Текст книги "Любовь и что-то еще (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

   Однако ведь и Смидты ни разочка не поинтересовались, отчего их старший сын так долго изучает обычаи «рабочей силы», прозябая в каком-то там Зеленгорде под началом у акционеров. Получив от него известие о том, что он женился, ни мать, ни отец не ринулись наводить справки «что где когда», и конечно же, причиной этого вовсе не было равнодушие. Причина крылась в традициях клана.

   А традиции эти предусматривали роспись в ЗАГСе в одном-единственном случае: если парень прокололся и дал девушке повод обратиться в клан с претензией на соблазнение и склонение на связь не предусмотренным ритуалом образом. Зачем им было узнавать о сыне такое? Он был взрослым, самостоятельным и имел право на личную жизнь.

   Через три года, согласно обычаям клана, он имел право развестись и вернулся бы к своим, вполне довольный приобретенным жизненным опытом. Так не все ли равно, кем была та девица, если настоящая невестка у них еще будет? Интересоваться ей в их глазах было все равно что интересоваться любой шлёндрой, вьющейся вокруг мужчин клана как мухи с одной-единственной целью: затащить на себя кого-то из них на как можно более долгий срок. Если бы они только знали, насколько ошибались!

   Устроившись на вагоноремонтный завод, Туман быстро влился в рабочий коллектив. Его тесть был в своей среде весьма уважаемым человеком, начальство и товарищи его ценили не только за золотые руки. Асеро был из потомственных мастеров по металлу, и был отличным диагностом. По каким-то ему одному понятным приметам, по неуловимым вибрациям «начинки» станков, он определял, где слабое место в моторе и отчего происходят сбои. Он мог выточить любую деталь – мало того, он часто был в состоянии заменить ее «времянкой», легко читал чертежи и знал о заводе, где работал, практически все.

   – Все знать, конечно же, невозможно, – была его любимая присказка, – но стремиться к этому надо. Этот завод строил еще мой прадед, и, если интересуешься, у нас дома есть копии всех коммуникаций нашего ж/д узла и наверху, и под землей.

   Туману было интересно, но самым упоительным в его новой жизни было то, что впервые за всю его биографию он не тащил на дом вопросы, накопившиеся на работе: сняв после смены спецовку, он стряхивал со своих плеч и заводские проблемы. А дома его встречали красавица-жена, умница-теща и целых двое забавных карапузов: Санни и совсем мелкая представительница династии Кузнецовых, которая только-только появилась на свет и вызывала еще больший восторг у бабушки с дедом, чем медногловый отпрыск залетного клансмена.

   Дом они реконструировать не стали, просто выстроили во дворе дополнительный павильон, куда мог удалиться любой из старших членов семьи, когда хотел, чтобы его никто не тревожил. Какой смысл был в разделе дома, если хозяйка готовила еду на всех, и на ужин за столом также собиралась вся компания?

   Олеада готовить не любила, хотя и делала это, пока была в отпуске по уходу за ребенком. А потом Туман и вовсе настолько втянулся в свой новый образ жизни, что перестал воспринимать себя исследователем чужеродной для себя среды и превратился в ее часть.

   Правда, кафе, вокзалы и гостиницу, то есть обычные маршруты перемещений гостей из клана в Зеленгорде он старательно обходил, но во всем остальном не слишком заморачивался над своими манерами и экипировкой. Тем более что одевался он в тех же магазинах, что и остальные жители города, давно всем примелькался, и легенда, подкинутая Рокой о том, что он дальняя родня Смидтам, была в его пользу.

   Он знал, что в любом случае раньше чем через 3 года клан его искать не будет, а по истечении этого срока рассчитывал явиться всей семьей в столицу и представить Олеаду в качестве своей законной супруги, а всех троих детей (он надеялся успеть произвести на свет еще одного) как их совместных. Посвящать в свои планы тестя с тещей он не намеревался вообще, ну и Оле тоже не торопился открываться, опасаясь, что эта преждевременная информация убьет народившееся между ними чувство доверия.

   Однако человек предполагает, а судьба располагает. И наступил день, когда Туман наткнулся не просто на кое-кого из клана, а на тех, кто знал его как облупленного, и перед кем ломать комедию типа «я не я» было бессмысленно.

   В тот день он возвращался с работы и уже подходил к своему дому, когда, завернув за угол, буквально налетел на двух своих бывших приятелей по колледжу, бодро вышагивавших вдоль по тротуару в сопровождении двух местных девушек. Увидев его, обе пары резко затормозили, и удивление, возникшее на физиономиях парней, сразу же подсказало ему: ретироваться поздно.

   – Туман? – удивленно воскликнул один из них. – Вот так неожиданность! Сколько лет, сколько зим! Что ты тут делаешь?

   – Мое приветствие господам правителям! – едва нашелся Туман, срывая с головы берет с козырьком. Он лихорадочно обдумывал, что сейчас сказать, чтобы его бывшие сокурсники правильно поняли ситуацию и его не выдали. – Я бы пригласил вас к себе в гости, но вы заняты, и я не хочу помешать вашим сегодняшним развлечениям.

   – Ну, это решаемо, – сказал один из клансменов. – Девочки, идите в гостиницу и ждите нас там в вестибюле.

   – Лучше в кафе, – сказал Туман. – Там внутри гостиницы вроде бы должно быть что-то вроде ресторана. Вот вам денежка, и отдыхайте-не-скучайте. Ваши кавалеры подойдут где-то через час – через полтора. А я их пока на время забираю... Пошли, ребята!

   Туману даже в голову не пришло, как все это выглядело со стороны девчонок. Рабочая сила ни при каких обстоятельствах не могла командовать клансменами! Но, удрученный неожиданной встречей, он напрочь позабыл, что кроме интонаций и жестов внутри общества всегда действуют и другие сигналы, показывающие кто есть кто. Его волновало только одно: как его супруга воспримет известие о том, что ее обожаемый муж «господин правитель». Не говоря уже о тесте с тещей...

   И действительно, едва увидев всю компанию, входящую в их дворик, Олеада сначала замерла, затем глаза ее отобразили испуг.

   – Павильон свободен? – спросил Туман озабоченно.

   – Да, – отвечала супруга, продолжая изображать из себя библейский соляной столб.

   – Тогда мы туда. Нам с моими друзьями необходимо поговорить. Сделай нам чаю, если тебе не сложно.

   Олеада кивнула.

   – Мама! – крикнула она.

   На крыльцо дома вышла Нурия.

   – Присмотри за внуками, а я пойду приготовлю гостям чаю.

   – Хорошо, доченька, – отвечала Нурия, сверля серыми взорами всю троицу, и на лице у нее проступила точно такая же озабоченность, что и у Тумана. – Не забудь блюдо с пирожками прихватить...

   – Ну в общем так, – сказал Туман, когда его гости и он закрыли за собой дверь павильона. – Как вы уже догадались, я здесь живу в образе рабочей силы, и кто я такой на самом деле, ни девочкам, с которыми я вас сегодня встретил, и никому другому в этом городе знать не надо.

   – А Дядя Вит в курсе?

   – В курсе. Я же отвечал за один из секторов на Четвертой Полосе, и просто так сбежать не получилось бы. Так что я сдал дела как полагается, иначе меня бы начали искать.

   – И зачем тебе это понадобилось? Здесь вроде бы все тихо, Никого до сих пор не убили, а драки законом не запрещены.

   – Решил жениться на девочке из рабочей силы и посмотреть, что из этого выйдет. Хочу проверить одну теорию. Кто я такой, ей пока знать рано, не проговоритесь... Да вот, она уже сюда идет...

   Действительно, скоро дверь открылась, и Олеада с подносом в руках вошла в павильон.

   Едва она окинула взглядом всю троицу, как руки у нее задрожали, и она едва не выронила поднос с чашками и блюдом с пирожками. Туман, который сидел возле самого входа, вскочил и, приняв у нее поднос, поставив его затем на стол.

   – Что с тобой? – спросил он озабоченно. – Тебе плохо?

   – Зачем ты привел их сюда? – тихо воскликнула Оле. – Господам правителям здесь не место! Или ты тоже... один из них?

   Он побледнела и прислонилась к стене.

   – А если даже и так? – спросил один из клансменов слегка иронически. – Что в этом плохого?

   – А чего хорошего? Всей планете известно, что мужчины клана всегда уходят к своим женщинам. Ты обещал мне счастливую жизнь, – обернулась она к мужу, – и на сколько хватило твоего счастья? Меньше чем на год? А теперь ты клансмен, и прощай, дорогая?!

   – На три, – поправил ее все тот же из пришедших. -.Согласно обычаям клана, он обязан провести с тобой три года.

   – О, так у меня впереди еще целых 780 дней? Вот спасибо, порадовали! А потом я буду разведенка с тремя спиногрызами, и даже собственного дома нет... Послушай, я просила тебя на мне жениться? – нет! Может, я бегала за тобой? – тоже нет! Так за что ты со мной так? Чем я перед тобой была виновата, что ты заполз в мое сердце и привязал меня к себе, чтобы затем бросить?

   – Не собираюсь я тебя бросать! – возмутился Туман. – Ты моя единственная жена, первая и последняя. Не забивай себе голову разной ерундой – эти двое сейчас встанут и уйдут навсегда.

   – Мы просто зашли по дороге, – сказал другой клансмен. – Мы с Туманом вместе учились в одном колледже. И играли в одной спортивной команде.

   Олеада недоверчиво на него взглянула и печально засмеялась:

   – А то я не вижу, что вы из одного народа!

   – Ты же с самого начала знала, что я родня Смидтам, – сказал Туман.

   – Я? Знала? Откуда? Мне никто этого не говорил!

   – И о том, что я был начальником твоего брата на Четвертой Полосе тоже была не в курсе?

   – Он сказал, что ты его друг, и я поверила.

   – Но одно другому не мешает. На Четвертой сектор от сектора находится очень далеко, и мы с сестрой были там совсем одни из всего клана. Мне было хоть пантром вой – никого, на кого можно было бы опереться, и кто бы меня понимал. А тут появился Рока – деловой, не помешанный на зашибании дензнаков, образованный. Мы сдружились, и я очень захотел с ним породниться.

   – Угу. Чувства для вас нет ничто. И все девушки взаимозаменяемы, как шпульки на одном и том же станке. Ладно, переживу. Я – сильная. Я тебя не держу. Можешь мотать на все четыре стороны.

   Парни переглянулись.

   – Ну, мы пошли, – сказал первый из них.

   – Заглядывай в гости хоть иногда, когда прилетишь навестить мать, – добавил второй. – Ты знаешь, где я живу.

   Туман кивнул.

   – Присаживайся, дорогая, – сказал он Олеаде, когда гости вышли за калитку. – не надо принимать близко к сердцу всякие пустяки.

   – Пустяки? – вспыхнула его супруга. – Я когда-то пообещала отцу Санни, что никогда не стану появляться там, где бывают мужчины клана. – А теперь получается, что я свое обещание нарушила!

   – Они больше сюда не придут.

   – А другие?

   Туман подумал.

   – Вот что, – сказал он, наконец, – я завтра же возьму три дня отгулов и слетаю к своей родне, чтобы все мои знакомые знали, что я женат, и что моя судьба связана с тобой, и никем иным. Да и мать с отцом навещу.

   Через три дня Туман вернулся хмурый и не довольный собой. А еще через неделю его ждал пренеприятный сюрприз. Прийдя с работы, он застал жену с заплаканным лицом.

   – Пойдем в павильон, нам надо поговорить, – произнесла она тихо.

   – Что-то случилось? – спросил он.

   – Да, – отвечала Оле уже за закрытой дверью павильона. – Нам необходимо разойтись, Вот, уже и свидетельство готово.

   – Какое свидетельство? – не понял Туман.

   – О разводе, конечно.

   – Но это невозможно. При разводе супругам всегда дается срок на обдумывание такого шага, срок на примирение.

   – Приезжала твоя мать, и она помогла все проделать быстро и оперативно.

   – И ты согласилась?

   – Как видишь. Аргументы, которые она привела, были неотразимы.

   – И что же она тебе сказала?

   – Напомнила, что на каждого ребенка клана полагается пособие, на которое я буду жить как какая-то инженерша. И дополнительно перевела на мой счет сумму, достаточную для возведения собственного дома. Чтобы я могла нанять бригаду и отстроиться, а затем жить припеваючи.

   – То есть ты меня продала?!!

   – Угу. Разве ты не знал, что я расчетлива и меркантильна? Ну что ты так расстроился? Я же тебя не навсегда гоню! Женишься там у себя в клане, и будешь сюда иногда приезжать. Твоя мать и невесту тебе уже подыскала. Среди своих...

   Туман был в шоке. Ему было невыразимо больно. Эта самая женщина, еще совсем недавно уверявшая его, что не переживет, если он ее когда-либо бросит, не моргнув глазом согласилась подписать бумагу о разводе ради циферок с нулями на своем счету?

   Шатаясь, он вышел из комнаты и почти ничего не соображая, побрел к воротам. Вся его душа протестовала против того, что он сейчас услышал. Никакой меркантильности у своей супруги он до сих пор не замечал. Она всегда была довольна той суммой, которую Туман приносил домой, была домоседкой и равнодушна к дорогому тряпью. Ее работа на ткацкой фабрике ей нравилась, нравился родительский дом с садиком вокруг и двориком, где играли дети, в том числе и соседские...

   Нет, он не мог просто так уйти! Его ноги сами собой развернулись и он быстрым шагом, почти бегом направился назад, к павильону. Возле двери он затормозил – изнутри раздавались какие-то странные звуки, словно кто-то в голос выл.

   Туман сделал шаг в сторону и заглянул в окно: Олеада сидела на коленях посреди комнаты и, раскачивалась из стороны в сторону, сжав руками голову. На счастливую обладательницу внезапно свалившегося на нее богатства его супружница была совсем не похожа!

   Туман распахнул дверь и произнес с сарказмом:

   – Чего-то ты странно радуешься, дорогая! Что будет, если я не уеду к своим?

   – Но ты должен! – всхлипнула Олеада, уже не скрывая слез. – Твоя мать сказала...

   «Моя мать... Вот оно что...»

   Туман наклонился к жене, помогая ей подняться с колен.

   – Давай-ка приземлимся на диван, оба, и ты мне поведаешь, что именно тебе наговорила моя матушка... Ну, успокойся же, вытри слезы. Версию о твоей любви к изысканным нарядам и поездкам по курортам я проглотить не могу, так что подыщи что-нибудь более правдоподобное.

   Он обнял жену и проговорил:

   – Ну – раз, два, три...

   – Она сказала, что если ты не вернешься в клан, то умрешь, – в очередной раз всхлипнула Олеада, и из глаз ее снова покатились слезы.

   Туман засмеялся:

   – Значит, ты решила меня спасти таким вот своеобразным способом? А почему я должен был бы помереть?

   – Ну, она сказала, что там была история с какой-то девушкой, из-за которой тебе грозит изгнание из клана. И что все, кого изгоняют, кончают жизнь самоубийством...

   Туман задумался. История с девушкой действительно была – тут его матушка не солгала.

   – В общем, так, – сказал он, наконец. – Из-за девушек у нас в клане никого не убивают, это исключено. Что же касается изгнания, то я уже почти год живу как рабочая сила и ничего, не завял. На заводе меня уважают, с соседями у нас полный контакт, и диплом инженера у меня не липовый. Ну подумай сама: с какой стати я должен вешаться или бросаться со скалы, если я всем доволен и вполне счастлив? Лишь бы ты меня любила, дорогая.

   – Но...

   – Деньги мы переведем назад, и документы на пособие я ликвидирую, чтобы нам с тобой не начали задавать вопросов, откуда вдруг к твоим детям такое особое внимание. Если ты согласна, конечно.

   – Да соврала я тебе про пособие, не подавала я никаких заявлений. И номера счета своего твоей матери не сказала. Я о твоей жизни беспокоюсь. Вдруг изгнанные из клана не сами себя убивают, а их уничтожают?

   – Глупости, – сказал Туман. – Я бы непременно знал об этом. Убить могут, только если изгнанный начинает распространять про клан позорящие семейство слухи.

   – Значит, все-таки могут, – сделал вывод Оле. – И значит, твоя мать права. Поэтому ты завтра возьмешь на заводе еще пару отгулов, съездишь к своим и женишься на ком там положено. Будет у тебя две семьи, роль «второй жены» я как-нибудь переживу. К тому же у нас в городе ты обитаешь под фамилией Кузнецов, и никому о том, что ты еще и Смидт, здесь знать не обязательно. По выходным будешь ездить к той своей главной жене, и все будет в ажуре. А мы с тобой будем жить по-прежнему, и бумажка с гербовой печатью пускай себе валяется где-нибудь в шкафу.

   – Не буду я ни на ком жениться! – возмутился Туман. – Я обещал твоему брату, что не поставлю тебя в ложное положение.

   – А мы ему ничего не скажем... Ну сделай это ради меня, для моего спокойствия. Давай соблюдем традицию!

   Что ответить на это, Туман не нашелся. Утром следующего дня он был уже в поезде. Но направлялся он вовсе не в Литейный – путь его лежал в главную резиденцию клана, к Дяде Виту, чтобы совершить там традиционно полагающийся изгоняемому из клана ритуал. А именно: снять с руки браслет клансмена и положить его на стол перед главой клана.

   – Вот, можете ломать. – сказал он. – Я промахнулся. Я принял любовь девочки, не подстраховавшись от нее распиской о том, что она не станет предъявлять ко мне претензии на продолжение наших с ней отношений. Теперь ее родные требуют от меня, чтобы я заключил с ней законный брак. Но я уже женат, свою жену я люблю и бросить ее не соглашусь ни ради всех благ Великого Космоса.

   – Может, ты и диск снимешь с шеи? – нахмурился Вит.

   – Диск – нет, – отвечал Туман гордо. – Я промахнулся, но бесчестного поступка не совершал. Я сразу сказал девочке, что мое сердце уже занято, и что у меня есть семья. Но она клялась, что ей это безразлично, и что ради одной ночи со мной она согласна на все. Наверное, она мне что-то подсыпала в напиток, и я потерял соображалку... Короче, я проявил слабость, и сожалеть теперь поздно.

   – Она из клана? – нахмурился Вит.

   – Да, как ни печально. Поэтому там все серьезно, и на меня жмут. Если они предъявят претензию, скажите, что я больше не клансмен, и за мои поступки вы не отвечаете.

   – Имя ее, ты, конечно же, не назовешь?

   – Естественно, нет. Нехорошо позорить девочку, это не красит мужчину.

   – Да, нынешняя молодежь совсем разбаловалась... Но твои родители? Неужели тебе их не жалко?

   – Я сегодня же заеду к ним и сообщу о своем выходе из клана. И буду очень признателен, если о моем существовании наша семья навсегда забудет. Традиции надо соблюдать, разве не так?

   – К традициям необходимо подходит с осторожностью... В общем, мое решение такое: браслет твой ломать я не стану, пусть он тебя подождет, пока история с девочкой не уляжется и ты не сможешь вернуться. Именная шкатулка у тебя с собой?

   Туман лукавил насчет традиций. На самом деле он хотел расспросить свою мать более подробно о том, чего и как она сказала Оле, что та отказалась от статуса законной жены и согласилась на роль второго сорта. Мать подтвердила, что действительно все так и было, то есть что она поведала своей невестке про самоубийства среди изгнанных из клана за аморалку парней.

   Туман внимательно выслушал, подумал и сказал напоследок:

   – Все это глупости, мама. Я вполне доволен своей жизнью среди рабочей силы. Ты же видела мою жену. Разве она тебе не понравилась? Разве она хуже какой-нибудь полукровки?

   – Она мне понравилась, сынок. И детишки у вас чудесные. Вот что: навещай меня хоть иногда, и вообще держи с нами связь. Не собираюсь я от тебя отказываться в угоду чьему-то мнению.

   – Ты исполнитель закона, – сказал отец, – и имеешь право поступать так, как тебе подсказывает совесть. В клане ты или не в клане, но я тобой горжусь, помни об этом.

8. Любовь и страх

   – Послушай, Рам, тебе не кажется, что твоя Лил слишком много на себя берет? – сказал Соболь, когда звездолет уже прорезал гиперпространство по направлению к Тьере. – Она сказала, что прямая дорога от Новой Земли до Безымянной ей не знакома, и маршрут дотуда ей известен только от Тьеры.

   – Ты считаешь, что доверять ей – западло?

   – Не в том дело. Просто мне неприятно, когда баба пытается верх надо мной взять и в наглую командует.

   – Угу, – сказал Фогель. – Вот долетим мы до Безымянной. Мы согласны, нет проблем. Но почему мы должны сидеть там на Первой Полосе – вот этого я в толк никак не возьму. На Новой Земле мы могли летать где хотели, и никто ничуть не возражал. А на Безымянной добро пожаловать в тюрьму, и шаг вправо – шаг влево считается побег.

   – Тебе не нравится Первая Полоса? – засмеялся Тушкан. – Ну так скажи о этом Лил, и она тебя выгрузит на Тьере.

   – Не в том дело. Просто я люблю свободу. Я хочу сам принимать решения, кому мне подчиняться, а кому нет. Почему мы должны изображать перед какой-то смазливой блондинкой, будто очень ее боимся?

   – Ты хочешь, чтобы она тебя боялась? – засмеялся Рам.

   – Не меня, а нас. Давайте покажем ей, кто здесь хозяева. Укоротим слегонца, чтобы прыть поуменьшила.

   – И как ты собираешься это сделать? – прищурился Соболь. – Неужели хочешь с ней подраться?

   – Драться с бабой, да еще чужой? Пусть Рам ее припугнет, а то носится с ней как с писаной торбой: «Лил то, да Лил сё». Ты ж еще немного – и вокруг нее на цырлах побежишь.

   – Глупости, – буркнул Рам. – Я просто ее жалею.

   Три его товарища изумленно переглянулись.

   – Жалеешь? Ты сейчас действительно это озвучил, и это не были глюки? – процедил сквозь зубы Тушкан.

   – Обабился, значит, – сделал вывод Фогель.

   – Дела... – протянул Соболь. – Ребя, мы его теряем...

   – Да знаю я, чем Лил можно пробрать, – проговорил Рам, помолчав. – Она боится предательства, того, что я женился на ней для того, чтобы однажды ее продать.

   – В самом деле? – усмехнулся Тушкан. – Вот девки дуры – никогда бы не подумал, что с такими идеями в башке можно забраться с нами четверыми в один звездолет и куда-то ломануться!

   – Ну так давайте осуществим, тьфу, изобразим, что собираемся это сделать, – предложил Фогель. – Наденем на нее наручники, посадим в чулан, и развернем звездолет от Тьеры не на Безымянную, а на Лакро. И посмотрим, какие коленца она начнет выкидывать.

   – Так она и позволит тебе надеть на нее наручники, – сказал Соболь.

   – Если наставить на нее бластер – сама оденет, и в чулан пойдет.

   – Не оденет, – возразил Рам. – скорее, кинется на дуло.

   – Ты так уверен?

   – Точно знаю. Гораздо проще ее усыпить. Я возьму это на себя. Только давайте в чулане оборудуем для нее место, чтобы ей было на чем лежать. Заранее закрепим там циновку и все остальное... Если хотите, давайте сейчас и разложим. Чтобы аккуратно все проделать сразу перед выходом из гиперпространства...

   Они обсуждали это в кают-компании, Лил же была на пищеблоке, и вообще она в их обществе не мельтешила, предпочитая чем-то там заниматься одним ей понятным. Но Рама она от себя никогда не гнала, и вкатить ей дозу снотворного он мог без затруднений. Чем он и воспользовался в нужный момент. У него еще оставалось время, чтобы отнести ее в чулан, уложить на циновку и пристегнуть ремнями безопасности, а затем позаботиться о себе.

   Осмотр сумочки и прочих личных вещей можно было оставить на потом. Например, на то время, когда установится новый маршрут, и снова появится вагон свободного времени – полностью свободного, даже от морального давления начальства.

   Впрочем, в сумочке Лил ничего неожиданного не оказалось, даже кое-чего не хватало. Там была шкатулка с бижутерией, среди которой было несколько колец, три пары сережек и два браслета. Один из браслетов был статусный – такие носили члены клана. Второго браслета Лил касалась, когда вводила кого-то в искусственный ступор, то есть это был парализатор. Однако отсутствовало самое главное, что интересовало парней: не было коробочки, с помощью которой Лил, будучи на острове, манипулировала с невидимыми стенками. Вместо нее в сумочке имелась коллекция ампул, хотя и подписанных, но надписи были бесполезны, потому что термины, за которыми скрывалось содержимое ампул, были никому из парней незнакомы.

   – Не густо, – сделал вывод Фогель.

   Осмотр пищеблока, рубки управления и вообще всего звездолета также ничего не дал. Впрочем, Рам удивлен не был – даже наоборот, он бы очень озадачился, если бы звездолет оказался нашпигован разной чудо-техникой. Общаясь с Сандро, он понял, что тот намеренно не брал с собой в рейды по территории ничего стреляющего и способного напугать. Рам озвучил свое мнение друзьям-товарищам, и они согласились: должно быть, коробочку Лил взяла на острове, и перед отъездом вернула на прежнее место.

   К их удивлению, известие о том, что она теперь пленница, а звездолет летит на Лакро, Лил восприняла спокойно и молча. Она не рванула никуда, не начала ругаться, ни о чем не просила – просто легла обратно на циновку и отвернулась к стенке. Да и пролежала так, изредка меняя позу, двое суток подряд, не отвечая ни на какие попытки с ней поговорить. Три раза «в день» Рам водил ее в туалет, но это было все, на что она реагировала. И есть она не ела – подносы с тюбиками для пищи так и стояли невскрытыми до следующего сеанса кормления.

   На третьи сутки Рам сказал в кают-компании:

   – Ну и что теперь? Вот она лежит и теряет силы, и будет так лежать до самого конца. Этого вы хотели увидеть?

   – Поголодает, ничего с ней не случится, – сказал Тушкан равнодушно. – Мы же тогда продержались на водичке с фигой, и даже без соли, и ничего, никто не загнулся.

   – Она не только не ест, но и не пьет.

   – Ты уверен? – сказал Соболь.

   – Еще бы нет. Я проверял каждый раз, все оставалось нетронутым. Она решила умереть, разве не ясно?

   – И что, ты не способен заставить ее пить через силу?

   – Это-то нетрудно, но если она решила отбросить коньки, то изобретет чо-нето позаковыристей, и просто поставит нас перед результатом.

   – Когда начнется агония, она передумает, – сказал Фогель. – Агония паршивая штука, и отрезвляет самых упрямых. Это просто игра на публику, она хочет, чтобы мы первые вступили с ней в переговоры. Положи перед ней на тарелке пару тюбиков с холодным чаем, и после первого же приступа она перестанет изображать из себя героя и выпьет.

   – За что ты ее так ненавидишь? – прищурился Соболь. – Чем она тебе дорогу перешла, что ты хочешь ее непременно сломать?

   – Он сам не знает, – усмехнулся Тушкан. – Но если покопаться в его биографии, то наверняка там что-то было. Какая-нибудь железная блондинка, выбравшая не его.

   – Я не собираюсь ждать агонии, – сказал Рам, нахмурясь.

   – И мы тоже, – сказал Соболь. – Мы все помним, что без твоей Лил мы никогда уже не сможем вернуться на Безымянную. И не знаю как остальные, но я соскучился по Мари и своим карапузикам. Глупейшей затеей было что-то там испытывать. Если честно, то мне совершенно наплевать, сломается ли очередная девка, попавшая в наши руки, или не сломается. Какая разница, если мы все равно не собирались использовать ее по общей схеме?

   – Она не сломается, – буркнул Рам.

   – Но если ты в ней так уверен, зачем же ты согласился на эту проверку?

   – Хотел доказать это вам. Чтобы вы тоже узнали, какая она необыкновенная, и перестали смеяться. Но сейчас понял – не могу. Она страдает, а у меня душа разрывается на части. И делайте что хотите, но я сейчас же выпускаю ее и рассказываю ей, что это был розыгрыш.

   – Дела! – протянул Соболь. – Втюрился ты, однако, конкретно...

   – Угу, – сказал Тушкан. – вшендяпился по самую макушку.

   Рам пожал плечами и пошел выпускать Лил.

   – И я должна вам верить? – спросила Лил во время трапезы. На этот раз она ела, хотя и меньше, чем обычно, сославшись на отсутствие аппетита.

   – Да, – отвечал Рам. – Ребята хотят домой, они просто не знают, как понимать твои действия, и не уверены в правильности своего решения. Они тебя боятся.

   – Боятся? – изумилась Лил. Она обвела глазами публику. – Разве я кого-то здесь пыталась пугать? Я полетела с вами только для того, чтобы в случае чего наши могли прийти вам на помощь. Потому что империя велика, а Космос еще больше – где вас искать в случае очередного ЧП? А у наших есть кое-какие связи среди высшего эшелона управленцев, и некоторые из них мне доступны.

   – Не прибедняйся, Лил, – усмехнулся Фогель. – Ты и сама многое можешь.

   – Могу, но не все. Например, я не могу заставить летать звездолеты без топлива. А наши баки практически пусты.

   Компания переглянулась.

   – Надеюсь, ты шутишь? – недоверчиво сказал Тушкан.

   – А есть повод для смеха? Вы на приборы хоть иногда смотрите, в увлечении своими маршрутами? Нам его едва хватит для высадки на Лакро, чтобы там дозаправиться. Поэтому поздравляю – вас ожидает очередная экскурсия в ваше прошлое, планировали вы это, или нет.

   – Мы не хотели, – сказал Соболь, и в его голосе прозвучало раскаяние. – Мы намеревались совершит виток вокруг Лакро и сразу же лечь на обратный маршрут.

   – Попробую поверить. Тем более, что ничего другого мне не остается. А пока отправлюсь-ка я отдыхать в свой чулан, чтобы у вас новых подозрений не появилось о моей зловредности. Кстати, постель вы мне там устроили просто люксовую – все очень удобно, спасибо...

   Сказать-то она это сказала, но на следующий день полета парни Лил едва узнали, настолько поменялась ее внешность. Вместо костюма-тройки, сшитой по последней тьеранской моде, она была облачена в нечто, извлеченное из гардероба Рама, и поскольку тот был выше ее ростом, то сидело оно на ней соответственно мешком. Этот «мешок» полностью искажал ее фигуру: рукава куртки были завернуты, брючины подшиты грубыми стежками, нарочито неумелыми. Самым же главным были волосы – они были подстрижены как можно короче, явным «самостригом», которому больше подошло бы название «обкорнаны». И цвет их изменился: чуть-чуть, самую малость, но платина превратилась в сероватость, а на лице появились грязные разводы

   – В чем дело? – фыркнула Лил, увидев оторопь, которую парни даже не попытались скрыть. – На Лакро я намерена выглядеть именно так. Чучелом. Чтобы всем было понятно: я собой не торгую.

   – Просто как-то неожиданно, – наконец нашелся Соболь. – Я много раз слышал, что одежда меняет женщин, но чтобы настолько...

   – Думаешь, будто работорговцы совсем тупые, и не догадаются, что тебя можно отмыть и приодеть? – с сомнением произнес Тушкан.

   – Ну, по крайней мере на миллион я уже не выгляжу.

   – Что верно, то верно, – согласился Фогель. – Только ты не переигрывай, а то к тебе с другого ракурса интерес возникнет: кто ты такая и откуда у тебя звездолет.

   Лил кивнула.

   – Я подумаю над этим вопросом, – сказала она. – Время еще есть.

   Время у них действительно еще имелось. Поэтому на площадку Лакрианского космопорта ступило не беспризорное чучело, а мальчиковатого вида особь в рабочем комбинезоне, кепке и с сумкой наперевес на правом плече. Особь была не одна – Рам не захотел отпускать жену без сопровождения. Выяснив цену на топливо и способ оплаты, Лил сделала заказ, проследила за погрузкой на платформу и, усевшись в кабинку к оператору платформы, двинула с ним к той точке, где стоял звездолет.