Текст книги "Михаил Васильевич Нестеров"
Автор книги: Ирина Никонова
Жанр:
Культурология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Ирина Ивановна Никонова
Михаил Васильевич Нестеров
Автопортрет. 1918
От автора
Творчеству М. В. Нестерова посвящен ряд крупных монографий, множество статей в дореволюционной и советской периодике. В 1940–1950-е годы вышли в свет два капитальных исследования советских искусствоведов: С. Н. Дурылина («Нестеров-портретист». М.—Л., «Искусство», 1949) и А. И. Михайлова («М. В. Нестеров. Жизнь и творчество». М., «Советский художник», 1958), – а также расширенное и дополненное переиздание воспоминаний художника «Давние дни» (подготовка текста, введение и примечания К. Пигарева, М., «Искусство», 1959). Совершенно естественно, что появление этих книг, и особенно монографии А. И. Михайлова, сделало работу каждого, изучающего сложное и разнообразное творчество Нестерова, значительно менее трудной. В настоящем издании автор в приведении фактического материала опирался на сведения, почерпнутые им в вышеуказанных трудах.
Автор придавал большое значение изучению периодической печати, газетных и журнальных статей, появлявшихся при жизни художника и освещающих его творчество. В этой связи хотелось бы отметить исключительно важную роль для каждого, занимающегося изучением русского искусства второй половины XIX – начала XX века, выхода в свет двух томов библиографическо-справочного издания «Товарищество передвижных художественных выставок» (М., «Искусство», 1953, 1959), составленных Г. К. Буровой, О. И. Гапоновой и В. Ф. Румянцевой. Это издание, потребовавшее огромного труда от его составителей, открывает простой путь к изучению периодической литературы.
Не претендуя на подробное освещение жизненного и творческого пути художника, автор стремился в настоящей работе осветить основные процессы, происходившие в искусстве М. В. Нестерова, показать формирование и развитие его художественного метода на протяжении многолетнего творческого пути.
Михаил Васильевич Нестеров родился в 1862 году в Уфе, в купеческой семье. Сначала мальчик учился в Уфимской гимназии, а затем, когда ему исполнилось двенадцать лет, отец отвез его в Москву для поступления в техническое училище. Однако Нестеров не сдал экзамена и был определен в Реальное училище К. П. Воскресенского. Здесь у него пробудился интерес к рисованию, все сильнее и сильнее влекла мечта стать художником. Наконец, в 1877 году В. И. Нестеров по совету К. П. Воскресенского, принимавшего большое участие в мальчике, и К. А. Трутовского, тогда инспектора Московского Училища живописи, ваяния и зодчества[1]1
См. А. Средин. М. В. Нестеров (биографический очерк). – Журн. «Золотое руно», 1907, № 2, стр. 7.
[Закрыть] согласился связать судьбу своего сына с профессией художника[2]2
В воспоминаниях М. В. Нестерова о К. П. Воскресенском, хранящихся в ЦГАЛИ, мы находим следующие строки: «Тем, что я художник, я обязан прежде всего К. П. Воскресенскому. Он подметил мою детскую страсть первый. Он с первых дней стал поддерживать эту страсть, всеми средствами способствуя ее развитию.
По его желанию наш тихий и добрый учитель рисования А. П. Драбов бывал в школе по праздникам, показывал мне первые приемы масляной живописи. Это было хорошее время, далеко оно, но и теперь, спустя 20 лет, вызывает во мне добрые чувства, трогательные воспоминания. Голос К. П. имел решающее значение в моей судьбе» (цит. по кн.: А. Михайлов. М. В. Нестеров. М., «Советский художник», 1958, стр. 12–13).
[Закрыть].
Годы учения Нестерова прошли под сильным влиянием передвижничества. В стенах Училища начиная с 1872 года устраивались выставки передвижников, картины которых очень привлекали начинающего художника[3]3
Нестеров в своих воспоминаниях «Давние дни» писал о посещении 5-й передвижной выставки 1876 года: «На пасхе Константин Павлович (Воскресенский. – И. Н.) решил послать меня с воспитателем на Передвижную выставку, которая помещалась на Мясницкой же в Училище живописи и ваяния. Пошли мы с Н. И. Мочарским, любителем художеств. Это незабываемый был день. Я впервые был на выставке, да еще на какой, – лучшей в те времена! Совершенно я растерялся, был восхищен до истомы, до какого-то забвения всего живущего, знаменитой „Украинской ночью“ Куинджи. И что это было за волшебное зрелище и как мало от этой дивной картины осталось сейчас! Краски изменились чудовищно. К Куинджи у меня осталась навсегда благодарная память. Он раскрыл мою душу к природе, к пейзажу.
Много-много лет спустя судьбе было угодно мое имя связать с его именем. По его кончине я был избран на его освободившееся место как действительный член Академии художеств. Из других картин понравились мне поэтический „Кобзарь“ Трутовского, „Опахивание“ Мясоедова, „Слепцы“ Ярошенко. Все эти художники позднее играли заметную роль в моей художественной жизни. Вернулся в пансион я иным, чем был до выставки» (М. В. Нестеров. Давние дни. М., «Искусство», 1959, стр. 37).
[Закрыть]. Из преподавателей особой любовью молодежи пользовался В. Г. Перов. Нестеров писал в дальнейшем: «Перов имел на нас огромное влияние. Можно сказать, что вся школа жила его мыслями и одушевлялась его чувствами. Его мало интересовало живописное ремесло, но он учил нас искать во всех наших произведениях всегда чего-нибудь такого, что могло бы захватить зрителя и взволновать его ум и сердце»[4]4
Цит. по кн.: Сергей Глаголь. М. В. Нестеров, изд. И. Кнебель, стр. 14.
[Закрыть]. Увлечение личностью Перова, глубокое восхищение его произведениями определили во многом художественные взгляды Нестерова.
На передвижных выставках, устраиваемых в Училище, всегда особый зал отводили ученическим работам. Однако В. Г. Перов и А. К. Саврасов настаивали на организации специальных выставок учеников. Первая из них открылась в декабре 1878 года. Уже через год, на II ученической выставке (декабрь 1879 – январь 1880 г.) наряду с С. А. Коровиным, К. А. Коровиным, А. П. Рябушкиным, И. И. Левитаном, К. В. Лебедевым и другими выставляет свои работы и Нестеров. В обозрении, помещенном в «Московских ведомостях», о его картине «В снежки» (собрание Я. И. Ачаркан, Москва) было сказано несколько похвальных слов, чрезвычайно обрадовавших юного художника[5]5
См. «Две художественные выставки». – «Московские ведомости», 1880, № 8.
[Закрыть]. С тех пор большинство ученических работ Нестерова экспонируется на выставках, устраиваемых в Училище. В эти годы его творческие интересы связаны с бытовым жанром. Весьма показательны названия картин: «В снежки» (1897), «В ожидании поезда», «С отъездом» (1880), «Жертва приятелей» (1881), «Троицын день» (эскиз, 1881), «Домашний арест» (1883), «Знаток» (1884), «Экзамен в сельской школе» (1884) и другие.
Перед нами проходит мир мелких чиновников, купцов, мир домашних сцен, детских игр и городских повседневных событий. Порой эти небольшие картины граничат с гротеском, острая характерность лиц и движений напоминает рисунки Перова, Шмелькова, а иногда и Соломаткина («В снежки», «Экзамен в сельской школе»). Но художник ограничивается сценами, малозначительными по своему содержанию. Взгляд Нестерова не лишен наблюдательности, однако он не идет дальше передачи внешне характерных черт. Порой композиция перегружена второстепенными деталями, художник находится под гнетом вещей, он видит только их сюжетную связь («Домашний арест», 1883; собрание Е. А. Эльберт, Москва).
Несмотря на одобрение товарищей и Перова, Нестеров не находил удовлетворения в этих работах. Мало изменений внесло в его ранние произведения и пребывание в Академии художеств, куда он, несмотря на отговоры Перова, отправляется в 1881 году. Молодой художник находит много для себя полезного в уроках П. П. Чистякова, с глубоким вниманием относится к советам И. Н. Крамского, посещает Эрмитаж.
Однако Академия его скоро разочаровывает. В 1882 году Нестеров возвращается в Москву[6]6
А. Ростиславов в своей монографии о А. П. Рябушкине писал: «Группам „москвичей“, от времени до времени появлявшимся в Академии, всегда бывало там не по себе. Обыкновенно они сразу вызывали внимание, интерес и даже восхищение учеников и как бы не замечались, даже игнорировались профессорами. Их реалистический рисунок и живопись не подходили под академическую мерку, им очень трудно было выслуживать академические медали и редко удавалось попадать в первые номера. Зато они блистали своими эскизами и очень скоро зарабатывали три первые категории, необходимые для выступления на конкурсе. Достаточно сказать, что почти одновременно с Рябушкиным поступившие в Академию также после прохождения Московской школы Нестеров и Архипов, пробыв года по два в натурном классе Академии и не дождавшись права конкурировать, вернулись опять в Москву, хотя удостоенный медали и „оставленный в классе“ (высшая награда) этюд Архипова долго был любимым оригиналом для обязательного копирования при переходе в натурный класс, а эскизы Нестерова прямо гремели в Московской школе» (А. Ростиславов. А. П. Рябушкин, изд. И. Кнебель. стр. 17–18).
[Закрыть]. Здесь он застает смертельно больного Перова. Последовавшая вскоре смерть любимого учителя была для него глубоким личным потрясением. Он лишился наставника, чье искусство было для него источником вдохновения, примером силы духа и гражданского подвига[7]7
Нестеров писал в своих воспоминаниях, что Перова «поглощала „душа темы“. Все „бытовое“ в его картинах было необходимой ему внешней, возможно, реальной оболочкой „внутренней“ драмы, кроющейся в недрах, в глубинах изображаемого им „быта“» (М. В. Нестеров. Давние дни. М., «Искусство», 1959, стр. 41).
[Закрыть]. Под впечатлением пережитого молодой художник сделал этюд, изображающий умершего В. Г. Перова, проникнутый большим личным чувством[8]8
Работа находится в Свердловской картинной галлерее. В 1884 году Нестеров сделал рисунок «Могила В. Г. Перова» (частное собрание, Москва).
[Закрыть].
В начале 80-х годов Нестеров делает много портретных работ. Скорее их можно назвать портретными этюдами. К наиболее удачным из них принадлежат автопортрет (1882), портреты отца, матери, жены (урожд. Мартыновской), М. К. Заньковецкой, С. В. Иванова, С. А. Коровина. Но эти произведения не являлись основным направлением его творчества. Они скорее говорят о простом желании художника запечатлеть облик близких людей, или людей, связанных с формированием его личности[9]9
В Башкирском художественном музее им. М. В. Нестерова (Уфа) хранятся портреты, относящиеся, видимо, к первой половине 80-х годов, – портрет старушки, мужской портрет, портрет гимназиста.
[Закрыть].
Автопортрет. 1882
Вскоре после возвращения из Петербурга Нестеров подает прошение с просьбой принять его обратно в Училище, вместе с тем он еще не порывает с Академией. Только в 1884 году он решил окончательно расстаться с Академией и был вторично принят в Училище.
В Училище умершего В. Г. Перова и уволенного А. К. Саврасова сменили в 1882 году В. Е. Маковский и В. Д. Поленов. Хотя в произведениях Нестерова 80-х годов можно усмотреть некоторое влияние последних, они уже не играли заметной роли в формировании его взглядов на искусство. В эти годы Нестеров продолжает выставлять на ученических выставках свои жанровые картины. Они по-прежнему не приносят творческой радости. Он чувствовал, что бытовой жанр ему не удается. Художник А. А. Турыгин, друг Нестерова, писал в своих воспоминаниях о Крамском: «Ученик Перова, он (Нестеров. – И. Н.) имел в виду продолжать работать в духе своего учителя. Изменить свое намерение заставил его такой случай.
В Училище живописи и ваяния было событием, когда ученик приносил свои эскизы; и вот однажды рядом с эскизом Нестерова был поставлен эскиз С. В. Иванова. За стогом сена приютились двое беглых; на стоге сидит ворона, и шорох крыльев испугал их. Сравнивая движение и экспрессию своей темы и эскиза Иванова, Нестеров понял, что ему не следует настаивать на жанре, – того, что нужно для собственно жанровой картины, у него не выйдет, ему не найти»[10]10
Цит. по кн.: С. Н. Дурылин. Нестеров-портретист. М.—Л., «Искусство», 1949, стр. 27.
[Закрыть].
В 1886 году был выпущен альбом литографированных рисунков Нестерова и С. Иванова[11]11
«Рисунки Нестерова и Иванова». М., 1886. Альбом состоит из пяти рисунков Нестерова («Диллетант», «Знаток», «Боярская дума», «На трапе», «В обители») и пяти рисунков С. Иванова («На Волге», «В слободке», «Нищие», «Осмотр потравы», «У острога»), сделанных литографским карандашом.
[Закрыть]. Некоторые из рисунков Нестерова были повторением его живописных работ. Сюжеты их крайне разнообразны. Здесь есть и жанровые рисунки («Диллетант», «Знаток», «На трапе»), есть и исторические («Боярская дума»). Несколько отличен от произведений этого периода рисунок «В обители», далекий по своему сюжету от предшествующих жанровых картин Нестерова, но близкий к последующим. Разнохарактерность этих пяти работ, особенно в сравнении со стилистическим и образным единством рисунков С. Иванова, весьма выразительных и метких по своему решению, только лишнее свидетельство неопределенности художественных исканий Нестерова.
В последние два-три года пребывания в Училище у него пробуждается интерес к исторической теме. Это увлечение особенно сильно сказалось в 1885–1886 годах. Допетровская Русь, ее быт, люди, события в это время весьма привлекали художников. Во многом тому способствовала историческая наука, давшая во второй половине XIX века ряд блестящих работ, посвященных этому периоду.
Особенный интерес представляют капитальные исследования И. Е. Забелина «Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст.» (1869), являющиеся по замыслу автора лишь началом многотомного исследования «Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.». Угол зрения на историю допетровской Руси, чаще связанный с изучением быта, во многом определил общее, наиболее распространенное направление исторической живописи, прежде всего как живописи бытовой.
«Выводы науки, даже события современной жизни, – писал И. Е. Забелин, – с каждым днем все больше раскрывают истину, что домашний быт человека есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех, так называемых великих событий его истории, зародыши и зачатки его развития и всевозможных явлений его жизни общественной и политической или государственной. Это в собственном смысле историческая природа человека, столько же сильная и столько же разнообразная в своих действиях и явлениях, как природа его физического существования»[12]12
И. Забелин. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст., ч. 1, третье изд. с дополнениями. М., 1895. Предисловие к третьему изданию, стр. IX.
[Закрыть].
Портрет В. И. Нестерова
Большинство исторических картин Нестерова, сделанных в этот период, носит бытовой характер и по своему решению не выходит за пределы принципов бытового жанра передвижников.
В 1884 году художник делает эскиз на тему «Пир у князя Владимира»[13]13
За этот эскиз Нестеров получил первый номер с наградой пять рублей (см. Илья Грановский. С. В. Иванов. М., «Искусство», 1962).
[Закрыть] и пишет картину «Прием послов»; в последующем, 1885 году сделаны два эскиза – «Смерть „Лже-Дмитрия“» и «Сбор на погорелый храм в Москве». К 1885 году относится картина на сюжет повести А. К. Толстого «Князь Серебряный» – «Шутовской кафтан. Боярин Дружина Андреевич Морозов перед Иваном Грозным» (Третьяковская галлерея). Это живая сцена, с хорошо разработанной сюжетной ситуацией, свидетельствующая о знании быта.
В следующем, 1886 году была сделана другая работа – «Избрание Михаила Федоровича на царство» (Третьяковская галлерея). В ней подробное описание происходящего события отступает на второй план. Небольшая по размерам (42×74) многофигурная композиция полна тихой, почти молчаливой сосредоточенности. Темные фигуры, мерцание иконостаса, яркая светлая одежда юноши, венчающегося на царство, – все это предвосхищает черты, развитые в дальнейшем в конкурсной работе «До государя челобитчики» (1886; собрание Г. Б. Смирнова, Москва).
Эта картина решительно отличается не только от предшествующего творчества Нестерова, с его интересом к бытовому жанру, но и от главного направления исторической живописи того времени.
Сюжет ее прост, он не содержит в себе каких бы то ни было сложных коллизий и совершенно лишен общественного пафоса. Вместе с тем Нестерова здесь интересует не только достоверное изображение быта[14]14
Нестеров придавал большое значение этому вопросу, в частности костюму XVII века. Он обратился за советом к В. И. Сурикову, работавшему в то время над «Боярыней Морозовой». К этому времени относится первая встреча Нестерова с Суриковым (см. М. В. Нестеров. Давние дни. М., «Искусство», 1959, стр. 80–81).
[Закрыть]. Он прежде всего стремится показать едва заметное, тихое движение, скорее состояние человека, его настроение, чем определенную сюжетную ситуацию с ярко выраженным действием, с ярко очерченными характерами. Настроение настороженной таинственности, загадочности является существом картины.
Домашний арест. 1883
Сам Нестеров, как мы видим из письма к А. А. Турыгину, считал главным эмоциональным содержанием картины «таинственную величавость»[15]15
См. А. Михайлов. М. В. Нестеров. М., 1958, стр. 41.
[Закрыть]. Видимо, в выражении ее и состояла основная задача молодого художника.
В этой ученической работе мы угадываем некоторые черты будущего творчества – стремление к передаче глубоко внутреннего состояния, настроения человека, настроения всей происходящей сцены. Нестеров получил за картину Большую серебряную медаль и звание классного художника. Однако работа его не удовлетворила, хотя и была отмечена премией на конкурсе Общества поощрения художеств в 1887 году. Не удовлетворила она и окружающих, ожидавших от Нестерова гораздо большего.
Художник впоследствии писал в своей книге «Давние дни»: «Крамской говорил, что он недоволен мною, считая, что я раньше был ближе к жизни, и он ждал от меня не того, что я дал. Он находил картину слишком большой для своей темы (она была 3–2½ аршина), что сама тема слишком незначительна, что русская история содержит в себе иные темы, что нельзя, читая русскую историю, останавливать свой взгляд на темах обстановочных, мало значащих, придавая им большее значение, чем они стоят»[16]16
М. В. Нестеров. Давние дни. М., «Искусство», 1959, стр. 61.
[Закрыть].
Экзамен в сельской школе. 1884
В 1886 году Нестеров окончил Училище. В этот год произошло трагическое событие в жизни художника – у него умерла жена. Многие исследователи связывали дальнейший перелом в творчестве художника с этим глубоким потрясением. Придерживался этой точки зрения и сам Нестеров. «Смерть жены, – писал он, – вызвала перелом в моей жизни, в моем сознании, наполнив его тем содержанием, которое многие ценят и теперь, почти через шестьдесят лет. Оно и посейчас согревает меня, уже старика, и чудится мне, что и Крамской не осудил бы меня за него. Все пережитое мною тогда было моим духовным перерождением, оно в свое время вызвало появление таких картин, как „Пустынник“, „Отрок Варфоломей“ и целый ряд последующих, создавших из меня того художника, каким остался я на всю последующую жизнь»[17]17
Там же, стр. 65.
[Закрыть].
Знаток. 1884
Однако перелом произошел далеко не сразу. По окончании Училища Нестеров напряженно работает. Это период разнообразных поисков. Художник переходит от одной темы к другой, создает ряд произведений, весьма различных по своему характеру.
В 1886–1889 годах Нестеров много занимается иллюстрацией. Так, к 1886 году относится цикл рисунков к «Капитанской дочке» А. С. Пушкина. Художник работает над иллюстрированием дешевой библиотеки А. Д. Ступина, отдельные книги которой имели несколько изданий и появлялись вплоть до 1912 года. Большинство этих рисунков, гравированных А. С. Яновым, были иллюстрациями к сказкам А. С. Пушкина.
Шутовской кафтан. Боярин Дружина Андреевич Морозов перед Иваном Грозным. 1885
Избрание Михаила Федоровича на царство. 1885
В 1888 году под редакцией В. П. Авенариуса вышел сборник сказок. Иллюстрации к нему были сделаны раньше и относятся, по всей вероятности, к 1886 году. Жанровые по своему характеру, они отличаются вниманием к занимательным ситуациям. Многие из них близки к манере В. М. Васнецова. Наиболее удачны иллюстрации к «Сказке о рыбаке и рыбке» и «Сказке о попе и о работнике его Балде» (вышла под названием «Сказка о купце Остолопе»). Рисунки отличаются мягкой характерностью и живостью изображения. В том же, 1888 году вышли в свет сочинения А. С. Пушкина, изданные для юношества, в трех томах под редакцией В. П. Авенариуса. Рисунки, исполненные Нестеровым, были гравированы на дереве М. В. Рашевским, В. А. Адтом и А. С. Яновым. Обращает на себя внимание тот факт, что среди пушкинского наследия Нестерова привлекают в основном сказочные и исторические сюжеты, в трактовке которых он очень близок к некоторым картинам ученического периода.
«До государя челобитчики». 1886
В целом рисунки мало удачны. Однако один из них, изображающий Пимена и Григория («Борис Годунов»), отмечен стремлением раскрыть психологию человека, его внутренние душевные движения. Видимо, сам характер сцены был близок творческим устремлениям Нестерова и во многом определил художественные достоинства рисунка.
Кроме произведений Пушкина Нестеров в 1888 году иллюстрировал «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» М. Ю. Лермонтова[18]18
«Песня про Царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». Соч. М. Ю. Лермонтова. С рисунками художника Нестерова. М., изд. А. Д. Ступина, 1893. Рисунки, сделанные Нестеровым в 1888 году, близки по своему характеру его историческим композициям 1885–1886 годов.
[Закрыть], а годом раньше сказку об Илье Муромце в изложении П. Полевого[19]19
«Сказка об Илье Муромце, крестьянском сыне и его славных подвигах». По древнейшим былинам изложил П. Полевой. С рисунками М. В. Нестерова. М., изд. A. Д. Ступина, 1887.
[Закрыть]. Эти работы также близки по своему характеру как В. М. Васнецову, так и историческим жанрам самого Нестерова.
Весьма любопытно, что Нестерова часто влекла к себе работа над иллюстрированием сказок. В журнале «Север» за 1888 год появляются отдельные рисунки на сказочные темы: «Баба-яга», «Наина в образе кошки ведет Фарлафа по следу Руслана», «Ночь на Ивана Купала», «Руслан и живая голова». Несмотря на явное влияние В. Васнецова, в этих произведениях все чаще начинает проявляться личный почерк художника, который сказывается определеннее всего в трактовке пейзажа.
В том же журнале «Север» был помещен рисунок к рассказу «Созерцатель», близкий по теме к последующим работам Нестерова. Рисунок изображает молодого монаха, сидящего летним вечером на опушке леса. Бытовой характер рассказа определил во многом прозаическую трактовку образа. Однако обращение к этой теме очень знаменательно.
Несмотря на относительно невысокий художественный уровень, иллюстрации Нестерова говорили об определенной тенденции, о специальном выборе сюжетов, близких к устремлениям самого художника. Кроме сказочных и исторических сюжетов Нестеров иллюстрировал и рассказы о доброте («Красный сарафанчик»)[20]20
Первое издание книжки «Красный сарафанчик» относится к 1887 году. Рисунки датированы также 1887 годом.
[Закрыть] и о христианском подвиге («Пустынница», «Дети-крестоносцы»)[21]21
«Пустынница». Рассказ из летописи первых веков христианства. Составил B. Кудрявцев. С рисунками М. Нестерова. М., изд. А. Д. Ступина, 1890. Рисунки исполнены Нестеровым в 1888 году.
Н. Аксаков. Дети-крестоносцы. Историческая повесть. Второе издание. Рисунки М. В. Нестерова и В. В. Спасского. М., изд. А. Д. Ступина, 1912. Первое издание относится, видимо, к 1893 году. Рисунки Нестерова датированы 1889 годом.
В серии «Дешевой библиотеки» А. Д. Ступина были сделаны также: «Дядька Квасов (Воспоминания кадета)» (1856) А. Сливицкого. С рисунками М. В. Нестерова, гравированными А. С. Яновым. М., 1899: «Волчок-доносчик». Рассказ для детей составил граф Е. Салиас. М., 1889.
[Закрыть], пока еще робко намечая круг своих будущих интересов.
Видимо, к 1888–1889 годам относится большая серьезная работа над иллюстрированием книги П. В. Синицына «Преображенское и окружающие его места, их прошлое и настоящее»[22]22
«Преображенское и окружающие его места, их прошлое и настоящее». Составил и издал П. В. Синицын. Рисунки М. В. Нестерова. Гравировал А. С. Янов. М., 1895.
В книге помещены следующие гравюры, сделанные по рисункам Нестерова:
Обучение потешных при Петре I в Преображенском (заглавный лист).
Представление «Юдифи» на сцене Преображенского театра 24-го ноября 1647 года в присутствии царя Алексея Михайловича.
Поход царя Алексея Михайловича из села Преображенского в Троице-Сергиев монастырь.
Постройка Потешного городка (Презбурга) в селе Преображенском.
Измайловский ботик на р. Яузе в Преображенском в присутствии Петра I.
Постройка судов на берегу р. Яузы в Преображенском.
Петра I извещают об угрожающей ему опасности в ночь с 7-го на 8-е августа 1689 года в Преображенском.
Потешное сражение в Преображенском в присутствии Петра I.
Петр I обрезывает у бояр бороды в Преображенском дворце.
Отправление Шафирова в Кремль на казнь из Преображенского приказа.
Смотр белой вороны в Преображенском приказе.
Патриарх Адриан просит Петра I о помиловании стрельцов в селе Преображенском.
Стрельцов привозят на казнь в Преображенское.
Постройка Иордани на р. Яузе при Петре I в селе Преображенском.
Преображенские феодосеевцы отправляют в Кремль быка и золото в дар Наполеону в 1812 году.
Выступление из Преображенского феодосеевского кладбища французского отряда, охранявшего его в 1812 году.
[Закрыть].
Страничные иллюстрации, помещенные на отдельных листах, исполненные в гравюре на дереве А. С. Яновым, не были буквальным сопровождением текста. Нестеров изображал события, изложенные в книге, давая им свое толкование, самостоятельно развивая действие. Хотя книга охватывает события различных исторических периодов, четырнадцать иллюстраций из шестнадцати посвящены событиям, связанным с царствованием Алексея Михайловича и Петра Первого.
Иллюстрации поражают близостью к историческим композициям В. Г. Шварца. Дух спокойного, мягкого повествования – отличительная черта этих работ. Увлечение Шварцем, обращение к его принципам решения исторической картины присуще многим художникам того времени. А. Ростиславов в своей монографии о А. П. Рябушкине утверждает, что ученики тогдашней Академии художеств (речь идет о периоде 1885–1888 годов) находились под сильным влиянием Шварца, знаменитые альбомы которого были для них настольной книгой.
Многие из рисунков мало чем отличались от исторических композиций Нестерова того времени, однако некоторые были уже иными по своему характеру. К ним относятся «Постройка Потешного городка (Презбурга) в селе Преображенском», «Измайловский ботик на р. Яузе в Преображенском в присутствии Петра I», «Постройка судов на берегу р. Яузы в Преображенском», «Постройка Иордани на р. Яузе при Петре I в селе Преображенском». Сцены изображены на фоне пейзажа, фигуры в них разобщены, они почти не связаны единой ситуацией. Художник стремился не столько к запечатлению событий, сколько к передаче общего настроения, общего духа происходящего. Движения людей спокойны и неторопливы, так же как спокойна и тиха природа, органически слитая с людьми.
Измайловский ботик на Яузе в присутствии Петра I. Гравюра А. С. Янова по рисунку Нестерова
Постройка судов на берегу Яузы в Преображенском. Гравюра А. С. Янова по рисунку Нестерова
Среди иллюстраций были сцены, драматические по своему сюжету. Такова – «Стрельцов привозят на казнь в Преображенское». Нестеров, так же как и Суриков, изображает момент, предшествующий казни. Но здесь нет глубокой трагедии – о ней говорит только сюжет.
Стрельцов привозят на казнь в Преображенское. Гравюра А. С. Янова по рисунку Нестерова
В самых драматических по своему содержанию сценах Нестеров стремится к более спокойному решению или просто их избегает. В этом проявляется черта, свойственная уже позднему направлению исторической живописи.
Во второй половине 80-х годов Нестеров, видимо, уже имел репутацию художника, работавшего над исторической темой. В 1887 году он получает из Кяхты заказ на картину «Выбор царской невесты». В журнале «Нива» за 1888 год появляются его рисунки: «Встреча царя Алексея Михайловича с Марией Ильиничной Милославской», «Видение Козьмы Минина», «Поход Московского государя пешком на богомолье в XVII веке», «Свадебный поезд на Москве в XVII веке». В том же году журнал «Север» помещает рисунок Нестерова «Архимандрит Дионисий и „писцы борзые“», рассказывающий о сплочении русского народа на основе религиозных начал в период Смутного времени. В то же время Нестеров задумывает картину «На дворе у боярина», но ограничивается только эскизом. Для художника эти работы не случайны – они определяют круг его интересов; недаром он с увлечением читает «Историю государства Российского» Карамзина и другие исторические труды. Однако его интерес к прошлому России имел определенную направленность – он был связан с изображением допетровской Руси.
Картины Нестерова этого времени весьма разнообразны. Он работает также над сказочной тематикой («Царевна (Искра)»), над бытовым жанром («Старый да малый») и, наконец, создает очень знаменательное для тех лет произведение «Христова невеста» (1887)[23]23
Первый вариант «Христовой невесты» относится к 1886 году. Впервые показан на X ученической выставке в 1887 году. На выставке в Центральном Доме работников искусств, устроенной в связи с 5-летием со дня смерти художника, в 1947 году в Москве был экспонирован под названием «Девушка-нижегородка» (собрание наследников Т. В. Будинова, Москва).
[Закрыть]. Последняя картина изображала девушку среди безлюдного пейзажа, полную глубокой задумчивости, сдержанной скорби, углубленности в свои внутренние мысли. Картина была новой как по своему сюжету, так и по образному решению, и свидетельствовала об отходе от обычного для раннего периода Нестерова мелкофигурного жанра. Правда, художник сохраняет описательность в решении сюжета – детали картины рассказывают о жизни героини, о ее судьбе. Свойственна произведению и известная нарочитость в раскрытии образа.
Христова невеста. 1887
Однако главный интерес представляет содержание картины, ее идея, предвещавшие основные тенденции позднейших работ художника. В те годы пользовались большим успехом романы П. И. Мельникова (Андрея Печерского) «В лесах» (1868–1874) и «На горах» (1875–1881)[24]24
В воспоминаниях В. Н. Бакшеева о И. И. Левитане мы находим следующие строки: «…я помню, как он (Левитан. – И. Н.) вместе с Архиповым и Нестеровым зачитывался знаменитым романом Мельникова-Печерского „В лесах и на горах“, восхищаясь поэтичными картинами русской природы и старинного русского быта» (В. Н. Бакшеев. Воспоминания о И. И. Левитане. Цит. по кн.: «И. И. Левитан. Письма, документы, воспоминания». Общ. редакция А. Федорова-Давыдова. М., «Искусство», 1956, стр. 145).
[Закрыть], посвященные современной жизни русских старообрядцев. Этим произведениям была свойственна определенная идеализация старообрядчества. Образ христовой невесты во многом возник под впечатлением этих книг. Но картину нельзя считать только иллюстрацией[25]25
В 1888 году в журн. «Нива» (№ 30, стр. 749) был помещен рисунок Нестерова «Из скита», видимо, к задуманному в то время альбому литографий на тему романа «В лесах» П. И. Мельникова (Печерского). Годом раньше по сведениям А. П. Мельникова, сына писателя, был сделан рисунок «Настя Чапурина», как иллюстрация к тому же роману (см. А. Михайлов. М. В. Нестеров. М., 1958, стр. 469).
[Закрыть]. Обращение Нестерова к данному сюжету было также связано со стремлением выразить нравственные поиски, далекие от обычной повседневной жизни, запечатлеть образ человека, ушедшего от мирской суеты.
Образ христовой невесты навеян также историческими трудами того времени, обращение к нему было обусловлено определенным стремлением воплотить идеал иночества, подробно рассматриваемый в сочинениях И. Е. Забелина, посвященных истории допетровской Руси. Этот вопрос более подробно будет освещен нами в связи с последующими работами художника на эту тему, созданными в 90-е годы.
В картине оживала старина, сохранившаяся еще в русском старообрядчестве. Старообрядцы, почитавшие себя истинными хранителями национального прошлого, были для художника как бы реальными выразителями вечного и желаемого народного духа, истоки которого лежали в истории допетровской Руси. Уже несколько позже, в 1889 году, Нестеров писал А. А. Турыгину из Италии о том, что в споре с иностранцами он стоял на позиции XVII века и был причислен ими к партии «панславистов»[26]26
См. А. Михайлов. М. В. Нестеров. М., 1958, стр. 65–66.
[Закрыть]. «Христову невесту» можно одинаково принять за исторический образ и за современный. Это пока еще не совсем ясное соединение истории и современности весьма характерно для многих дореволюционных работ Нестерова.
В 1888 году Нестеров начинает работать над картиной «За приворотным зельем», мечтая показать ее на передвижной выставке. Образы картины были также навеяны историей быта допетровской Руси, но здесь художник, как и в предыдущем произведении, обращается к моментам, связанным с внутренней жизнью человека, пытается создать своего рода историческую картину, лирическую по своей теме.
В 1888 году в письме к своей сестре А. В. Нестеровой художник писал: «Вот уже 4-й день, как я начал картину… Все лучшие силы мои направлены на нее. Героиня моей оперы-картины отличается глубоко симпатичной наружностью. Лицо ее носит, несмотря на молодые годы, отпечаток страдания. Она рыжая (в народе есть поверье, что если рыжая полюбит раз, то уже не разлюбит). Ее, кроме меня, никто не видел, но я сердечно сочувствую ей и слезы участья готовы показаться на глазах при виде ее»[27]27
Цит. по кн.: А. Михайлов. М. В. Нестеров. М., 1958, стр. 54.
[Закрыть].
При работе над картиной художником владела мысль показать лирическую драму, то есть драму, происходящую во внутренней жизни человека, показать не столько событие или жизненный эпизод, сколько создать произведение, воплощающее глубоко интимные переживания, связанные с жизнью человека, его сердца.
Путь работы над этой темой весьма показателен для периода творческих поисков художника. Известны два основных варианта произведения.
Первый из них, сделанный в 1888 году (местонахождение неизвестно), был обычным бытовым историческим жанром, очень близким к работам 1885–1886 годов. Изображена боярышня, пришедшая к лекарю-иностранцу за приворотным корнем. Художник больше внимания уделяет предметам быта, находящимся в комнате, костюмам, чем выражению душевного состояния героев. В картине нет драматизма, недостаточно выражено и лирическое начало.
За приворотным зельем. 1888. Эскиз
За приворотным зельем. 1889
Другой вариант, оконченный в 1889 году (Государственный художественный музей им. А. Н. Радищева в Саратове), представляет уже совершенно новую трактовку сюжета. Действие происходит около простой, вросшей в землю избы, окруженной яркой зеленью и цветами. Седой древний старик в одежде русского крестьянина появляется в дверях. Погруженная в собственные мысли, не поднимая головы на появившегося старца, сидит на скамейке около избушки молодая девушка. Художник передает красоту девушки, ласковую, осторожную внимательность старца. Этой картине еще присуща сюжетная повествовательность. Основное внимание Нестеров уделяет происходящей сцене, он подробен в изображении окружающего, в изображении людей. В одном из вариантов 1888 года[28]28
Был на выставках: «Пейзаж в русской живописи второй половины XIX века» (1947, Москва, ЦДРИ); «Русская живопись второй половины XIX и начала XX в.» (1951–1952, Москва, ЦДРИ).
[Закрыть], служившем, возможно, эскизом основной картины, все внимание сосредоточено только на раскрытии внутреннего состояния. Здесь нет подробного обстоятельного описания, существующего в картине, художник подчеркивает сосредоточенность, тихую трепетность девушки. Образ ее полон мягкой неясности, почти сказочной таинственности. В окончательном варианте, принадлежащем Саратовскому музею, Нестеров не нашел этой искренней поэтической ноты. Подробная повествовательность, какая-то равнозначность в изображении всех деталей отвлекала от выражения внутренней драмы. Здесь отсутствовала подчиненность всех компонентов задуманному образу. Картина получилась несколько театральной и на конкурсе Общества поощрения художеств не принесла Нестерову успеха[29]29
В 1899 году на XXVII передвижной выставке появилась картина «В сумерки», почти буквально повторяющая вариант музея им. А. Н. Радищева в Саратове. Это был один из вариантов «За приворотным зельем», начатый в 1888 году. В настоящее время картина «В сумерки» принадлежит Третьяковской галлерее.
[Закрыть].
Еще летом 1888 года, живя в Сергиевском посаде и работая над картиной «За приворотным зельем», Нестеров задумал своего «Пустынника» (1888–1889, Третьяковская галлерея; вариант 1890 г., Русский музей). Картина, оконченная в 1889 году уже в Уфе, была принята единогласно на XVII передвижную выставку, где Нестеров впервые участвовал в качестве экспонента. Это произведение сразу выдвинуло его на одно из первых мест в искусстве того времени. В «Пустыннике» все было ново – и сюжет, и трактовка его, и образ.
Пустынник. 1888–1889
…Осенняя приглушенность тонов. Серебряная гладь озера, лес, окаймляющий противоположный берег, стройная елка с редкими ветвями на переднем плане – все точно застыло в молчаливом спокойствии. Первый снег уже оставил свои следы на холодной синеющей земле, на тонких поблекших, точно замерших стеблях травы. Только ветка рябины, блеклые гроздья которой уже тронуты серебром увядания, неярким цветовым акцентом входит в этот застывший в своей молчаливой, вечной красоте пейзаж.
Не нарушая тишины, опираясь на палку, неслышной походкой осторожно ступает старец в монашеской одежде, в лаптях, с четками в руке. Лицо его с низко надвинутой на глаза скуфейкой, из-под которой выбиваются седые, уже начинающие по-старчески желтеть пряди волос, полно того неопределенного выражения, в котором точно сливаются погруженность в размышления и мягкая полуулыбка. Взгляд старца уходит вниз, он точно не замечает красоты природы, окружающей его. Но вместе с тем она привычна ему, как мир близких чувств, он весь растворен в тихом ее созерцании, именно природа дает ему молчаливое сосредоточенное настроение, полное покоя и внутренней тишины.
Нестеров ничего не преувеличивает в изображении природы и вместе с тем как бы представляет ее очищенной от повседневной жизни, в ее затаенной тихой красоте. Все композиционные линии пейзажа, очень спокойные и плавные, параллельные друг другу, определяют то, почти идеальное состояние природы, которое и является внутренним образным строем картины. Фигура пустынника имеет те же спокойные и мягкие линии, что и весь пейзаж, именно потому ее движение не нарушает спокойствие природы, а как бы сливается с ней. Следует отметить, что Нестеров еще недостаточно умело помещает фигуру в пространстве. Потому столь неясно движение пустынника: порой кажется, что он медленно движется, порой, что он готовится к тому, чтобы сделать шаг.
Основной идеей картины является слитность человека и природы. Именно это придает образу пустынника, несмотря на всю присущую ему конкретную, описательную характеристику, обобщающий смысл. Картина, независимо от желания автора, имевшего в виду скорее запечатление типа человека, чем выражение жизненной философии, приобретает почти программный характер. Художник точно говорит зрителю: в естественной гармонии с природой, вдалеке от мирской суеты и повседневных пустых помыслов человек может найти внутреннюю сосредоточенность, нравственное успокоение и ясный смысл своей жизни.
Эстетическое утверждение ухода человека от мирской суеты делало «Пустынника» во многом новым, во многом чуждым пафоса общественной борьбы, который наполнял лучшие произведения передвижников. Это произведение свидетельствовало об отходе от идейно-демократического направления живописи того времени, отражавшей жизнь народа во всей остроте социальных противоречий. И все же, несмотря на глубокое идейное различие, нельзя сказать, что образный метод художника противоположен методу передвижников. Поэтическая идеализация монашеской жизни еще не означала, что Нестеров вышел за рамки отображения реального жизненного факта, он еще остается бытописателем.
