Текст книги "По течению (СИ)"
Автор книги: Ирина Лещенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Выйди из комнаты. – устало попросила я. – выйди и дверь закрой, хорошо? Я не хочу слушать. Тебе плевать ведь, правда? Лишь бы мама дальше тебя содержала. Убили бы меня там, изнасиловали – все равно. Какие теперь слухи будут обо мне ходить? Как я в ночи бежала к какому-то любовнику, да попалась ненормальному? Выйди!!!
Не заметив, я сорвалась на хриплый крик. Слезы текли градом.
1.7 Элгот
Впервые в жизни Элгот чувствовал себя полным и окончательным подонком. Чувство вины давило сверху, заставляло вжимать голову в плечи.
Все сложилось так быстро и так…нехорошо для всех. Зачем он влез в те бумаги? Чьи они были, от кого? Почему их прислали Рамии, неужели после разговора она настолько заинтересовалась личностью Брелана? Но ведь и до получения документов она запретила к нему приближаться, видимо знала еще тогда, что он совершенно сумасшедший?
А ведь ничего такого уж серьезного в документах и не было, просто те самые подозрения, о которых думал он сам – непонятное происхождение дара, деньги…почему он так сорвался?
Мучившее осязаемое чувство вины и собственной никчемности привели его в паб. Обрюзглый краснолицый бармен, по уши заросший неопрятной светлой бородой, в странном фартуке, украшенном абстрактной картой пятен, без лишних слов придвинул бокал. За длинной, давно не мытой темной стойкой, среди полос содранного лака и трещин самого подозрительно вида, Эл пытался избавиться от неприятных чувств одним из самых древних способов излечения души – обильным поливом этой самой души струями алкоголя.
Стены уже начали немного вихлять, а бармен казаться самым замечательным человеком на свете, несмотря на то, что его лицо уплывало куда-то в туман, но мерзкое ощущение никак не уходило, а как будто даже раздувалось, выходя за пределы головы и заставляя неприятно сжиматься сердце.
С трудом сфокусировавшись на пустом бокале, Эл поднял глаза на бармена. Тот тер кружку и смотрел как-то очень уж недобро.
– Закрываемся мы. – прогудел он в курчавую бороду, свел брови и кивнул в сторону двери. – завтра приходите, уважаемый. Утро почти.
Попрощавшись с почти всем содержимым кошелька, кренясь то в одну, то в другую сторону, Эл покинул чудесное заведение и вышел в серые предрассветные сумерки.
Вдохнув прохладный воздух, ощутил прилив сил и даже некоторое прояснение сознания. На востоке небо уже бледно голубело, в противоположной стороне еще густела чернильная синь. В городе было непривычно тихо, тишину разгонял только шорох листьев, шевелимых ветром. Вдыхая полной грудью восхитительный воздух, не испорченный еще жарой, запахами еды, пронизанный тонкими нотками свежей, влажной травы и близостью воды, Эл с внезапным облегчением решил: «Не так уж оно и плохо! Наладится, все наладится!». Сестра его простит, Рени выздоровеет, бывшего приятеля казнят, ну да, ошибся он, не с тем связался, с кем не бывает? Тем более он и сам уже понял, что Брелан какой-то подозрительный…
Именно на этой оптимистичной ноте откуда-то сзади появилась рука с зажатым в ней платком и приземлилась на лицо, зажав нос и рот. Эл шарахнулся было в сторону, но ноги внезапно подвели, и он мягко опустился на землю, заботливо поддерживаемый сзади.
Горизонт пробили первые солнечные лучи. Повозка вывозила из города мешки, в одном из которых счастливо похрапывал Эл.
1.8 Эверенн.
Уже на следующий день отек начал спадать благодаря приглашенному в дом магу Тела и Плоти. Юркий картавый парень замазал всю шею какой-то странной синеватой слизью, и к вечеру я увидела в зеркале что-то более похожее на обычное мое отражение. На побледневшей коже пятнами выделялись следы пальцев. Глаз тоже обрадованно вылез из припухлости, хотя и не до конца.
Эла я в это день не видела. Утром зашел отец.
Я сидела на постели и пыталась распутать волосы. Кровь из них вымыли, но пряди остались жесткими и спутанными. Отец тихо присел рядом, отобрал расческу, потянул за волосы, вынуждая повернуть голову.
Легкие, идеально ровные пряди рассыпались по плечам. Отец хорошо владел бытовыми плетениями, поэтому и выглядел безукоризненно в любом положении. Я же даже отпугивающее мух заклятие не могла наполнить силой.
Я была очень похожа на отца. И внешне – невысокий, русоволосый, тонкокостный, он никогда не был особо мускулистым и не выглядел угрожающе. Одинаковые удлиненные светло-карие глаза, небольшой нос, бледные губы, ямка, делящая подбородок пополам, привычка в эту самую ямку упираться костяшкой указательного пальца – я была как эхо отца, не копия, но подобие.
– Эл врет? – негромко спросил папа, скрепляя волосы хрупкой золотистой заколкой, вытянутой прямо из воздуха. Я прикусила губу.
– Он боится, что вы его выгоните. – объяснила я. – Ты же все знаешь?
Отец грустно улыбнулся. Он, как не последний маг дома Памяти, мог призвать и увидеть почти любое событие, которое когда-либо случалось.
– Иногда мне очень жаль, что во мне не проснулась сила дома Несбывшегося. – грустно проговорил он. – Тогда я успел бы сломать этому идиоту ноги до того, как он пришел к тебе и втянул во все это. Хотя, стоит признать – ты тоже хороша. Какой частью тела ты думала в тот момент, когда соглашалась на это?
Я со стоном закрыла лицо руками.
– Пап, мне ужасно стыдно. Я не знаю. На тот момент это казалось…правильным?
Отец притянул меня к себе, я уткнулась носом в его плечо и затихла.
– Это ничего. – твердо ответил он. – Главное, все случившееся позади. Но я очень прошу тебя больше не влезать ни во что подобное.
Я наконец решилась задать главный вопрос.
– Пап, а мама? Почему она не приходит?
Ладони отца на моих плечах вздрогнули. Не знаю каким чувством, но я поняла, что этого вопроса он ждал, боялся и все-таки надеялся, что он не прозвучит.
– Мама… мама пока…не может прийти. – подобрал слова с трудом. Я отодвинулась, заглянула ему в лицо. Отец ответил взглядом, в котором было…сочувствие? Да. Стыд? Еще больше.
Отношения с мамой у нас были сложные. Мама, категоричная и безупречная, мама-достоинство-превыше-всего, мама, которая учила меня танцевать и при любых обстоятельствах держать лицо. Мама, которая всегда отчитывала меня, поэтому жаловаться я бегала к папе. Папа укладывал меня спать, папа замазывал разбитую коленку после падения с чердачной лесенки, папа заплетал мне волосы и учил читать. Мама и Эл рано потеряли родителей, и мама взвалила воспитание младшего брата на себя. Иногда мне казалось, что он ее сын, а я только папина.
– Мама хотела бы послушать и тебя, и Элгора, прежде чем что-то решать. – осторожно проговорил отец.
– Чувствую, решение будет не в мою пользу.
1.9 Эверенн.
После разговора с отцом хотелось выйти на воздух. Мысли метались, всплывали обиды, недомолвки. В комнате было нечем дышать.
Влезла в темное платье с горлом – пятна на шее не хотелось демонстрировать – и вышла в сад.
Садом окружение нашего дома можно было назвать только номинально. Скорее слегка облагороженный лес с парой дорожек и лавками вдоль них. Никаких цветов, розовых кустов и фонтанов – маме это было чуждо, что меня частенько удивляло. Все-таки ее педантичность вязалась с рядами ухоженных стриженных кустиков, а не с такой первобытной природой.
Хотя и само местонахождение нашего дома – уединенное, однако почти в центре одного из новых районов, застроенного так густо, что стены едва не примыкали друг к другу, было странным выбором с моей точки зрения. Родители выкупили несколько участков земли, самые заросшие, и сохранили этот оазис зелени практически нетронутым, однако не было ли проще найти намного более удачный и дешевый вариант где-то на окраине старой части города, где тихо доживали свой срок покосившиеся, потемневшие от времени дома со стершимися именами на воротах и забытой историей?
Выдохнув, опустилась на скамейку. Отполированные темные доски хранили тепло, вокруг колыхалось зеленое море. По темно-коричневой юбке скользили солнечные зайчики. Шелест листвы наконец немного успокоил хаос в голове.
Никак не давала покоя одна мысль. Все-таки чем же была вызвана такая агрессия в мою сторону? Нет, понятно – ворам и взломщикам нигде не рады, особенно таким неуклюжим, которые случайно крушат фальшивые стены. Но это же не повод меня убивать?
Решил, что я пришла забрать…что-то. Неужели действительно то, что давало силу этому человеку? Он решил, что за этой вещью идет охота? Значит, она действительно существует?
Наличие или отсутствие магии всегда было больным вопросом. Впрочем, как и деньги. Кто-то жил спокойно, кто-то сходил с ума в поисках способа, который помог бы «восстановить справедливость». Определенные склонности часто передавались по наследству, но даже наличие очень одаренных родителей не гарантировало силы дара. С деньгами в этом плане было проще.
Ярким примером была я. Единственная в роду, которая не могла даже пыль заклинанием убрать. Не то чтобы я была очень уж глупой или необучаемой, но жалкие крохи дара едва мерцали на кончиках пальцев, не вызывая никаких изменений. Папа твердил, что не так уж магия и полезна и он с радостью отдал бы свой талант кому-нибудь другому (в начале карьеры его основной работой было вызывать и пересказывать события преступлений, после чего он долгое время не мог нормально общаться вообще ни с кем – сказывался регулярный просмотр картин грабежей, убийств и безобразной ненависти между самыми близкими людьми), мама раздраженно вздыхала. К ее ужасу, не только я была бездарем – Эл тоже не особо блистал.
Нет, ему было намного проще – он мог выполнять все те простейшие действия, на которые особого труда не нужно, проявлял небольшую склонность к дому Искусства, как его дед, мой, соответственно, прадед, но ни на что серьезное его не хватило. Он занял благодаря родительским связям непыльное, но и неприбыльное место в одном из мелких отделений магического контроля и подсчета, чаще всего колесил по пыльным дорогам отдаленных частей страны, благодаря хоть и небольшому, но все-таки наличествовавшему обаянию Искусства крутил десятки романов и романчиков разной степени романтичности и удаленности, регулярно получал довольствие от мамы и был совершенно доволен своим положением. Отец посмеивался над таким отсутствием амбиций и уточнял, что их просто задавило маминым величием.
Мама же была приближенной к главе дома Учения. Дом Учения всегда работал в связке с домом Памяти – одни собирали и хранили все, что происходило, вторые вычленяли важное и передавали их ученикам. Там родители и познакомились. Мама была красива и сейчас, а уж в молодости…тяжелые темные волосы, яркие зеленые глаза, порывистые движения – кто бы мог подумать, что под такой оболочкой скрывается суховатая, педантичная, фанатично преданная своей работе девушка, не по годам рано повзрослевшая. У нее был талант передавать знания другим, с ее помощью самые сложные заклинания и умения укладывались в голову легко и навсегда. Кроме, само собой, моей головы. Именно я была главным провалом моей матери.
Очень быстро мама решила, что пытаться сделать из меня даже теоретика магии – крайне глупая идея, и решила просто сбыть меня замуж. С нашими корнями и положением это не составило бы ей особого труда, даже если бы я была горбатой заикающейся косоглазой карлицей, но явных дефектов в моей внешности не было, что и убедило ее в правильности выбранного пути. Вместо посещений ее кабинета мне выделили небольшую комнату, где унылые пришлые дамы обучали меня искусству вышивки, правильного замешивания теста (я старалась, клянусь, но даже в этом меня постигали регулярные досадные провалы) и попыткам приучить меня к поддержанию порядка уже без магии, но с помощью тряпок и швабры.
Отец периодически посещал эту «юдоль бытового рабства», как он ее именовал, после чего еще пару дней изрядно веселился. В дни моего отчаяния он клятвенно обещал мне всех кандидатов на мою руку, сердце и финансы проверять так бесконечно долго, чтобы мы успели найти того, кто устроит именно меня, и мы успели втихомолку уехать в дальнее имение на юге, куда мама не приезжала никогда по крайне прозаической причине -почти полном отсутствии людей в поместье. Если опустить постоянную занятость, остается ее суть – необходимость обучать.
В местах, где обучать было некого, кроме необучаемой меня, мама взрывалась негодованием спустя сутки и сбегала на поиски новой жертвы. Даже редкие отпуска, которые полагались матери как одному из преподавателей небольшого частного пансиона, где обучались молодые люди, проявившие склонность к магии Учения, она проводила исключительно в семинарах для обмена магическими методиками или давая частные уроки. Но дома ее все равно не было никогда – нужно было искать одаренных по всей стране (Учение отбор и развитие своих адептов не доверяло даже Высокому дому, для чего и был создан пансион), и я заранее сочувствовала тем людям, которые в этих поездках были вынуждены проводить время с моей матерью.
Отсутствие магии не давало мне право на получение высшего магического образования и должности впоследствии. Меня не могли принять под крыло Дома, я не смогла бы заработать какое-то состояние сама (можно было бы вскрывать замки, как оказалось – это несложно…хотя…), что вытекало в довольно нерадужную перспективу – быть мне сначала в подчинении родителей, а потом в подчинении мужа.
Но наличие какого-то предмета, дающего возможность заполучить дар, полностью меняло расклад.
1.10 Эверенн.
Размеры моей личной катастрофы явились передо мной во всей красе вместе с появлением матери.
Она стояла на пороге. Несмотря на невысокий рост и хрупкость, она всегда подавляла холодностью и строгостью, заставляя невольно понижать голос. Тонкая ткань костюма Дома облегала хрупкую фигурку, ниже серебряного пояса разлетаясь в стороны темно-синими волнами, открывая широкие серебристые штаны и почему-то пушистые домашние голубые тапочки.
Только увидев эти тапки, я заметила все мелочи, ускользнувшие от меня раньше – синяки под глазами, воспаленные веки, из-за которых зеленые глаза казались тусклыми, нервные руки, мечущиеся по подолу.
– Мам? – я привстала из кресла, где со скуки проводила день в обнимку с книгой. – Здравствуй, мама. Все хорошо?
Помедлив еще секунду, мама вошла в комнату, молча опустилась на кровать. Закрыла глаза.
Что-то это совсем на нее не похоже. Я пересела к ней, заглянула в лицо.
– Маам?
– Все хорошо. – медленно отозвалась она, открывая глаза. Между бровей пролегла складочка. Она перевела взгляд на меня. – Устала очень. Все сделанное вами само собой не решится.
Очередной приступ стыда затопил меня, казалось, с головой и плескался теперь на уровне потолка.
– Да ладно, мам. Все же быстро забудут, что случилось. – пробормотала я, сжав руки на коленях и разглядывая ковер на полу.
Мама усмехнулась:
– Ренн, все забудут о нападении. Никто не узнает, что ты влезла в чужой дом – это тема для отдельной беседы. Но никто и никогда не забудет, что ты ночами бегала не пойми к кому.
– Да не бегала я никуда! – возмущенно отозвалась я, но смотреть на маму все-таки пока не хотелось, поэтому продолжила изучение ковра. – я думала, ты хоть в этом мне поверишь!
– Я-то верю. – на удивление мирно ответила мама и вдруг со вздохом опрокинулась на постель. Уже лежа продолжила:
– Хуже всего то, что этому верят все, кто был на месте преступления. Благодаря нескольким штатным газетным писателям – этому теперь и вся страна поверит. Мы не успели ничего сделать, Эл сначала вызвал всех, кото мог, и только потом известил нас. – послышался странный звук, который я опознала как скрежет зубов.
– Да забудут они, кому какая разница? – неуверенно продолжила я гнуть прежнюю линию. Мама рывком села.
– Тебе восемнадцать через два месяца. – с нажимом проговорила она. – Два месяца. Всего. За это время никто ничего не забудет. Я уже не говорю о том, что уже пора объявлять о помолвке!
Я замерла. С недоверием посмотрела на маму.
– То есть все, что случилось, это повод ускорить мою ссылку? Отдать кому угодно, кто возьмет? Это так?
– Милая. – мама взяла непривычно мягкий тон, осторожно взяла меня за руку. – Пересуды, сплетни. Да ты сама устанешь от них спустя несколько дней. Лучше всего представить твоего будущего мужа прямо сейчас, который подтвердит, что ты шла в тот день к нему. Это, конечно, тоже двусмысленно и неприлично, но по крайней мере большей части порицания нам удастся избежать. Через неделю устроим прием, там и…
Я сидела как оглушенная. Все, что дальше говорила мама, проходило стороной и не задевало моего сознания. В висках пульсировало. Я закусила губу, словно надеясь болью немного заглушить происходящее внутри. Неужели я действительно думала, что мне дадут полную свободу? У кого из нас она была, свобода?
– Конечно, ты права. – деревянным голосом я прервала мамин монолог. Мама нахмурилась недоверчиво. – Да, на приеме и объявим. Я уверена, вы подберете мне идеальную партию. Я пройдусь, душно тут.
1.11 Эверенн.
Бесцельные блуждания по дому и саду только усилили чувство усталости и отчаяния. Ну а чего я ожидала? Я же знала, что все к этому придет. Знала, чего она хочет. Ладно, этот вопрос надо будет решать с отцом.
Окольными путями вернулась в комнату. Осторожно заглянула -комната была пуста.
Вытащила из гардероба симпатичное платье в клетку, переоделась. С мученическим видом продрала снова запутавшиеся волосы, стянула в высокий хвост. Оглядела себя в зеркало.
Нет, красавицей я бы себя не назвала определенно, но и шарахаться от меня точно никто не будет. Синяки почти сошли, карие глаза смотрели определенно не так наивно, как раньше. Покрутилась перед зеркалом, обхватила талию – еще бы похудеть немного и высокие каблуки, и вполне…
О чем я думаю. Выскочила за дверь и быстрым шагом направилась к кабинету отца. Надеюсь, он дома.
Вообще дом наш был довольно странен. Большое строение, разделенное на восточное и западное крыло, расходящиеся под углом друг от друга, как две вишни от одного черенка. В центре находилась невысокая башня. Здание было огромным, трехэтажное, мрачное, прислуги было мало, моя комната была в восточном крыле, комнаты родителей в западном, ели мы иногда вместе, в столовой, но чаще раздельно – я у себя, родители то на работе, то в кабинетах, поэтому я никогда не знала определенно, тут они или нет, если только не была с ними в этот момент.
Резная, тяжелая темная дверь отцовского кабинета была украшена витым бронзовым кольцом на гулкой пластине. Я стукнула кольцом, выждала, пока затихнет басовитый удар, дождалась разрешения войти и толкнула дверь.
Привычный бардак в комнате успокаивал. Массивная и основательная мебель, длинные бордовые шторы, скрывавшие высокое окно, залежи книг повсюду – в шкафах, на подвесных полках, на полу вдоль стен, на столе, в ящиках столов, на небольшой тумбочке возле стола, которую поставили специально для кофе и чая, чтобы не двигать и не пачкать книги, но книги оказались настойчивее и захватили и этот кусочек поверхности.
Отец сидел за столом, в домашнем желтом халате, в левой руке держа какую-то бумагу, правую положив на сиреневый шарик-фиксатор. Внутри шарика что-то клубилось и взвихрялось – шел процесс записи. Спустя пару секунд пространство внутри шара замерло, сменившись более ярким сиреневым цветом, отец отложил бумагу и посмотрел на меня.
Я с ногами влезла в продавленное кресло в углу – с годами я немного сложнее, но все-таки помещалась туда целиком. Влезла и замерла. Отец вздохнул, потер переносицу.
– Поговорили?
– Ага. И кто же там главный претендент, расскажи хотя бы ты?
– Малыш, я сказал раз и повторю, если ты об этом забыла. – отец улыбнулся, вокруг глаз лучиками проглянули морщинки, и с души свалился камень. – Никаких насильных замужеств. Но!
Он встал из-за стола, откуда-то снизу выудил большую кружку в горох, подозрительно понюхал содержимое, отхлебнул, сморщился, отставил подальше.
– Не хотелось бы сейчас осложнять тебе жизнь еще и нашими проблемами. – пробормотал он. Я вопросительно подняла брови.
Пару минут отец старательно избегал ответа, развив совершенно бессмысленную деятельность по перекладыванию бумаг туда-сюда. Наконец сдался.
– Как-то так получилось, что я не совсем хорошо справляюсь с ролью мужа. – он снова сел за стол, сцепив руки перед собой. – Мы уже совсем не можем найти…точек понимания. И переупрямить я ее пока не могу, да и не хочу.
Я молчала.
– Пойми меня правильно, я очень люблю твою мать, но конфликтовать я не очень хорошо умею. – слабая улыбка. – Мне не хотелось бы обострять обстановку. Но я могу предложить тебе один, я надеюсь, выполнимый и логичный план.
Я подалась вперед, едва не выпав из кресла.
– В общем, даже не один вариант, а два. – отец воздел палец к потолку. – Вариант первый. Прием состоится. Да, прости, но в плане репутации мама права, она немножко…пострадала. Однако у меня на примете есть несколько молодых и достаточно состоятельных мужчин, которые многим мне обязаны.
Отец с заговорщицким видом подался ко мне.
– Всех их я приглашу на прием, и если кто-то из них тебе приглянется, то мы с ними вполне сможем договориться. Они смогут обеспечить тебе достойную жизнь, никогда ни в чем не ущемляя.
Я с недоверием смотрела на самого близкого для меня человека и не могла уложить услышанное в голове. То есть ради того, чтобы не поругаться лишний раз с мамой, он сдался и решил отдать меня ну хотя бы не первому встречному, но второму? Что происходит?
Видимо, по моему виду было понятно, о чем я думаю, и отец заторопился.
– Есть еще второй вариант, малыш. На приеме объявим о помолвке с одним из молодых людей, а через пару дней начнется прием в Высший дом магии. Скажем, что в тебе проснулся дар, и отправим на сборы. Уже одна поездка на зачисление даст тебе право разорвать все обязательства. – отец хитро прищурился. – думаю, этот вариант устроит тебя намного больше.
– Но у меня же нет дара.
– Есть, нет…поедешь, не примут, важен сам факт твоей попытки поступить. Отказали, ну, значит дар слабоват отказался. Поедешь потом проверишь южное поместье, мало ли что там творится? Может, разграбили уже.
Я задумалась и медленно кивнула. Жить на юге, в отдалении от матери, пусть и в глуши, казалось намного привлекательнее, чем скоропостижно выйти замуж.
Окончание разговора я почти не запомнила. Голова гудела, как растревоженный улей, из которого вот-вот вырвутся сотни злых ос.
Как резко и неудобно вывернулась моя жизнь благодаря тому, что я посчитала увлекательной авантюрой…
1.12 Брелан.
По серому камню сползла капля. Я следил за медленно движущимися блестящими бусинками воды, оставляющими влажный след. Следил, как следы исчезают, высыхая. Как светлел камень днем, темнел с наступлением ночи. Внешне я выглядел бесстрастным, как статуя.
Все что угодно, только бы не показать глубину отчаяния, охватившего меня.
Три удара в дверь, так громко и неожиданно, что я вздрогнул. Надо же, даже звука шагов не услышал. Грохнул замок, звонкое эхо прошло по коридору. В камеру проскользнула темно-синяя тень. Плотное платье, перчатки, глубокий капюшон. Дознаватели-леди меня еще не посещали.
Тем временем посетительница остановилась напротив меня. Помолчала.
– В свитке уже была ошибка, верно? – донесся мелодичный голос из-под ткани капюшона.
Я откинулся на стену, прижавшись к ней спиной. Долго же пришлось их ждать.
– Само собой – с удовольствием подтвердил я. – Что в мое время, что в ваше – разницы не будет. Многие хотят получить мои силы, но вот возвращать меня никто бы не спешил.
Женщина вздохнула. Синий колокол юбки качнулся.
– Я поняла, что в ритуале есть ошибка. – невыразительно пробормотала она и поднесла руку к губам. – Я нашла. Твой потомок погиб бы как личность, ты полностью заменил бы его, приняв в новое тело всю свою силу, верно? Я просчитала все, я поняла, почему большинство твоих потомков не обладают магией совсем, хотя имеют огромные склонности к ней, но почти пусты, или обладают самыми мирными ее проявлениями, но как? Как ты умудрился меня обыграть?!
Мне стало смешно. Женщина, тонкая, гибкая, властная. Скорее всего прекрасная – некрасивые женщины не могут так держать себя, но сейчас она была в крайней степени отчаяния. Близка к той панике, в которой пребывал я сам.
– Этот ритуал я составлял сам. – внезапно мне стало все равно, что будет дальше. – там было небольшое, совсем незаметное заклинание. При попытке внести любые изменения подготовленный ритуал срабатывал, как только рядом окажется хоть кто-то, кто сможет вместить мое сознание и силу.
Женщина нервно терла запястья.
– Однако даже я не смог предположить, что вы попытаетесь использовать артефакторов и создать вместилище магии, отбросив мою личность. – я не мог сдержать раздражения, да и не пытался. – Даже если бы это убогое тело гуляло мимо ритуала туда-сюда, я воплотился бы в кого-то более подходящего целиком, пусть ненадолго, долго бы никакое тело не выдержало… Откуда я мог знать, что он будет бродить там с готовым артефактом под мою силу?!!
Я сорвался на крик. Ненависть снесла меня с каменного ложа, ненависть тянула руки к горлу женщины, ненависть стремилась уничтожить того, кто понял всю глубину моего провала.
Охранный амулет в кармане посетительницы взвизгнул, ее окружил мыльный пузырь защиты. Она дернулась в сторону, когда я со стоном сполз по выпуклому боку сферы.
По коридору грохотали шаги. Сфера защиты истаяла мгновенно, женщина стремительно опустилась возле меня, и горло захолодило лезвие ножа.
– А теперь ответь мне, Ялвин. – ее голос звучал тихо и четко. Мое полузабытое имя резануло слух. Я замер. – Где же амулет с твоей силой? Где ты спрятал его? Успел передать?
Я хрипло засмеялся. Страх прошел.
– Ищи. Ищи, я не стану тебе помогать. Мне бы не понравилось, если бы моей силой завладел кто-то вроде тебя.
1.13 Эверенн.
Следующая неделя прошла под знаком подготовки к приему. Количество людей в доме перешло все разумные границы. Толпы носились с грудами полотенец, новыми шторами, старыми шторами, стульями, башнями из посуды и корзинами с постельным бельем. Я пряталась от суеты в своей комнате, стараясь лишний раз не показываться на глаза.
Однако даже в моей комнате что-то постоянно изменялось, стоило мне выйти. Забытые книги переползали с кровати на стол, одежда исчезала и появлялась снова, все это раздражало так, что я стала запирать комнату на замок в свое отсутствие.
Что-то менялось во мне самой, натужно, ломая уже знакомую и привычную картинку, которую я успела собрать в своей голове. Все тяжелее было отмахиваться от ощущения, что не такой уж хорошей оказалась наша семья. Тут примешивался и стыд – уж я показала себя как примерная дочь, опозорилась, едва не погибла, и недоумение. Отец, который для меня был самым близким, которому я доверяла как себе…нет, он не предал меня, не попытался избавиться, он поможет мне, но ощущение, что я оказалась для него намного менее важной, чем был он для меня, не давало покоя. Да, мама сложная, с ней бывает не то что трудно – невыносимо, но тем не менее он даже не попытался, даже не попробовал как-то изменить ее решение. И ради чего? Может, все намного хуже? Может, они на грани, и любая мелочь может спровоцировать какой-то серьезный разлад?
Я никогда всерьез не интересовалась тем, что между ними происходит. Конечно, все всегда было очень мило и правильно – любящий муж, иногда проявляющий даже слишком много эмоций – ему никогда не давались эмоциональные рамки, жена немного суховата, что вполне позволительно для ученой дамы…но что там было на самом деле, что?
Дядя. Он был рядом всегда, я любила его за то, что не гнал из своей жизни еще совсем мелкую меня. Он учил меня верховой езде, водил на музыкальные вечера, да и замки вскрывать я научилась под его чутким руководством, с ним было интересно, я думала, что знаю его…как я могла просмотреть то, что увидела сейчас – трусость?
Хотя, как я могу судить о том, чего не понимаю? Я ведь никогда не бывала в ситуации, когда тебя могут лишить средств к существованию и выгнать из дома. Чего уж там, я даже не совсем хорошо представляла, на какие деньги мы живем, кто сколько зарабатывает и каким образом могла бы зарабатывать я сама…
При мыслях о матери ком вставал в горле и никак не уходил. Мы не знали друг друга – и этим, наверное, можно обозначить все наши отношения.
Что дальше делать? Как дальше сложится моя жизнь?
Все сложнее и сложнее было отрешиться от бесконечного самокопания, я как будто тонула в море вариантов дальнейшего, один хуже другого. Впервые я могла бы, не кривя душой, сказать, что осталась одна.
Очнулась я за день до приема. Привезли платье, к созданию которого я не имела вообще никакого отношения и даже не знала, какого оно цвета. Разглядывая коробки и пакеты, которые заносили и сгружали на пол в комнате, я упустила момент, когда вошла мама.
– Милая, зайди к отцу. – рассеянно сказала она, взвешивая в руках кусок каких-то кружев. – Он ждет в кабинете.
К отцу так к отцу. Я с удовольствием покинула заполненную людьми комнату.
В кабинете отца было не менее многолюдно. Войдя, я оказалась под перекрестным огнем взглядов пяти мужчин, сидящих возле стола. Отец привстал с места, указал мне на кресло:
– Присаживайся. Я хотел познакомить тебя со своими…ммм…с некоторыми джентльменами, с которыми мы знакомы по службе и которые приглашены на вечер.
Подмигивает. Ага. Это у нас, значит, смотрины? Подавив желание выбежать из кабинета, на полусогнутых добрела до кресла, изо всех сил держа спину прямо, а подбородок вверх. Села, чинно сложив руки на коленях.
Мужчины рассматривали меня украдкой, не оскорбляя прямыми взглядами. Я мучительно нервничала и не знала, куда деть руки и что сказать. Отец поднялся, выйдя из-за стола, остановился за моей спиной, положив руку на спинку кресла.
– Итак, как вам известно, послезавтра состоится прием в честь обручения моей дочери, Эверенн Дарнель. – начал он, откашлявшись. Я боялась поднять глаза.
– Безумно рад знакомству. – один из мужчин привстал, отвесил неглубокий поклон. Голос совсем непримечательный. Я искоса, сквозь ресницы, глянула на него.
Довольно высокий, щуплый, светловолосый. Улыбчивый рот, светлые глаза.
В комнате постоянно мелькала прислуга – что-то приносили, уносили, разливали напитки. Я медленно вращала в руках бокал с соком, который пришелся очень кстати – руки деть было некуда.
Поочередно представлялись, кланялись – ни одного имени я не запомнила. Процедура была какая-то унизительная. Все знали, зачем они тут, и я знала. Одновременно и ни были вынуждены производить на меня наилучшее впечатление, и я, как товар на прилавке…
– Леди, надеюсь слышать от вас обращение только по имени. – насмешливо пропел глубокий баритон, и передо мной на колено опустился мужчина, которого я почему-то не заметила раньше.
