Текст книги "Розалинда. Детектив (СИ)"

Автор книги: Ирина Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 21

Последнее время я чересчур сентиментальна. Не знаю, чем это вызвано, но, увы, ничего не могу с собой поделать. Вот и сейчас, увидев настоящее лицо Грэйс Арон, я вспомнила о своей семье.

Я родилась в деревне, в самой обычной крестьянской семье. Родители мои были не слишком бедны, и не слишком богаты. Отец возделывал землю, продавал результаты своих трудов на рынках. Мать вела все домашнее хозяйство и была, как тогда говорили «доброй женщиной в миру». Что означало особу слегка религиозную и добротных моральных нравов. Впрочем, это не мешало родителям быть радушными хозяевами и всеми уважаемыми соседями, (а это означало, что в нашем доме всегда можно было выпить и закусить). Братьев и сестер луна мне не дала. Я росла одна. Лет до одиннадцати жизнь моя была мало чем примечательна и не сильно отличалась от жизни других крестьянских детей. Я помогала матери по дому (хоть это и не всегда у меня получалось), носила отцу хлеб на пашню. Ездила с родителями на ярмарки. Ходила с матерью в церковь по праздникам. До сих пор я помню запах хлеба, стоявший в доме по утрам, свечи, которые моя мама жгла в честь богини луны, и липкие, почти растаявшие, сахарные леденцы, которые отец покупал мне на ярмарках. Моя жизнь была светлой и полупустой, как простая деревенская комната. Но в одиннадцать лет все изменилось. На ярмарке я встретила мальчика, стоявшего выше меня по роду и званию. И мне, волею судеб, было суждено полюбить его. Сейчас, вспоминая все это, мне сложно отделить одно от другого: что же я любила больше? Его? Доброту, искренность, дружбу, которые он мне дарил, пока мы были детьми? Или мир, которые он для меня открыл? Да, о него я знала, Королевство Серебряных Гор – волшебное. У нас есть король, рыцари, магические существа. Но все это было где-то там. Не здесь. Не в нашей деревне. Не в родительском доме. Но мой новый друг изменил весь мой мир. Он умел колдовать, и выращивал для меня цветы прямо из семечки, лежащей на моей ладони. Вместе мы заговаривали оленей в лесу, превращали весенние ручьи в бурные океаны для своих бумажных корабликов. Он читал мне удивительные книги. Рассказывал о невероятных вещах. Я была очарована. Или, вернее сказать, околдована им? Я до сих пор не знаю ответа.

Родители мои, правду говоря, никогда не были в восторге от моей дружбы. Чинные крестьяне, они не питали иллюзий. Уже не верили в сказки. Ни раз и не два, они предупреждали меня о том, чем все может кончиться. И не раз и не два я ссорилась с ними, защищая друга. Или я защищала свои глупые мечты?

В конце, родители мои оказались правы.

Честь моя была потеряна. Я – осталась одна. Пусть это и не было полной виной моего избранника. Но все же, весь мой мир рухнул. Я получила такое потрясение, что лежала больной несколько месяцев. Отец и мать заботились обо мне, как могли. Но, когда я выздоровела, мать собрала мою сумку, положила в нее хлеба, то количество денег, которое они с отцом могли мне дать, и сказала уходить из родной деревни.

Мой роман, и все, что последовало за ним, вызвало бурю слухов и сплетен. Я была опорочена. Опозорена. Мне больше не было места среди добрых крестьян. Я молила родителей передумать. Мне было страшно. Я никогда не была одна. И разве не мало того, что Он бросил меня? Но отец и мать были непреклонны. Их доводами было то, что они предупреждали меня, и это лишь мое непослушание привело нашу семью к такому позору. Я должна была покинуть родной дом, пока не навлекла на родителей еще больший позор своим присутствием.

–Мы не отрекаемся от тебя. Мы лишь выводим тебя из того круга, к которому ты уже не принадлежишь. Даст луна, и мы еще увидимся! – сказала мне мать, стоя на пороге дома, в котором мне больше не было места.

И тогда я кинула им в лицо их деньги, и выкинула их хлеб.

–Даст луна, и я больше никогда не увижу ваши лица! – прошипела я со злобой.

Это были мои последние слова моим родителям. Прошли годы, а я до сих пор не знаю, простила ли я их. Сейчас, с высоты возраста, я понимаю, что своим поведение я загубила и их жизнь. Никто не хотел с ними больше торговать. Соседи не делили с ними лошадей для пашни. Не давали семена. Никто не хотел общаться с родителями той, чье имя покрыто сплетнями и позором. Да, выгнав меня из дома, они спасали себя. Но все же, я была их дочь…

Так или иначе, луна исполнила мое желание. Своих родителей я больше никогда не видела. Но раскисать некогда. Меня ждет работа.

Глава 22

Быстрыми шагами, я спустилась в зал аукциона. Там все еще сидели Освальды, Курт Хьюгсон и Лорд Арон. Последний был белее снега и тихо, очень тихо бормотал себе что-то под нос.

Увы, время на жалость и выяснения о его состоянии здоровья я у меня не было.

–Курт, – обратилась я к Хьюгсону, – Вы сможете задержать воду, если она начнет прибывать?

Курт посмотрел на меня в полном недоумении.

–Боюсь, чары, которые держат воду вокруг дома могут пасть раньше, чем начнется отлив, – высказала я свое предположение, – Но Вы ведь владеете стихией воды, не так ли?

Глаза Курта мгновенно загорелись, но тут же потухли, остановившись на отрубленной руке.

–Вы видели, я был бессилен даже в полном составе, – мрачно ответил он, – Не думаю, что помогу сейчас.

О демоны, я же сказала: времени на жалость у меня нет! – выругалась я про себя.

Но тут в разговор вступила Аманда.

–Ты сможешь, – сказала она.

Вот и все. Два простых слова. Произнесенные с такой прямотой и уверенностью, что Курт смог лишь улыбнуться ей и кивнуть мне в знак согласия.

Я выдохнула: уже легче. Теперь настала очередь Сэлвера.

–Сэлвер, пожалуйста, не спрашивайте зачем, но разместите по дому как можно больше своего жидкого хрусталя.

Сэлвер посмотрел на меня с недоверием. Затем фыркнул.

–А спросить, чего это вы здесь командуете, я могу? – едко сказал он.

–Давайте поговорим, если вы все хотите умереть в ближайшие два часа, – пожала я плечами.

Сэлвер посмотрел на меня. Перекинулся взглядами с Куртом и Амандой. И махнул на меня рукой:

–Розалинда, если это окажется глупой шуткой, я замурую тебя в одной из своих хрустальных шахт, – подмигнул он мне.

–Согласна,  – слегка улыбнулась я в ответ.

Оставалось последнее:

–Аманда, – обратилась я к подруге, – Мне нужно спросить тебя кое-что…

Я замешкалась. Вопрос был личным, и задавать его я совсем не хотела.

–Спрашивай скорее, – сказала Аманда, – Ты сама говорила: времени мало…

И это была правда. Я прокляла себя, но все же спросила:

–Аманда, что было с тобой в Воображариуме?

Я крутила и крутила в уме варианты того, как человек может попасть в четвертую комнату, не вскрывая ее печати. И единственным здравым решением, на мой взгляд, было проникнуть туда через третью, соседнюю комнату – комнату Воображариума. Почему? Вот моя теория.

Однажды, Александр упомянул о том, что ключами к печатям являются метки на руках участников аукциона. Они оставлены перстнем Магсов и служат вроде магического контракта между участником и держателями аукциона. Метки не дают перемещаться по зеркальным порталам, исключая возможность побега участников, но они же снимают печати с дверей дома. Александр говорил, что участник проходит в комнату своего наказания, называя грех, за который он попал на аукцион. Но в этом случае возникает здравый вопрос: откуда печати на двери знать, являлся ли твой грех лотом аукциона, или это просто грех? Не думаю, что люди пробовали это – здесь собираются отнюдь не самоубийцы – но разве не все равно печати(?) – ей ведь нужна лишь рука и грех, да? Так что мешает попасть в комнату, просто назвав свое прегрешение? Даже если ты – не лот?

Эту теорию я и собиралась проверить.

Пока в четвертой комнате идет ритуал – печать держит ее закрытой. Не откроется она и после – в час восстановления – я уверенна, что магия будет защищать человека внутри комнаты. Но если предположить, что между комнатами есть потайные ходы, то вполне вероятно, что убийца проходил через соседнюю комнату, называя той свой грех. (Сомнений в том, что у убийцы масса достойных печати грехов – я не имею).

С комнатой лишения силы граничат две комнаты – Комната Ночи (по мне так просто Бордель) и Воображариум. Но в комнате Ночи платят честью дамы. Для ее открытия не нужно греха. И здесь нужны двое. Поэтому у меня вряд ли получится проникнуть в четвертую комнату через нее. Увы, остается лишь Воображариум. И, сколько бы я не боялась этой комнаты, другого выхода у меня, похоже, нет. Поэтому я прокляла себя, но задала свой вопрос Аманде. Мне нужно было знать механизм действия комнаты на тот случай, если ее магия захватит меня. И мне необходимо понять, как победить эту магию.

Аманда побледнела. Сэлвер отвел глаза: не думаю, что он мог простить себя за то, что его сестре пришлось платить за своего мужа.

Курт подъехал на коляске к Аманде и положил свою руку на ее.

Между ними не было сказано ни слова. И все же, краска слегка прильнула к лицу Аманды, и она начала:

–Мои родители погибли на обвале, инспектируя одну из наших шахт. С тех пор я не подхожу к рудникам. Поэтому в Воображариуме я оказалась в заваленной шахте. И…

Голос подвел Аманду. Она запнулась. Сэлвер смотрел на нее полными ужаса глазами: не думаю, что она рассказывала ему об этом. Тем временем Аманда продолжила:

–Я слышала крики. Моих родителей. Они звали на помощь… Это было…нет, не страшно. То, через что я прошла – не передать. Снова слышать, как зовут тебя твои родители. Как они молят о помощи. Это…это…

Я молчала. Время текло. Мне надо было узнать, как выбраться из воображариума. Как закончить испытание. Но я не могла. Спрашивать Аманду еще о чем-то казалось бесчеловечно.

–Но как ты вырвалась? – услышала я вдруг голос Сэлвера.

Тот стоял уже совсем рядом с Амандой. Одна его рука была чуть в воздухе – будто он хочет положить ее на плечо сестры, но рука тряслась в нерешимости, а по лицу Сэлвера текли слезы.

–Я сказала себе, что они мертвы, – пробормотала Аманда, – Я повторяла это снова и снова, пока их голоса не стали совсем отдаленными, и не затихли.

–И тогда все кончилось? – с надеждой спросил Сэлвер.

Аманда бешено замотала головой.

–Тогда я услышала голос своего сына, – зарыдала она, – Он звал меня, а я даже не знала, под каким завалом он находится.

Сэлвер стал белее снега. Курт крепко, очень крепко сжал руку Аманды. По моей спине пробежал озноб: что творит это поместье с людьми?!

–А потом мое время закончилось, – смеясь в истерике, продолжила Аманда, – Помнишь, Сэлвер, моим лотом было две минуты? Но я клянусь, что была там вечность…

–Что ж, – пронеслось в моей голове, – Ты ведь сама хотела эту работу, Розалинда?

И впервые я пожалела, что не послушала еще в Греморе Александра, и не уехала домой.

Глава 23

Я поднялась на четвертый этаж. Подошла к комнате номер три. Положила свою руку на ручку двери. Сердце мое замерло, но вовсе не от страха. Смешно говорить: я не из тех, кто отступает перед сложностями, и так же я не из тех, кому свойственно сожаление – жизнь научила меня лучше. Но все же, вспоминая свои грехи, я вспомнила жизнь, связавшую меня с ними. И впервые за многие годы, я почувствовала боль.

Увы, судьба сложилась для меня совсем не так, как я мечтала. И даже не так, как могла бы сложиться, не имей я неосторожности полюбить человека, стоявшего выше меня по социальной лестнице.

Когда роман мой разлетелся в прах, а о неудачах узнала вся деревня, родители объявили меня позором семьи, и выгнали из дома. Мне было восемнадцать. Как мне жить дальше – я не представляла. И потому жизнь моя обрела весьма странные формы и очертания.

Некоторое время мои цели были расплывчаты: в них витали слова «Месть», и «Самоубийство». Но кому мстить? Родителям? Любимому? Себе, за свою собственную глупость? Я терялась даже тогда. А потом, в какой-то момент, я поняла, что даже не имею права убить себя.  Тогда я и начала выживать.

Я уже говорила, в самом начале, что Серебряные Горы – королевство волшебное. У нас живут маги. Странствуют рыцари. На болотах легко наткнуться на чудовище. Но все это вовсе не делает жизнь легче.

Я не доверяю магам. Стараюсь обходить стороной рыцарей – они мечтают лишь о невинных девицах. Единственные, пожалуй, с кем я могу спокойно общаться – то чудовища.

Забавно, как Грэйс Арон внезапно стала для меня человеком, превратившись в такое чудовище. Я ненавижу и понимаю ее одновременно. Возможно, мне стоило позвать ее с собой в Воображариум. Вдвоем было бы намного веселее…

Впрочем, хватит размышлений. Прочь – сожаления. Жизнь была, и я рада даже этому.

Моя рука плотнее сжала ручку двери. Шепотом, я назвала один из своих любимых грехов. Печать на коже обжигала, словно только что коленное железо. Глаза затуманились от боли. Рука горела все сильнее и сильнее. Жар поднимался все выше и выше. И вот уже не рука, а все тело полыхало пламенем. В моей крови был огонь. Мое сердце колотилось угольками. Пламя поднималось по горлу, огонь плясал в глубине глаз. Я сжала глаза, чтобы избавиться от него, а когда я снова их открыла, то огонь ушел. Я стояла в пустой комнате. Кругом была лишь тьма.

-Отлично, – подумала я, – Это лишь пустая комната. Пу-ста-я ком-на-та. И все. Точка.

–Тогда почему же ты вся дрожишь? – спросил меня мой едкий второй голосок.

–Заткнись, – мрачно ответила я ему.

Сейчас мне следовало быстрее осмотреть помещение, и найти потайной проход в комнату номер четыре. Иначе… Думать дальше я не хотела.

На ощупь я стала искать стену. Несколько шагов – и вот… Отлично! я наткнулась на что-то твердое и холодное.  Из всех моих знаний детектива, я помнила, что потайные ходы открываются при нажатии чего-либо в стене. Значит, надо медленно и плавно прощупать здесь все.

Я положила на стену обе руки. Она была холодная и гладкая. Очень гладкая. Словно идеально отполированный камень.

Аккуратно, я начала водить по стене рукой.

Мои действия смущали даже меня. Сколько уйдет времени, при таком подходе? Конечно, я не ожидала, что сразу увижу рукоятку светильника, за который нужно будет лишь потянуть, чтобы открылась потайная дверь. Но сейчас я была в полной темноте, без единой зацепки, и совсем беспомощна. А время текло. Я водила и водила рукой по стене. Но та оставалась все такой же гладкой и холодной. Честно говоря, я даже не понимала, где кончается эта стена, и начинается следующая.

Прошла минута. Еще одна. И еще. И все еще ничего. Темнота. Тишина. Гладкие стены. Ни единой возможности выхода. И это все в то время, как где-то там – за стеной – могло свершиться убийство.

Я начала интенсивнее водить руками.

Ничего.

Темнота. Тишина. Гладкие стены.

Прошли еще драгоценные минуты. Десятки минут. Может даже полчаса.

А я все еще ходила по кругу. По правде говоря, я даже не понимала, где дверь наружу.

Еще минуты.

Темнота. Тишина. Гладкие стены. Я здесь одна. Они – там. Убийца уже рядом.

Ледяной пот стекал по моей спине. Дыхание участилось. Минуты бежали. Бежали.

Темнота. Тишина. Гладкие стены. Ни единой зацепки. Как мне выбраться от сюда?!

Время. Время шло.

Темнота. Тишина. Темнота. Гладкие стены. Демоны! Мне надо к нему!

Время уходило. Уплывало сквозь пальцы.  Глаза так и не привыкли к тьме. Я не могу выбраться. А в соседней комнате нужна моя помощь!

А у меня лишь : темнота. Тишина. Гладкие стены.

Мне надо к нему! Мне надо спасти его!

Темнота. Тишина. Темнота.

Мои руки скользили по ледяным стенам. Пальца начали царапать их. Но на поверхности не оставалось ни царапины.

Время. Время. Время. Оно уходило.

Вокруг лишь тьма. Я здесь одна. Он там – за стеной. А я – здесь. В темноте. Тишине. Среди этих ледяных стен.

Я закричала, что было мочи.

Глупо, бессмысленно, но лишь чтобы разбить тишину.

Не помогло.

Мой голос застрял в горле. Темнота и тишина душили меня. Время уходило. Возможно, его уже совсем не осталось. Смешно, я ведь всегда боялась утонуть, и думала, что Воображариум заполниться водой, а не тьмой…

И тогда я поняла. И руки мои упали со стен. Я осела на ледяной пол, и вперилась сухими глазами во тьму – плакать было бесполезно. Я слишком хотела спасти всех. Слишком хотела предотвратить убийства. Это была моя вина. Лишь моя. Я заперта в этой комнате от того, что слишком хочу из нее выйти. Вот он мой Воображариум. И мне никогда из него не выбраться.

Глава 24

Я поудобнее устроилась на полу. Он был холодный и гладкий, такой же, как и стены, окружающие комнату. Делать было нечего. Я застряла здесь. Наверное, за пределами Воображариума – все уже мертвы. А я – дура! Как я могла думать, что смогу выйти из этой комнаты?

Мне хотелось кричать, биться головой об стены, рвать на себе волосы. Но вместо, я лишь поудобнее устроилась на полу.

Сейчас мне надо было очистить сознание и заглянуть в себя.

Этому меня не учили на курсах детективов.

Медитацию – или частичное погружение в подсознание – практиковал один мой хороший друг. Его звали Альфрэд. Просто Альфрэд. Без фамилий и титулов. И он был вором.

Пути наши пересеклись лет восемь тому назад. Тогда я все еще была зла на судьбу и родителей, а у людей, таящих злобу, всегда определенный круг знакомых. Впрочем, это не относилось к Альфреду. Он всегда был весел, всегда учтив. Ему улыбались даже самые отъявленные типы, и «барон» квартала, в котором я жила, звал Альфреда не иначе, как «мой друг Ал».

Я с подозрением относилась к подобным жизнерадостным личностям. Тем более, что я знала, как именно «друг Ал», обчищает своих клиентов.

Альфред обожал втираться в доверие к богатеньким старушкам. Он сам похищал, а потом чудным образом «находил» их жирных балонок, притворялся разносчиком цветов, случайно зашедшим не по адресу, но все же отдавшим цветы «очаровательной» даме, стучался в их двери под видом бедного учителя пения, и очаровывал их своими соловьиными трелями. Тонкая, кропотливая работа. Но Альфред обожал так развлекаться. И, едва старушка была «готова», как он… Нет, не обчищал ее до нитки. Альфред всегда брал лишь одну вещь. Одну единственную.  Странно, но порой вещи эти даже не имели материальной ценности.

–Видала?– протянул он мне как-то серьги из двух булавок с ниточками посредине.

Я пожала плечами: голодная максималистка я тогда предпочла бы хороший бутерброд.

–Они отпугивают сонного человечка.

–Такие отпугнут кого угодно, – скривилась я.

Альфред лишь засмеялся. Он знал толк в магии. Умел ею пользоваться. Многое рассказал мне.

Не знаю, почему он выбрал именно меня себе в «ученицы». Сам Альфред говорил, это от того, что я – смешная. А возможно и по другим причинам… Я так и не спросила. Но Альфред научил меня многому. В том числе и смотреть в глубь себя, когда кажется, что уже нет выхода. И сейчас я следовала его совету.

Я сделала несколько вдохов и выдохов. Представила себя в полной тьме (Ага! Я и так в ней была!). Но моя тьма была моею душой, а не сгустком вредной магии вокруг.

–Что делать, когда на душе темно?  – задала я сама себе вопрос.

–Устрой вечеринку! – зазвенел в моих ушах голос Альфреда.

–Очень смешно.

–И вправду. Но тебе ужен свет. Хоть капля.

–Я не маг. Я не могу создать свет.

–Ты – не маг, – согласился Альфред, – Но ведь и нужно совсем чуть-чуть. Лишь капля. Хрусталик…

Я мгновенно распахнула глаза. Мои руки начали трястись и лихорадочно шарить в декольте моего корсета. (Еще одна дурная привычка прошлого – прятать некоторые вещички в декольте)

–Вот оно! – воскликнула я, нащупав платок.

Нервно, я развернула его, и,( как только я могла забыть(!?)) ,мой личный жидкий хрусталь взмыл в воздух, освещая собою все вокруг.

Тьма будто зашипела. Тишина разрушилась. Я увидела деревянные стены вокруг себя.

Не знаю, был ли то хрусталь, или моя потеря страха, но чары Воображариума спали. Я сидела в обычной плохо освещенной комнате. Деревянные стены. Деревянный пол. Пустой камин. Больше ничего. Или все же еще что-то?

В дыре камина все еще сидела ненавистная тьма. Я подошла ближе. Хрусталь освещал все, но только не ее. Я осмотрела камин повнимательнее. Красный мрамор. Никаких украшений. Лишь надпись по верху.

Я поднесла хрусталь ближе к ней. Это был шрифт Брайля – письменность слепых.

Читать его я не умела.

–Была не была, – подумала я, – Наверняка, тут что-то про тьму.

И я шагнула (а вернее согнулась) в нишу камина.

Три секунды я была словно закована в лед. Мои глаза не могли моргать. Легкие не дышали. Но когда все ушло, мне в глаза ударил свет много более яркий, чем от моего хрусталя. Так я и поняла, что оказалась в комнате номер четыре.

Едва мои глаза привыкли к свету, передо мною раскрылась самая отвратительная картина, которую я когда-либо видела.

Генри Соквел лежал на кровати. Тело его было обмякшим. Руки раскинуты по сторонам. Из раскрытого рта текла слюна. Глаза его были раскрыты, но зрачки закатились, и все, что я увидела – были его белки. Над ним – примерно в метре – маячил маленький зеленый огонек. От него комната озарялась неприятным, болезненно-зеленым оттенком, хотя по бокам кровати стояли свечи.

В изножье кровати стоял Фредерик, он внимательно смотрел на огонек, но не опускал глаз на самого Генри. Александр стоял рядом. Его голова была как-то очень странно отвернута в сторону – туда, где находился стеклянный шкаф, полный каких-то склянок. По всему было видно, что смотреть на Генри и Фредерика Александру противно.

А огонек все блуждал и блуждал вокруг тела Генри.

Было тихо и как-то сыро.

Никто из присутствующих не обратил на мое появления ни малейшего внимания.

–Кхм-кхм, – прочистила я горло.

Ох, не самое эффектное появление спасительницы – то есть меня – но как получилось…

Фредерик посмотрел в мою сторону, и во взгляде его мелькнул гнев. Но он ничего не сказал, а снова перевел взгляд на зеленый огонек и продолжил за ним следить.

Александр же оторвал глаза от шкафа.

–Розалинда? – спросил он.

Голос его звучал как-то вяло, и очень апатично.

–Розалинда– Розалинда, – подтвердила я, направляясь к нему.

–Значит, вы все-таки нашли потайные ходы? – опять скорее устало, чем с должным энтузиазмом, спросил Александр.

У меня возникло острое желание влепить ему пощечину.

–На каком этапе изъятия магической силы вы сейчас? – спросила я вместо этого.

–Прошел лишь час, и мы все еще вводим тело лота в состояние покоя, нужное для передачи силы, – ответил мне Фредерик, – А ваше появление здесь – запрещено правилами аукциона. Но я закрою на это глаза, если вы исчезните так же, как и появились.

Фредерик метнул на меня раздраженный взгляд – взгляд следователя тайной королевской полиции – и продолжил следить за зеленым шаром.

Я же выдохнула с облегчением. Прошел лишь час, и они еще не приступили к передаче самой силы. Значит, мое времяисчисление в Воображариуме было ошибочным. Значит, не все еще потеряно.

–Простите, Фредерик, – сказала я, – Но я не уйду. Как лицензированный королевский детектив я прошу Вас и господина Магса остановить ритуал.

–Основание? – вяло спросил Фредерик.

–В этой комнате присутствует убийца, уже повинный в смерти двух человек, и готовящийся к много более серьезному преступлению.

–Хорошее основание, – согласился со мною Фредерик, – Но я тоже королевский следователь. И мои указания – сбор магической силы этого лота. И, пока я не вижу видимой угрозы для жизни людей, я не буду прекращать свою работу.

Я ожидала этого. Что ж. Все карты на стол.

–Пожалуйста, остановитесь, – сказала я, – Генри Соквел не просто тайный маг. Он – Мастер Теней.

Лицо Фредерика побледнело. Глаза расширились. Мои слова были поняты.