Текст книги "Лебедь(СИ"

Автор книги: Ирина Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

–Подожди, – сказала бабушка, – не спеши. Она еще ничего не знает. У нее был обморок в суде, как только она туда вошла. Сразу вызвали скорую. Даже суд отложили. Дядя Паша там был. Он сразу позвонил мне. А я помчалась к ней. Она в пятой больнице лежит. Я ее завтра к себе переведу. Все уже проверили. Немного сахар у нее подскочил. А так все нормально. Только вот как ей сказать?...

–Идите, смотрите "Новости". Там про твоего отца, – закричал дед из своей спальни.

Мы с бабушкой поспешили туда. "Лебедев Иван Борисович, 1970 года рождения, на днях возглавил только что созданную после слияния "Юкка-нефтегаз" и "Промигазойл", компанию "Волгазнефть-Юг". Это самая крупная компания по добыче нефти и газа в регионе. Свидетели утверждают, что на его джип налетела машина, перевозившая бензин. И хотя она была почти пустая, произошел взрыв и последующее возгорание обоих автомобилей. Все участники данной ДТП погибли. Возбуждено уголовное дело. Ведется следствие". Я разрыдался. Мой отец погиб.

Вскоре пришел Лешка. Он уже все знал. Приходили еще какие-то люди. Дядя Паша. Тетя Вера, кажется... Мы с Лешкой посидели немного в моей комнате, а потом пошли на улицу. Говорить ни о чем не хотелось.

Мальвина

Маму выписали на следующий день. Началась суматоха с похоронами. Отца опознали по его часам. Больше было не по чему. С ним в машине была тетя Альбина и его шофер. Я плохо помню эти два дня. В школу я не ходил. Спал, ел, пил, смотрел телек. И все.

Потом была гражданская панихида. Много хороших слов. Цветы, венки. Памятник из черного мрамора. Меня и Машку все жалели. Мама выглядела очень плохо. Она на похоронах выполняла роль жены. Ведь развод опять не состоялся.

Вскоре дядя Паша объявил нам, что через шесть месяцев, когда мы вступим в наследство, мы станем самыми богатыми людьми. Оказалось, что у отца огромное состояние. Что-то там они нахимичили с этими банками и скупили все нефтяные и газовые акции. Но это сообщение никого, кроме деда не порадовало.

Я всю неделю не ходил в школу. А Машка в сад. В коттедж переезжать тоже не хотелось.

Вскоре приехал дядя Костя. Он выразил свои соболезнования. Родственники немного ожили и засуетились. В нашей семье любили принимать гостей.

–Не могу себе представить, что Ваньки нет! Такой парень! Такой парень!– говорил дядя Костя.

–Что поделаешь? – бабушка поддерживала беседу, – Все мы под Богом ходим... Охо-хо! Страшно ездить стало. Я вот уже неоднократно в маршрутке в такие ситуации попадала. Просто аварийные. Бешеные водители пошли.

–Что-нибудь установили о причине аварии?

–Нет пока.

–Сейчас правду не найдут, – сказал дед. – Сейчас все продажные. Деньги дадут, что хочешь напишут. Хоть ты сам себя и задавил.

Бабушка закончила сервировку стола. Дед встал:

–Ну, что, давайте помянем моего бывшего зятя...

Я вышел. Машка играла в похороны. В роли усопшей была Царапкина, которую она заботливо украшала искусственными цветами. Царапкина с лицом покойницы лежала в коробке из-под маминых туфель и совершенно не сопротивлялась.

Маша как-то близко не приняла сообщение о смерти отца. Так, поплакала дня два. А бабушка все боялась ей говорить...

В итоге, по настоянию дяди Кости маму и Машку решено было отправить в круиз вокруг Европы на белом теплоходе "Александр Сергеевич Пушкин". Все расходы и заботы по оформлению путевок дядя Костя брал на себя. "Бескорыстно", – говорила потом неоднократно бабушка. Но я-то знал, как бескорыстно. Ведь мама ему еще с университета нравилась. Жениться, значит, решил! Конечно. Богатая вдова.

Я забросил школу. На неделю. Учиться совершенно не хотелось.

В классе после моего отсутствия все встретили меня весьма странно. Как-то исподлобья смотрели и что-то ждали... Кто-то даже пытался пошутить: "привет, дитя олигарха". Но я не обиделся. У меня почему-то не было сил даже обижаться. Просто чувствовал себя скверно. Помимо этой тошноты присоединились боли в области желудка. Бабушка сказала, что это гастрит на нервной почве и сунула мне какие-то таблетки. Таблетки не помогали, и я перестал их пить.

Через день меня вызвали к директору. Нашу Мальвину все жутко боялись от первоклассника до выпускника. Это была грузная женщина с слегка голубыми волосами и вечно гневным взглядом на лице. Хотя, может, она и должна такой быть, как директор огромной гимназии. Она так орала, когда был повод. И даже на учителей могла. Зато в школе была дисциплина. Никто не курил, вернее, курящие прятались. Маленьких не обижали. И вообще, о нашей гимназии в городе много хорошего говорили. Я вздрогнул, когда дежурный ледяным голосом произнес: "Лебедев, к директору". Все проводили меня испуганными глазами.

По дороге на первый этаж я пытался понять, зачем меня хочет видеть директор. Мы с ней никогда не сталкивались. Ну, прогулял несколько дней. Понятно из-за чего. И причина весьма уважительная.

Я постучался и виноватым голосом спросил: "Можно?". Мальвина восседала на своем кожаном кресле. Я повторил вопрос.

–Проходи. Ты Лебедев?

–Да.

–Ты же знаком с отцом Николаем?

Мне вдруг стало стыдно. Я совсем забыл, что отец Николай лежит в больнице. А я не посещал его целую неделю.

–Да, он ведет факультатив.

–Он мне рассказывал про тебя. Он же лежит в больнице.

–Да я был у него, недавно...

Тут я увидел за ее спиной икону Пресвятой Богородицы.

–Вот деньги, – Мальвина протянула мне конверт, – передай ему на лечение и от нас поклон.

Неужели она – верующая? Видимо, на моем лице отразилось недоумение. Она строго спросила:

–Ты все понял?

–Да.

–Деньги не потеряй. Можешь идти.

Я тихонечко вышел. Интересно, у нее муж, случайно, не военный?

Однако посещение директора возымело на меня положительное действие. Как бы встряхнуло и вернуло в повседневную жизнь. Вечером мы с Лехой пошли к отцу Николаю.

Он лежал в общей палате хирургического отделения. Лицо его было белое-белое. Но глаза такие мудрые и спокойные. Он улыбнулся нам, и я вдруг почувствовал огромное облегчение, словно с плеч упал какой-то немыслимой тяжести груз. Мы принесли ему фруктов, которые купили в супермаркете, а я отдал конверт от Мальвины.

–Я уже слышал, Ваня, о той трагедии, которая случилась в вашей семье. Прими мои соболезнования, – сказал отец Николай.

Я кивнул головой и в свою очередь спросил:

–Вы-то как?

–Да я ничего, держусь. С сердцем получше, а вот пока в реанимации лежал, заболел пневмонией. Лечу теперь ее.

–Поправляйтесь скорее, вы нам нужны, – сказал Лешка.

–Конечно, поправлюсь. Тут одна прихожанка мне книг принесла хороших, так я с вами поделюсь. Берите, читайте.

Он протянул нам целую стопку различных книжек без переплета. Мы поблагодарили, посидели еще минут десять и пошли.

Как умирают колдуньи

На улице цвели абрикосы. Набрали цвет вишня и смородина. Сирень выпустила свои нежные грозди бутончиков. Весна творила с природой что-то невообразимое. И только сейчас до меня дошло, что это ведь чудо, когда из мертвых веток вдруг начинают вылезать зеленые листочки. Такого быть не должно. Но оно есть! И мы каждый год наблюдаем это чудо, вдыхаем его аромат, восхищаемся его цветом, но не думаем об этом, как о чуде...

Тут зазвонил мой сотовый. Это была Оля. Из-за перелома ноги она в школу не ходила. К тому же, из-за недавних событий мне вовсе не хотелось с ней видеться. Но голос ее был очень взволнованным:

–Оля, что случилось?

–Бабушка... Ей плохо, а тут эти драку затеяли. Приходи быстрее, мне нужна твоя помощь!

–Я с Лешкой.

Я объяснил ситуацию Лехе, и мы изменили курс на 180 градусов. Лешка приуныл.

–Не думал я, что опять туда пойду. Ведь сказано в Библии: "Не ходи к колдунье", – пытался вразумить меня Леха.

Солнце начинало садиться. Мы свернули на их улицу. Я сказал Лешке пришедшее мне на ум оправдание:

–Понимаешь, мы сейчас идем к Дарье Ивановне не как к колдунье, а как к простому человеку, которому нужна помощь.

В этот момент я увидел того самого мужичонку с козлиной бороденкой, которого считал Коршуном. Он стоял неподалеку от Олиного дома, опираясь на черный джип, и делал вид, что кого-то ждет.

–Не смотри на него, – шепнул я Лехе, – это Коршун.

Мы позвонили, но никто не открыл дверь. Я вспомнил, что за кустами сирени есть маленький лаз во двор.

–Пойдем! Тут дыра, – прошептал я, и мы скрылись за кустами сирени.

Благополучно минуя забор через эту дырку, мы попали во двор того самого дома, где жили Дарья Ивановна и Оля. Входная дверь в дом была приоткрыта, и оттуда слышались какие-то голоса. Мы поспешили войти в дом.

В зале, которая по сути дела была залой ожидания для многочисленных клиентов Дарьи Ивановны, две тетеньки, крича друг на друга, пытались поделить какую-то папку с бумагами. Оля с двумя костылями и загипсованной ногой испуганно выглядывала из комнаты своей бабушки. В одной из этих воинственно настроенных женщин я узнал ту самую, с крысиной мордочкой. "Значит, живая", – с облегчением подумал я.

–Что тут происходит? – голосом Шерлока Холмса спросил Лешка. Когда надо, он умел говорить так, как говорят только взрослые, и от его слов сразу стало спокойнее.

–Быстрее идите сюда. Бабушке плохо, – сказала Оля.

–А эти что дерутся? – спросил я.

–Потом объясню.

Мы вошли в комнату Дарьи Ивановны. Она лежала на диване и жутко стонала. Изредка можно было услышать какие-то слова, по-моему, что-то похожее на "воды дайте, горю я, горю". Я вздрогнул.

–Ей утром стало плохо, перекосило лицо, потом било руки и ноги, речь отнималась. Потом ей полегчало, но не надолго. Когда ей полегчало, она мне сказала, что может умереть. Но умирать ей тяжело будет, и что нужно осинку вбить в порожек, иначе она не умрет, а будет долго мучиться. Я не верю, что она умирает. Но она часа три так кричала!

Оля заплакала. Мне было ее очень жалко.

–Что ж вы доктора не вызвали? – спросил я.

–Были две скорые, – ответила Оля и указала рукой на горстку разбитых ампул и шприцы на столе. – Что-то кололи, но лучше не стало. А в больницу забирать отказались. Сказали, что таких старых не кладут.

Олина бабушка стала стонать сильнее, а ее правая рука и нога вдруг стали биться в судорогах. Мы в ужасе смотрели на это, но помочь ничем не могли. И от этой беспомощности и какого-то ужасного чувства безысходности, я почувствовал, что ноги мои стали ватными, а в глазах стало темнеть. Я подумал, что только обморока мне не хватало...

Вдруг голоса за дверью перешли на крик и повизгивания. Это вывело меня из моего дурацкого состояния. Приступ у Дарьи Ивановны прекратился, а Оля объяснила:

–Это они дерутся из-за того, кому стать наследницей.

–Как это?

–Ну, бабушка перед смертью должна кому-нибудь передать свою силу, иначе она не сможет умереть. А они обе хотят и уже делят ее бумаги.

–А если она не успеет, ну... передать.

–Не знаю, – растерянно сказала Оля.

–Да, ситуация, – сказал Лешка, – эти две делят шкуру неубитого медведя. Медицина вообще всем сказала "большой привет".

–Может, бабушке позвонить, чтобы она приехала? Она у меня врач, – предложил я.

Оля покачала головой. В этот момент Дарья Ивановна открыла глаза и прошептала: "Пить!".

Мы, толкаясь, побежали на кухню за водой. Принесли стакан воды. Олина бабушка лежала с открытыми глазами и смотрела на нас. Я поднес стакан, и она сделала один глоток. Она приподняла голову и сказала:

–Ваня! Это ты?

–Да, – ответил я.

–Ох, тяжко мне, – с трудом произнесла она, – не думала я, что так все выйдет. Рано... Оля еще мала. А то бы вы с ней... я бы вам передала все... Да ты и сам из рода...

Голос ее прервался новой судорогой. Лицо исказилось. Я отвернулся. "Нет, точно, из меня медика не выйдет" – проносились в голове мысли. Внезапно мы опять услышали ее речь, похожую на речь рыбы, выброшенной на берег, если б та могла говорить.

–Ваня! Ты мне веришь? Твой отец жив!

А дальше понять было нечего невозможно. До меня не сразу дошли эти слова. "Твой отец жив!", "Твой отец жив!". Мой мозг готов был взорваться от этой информации. Я невольно схватил Лешку за руку, но он зашептал мне:

–Нашел, кому верить, это же колдунья!

За дверью опять послышались крики и какие-то удары. Мы поспешили туда. Тетки разошлись не на шутку. Они катались по полу и мутузили друг дружку руками, стараясь расцарапать лицо или повыдергать волосы. Лехе пришлось принимать свои экстренные меры. Он громким голосом стал говорить в свой сотовый:

–Папа, высылай наряд милиции по адресу Вербная, 8. Да. Тут драка, пьяный дебош. Давай-ка их в каталажку суток на пятнадцать. Ага. Ждем.

Реакция была немедленной. Тетеньки быстро встали и убежали в сторону кухни. Мы расхохотались, но не надолго. Оля уже звала нас.

–Ой! У нее пена изо рта идет!

Лицо Дарьи Ивановны исказила страшная судорога. Она прохрипела что-то похожее на слово "Коршун" и пыталась показать на окно. Только тут я заметил, что окно было разбито.

–А что у вас с окном?– спросил я. Но мой вопрос утонул в диком вопле:

–Не трогай меня! – так кричала Дарья Ивановна, словно отбиваясь от кого-то. И вновь, лицо ее словно перекроила на свой лад судорога.

–Это плохо. Что же делать будем? – взволнованно сказал я, – может, еще одну скорую вызвать?

–Можно, я вас попрошу? – пробормотала Оля.

–Конечно.

–Сходите за осинкой.

–Ты что, веришь в эту чепуху?

–Ну, пожалуйста. Я больше не могу видеть, как она мучается.

–Ладно. Только, как она выглядит? – спросил я.

–Я знаю, – сказал Леха, – пошли. Мы скоро придем.

И мы ушли. Тем же способом, что и пришли. Через дыру в заборе. Мужика с козлиной бородкой не было.

Осина росла в городском парке. Мы наломали несколько веточек. Через минут сорок мы вернулись. Тетки больше не показывались. Лешка их здорово напугал. Дарья Ивановна лежала в той же позе на кровати. Лицо ее стало каким-то серым и безжизненным, а дыхание прерывистым. Оля попросила нас сделать маленький колышек из ветки и вбить его в порожек. Лешка и занялся этим. Я же не мог ничего делать. Мой мозг повторял только одно: "Твой отец жив!".

–Готово, – сказал Леха, – можешь успокоиться. Ты сделала все, что надо... С их точки зрения.

Приступы судорог у Олиной бабушки участились. Я бы, наверное, давно сбежал отсюда, если бы не Оля. Как ее, да еще с поломанной ногой, оставишь тут одну с умирающей бабушкой? В дверь тихо постучали. В комнату, крадучись, вошла женщина с крысиной мордочкой. Она что-то зашептала Оле на ухо.

–Приехал мой дядя. Так что вы можете идти. Спасибо вам.

Мы вышли из комнаты. Оля ковыляла за нами.

–Можно тебя, Ваня, на минутку.

Лешка вышел во двор. Я остался. В зале никого не было. Тетки прижухли. И хорошо. А то совсем народ совесть потерял! Видно было, что Оля колебалась.

–Видишь ли, бабушка не хотела больше ни во что вмешиваться и не велела мне ничего тебе рассказывать. Но теперь все по-другому. К тому же окно...

–Что окно? – спросил я.

–Ты видел разбитое окно?

–Да.

–Он опять прилетал.

–Кто?

–Коршун твой.

–Как?

–Первый раз он прилетел, когда я мыла окно у себя наверху. Залезла на подоконник. Вдруг гигантская птица летит прямо на меня. Я отскочила и свалилась с подоконника. И сломала ногу. Бабушка тогда сильно перепугалась. Запретила мне тебе рассказывать. А сегодня утром я слышу, как внизу окно разбилось. Пока дошла, там уже его не было. А с бабушкой плохо стало... Она объяснила, что он к ней прилетал.

Я стоял, как будто мне по голове мешком дали.

–Значит, он существует...

–Ну да. Он превращается и летает.

–А к вам он зачем прилетал?

–Может, попугать решил, чтобы мы с тобой не общались и не помогали тебе?

Честно говоря, мы были рады, когда покидали этот дом. Тяжелое чувство близкой смерти витало в воздухе.

–Она точно умрет, – сказал Лешка.

–Ольгу жалко. Эти тетки ее заклюют.

–Да кто они такие? Родственники? Я бы их гнал подальше.

–Слушай, она сказала, что мой отец жив. Вряд ли она стала бы врать пред смертью.

–Да ей просто стыдно перед тобою. Столько времени тебе голову морочила. "Он вернется, он вернется...". Вернулся?

–Им не дано знать будущее, но прошлое и настоящее... Вдруг он жив? Ведь тело никто не видел. Все сгорели...

–Не выдумывай. Если бы он был жив, ты бы об этом узнал одним из первых. Какой смысл ему скрываться?

–Да... Смысла никакого нет.

–Это его конкуренты убрали. Точно. Заказное убийство. Мне отец все уши прожужжал про это дело. Полный висяк.

–Висяк – это что?

–Ну, повиснет, как нераскрытое преступление. А, скорее всего, просто за несчастный случай сойдет.

–Нет. Тут что-то не так.

–Ну вот! Поверил этой ведьме. Сейчас верить никому нельзя. Отец Николай как говорил? "Верить можно только Богу, а людям нет. Всякий человек – ложь. Поэтому людям верить нельзя, их надо просто любить".

–Но я же тебе верю, – сказал я.

Лешке явно было нечего сказать. А я задыхался от счастья. Он жив!

Я подвожу итоги

Вскоре отца Николая выписали. Мы с Лешкой и Машкой пошли на службу, исповедовались и опять причастились. Оле я не звонил. Но каким-то шестым чувством я знал, что Дарья Ивановна умерла. Конечно, это была страшная смерть. Мучительная. Но не это пугало меня. Она умерла без покаяния. Без священника. Не исповедовавшись и не причастившись. Я бы такого ни себе, никому другому не пожелал.

До каникул оставалось ровно три недели. Мама с Машкой паковали вещи. Дядя Костя приходил к нам чуть ли не каждый день. Обязательно с цветами и конфетами. В четверг мы дружно проводили их в средиземноморский круиз. Машка обещала мне привезти кучу подарков. Я, конечно, пообещал маме окончить год без троек и слушаться бабушку. Наконец, они уехали.

Компьютер мой окончательно завис и требовал полного ремонта. Лешка обещал помочь – свести с каким-то другом своего отца – крутым компьютерщиком. Тараканов, между тем, поубавилось. Бабушка расхваливала новое средство от этих мадагаскарцев. Знала бы она истинную причину их появления. Хотя, она в это не верила.

К учебе интерес был потерян. Во всяком случае, в этом году. Да и вообще, май – месяц всяческих контрольных и итоговых. Кому это понравится? Я в рассеянности сидел и копался в своем сотике. Это был подарок отца. В нем было масса всяческих прибамбасов. Фотоаппарат, видеокамера, blue-toth, масса игрушек и прочая ерунда. На какое-то время он мог бы мне заменить компьютер.

Я решил почистить память сотика. Начал с входящих, потом добрался до сообщений. Моя компания рассылал сообщения о том, что кто-то звонил и не мог дозвониться. При этом в сообщении латинскими буквами писали: "Вам звонили", а дальше шел номер сотового, число и время. Очень удобно. Как автоответчик. Я знаю всех, кто мне пытался дозвониться. Ведь на время уроков сотовый приходится отключать. Это требование Мальвины. Иначе его отбирают и отдают только родителям. Жестоко. Но, видимо, так лучше для урока. Я отключался на русском и литературе обязательно и на физике. Остальные преподаватели относились к сотикам терпимо, то есть, могли отобрать, но к директору не повели бы.

Вдруг я нашел сообщение о последнем звонке отца. Оказалось, что он звонил мне прямо перед смертью. "28 апреля" – прочитал я напротив номера его сотового. Слезы навернулись на мои глаза. Стоп! В газете была статья, где было указано точное время трагедии – 14 часов 30 минут. А в сообщении о звонке отца время звонка было 14 часов 38 минут. Я как раз был в школе, и мой сотик не работал. Как отец мог звонить мне после своей гибели?

Я немедленно позвонил Лехе. Он был дома. Я пошел к нему, точнее, побежал. Появилось второе доказательство, что отец жив. И я уже не сомневался, что он жив. И ему нужна моя помощь. А ведь у Лешки отец – милиционер. Надо ему сказать! Мысли перебивали одна другую. Я летел домой к Лешке.

–Привет! Смотри!

И я показал ему то, что обнаружил в своем сотике.

–Ну и что? – сказал Лешка, – оператор мог ошибиться, какие-то восемь минут. Часы то отстают, то спешат... Сам знаешь.

–Ты что? У них все точно. Это же компьютер.

–Ну, может, время аварии неправильно установили. Это ж все со слов свидетелей. А они только простые люди. И что такое восемь минут?

–Да нет же! Он жив. Я чувствую это. Ему нужна помощь. Он бы мне среди уроков не позвонил.

–Что же он потом не позвонил?

–Не знаю. Вдруг его похитили?

–Что, боевиков насмотрелся?

–У тебя отец дома?

–Дома.

–Можно, я с ним переговорю?

–Да, пойдем. Но это точно шизо-идея. Ты с ней с ума сойдешь.

–Не сойду. Раз не сошел тогда, то теперь уж точно не сойду.

Мы пошли на кухню, где сидел Лешкин отец и попивал пиво с огромным вяленым лещом. Он был такой круглолицый и вполне дружелюбный дяденька. Я рассказал ему о своем открытии. Он посмотрел мой сотик, потом статью в газете с точным временем происшествия. И пообещал во всем разобраться.

–Я, конечно, ничего не обещаю, но что в моих силах сделаю. И компанию эту проверим и точное время происшествия, не волнуйся, Ваня. А теперь садитесь, будем леща есть. Пиво вам еще рано, а вот лещ хорош!

Мы сели и в чисто мужской компании уговорили леща, потом я пошел домой. Ночью у меня не на шутку разболелся желудок. Я пошел на кухню и стал искать лекарства, которые мне рекомендовала бабушка. И вдруг услышал тихий стук и какой-то непонятный скрежет, доносившийся из коридора. Я даже испугался. Вдруг воры? Я решил их попугать. Стал топать и щелкать выключателем в ванной. Звуки исчезли. Зато проснулась бабушка, и мне пришлось сдаваться. Она надавала мне кучу таблеток и пообещала положить на обследование, как только закончится учебный год.

Утром дед сообщил нам, что выиграл бесплатный курс массажа на каких-то массажных кроватях. Бабушка попыталась усомниться в их качестве, чем вызвала бурю негодования. Дед начал с того, что никто в этом доме не заботится о его здоровье, а закончил тем, что он сэкономил для нас огромные деньги.

В двенадцать часов мы вышли с ним из дома. Я в школу, а он на массаж. Дед был при всем параде – в новом костюме с орденом и фетровой шляпе. Он даже надушился каким-то жутким одеколоном двадцатилетней давности. Я пожелал ему удачи, и мы разошлись.

Когда я вернулся вечером со школы, наша квартира была перевернута вверх дном. Кругом были люди. Бабушка причитала. Оказалось, что нас обворовали. Украли мамино золото и бабушкины серьги. Компьютер стоял целехонький. Наверное, его спасла его же поломка. Кому сейчас нужен поломанный компьютер?

Мне вдруг стало весело. Прямо детектив какой-то. Как говорит тетя Вера: "Кино и немцы". Меня спросили, что пропало из моих вещей. При беглом осмотре я не обнаружил, что что-то пропало. Следователи еще походили туда – сюда некоторое время, а потом ушли. Бабушка глотала корвалол и кричала на деда и его массаж. Я пошел к Лешке. В голове проносились события последних месяцев. Чехарда событий. В довершении всего еще и обворовали! Надеюсь это все. Или ждать еще чего-то? Сердце выпрыгивало из груди.

Лешка с величайшим интересом воспринял известие о том, что нас обворовали. Чувствовалось, что он – настоящий сын своего отца. Он стал выспрашивать у меня всякие мелочи: как вскрыли квартиру, что пропало, почему никого не было дома. Его почему-то очень заинтересовал дедушкин выигрыш курса массажа.

–А вдруг все подстроили. Подсунули ему этот выигрыш, чтобы он из дома ушел, – сказал Лешка.

–Как-то все слишком сложно получается. И дорого. Курс массажа знаешь, сколько стоит!

–Иногда игра стоит свеч.

–Только не в нашем случае. Что у нас брать? Было немного золота, но бабушка говорит, что ворам не повезло. Маленький куш.

–Ты не понимаешь. Вы теперь после всей этой газетной и теле-шумихе – дети олигарха. Тебе вообще телохранитель нужен. Возьми меня!

–Давай.

Мы рассмеялись. Наш смех разбудил Лешкиного отца, и Леха взахлеб стал рассказывать ему, как с нами приключилась очередная неприятность. Дядя Гена все внимательно выслушал и сказал:

–А что! Проверить выигрыш твоего деда вполне можно. Я знаю этот массажный салон. У друга там квартира недалеко. Говорит, как только они открылись сразу такой наплыв посетителей, особенно пенсионеров. Так что, я могу их навестить.

Вскоре стало темнеть, и я пошел домой. Дома бабушка пекла пироги с капустой. Объедение! И я, естественно, поел. Уснуть никак не мог. Меня мучила мысль, почему нас обворовали. Вдруг я вспомнил про кольца. Те самые, лебединые. А что если Коршун решил их похитить. Ведь в них заключена вся сила их колдовского рода. Увы, и моего тоже.

Я полез в свой стол, достал пузырек из-под витаминов. Он был пуст! Они украли кольца! Я весь похолодел от ужаса.

У меня опять разболелся желудок, но я твердо решил не будить бабушку. Она и так сегодня устала от этих неприятностей. Желудок не проходил. Какое-то неясное чувство тревоги появилось и стало нарастать. Я почувствовал, что в глазах моих темнеет. Тошнота усилилась, и я пошел будить бабулю. "Пора сдаваться врачам", – промелькнула мысль. Бабушка пошла искать лекарства. А я корчился от боли. В глазах потемнело. Дальше я ничего не помнил.

Я проснулся в белой палате. Рядом сидел дед и читал газету.

–Где я?

–Здравствуй, дорогой. Ты что же так нас напугал?

Голос его был очень мягким и немного взволнованным.

–Где я? – повторил я свой вопрос.

–В больнице. Да все хорошо, полежишь недельку и выйдешь.

–Что у меня?

Тут вошла бабуля в белом халате. Она слышала мой вопрос и сообщила мне, что у меня обнаружили огромную язву в двенадцатиперстной кишке.

–Что же это такое! У детей язвы. В таком– то возрасте!

Она еще долго кудахтала, а я переваривал информацию. Вот почему меня тошнило, и была такая слабость.

–Не бойся, Ваня, мы тебя вылечим.

–Я и не боюсь.

Так я попал в больницу. В гастроэнтерологическое отделение, что переводится как желудочно-кишечное. В голове моей вертелись слова "гастроном" и "гастрит". Усатый доктор в очках долго щупал мне живот и качал головой. Потом приходили еще несколько докторов, и я услышал слово "консилиум". Бабушка успокоила меня, сказав, что консилиум – это такое совещание врачей по поводу тактики лечения больного.

Я почему-то совершенно не волновался. Точнее, у меня не было сил. Совершенно. Я настолько ослабел, что еле доходил до туалета. Видя тревожное лицо бабушки, я понимал, что у меня далеко не все в порядке со здоровьем. Но переживаний по этому поводу я не испытывал. Просто на них не было сил. В палате лежал еще один мальчик, Василий. Он все время играл в шахматы сам с собой. И, наверное, был счастлив, что я ему не мешал. Временами я даже думать не мог. От этой противной усталости.

С операцией решили не торопиться. Мне поставили капельницу и назначили кучу уколов. Я не сопротивлялся. Медсестры сменяли одна другую в соответствии со своими дежурствами. Вася, мой сосед по палате, объяснил мне, что все они по-разному делают уколы. Вскоре я убедился в этом сам. Одна все время спешила, колола очень быстро, словно боялась опоздать и пулей улетала в другую палату. От нечего делать мы придумали ей кличку – Пуля. Другая колола очень больно и все уколы в одно место. Вася сказал, что от таких уколов можно заработать абсцесс. Я предложил ее так и прозвать – Абсцесс. Третья была довольно полная, все время ругалась и делала уколы очень больно. Мы дали ей имя – Бомба.

Бабушка поила меня молоком и соком сырой картошки. Я терпеливо сносил все, даже картофельный сок. Временами мне казалось, что жизнь покидает меня. Бабушка сказала, что это астения и депрессия, что летом меня надо отправить на море. Странно, но эта мысль не обрадовала меня. Какое море? Я бы сейчас и до дома не дошел.

Раз в день ко мне прибегал Лешка и рассказывал, что происходит в школе. В школе были контрольные. Нашли того наркомана, который напал на отца Николая. Мальвине дали заслуженного учителя России. Напоследок Лешка шепнул:

–Я попросил отца Николая. Он будет за тебя молиться. Каждый день. Скоро поправишься. Пока!

Я кивнул и провалился в сон. Мне опять снился Коршун. Он смеялся надо мной. Он был огромный и страшный. Налетал на меня сверху, брал за одежду и бросал на камни. Вдруг голова его стала превращаться в человеческое лицо. Я пытался разглядеть его, но он постоянно отворачивал голову. Мне показалось, что я вот-вот узнаю его. Но в этот момент пришла Пуля, и я проснулся. Васька уже стонал от полученного удовольствия. Я съежился и приготовился получить свою порцию. Пуля пулей просвистела по нашей палате и умчалась в другую. Я опять не узнал, кто такой Коршун.

Через три дня мне стало лучше. Бабушка была рада. Анализы тоже улучшились. Осмелевший Васька предложил мне сыграть партию в шахматы. Конечно, он выиграл. Но я не расстроился. С радостью я заметил, что моих тараканов стало значительно меньше. А точнее, всего два. Я нашел их всего два раза под своей кроватью. Мух больше вообще не было. Порча проходит. Лешка притащил мне пакет с книжками от отца Николая. И я стал читать.

Меня очень заинтересовали те книги, в которых так или иначе упоминалось о порчах. Потому что я твердо был уверен, что тараканы, мухи и мое теперешнее состояние – все это звенья одной цепи. И тянулась она от тети Альбины и ее гомеопатической подруги.

В "Сказании о Блаженной Старице Матушке Матроне" я прочитал: "Приходила к Матушке одна католичка – полячка Хелля, у нее ушел муж. Напротив были окна дома, там жила женщина, и она его приворожила... Однажды пришла Хелля и рыдает, показывает нам, что у нее вырос горб, мы все щупали, поверить не могли, на спине горб, жирный, острый, как у верблюда... Неделю Матушка отчитывала Хеллю, горб исчез". А еще там было написано, что одна колдунья наслала на матушку Матрону и еще одного дедушку страшные чирии. И они вылечили их Святой водой.

Да уж! Хорошо еще, что не горб, а только тараканы с мухами мне достались. Признаться, я был в каком-то унынии. Потому что не мог понять – за что мне все это? Почему именно мне. Живут же другие – сотни девчонок и мальчишек. И у них все нормально. И пап у них никто не уводит. И тараканы с них не падают. И предки у них – нормальные крестьяне или дворяне какие-нибудь. А тут...

Но вскоре в одной из книг я нашел ответ на свой вопрос. "Необходимо всегда помнить, что всё, что не случается – происходит по воле Божией. "Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И не одна из них не упадет на землю, без воли Отца вашего" (Матф., 10,29).

Значит, и все, что случилось со мною, точнее, с нами – все это произошло по воле Бога. И даже эти порчи... "Матушка Матрона часто говорила, что сражается с колдунами – злой силой, невидимо воюет с ними...рассказывала она мне, что сидячей стала так: "Шла я в храме...и знала, что к ней подойдёт женщина и отнимет хождение". Так и было. Сказала она: "Я не избегала этого – такова воля Божия на это". С тех пор она перестала ходить, да еще и слепая была. Но не унывала, а даже другим помогала. "Что поражает – так это отношение Святых к их болезням и даже порчам – это смирение величайшее! Ведь основное не спасение своего тела, а спасение души. Иногда ради этого попускаются Господом и порчи, и болезни тяжелые... Чтобы опомнился человек, осознал, как и для чего он живет, и, пока еще есть время, изменился, покаялся...".