Текст книги "Лебедь(СИ"

Автор книги: Ирина Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

И даже тихоня Олечка Шмакова несколько раз пыталась со мною заговорить, но я после того случая в библиотеке, стеснялся с ней общаться и всячески увиливал. Отец раньше всегда в шутку мне говорил: "Учись, Ванька, вовремя дать женщине отпор". Я учился.

В скором времени мой рейтинг, конечно, упал, особенно, когда на соревнованиях по баскетболу я подкачал. На день рождения к Фроловой я не пошел. Бассейн тоже оставил без внимания. Не до этого было...

Послушай женщину...

Оля Шмакова, как-то поймав меня на перемене, опять попыталась завязать беседу. Я к таким беседам с девчонками отношусь плохо. От них всего можно ждать. Например, влюбится в тебя какая-нибудь фифочка. Они сейчас сериалов насмотрятся и ждут принцев на коне. А мы что? Принцы что ли? Мы абсолютно нормальные. Отвела она меня в сторонку и говорит:

–Жалко мне тебя, Лебедев. И отца твоего, и маму...

–Ну и..., -говорю.

–Да я так. Не волнуйся слишком. Просто, я могу тебе помочь.

Она сказала не "хочу", а "могу". Это меня и удивило.

–Чем же ты можешь мне помочь? Ты что волшебник в голубом вертолете? Что ты можешь сделать? И, вообще, у меня все нормально. Подумаешь, отец ушел. Да сейчас каждый второй брак распадается, – цитировал я свою бабушку. Она так постоянно утешала мою маму. Проводила душеспасительные беседы, но мама все равно плакала. Да и беседы, скорее, были душещипательные.

–Да уж, нормально! Ничего у тебя не нормально. Я в библиотеке тогда все слышала.

–Подслушивать нехорошо.

–Прости. Я была невольным свидетелем.

–Могла бы кашлянуть для приличия.

–Да не бойся, я никому ничего не рассказала. Я ведь, правда, могу тебе помочь.

Я удивленно молчал.

–Ты ведь любишь отца и желаешь, чтобы он вернулся к вам?

–А ты, что, можешь его вернуть? – довольно дерзко спросил я.

–Могу.

–Как?

–Вон, спроси у Ирки Ушаковой. У нее год назад тоже отец уходил. Он нейрохирург, к медсестре ушел.

–И что?

–Ничего. Потом приполз на коленях. Словом, хэппи энд. Живут вместе, как раньше.

Я молчал и тупо смотрел на нее. Представил отца на коленях. И даже вздрогнул. Как можно заставить человека что-либо сделать против его воли? Загипнотизировать что ли?

Она улыбнулась как-то странно и многозначительно.

–Если хочешь, приходи сегодня ко мне вечером. Вербная, 8. Ну, пока!

Она быстро стала спускаться вниз по лестнице, а я пошел на свой дополнительный английский. Кто посещал платный дополнительный английский, получал всегда пятерки в году.

Мысли в голове роились, как мухи. Первое и самое главное – найти Ушакову и уточнить у нее, правда ли это.

Как раз в это время прямо по коридору на меня брела вечно мечтательная Ушакова в модных сапогах-ботфортах. Кажется, все наши девчонки их перемеряли сегодня. В принципе, ей это действительно шло. Ноги длинные. Но в школу надевать... Я бы не стал. Хотя я не девчонка. Да, ну их, пусть носят, что угодно.

–Эй, Ушакова, можно тебя на минутку?

–Тебе чего, раненый боец?

Я уже и позабыл про свою рассеченную бровь. Но шрамы украшают мужчин в глазах женщин. Как видно, этот шрам мне был к лицу.

–Да вот, хотел уточнить кое-что. По словам Шмаковой, она помогла тебе вернуть отца. Это правда?

Ушакова остановилась и как-то испуганно огляделась, захлопав своими удлиненными ресницами. Как там Машка их называет: "Мэй-блин" и "Макс-фактор". Она все рекламы наизусть выучила. Ей ни Агния Барто, ни Чуковский не нужны. Помедлив, Ира сказала:

–Правда. Она действительно нам помогла.

–Как?

–Точнее, не она, а ее бабушка.

–Опять эти бабки, целительницы?

–Бабки бабкам рознь. Моя мама у десяти, наверное, побывала. Без результата, пока вот Олина бабушка не помогла.

–Но ведь это шарлатанство сплошное.

–Большей частью да. Но Олина бабушка – это ого-го! – она закатила глаза, увеличивая тем самым весомость сказанного.

–Ты что, в это веришь?

–Конечно. Да к ней сам мэр приезжает, депутаты всякие, банкиры.

–А им-то зачем?

–Как зачем? У кого успех, власть, деньги – им все это нужно удержать. А сколько людей им завидуют! И гадости всякие делают. То порчи, то мужей у жен уводят. Или наоборот. Вот так-то. У тебя, вон, тоже отца увели. Украли...

–Украли. У него, что головы своей нет?

–В том-то и дело, нет! Ты просто ничего не понимаешь... Пока...

–Ну да. Вон, мать, сколько денег отнесла этим целительницам. И что?

–Большинство из них – только и умеют, что обещать и деньги брать, но Олина бабушка не такая. Я и сама не верила. Но папа вернулся и живет с нами. Поверь и делай все, что она скажет! Ладно, мне пора. Я сегодня прогуляю английский, что-то неохота...

–Пока.

А я в смятении чувств поплелся на этот английский, хотя мысли мои были, явно далеко и все на русском языке.

Бабушка

Вечером я зашел за Машкой в садик. Дети рисовали Пушкина. Не знаю, кто это придумал такое занятие в детском саду. Я и в 7-м классе его не нарисую. Да еще красками. Портреты моего любимого поэта развешивали над шкафчиками в раздевалке, чтобы родители полюбовались творениями любимых чад. Пушкин у Машки удался. По сравнению с другими это был просто шедевр. Я стал ее нахваливать:

–Слушай, да ты, прямо художница у нас!

Машка засмущалась и стала кокетничать и улыбаться. Девчонки всегда так. Их просто нельзя хвалить!

–Одевайся быстрее, мы идем в гости, – сказал я и стал звонить бабушке, чтобы предупредить ее, что мы задержимся.

–А ты меня оденешь?

–Что? Тебе сколько лет?

–Шесть...

–Ты почти что школьница. Давай уж сама. А то в гости не пойдешь, – пригрозил я. Это подействовало, и через пять минут мы шагали в сторону частного сектора. Эта часть города сохранилась еще с дореволюционных времен, но я почему-то ее не люблю.

–А к кому мы идем?

–К кому надо, к тому и идем.

–Ну, скажи!

–К моей однокласснице Оле.

–Ты что, влюбился, что-ли? – захихикала Машка.

Вот так всегда. Стоит произнести вслух женское имя, уже влюбился. Но лучшая защита в этом случае – нападение и я сказал:

–А что? Может, и влюбился. Возьму и женюсь.

–Тебе нельзя, ты еще маленький.

–Много ты понимаешь, кому можно, а кому нельзя.

–Понимаю, я – взрослая уже.

–Как про любовь, так взрослая, а как одеваться, так маленькая...

На этом мои воспитательные способности иссякли, и я перевел разговор на тему мультфильмов. Мы договорились, что если она будет себя хорошо вести, я куплю ей новый диск с мультфильмами. А то еще начнет ныть или капризничать. Можно было бы ее отвезти к бабушке, но это такой крюк, и потом, честно говоря, я один идти туда не хотел. Интуитивно чувствовал какой-то страх или тревогу.

В шесть часов вечера мы звонили у калитки большого дома старой постройки, серого, массивного с большой крышей и ставнями. Калитка автоматически открылась. Вот он, век научно-технических открытий! Раньше бы надо было выходить на улицу, а теперь сиди себе дома, на кнопочку нажал и порядок. Калитка сама и открылась.

–Привет, Оль!

–Привет. Да ты не один!

–Знакомься, моя сестра Мария.

Машка кокетливо надула губы. Она всегда так делает перед взрослыми или, когда ее хвалят. Мы зашли в дом с довольно приличной обстановкой, хотя я ожидал увидеть здесь нечто загадочно-старинное. В зале стояли два кресла и диван. На них сидели две женщины и парень в вязаной шапке, понуро смотревший в пол. Я тихо поздоровался, но никто мне не ответил. Оля повела нас на второй этаж, оказалось, в свою комнату.

В ее комнате было гораздо светлее и уютнее, вернее, не было какой-то напряженности, как на первом этаже.

–Вот тут я и живу. А бабушка на первом этаже.

–А родители?

–Нет у меня родителей. Погибли, – быстро сказала Оля.

А я и не знал. Вот так, семь лет с человеком проучился и не знал, что она сирота. Позор! Все бегаем, суетимся, а, главное упускаем, как всегда. Машке перепал апельсин и целая коробка конфет. Я пытался отказаться, чем вызвал негодование сестры, которая уже открывала эту коробку.

–Оля, да нам неудобно, мы без всего.... Пришли вот... А ты сразу нас конфетами и апельсинами кормишь, – я почувствовал себя ужасно неудобно. Нужно было что-нибудь купить по дороге. Но, как всегда, умная мысль приходит позже, чем надо бы.

Оля сказала, что мне необходимо будет все рассказать бабушке. Она помогает многим людям, попавшим в такое положение. Бывает даже еще хуже. Но все потом нормализуется. Я недоверчиво посмотрел и поежился. Хотелось бы верить. Но я живу в 21-м веке. Освоен космос, ядерная энергия, компьютеризирована большая часть планеты, кругом сотовая связь. Известно почти все. Все законы физики, химии и прочих наук. Места сверхъестественному нигде нет. Мистика обитает лишь в воображении некоторых граждан. Просто одни в нее верят, а другие делают на этом деньги.

Пока я так размышлял, Машка съела полкоробки. Опомнившись, я выхватил у нее остатки.

–Ты что-то увлеклась. Живот заболит.

–Не-а, они вкусные.

–Так, что надо сказать?

–Спасибо.

–Пожалуйста, – сказала Оля и вышла.

Машка заставила меня чистить апельсин. Вот они, женщины, веревки из нас вьют. Неудобно, пришли и все съели...

–Тебе достаточно и конфет.

–У-у...

–Ладно-ладно, ешь. Только не ной!

Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Эту пословицу я выучил хорошо, пока росла Машка. Вернулась Оля и сказала, что посетители ушли, и бабушка нас ждет. Мы спустились вниз и зашли в комнату Олиной бабушки. В ней было очень тепло, и даже душно. Горел настоящий камин. На стенах висели иконы и какие-то старинные картины. Я вежливо сказал:

–Здравствуйте.

Бабушка кивнула и продолжала перебирать какую-то кипу бумаг. Потом живо встала и, подойдя к камину, бросила часть бумаг в огонь. Она была очень старая, с морщинистым лицом и большим носом.

–Садитесь, мои дорогие, – сказала она и добродушно улыбнулась.

Оля сказала:

–Это Ваня Лебедев, мой одноклассник. Ну, я тебе говорила про него, а это Маша, его сестра. А это моя бабушка, Дарья Ивановна.

Мы сели в огромное кресло напротив дивана, на котором сидела Дарья Ивановна.

–Ну, что случилось у вас?

Я почему-то и слова не мог вымолвить. Жутко разволновался. И вдруг Машка стала говорить:

–Папа с мамой поругался и ушел жить к тете Альбине, а мы ушли к бабушке и дедушке. А теперь он еще разводиться с нами хочет. А мама все время плачет. Вот.

Дарья Ивановна покачала головой и грустно улыбнулась. Потом она достала листок бумаги, ручку и сказала:

–Ну-ка, напиши мне все, что произошло. По порядку.

Я взял ручку, бумагу. Рядом стоял журнальный столик, придвинув его поближе, я стал писать. Они в это время о чем-то болтали. Иногда до меня долетали фразы типа: "А ты, Машенька, любишь папу?" или "А кто такая тетя Альбина?". Машка с видом дающей интервью звезды уже сидела на диване рядом с Дарьей Ивановной и приканчивала свою коробку конфет. Наконец, я завершил писанину и отдал листок Олиной бабушке. Она отложила его и серьезно спросила:

–А ты, вообще, чего сам хочешь?

Я долго соображал, что нужно сказать. Машка опять влезла:

–Чтобы папка вернулся к нам, а летом, чтобы мы на море поехали. И чтобы мама не плакала больше.

Я что-то промычал. А потом, набрав воздух в легкие, сказал:

–Ну да, кто же этого не хотел бы! Но ведь если человек не хочет, его не заставишь...

А Дарья Ивановна как-то странно фыркнула и стала что-то шептать. Вдруг у меня перед глазами все поплыло и стало темнеть. Дарья Ивановна вдруг превратилась в огромную серую сову и стала ухать и хлопать крыльями. Что было потом, я узнал от Машки. Оказывается, я упал и минут пять лежал на полу, пока меня приводили в чувство. Стыдно так, как барышня тургеневская свалился в обморок. Когда я очнулся, меня все стали жалеть и отпаивать каким-то чаем, удивительно вкусным и сладким...

Раньше со мною такого никогда не было.

–Ты сегодня-то обедал? – спросила Оля.

–Да, в школе ел, в столовке.

–Когда? В два часа?

–Не помню.

–Голодный обморок. Пойду тебе что-нибудь принесу.

–Не надо. Все нормально. Очень вкусный чай.

А Олина бабушка сказала, что это вовсе не обморок. И спросила, не ощущал ли я в последнее время приступы сильной слабости. Я подумал... Ведь, действительно, бывали дни, когда я был похож на черепаху и не мог даже встать с постели часов до 11 утра. Благо, мы учимся во вторую смену. Даже кофе начал пить, хотя не пойму, за что его так взрослые любят. Он ведь горчит.

–Это порча...

Ну вот, опять начинается... Стоило мне свалиться в обморок, так сразу и порча. Сколько раз и маме это говорили и лечили ее эти целители. Мне захотелось домой. Но было неудобно. Тут Дарья Ивановна и говорит:

–Как ты думаешь, Машенька, а папка твой изменился за последнее время?

–Да. Он теперь заколдованный.

Вот это она выдала!

–Машка, ты сказок начиталась, вот у тебя все и заколдованные. В реальной жизни никакого колдовства нет, – сказал я.

Олина бабушка покачала головой и сказала:

–А откуда, ты думаешь, сказки взялись? Из этой же реальной жизни. Ничего, Машенька, мы его расколдуем. Обязательно расколдуем.

Не успел я и глазом моргнуть, как Машуся сидела у Дарьи Ивановны на коленях и показывала содержимое своей сумочки: каких-то пупсиков, заколочки, перстеньки и прочую ерунду. Удивительно, но так, с первого дня знакомства она ни с кем не сближалась. А тут, прямо, давние друзья!

Оля принесла сладкие булочки и два куска торта. Я вдруг ощутил небывалый голод. Уговаривать нас с Машкой не пришлось. Через пять минут тарелка была пуста. А я вытирал Машкины щеки салфеткой.

Зазвонил мой сотик. Это была мама. Я успокоил ее, что мы с Машкой в гостях у Оли. Она предложила прислать такси, но я отказался:

–Мамочка, не волнуйся, мы скоро будем. Целую.

–Молодец, – сказала Дарья Ивановна, – Видно, ты очень любишь свою маму. Поэтому все будет хорошо.

–И я люблю, – закричала Машка и почему-то разревелась.

–Не плачь, ласточка, все будет хорошо. Я вам обещаю. Раз за дело берусь я, все будет хорошо.

Я не верил своим ушам. Вроде она – нормальный человек, а обещает такие вещи. Невольно я огляделся и, увидев много икон на стенах, успокоился. Раз иконы – значит, человек верующий, порядочный. Дарья Ивановна перекрестилась и ласково сказала:

–Я ведь многим помогла. Разве ж я плохое дело делаю? Отца в семью возвращаю. Лечу всех от таких болезней, от которых простые врачи никогда не вылечат. Вы-то хоть с Машей крещеные?

Машка завертелась и ответила вперед меня:

–Нет, мы крестик не носим. У нас мама крещеная, она два года назад с подружкой в Ярославле покрестилась. Они гуляли по городу, зашли в церковь, а там младенца собрались крестить, и они попросились. А нам папка сказал, что, как вырастем, так сами решим, креститься или нет.

–А ты хочешь креститься, Машенька?

–Конечно. Мне мама обещала золотой крестик купить.

Я улыбнулся. Дарья Ивановна погладила Машу по голове.

–Надо вам креститься. А то мало ли что... И еще милостыню подавайте.

–А мы всегда подаем, – затараторила Машка, – нам мама всегда денежки дает, и мы отдаем бабушкам и дедушкам в переходе.

–Ну, молодцы!

То ли от ее слов, то ли от вкусной еды мне стало так спокойно, так уютно и хорошо, как никогда за последние два месяца этой нервотрепки.

Тут в комнату зашла какая-то женщина бесцветной наружности, с остреньким носиком и худым лицом, похожая на крысу, и что-то зашептала Дарье Ивановне на ухо. Та ответила ей:

–Ну, конечно, приму. Пусть подождет минут десять.

Я понял, что нам пора собираться. Дарья Ивановна положила мою записку в карман огромной серой кофты и проговорила:

–Мир-то какой стал! Все стали, ну, просто, звери. Все что-то делят, все им не так, да не этак. Жен отбирают, мужей уводят. Эх! Горя они не знали. Настоящего. Вот и злые, жестокие, мелочные... А вот, кто войну прошел, насмотрелся, на своей шкуре горе испытал, так он не такой... Ну да ладно. Завтра приходи и банку принеси, литровую с крышкой. Я все проверю и тебе сообщу.

Машка стала хвастать:

–А я добрая, я котятам колбаску приносила.

–Молодец, Машенька, – сказала Олина бабушка, – вот, Ваня, тебе бутылка с водой. Брось на первом перекрестке через левое плечо, и не оглядывайтесь. А теперь, простите, но у меня работа, люди ждут.

–Спасибо, – пробормотал я и взял обычную пластиковую бутылку из-под минеральной воды.

Мы попрощались, оделись и вышли. Около калитки стоял огромный блестящий джип "Гранд Чероки". Кто-то из крутых тоже нуждался в помощи.

Дойдя до перекрестка, я в точности сделал все, что велела Олина бабушка, благо было темно, и никто не обратил внимания на мои странные действия. Всю дальнейшую дорогу домой я твердил себе, что это ерунда, но так хотелось верить...

Я занимаюсь ерундой

На следующий день я решил идти к Олиной бабушке без Машки. Лишние свидетели мне ни к чему. А то наболтает отцу что-нибудь не то. Отвез ее домой, а потом, захватив три апельсина и гроздь бананов из холодильника, отправился к Оле и ее странной бабушке. Несмотря ни на что, настроение у меня было гораздо лучше, чем вчера.

В зале их дома было полно народу. Как будто к врачу на прием. Я отдал Оле фрукты, а она сразу провела меня к своей бабушке.

–Здравствуйте.

–А-а, Ваня, здравствуй, касатик... Проходи. Все ты правильно написал, до единого слова. Жалко мне вас. Читала и плакала. Ну ничего... Давай банку свою и слушай. Маму-то как звать?

–Елена.

Она налила в мою банку воды из большой бутыли, стоявшей на подоконнике, и стала что-то шептать над водой. Я услышал только "рабы Елены".

–Все. Возьмешь эту воду с собой. Как только мама уснет, нальешь наполовину водой из-под крана две трехлитровые банки. А потом добавишь из этой в них воду примерно поровну. Запоминаешь?

–Да.

–Банки закроешь чистыми полиэтиленовыми крышками. Потом замотаешь каждую куском материи. Любой. Мать твоя на кровати спит или на диване?

–На кровати.

–Под нее можно поставить банки?

–Да, наверное...

–Если не влезут, то ставь рядом. Так вот одну банку поставишь под голову, вторую под сердце.

–А вдруг она проснется.

–Не проснется. Я тебя подстрахую. По-своему. Утром мне их принесешь. И ничего не бойся, чтобы не случилось.

Я забрал свою банку и попрощался. Всю дорогу я думал, что же может случиться...

Дома никто не собирался спать. Как сговорились. Время одиннадцать вечера, а все уткнулись в телевизор. Я, между тем, все приготовил. И даже нашел в бабушкином шкафу материю – два новых отреза. "Возьму, а утром положу на место", – думал я, – "Что это я так волнуюсь?"

–Спокойной ночи! – я сделал вид, что лег спать. Это подействовало, словно, все они только и ждали, когда же я лягу. Вскоре все разошлись по комнатам. Мама спала в одной комнате с Машкой, дедушка с бабушкой в своей спальне, а я в зале. Для верности я подождал минут двадцать. Потом тихонечко проверил, все ли спят.

Все спали... Кроме Царапкиной. Она напряженно следила за моими действиями. Я попытался ее прогнать, но она села напротив ванной и стала упорно смотреть на верхнюю часть двери в ванную. Естественно, там ничего не было. Я сделал свое дело и тоже лег. Правда, уснул не сразу. Кто-то все время постукивал то ли вверху, то ли внизу. Кто же делает ремонт в такое время? Потом я слышал, как Царапкина, как малый котенок стала носиться по коридору. Может, у нас мыши? Не помню как, но где-то под утро я все-таки уснул.

Утром все проспали. Мама и бабушка, даже не позавтракав, убегали на работу. Дед ворчал:

–Ни один будильник не сработал. Батарейки надо менять.

Я повел Машку в сад, потом вернулся и достал свои банки. Материю нужно аккуратно свернуть и положить на место. Когда я ее снял, то чуть не закричал от ужаса. В банке, которая стояла под изголовьем, вода стала мутно-белой. На поверхности плавали какие-то белые комочки, а внизу что-то коричневое и целая луковица. В другой банке, также с мутным содержимым, на поверхности воды плавала настоящая змея, но дохлая. На дне были какие-то нарезанные овощи...

Вид этого меня просто шокировал. Сердце бешено колотилось. Этого не может быть. Потому что не может быть. Никогда! Я лихорадочно собирал сумку. В голове было только одно: я должен донести все это к Олиной бабушке. Руки мои дрожали и не слушались.

В маршрутку никак не удавалось сесть, слишком много было желающих, а я с огромной сумкой был неповоротлив. Когда же я, наконец, сел, то напротив меня оказался неприятный мужик с козлиной мордой, ехидным взглядом и длинным ногтем на мизинце. Он просто сверлил меня глазами. Но я решил не обращать на него внимания и упулился в окно. Он вышел вместе со мной. Я, признаться, струхнул. Но время было неопасное, утро. Перешел дорогу, оглянулся, а его и нет. Как сквозь землю провалился.

Мой ум не находил ответа на один единственный вопрос: откуда это там взялось? Наши не могли, они не знали. Да и знали бы... Откуда змею возьмешь в квартире, да еще в такое время года? Еще немного и я поверю... в сверхъестественное! Но этого не может быть, потому что не может быть никогда. Все мое сознание протестовало. А тут такое... И никак не объяснишь. Странное поведение Царапкиной. Стуки по потолку. Еще этот мужик. Он смотрел на меня так, как будто знал, что у меня в сумке... Я опасливо стал озираться. Да уж, какой там Гарри Поттер! Гарри Поттер просто отдыхал.

–Здравствуйте, Дарья Ивановна!– сказал я с порога.

–Здравствуй, дорогой. Ну что, чудес не бывает?

–Тут какой-то кошмар! Змея настоящая и что-то еще.

–Ты зачем снял материю без меня? Хорошо еще крышки не снял. А знаешь, зачем материя была нужна?

–Нет.

–Эх! Ничего вы не знаете, ни во что не верите. Это же просто. Материя – это материализация. Ведь мир Божий словом был создан.

–Как это?

–Так. Слово – великая сила! Вот мы с тобой с мамки твоей сняли порчи, материализовали их. И ты, их даже увидел и можешь потрогать, – засмеялась Дарья Ивановна, – если захочешь... Вспомни, ты писал в записочке, что мама с папой часто бывали у этой Альбины в кафе. Ели-пили. Вот и наелись...

Она открыла банки. Пошла ужасная вонь... Помоями.

–Ну-ка, смотри.

Смотреть на это мне не хотелось, но усилием воли я заставил себя.

–Это белое – мороженое, наверное, а это – шоколад, похоже, – продолжала Дарья Ивановна, – мороженое с шоколадом, а в нем соль и лук спрятаны – слезы это. Вот мамка и плачет.

–Да, уже больше двух месяцев.

–Ничего, больше не будет. А в другой-то баночке – салат. Шкурку змеиную положили, вот она и выросла – змея. В последнее время мать не кашляла?

–Как же не кашляла. У нее уже бронхит целый месяц уже. Даже бабушка вылечить не может.

Бабушка моя – врач-терапевт, до сих пор работает в поликлинике и дежурит в больнице. Мы с Машкой ни разу в поликлинике не были. Как заболеем, так она нас лечит. Два дня – и мы здоровы. Правда, Машка, она пить лекарства не может. И ее только уколами лечат. А я, наоборот, только таблетки. Я любую гадость выпью, лишь бы не укол.

–Ну, ничего, скоро кашель пройдет. Мы змею эту убрали. Ей уже сегодня лучше будет. Вот и вы наелись!

Я вдруг вспомнил отчетливо папин день рождения в ноябре. Мы отмечали в этом самом кафе. Мама ела салат, а потом мороженое с шоколадом. Она никогда не ест мороженого, а тут почему-то заказала. А потом мне и говорит: "Мороженое вкусное, но будто с солью". Вот почему!

–Бедная твоя мама! Она ведь не понимает, почему отец твой так к ней относиться стал. Да он в ней змею подколодную видит... Ну, ничего, теперь у тебя есть я! Мы им покажем! Не знают, с кем связались.

Предчувствие скорой победы овладело мной, сердце бешено забилось, и я впервые за эти злосчастные месяцы улыбнулся. Тут пришла Оля:

–Привет, Ваня! Доброе утро, бабушка!

–Здравствуй, внученька, как спала?

–Все нормально.

–Иди поешь и гостя покорми. Ему силы нужны.

–Кстати, Ваня, ты не поможешь мне с русским? – попросила Оля.

Признаюсь, по русскому у меня был самый высокий балл в классе. Все благодаря моей маме. У нее классическое филологическое образование. И она со мной много занималась. Мама считает, что это уж кому как дано. Язык знать – это талант. Но подстраховаться всегда необходимо. Поэтому я входил в ряды рьяных кружковцев по русскому и литературе. На радость нашей русачке Ольге Владимировне.

Я, конечно, согласился помочь Оле. Даже был рад, что как-то могу отблагодарить.

–Вот и идите, мои дорогие. А попозже ко мне загляните.

Когда мы вышли, в зале я опять увидел того странного парня, который был в прошлый раз, но тогда он был в кепке, а теперь без головного убора. Волосы были коротко обриты, а местами в виде географической кары была белая лысина. Когда он нас увидел, сразу задергался, видимо, в поисках кепки. Стеснялся, наверное. Я отвел глаза. Не могу, когда кто-то стесняется. Да, и что глазеть на чужое горе?

Мы быстро сделали русский. Чередование гласных в корне – ничего сложного. А вот иностранцам, наверное, наш язык изучать ужасно сложно. Бедненькие! Хотя мы тоже с английским маемся.

Потом Оля повела меня на кухню. Огромную, с большим круглым столом. И мы позавтракали. Оля вела себя спокойно, глаза не закатывала, как некоторые наши девчонки. Этим она мне и нравилась. Плюс, конечно, еще своей бабушкой. Когда мы вернулись к Дарье Ивановне, парня уже не было.

–Ну, что я тебе скажу? – сказала Дарья Ивановна, – Согласишься ли ты исполнять все, как надо?

–Да, – ответил я покорно.

–Прекрасно. Вот тебе соль, – промолвила Дарья Ивановна, – давай их посолим, то есть рассорим, – и стала что-то шептать над пакетом.

–Кого?

–Твоего отца и ту блондиночку, как там ее зовут?

Я удивился, она не могла знать, что тетя Альбина блондинка. Хотя, что удивляться? После той змеюки я уже ничему не удивлюсь.

–Альбина.

–Ага. Подойдешь к кафе этой тети Альбины, разорвешь пакет и рассыпешь соль на дорожку. Вот и все. И еще раздобудь мне бумеранг. Знаешь, что это такое?

–Конечно.

–Отец берет сестренку к себе?

–Да, примерно раз в неделю.

–Пусть она там ничего не ест.

–Это сложно. Она же сластена у нас.

–Объясни ей.

–Я попробую.

–Ну, до завтра!

Я попрощался и побежал. Еще уроки надо сделать. В сердце уже не было той тоски и ужасной безысходности. Оно почти пело и радовалось.

Но когда я подошел к кафе, меня обуял жуткий страх. А вдруг я встречу отца, или еще лучше их вместе, тетю Альбину и отца! Я спрятался в кустах и стал наблюдать за входом. Все было спокойно. Но подойти к входу я не мог. Так и стоял минут двадцать... Потом подбежал к кафе и, разорвав пакет соли, высыпал на дорожку. Сердце чуть не выпрыгнуло. Даю слово, что я опять видел краем глаза того мужика с козлиной бородкой. Он стоял неподалеку и рассматривал это кафе. А я помчался домой.

Сказка – ложь...?

Дома я провел серьезную беседу с Машкой о том, что ей ничего нельзя есть у отца. Но чувствовал, что это напрасный труд. А эта тетя Альбина может ее таким накормить! Что же делать? А что если ей покупать всякие сладости до прихода отца. Она объестся и там, у них, уже не будет есть. Точно! Это была гениальная идея.

Весь вечер меня знобило. Я никак не мог поверить, что все это правда. Значит, существует это колдовство-волшебство. Я открыл первый, попавшийся под руку, сборник русских народных сказок и пробежал оглавление. Почти все сказки, если не считать сказок о животных, так или иначе были с "этим" связаны. Трудно поверить в то, что считал сказкой! И еще я решил, что если она и в правду вернет нам отца, то я поверю в магию, чародейство или что там еще?

Весь следующий день я чувствовал себя не в своей тарелке. Как будто обманул кого-то или предал. Но сердце мое сгорало от нетерпения. А вдруг они действительно поссорятся, и папа вернется к нам! С этим чувством недоверчивой надежды я и проснулся.

Где взять бумеранг? Бывают игрушечные бумеранги, это точно. Я выпросил у мамы денег на подарки к 8 марта и поехал в самый большой в городе игрушечный магазин. Маршрутка проезжала мимо папиной работы, и я невольно взглянул на блестящие окна банка. Около входа стояла наша машина – огромный джип. "Лексус". Только уже не наша... А на первом сиденье, рядом с местом водителя сидела тетя Альбина. Ее нельзя было не заметить. Сверкающая, белая, в какой-то шикарной белой шубе она восседала, словно королева. Снежная королева, отобравшая у нас отца. Все ясно. Они не поругались. Она ждала его. А папка забежал на работу, в банк.

Два совершенно противоположных чувства боролись в моей душе: первое говорило: ты не имеешь право вмешиваться в чужую жизнь. Это выбор отца. Это его жизнь. А другое нашептывало: но она же вмешалась, она виновата, она теперь сидит на твоем месте в этом шикарном джипе. Это ее сына, а не вас, родных деток, отец подвозит в школу... От этих мыслей мне стало тошно, и заболел желудок.

В магазине "Остров сокровищ" я купил детский бумеранг и отправился к Олиной бабушке. Оли дома не было, и двери открыла та самая неприятная серая женщина с крысиной мордочкой. После третьего фильма о Гарри Поттере, когда там один персонаж прожил одиннадцать лет в виде крысы, у меня закрались сомнения относительно ее происхождения. Но я, не подавая вида, вежливо поздоровался, и она проводила меня в зал.

В зале сидела молодая женщина в красивом сиреневом пальто. Но на ее лице: на лбу и левой щеке виднелись две огромные розовые бородавки, висящие как у индюка. Я таких никогда на видел. Я отвернулся, чтобы не смущать человека и невольно услышал разговор, доносившийся из полуприоткрытой двери в комнату Дарьи Ивановны.

–Она меня ненавидит, ведьма проклятая, – рыдала женщина, – то все в подружки набивалась... А теперь всякие гадости делает. То козы у меня подохли, то куры все. А вчера вот корова заболела, кормилица наша. Смотрю вымя все в язвах, а молоко с кровью.

–Ну не плачь, не плачь, – говорила Дарья Ивановна, – Вылечим. У тебя же я есть. Забыла? Я ей задам, век помнить будет.

Всхлипывания прекратились.

–Вот, возьми эту водичку, вымой вымя своей коровке. Все пройдет.

–Ой, я в долгу не останусь!

–Да мне разве, что нужно от тебя? Я ведь одной ногой уже в могиле. Скоро восемьдесят будет. Сейчас столько не живут. Вот эту ниточку проведешь вокруг забора и оставь ее. А вот эти лезвия бросишь... Сама знаешь...

Дальше было не слышно. Потом они шептались, и женский голос опять рыдал:

–Она и Федьку моего увести хочет. Все глазки ему строит. Все: приди, Федя, мне гвоздь вбей или замок посмотри. А он же глупый, идет.

–Это серьезное дело. Я посмотрю, что у них там. По-своему. Не бойся и не плачь. Слезами горю не поможешь. Ты должна выглядеть на все сто. А Федьку-то мы никому не отдадим. Правильно? Ну не плачь.

Они стали прощаться. Я отсел от двери подальше, пропуская следующую по очереди женщину с бородавками.

Она была минут десять и вышла, прикрывая лицо шарфом.

Потом зашел я и поздоровался.

–А, Ваня, проходи.

–Ничего не помогло. Они не поругались, – сказал я и поведал о том, как утром видел тетю Альбину в джипе отца.

–Поругаются, еще не вечер. Ты погоди, скорый какой. Сколько вы с этой белокурой дамочкой знакомы?