Текст книги "Лебедь(СИ"

Автор книги: Ирина Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

–Слушай, – сказал Лешка, – нужна твоя помощь. Ты ведь мне тогда говорил, что у тебя какая-то бабушка есть в Михайловском районе?

–Ну, да. Есть. А что? – Пашка был несколько ошарашен Лешкиным вопросом.

–Она в Слободке живет?

–Да. Это моя прабабушка. С ней еще сестра живет ее. Но они очень старенькие.

–Это хорошо, – произнес я.

–Чего ж хорошего? – удивился Пашка, – у нас все родственники там поумерли, а они все живут. Вот умрут, их даже хоронить некому будет.

–Нет, я не про то говорил. Хорошо, что они кое-что могут знать. Нам бы надо их увидеть и пораспрашивать. Поможешь?

–Конечно. Только вот отец... Матери уже неделю не видно.

–Ну а что, Сережа? Хлеб сможет купить?

–Нет, его же в детский сад водить надо.

Я стал лихорадочно думать, куда деть Сережу.

–Я попрошу маму, он опять у нас поживет. Будут его с Машкой водить. А отца твоего бабушка опять к себе в больницу положит. На лечение. Он, вон какой бледный. Я ее уговорю.

–Правда? – в голосе Павлика слышались нотки восторга, – он будет рад. Он сам мне говорил, что ему надо еще лечиться. Может, ходить станет. А то ведь нас-то двое...

–Ладно. Значит, договорились. Как все утрясем, берем билеты и едем.

–Да, – сказал Пашка, – я с отцом сейчас переговорю.

Мы попрощались и разошлись. Все вопросы с родственниками по поводу семьи Морозов я решил в этот же вечер. Бабушка обещала завтра же положить отца Павла и Сережи к себе в отделение. "Сейчас лето, мест стало больше. Все на даче, болеть некогда", – сказала она. А с Сереженькой вообще никаких проблем не было, его у нас полюбили все. Даже дед.

Ночью мне не спалось. Мне все мерещилось, что прилетает Коршун и крадет у меня кольца. Потом я задремал. Мне снился старый граф, который ходил по каким-то подземельям со связкой ключей и свечей в руке. Он тяжело дышал и хромал на одну ногу, а я прятался и боялся, что он меня увидит. Но он прошел мимо. Пронесло. Но тут он оглянулся и пошел на меня с закрытыми глазами. Я в ужасе проснулся. С четким чувством, что я уже где-то видел его. Будто я его знаю.

Вдруг я услышал, что кто-то скребется в дверь. Такой же звук был, когда нас обворовали. Неужели снова? Я пошел в туалет и стал топать, щелкать выключателем и громко кашлять. Все звуки затихли, но я больше уснуть не смог. Я думал, куда спрятать эти кольца. Сначала я хотел их вообще выкинуть. Зачем мне эти колдовские штучки? Утоплю в реке. Но потом решил, раз они нужны этому Коршуну, это можно как-то использовать... Обменять на отца, если он жив.

Я долго думал, куда их спрятать. Носить с собой – глупо. В квартире их лучше не хранить. А то будут еще попытки воровства – и найдут. Отдавать кому-то... Печальный опыт с Олей и ее бабушкой наводил на грустные мысли. Не хотелось подставлять кого-нибудь. Где-то я прочитал, что лучшее средство спрятать что-либо, это положить на самое видное место. И я придумал!

Утром я взял у Машки в комнате кусочек пластилина, вдавил в него кольца и спустился на первый этаж. В почтовом ящике, если залезть в него сверху рукой есть загиб. Я приклеил этот кусок пластилина в этот загиб. Дед берет газеты, открывая ящик ключом. Никому дела нет до этого загиба. Если уж и подумают на почтовый ящик, то могут посмотреть внутри, внизу. Там какие-то спички валялись. Нет, это лучшее место!

Вскоре пришел Леха и сказал:

–Пошли к отцу Николаю благословение брать.

–Пошли. А что это такое?

–Эх, темнота! Если ты что-либо решишь в своей жизни важное сделать – жениться, поехать куда-то, поступить в вуз – нужно брать благословение, иначе все не так пойдет, добра не жди. Вон, у нас соседка на море поехала, а благословение не взяла, некогда было. Так они там все позаболели и вдобавок еще в аварию на обратном пути попали.

Мы пришли в церковь. Отец Николай служил панихиду по каким-то умершим. Мы постояли. Я помолился за отца, искренне прося, чтобы он был жив. Потом отец Николай уделил нам целый час. Он был очень рад, что мы пришли.

–Как здоровье, Ваня?

–Спасибо, хорошо. А у вас?

–Слава Богу! Я себя отлично чувствую.

Мы рассказали отцу Николаю о своих планах и о моих недеждах, что отец мой жив.

–Пути Господни неисповедимы. Может, он и жив... Молись. Я тоже буду за него молиться. Келейно. Не в церкви, а дома. Он же некрещеный?

–Да. К сожалению.

Мы получили благословение на поездку. Для этого мы сложили руки – правую на левую и склонили головы. Отец нас перекрестил. Потом напутствовал:

–Будьте осторожны, внимательны и вежливы со всеми. А, главное, ничего не бойтесь. Все в руках Божьих. И если отец твой жив, вы найдете его. Быть может, на вашем пути будут испытания и препятствия. Смело их преодолевайте. Помните о Заповедях Христовых. Да поможет вам Господь!

Воодушевленные такими словами, мы пошли собираться. Отъезд наметили назавтра, на девять часов. Дома мне пришлось повоевать со всеми родственниками, чтобы меня отпустили. Лешке тоже. Только Павлику воевать было не с кем. Отца бабушка положила в отделение еще днем, как и обещала. А Сережа вечером был уже у нас и смотрел с Машей "Сказку о потерянном времени". Я тоже немножко посмотрел. Хорошая сказка. И тоже о волшебниках, укравших у детей их молодость.

Я сложил все необходимое в сумку. Мама научила складывать меня вещи так, чтобы они занимали в сумке минимум места и были немятыми. На ночь я как всегда помолился и уснул мертвым сном. В эту ночь мне не снилось ничего.

Ночь прошла быстро. А в 10 часов утра мы уже мчались на рейсовом автобусе в Слободку. Я, Пашка и Леха. Приключения продолжались.

Первая поездка

Слободка представляла собой длиннющую и довольно унылую деревню. Только в самом начале мелькнула череда приличных коттеджей где-то на холме, и все. Далее, как в фильмах про советские колхозы. Маленькие домики набекрень, заборы в три доски, сумрачные магазины с весьма скудным содержимым или вовсе закрытые. И чем дальше, тем скучнее и реже попадались домики, словно кто-то растянул эту Слободку как резину.

Надо сказать, мы основательно подготовились к приключениям. Мы запаслись фонарем и веревками, массой продуктов – тушенкой, сгущенкой, рыбными консервами, всякими сушками и печеньями. Как оказалось – напрасно. Автобус выгрузил нас с неподъемной провизией на остановке под названием "Супермаркет". Конечно, это была пародия на супермаркет, но в нем было все то, что мы с таким усердием тащили на себе до автовокзала, а потом везли в автобусе. Цивилизация дошла и до нашей провинции. Мы рассмеялись.

Пашка повел нас узкими улочками, полными гуляющих уток и гусей. Шли минут пятнадцать и вышли практически на окраину. Дальше был лес. Домик его бабушек, вернее, прабабушек, был очень старый и слегка покосившийся. Пашка перелез через забор и долго стучал в окно кухоньки, пока. Наконец, нам не открыли.

Бабушки Пашки, поскольку называть их прабабушками мы не захотели, очень обрадовались и даже растерялись, когда вместо одного мальчика увидели целый отряд из трех человек. Но мы успокоили их, начав знакомство с выгрузки провианта. Еду решили готовить на всех, включая старушек, по очереди.

В доме было четыре комнаты и кухня. Бабушки жили в самой большой комнате, а нам достались маленькие. Самое главное, диван был только в одной из них. В двух других стояло по креслу-качалке. Больше спать было не на чем. Мы с Лехой выбрали качалки, а Павлику уступили диван. Лешка пошутил, что "будем готовиться в космонавты".

На обед сварили тушенку с картошкой. Вкуснятина просто. Бабульки несказанно обрадовались карамели "Черная смородина" и пачке черного чая. Они, оказывается, любили чаек. И пили его не так, как мы, а самоварами. Потихоньку. Вот за чаепитием мы и стали знакомиться поближе.

Старшую прабабушку звали Анастасия Павловна, ей было 97 лет. Ее сестру, прабабушку Павлика и Сережи и бабушку отца Павлика, звали Анна Павловна. Ей было 90 лет. Они обе были очень живые, худенькие, маленькие и говорили как-то, не то окая, не то акая. Ну, не совсем как мы.

–Радость-то какая – к нам Павлуша приехал. Ты уж два лета не приезжал. Как там отец? Не пишите ничего. Мы-то сами уже никуда не можем ездить. Больные совсем. Хорошо, Дуся-почтальонша, нас навещает, да Светка прибегает, продукты нам носит. А то бы голодной смертью померли.

–Все нормально, бабушка, – молвил спокойно Павлик, хотя его отец лежал в больнице.

–А Сережу чего ж не привез?

–Он в садик ходит.

–Так ведь каникулы.

–Бабушка, в садике нет каникул.

Я решил прервать этот разговор, неприятный, по всей видимости для Павлика. Действуя по методу Пуаро, я, как бы невзначай стал расспрашивать их о том, о чем хотел узнать.

–Извините, я прочитал об истории вашей Слободки, что раньше здесь было имение какого-то графа. Это правда?

Бабушки улыбнулись и закивали головой.

–Было, милок, было. Да большевики его разграбили...

–Да, разорили. Потом дом культуры сделали. А теперь там ничего нет. Только стены.

–И те уж, наверное, снесли.

–То есть, – уточнил я, – графский дом еще существует?

–Да. Вот на въезде в Слободку, если идти налево и чуть к центру, то выйдите как раз к парку, потом к пруду.

–Лебединому озеру, – перебила Анастасия Павловна свою сестру.

–Да. А потом уж и имение графа Коршунова.

Я вздрогнул от этого имени. До сих пор я относился к нему как к чему-то не совсем реальному, а тут... Вот оно, рядом. Как будто мы приехали в сказку.

–А вы что-нибудь о графе знаете?

Старушки переглянулись и усмехнулись.

–Вы никак сокровища решили искать?

–Какие сокровища? – спросил Лешка.

–Да это легенда местная, – объяснил Павлик, – нет они не за сокровищами. Вы по существу отвечайте, раз вас спрашивают.

–Наша мать работала у графа кухаркой. Поэтому мы кое-что о нем знаем, – сказала Анна Павловна.

–Вот это да! – моему восторгу не было предела, – расскажите нам все.

–Да мы уж половину не помним. Вот Анастасия помнит больше. Рассказывай, что молчишь?

Она как будто спала, а потом проснулась и заговорила:

–Я его помню. В детстве видела. Такой высокий был, стройный, красивый... Все его боялись. Головы не могли поднять, когда он мимо проходил. Говорили, он все насквозь видел. Очень богатый был. Все время ездил то в Париж, то в столицу.

–А жена, дети?

–Жена у него умерла. Трагически. Упала в озеро и утопла. Был сын, кажется. Одно время, мать говорила, он чуть второй раз не женился. В какую-то польку или немку влюбился. Тут у нас много немцев и поляков жило раньше. Сейчас уже почти никого не осталось. Раньше тут и конезавод был у него, и вино делал, даже пиво делал, в город возил.

–Тут виноградники были?

–А что ты удивляешься. Тут имение было. И все при нем жили. А граф, он всем управлял. Да еще как управлял! Умнейший человек был.

Я в этом и не сомневался и продолжал направлять разговор в нужное русло:

–А что-нибудь интересное про него, может, вспомните?

–На машине однажды приехал. Мы все высыпали смотреть. А он как глянет на нас, так две девки аж-нок замерли от испуга, еле потом отживели. Вот такой был. Все про всех знал.

–Ты расскажи, как он находил воров, – сказала Анна Павловна, – помнишь?

–А-а... Вот кто-нибудь по мелочи украдет что-нибудь у другого, идет обиженный к графу, если, конечно, хватит смелости, бьет челом. А он ему и говорит, кто вор. "На воре", – говорил, – "шапка горит". Однажды украли гармонь у нашего гармониста. А она ж дорогая вещь-то. Пошли мужики к нему. Он обещал помочь. А на следующий день сам им вора привел. Они его избили, конечно...

–А как же он все узнавал? – спросил Лешка.

–Так ведь он колдун был, – сказала Анна Павловна, – в церковь не ходил. Таким нельзя в церковь. А потом он немного тронулся, как раз перед революцией. Все ходил на пруд этот лебединый и кричал что-то. А потом взял ружье и всех лебедей перестрелял зачем-то.

–Говорили, что он первую свою жену утопил в Болотном пруду, чтобы на польке женится. А полька с другим сбежала, – добавила Анастасия Павловна. Она как будто бы проснулась и ожила от этих воспоминаний, и даже щеки, до этого мертвенно-бледные, стали розоветь, а глаза заблестели.

–Да нет, она не сбежала. Она ж ему сына родила. У графа два сына было.

–Нет, один, – заспорила Анастасия Павловна.

–Два, ты забыла, один от графини, а другой от польки.

–Тот не считается, он незаконнорожденный. Значит, не имеет прав.

–А куда же они потом делись? – спросил Лешка.

–За границу. Как революция тут случилась, так все богатые сбежали. В Париж. С собой граф сына увез. А этот от польки, он остался вроде, – рассказывала нам Анна Павловна, – мы тогда детьми были. Второй-то сын Настин ровесник вроде. Так мать говорила. Они рожали даже в один месяц. Эта Марыся, так ее звали, что-ли? И мама. А я позже родилась.

–А расскажите нам легенду про сокровища графа, – попросил Лешка.

–Да ее каждый знает, – сказал Пашка, хрустя бубликом.

–Но мы-то не знаем, – сказал я.

–Люди все это понапридумывали, – стала рассказывать Анна Павловна. – Слухи ходили, что граф свои несметные сокровища спрятал где-то в доме, чтобы вернуться, когда смута кончится. Он ведь продуманный был. Хитрющий. Взял только часть, чтобы во Франции устроиться с сыном. Но, видать, боялся, мало ли что. Написал завещание и отдал его младшенькому. А тот жил у своей тетки пани Иоанны. Да такое завещание непростое – в стихах, а, может, он просто позабавился.

–А где же мать этого второго сына-то была? – спросил я.

–Слухи ходили, что граф ее убил из-за своей ревности. Уж больно красивая она была. Мать говорила, такая белокурая, вся в кружевах. Настоящая панночка. Вот он и влюбился. А ей, поди, лет семнадцать-то было. Так он от своей жены отделался, а с этой стал жить. Да, люди много, что говорили тогда.

Тут опять в разговор включилась Анастасия Павловна. Своим скрипучим голосом она сказала:

–Там, под имением, у него был ход подземный на завод и на ту сторону Выстрицы, это река наша. Может, там и зарыл он эти сокровища, не знаю. Только охотников много было их найти. Все в округе перекопали. Но ничего не нашли.

Больше ничего ценного мы так и не узнали. В конце разговора уставшая уже Анна Павловна подала нам хорошую идею:

–Вы бы к Дусе сходили, почтальонше нашей. У нее мать еще живая. Она вроде тоже что-то знает. Их семья в имении жила. Отец приказчиком был у графа, пока тот его не выгнал.

–А можно сейчас?

–Да она завтра придет к нам утром, мы уж попросим. А вы бы сходили покупались. Что сидеть-то дома?

И мы пошли купаться.

Имение

Честно говоря, я бы сразу побежал в имение, но ребята явно хотели купаться. И мы пошли к реке. Выстрица была небольшой, но очень красивой рекой. Берег ее порос рогозой и камышом, но местами был песок. На том более высоком берегу виднелся какой-то поселок.

–Это что за селение? – спросил я у Пашки.

–Это же хутор Малые Бугры, а рядом с ним Михайловский мясокомбинат.

–А-а, свинина по-Михайловски! Пробовали. Вкусно. Вот, значит, где это делают, – сказал Лешка.

–Сардельки, сосиски Михайловские высшего сорта, – вспомнил я.

–Хватит, – застонал Пашка, – я опять есть хочу.

–А вода не очень. Еще не прогрелась, – сказал я, вынимая свою голую ступню из реки, словно это был термометр.

–Сейчас подогреем, – Лешка разбежался и прыгнул в воду, обрызгав нас с ног до головы. Лешка плавал как крокодил и любил всех топить.

–Холодно, бр-р-р, – опять застонал Павлик, – и солнце куда-то ушло.

Я понял, что если сейчас сам не залезу в воду, рискую быть опять не только обрызганным, но и полуутопленным. Поэтому я быстро окунулся и поплыл. Постепенно ощущение холода уходило. Река успокаивала и снимала усталость. Пашка слегка побарахтался у самого берега и уже сушился, лежа на теплом песке. У меня вдруг появилось ощущение настоящих каникул. Что для этого нужно? Очень мало – речка, песочек и друзья.

Просохнув, мы решали, куда направиться дальше. Я, конечно, грезил имением. И мы пошли туда. Оказывается, можно было пройти вдоль реки. Постепенно берег поднимался. Почва становилась местами какой-то белой.

–Здесь меловые горы везде. В доисторическое время тут было море, – сказал Пашка.

–Так что, граф мог прорыть туннель на тот берег?

–Скорее всего, его прорыли давно, вернее нашли природный ход,– пояснил Павлик, – на том берегу раньше монастырь был подземный в пещерах. Его, правда, засыпали, чтоб никто не провалился и не потерялся. Граф на его месте конезавод держал и еще какие-то мастерские, что-ли. Не знаю.

Мы переглянулись с Лешкой. Все это мне не нравилось. Там, в пещерах можно что угодно спрятать. И кого угодно. Наконец, минут через тридцать, мы пришли.

Графский дом, вернее то, что от него осталось, представлял полуразрушенный дом культуры. На дверях висел огромный ржавый замок. Часть окон были заколочены, а часть – просто отсутствовали. Зрелище, конечно, не очень приятное... Надписи на стенах свидетельствовали о каких-то Косте и Вике, между которыми стоял жирный плюс, о Викторе Цое, которого написавшие обещали помнить всю жизнь. Остальное было неприличным, и мы это читать не стали.

Мы обошли дом вокруг, так и не найдя признаков жизни. Ступени, которые вели в оба флигеля, были практически полностью разрушены. Кругом царило запустение. Если Коршун существует, почему же он не восстановил имение предков? Он, наверняка, тут был и все это видел. Что же он ждет? Ждет... Он именно ждет. Меня? Мне вдруг стало не по себе.

Я развернул свой отксерокопированный план этого дома столетней давности, и мы стали сравнивать бумажный эскиз с реальным домом. В принципе, все было похожим. Двухэтажный дом в форме летящей птицы. Только голову ей как бы отрезали. Наверное, центральный вход в виде выдающейся вперед лестницы и колонн снесли, или просто время не пощадило.

Тут Леха сказал, ткнув на край карты, где была обозначена река:

–А почему дом по плану стоит ближе к реке метров на двести, чем в реальности? Здесь-то он прямо на берегу должен быть, а в реальности до реки топать и топать.

–Да, странно, – сказал я. Но объяснение этому мы тогда придумать так и не смогли.

Я аккуратно отодвинул груду разбитых стекол с подоконника и полез в дом. Ребята последовали за мною.

–Жаль, фонарь не взяли, – бормотал Пашка, – Эх, голова, два уха.

–Ничего, завтра подготовимся, как следует.

Внутри дом был такой же, как и снаружи.

–Видимо, в советское время здесь крутили фильмы и были дискотеки, – вещал нам Лешка, осматривая интерьер графских развалин, – А потом финансирование прикрыли, и культура приказала долго жить. И до сих пор эпоха бескультурья продолжается. Представляете, как нам трудно. Мы дети этой эпохи. А требуют с нас, чтобы мы и то, и это знали... Где ж нам взять эту культуру?

–Да, ладно, хватит прибедняться, – сказал я.

Мы брели по видавшему виды, частью выломанному паркету, непонятного цвета. Вдруг я услышал какой-то стук. Глухой такой.

–Стойте. Вроде стук.

Мы прислушались.

–Айда наверх! – закричал Леха, и мы поднялись на второй этаж. Мы обошли все комнаты, одну за другой. Две из них оказались закрытыми на ключ. Мы с трудом, но смогли открыть их. Выбили плечом. Но там кроме стульев и какой-то макулатуры ничего не было.

–Наверное, это ветер был, окно и стукнуло, – сказал Пашка.

Мы покрутились еще немного. Стука больше не было.

–Давайте еще завтра придем, с фонарем, – сказал я, когда мы вылазили наружу тем же способом, что и пришли.

Обследуя округу, мы наткнулись на массив коттеджей, окруженный забором.

–Ого, – сказал Пашка, – понастроили тут. За два года, что меня тут не было, целый поселок вырос.

–Коттеджи тут крутые, – добавил Лешка, – смотрите, охрана на въезде, кругом сигнализация. Это не простой поселок. Может, какая-то организация крутая понастроила.

Мы не стали подходить близко, чтобы не привлекать внимание охранников.

–По московским проектам, – сказал я, – я помню, когда отец выбирал нам проект, он приносил много. И на компьютере, и так. Вот эти там были точно, – и я показал им на три коттеджа в форме замков, – и еще вот этот. Да, мы такой хотели сначала выбрать. Красивый.

Пашка заныл:

–Что-то уже в животе булькает. Может, пойдем? Приготовим что-нибудь. Только то, что побыстрее готовиться.

Я дал ему конфету, завалявшуюся в джинсах, и мы пошли домой, то есть к бабушкам Павлика. Я вспомнил, как однажды отец рассказал мне удивительный случай, который произошел с ним вскоре после их с мамой свадьбы, еще до моего рождения.

–Слушайте, – сказал я, пока мы шли, – давайте приготовим уху по-монастырски. Это очень быстро. Этот рецепт мне рассказал отец. Когда он был еще молодой, он ехал из командировки на попутке. Машина сломалась, а у него и деньги закончились, да еще в такой глуши оказался – машин нет. Шофер и говорит ему, что недалеко есть монастырь. Там могут покормить и дать ночлег. Отец пошел и нашел вскоре остатки разрушенного монастыря. Там всего пять монахинь жило. Он попросился переночевать. А еды у них не было готовой. Так они ради гостя сварили за десять минут ему уху.

–Из чего? – спросил Лешка.

–Они бросили в кипящую воду одну рыбную консерву, немного гречневой крупы, картошку, морковку, лук. Как только крупа сварилась – уха была готова. Отец говорил, что ничего более вкусного он в жизни не ел.

–Это просто он проголодался сильно, – сказал Павлик.

По этому рецепту мы и сделали уху. Пригласили старушек. Я поискал иконы, но не нашел, и осторожно спросил у них:

–Вы же крещеные?

–Да, но неверующие мы. Мы же учительницы были. Нам нельзя.

–А в Бога верите?

Старушки замялись.

–Мать наша верила. Значит, есть Бог. Но коммунисты, когда пришли, сказали, что Бога нет, – сказала Анна Павловна. А ее сестра добавила:

–Дуся говорит, в Буграх в церкви все иконы мироточат. Посмотреть бы. Но мы уж неходячие...

–Старые мы. Ничего не соображаем уже...

Уха всем понравилась. Съели за пять минут.

–Слушайте, – сказал я парням, – а не сходить ли нам в эти Бугры? Сегодня же суббота. Вечерняя служба будет. Заодно спросим про завод. Что-то он мне подозрительным кажется.

–А что? Давай! – обрадовался Лешка и добавил:

–Эх, отец сейчас очень занят на работе, его бы сюда, мы бы у местной милиции что-нибудь ценное узнали про местных мафиози. Может, здесь и есть наследник графа. Живет себе в каком-нибудь коттедже и в ус не дует.

Решили перебираться вплавь. Пашка отказался ехать, сказал, что он некрещеный. Мы оставили его на берегу. Он вызвался ловить раков.

Выстрицу переплыть непросто. Нужно было одежду и обувь перевезти на себе сухими. Мы их связали в узлы, над водой держали и плыли.

Без труда мы нашли в центре Бугров маленький храм, построенный еще в 1876 году в честь Святителя Николая Мир-Ликийского Чудотворца. Это мой любимый святой. Я прочитал его житие. Скольким людям помог он в жизни! У ворот сидел дядька, прося милостыню. Мы дали ему немного денег. Он поблагодарил, а потом стал ворчать:

–Всех нас скоро купят, всех сожрут! Граф-то вернулся. Он тут все скупит и всех съест. Я сам видел!

Лешка спокойно сказал:

–Граф Коршунов давно умер.

–Я сам видел. Живехонький! Машина у него черная. На крышке – коршун маленький. Сам он важный с охраной. На завод приезжал. А потом на ту сторону через паром. У него же коттедж там. Но он имение свое восстановит и всех сожрет!

Вдруг глаза мужика закатились и его начало бить-колотить.

"Это эпилепсия", – шепнул я Лешке. Бабушки, проходившие мимо, сказали:

–Это бесы его так крутят. Он же одержимый. Вы бы подальше от него.

Я поразился их спокойствию. Вскоре мужика отпустило, и он отполз за кучку дров и свернулся калачиком. Мы побоялись к нему подходить.

В храме было человек пятнадцать старушек в беленьких платочках. Священник был уже пожилой, он помазал нам лбы Святым маслом в виде крестика. Мы решили достоять до конца, чтобы спросить у него про графа, про завод.

Я шепнул Лешке: "Давай по-настоящему помолимся, попросим Святителя Николая, Пресвятую Богородицу помочь нам". Лешка кивнул.

Я шепотом искренне попросил у Бога прощение за себя и за своего отца – за все, что мы сделали не так в этой жизни, и попросил помощи, чтобы найти его живым.

–Смотри, – шепнул мне Лешка, – иконы у них мироточат.

Мы увидели капли прозрачного масла – мира, на поверхности икон. На некоторых их было очень много, и миро стекало на подносик, на котором стояли эти иконы.

–Вот чудо-то, – сказал я Лешке.

Прошел час. Служба кончилась. Мы поцеловали крест и рассказали отцу Сергию, так его звали, о двух старушках – наших бабульках, живущих на том берегу. Отец обещал посетить их и побеседовать, а поскольку возраст их был весьма почтенный, то при их согласии – соборовать и причастить их Святых Таин. Потом он благословил нас на поиски моего отца и обещал помолиться. Сведений о наследниках графа Коршунова и мясокомбинате у него, к сожалению, не было.

Одна словоохотливая бабулька, услышав наши вопросы, уже на улице рассказала нам, что мясокомбинат пользуется дурной репутацией. "Дело темное! Колбасу из ничего делают. В неделю одну машину-то всего привозят, а вывозят продукции каждый день – несколько машин! Собаки с кошками пропадать стали. У нас же полный хутор был этой живности, а теперь – ни одной собаки да пара кошек!"

Лешка по дороге стал меня пугать этим Коршуновым:

–Эх, Ванек! Он же превращает кошек с собаками в коров да свиней. Крутой бизнес! А, может, сразу – отбивные, сосиски, шейка, карбонат... В упаковке. Прошепчет пару заклятий, палочкой махнет – и готово.

–Да, ну тебя!

Мы перебрались вплавь на свою сторону. Павлик уже варил раков в старом ведре, а мы пошли за солью. Река, раки, лето... Что может быть лучше? Только бы найти отца. Успеть!

Мы притащили раков и бабушкам Павлика, но они отказались. Я предложил сварить им овсянку:

–Сгущенка есть. Овсяные хлопья, которые быстро развариваются есть.

–Овсянка, сэр... – затянул Лешка, – отгадайте откуда это?

–Из Англии, – сказал Пашка.

–Горячо,– ответил Леха.

–Из "Собаки Баскервилей", – уточнил я.

–Надеюсь, у нас не дойдет до такого, как у них там с этой собачкой, – продолжал Лешка, в упор глядя на меня.

Я молчал. Я тоже надеялся. Но готовился к худшему. Только бы отец был жив.

Старушки поели овсянку и попили чай. Потом просили чая еще и еще. Очень хвалили его.

Как я уснул, я уже не помню точно. Просто отключился. Вот что значит свежий воздух!

Мы собираем компромат

На следующий день дежурным по кухне был Пашка. Он где-то с утра раздобыл яиц и сделал нам превосходный омлет. Бабульки утром не ели, а только пили свой чай. Может, в этом секрет их долголетия?

Вскоре пришла тетя Дуся. Я постеснялся спросить ее полное имя. Бабули нас вежливо отрекомендовали. Тетя Дуся сразу оценила нас строгим взглядом и почему-то решила, что главный у нас – Лешка, к нему и обращалась все время.

–Городские что ли? Кладоискатели или историю родного края изучаете?

–Вроде того, – сказал Леха.

–Мы историю изучаем.

–Это вам надо к матери моей.

–А она где живет? – спросил Леша.

–Со мною. Ну, пошли, пока она в хорошем настроении. До свиданьце!

И мы вышли за ней, как цыплята за наседкой.

–Мать моя жила в этом доме, графском. Она ж дочкой приказчика была. Дед на него верой и правдой работал. А потом что-то у них там не сошлось по ведомостям. Мелочь какая-то. Граф его и выгнал. Им тогда туго пришлось. А тут еще революция. Потом голод был. Жили в летней кухне, а семья-то большая – пятеро деток. Двое умерли еще маленькими. Мамка моя рассказывала, что соседка, немка была. Грета Ивановна. Богатая! Так, она им во время голода картофельные очистки давала, они из них варили суп и ели. Не жалела, очистки крупные были. Отец в город подался, пытался подзаработать, да там и сгинул. Убили его.

Тут мы свернули на другую улицу, и на меня кинулся злобный индюк, гулявший под вишней. Я даже отскочил от неожиданности.

–Не бойтесь. Это он так, для порядку. А на самом деле трусоват.

Мы осторожно обошли его владения и еще штук восемь гусей, которые тоже встретили нас враждебно и даже шипели. Тетя Дуся провела нас в свой домик из белого кирпича, ничем не отличавшийся от других таких же маленьких каменных или деревянных домиков с небольшим клочком земли вокруг, огороженной видавшим виды заборчиком.

В доме пахло молоком и еще чем-то теплым. Скорее всего, тестом. Тетя Дуся представила нас своей матери Марии Гавриловне:

–Вставай, Гавриловна! К тебе пионеры пришли. Вставай!

"Какие пионеры?– подумал я, – не сезон уж давно. Их лет десять, а то и больше нет".

–Это я, чтобы ей понятнее было.

К нам в комнаты вышла полноватая бабушка в платочке и халатике. Руки и голова ее дрожали мелкой дрожью. Я помнил название этой болезни, но сейчас оно вылетело у меня из головы. Моя бабушка мне говорила, что у старых это часто бывает.

Мария Гавриловна поклонилась и села на диванчик.

–Вот вам живая история, – сказала тетя Дуня, – только не помнит ничего. Но, может, вам повезет. И говорите громче.

Я стал задавать свои вопросы про графа и поместье, про его детей. Но она только кивала головой и говорила: "Хорошо, хорошо".

–Господи, – перекрестилась тетя Дуся, глядя на угол с иконами, – не дай нам стать такими. Совсем все позабыла. Иногда мне кажется, что она и меня скоро узнавать перестанет. У нас в хуторе Малые Бугры церквушку открыли маленькую. Лет пять назад. Так там все иконы недавно мироточить стали. Надо бы мне туда съездить помолиться.

Мы переглянулись с Лешкой.

–Вы посидите, отдохните, а я сейчас вам пирожков напеку. С творогом и яблоками. Я быстро. Тесто уже подошло.

Она загремела посудой.

–Жаль, что ничем вам не смогла помочь. Вам бы к учителю сходить Никите Ивановичу. Он у нас историю преподавал в школе. А сейчас на пенсии. Он все про этого графа знает. Собирал материал. А потом в школьном музее выставку сделал. Ее потом в самом графском доме поместили, ДК там было раньше. А потом все разворовали. Сходите к нему.

–А где он живет? – спросили мы почти хором.

–Да здесь недалеко. Направо пойдете, свернете. Там магазин. Третий дом от магазина. У него еще флюгер на крыше. Идите. А потом ко мне на пирожки.

Мы пошли. Дом, действительно, был рядом. И флюгер. Мы постучали. Дверь была открыта. Заглянув во двор, мы увидели седого дедушку с аккуратной бородкой. Он чинил что-то и напевал какой-то старинный романс, что-то про хризантемы. Во дворе было много цветов и сломанная кресло-качалка.

–Здравствуйте. А мы к вам. Вы же Никита Иванович?

Вначале он принял нас за местных учеников, но потом мы объяснили, что от тети Дуси и интересуемся старым графом Коршуновым.

Он добродушно спросил:

–Никак клад искать собираетесь?

Мы объяснили ему, что просто изучаем историю. Но я не думаю, что он поверил. Тем не менее, Никита Иванович радушно пригласил нас в дом и угостил домашним квасом. Он делал его сам. Ничего более вкусного я не пил! Очень приятный на вкус.