Текст книги "Ангел-хранитель"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
– Ой, прости, пожалуйста, – сказала я, поворачиваясь к нему. – Ты что есть-то будешь?
Фу, кажется, не обиделся! Он смотрел на меня с явным любопытством, прищурившись и склонив голову к плечу. В ответ на мой вопрос, у него дернулись уголки рта.
– А ты?
– Ну, у меня вчерашний оливье остался… – неуверенно начала я.
– Тот, пересоленный? – Разговор этот его определенно развлекал. Скажите, пожалуйста! А он откуда знает, что салат пересолен? Он что, его пробовал?
– Я могу тебе бутерброды сделать, – предложила я сквозь зубы. Хорошая хозяйка лишней работы не боится – вот мать бы порадовалась! Вот только не приведи Господь, чтобы она узнала, откуда этот гость взялся!
– Татьяна, я вовсе не голоден. – Точно ночью салат попробовал. Неужели он действительно настолько пересолен? – Давай завтракай быстрее и пошли. У меня есть к тебе предложение.
Опять предложение? Я насторожилась.
– Какое?
Он закатил глаза.
– Садись и ешь, а я пока расскажу.
Я быстро насыпала в тарелку салат. Вот красота, и разогревать не надо! Пряча миску назад в холодильник, я заметила там свои злополучные пирожные. Нужно вытащить – вдруг он сладким соблазнится. Да и я должна, в конце концов, их попробовать.
Сев за стол, я сказала: – Ну, давай, рассказывай, – и принялась за завтрак.
Он помолчал какое-то время, с интересом наблюдая за тем, как я отправляю еду в рот и тщательно ее пережевываю. Я чуть не подавилась. Да что он уставился, в самом деле, как в цирке на фокусника – где же там кролик прячется?
– Ну, не тяни, обещал же.
Он тряхнул головой и посмотрел на меня: – Понимаешь, как я тебе уже говорил, на улице я обычно нахожусь в видимом состоянии. Поскольку теперь прятаться от тебя мне не имеет смысла, мы могли бы поехать на работу вместе – не просто рядом, в одной маршрутке, а вместе. По дороге, кстати, можно и продолжить разговор. Как тебе такое предложение?
Я быстро запихнула в рот остатки салата, глотнула кофе и ответила: – Подходит. Тогда нам бегом выходить нужно.
Он недоуменно нахмурился.
– Почему?
Допивая кофе (а ну их, эти пирожные!), я объяснила: – Потому что в этом случае нам лучше пойти не на мою остановку, а – через дворы – на конечную. А там идти минут на десять больше.
Теперь он еще и глазами захлопал. Вот бестолковый! Что же тут непонятного?
– Если мы сядем в маршрутку на конечной, то мы сядем. А сидя, к твоему сведению, разговаривать намного удобнее, чем стоя, когда на одно плечо тебе кто-то локоть поставил, а на другое – голову пристроил.
Он с облегчением рассмеялся. Интересно, что он там себе вообразил в моих словах?
– Ну, хорошо. Хотя, честно говоря, мне всегда очень нравилось стоять рядом с тобой в этой толпе и прикрывать тебя, чтобы меньше толкали.
– Спасибо, – тихо сказала я.
– Да не за что. Подожди… Ты чего… такая? – растерянно спросил он.
– Я… уже и не помню, когда меня кто-то… защищал. Я, наверно, с виду такая грозная, что никому такая мысль и в голову не приходит, – попыталась отшутиться я.
Он хмыкнул и прочистил горло. Затем качнул головой и продолжил: – Теперь, есть еще одна проблема. Обычно я перехожу в видимое состояние на улице: когда ты из подъезда выходишь или за угол сворачиваешь. Сегодня мне тоже так сделать? Тогда сейчас мне нужно будет ненадолго исчезнуть.
– Нет! – запаниковала я. И только потом подумала. – Э… ты знаешь, наверно, ты прав. Лучше, чтобы соседи пока не видели, что мы вместе из дому выходим.
– Сплетен боишься? – В глазах у него загорелся какой-то непонятный огонек.
– Да не сплетни меня волнуют! – возмутилась я. – Но когда в следующий раз приедут родители, они могут с этими соседями в лифте столкнуться. А вот эти разговоры мне совершенно не нужны.
Он вскинул бровь.
– Вот, кстати, об этом я бы с удовольствием по дороге послушал.
– О чем? – не поняла я.
– Почему ты так родителей боишься.
– Я? Боюсь? – Я даже растерялась. – Да с чего ты взял?
– По дороге, Татьяна, по дороге. Пошли, а то действительно опоздаем. – Он встал.
– Да подожди ты! Давай сначала подумаем, тактику разработаем: что делать, если кто-то в лифт подсядет; кто первым выходить будет, если внизу кто-то лифта ждет…
Он рассмеялся.
– Татьяна, я три года сам как-то справлялся с такими – и не только – проблемами! Так что не суетись – просто веди себя как обычно.
С моей точки зрения, эта фраза – прямейший путь к тому, чтобы человек начал совершать неестественные поступки. Впрочем, мы уже действительно начинали опаздывать. Перед выходом из квартиры был один неприятный момент, когда он вдруг исчез – меня от паники дрожь бить начала. Но я тут же услышала рядом очень тихое: «Спокойно, Татьяна, я здесь», глубоко вдохнула и вышла на лестничную площадку. Чуть дверь не забыла запереть – он меня за руку дернул. Как он раньше с моей рассеянностью справлялся, ума не приложу! Если бы не он, я бы, наверное, уже голову где-нибудь оставила…
Если бы меня спросили, чаще ли я спускаюсь в лифте одна или с кем-нибудь из соседей, я бы в жизни не ответила. Никогда раньше я над этим не задумывалась. Сегодня же, войдя в лифт, я затаила дыхание – и заметила это только тогда, когда он остановился на первом этаже.
Когда двери лифта открылись, я замешкалась: вышел он уже или меня пропускает? Вышла – но с каким-то странным ощущением. То ли он впереди, то ли рядом, то ли еще сзади топчется – голова сама собой оборачивается. То же самое и у входной двери: я не знала, что делать – подождать, пока он ее откроет, или самой открыть и придержать, чтобы он успел выйти. Кто столько книг про невидимок написал? Что за дурацкая мечта человечества? Как по мне, так эта невидимость одни только проблемы создает.
Свернув за угол дома и оставив позади соседские окна, я быстро оглянулась по сторонам. Почти никого. Какая-то женщина впереди семенит – но спиной к нам. Две мамы малышей за руку в садик тащат – а те не выспались: упираются, капризничают. Мамы эти точно по сторонам смотреть не будут. А, вон, справа, еще стайка школьников в нашу сторону направляется, но они, вроде, своим разговором заняты, да и кустарник здесь довольно высокий…
– Давай, материализуйся – быстро! – прошипела я… и чуть не подпрыгнула, когда он вдруг появился совсем рядом, чуть плечом меня не касаясь. А откуда на нем куртка взялась? Ну, хорошо, надел в квартире, когда исчез – но где же он ее там прячет? Я что, уже не знаю, что в моем собственном доме находится?
Отдышавшись, я проворчала: – Ну, знаешь, с тобой инфаркт получить – раз плюнуть!
– Что-то я тебя, Татьяна, не пойму. Когда я утром решил пока не показываться, с тобой истерика приключилась; теперь я показался – ты об инфаркте говоришь. – В голосе у него чуть ли не после каждого слова прорывался смешок. Ага, значит, сегодня мы в отличном расположении духа, и ничто нам его испортить не может. Мрачные предположения и гневные речи остались во вчерашнем дне. Сейчас мы это поправим.
– А что это ты действительно утром прятался? – небрежно поинтересовалась я. И не было у меня никакой истерики! Я просто… немножко всплакнула. И вовсе необязательно из-за его отсутствия. Может, я по квартире бегала, потому что сережку любимую искала. Не нашла – вот и расстроилась.
Смешливость с него как ветром сдуло.
– Я… не был уверен, что ты… не передумаешь утром. В отношении того, что тебе со мной… интересно, – неохотно ответил он, тщательно подбирая слова. И поморщился, словно от порыва холодного ветра. Ветер, кстати, на улице был, но вовсе не холодный – приятный весенний ветерок. Если бы он еще мне волосы постоянно в лицо не отбрасывал… Только поэтому я все время к нему голову поворачиваю.
Мы шли по узкой дорожке, усаженной по обеим сторонам кустарником и деревьями. Солнце уже поднялось над горизонтом и бросало на нас косые лучи сквозь деревья. Листьев на них еще не было, поэтому, пока мы шли, по лицу его то и дело пробегали тени от ветвей. Странно, я почему-то заметила это только сейчас, когда он перестал улыбаться.
Я вновь покосилась на него и пожала плечами.
– Странный ты какой-то. Я ведь просила тебя не уходить. Откуда в тебе такая неуверенность? Ты же – ан…
– Татьяна, – простонал он. – Давай об этом дома поговорим. Ты мне о родителях обещала рассказать.
– Я? Обещала? – Вскипев от негодования, я чуть не споткнулась. Он попытался было подхватить меня под локоть, но я отмахнулась. Нечего меня под ручку водить по сто раз мною хоженой тропинке! – Это ты мне еще вчера обещал рассказать, почему именно три года назад появился!
– Об этом тоже дома. Я не отнекиваюсь – в отличие от тебя. Просто это – темы, явно неподходящие для транспорта.
Ладно. Здесь он, пожалуй, прав. Правда, в транспорте совершенно необязательно говорить громко, да и место там можно найти такое, где любопытных ушей будет немного.
Мы уже подходили к конечной остановке моей маршрутки. Очередь там, конечно, была немаленькая, но машины подходили одна за другой – так что ждать нам придется недолго. И тут в голову мне пришла чрезвычайно неприятная мысль.
– Слушай, а у тебя деньги есть?
– Какие деньги? – Он даже остановился.
– Ну, за проезд заплатить?
Он вновь сдвинулся с места, но в голосе его зазвучала тревога. Лица его я не могла рассмотреть – опустив голову, он шел, глядя себе под ноги. Что-то мне это не нравится.
– Татьяна, я… – запинаясь, произнес он. – Я не знаю, как… тебе это объяснить… – Господи, да что случилось-то? Вот не нужно было его с шутливого тона сбивать! – Ты только пойми меня правильно… – Ну, что, что, что же я не заметила? – Понимаешь… когда я материализуюсь… у меня в кармане всегда оказывается нужная купюра… но только для одного.
– Фу! – с облегчением выдохнула я. – Да я же просто думала, сколько мне денег доставать!
– Ты что, платить за меня собиралась? – Он вскинул голову и метнул на меня такой взгляд, что я бы поежилась, если бы у меня не так от души отлегло. – Ну, знаешь… – Он закрыл рот и раздул ноздри. Замечательно, пусть лучше слов не находит, чем пугать меня до смерти.
Зайдя в маршрутку, я сразу направилась в самый ее конец и села в углу, у окна. Водитель нам попался заботливый – радио у него было настроено на музыкальную станцию. Настроение пассажирам поднимает перед рабочим днем. Отлично. Под это страдальческо-любовное воркование говорить можно о чем угодно.
Он сел рядом, и хотя народа за нами набилось еще много, заполнилась машина быстро, и, наконец, мы поехали. Я окинула быстрым взором ближайших попутчиков. Прямо перед нами сидели явно двое знакомых – они уже оживленно болтали о чем-то. О чем, я не слышала на фоне очередного шлягера – замечательно, значит, они нас тоже не услышат. Остальные, вроде, каждый сам по себе, но они стоят и уже свои думы думают. Но лучше, пожалуй, лишний раз перестраховаться.
– Я вот что хотела спросить… – тихо-тихо проговорила я.
– Что? – Он повернулся ко мне и чуть нагнулся, чтобы лучше слышать.
– Вот так и сиди! – С заговорщическим видом я подняла указательный палец. – Вот так мы сможем говорить о чем угодно.
– Ох, Татьяна… – Он закатил глаза, но полностью развернулся к соседу справа спиной и даже взялся рукой за поручень сиденья передо мной, полностью оградив меня от внешнего мира. Хм, интересно. Я всегда терпеть не могла, когда ко мне слишком близко подходили – у меня возникало ощущения вторжения в мое личное пространство. Сейчас же у меня появилось чувство… уютности. Может, попробовать чуть громче говорить, чтобы ему наклоняться ко мне не пришлось? Что-то он опять как-то выше сделался – вон нависает прямо над головой. Или это я вниз сползаю? Да ладно, мне ведь все равно на всех снизу вверх смотреть приходится – голова сама собой запрокидывается. Так мне легче будет следить за его реакцией – а то издалека у него лицо как-то… смазывается.
– Так что ты там говорила? – спросил он с серьезным видом, но подбородок у него мелко подрагивал.
– Я спросить хотела… – снова начала я, но он уже прищурился. – Я помню, все помню: о твоей работе – дома. А про тебя самого-то можно спрашивать?
– Ну, попробуй, – медленно кивнул он, не сводя с меня настороженного взгляда.
– Во-первых, откуда взялась на улице куртка? – Это, конечно, не самое важное, но уж больно мне стало любопытно, где он ее дома прячет.
Он недоуменно пожал плечами.
– Не знаю. Просто взялась – и все. Когда я… э… оказываюсь в каком-то месте – ну, ты понимаешь – у меня всегда есть с собой все необходимое.
У меня отвалилась челюсть. Вот это да. Вот такому можно только позавидовать. Никаких тебе одеваний-раздеваний, никакой беготни по магазинам в поисках нужной одежды; просто материализовался – и тут же одет по сезону. Да еще и с нужным количеством денег в кармане. Пожалуй, есть у этой невидимости кое-какие плюсы.
– А как это происходит? – Вот бы и мне так научиться.
– Честно говоря, я никогда об этом не задумывался. А почему ты, например, летом потеешь?
– Но ведь это же только летом. Зимой же я шерстью не обрастаю! – возмутилась я глупому сравнению.
– А жаль, правда? Насколько все было бы проще! Хотел бы я на это посмотреть. – Что-то пока все мои вопросы вызывают в нем абсолютно неожиданную реакцию. Так, забудем о куртке.
– А где ты дома обычно находишься?
Он опять насторожился.
– Там, где и ты, конечно. Я ведь уже объяснял.
– Объяснял, объяснял – но где конкретно? Вот если я, например, на кухне, то где именно ты там устраиваешься?
– А, я понял. На кухне у тебя есть совершенно замечательное место между диванчиком и холодильником – прямо как для меня сделано.
– На полу?! – Сколько же раз каждый день я туда поглядывала! Когда мне нужно было о чем-то серьезно подумать, это место просто притягивало мой взгляд. Пусто там было (как мне казалось), ничто от мыслей не отвлекало.
– Ну и что? Там очень уютно, и ты за меня ногами не цепляешься.
Интересно, сколько же еще укромных – и, как выясняется, мало мне знакомых – мест у меня в квартире?
– А в спальне? В гостиной?
– Ну, в спальне ты и сама видела – я обычно в кресле у письменного стола сижу.
– Всю ночь напролет?!
– Да мне все равно – стоять, сидеть или лежать. И не перебивай. Вот гостиная – это мой рай. Там столько места, что можно даже со всеми удобствами расположиться. И когда ты там перед телевизором устраиваешься, мне даже ненадолго расслабиться удается.
– Ты что, рядом со мной на диване сидишь?
– Нет, там же не шелохнешься – ты же сразу почувствуешь, что диван трясется. А вот в кресле рядом с диваном – ммм…
А я так мало времени проводила в гостиной – мне даже жалко его стало. Что же он мне про гостиную ничего не внушал? Ладно, об этом я позже спрошу.
– А на работе?
– Там у меня два места есть: либо на углу твоего стола усесться, либо у кофеварки устроиться. Первое мне больше нравится, но когда вы все носиться по офису начинаете… Кстати, Татьяна, у меня есть к тебе небольшая просьба.
М-да? Начали мы сегодня с предложений. Если он опять начнет мне условия ставить, о чем спрашивать, и о чем – нет…
– Я ничего не обещаю! – скороговоркой предупредила я – на всякий случай. А то будет, как с родителями – обещала я ему, видишь ли, рассказать!
– Понимаешь, что бы ты там ни говорила, день у тебя сегодня – совсем не обычный. Тебе нужно переговоры заканчивать, потом с французом в кафе идти – не передумала? – и в аэропорт его везти.
– Ты хочешь, чтобы я в кафе не пошла? Ради Бога, не очень-то мне и хочется.
– Да нет, этого я как раз не хочу. Мне теперь даже интересно узнать, о чем он тебя спрашивать будет.
Что-то он совсем не вписывается в мой опыт общения с молодыми людьми. Где ревнивое отношение к посягательствам на завоеванную территорию? Где табличка: «Участок охраняется злыми собаками»?
– Ты же говорил, что тебе его придушить хотелось!
– Но это же было до того, как ты со мной разговаривать начала. Да не сбивай ты меня с мысли! Меня дорога в аэропорт волнует.
– Почему?
– Такси.
Что-то он меня совсем запутал. Ну такси – ну и что? Там даже видимым становиться не нужно – для троих места более чем достаточно. Я хлопала глазами, пытаясь сообразить, что его в такси-то не устраивает.
– Ты можешь мне дверь открыть – переднюю, прежде чем назад садиться? Пока он будет чемодан в багажник ставить? Ненавижу я эти ваши такси!
Тут до меня дошло.
– А как же ты туда заскочил, когда я за ним в аэропорт ехала?
Он поморщился.
– Ну, заскочить – кое-как заскочил, а вот на выходе ты мне дверью чуть ногу не отдавила.
Я вспомнила заклинившую дверь – и на меня обрушился приступ истерического хихиканья. Поджав губы, он терпеливо помолчал несколько минут, потом вежливо поинтересовался: – Все, отсмеялась?
Подавив очередной всплеск бурного веселья, я спросила: – А если тебе не удается туда прошмыгнуть, тогда что?
Теперь он уже откровенно скривился.
– Лучше не спрашивай. Мне самому вспоминать об этом тошно.
Я вздохнула с сочувствием. Вот тебе и еще одно преимущество невидимости!
– Ладно, открою. Но только у меня к тебе тоже просьба есть.
Он тут же насторожился.
– Какая?
– Когда я не смогу тебя видеть… везде, где я не смогу тебя видеть… ты сможешь мне время от времени знак подавать, что ты рядом? Пожалуйста. Мне спокойнее будет. А то я до вечера не доживу.
Он опять улыбнулся – так же, как вчера: глазами.
– В такси – не обещаю. Там мне придется впереди сидеть, и все, что увидишь ты, француз тоже увидит.
– Ну хоть дунь на меня разок! Легонько.
– Ладно, я что-нибудь придумаю. – Он вдруг вскинул голову и глянул в окно. – Ты знаешь, по-моему, мы подъезжаем.
Батюшки, куда же мое маршруточное чувство времени подевалось? Я вскочила с сиденья, но он уже пробирался к выходу. Почему-то, идя за ним, к двери я добралась намного быстрее обычного. И вот что интересно: хоть бы кто на него косой взгляд бросил! Когда я сама между людьми в транспорте протискиваюсь, обязательно найдется кто-то, кто вздохнет, фыркнет или смерит меня раздраженным взглядом. А с ним – ничего подобного! И ведь не здоровый же детина, опасности в нем не чувствуется. Нет в жизни справедливости!
К двери офиса двигался не густой, но непрерывный поток людей. Я быстро метнула взгляд вправо-влево. Знакомых лиц, слава Богу, не видно. Чуть повернув к нему голову – просто случайно рядом оказались! – я пробормотала уголком рта: – Заходим в здание – и на лестницу. Они все лифт ждать будут; на лестнице исчезнешь.
Так мы и сделали. До второго этажа, правда, за нами увязался некий прыткий юноша, но на следующем пролете лестницы я вдруг оказалась одна. И чуть не споткнулась. Последние несколько ступенек почему-то показались мне очень высокими – еле вскарабкалась. Открыв дверь в свой офис, я замешкалась, давая ему время зайти. И вдруг почувствовала легкое прикосновение к своему плечу, чуть подтолкнувшее меня вперед. Ага, значит, он у меня за спиной стоит. Так-то лучше.
Время в этот день определенно сошло с ума. Я знаю, что бывают дни, когда время катится, словно лавина с гор; и как ни спеши, за ним не поспеешь. Или тянется, как мед из банки – сколько ни тряси ее, быстрее не вытечет. Но чтобы и то, и другое в один и тот же день – попеременно…
Вспомнив, на каких условиях Сан Саныч обещал мне на завтра выходной, я прямо с порога попросила сотрудников не беспокоить меня сегодня – мне, мол, до обеда нужно перевести материалы по новой коллекции. Чем я и занялась – и опомниться не успела, как в полдень в офисе появился Франсуа. По-моему, я еще никогда в жизни так интенсивно не работала. Время от времени, поднимаясь, чтобы отнести Сан Санычу очередную порцию перевода, я поглядывала на край своего стола. И в эти моменты то стопка каталогов на нем чуть сдвигалась, то ручка на девяносто градусов разворачивалась, то резинка начинала подкрадываться к мыши. Всякий раз я с трудом сдерживала улыбку. Вот спасибо ребятам: сегодня они не только мой стол стороной обходили, они вообще как-то притихли.
Окончательный разговор с Франсуа проходил, естественно, в моем присутствии. И на этот раз мне пришлось в нем участвовать. У Сан Саныча, конечно, уже появилась масса вопросов – в основном, по прошлому ассортименту. Что снимается с производства, что – нет, как надолго… Я едва успевала подсовывать ему нужные документы. Поначалу мне было трудно сосредоточиться: я то и дело бросала вокруг себя отчаянные взгляды в поисках хоть каких-то признаков того, что он – здесь, с нами. В один из таких моментов я заметила, что верхний лист на большом календаре, висящем у двери, принялся вдруг то приподниматься, то опускаться – словно им кто-то обмахивался. Так вот он где устроился! Я сразу успокоилась, и затем лишь изредка поглядывала на тут же оживающий календарь.
Часам к двум они сошлись на том, что через две недели Франсуа приедет еще раз с живыми образцами новой продукции, после чего они окончательно договорятся об объемах и сроках поставок – а мы, в чем я ни секунды не сомневалась, поднимем вопрос о скидках на морально устаревающую продукцию.
Франсуа закончил разговор фразой, к которой я была готова.
– Александр, поскольку Танья будет сопровождать меня в аэропорт, сейчас нам нужно уже уходить. Мы имеем как раз немного времени, чтобы забрать мой багаж из гостиницы, и – может быть – выпить чашку кофе. – Чуть прищурившись, он выжидательно посмотрел на меня.
В глазах Сан Саныча безумным огнем горело обещание дать мне два выходных после следующей встречи – лишь бы я не сорвала ее своими капризами.
– Татьяна… – начал он, слегка охрипнув.
– Хорошо, – согласилась я с кроткой улыбкой и с глубоким удовлетворением увидела, что оба уставились на меня одинаково вытаращенными глазами. Я была не совсем уверена, но мне показалось, что от двери послышалось короткое похрюкивание. Я едва и сама не прыснула – ситуация представлялась мне донельзя комичной. Сейчас мне все казалось смешным: и то, с каким ошарашенным видом переглянулись Сан Саныч с Франсуа, и то, как должна была выглядеть эта сцена со стороны нашего невидимого зрителя, и то, что – если мне придется уже сейчас отвечать на вопросы Франсуа – у меня будет сразу два слушателя. Нет уж, обойдутся! Инквизиция приступит к работе через две недели, а пока – я хочу сама вопросы задавать.
Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы собраться. Когда мы вышли из офиса (у каждой двери он пропускал меня вперед, и я могла только надеяться, что ангел успевал проскочить передо мной), Франсуа с улыбкой повернулся ко мне, многозначительно вскинув бровь.
– Итак, Танья, мы пойдем выпить кофе, или сразу поедем за моим чемоданом?
– Ну что ж, время обеденное – почему бы нам и не выпить по чашечке кофе? – жизнерадостно согласилась я, и расплылась в широчайшей улыбке, почувствовав, что что-то дернуло меня за прядь волос с противоположной от Франсуа стороны.
Мы отправились в то же кафе, что и в пятницу. Вот насколько все же иначе себя чувствуешь, когда идешь куда-нибудь по своей воле, а не по моральному или служебному принуждению. Да еще когда знаешь, что рядом с тобой есть кто-то, кто может – в крайнем случае – материализоваться и врезать твоему обидчику по уху.
Как только мы уселись за столик, к нам тут же подошла официантка. Вот ведь сервис, если клиент с акцентом говорит! Франсуа сказал ей: – Два кофе и… – Сделав паузу, он выжидательно посмотрел на меня.
– Спасибо, Франсуа, мне только кофе, – ответила я, широко улыбаясь. У соседнего столика, за спиной у Франсуа, только что шевельнулся стул. А захочет вино заказывать – пусть заказывает, если ему делать нечего. А я его пить не буду.
В ожидании заказа Франсуа облокотился на стол, сложил пальцы домиком и поверх них посмотрел на меня.
– Я очень рад, Танья, что Вы приняли мое предложение. Я ведь правильно понял?
– Правильно. Но у меня есть несколько условий. – И пусть теперь он думает, принимать мои условия или нет.
В глазах у него что-то мелькнуло.
– Я мог бы сказать, что согласен на все Ваши условия…, но мне интересно, какие они.
– Во-первых, вопросы будете задавать не только Вы. Я – не студентка на экзамене, а Вы – не профессор, проверяющий глубину моих знаний. – Я снова улыбнулась – на том же соседнем столике солонка поменялась местами с перечницей. – Во-вторых, разговаривать мы будем только при личных встречах; электронное общение оставим только на самый крайний случай – мне оно представляется каким-то неживым. – У меня задрожал подбородок. Предметы на соседнем столике продолжали безобразничать: из хлебницы вывалился ломтик хлеба и пополз было в мою сторону, но спохватился и вернулся на место. – И, в-третьих, если мне не захочется отвечать на какой-то вопрос, я так Вам об этом и скажу. Разумеется, такое же право остается и за Вами.
С каждым моим словом он все пристальнее вглядывался мне в лицо, и к концу моей тирады у него появилось выражение, с которым обычно вслушиваются в родную речь, произносимую иностранцем. Склонив голову к плечу, он заинтересованно хмыкнул и прищурился.
Нам принесли кофе. Под предлогом того, что мне нужно положить и размешать сахар, я опустила глаза. Уверенность – это, конечно, хорошо, но, чтобы выдерживать паузу, глядя на собеседника, мне нужно еще потренироваться. Но сегодня я не стану тараторить, лишь бы заполнить эту паузу – чем угодно.
Тщательно размешав сахар, я подняла к губам чашку – а заодно и взгляд. Франсуа словно ждал этого.
– Что-то с Вами случилось, – произнес он, и я слегка опешила. Мало того, что это прозвучало отнюдь не вопросом, так еще и в голосе его звучало некое странное, радостное удивление.
Да что же это делается?! Если я ему ни единым словом не возражаю, он улыбается насмешливо; а стоит мне независимость проявить – удивлению нет предела! Я глянула за моральной поддержкой на соседний столик, но там все почему-то замерло на своих местах. Куда он делся? Куда он делся-то?! У меня лихорадочно – во все стороны – забегали глаза. Словно учуяв мою панику, солонка на соседнем столике чуть подпрыгнула на месте. Фу, слава Богу!
– Почему Вы так решили? – вежливо поинтересовалась я.
– Только не обижайтесь, Танья! – Франсуа выставил перед собой руку – ладонью ко мне. – Я хотел сказать, что с Вами случилось что-то хорошее. Раньше Вы все время ждали неприятностей, а теперь у Вас появился покой. Сейчас Вы улыбаетесь лицом, а не только губами. Можно мне узнать, почему?
Почему-почему? Вот пристал! Хотела бы я сама знать, почему мне так легко на душе.
– У меня сегодня просто хорошее настроение. А сейчас, Франсуа, мне нужно вызвать такси – иначе Вы опоздаете на самолет. Если Вы не против, в Ваш следующий приезд мы встретимся и тогда поговорим, как следует. Кстати, у Вас (да и у меня тоже) будет время сформулировать вопросы.
– Хорошо, – как-то очень легко согласился он, и взялся, наконец, за свой кофе. Пока я заказывала такси, он не сводил с меня задумчивого взгляда. Похоже, он уже начал переформулировать свои вопросы. Вот и очень хорошо – пусть подумает, голову поломает, подготовится к беседе. А то: «У меня к Вам есть много вопросов»!
Через пятнадцать минут мы вышли из кафе. У тротуара уже стояло такси. Так, сейчас будет испытание. Франсуа ведь сейчас ринется вперед, чтобы дверь мне открыть. Я чуть ускорила шаг, чтобы оказаться у машины первой. Нахмурившись – словно в задумчивости – я открыла переднюю дверь… и тут же услыхала за спиной: – Танья, Вы хотите сесть рядом с шофером?
По-моему, в тоне у него ничего, кроме озадаченности, не прозвучало. Я встряхнула головой, словно выходя из забытья, и чуть виновато развела руками: – Простите, Франсуа, я просто задумалась. Разумеется, я сяду с Вами.
Чтобы забраться в машину, времени ему должно было хватить. Я захлопнула переднюю дверь и жестом предложила Франсуа садиться первым. Мне хотелось сидеть не за водителем, а за не пустым – как я надеялась – передним сиденьем. Сев в машину, я небрежно положила руку на спинку этого самого сиденья и… тут же почувствовала легкое похлопывание по пальцам. Уф, от души отлегло.
В такси Франсуа тут же перешел на французский, но говорили мы, в основном, на отвлеченные темы. Я не знаю, то ли я действительно изменилась, то ли мое согласие общаться с ним умерило его настырность, но сегодня говорить с ним оказалось на удивление легко. Он рассказывал о том, как гулял по городу в выходные (даже в кино сходил!), о том, что его удивляет, о том, что ему кажется лучше или хуже по сравнению с жизнью у него на родине. Забавно слушать о том, что у нас привлекает внимание иностранцев. Мы так же договорились, что в следующий раз Франсуа приедет так, чтобы попасть хотя бы на один выходной день. И – меня словно озарило! – я предложила ему погулять в этот день в парке, вместо того чтобы в кафе сидеть. В кафе ведь все места могут быть заняты, так что – моему бедному ангелу все время стоять возле нас? А через две недели на деревьях уже первые листики появятся, гулять – одно удовольствие. И полезно свежим воздухом дышать. Лишь бы дождя не было. А если Франсуа кофе захочет, так я термос с собой возьму.
Во время поездки был только один-единственный напряженный момент: когда у гостиницы нам пришлось выйти из такси, чтобы забрать багаж Франсуа. Выбираясь из машины, я снова взялась за спинку переднего сидения и, нащупав пальцами невидимое плечо (по-моему), ткнула в него. Сиди на месте! Оставалось только надеяться, что он понял. Возвращаясь, я – на всякий случай – приоткрыла заднюю дверь, пока водитель с Франсуа устраивали его чемодан в багажник. Через минуту эта дверь дернулась у меня в руках. Уже забрался или так и сидел там все время? Ладно, потом выясню. Недолго ждать осталось.
В аэропорту Франсуа, сверкнув на прощанье своей ослепительной улыбкой, попросил меня не потерять до его приезда хорошее настроение. Я улыбнулась в ответ и сказала, что сделаю для этого все, что от меня зависит. Если бы действительно это зависело только от меня! Он кивнул так, словно мои возможности не оставляли в нем никаких сомнений, прошел через турникет и направился к окошку регистрации.
Домой! А где он? Все – можно уже не прятаться. Я завертела во все стороны головой, пытаясь найти подходящее место, где он мог бы материализоваться, не привлекая к себе внимания.
Где-то у моего левого плеча раздалось тихое: – Татьяна, не суетись. Подожди секунду.
Вдоль стеклянной стены здания аэропорта ко мне приближался носильщик, толкающий перед собой тележку с горой наваленных один поверх другого чемоданов. Люди перед ним расступались во все стороны; я тоже отскочила. Когда он проехал, я увидела, что прямо напротив меня, привалившись плечом к стене, стоит – он. Небрежно так стоит и хитро улыбается.
Опять какой-то провал во времени образовался. Вот только что я провожала – по служебной обязанности – почти неизвестного мне француза, с нетерпением ожидая момента, когда смогу, наконец, отправиться домой. И вдруг у меня возникло ощущение, что я примчалась в этот аэропорт, чтобы встретить этого, еще менее мне известного… чуть не сказала: человека. И все эти толпы возбужденных пассажиров не вызывали у меня ни малейшей зависти, ни малейшей мысли о том, что вот все куда-то едут, а я все здесь да здесь. И металлически-очаровательный голос из динамика не перечислял, воркуя, названия далеких, экзотических мест, а словно приглашал этих людей убраться куда подальше с моего пути, чтобы я могла побыстрее подойти к нему.
