Текст книги "Возвращение блудной мумии"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– У меня, – поправил Бонгани.

– У тебя? – удивилась я. – Неужели Мил-лендорф добровольно отдал ее тебе?

– Не совсем добровольно, но отдал.

– Где Ник?

– С ним все в порядке, – уклончиво ответил негр.

– Мандала! – теряя терпение, рявкнул ван дер Варден. – Немедленно дай ее мне!

– Вот она, хозяин.

Бонгани вынул из кармана квадратный предмет, завернутый в кусок черного бархата.

Из груди южноафриканского философа вырвался исполненный нетерпения полувздох-полустон. Холеные пальцы рванули ткань. На почерневшем от времени серебре золотым глазом сверкнул топазовый кабошон.

– Надеюсь, вы довольны, – сказала я. – Теперь вы оставите нас в покое?

Не слушая меня, мистер Гуманность что-то бормотал, жадно ощупывая талисман. В торопливо-невнятном потоке английской речи я разобрала слова “Калки аватар” [13]13
  Калки аватар (санскр.) – “Аватара Белого Коня”, который будет последним воплощением Вишну, согласно браминам; Майтрейи Будды, согласно Северным буддистам; Сосиоша, последнего героя и Спасителя зороастрийцев, по утверждению персов; и “Праведного и Истинного” на белом коне (“Откровение Иоанна Богослова”, XIX, 2. При явлении миру десятого аватары небеса разверзнутся, и Вишну появится “восседающим на молочно-белом коне, с поднятым мечом, сверкающим подобно комете, для окончательного уничтожения грешников, награждения благочестивых; обновления и “восстановления чистоты”. Это должно свершиться в конце Кали Юги. Конец каждой Юги называется “разрушением мира”, так как земля изменяет при этом свой внешний вид, затопляя одну систему континентов и поднимая другую


[Закрыть], “Кали-Юга”2, “всадник на белом коне”, “божественная инкарнация”, “седьмая раса круга”, “разрушение мира” и прочие, столь любезные сердцу мистиков, теософов и эзотериков забористые выражения.

"Похоже, парень готовится к концу света, – подумала я. – Он даже более сумасшедший, чем я думала”.

– Сегодня что, ожидается конец Кали Юги? – на всякий случай уточнила я. – Вроде по буддийским расчетам до него еще осталось с десяток-другой веков.

– Конец света наступит тогда, когда мне будет удобно, – высокомерно усмехнулся ван дер Варден.

– Вот и отлично. Я выполнила свою часть сделки. До свидания. Пойду готовиться к концу света.

– Не так быстро, – остановил меня мистер Гуманность.

– Вам чего-то еще не хватает для счастья? – удивилась я. – Волшебной палочки, философского камня, эликсира молодости, оригинала священной книги Гермеса Трисмегиста? Только пожелайте, и я немедленно их вам доставлю.

– Сначала я проверю талисман в деле, – пояснил ван дер Варден. – Вдруг ты подсунула мне фальшивку?

– То есть, если вы не станете аватарой, отвечать за это придется мне?

– Я же говорил, что ты догадлива.

– Черт бы подрал этих теософов, – выругалась я. – Наизобретали теорий, а мне теперь за них отдуваться.

– Карма, видать, у тебя такая, – издевательски подмигнул мне мистер Гуманность.

* * *

Забираться в замок через окно было ниже достоинства кандидата в новые аватары, так что Бонгани пришлось временно переквалифицироваться во взломщика и фомкой вскрыть дверь Лакаваля.

Я поежилась от холода. Воздух под тяжелыми каменными сводами был пропитан сыростью и запахом плесени. Пискнув, из-под ног негра шарахнулась крыса. Сегодня замок казался зловещим, наверное, оттого, что я слишком сильно нервничала.

Больше всего меня беспокоило отсутствие Миллендорфа. Узнать его местонахождение мне так и не удалось, а на расспросы о Нике Бонгани уклончиво отвечал, что с ним все в порядке. Верить наемнику ван дер Вардена у меня не было оснований, и я терзалась от мысли, что хладный труп Ника, слегка припорошенный землей, покоится где-нибудь под одинокой сосной в предгорьях Маржерида. Впрочем, если мой план не сработает, в ближайшем будущем я составлю Миллендорфу компанию, так что скучать в одиночестве ему не придется.

По приказу ван дер Вардена четверо сопровождающих нас телохранителей зажгли заранее приготовленные смолистые факелы. С моей точки зрения, было бы удобнее использовать электрические фонарики, но, вероятно, они не соответствовали торжественности момента.

Факелы потрескивали, распространяя странный горьковатый запах. В отсветах пламени наши тени дрожали и метались по стенам, как вспугнутые летучие мыши. Лет в двенадцать участие в подобном шоу, несомненно, привело бы меня в восторг, особенно в связи с угрожающей мне опасностью, но с тех пор романтизма во мне слегка поубавилось, и я лишь подумала, что при подобном средневеково-мистическом антураже “убойные сюрпризы” окажут несравнимо больший эффект. Это меня устраивало. Я даже пожалела, что не приобрела самонадувающийся летающий гроб. Его внезапное появление среди мерцающих языков пламени наверняка произвело бы на мистера Гуманность неизгладимое впечатление.

То ли ван дер Варден бывал в Лакавале раньше, то ли заранее изучил его план. Он уверенно двинулся к залу с колоннами. Нащупав в кармане пульт дистанционного управления, я подумала, что пока все идет слишком гладко, настолько гладко, что это становится подозрительным.

Мои опасения оправдались даже быстрее, чем я ожидала. Подойдя к стене, расположенной в глубине зала, мистер Гуманность пошарил по ней руками, и неожиданно часть ее со скрипом сдвинулась в сторону, открыв уходящую вниз каменную лестницу.

– Спускайся, – подтолкнул меня Бонгани.

– Но… но разве аватара должен воплотиться не здесь?

На лице негра расплылась издевательская ухмылка.

– Здесь? С чего это ты решила? Разумеется, нет. Ну, что застыла, как мумия? Давай, пошевеливайся.

– Действительно, карма, твою мать, – пробормотала я по-русски, осторожно ступая по крутым каменным ступеням. – Вот что значит пользоваться непроверенной информацией.

Свет факелов озарил шестиугольное помещение, оказавшееся уменьшенной копией расположенного сверху зала. В нем тоже были ориентированные по частям света четыре колонны. Между ними на мозаичном полу алел окруженный непонятными письменами магический круг.

– Это здесь? – спросила я.

Эх, зря я положилась на Витю Корсакова. Мой вечно пьяный приятель, как говорится, слышал звон, да не знает, где он. Я даже предположить не могла, что в этом чертовом Лакавале окажется два шестиугольных зала с колоннами!

Итак, мой гениальный план с треском провалился. Оставалось надеяться только на чудо.

– Здесь, – кивнул ван дер Варден, вступая в центр круга.

Он отдал короткое приказание на африкаанс, и телохранители, вставив факелы в специальные стояки у колонн, гуськом направились к лестнице. Прежде чем начать подъем, они достали из карманов электрические фонарики.

– Может, и я с ними? – с надеждой попросила я. – Магические ритуалы – дело сугубо личное, присутствие посторонних тут совершенно ни к чему – только отвлекает.

– Вы с Бонгани останетесь, – отрезал мистер Гуманность.

Я бросила взгляд на часы. До полуночи оставалось пятнадцать минут. Всего через четверть часа южноафриканский психопат выяснит, что пришествие аватары так и не состоялось. Расплачиваться же за его разочарование придется отнюдь не Блаватской, запустившей в мир сию забористую теософскую феньку, а мне, не имеющей к теософам вообще никакого отношения. Что ни говори, а нет в этом мире справедливости.

Как меня только угораздило начинить “убойными сюрпризами” не тот зал? С другой стороны, мне и в голову не могло прийти, что в замке есть секретное подземелье. Что же делать?

У меня все еще оставалась возможность посеять панику среди поднявшихся наверх телохранителей. Но даже если предположить, что они убегут, попадают в обморок или со страху перестреляют друг друга, потребуется еще справиться с Бонгани и ван дер Варденом. Оружия у меня нет, мистера Гуманность я, может, и одолела бы каким-нибудь обманным приемчиком, но с Бонгани уж точно не справлюсь.

А если использовать факелы? Подожгу на обоих одежду, а пока они будут сбивать пламя, попытаюсь сбежать. Идея сомнительная, но попробовать стоит. Все равно ничего лучшего в голову не приходит.

Ван дер Варден, стоя в центре круга и сжимая мандалу в воздетых то ли к потолку, то ли к небесам руках, что-то неразборчиво бормотал, наверное, читал заклинания. Вид у него был совершенно безумный.

Бонгани с усмешкой наблюдал, как я с самым невинным видом потихоньку отодвигаюсь от него к колонне. Я находилась в полуметре от факела, когда негр поманил меня пальцем.

– В чем дело? – вернувшись на свое место, недовольно спросила я.

– Стой здесь и не дергайся.

– Тебе-то какая разница, где я стою? Вот привязался, паразит!

А что, если прямо сейчас устроить панику наверху? Бонгани, услышав шум, отвлечется, тут я его и подожгу!

Я сунула руку в карман, нащупывая пульт дистанционного управления, но пальцы негра железными тисками перехватили мою кисть. Свободной рукой он ловко выудил заветный пульт.

– Он тебе не понадобится.

– Все-таки я стану расисткой, – с ненавистью прошипела я. – Если останусь в живых – первым делом запишусь в ку-клукс-клан, так и знай.

– И правильно. На твоем месте я бы и сам так поступил, – подмигнул мне Бонгани.

Мистер Гуманность тем временем сменил позу. Теперь он со скрещенными ногами восседал в центре круга, истово прижимая мандалу к области третьего глаза.

Я снова взглянула на часы. Десять минут до полуночи. Рановато ждать воплощения аватары. Вероятно, ван дер Варден решил заранее принять нужную позу, чтобы не пропустить решающий момент.

– Может, отпустишь меня? – Я жалобно посмотрела на Бонгани.

Его ответ заглушил грохот выстрелов.

– Это еще что такое? – нервно дернулся ван дер Варден. – Какого черта…

– Перестрелка, – пояснил негр, вынимая из-под пиджака пистолет. – Кто-то атаковал ваших телохранителей.

– Кто атаковал?

– Должно быть, конкуренты. Не вы один охотились за мандалой.

– Перекрой вход на лестницу. Быстро!

– Отсюда нельзя. Надо подняться наверх. Рычаг управления там.

– Так поднимайся! Чего же ты ждешь? Продолжая прижимать мандалу ко лбу одной рукой, другой мистер Гуманность тоже извлек пистолет.

Бонгани находился почти у двери, когда в зал ворвался бородатый мужчина в развевающихся белоснежных одеяниях, напоминающих нечто среднее между туникой римского патриция, торжественным облачением ангела и авангардным свадебным нарядом в стиле унисекс. На правом плече ангельский прикид потемнел от крови. Под мышкой мужчина держал лакированный деревянный ящик, напоминающий детский гробик.

Пистолет ван дер Вардена резко дернулся, направляясь в грудь бородача. Сухо щелкнул взводимый курок.

Мужчина что-то крикнул по-французски, выставив перед собой свободную руку с зажатым в ней еще одним талисманом Блаватской.

Мистер Гуманность, остолбенев, как кролик перед удавом, впился взглядом в отливающий золотом топаз, сияющий в центре почерневшего от времени серебряного квадрата.

– Мандала! – прохрипел он.

– Мандала! – с ударением на последнем слоге воскликнул бородач, со столь же явным удивлением пялящийся на лоб ван дер Вардена.

Я переместилась к двери, около которой озадаченный Бонгани размышлял над создавшейся ситуацией.

– Клод Боринже, – проинформировала я негра. – Пахан “Братства воителей добра”.

– Я уже догадался. Вели помнишь, это я достал его фотографию.

– Ты видишь – у него еще одна мандала! Хотела бы я знать, какая из них настоящая.

– Ну, Миллендорф, паскуда, – процедил сквозь зубы Бонгани, – Впарил-таки туфту, расист чертов!

Неожиданно все стало на свои места. То-то меня удивило, что Ник столь неожиданным и чудесным образом выцарапал мандалу у “Детей высшей реальности”. Умница Миллендорф не стал напрягаться. Он просто отыскал ювелира, который, основываясь на фотографии, в рекордные сроки изготовил подделку. Интересно, на что он рассчитывал? Думал, мистер Гуманность не сообразит, что его провели? Наверняка у Ника был какой-то план, но, как и мой, этот план не сработал. Миллендорф не учел, что Бонгани его обезвредит.

– Теперь уже не важно, какая из них подлинная, – заметил негр.

– И то верно, – печально вздохнула я. Кандидаты на управление миром наше мнение категорически не разделяли.

Несколько секунд конкурирующие стороны с озадаченным видом хлопали глазами, после чего мистер Гуманность принял решение, показавшееся ему наиболее разумным. Отведя пистолет чуть влево, чтобы не попасть в мандалу, он нажал на курок.

Заметив движение его пальца, Боринже дернулся в сторону, но отклониться с линии огня не успел. Пуля врезалась точно в центр золотого топаза, как клеймо палача, припечатав талисман к груди француза. Удар отбросил Клода на лестницу. Деревянный ящик, выпав у него из руки, с грохотом покатился по полу.

– А-а-а! – раненым вепрем взвыл ван дер Варден, бросаясь к Боринже и хватая покореженное сокровище. – Нет! Только не это! Это не может быть подлинник!

"Хоть бы мумия не сломалась, – подумала я, обеспокоенно глядя на ударившийся о колонну ящик. – Лермит этого не переживет”.

– Которая из них была настоящей? – яростно набросился на меня мистер Гуманность. – Признайся – ты подсунула мне фальшивку? Ты осмелилась обмануть меня? Настоящим был его талисман?

– Что вы, – покачала я головой. – Зачем мне вас обманывать? Ваша мандала – подлинник.

Руки ван дер Вардена тряслись. Направленное на меня дуло пистолета отплясывало нечто среднее между твистом, шейком и брейком. Наверху с новой силой возобновилась затихшая было перестрелка.

– Я не верю тебе.

– Попробуйте вызвать аватару – и вы сами убедитесь. Главное – не прозевайте полночь. Она уже почти наступила.

– Только не для тебя.

За долю секунды до того, как грохнул выстрел, Бонгани с силой отпихнул меня в сторону, а в следующий момент в зале воцарился ад.

Не будь я так хорошо знакома с действием “убойных сюрпризов”, не исключено, что после пережитого потрясения мне пришлось бы долгое время восстанавливать пошатнувшийся рассудок в комнате с решетками на окнах и обитыми матрасами стенами.

Даже целый сонм африканских демонов, духов и Ункулункулу не смог бы устроить такой бедлам, как несколько десятков запрятанных в укромных местах “агоний кровавого вурдалака”, “мучительных стонов растревоженного привидения” и прочих “подарочков” из индусского магазинчика.

Среди слепящих сполохов мин-сюрпризов и загадочно мерцающих разноцветных привидений к потолку плавно и торжественно взмыл самонадувающийся летающий гроб, из которого валил густой дым и сыпались искры.

Если концу Кали Юги, а заодно и концу света действительно суждено было наступить, он, по моему мнению, должен быть именно таким. Мысленно я аплодировала Бонгани. То ли нам в голову пришла одна и та же мысль, то ли негру, когда он избавился от страха перед ужасными Ункулункулу, захотелось и самому устроить розыгрыш.

Адская какофония прекратилась столь же внезапно, как и началась. Я так и не поняла, сколько времени она длилась – несколько секунд или целую вечность. Неожиданно наступила тишина, показавшаяся мне гробовой.

Осторожно выглянув из-за колонны, я обвела взглядом “поле боя”.

Ван дер Варден, скорчившись в позе зародыша, неподвижно лежал в центре круга. Рядом с ним валялся пистолет.

"Неужели умер?” – подумала я, подбирая на всякий случай оружие.

– Ну, как? – самодовольно ухмыльнулся Бонгани, вступая в магический круг. – Понравилось представление?

– Нет слов, – восхитилась я. – Если бы это зависело от меня, ты получил бы “Оскара” за спецэффекты.

– Жаль, мы не видели того, что творилось наверху, – вздохнул негр. – Вчера ночью ты тоже неплохо поработала.

– Так ты и моим пультом воспользовался?

– Не мог удержаться, – покаялся Бонгани. – Не пропадать же твоим стараниям.

– Как ты думаешь, он умер? – спросила я, слегка коснувшись мистера Гуманность носком кроссовки. – Его, наверное, удар хватил от страха.

– Сейчас проверим.

Наклонившись над хозяином, негр потряс его за плечо.

– Ом-мм, – тонким петушиным голосом неожиданно вывел ван дер Варден первый слог любимой буддийской мантры. Сделав усилие, он встал на четвереньки. На лице неудавшегося аватары блуждала блаженная улыбка идиота. – Х-хари Кришна…

– Хари Рама, – поддержал беседу Бонгани.

– В харю Кришну, в харю Раму, – вдохновенным фальцетом на мотив знаменитого кришнаитского гимна запел мистер Гуманность.

Кришну, Кришну, в харю, в харю, Раму, Раму, в харю, в харю, Кришну в харю, Раму в харю…

– Ты этого добивался? – спросила я. – Но почему? Хозяин надоел, или в столь причудливой форме выразился веками подавляемый бунт коренного населения Африки против горстки белых поработителей?

– Сам не знаю, – подмигнул мне Бонгани. – А ты как думаешь?

На лестнице послышались шаги, и зал заполнили полицейские. За их спинами маячила знакомая парочка в штатском. Низенький толстячок с торчащей во все стороны курчавой черной шевелюрой радостно помахал мне рукой.

– Пепе! Комиссар Корралес! – обрадовалась я. – Вы-то как здесь оказались?

– Держу пари, это ты устроила! – Тамайо обвиняюще ткнул пальцем в мою сторону.

– Что ты имеешь в виду?

– Апокалипсис, там, наверху. Взрывы, вой, стоны, крики, призраки. То ли ад, то ли голливудский блокбастер из серии “Всемирные катастрофы”. Убойный эффект. Половина яичного состава французской полиции выведена из строя. Я и сам чуть в штаны не наложил, хоть Марио и рассказывал, что ты дома перед отъездом устроила.

– Я – аватара Авалокитешвары, – закончив песнопение о Кришне и Раме, торжественно оповестил собравшихся ван дер Варден. – Я – аватара Цонг-ка-па, который, в свою очередь, был инкарнацией Амитабхи. Я – Калки аватара, явившийся перед концом Кали Юги, ч-чтобы разрушить этот мир…

– И правильно, чего с ним церемониться, – усмехнулся один из полицейских. – И так уже уровень морей поднимается, озоновые дыры, парниковый эффект… сплошное безобразие.

Взяв мистера Гуманность под локотки, служители закона осторожно повели его к выходу.

– Я – анупападака – аватара, лишенный родителей…

Голос нового аватары становился все глуше и наконец растаял вдали под сумрачными сводами замка.

– А это что такое? – спросил Пепе, указывая на лежащий у колонны ящик.

– Догадайся с трех раз, – предложила я.

Отодвинув в сторону две миниатюрные бронзовые щеколды, я откинула крышку.

Плотно обмотанный просмоленными бинтами шестиногий поросёнок не пострадал, разве что чуть-чуть погнулись серебристые рожки, торчащие из его головы.

– Мумия инопланетянина, – проинформировала собравшихся я. – Нашлась, родимая. Примитиве будет на седьмом небе от счастья, не говоря уже о Дидье.

– Это действительно инопланетянин? – спросил Тамайо, с боязливым почтением разглядывая поросенка.

– Не знаю. Так утверждает Лермит, – пожала я плечами. – Кстати, как вы вообще здесь очутились?

– Марио попросил присмотреть за тобой, – объяснил инспектор. – Сказал, что у тебя крупные неприятности. Ты же знаешь, я у него в долгу. Так вот, у тетки Примитиве есть один приятель, он работает во французском министерстве иностранных дел и просто обожает свиные уши. Свояк этого приятеля возглавляет один из отделов Интерпола, а у свояка…

– Хватит, не продолжай, – взмолилась я. – Сейчас я слишком плохо соображаю. Нарисуешь мне схему столь сложной цепочки в более спокойной обстановке.

– Да нет, это совсем просто! Значит, свояк из Интерпола позвонил другому своему знакомому из отдела по борьбе с терроризмом…

– До чего же удивительная штука жизнь! – вздохнула я. – Страшно подумать, чем все могло закончиться, если бы свояк из Интерпола не любил свиные уши.

– Не свояк, – поправил меня Пепе, – а чиновник из Министерства иностранных дел. Насчет свояка не знаю, но если бы он попробовал уши, которые готовит Беатрис…

– Пойдемте, – позвал нас комиссар Корралес.

Поддерживая с двух сторон, полицейские вели к лестнице растерянно озирающегося Клода Боринже. Пахану “Воителей добра” повезло. Выстрел ван дер Вардена лишь оглушил его, но не убил. В некотором роде мистер Гуманность оказал конкуренту услугу. Валяясь без сознания, Клод благополучно пропустил генеральную репетицию конца света, так что рассудок его, в отличие от бренного тела, не пострадал.

– Надо срочно найти Ника! – спохватилась я. – Допросите Бонгани. Это он похитил Миллендорфа.

– Не беспокойся, цел твой приятель, – усмехнулся комиссар. – Бонгани опоил его снотворным и засунул отсыпаться в чулан в пансионе. Он только не учел, что Ник начнет храпеть, как медведь. Хозяйка заведения ночью пошла в туалет и чуть с ума не сошла от страха – решила, что в чулане завелось привидение. Кстати, Марио сейчас с Миллендорфом, в чувство его приводит.

– Эстевез тоже приехал? – удивилась я. – Вот это действительно чудо, равное новому пришествию аватары.

– Все-таки не понимаешь ты испанцев, – укоризненно покачал головой Пепе. – Если бы Марио по первой просьбе поехал с тобой, это означало бы, что он выполняет все твои капризы и вообще находится у тебя под каблуком. А так он продемонстрировал свою независимость, отправившись во Францию по собственному желанию.

– Но ведь я его даже не просила, – заметила я. – Я же знаю, что он не может бросить работу.

– Иностранка, – вздохнул инспектор. – Просить ты его, может, и не просила, но тебе было бы приятно, если бы он поехал, а это все равно что просила.

– С ума сойти, – сказала я. – Загадочная латинская душа.

– Кстати, изготовить фальшивую мандалу и арестовать ван дер Вардена во время ритуала была идея Марио.

– Арестовать ван дер Вардена? – удивилась я. – За что, интересно? Что полиция могла ему инкриминировать? За желание стать новым аватарой в тюрьму вроде не сажают.

– За это не сажают, – согласился Тамайо. – Зато за распространение наркотиков сажают, и надолго.

– Наркотиков? – удивилась я. – Они-то тут при чем?

– Не исключено, что мы бы их нашли, – уклончиво заметил инспектор. – Впрочем, они и не потребовались. Не сойди ван дер Варден с ума, он бы сел за попытку убийства.

– То есть вы собирались подкинуть ему несколько пакетиков кокаина?

– Зачем же так грубо выражаться – подбросить. И вовсе не подбросить, а найти у него, а это совсем другое дело. Видишь ли, у Беатрис есть один приятель из отдела по борьбе с наркотиками, и он просто обожает…

– Хватит, – сказала я. – Можешь не продолжать. Еще немного, и я на центральной площади Вальпинеды воздвигну единственный в мире памятник свиному уху. Не верьте тому, кто скажет, что миром правят деньги и любовь. На самом деле им правят свиные уши.

– Главное – никому об этом не говори, – понизив голос, попросил Пепе. – Пусть это останется нашей тайной.

* * *

Вручать Дидье Лермиту мумию инопланетянина отправилась половина личного состава комиссариата полиции Ситжеса во главе с инспектором Тамайо. К делегации присоединились не только Ник, Бонгани и я, но даже роковая тетка Примитиве. Марио, все еще сердитый на меня за свистопляску, которую я устроила, заявил, что не собирается тратить свое драгоценное время на всякие глупости, и остался дома.

Старый француз прослезился от счастья, с неистовством юного Ромео обнимая поцарапанный деревянный ящик, в котором покоился многострадальный поросенок.

– Именно ради таких моментов мы ежесекундно рискуем жизнью… – Голос Примитиве дрогнул от переполнявших его чувств.

Инспектор Тамайо шмыгнул носом и промакнул платком увлажнившиеся от переживаний глаза. Сцена получилась на редкость трогательной.

Затем мы “уговорили” пару ящиков красного вина, а заодно три раза подряд выслушали совершенно ужасную тайну о Ренн-ле-Шато и заговоре Сионского Приората. Под конец стражи закона так завелись, что решили maeana mismo арендовать автобус и рвануть во Францию, чтобы лично разобраться с заговорщиками.

– Они навеки запомнят, что значит связываться с испанской полицией! – взгромоздясь на круглый табурет, заорал Примитиве. – Мы набьем морды даже их фотографиям на удостоверениях личностей! Будут знать, как устраивать покушения на папу римского! Да я лично им такого пинка дам, что они у меня через Атлантику перелетят!

Вытащив из кобуры табельное оружие, инспектор попытался выстрелить в люстру, но пистолет, к счастью, оказался незаряженным.

Выходя от Дидье, полицейские держались на ногах не слишком твердо, но все же мы добрались до дома Беатрис. Там нас ожидали… сами догадываетесь что.

Бонгани, менее пьяный, чем остальные, помогал Беа накрывать на стол, попутно разливаясь соловьем на тему национальной африканской кухни. Впрочем, если судить по выражению его лица, тонкости кулинарии в данный момент интересовали негра меньше всего.

– Ты посмотри, что вытворяет черномазый! – возмутился Миллендорф. – Надо будет предупредить Беа, что лучшим деликатесом эти чертовы ниггеры считают груди белой девственницы.

– Беатрис уже давно не девственница, – заметила я. – Не думаю, что Бонгани собирается сделать барбекю из ее груди.

– Разве ты не видишь – у него взгляд плотоядный! А Беатрис? Тоже хороша! Раньше у нас в Южной Африке за расовое смешение сажали в тюрьму.

– Только не начинай цитировать Ницше, – взмолилась я. – Завтра ты возвращаешься в Кейптаун. Давай проведем мирно последний вечер. – Из-за этого треклятого черномазого я все пропустил, – не желал успокаиваться Ник. – А твой косноязычный Пепе даже толком не мог объяснить, что именно произошло в замке. Двенадцать сотрудников Интерпола попадают в клинику с нервным расстройством, Ева и Катрин в психушке, “Дети высшей реальности” устраивают перестрелку с “Братством воителей добра” и телохранителями ван дер Вардена, потом и вовсе начинается конец Кали Юга – а я в это время дрых, как сурок, в грязном вонючем чулане – и все из-за чертова ниггера!

– К сожалению, я и сама это пропустила, – вздохнула я. – Хотя у нас в подземелье тоже было интересно. Обидно, что никто не догадался захватить с собой видеокамеру.

Миллендорф, покачнувшись, шагнул к бару, налил себе рюмочку аперитива, выпил и окинул меня затуманенно-пьяным взором.

– Все т-так запуталось, что я даже вспомнить не могу, с чего заварилась эта каша, – пожаловался он.

– Ну, это как раз просто, – с готовностью пояснила я. – Все началось с первого пришествия на землю инопланетян. С развода Тома Круза и Николь Кидман. С убийства английского журналиста, которого я заслала в качестве шпиона в группу Творческой поддержки…

– Ирина! Ник! – позвала Беатрис. – Все готово. Садитесь за стол.