Текст книги "Возвращение блудной мумии"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Заметив машину с зеленым огоньком, я, размахивая руками, ринулась ей наперерез. Сев в такси и назвав адрес Ника, я с облегчением вздохнула и откинулась на спинку сиденья. Теперь можно было подумать о том, что делать дальше.

Выходя из такси, я уже имела четкий план действий. Для начала я собиралась как следует выспаться, а утром позвонить Марио и рассказать, в какую историю я ухитрилась влипнуть. Конечно, логичнее всего было бы собрать вещички и первым же рейсом вылететь в Барселону, но меня останавливала мысль о Миллендорфе. Вдруг это не он убил Эсмеральду?

Если Ник невиновен, разве я могу бросить его в тюрьме? Как ни крути, а попал он туда из-за меня. Марио лучше знает Ника, может, подскажет мне, что делать. Конечно, вначале он поворчит, что предупреждал меня и все такое прочее, но потом наверняка посоветует что-нибудь дельное. Если бы я только могла поговорить с Миллендорфом и выяснить, что именно произошло у Эсмеральды!

Поскольку ключей от дома Ника у меня не было, уходя, я поставила замок на “собачку” и плотно притворила дверь, рассчитывая на то, что вряд ли какому-нибудь вору придет в голову ломиться в нее среди ночи.

Однако теперь мысль о незапертой двери почему-то вызвала у меня панику. В каждом углу мне мерещились скрывающиеся там злоумышленники с длинными, остро отточенными охотничьими ножами. Включив свет на нижнем этаже, я с облегчением убедилась, что все вещи находятся на своих местах, а по углам никто не прячется.

Закрыв изнутри входную дверь, я, слегка приободрившись, поднялась на второй этаж. Предвкушая, с каким удовольствием заберусь сейчас под одеяло и отключусь до утра, я распахнула дверь в спальню и нажала на выключатель. Одной секунды оказалось достаточно, чтобы понять, что мечтам моим, по крайней мере в ближайшее время, не суждено сбыться.

Нагло заняв мое место, на кровати под старинным дедушкиным балдахином отдыхал здоровенный угольно-черный негр.

– Сюрприз, – радостно оскалился он, нацеливая мне в лоб очень большой пистолет с навинченным на ствол глушителем.

* * *

Проснувшись от пения птиц, я не сразу сообразила, где нахожусь, и некоторое время тупо созерцала огромное, от пола до потолка, окно, выходящее в сад, и зеркальную стену, в которой отражались как окно с садом, так и покрытая тигровым покрывалом низкая овальная кровать красного дерева, на которой я, собственно, и лежала. Пол был покрыт “тигровым” же ковром, по которому, как коралловые атоллы в океане, в живописном беспорядке были разбросаны круглые кожаные пуфики.

Комната мне понравилась. Я себе понравилась гораздо меньше. Волосы растрепаны, лицо какое-то помятое. Интересно, что я такое учудила прошлой ночью, если даже вспомнить не могу, ни где я, ни как тут оказалась? Наркотиками вроде не балуюсь, алкоголем тоже не злоупотребляю. Как же я докатилась до жизни такой?

Мысли в голове ворочались лениво и неохотно, по телу разливалась тяжелая вялость. Помассировав несколько реанимирующих и стимулирующих активных точек, я слегка взбодрилась и сообразила, что вроде бы нахожусь в Южной Африке. После этого открытия события прошлой ночи, как по мановению волшебной палочки, полностью восстановились в моей памяти.

– Проглоти, – сказал негр с пистолетом, протягивая мне белую таблетку.

– Что это?

– Всего лишь снотворное.

– Так я тебе и поверила. Вдруг это яд?

– Зачем возиться с ядом, если проще просто пристрелить?

– Хотя бы для того, чтобы имитировать самоубийство.

– Чтобы имитировать самоубийство, совсем не обязательно тебя травить. Существует множество альтернативных вариантов, особенно в Южной Африке. Ты можешь застрелиться, повеситься, утопиться, выброситься из окна, лечь на рельсы, устроить корриду с носорогом, подергать льва за хвост, поплавать наперегонки с крокодилами…

– Действительно, на редкость богатый выбор, – вздохнула я. – А если я откажусь пить эту гадость?

– В таком случае я оглушу тебя рукояткой пистолета, – пожал плечами негр. – Результат тот же, но голова потом долго будет болеть, да и шишка вскочит.

– А зачем меня усыплять?

– Пожалуй, я тебя все-таки оглушу, – задумчиво произнес негр. – Уж больно ты любопытная.

– Ладно, трави, изверг, – согласилась я, – Запить хоть таблетку можно?

Я попыталась спрятать снотворное за щекой, но разгадавший мою уловку бандит укоризненно покачал головой и выразительно помахал у меня перед носом рукояткой пистолета. Я сдалась и проглотила лекарство. Последним, что я запомнила, был дедушкин балдахин, тихо колышущийся у меня над головой.

Все вышесказанное подразумевало, что, во-первых, кому-то, по совершенно непонятной причине, пришло в голову меня похитить, а во-вторых, этот кто-то, если, конечно, судить по размерам и обстановке комнаты, в которой я оказалась, был очень богатым человеком.

С трудом поднявшись с овального ложа, я подошла к двери. Как и ожидала, она была заперта, равно как и оконные рамы.

Оглядев комнату на предмет поиска тяжелых предметов, я заметила собственные туфли, аккуратно стоящие на ковре около кровати. Прихватив один из них, я вновь переместилась к окну и, размахнувшись, изо всей силы врезала каблуком по стеклу.

Никакого результата. Пуленепробиваемое. Теперь понятно, почему на окне не было решеток.

Справа от тахты я обнаружила дверь в ванную. На полочке лежала новая зубная щетка в пластиковой упаковке, паста и расческа. Шкафчик, набитый всевозможными кремами, лосьонами и шампунями, порадовал меня духами “Черная магия”.

Приведя себя в порядок и надушившись, я некоторое время размышляла над тем, стоит ли разбить один из флаконов и припрятать в кармане кусок стекла, чтобы использовать его в качестве оружия.

Мысль была заманчивой, но, немного подумав, я решила, что стеклом я сама могу порезаться, да и что может сделать осколок стекла против пистолета? Никаких колющих или режущих предметов вроде маникюрных ножниц или пилочек для ногтей в ванной, к сожалению, не имелось.

"Интересно, во сколько в этом отеле подают завтрак?” – подумала я.

Не исключено, что владельцы этой роскошной тюрьмы были телепатами. В замочной скважине заскрежетал ключ, дверь отворилась, и в комнату вошел негр, угощавший меня вчера снотворным.

– Хозяин приглашает тебя позавтракать с ним, – сверкнув белозубой улыбкой, сообщил он.

– Кто твой хозяин?

– Если он захочет, то сам тебе представится.

– А тебя как зовут?

– Зачем тебе?

– Что-то в последнее время мы часто встречаемся. Должна же я к тебе как-то обращаться.

– Бонгани.

– Ты зулус?

Негр отрицательно покачал головой.

– Тсонга. У зулусов другие имена. Ну как, удовлетворила свое женское любопытство? Теперь мы можем идти?

– Как насчет того, чтобы сбежать вместе в Намибию?

– Любишь пошутить, да?

– Ладно, – вздохнула я. – Веди меня к своему хозяину.

– Знаешь, чем я отличаюсь от других людей? – без излишних предисловий спросил меня крепкий седовласый мужчина, сидящий за накрытым для двоих столом.

Несмотря на правильные и даже приятные черты лица, своей манерой держаться он напоминал то ли до предела самовлюбленного южноамериканского диктатора, то ли на редкость надменную жабу, буквально раздувающуюся от ощущения собственного величия – этакий доминирующий самец небольшого южноафриканского болота.

– Всю жизнь мечтала об этом узнать, – вздохнула я.

– Тем, что всегда добиваюсь того, чего хочу, – просветил меня хозяин.

– Завидное качество, – согласилась я. – А у меня вот все наоборот. Исполнение желаний, особенно при отсутствии волшебной палочки, требует затраты неоправданно большого количества усилий, а я слишком ленива для того, чтобы напрягаться. С другой стороны, не расходуя силы на достижение энергоемких целей, я живу в свое удовольствие, то есть получаю именно то, чего хочу. Даже если какие-то желания и не осуществляются, меня это особенно не волнует.

– Именно поэтому такие, как я, всегда выигрывают, а подобные тебе остаются в проигрыше.

– Это несколько спорное заявление, – возразила я. – Знавала я одного парня, который, как и вы, всегда добивался того, чего хотел. Однажды он возмечтал присобачить к своему “Феррари” авиационный двигатель. Несмотря на то, что это желание явно противоречило инстинкту самосохранения, он воплотил-таки его в жизнь. В результате его машину обнаружили застрявшей в крыше центра анонимных алкоголиков в полумиле от шоссе, причем “Феррари” опознали лишь по авиационному двигателю, а любителя острых ощущений – по коронкам на зубах. Вопрос на засыпку: этот чудик был победителем или проигравшим?

– А знаешь, почему я всегда получаю то, чего хочу? – игнорируя поставленную мною перед ним дилемму, перебил южноафриканский объект Альфа.

– Даже если я отвечу, что это ни капельки меня не интересует, наверняка вы решите просветить меня на этот счет.

– Потому что я обладаю одним бесценным качеством. Я умею заставить нужных людей выполнять любые свои желания.

– Это понятно. А как насчет завтрака? – Слегка утомившись от игры в вопросы и ответы, я решила перевести разговор на более актуальную тему. – Бонгани вроде упоминал, что вы пригласили меня на завтрак. Кстати, как мне вас называть? Как и ваш черный наемник, хозяином?

– Можешь называть меня мистером Убунту.

– Это случайно не негритянское имя? – удивилась я.

Мистер Убунту обладал типичной внешностью шестидесятилетнего английского джентльмена – надменное лицо, седой аккуратно подстриженный ежик над высоким лбом, узкий, чуть длинноватый нос над плотно сжатыми губами.

– На языке суахили “убунту” означает “гуманность”.

– Значит, вы мистер Гуманность, – удовлетворенно кивнула я. – Приятно это слышать. Что ж, если вам так нравятся экзотические прозвища, можете называть меня мадам Кусаган. На якутском языке “кусаган” означает “неприятности” или “невезение”. Я обладаю одной странной особенностью – люди, которые насильно заставляют меня выполнять их желания, почему-то обязательно влипают в неприятности, причем вовсе не потому, что я специально пытаюсь испортить им жизнь, просто так получается. Видимо, тут дело в судьбе. Вообще-то я существо миролюбивое, не агрессивное и всегда предпочитаю мирные переговоры силовым методам. Даже к преступникам вроде вас я отношусь с пониманием и определенной симпатией. Не будь я такой ленивой, может, и сама стала бы преступницей. Есть в этом определенная романтика, не говоря уж о несомненной материальной выгоде. Так вот, возвращаясь к вопросу о невезении…

– Ты всегда столько болтаешь? – поморщился мистер Убунту.

– В основном когда голодна. Дело в том, что процесс говорения до определенной степени подавляет чувство голода. Как сказал Будда: “Желания являются источником страданий. Избавившись от желаний, вы избавитесь от страданий”. Болтая, я избавляюсь от желания есть и таким образом избегаю страданий.

На лице мистера Гуманность появилась страдальческая гримаса. Я усмехнулась про себя. Испытанная тактика “словесного поноса”, похоже, давала свои результаты. Вдруг повезет, и я надоем своему похитителю до такой степени, что он вышвырнет меня вон? Надеяться на это особенно не приходилось, но попробовать, тем не менее, стоило.

Идею о пользе маразматической болтовни я почерпнула еще в подростковом возрасте из подаренного мне подругой-диссиденткой подпольного самиздатовского учебника под названием “Как держаться на допросах в КГБ”. Несмотря на то, что антигосударственной деятельностью я не занималась и не собиралась заниматься, на всякий случай решила потренироваться – в советском государстве даже безгрешный ангел с сияющим над головой нимбом не мог бы чувствовать себя в безопасности.

Тактика “словесного поноса” заключалась в том, чтобы взять измором самих чекистов.

Во время допроса рекомендовалось изображать восторженную готовность к сотрудничеству, с самым идиотским видом вываливая огромное количество имеющей косвенное отношение к задаваемым вопросам информации, но тщательно избегать ответов, которые могли повредить тебе или твоим знакомым. При этом было допустимо нести любую чушь, не забывая на всякий случай добавлять к любым утверждениям, которые могли быть использованы против тебя комитетчиками, обороты типа “кажется”, “точно не помню” и “не уверен”, требуя, чтобы их заносили в протокол.

– Бонгани, ты свободен, – раздраженно произнес мистер Убунту, обращаясь к почтительно застывшему у дверей негру. – Скажи, чтобы подавали завтрак.

Черный гигант поклонился и исчез.

– Можешь сесть, – обратился ко мне хозяин дома.

– Благодарю, – улыбнулась я, усаживаясь напротив него.

– А знаешь, почему меня называют мистер Гуманность?

Бесшумно ступая, к столу приблизился шоколадный официант в белоснежной ливрее и с завидной скоростью принялся накрывать на стол.

– Потому что вы кормите своих пленников завтраком? – предположила я.

– Потому что я всегда предоставляю своим, как ты выразилась, пленникам право выбора.

– Какого выбора?

– Когда как. Иногда приходится выбирать между жизнью и смертью, а иногда между смертью быстрой и безболезненной и смертью долгой и мучительной.

– Намек поняла. И какой же выбор есть у меня?

– Наиболее перспективный. Жизнь или смерть.

– Насколько я понимаю, вам от меня что-то надо?

– Люблю иметь дело с догадливыми людьми.

– И что же?

– Вот это.

Убунту бросил на стол склеенную из мелких кусочков фотографию Джейн Уирри с мандалой Бесконечного Света.

– Придется копать, – сказала я.

– Копать? – нахмурился мистер Гуманность. – Что копать?

– Могилу раскапывать, – пояснила я. – Эту женщину несколько дней назад задушили в Барселоне. Не исключено, что ее уже похоронили. Хотя могли и кремировать. Тогда копать не придется.

– При чем тут женщина? Мне нужна эта вещь.

– Какая вещь? – Я продолжала прикидываться идиоткой.

– Талисман Блаватской. Святыня, школы Ньингмапа. Впрочем, тебе прекрасно известно, что это такое.

– Откуда у вас эта фотография?

– Догадайся с трех раз.

– Это вы убили Эсмеральду?

– Я похож на человека, который собственными руками выполняет грязную работу?

– Но вы отдали такой приказ?

– Приказы, которые я отдаю, – мое личное дело. Как я уже объяснил, мне нужна мандала.

– Это понятно. Но я-то тут при чем?

– Ты достанешь ее для меня.

– Я похожа на джинна из лампы?

– Если ты нашла фото мандалы, сможешь отыскать и сам талисман.

– С таким же успехом можно утверждать, что если я куплю открытку с фотографией лунного пейзажа, то запросто смогу раздобыть пуд-другой лунного грунта, а то и лунных человечков.

– Прекрати нести чушь. Я сказал, что ты достанешь мне мандалу, и ты сделаешь это.

– Как, интересно?

Мистер Убунту развел руками.

– Вот как раз это меня не касается. Это уже твоя проблема.

– Значит, вы специально подставили Ника. Выкрали у него нож, заставили Эсмеральду позвонить нам, убили ее и вызвали полицию, которая появилась как раз в тот момент, когда Мил-лендорф, увидев, что из груди ван Аахен торчит его нож, стал вынимать его.

– Кажется, я уже упоминал, что ты на редкость догадлива. Именно поэтому ты достанешь для меня мандалу Блаватской.

– А чем перед вами провинилась Эсмеральда?

– Ничем. Абсолютно ничем.

– Зачем же тогда понадобилось ее убивать?

– Разве непонятно?

– Увы. Выходит, я не так догадлива, как вы. думаете.

Убунту укоризненно покачал головой.

– Но это же очевидно. Ван Аахен умерла именно потому, что ни в чем передо мной не провинилась. Я хотел показать тебе, что настроен весьма решительно. К сожалению, мой план дал осечку. Иногда это случается. Полиция должна была задержать около трупа вас обоих. Висящее над вами обвинение в убийстве стало бы хорошим стимулом к сотрудничеству.

– По-моему, вы сделали ставку не на ту лошадку. Даже если я очень постараюсь, шансы, что я смогу отыскать мандалу, ничтожно малы. Вы говорите, что всегда привыкли получать то, что хотите, но, рассчитывая в этом деле на меня, вы почти наверняка проиграете.

– А почему ты решила, что я рассчитываю только на тебя? Эту мандалу ищет для меня целый взвод профессионалов. Проблема в том, что я должен получить ее до 24 июня – дня летнего солнцестояния, потом от нее уже не будет никакого прока. До этого срока осталось всего две недели. Я использую каждый шанс. Ты – один из моих шансов получить желаемое, а твой единственный шанс остаться в живых – достать для меня мандалу.

– Одна я не справлюсь. Сделайте так, чтобы Миллендорфа выпустили из тюрьмы.

– Не получится. Если тебе потребуется помощь, можешь рассчитывать на Бонгани. Кроме того, тебе наверняка понадобятся деньги. Для начала получишь на расходы десять тысяч долларов.

– Я не согласна. Пока с Ника не будет снято обвинение в убийстве, я ничего не стану делать.

– Ты не поняла, – злобно прищурился мистер Гуманность. – Отказов я не принимаю. Кстати, почему ты не пьешь кофе?

– Не люблю кофе.

– И все же выпей.

– Но я не хочу.

– Повторяю в последний раз: отказов я не принимаю.

– Ладно, – пожала я плечами. Вкус у кофе был какой-то странный. “Опять снотворное. Так я окончательно в спячку впаду”, – расстроилась я, почувствовав, как слипаются веки.

* * *

На сей раз, проснувшись, я обнаружила над собой знакомый балдахин дедушкиной кровати.

"Приснится же такое, – сладко потягиваясь, усмехнулась я. – По моим снам прямо детективы можно писать. Наверное, это профессиональное. Надо будет рассказать Нику”.

Еще раз потянувшись, я повернулась на бок и с удивлением уставилась на предмет, в который чуть не уткнулась носом. Это была перехваченная крест-накрест полосатыми бумажными лентами толстая пачка стодолларовых купюр.

Осторожно взяв ее в руки, я недоверчиво посмотрела на новенькие” туго спрессованные банкноты. Сто билетов по сто долларов, то есть десять тысяч долларов. Или Ник решил сделать мне с утра пораньше этакий маленький симпатичный подарочек, что, впрочем, маловероятно, или…

О второй возможности не хотелось даже и думать.

Часы на тумбочке показывали без двадцати пять. Судя по сияющему за окном солнцу, клонящемуся к Атлантическому океану, было не утро, а вечер.

Это означало, что завтрак с мистером Гуманность был столь же реальным, как лежащие на кровати деньги.

Это означало, что Ник Миллендорф действительно арестован за убийство, которое он не совершал и за которое ему светила смертная казнь.

Еще это означало, что, если я каким-то чудом не раздобуду до 24 июня мандалу Бесконечного Света, смертная казнь мне будет обеспечена даже раньше, чем Нику.

Позабыв о природной лени, я вскочила с кровати и лихорадочно заметалась по комнате, прикидывая, что делать. Подстегнутые испугом мысли с еще большей лихорадочностью заметались у меня в голове. Их было так много и они так быстро сменяли друг друга, что не успевала я сосредоточиться на одной, как ее тут же беззастенчиво и нахально выпирала другая. Наиболее здравой идеей во всем этом адском хаосе, как ни странно, оказалась мысль об ужине.

Размеренно-ленивая жизнь в Испании совсем разбаловала меня. В конце концов я так пристрастилась к покою и комфорту, что даже в путешествиях и приключениях старалась устроиться поудобнее и не испытывать ненужных лишений.

Раз уж меня скоро убьют, имело смысл извлечь максимальное удовольствие из оставшегося мне непродолжительного промежутка времени. В первую очередь следовало успокоиться и восстановить силы с помощью чего-либо вдохновляющего вроде шоколадного торта или конфет с ликером, а уже потом подумать над тем, как выкручиваться из создавшейся ситуации.

В голодном состоянии я совершенно теряла способность соображать, а для того, чтобы бороться с неизвестным, но, похоже, на редкость могущественным южноафриканским психопатом, нужно было пребывать в отличной физической и интеллектуальной форме.

В надежде, что это поможет мне привести мысли в порядок, я постояла пару минут под прохладным душем, после чего направилась к холодильнику.

Готовить мне, естественно, было лень, так что я решила ограничиться парой бутербродов и чаем с фигурным шоколадом.

Бутерброды меня успокоили, а миниатюрные шоколадные зайцы, бегемоты и слоны окончательно настроили на оптимистический лад. Решив, что все не так уж и плохо, я стала прикидывать свои шансы в борьбе со зловредным мистером Гуманность.

Если бы я могла каким-то чудом раздобыть эту чертову мандалу, то с превеликим удовольствием вручила бы ее Убунту, лишь бы он от меня отвязался. В том, что талисман Блаватской не найду, я была уверена почти так же, как и в том, что просто так мистер Гуманность от меня не отвяжется. В любом случае искать мандалу в Южной Африке не имело смысла. Начинать поиски талисмана следовало с Испании. Только имеет ли смысл тратить время на поиски, почти наверняка обреченные на неудачу?

Интересно, каких еще сюрпризов я могу ожидать от психованного мистера Убунту? Вдруг этот маньяк, чтобы подстегнуть меня, начнет похищать, а то и убивать всех моих знакомых, начиная от Марио и кончая теткой Примитиве?

Допустим, я даже найду мандалу, но где гарантии, что он выполнит свое обещание и оставит меня в покое? Где гарантии, что он снимет с Ника обвинение в убийстве? Гарантий не было, зато интуиция подсказывала, что мистер Гуманность относится к породе людей, которых хлебом не корми, а дай возможность продемонстрировать собственную гнусность и коварство. Нечто вроде синдрома старухи Шапокляк.

Вывод был очевиден. Рыскать по свету в поисках мандалы смысла не имело. Гораздо более разумным решением было раз и навсегда избавиться от мистера Гуманность. Это, конечно, нелегко, но вряд ли сложнее, чем добыть талисман Блаватской. Оставалось продумать детали операции по его ликвидации.

Поскольку на Джеймса Бонда я никак не тянула, была существом вполне миролюбивым, навыками профессионального убийцы не обладала и к тому же понятия не имела, где обитает мистер Убунту, собственноручно прикончить его мне явно не светило.

– Надо нанять киллерам – сказала я шоколадному крокодилу и кровожадно откусила ему голову. – Только где я его найду? – задумчиво спросила я у тающего в пальцах крокодильего хвоста.

Хвост, как и следовало ожидать, не ответил, и я со вздохом отправила его в рот.

Наиболее логичным вариантом было с помощью десяти тысяч долларов вытащить Миллендорфа из тюрьмы, а дальше пускай он сам ломает голову над тем, как организовать операцию устранения. Чему-то толковому он ведь должен был научиться в своем Иностранном легионе.

Давать взятку полицейским не имело смысла. Десять тысяч долларов – это не деньги, да и наверняка полиция была на корню куплена мистером Убунту. Как организовывать побег из тюрьмы в Южной Африке, я понятия не имела.

Рослая дебелая негритянка, уперев руки в боки, подошла ко мне и презрительно сплюнула на пол.

– Ты что же, белая задница, считаешь, что если мы темнокожие, так и по-английски не спикаем?

– Нет, что вы! Я совсем не это имела в виду.

– Конечно. Ты и не думала нас оскорблять. Ничего, сейчас мы тебе устроим политику маленького черного апартеида.

– Нет-нет, подождите! – Попятившись, я уперлась спиной в жесткие прутья решетки. – Вы совершаете страшную ошибку. Думаете, почему меня поместили к вам в камеру? Я негритянка.

– Негритянка? – усмехнулась путана.

– Негритянка, – убежденно подтвердила я.

– С такой кожей?

– Это бледность. Я нервничаю.

– И правильно делаешь, что нервничаешь, – кивнула зулуска. – Кстати, из какого ты племени, черная сестра?

Действительно, из какого я племени? Надо срочно что-нибудь придумать. Буду заговаривать им зубы хоть до утра, лишь бы дело не дошло до мордобоя. Не хватало мне только в тюремную драку ввязаться для полного счастья. Буду потом ходить с расплющенными ушами, как какой-нибудь Мохаммед Али.

Неожиданно меня осенило.

– Я русская литературная негритянка, – выпалила я.

– Русская литературная? – почесала в голове проститутка. – Это еще что такое?

– Знаете, где находится Россия?

– На севере Африки, что ли? – решила проявить осведомленность путана в красном жакете.

– Еще немного севернее, – поправила я. – Так вот, в России литературные негры пишут детективы. Я как раз такая детективная негритянка. Более того, я, как и вы, являюсь жертвой расистских нападок. Недавно в журнале “Республика букв” генеральный секретарь ассоциации испанских писателей Андрее Сорель опубликовал статью о том, что писатели детективов, точнее литературные негры, огромными тиражами плодят мусор с запахом дерьма и тошнотворную для любителей чтения блевотину, разрушая таким образом все интеллектуальные и культурные ценности общества. В итоге белые творческие писатели не могут опубликоваться и вымирают как вид, поскольку, как утверждает Сорель, из-за засилья паскудных литературных негров усталость сжигает слова истинных писателей, размышления увеличивают сомнения, а концепции истощаются в мучительном падении в пропасть пустоты мысли.

– Чего-чего? – ошарашенно вытаращилась на меня негритянка в обтягивающих фиолетовых шортах. – Контрацептивы истощаются? Таблеток, что ли, нет? А негры-то тут при чем?

– Я просто пытаюсь объяснить, что тоже в определенной степени являюсь негритянкой и жертвой расизма. Считайте, что я ваша сестра по несчастью.

– Тебя за что взяли-то, сестренка по несчастью? – поинтересовалась предводительница путанок.

– За убийство, – объяснила я.

– Ты убила белого писателя? – уточнила владелица красного жилета.

– Вообще-то я никого не убивала. Меня и моего приятеля подставил один тип. Белый, между прочим. Редкостная сволочь.

– Меня зовут Гуди. Гуди из Ква-Зулу-Наталь, – представилась предводительница. – Это Аика, – она указала на фиолетовую, – а это Титуна. Ты будешь спать на верхних нарах. А сейчас сядь и расскажи нам о том, как ты никого не убивала.

* * *

Утро следующего дня я, окончательно сдружившись с черными жрицами любви, посвятила изучению языка зулу. Проще всего оказалось запомнить “до свиданья” – сизобонана, по ассоциации с сизыми бананами. Дольше всего я промучилась со “спасибо” и “пожалуйста” – ньгья-бонга и уямугелва, поскольку придумать ассоциации к этим словам мне никак не удавалось.

Южноафриканские копы пришли за мной как раз в тот момент, когда я безуспешно пыталась правильно произнести совершенно убойную фразу: нгингакхокха нгекхади логутадха нгесквелету, которая в переводе на русский означала всего лишь “вы принимаете кредитные карточки?”.

– Вы свободны. Вас отпустили под залог, – проинформировал меня полицейский.

– Кто, интересно, внес залог?

– Эта информация не подлежит разглашению.

Я усмехнулась. В том, что мистер Гуманность позаботится вытащить меня отсюда, я не сомневалась. Засунув меня в камеру, любитель буддийских талисманов, сам того не ожидая, оказал мне любезность.

Общение с сокамерницами не прошло даром и здорово расширило мой кругозор. Помимо массы полезных сведений вроде того, что пол в африканских хижинах вместо паркета рекомендуется выстилать сушеным слоновьим навозом, поскольку на такое покрытие не залезают всякие ползучие твари, мне удалось выяснить не только настоящее имя мистера Убунту, но даже местоположение его резиденции. Все-таки хорошо иметь контакты с местным населением.

Получив назад свои вещи, я подписала какие-то бумаги и наконец покинула пределы полицей ского участка.

Прямо перед входом красовался черный “Кадиллак”, напоминающий прилегшую отдохнуть на асфальт огромную перекормленную ворону.

Дверца машины приветливо распахнулась. За баранкой сидел уже успевший изрядно мне надоесть Бонгани. Оскалив в ухмылке сверкающие белые зубы, негр игриво поманил меня пальцем.

– Унгисапиила, – сказала я. – Зачем же ругаться, тем более в такое прекрасное утро, – укорил меня Бонгани.

– Ты понимаешь зулу? Я думала, ты тсонга.

– А я полиглот, – усмехнулся негр. – Садись в машину.

– Не хочу.

– Мне что, силой тебя тащить?

– Я буду кричать и сопротивляться. Здесь полно полиции.

– Вся эта полиция работает на моего хозяина. Ладно, не дури. Ничего плохого с тобой не случится.

– Уже случилось, – заметила я, устраиваясь на заднем сиденье.

– Проглоти это.

– Опять снотворное! Так у меня скоро к нему зависимость выработается.

– Давай, не упрямься. В баре справа от тебя есть минеральная вода и кока-кола. Можешь запить таблетку.

– Может, все-таки убежим вместе в Намибию?

– Я уже говорил: не выйдет, – покачал головой негр. – А ты забавная.

– Ты тоже забавный, – заметила я и с отвращением проглотила лекарство.

* * *

Мистер Гуманность укоризненно смотрел на меня.

На этот раз он принял меня в своем кабинете, восседая на обитом кожей буйвола подобии трона за отделанным слоновой костью столом.

– Я так и предполагал, – произнес он. – Я был уверен, что ты попытаешься меня провести.

– Я вовсе не пыталась вас провести.

– Тогда с чего вдруг ты первым делом рванулась к Миллендорфу? Неужели ты думала, что я не буду следить за тобой?

– Он частный детектив. Я хотела освободить Ника из-под ареста, чтобы он помог мне искать мандалу.

– Я уже сказал, что Миллендорф останется в тюрьме. Если тебе потребуется помощь, можешь использовать Бонгани. Дав указания полиции арестовать тебя за убийство, я преподал тебе урок. Надеюсь, ты убедилась, насколько широки мои возможности. У тебя нет ни единого шанса обмануть меня или скрыться. Мне известно все о тебе – где ты живешь, с кем общаешься, какие книги пишешь, что ешь на завтрак и даже каким шампунем моешь голову.

– Не беспокойтесь, я тоже о вас знаю более чем достаточно, – усмехнулась я. – Кеннет ван дер Варден, держатель контрольных пакетов акций платиновых и хромовых рудников, владелец железной дороги в Трансваале, виноградников в Оранжевой провинции и нескольких плантаций сахарного тростника в Верхнем Кару. В данный момент мы находимся в вашем поместье, расположенном в двадцати километрах к западу от Свелендама. Марка вашего шампуня, к сожалению, мне неизвестна, зато о ваших сексуальных предпочтениях я могла бы написать целое исследование. Без сомнения, оно прославило бы нас обоих; Интересно, как отреагировала бы общественность, узнав, что один из столпов южноафриканского общества обожает рисовать на задницах черных проституток игрушечные домики и пароходики? Кстати, я так и не поняла, почему вам так нравится подвязывать себе сзади сушеные хвостики гиппопотама. Это магический ритуал для повышения потенции или оригинальная разновидность фетишизма?

– Хватит! – грохнул кулаком по столу мистер Убунту. – Что за чушь ты несешь! Где ты всего этого набралась?

– Элементарно, – пожала плечами я. – Стандартная процедура сбора информации. Так как насчет хвостиков?

– Да как ты смеешь! – задохнулся от ярости Кеннет. – Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?

"С извращением”, – подумала я, но на всякий случай вслух этого не произнесла.

– Не стоит так нервничать, мистер ван дер Варден, – примирительно заметила я. – Наоборот, вы должны радоваться.