Текст книги "Возвращение блудной мумии"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– В любом случае, это не Ева и не Катрин. Они английского не знали, – заметила я. – Хотя могли и соврать, что не знали.

– Это писал человек, для которого английский язык не родной, – сказал Бонгани. – Судя по построению фраз, автором был итальянец, испанец или француз.

– Вы нашли его адрес в Интернете? – спросила я у Лермита.

– Нет. – Дидье отрицательно покачал головой. – Этот человек первым обратился ко мне. Не представляю, кто мог дать ему мой адрес. Мне как-то в голову не пришло опросить.

В первом письме Адепт упоминал, что интересуется тайной Ренн-ле-Шато и заговором Сионского Приората, направленным на то, чтобы поставить во главе европейских стран прямых потомков Христа.

Во втором письме он спрашивал, как Дидье относится к идее клонирования Христа на основе ДНК, которые можно выделить из оставшихся после него реликвий, например из плащаницы. Также Адепт задавался вопросом, мог ли воплотиться аватара в клонированное тело и что следовало сделать для подобного воплощения.

Третье письмо было посвящено вопросу мест силы и их связи с возможным явлением следующего аватары, которое, согласно некоторым достойным доверия источникам, вроде бы должно будет состояться в первом году третьего тысячелетия.

Рассуждая о местах силы и их энергетической активности. Адепт упоминал расположенные на Канарских островах пирамиды, подобные египетским. Вроде бы на эти пирамиды, буквально как осы на мед, слетались инопланетные НЛО. Обычные люди видеть летательные аппараты пришельцев не могли – для этого тарелки слишком быстро маневрировали, – но некоторые продвинутые личности (к которым относил себя и Адепт), развившие особое эфирно-астральное зрение, не только наблюдали за кораблями инопланетян, но даже вступали с гуманоидами в телепатический контакт.

– Ну вот, еще один псих, – констатировал Бонгани. – Откуда они только берутся?

– Канары, – многозначительно изрекла я. – Аватары. Теософы. Изида. Держу пари, что автором сих посланий является один из лидеров “Братства воителей добра”.

– Что еще за братство? – возбудился Лермит.

– Секта с теософским уклоном, – пояснил Бонгани. – Не исключено, что вашу мумию похитили члены этой секты.

– Так чего же вы ждете? – всплеснул руками старик. – Вперед! Накроем преступников прямо в их логове! Я лично готов отправиться на Канары. Обращаться в полицию не имеет смысла – толку от нее все равно никакого. Вы можете представить себе полицейского инспектора с именем Примитиве?

– С трудом, но могу, – вздохнула я. – А на Канары действительно стоило бы съездить.

– Это могут быть еще и “Дети высшей реальности”, – заметил Бонгани.

– Дети? Какие дети? – нахмурился Лермит. – Банда несовершеннолетних, что ли?

– Да нет, еще одна теософская секта, только в Каннах.

– Значит, мы поедем и туда, и туда! Сначала на Канары, потом в Канны.

– Подождите, – вмешалась я. – У меня есть одна идея. Давайте отыщем через Интернет информацию об этих сектах. Мне хотелось бы взглянуть на их электронные адреса. Если у одной из них в адресе будет нечто напоминающее о Блаватской, туда мы и поедем.

– Гениально! – восхитился Лермит. – Я сейчас.

Пять минут спустя он вывел на экран оба адреса: [email protected] – у “Детей высшей реальности” и [email protected] – у “Братства воителей добра”.

– Ну, как? – спросил Бонгани.

– Не повезло, – вздохнула я. – Sedo – это производная от названия книги Блаватской “Secret Doctrine” – “Секретная Доктрина”, a key – первое слово названия очередного шедевра Елены Петровны “Key to Teosophy” – “Ключ к теософии”.

– Так куда мы отправимся в первую очередь? – нетерпеливо спросил Дидье. – На Канары или в Канны?

– Вы вообще никуда не поедете, – сказала я. – Пока у нас нет доказательств, что эти секты причастны к похищению вашей мумии. Это не более чем предположения, которые нужно проверить. Как только что-то выясним, мы сразу свяжемся с вами. Только, пожалуйста, пока не получите известий от нас, не пишите сектантам писем и не требуйте у них свою реликвию, иначе вы можете все испортить. Обещаете?

– Пожалуй, недельку еще я потерплю, – задумчиво произнес Лермит, – но потом начну действовать самостоятельно.

– Последняя просьба, – сказала я. – Взгляните на рисунки. Вы видели когда-либо этих девушек?

Достав из сумочки фотороботы Евы и Катрин, я протянула их старику.

Дидье рассматривал портреты долго и внимательно, что-то тихо бормоча себе под нос.

– Это они похитили мумию?

– Возможно.

– Нет, – с сожалением произнес Лермит. – Не могу вспомнить. Я никогда их не видел.

– Ничего, – утешила я старика. – В любом случае вы очень нам помогли.

* * *

– Ты любишь свиные уши? – обратилась я к Бонгани, услужливо распахнувшему передо мной дверцу автомобиля.

– Никогда не пробовал, – покачал головой негр. – Уши гиппопотамов едал, слоновьи, само собой, тоже, а вот свиные – никогда. Почему ты спрашиваешь?

– Просто здесь неподалеку живет тетка Примитиво, которая потрясающе готовит свиные уши, – пояснила я. – Мне бы хотелось заскочить к ней на минутку, показать фотороботы. Конечно, это маловероятно, но вдруг она видела в Вальпинеде Еву или Катрин.

– Куда ехать?

– Прямо, а потом направо, – сказала я. – У нее ворота с херувимами.

– Ирина! – обрадовалась Беатрис. – Что же ты не позвонила заранее? Я бы свиные уши приготовила.

Переключив свое внимание на Бонгани, роковая тетка Примитиве окинула восхищенным взглядом его мускулистую фигуру.

Негр машинально приосанился. В его глазах заплясали чертики. Губы раздвинулись, одарив Беатрис фирменной улыбкой “смерть дантистам”.

Интересно, как Беа удается так воздействовать на мужчин? Может, словосочетание “свиные уши” действует как мощное любовное заклинание? Своеобразный испанский аналог “Сезам, откройся” для мужских сердец.

– Мы заезжали к Лермиту, – объяснила я. – Я просто не сообразила тебя предупредить.

– А уши бегемота вы когда-нибудь пробовали? – спросил Бонгани.

– Нет!

Глаза Беа загорелись воодушевлением.

– Они вкусные? Как их готовят?

– Пальчики оближешь, – заверил негр. – Если хотите, я вас научу.

– Разумеется, хочу.

– Отвлекитесь на секунду от кулинарных проблем, – попросила я, доставая фотороботы и протягивая их Беатрис. – Ты видела когда-либо этих девушек?

– Ты подозреваешь их в краже мумии?

– Да.

– Вот эта! – Беа взволнованно указала на изображение Катрин. – Я точно видела ее, причем недалеко от дома Лермита.

– Ты уверена?

– Абсолютно. У меня прекрасная память на лица. Я обратила внимание на эту девушку, потому что она стояла на тротуаре и выглядела так, словно заблудилась. На наш холм люди не забредают просто погулять, всех соседей я знаю, вот и спросила у нее, кого она ищет.

– И что ответила Катрин?

– Сказала, что хотела бы устроиться домработницей, и просила посоветовать, к кому она может обратиться. Я ответила, что не знаю, нуждается ли кто-либо из соседей в служанке, и рекомендовала ей расклеить объявления на столбах. Катрин поблагодарила меня и ушла. Вот и все.

– Похоже, она изучала обстановку, – заметил Бонгани. – Выясняла, как половчее забраться в дом.

– Теперь мы окончательно убедились, что похищение мумии, как и убийства, – дело рук Евы и Катрин, – сказала я. – Это уже немало.

– Осталось только выяснить, где их искать, – подытожил негр.

* * *

– Какая обаятельная женщина, – заметил Бонгани, с трудом втискивая “Шевроле Камаро” в узкий просвет между машинами, припаркованными около моего дома. – Уверен, что она великолепно готовит. Надо же – свиные уши! В жизни про такое не слышал. Нужно будет обязательно взять у нее рецепт.

– Так вот о чем ты думал всю дорогу! – возмутилась я. – О Беатрис и свиных ушах!

– Поиски мандалы – твоя задача, – ухмыльнулся негр. – Я всего лишь наблюдатель.

– Мог бы хоть притвориться, что сочувствуешь. В случае неудачи ван дер Варден тебя тоже по головке не погладит.

– Ничего, я это как-нибудь переживу, – беспечно заявил Бонгани.

"Еще немного, и я тоже стану расисткой”, – обиженно подумала я, отпирая дверь квартиры.

Из гостиной доносились приглушенные удары и смачная ругань на африкаанс. О том, что это была ругань, я догадалась по интонациям.

Нетвердо стоящий на ногах Ник азартно метал дротики “дарстс” в закрепленную на стене мишень. Прогулка с Эстевезом по барам не прошла ему даром, и дротики попадали куда угодно – в пол, в потолок, в портьеру, но только не в цель. С каждым промахом настроение Миллендорфа ухудшалось.

– А где Марио? – спросила я.

– Ему позвонили из академии, попросили подойти, – объяснил Ник. – Вроде предлагают вести какие-то курсы. Он просил передать, что не знает, когда вернется, и чтобы мы ужинали без него.

– Кстати, об ужине, – сказала я. – Что вы предпочитаете – поход в ресторан или тихую семейную трапезу при свечах? У меня в холодильнике есть отличная свежая вырезка. Можно сделать из нее отбивные.

– В твоем “можно” заметен некий тонкий подтекст, – мрачно произнес Ник. – Ты вообще-то умеешь жарить отбивные? Лично я в этом сомневаюсь.

– Думаю, мне было бы проще написать книгу по кулинарии, – призналась я. – Теория мне обычно дается лучше, чем практика. Жарить я, в принципе, умею, только отбивные у меня почему-то всегда получаются твердые, как подошва. Давайте лучше сходим в ресторан.

– Если вам требуется специалист по отбивным – он перед вами, – вмешался Бонгани. – Некоторое время я даже подумывал о том, чтобы стать поваром. Однажды я зажарил на вертеле молодую гориллу, так она получилась даже лучше, чем молочный поросенок. Мясо нежное, как груди белой девственницы…

– Г-груди? Б-белой женщины? – вытаращился на негра Миллендорф. От возмущения он даже начал заикаться.

– Девственницы, – с невинным видом поправил Бонгани.

– Каннибал! – скрипнул зубами Ник. – Ты что же, и белых женщин… потреблял?

– Да не ел я их, успокойся, – поморщился негр. – Это была всего лишь поэтическая метафора. Но вообще-то грудь белой девственницы во многих племенах считается лучшим деликатесом.

– По-моему, гориллы находятся под защитой закона, – заметила я. – На них запрещена охота.

– Закон? – удивился Бонгани. – А при чем тут закон?

– Видишь, во что выливается отмена апартеида, – мрачно изрек Миллендорф, яростно всаживая дротик в потолок. – Сначала они жарят горилл, потом белых женщин, а потом…

– Отбивные, – сказала я. – Потом они жарят отбивные.

– Ну уж нет, – решительно заявил Ник. – Пусть твой черномазый приятель в своей Африке разделывает обезьян и жарит их на костре, предварительно напичкав гусеницами, кузнечиками и тараканами. К плите я его не подпущу, пусть даже не мечтает. Ниггер-каннибал в роли кулинара опаснее, чем слепой сапер с граблями вместо миноискателя, так что отбивные я приготовлю сам.

Бонгани не остался в долгу и принялся детально излагать Миллендорфу свои взгляды на политику апартеида вообще и на придурков-расистов в частности.

Я решила не вмешиваться. Все равно толку от этого не будет, да и на Бонгани я обиделась за проявленное им равнодушие к моей судьбе. Делать мне больше нечего – то и дело их разнимать. Хотят подраться – пусть дерутся, а если соседи вызовут полицию – это их проблема.

Без особого интереса понаблюдав за разгорающимся конфликтом, я, осененная неожиданной идеей, удалилась в спальню. Вдохновенно скандалящая парочка, казалось, даже не заметили моего исчезновения.

Плотно прикрыв за собой дверь, я разложила на кровати купленные у индуса “убойные сюрпризы” и пульт управления к ним. Все-таки я молодец, что приобрела столь интересные и полезные вещи. Теперь оставалось сделать последний шаг.

Прежде чем использовать психическое оружие против зловещего южноафриканского теософа-психопата, я решила, следуя мудрым традициям американского правительства, опробовать его на ничего не подозревающем мирном населении, то есть на Миллендорфе и Бонгани.

Спорщики тем временем успели переместиться на кухню. Насколько я поняла из доносящихся из-за стены обрывков фраз, они собрались устроить соревнование – каждый поджарит свою порцию отбивных, а потом, использовав меня и Марио в качестве арбитров, они разберутся с вопросом кулинарно-расового превосходства.

Хлопала дверца холодильника, звенела посуда, Ник громогласно цитировал Ницше, Кьерке-гора и маркиза д'Аннунцио, а негр на столь же повышенных тонах – Фиделя Кастро, Нельсона Манделу и Мартина Лютера Кинга. Отбивные шипели на сковородках, как сердитые змеи, внося свой вклад в общий шум. Мужчинам явно было не до меня.

Передвигаясь по квартире неслышной поступью разведчика, совершающего диверсионный акт в лагере врага, я незаметно разложила по укромным уголкам “убойные сюрпризы” и опустила во всех комнатах плотные внешние жалюзи. В квартире стало темно, как в желудке эфиопа.

Затем, в лучших традициях саботажников и диверсантов, я вырубила электричество и притаилась в углу.

– Черт, – выругался в кухне Ник. – Свет отключился.

– Ирина! – позвал Бонгани. – Похоже, пробки выбило. Где они находятся? Я молчала.

– Ирина! Где ты? – крикнул Ник.

В его голосе звучала тревога. Неужели сказалась спецназовская выучка, и детектив решил, что меня похитила очередная группировка охотников за Универсальным Могуществом?

Я продолжала молчать.

Голоса на кухне тоже затихли. Теперь оттуда доносилось только злобное шипение отбивных, r которое еле слышным комариным писком вплелось короткое и мелодичное звяканье металла. Я догадалась, что расовые противники, временно заключив перемирие, вооружаются кухонными ножами.

Мысль о холодном оружии слегка встревожила меня. Как же я не подумала, что мужчины первым делом схватятся за тесаки! Не хватало еще, чтобы они порезали друг друга в темноте.

Сообразив, что и меня по горячке могут пырнуть, я неслышно скользнула в ванную и заперла дверь изнутри. Здесь, по крайней мере, я буду в безопасности.

Над ванной располагалось небольшое окошко для вентиляции с узорчатым матовым стеклом.

Оно выходило в гостиную. Забравшись в ванну, я приоткрыла окно и выглянула в него.

Различить движение в кромешной тьме я просто не могла. Отчасти я услышала, отчасти почувствовала, как Бонгани и Ник, передвигаясь почти бесшумно, вышли из кухни, а затем разделились. Один из них, я так и не поняла кто, свернул налево в спальню, а другой – направо в кабинет.

Облегченно вздохнув – теперь-то мужчины точно не поранят друг друга, да и меня в ванной им не достать, – я одновременно нажала на две кнопки дистанционного управления.

Эффект превзошел все мои ожидания. Несмотря на готовность к началу “психической атаки”, я вздрогнула, поскользнулась и чуть не грохнулась в ванну. Чтобы удержать равновесие, мне пришлось изо всех сил вцепиться в оконный проем.

Стены гостиной сотряс “загробный гомерический хохот”, удачно дополненный “мучительным стоном растревоженного привидения”. Из кабинета донесся иступленный “зов сексуально озабоченного мертвеца”, коридор порадовал “ревом голодного оборотня”, а спальня разразилась чмокающе-давящимися звуками “агонии кровавого вурдалака”.

Подсвеченные лампочками “разноцветные привидения” атомными грибами заклубились в воздухе.

Воодушевленная произведенным эффектом, я нажала на третью кнопку, и мины-сюрпризы взорвались с оглушительным грохотом. Темноту рассекли ослепительно серебристые сполохи, похожие на скрестившиеся клинки в смертельной битве невидимых демонов.

Через гостиную в направлении спальни метнулась тень. На туманном фоне бледно-лилового привидения мелькнули зловещие очертания занесенного для удара огромного мясницкого ножа.

Этого еще не хватало!

Я быстро нажала на кнопку, отключая “мешочки со смехом”.

Из спальни донесся короткий полувскрик-полустон, сопровождаемый грохотом переворачиваемой мебели и звуком падающего тела. Затем наступила тишина.

Неужели Ник и Бонгани, не разобравшись в ситуации, атаковали друг друга? Представив себе последствия, я чуть не завыла от ужаса. Допрыгалась-таки со своими розыгрышами!

Выбравшись из ванны, я дрожащими руками нащупала защелку на двери, открыла ее и выскочила в коридор. Несколько бесценных секунд ушло на поиск рубильника на электрощите. Наконец в квартире вспыхнул свет.

Отбросив в сторону пульт управления, я ринулась в спальню, надеясь, что все обошлось и никакого несчастья не случилось. Надежды рухнули, едва я переступила порог.

Над неподвижным телом распростертого на ковре негра хищно склонился Миллендорф с окровавленным ножом в руках.

– Ой, – сказала я и тихо осела на кровать.

Впервые в жизни при виде покойника у меня закружилась голова. Ощущение было такое, словно я, не желая того, прикончила негра собственными руками. В общем-то, по большому счету так оно и было. Всего десять минут назад Бонгани ссорился с Ником, жарил на кухне отбивные – для меня, между прочим, – и вот он с искаженным страданием лицом лежит на полу и уже никогда не попробует приготовленных Беатрис свиных ушей.

Мысль о том, что Бонгани был врагом, почему-то не утешала. Врагом он, конечно, был, никто не спорит, но вел себя при этом вполне по-джентльменски. Я даже начала привыкать к нему.

Мое горе явно требовало артистического самовыражения. Интересно, как племя тсонга оплакивает своих покойников? Может быть, исполняют какие-нибудь ритуальные песнопения?

– Ай-яй-я-яй-я-яй, убили негра, Убили негра, убили негра, Ай-яй-я-яй-я-яй, ни за что ни про что… – жалобно затянула я по-русски известный шлягер, Как меня только угораздило устроить это дурацкое представление! Чего бы я сейчас ни отдала, лишь бы никогда в жизни не забредать в проклятый магазинчик “убойных сюрпризов” с его самонадувающимися летающими гробами, масками Дракулы и “загробным гомерическим хохотом”!

Негр не может играть в баскетбол, Негр не вкусит свиных у шей…

Интересно, откуда вдруг взялись свиные уши? В песне вроде их не было. Впрочем, какая разница.

Разницы действительно не было никакой, но зато возникла проблема с рифмами.

С “баскетболом” у меня рифмовались “кол”, “мол” и “дол”, а для “ушей” вообще не удавалось подобрать ничего, кроме “вшей”.

Поэт из меня явно никудышный, в сыщики я не гожусь, да и вообще, от меня одни только неприятности.

Негра уже не посадят на кол, Негр не сможет вычесывать вшей…

Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Не ритуальное песнопение получается, а прямо издевательство какое-то над мертвым.

Неудача с подбором рифм окончательно добила меня. Чувство вины стремительно нарастало. Голова кружилась все сильнее. Неужели я собираюсь грохнуться в обморок? Грохнуться мне, конечно, не удастся, поскольку я лежу на кровати…

Я уже почти провалилась в спасительное забытье, когда то ли внутренний голос, то ли остатки здравого смысла напомнили, что в моей квартире только что произошло убийство, и, если не принять срочных мер, Ника на долгие годы упрячут за решетку, да и мне не поздоровится – я вполне могу загреметь на нары как соучастница!

Время для обморока было явно неподходящим, равно как и для ритуальных песнопений. Для начала следовало хоть как-то исправить ситуацию, а потом уже терять сознание, терзаться чувством вины или впадать в депрессию.

Зажмурив глаза, я помассировала виски, стимулируя работу мысли.

"В конце концов, Бонгани был врагом, – Мысленно сказала я себе, безуспешно пытаясь успокоить нечистую совесть. – Он угрожал мне пистолетом, похищал меня, заставлял глотать вредное для здоровья снотворное, и наверняка Именно он бы меня прикончил, не найди я мандалу для мистера Гуманность. Нику, конечно, не следовало его убивать, но в жизни случаются всякие непредвиденные обстоятельства. Имеет смысл посмотреть на все это дело с другой стороны. Как говаривали древние римляне: “Лучший подарок, который ты можешь сделать другу, – это труп его врага”. Будем считать, что Ник, как настоящий друг, сделал мне подарок. Жаль только, что живем мы не в Древнем Риме. Там бы у нас не возникли проблемы с законом. Теперь надо решать, как спасти Ника. Сначала следует избавиться от трупа, а затем каким-то образом объяснить исчезновение негра Кеннету ван дер Вардену. Что бы такое соврать мистеру Гуманность? Ладно, потом придумаю. Избавиться от тела – вот наша основная задача”.

– Если бы мы были в России, можно было бы сделать из Бонгани пирожки и оптом продать торгующим беляшами кавказцам, – задумчиво произнесла я, переходя на английский. – Жалко, что нет кислоты, чтобы растворить труп. В принципе, можно нарезать его мелкими кусочками и спустить в унитаз, хотя это рискованно. Соседи могут обратить внимание на то, что мы слишком часто спускаем воду в туалете, да и канализация, не дай бог, засорится. Целиком тело вытаскивать из квартиры ни в коем случае нельзя. Придется расчленить его в ванной, а потом выносить по частям. Вот если бы у меня была собака, я могла бы скормить мясо ей.

Я почувствовала, как матрас прогнулся, и догадалась, что Ник сел рядом со мной.

Открыв глаза, я увидела окровавленный мясницкий нож, который Миллендорф продолжал сжимать в руке.

– Скормить черномазого собакам? – одобрительно посмотрел на меня детектив. – Неплохая идея. Я люблю собак.

– Я тоже люблю собак, – вздохнула я. – Особенно черных терьеров. У меня в Москве есть черный терьер. Ее зовут Мелей. И кот тоже есть. Думаю, если бы они поднапряглись, то за пару-тройку дней слопали бы Бонгани без остатка.

– Ты часто кормишь своих животных трупами?

– Да нет, до сих пор как-то не приходилось. Я не имею обыкновения резать своих гостей.

– Что это было?

– Ты о чем?

Я никак не могла отключиться от темы избавления от трупа.

– Вой, взрывы, светящийся туман…

– Ах это…

– Это, – подтвердил Ник.

– “Убойные сюрпризы”, – объяснила я. – “Разноцветные привидения”, “зов сексуально озабоченного мертвеца”, “загробный гомерический хохот” и все такое прочее.

– Понятно, – кивнул Миллендорф.

– Я не подумала.

– Естественно, – съязвил Ник. – Для того чтобы думать, как минимум, требуется иметь мозги.

– Прости.

– Пустяки, – беспечно махнул рукой Миллендорф. – Спасибо, что не устроила чего-нибудь похлеще. Ты ведь могла взорвать в квартире прыгающую мину или отравить нас нервно-паралитическим газом.

– За кого ты меня принимаешь? Я всего лишь хотела вас разыграть. Эти игрушки совершенно безопасные. К твоему сведению, они официально продаются в магазине. Их даже детям покупают. Насколько я помню, в ближайшем будущем тебя собираются убить, а меня – засадить за решетку на всю оставшуюся жизнь, – раздраженно сказал Ник. – Любой нормальный человек на твоем месте думал бы только о том, как найти эту чертову мандалу, вместо того чтобы устраивать в собственной квартире генеральную репетицию конца света. Я не прав?

– Вообще-то я испытывала на вас психологическое оружие, – пояснила я. – Мне пришло в голову, что на Кеннета ван дер Вардена в соответствующей мистической обстановке подобные “убойные сюрпризы” могли бы произвести неизгладимое впечатление. Вдруг у мистера Гуманность от испуга случилось бы нечто вроде “озарения” или “просветления”, и он раздумал бы меня убивать? Шоковые воздействия на психику иногда приводят к кардинальному пересмотру жизненной позиции.

– Это ты в книжке прочитала?

– Не помню, – пожала плечами я. – Может, и в книжке. Но, говорят, такое действительно случается.

– Не стану с тобой спорить. Так что ты там бормотала насчет избавления от трупа? Кажется, я слышал что-то насчет кавказцев и пирожков.

– Я просто размышляла вслух. В России кавказцы, чтобы не тратиться на мясо, начиняют пирожки кошатиной, собачатиной и человечиной. Жаль только, в Барселоне кавказцев мало, да и беляшами они не торгуют – рэкет и торговлю наркотиками.

– Подумаешь, кавказцев нет, – сказал Ник. – Зато здесь китайцев полно. Можно спихнуть Бонгани китайцам. Как только где-нибудь открывается китайский ресторан, немедленно в радиусе километра от него исчезают все бродячие кошки. С их кисло-сладкими соусами готовь хоть мамонта, хоть крысятину, хоть кенгурятину – все равно ни один гурман не разберет, что он ест.

– Кстати, о китайских ресторанах, – неожиданно спохватилась я, втягивая носом воздух. – Тебе не кажется, что паленым пахнет? Нам еще пожара не хватало.

– Черт! Отбивные!

Спрыгнув с кровати, Миллендорф ринулся на кухню.

– Ну вот, и отбивные погибли, – грустно произнесла я, поднимаясь с кровати. – На редкость неудачный день.

Тело Бонгани по-прежнему лежало на ковре. Впрочем, было бы странно, если бы оно исчезло. Покойники не имеют обыкновения незаметно уползать под шумок.

Лицо негра было искажено ужасом. В этом тоже не было ничего удивительного. Если бы меня зарезали под “рев голодного оборотня”, вряд ли бы я умерла с умиротворенной улыбкой на устах.

При виде трупа меня снова начали терзать утихшие было угрызения совести. Бонгани, конечно, был врагом, но врагом вполне симпатичным, да и со мной он всегда обходился вежливо.

В кухне Ник, отскребая ножом от сковородок остатки отбивных, отводил душу, вдохновенно ругаясь на африкаанс.

"Какой же он большой, – сокрушенно подумала я, вспомнив о необходимости в срочном порядке избавиться от трупа. – Килограммов на девяносто потянет, а то и на все сто. Был бы он лилипутом, и проблемы бы не возникло. Бушмены вот такие крошечные, что их запросто можно в рюкзаках перетаскивать, и никто ничего не заподозрит. Хоть и не хочется, но придется его расчленять”.

Резать Бонгани на части мне почему-то было жалко. Прикидывая, как бы распилить негра с наименьшим для него ущербом, я неожиданно сообразила, что на теле нет следов крови. Может, Ник ударил его ножом в спину?

Перевернуть Бонгани у меня все равно не хватило бы сил, так что я, встав на четвереньки, обползла вокруг трупа, пытаясь обнаружить на ковре липкую красную лужицу. Результат произведенного исследования оказался отрицательным. Крови не было. Окончательно растерявшись, я приложила ухо к грудной клетке негра.

Бонгани дернулся и тихо икнул. Все еще настроенная на расчленение трупа, я тоже вздрогнула и в ужасе отпрянула от него.

Губы негра жалобно искривились. Он быстро и испуганно забормотал что-то на тсонга, часто повторяя слово Ункулункулу.

– Бонгани! Очнись! – Я похлопала негра по щекам.

Тяжелые черные веки вздрогнули и приподнялись, приоткрыв яркие, чуть голубоватые белки глаз.

– Ирина! Это ты? – слабым голосом прошептал Бонгани. – А где злые духи? Они ушли?

– Злые духи? – удивилась я. – Какие еще злые духи?

– Ункулункулу, – пояснил Бонгани. – Они явились за мной, потому что я согрешил, предав души своих предков и перейдя на службу к белому дьяволу. Неужели обошлось? Я думал – все, конец наступил.

– Ах вот ты о чем! – сообразила я. – Не беспокойся, все в порядке. Ункулункулу давно вернулись в Африку. Они оказались патриотами.

– Я что, потерял сознание? – приподнимаясь с пола, смущенно спросил Бонгани. – А чем это пахнет?

– Грешниками, горящими в аду, – не удержалась я.

– Серьезно?

– Да нет, отбивные на кухне пригорели. Теперь мне стало ясно, откуда взялась кровь на ноже Миллендорфа.

– Уф-ф, – с облегчением выдохнул негр. – А я-то подумал…

– Неужели ты действительно веришь во всю эту чушь насчет злых духов? – удивилась я. – Мы же все-таки живем в двадцать первом веке.

– Tec, – испуганно приложил палец к губам Бонгани. – Ункулункулу могут услышать тебя.

В замке входной двери заскрежетал ключ, а несколько секунд спустя в спальню заглянул улыбающийся Эстевез.

В одной руке он держал большой шоколадный торт в прозрачной пластиковой упаковке, а в другой – выброшенный мною пульт дистанционного управления.

– Что это за запах такой? – поинтересовался Марио. – Даже на лестничной клетке чувствуется. А это что за штука? Я ее в коридоре нашел. Кнопки тут какие-то.

– Не трогай! – хотела предупредить я, но опоздала.

Мой любопытный novio уже успел ткнуть пальцем в кнопку, приводящую в действие мешочки со смехом.

Соревнуясь Друг с другом, “загробный гомерический хохот”, “агония кровавого вурдалака” и прочие “убойные сюрпризы” вновь превратили квартиру в миниатюрное подобие ада.

Вздрогнув от испуга, Марио выронил торт.

– Ункулункулу, – посеревшими от ужаса губами прохрипел Бонгани.

Его глаза закатились, и негр, покачнувшись, родосским колоссом обрушился на коробку с моим любимым деликатесом.

В тот вечер судьба явно отвернулась от меня.

* * *

Шоковое воздействие на психику заметно сказалось на Бонгани. Не знаю, как насчет кардинального пересмотра жизненной позиции, но настроение его явно изменилось. За завтраком некогда жизнерадостный тсонга был мрачен и задумчив, зато Ник явно повеселел и сиял, как начищенный пятак.

– Ты хотела сделать из меня пирожки, – обвиняющим тоном заявил Бонгани. – Ты собиралась расчленить меня и скормить собакам. Он мне все рассказал.

Я возмущенно посмотрела на Миллендорфа.

– Предатель.

– Разделяй и властвуй, – усмехнулся тот.

– Зато ты меня похищал, – сказала я. – Ты угрожал мне пистолетом. Если ван дер Варден прикажет, ты меня убьешь, даже не поморщившись. Разве не так?

– Может, и убью, но пирожков из тебя точно не сделаю. И собакам тебя не скормлю.

– Надо же, какое благородство! – съязвила я. – Врешь ты все. Если твой чокнутый хозяин потребует, ты из меня не то что пирожки – равиоли налепишь.

– Ункулункулу, – загробным голосом произнес Ник. – Они все видят. Негр вздрогнул.

– Ты что, спятил? – понизив голос, прошипел он. – Никогда не произноси это слово. Миллендорф гомерически захохотал.

– А на меня твои негритянские чертики не действуют. Это за тобой они придут. Ункулункулу. Сюда! Утащите в ад этого черножопого преступника! Ункулункулу. Ункулункулу. Ункулункулу.

– Прекрати! – яростно хрястнул кулаком по столу Бонгани.

– Все! С меня хватит! – разозлилась я. – В Зоопарке вас следовало бы рассадить по разным клеткам и как можно дальше друг от друга. Значит, так. С одним из вас сегодня я вылетаю на Канары, чтобы прощупать “Братство воителей добра”, а другой отправится в Канны к “Детям высшей реальности”. Кто поедет со мной?

– Я, – сказал негр. – Я должен за тобой присматривать.

– Камикадзе, – покачал головой Миллендорф. – Мало тебе было вчерашнего. Если бы мне пришлось выбирать между нею и Ункулункулу, клянусь дедушкиным наследством, я бы предпочел твоих черномазых чертиков. С ними намного безопаснее.

Бонгани скрипнул зубами.

– Значит, договорились, – подытожила я.

* * *

Самолет приземлился в аэропорту Рейна София, в южной части острова Тенерифе. Из-за наплыва туристов взять машину напрокат не удалось, так что к “Воителям добра” пришлось добираться на такси.

– А, вы к сектантам, – усмехнулся таксист, выяснив, что нам нужна усадьба “Торре Абракадабра”, расположенная неподалеку от поселка Лос-Караколес.

– Вы их знаете? – оживилась я.

– Эти мошенники все одинаковы, – махнул рукой таксист. – Гребут денежки под предлогом спасения мира. Хорошо хоть у нас на острове до массовых самоубийств дело так и не дошло. Некоторые секты призывали таким образом подготовиться к концу света, который якобы должен был наступить в двухтысячном году. Нашлись идиоты, которые отдали сектантам все свои сбережения, даже имущество продали, чтобы в преддверии Страшного суда купить себе теплое местечко на небесах. Теперь судятся, да толку никакого. Мессии с их денежками давно в Южную Америку перекинулись. К очередному концу света там готовятся. Вы что же, тоже в секту решили записаться?