355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Волкова » Возвращение блудной мумии » Текст книги (страница 6)
Возвращение блудной мумии
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 19:38

Текст книги "Возвращение блудной мумии"


Автор книги: Ирина Волкова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Какое имя?

– Женское. Сейчас вспомню. Джоанна, что ли…

– Может быть, Джейн Уирри?

– Джейн Уирри? А кто такая – Джейн Уирри?

– Да так, одна шарлатанка. Холистический Внутренний Дизайнер.

– Нет, это была не Джейн. Я точно запомнил, что ее звали Джоання. есть такая туалетная вода. Ее всегда использовала одна моя подружка. Джоанна… а как же дальше? У меня еще возникла какая-то ассоциация с университетом, с мастерской степенью, кажется. Да! Точно! Джоанна Мастере.

– А еще что-нибудь ты помнишь?

– Нет, больше ничего, – покачал головой Тэд и поставил передо мной дымящуюся чашку. – Я ведь не прислушивался. Родни только тем и занимался, что с женщинами разговаривал. Звонил по всем объявлениям языкового обмена. У него было хобби – заставить даму раскошелиться. Да ты сама, наверное, знаешь.

– Знаю, – кивнула я. – У Вэнса что же, действительно было так плохо с деньгами?

– Да нет. Родни преподавал английский, как и я. Зарабатывал, правда, поменьше, поскольку не знал испанского, но на жизнь хватало. Дело было не столько в деньгах, сколько в принципе. “Раскручивая” женщин, Вэнс воплощал в жизнь концепцию прогрессивного мужского феминизма.

– Как это? – удивилась я.

– Очень просто. Раньше как было? Мужчины платили за женщин, а женщины ими восхищались. Теперь феминистки все наизнанку вывернули. Американки принципиально сами за себя платят, а если мужчина захочет их чашечкой кофе угостить, его тут же обвиняют в мужском шовинизме и сексуальных злоупотреблениях. Вот Родни и решил продвинуть феминизм еще дальше и превратить мужчин в слабей пол, чтобы они сейчас жили так же хорошо и беззаботно, как женщины раньше. Пусть, мол, бабы вкалывают на службе, делают карьеру, воюют, доминируют в свое удовольствие и нас, миленьких, слабеньких и ласковых, содержат. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

– Весьма здравая мысль, – кивнула я. – Кстати, в последнее время она становится все более популярной. Вокруг моих русских подружек, которые хорошо зарабатывают, буквально стаями вьются безработные мужики, старательно пытающиеся сесть им на шею. Даже мой испанский novio постоянно твердит, чтобы я ехала в Голливуд писать сценарии, стала миллионершей, а он бы тогда бросил работу и жил припеваючи за мой счет.

– Я бы тоже не отказался пожить за чей-нибудь счет, – вздохнул Тэдди. – Только, к сожалению, я не обладаю талантами Родни.

– А в компьютерах ты хорошо разбираешься? – спросила я. – Говорят, в компьютере остается информация обо всех запросах, сделанных в Интернете. Мы не можем узнать, какие именно электронные страницы просматривал Родни в четверг? Еще лучше было бы получить доступ к его электронной почте.

– Понятия не имею, как это сделать, – развел руками Пиддингтон. – К сожалению, в таких. вопросах я ничего не смыслю. Тут нужен специалист. Теоретически этим должна была бы заняться полиция, хотя, с другой стороны, полиция не знает, что Родни в четверг что-то искал в Интернете. Впрочем, не думаю, что тебе это поможет. Я почти уверен, что Вэнс не нашел того, что искал.

– И все-таки стоит подкинуть полиции идею заняться компьютером, – задумчиво произнесла я.

* * *

Вернувшись домой, я первым делом позвонила инспектору Тамайо и, вкратце изложив ему итоги разговора с Тэдди, предложила в срочном порядке направить к Пиддингтону специалиста, который выяснил бы, какую информацию Родни искал в Интернете.

Похоже, эта идея не слишком вдохновила Пене. Сладко зевнув в телефонную мембрану, инспектор произнес традиционное “maeana mismo”, а я, следуя правилам игры, сделала вид, что поверила ему.

Затем я выяснила, что телефонная компания так до сих пор и не прислала номера, по которым звонили из квартиры Вэнса, чему ни капельки не удивилась. “Маёапа mismo” ведь понятие растяжимое. В итоге мы договорились встретиться на следующий день в пять часов вечера около метро “Уркинаона” и неожиданно заявиться на очередное собрание группы Творческой поддержки, чтобы застать врасплох всю теплую компанию, а заодно и убийцу, если, конечно, таковой (или таковая) там будет присутствовать.

* * *

На четверг выпал какой-то очередной каталонский праздник, и мой novio не работал. Воспользовавшись этим приятным обстоятельством, я уговорила его за компанию со мной с утра пораньше смотаться в Ситжес. Примерно представляя, где именно было обнаружено тело Родни Вэнса, я решила пошастать по берегу в поисках улик.

Идея, как и большинство прочих моих затей, была достаточно бредовая. Точное место убийства не обнаружила даже полиция, так что я понятия не имела, где именно следует искать улики и какими они могут быть. Ползать с лупой по тянущимся на несколько километров каменистым обрывам в поисках непонятно чего явно не имело смысла, но в подобных случая я использовала свой излюбленный принцип: пойдем в баню, заодно и помоемся.

Всегда приятно в жаркий солнечный день пройтись по живописному скалистому берегу, искупаться и позагорать, а если совместить эти удовольствия с волнующим процессом поиска улик, прогулка приобретет восхитительную целенаправленность, и выходной будет просто-таки отменным.

На всякий случай я не стала посвящать Марио в свои планы. Бурная латинская романтичность причудливым образом сочеталась в душе спецназовца-тангеро с типичным для “жертвы капитализма” патологическим практицизмом.

Затрачивать усилия на не приносящую никакой ощутимой выгоды ерунду вроде погони за преступниками мой novio категорически не желал, а ползанье по скалам на жаре в поисках улик он непременно отнес бы к категории наиболее абсурдных и абсолютно бессмысленных занятий. Эстевез вообще не признавал деятельность, не приносящую никакой практической пользы, а получение удовольствия от процесса, в отличие от меня, он пользой почему-то не считал.

Практичность Марио иногда достигала поистине невиданных размеров. В отличие от других испанцев, ценящих хорошую кухню, даже к еде он относился совершенно равнодушно, рассматривая завтраки, обеды и ужины как отнимающий драгоценное время процесс поглощения восемнадцати основных аминокислот, необходимых для функционирования организма.

В то время как я в ресторанах на всю катушку наслаждалась средиземноморскими изысками, мой практичный novio с полным безразличием в спринтерском темпе поглощал содержащиеся в салате и бифштексах жиры, белки и углеводы. Разве такому объяснишь, какое удовольствие можно извлечь из поиска несуществующих улик?

По ведущей от Ситжеса к Виланове узкой тропинке струился неиссякающий ручеек направляющихся к нудистскому пляжу гомосеков. Гордо выпятив грудь, шествовали роскошные двухметровые красавцы с мускулами Шварценеггера и обесцвеченными перекисью волосами. Их роскошные обнаженные торсы комично контрастировали с кокетливыми цветастыми юбочками.

Плавно вышагивали лоснящиеся, как тающий на солнце шоколад, негры и мулаты с множеством торчащих в разные стороны косичек. Грациозно покачивали бедрами Армянские королевы, Анджелы Дэвис, Акробаты и Маргаритки нежно прижимались на ходу к Бойцам, Глиномесам и Кочегарам [6]6
  Армянская королева, Анджела Дэвис, Акробат, Маргаритка – прозвища пассивных гомосексуалистов; Бойцы, Глиномесы и Кочегары – активные гомосексуалисты


[Закрыть]
. В этом экзотическом дефиле сексуальных меньшинств не принимали участия только женщины. Лесбиянки тусовались на пляжах с другой стороны от Ситжеса.

Гомики неодобрительно косились на меня и бросали на красавца Марио долгие и выразительные оценивающе-призывные взгляды.

– В такой компании ты можешь чувствовать себя в полной безопасности, – заметил Эстевез. – Скорее это я должен беспокоиться за свою честь.

У обрыва, немного не доходя до нудистского пляжа, несколько “голубых” что-то оживленно обсуждали, указывая вниз.

– Наверняка это здесь, – заметила я.

– Что – здесь? – уточнил Марио.

– Было найдено тело Родни.

– Так вот в чем дело. Я был уверен, что ты неспроста потащила меня в Ситжес.

– Мы просто гуляем.

– Гуляем? Около места преступления? И больше ничего?

– Погуляем, немного посмотрим по сторонам. Может быть, что-нибудь и обнаружим.

– Что именно?

– Точно не знаю, – пожала я плечами. – Какую-нибудь улику.

– Возможно, в твоих детективах убийцы и оставляют на месте преступления свое удостоверение личности…

– Не иронизируй, – обиделась я. – Представь, что мы играем в Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Холмс всегда ползал с лупой по полу, отыскивая улики.

– Ты что, лупу с собой захватила? – изумился Марио.

– Нет, – покачала я головой. – С лупой все было бы слишком долго. Мне лень.

– В отличие от тебя, у Шерлока Холмса не было близорукости, – заметил Эстевез, – а если бы и была, то, опять-таки в отличие от тебя, отправляясь на расследование, он непременно надел бы очки.

– Разве я виновата, что мои очки остались в России?

– Ну что ты! Ты-то тут при чем! – усмехнулся мой бездушный novio. – Ты не можешь быть в ответе за то, что твои очки, в отличие от тебя, оказались истинными патриотами и не пожелали покидать Родину ради сомнительных преимуществ капиталистического рая.

– Но у тебя-то нет близорукости, – напомнила я.

– Даже не надейся, – покачал головой Марио. – Меня ты в это дело не втравишь. Можешь искать улики, сколько тебе вздумается, а я тем временем спущусь на пляж, искупаюсь и, сидя в теньке, с удовольствием понаблюдаю над процессом твоих поисков.

– Не зря феминистки вас не любят, – заметила я.

– Ты на нас бочку не кати, – подмигнул мне Эстевез, жестом руки указывая на топчущихся у обрыва “голубых”. – Посмотри на этих мужественных обаятельных мужчин. Именно вы, женщины, своими капризами, бессердечностью и жестокостью довели их до того, что бедняги вынуждены искать утешения в объятиях друг друга.

– Может, присоединишься к теплой компании? – язвительно предложила я. – Уверена, что ты будешь пользоваться потрясающим успехом.

– Да нет, я лучше на пляж.

Марио спустился по тропинке вниз, а я, приблизившись к представителям сексменьшинств, поинтересовалась, не здесь ли был найден труп англичанина.

– Здесь, здесь, – закивал низенький крепыш с курчавыми волосами. Он говорил с сильным французским акцентом. – Уж-жасная история, просто кош-шмарная история. Несчастный, наверное, упал с обрыва.

– Если и упал, то не отсюда, – перебил его второй. – Говорят, тело выбросило на берег, а если бы он свалился отсюда, то не долетел бы до воды.

– Как, интересно, труп приплыл сюда? – спросила я. – Вряд ли здесь есть подводные течения.

– Есть, хоть и не слишком сильные. Кроме того, течение в поверхностных слоях определяется направлением ветра, – объяснил высокий блондин с кокетливыми сережками в ушах. – Берег в этом районе изрезан, и в зависимости от направления ветра волны могут идти немного наискосок. Скорее всего этот парень упал вон с того мыса. Там пляжа нет, только камни торчат из воды, а волны как раз движутся в нашу сторону.

Гей указал на почти вертикальный обрыв, находящийся ближе к Ситжесу. В этом месте узкая тропинка шла прямо по краю обрыва, и сорваться вниз было совсем нетрудно.

– Странно, что никто ничего не видел и не слышал, – вмешался коротышка-француз. – Полиция всех подряд опрашивала, да, похоже, без толку. А ведь он погиб в воскресенье, когда вокруг было полно народу. Прямо мистика какая-то.

– Да, действительно мистика, – согласилась я. Спустившись на пляж, я сказала Марио, что отправляюсь на соседний мыс искать улики. К моему удивлению, Эстевез выразил желание присоединиться ко мне. Я по наивности подумала, что он, учитывая мою близорукость, решил-таки проявить благородство и помочь с поиском улик, но Марио быстро рассеял это заблуждение.

Усевшись в тени под скалой, мой зловредный novio сообщил, что ему интересно понаблюдать за тем, как я на глазах изумленных гомосеков буду ползать по обрыву на карачках, внимательно разглядывая камешки, щепочки и кусочки засохшего птичьего помета.

– Фашист! – возмущенно сказала Я.

– Причем потомственный, – гордо заметил Эстевез. – Думаешь, почему я выбрал тебя? Я твердо решил довершить то, что мой отец не закончил в России.

– Ладно, не хочешь улики искать, тогда хоть танго спой, – попросила я. – Все веселее будет.

Минут пять я, обдирая коленки, действительно ползала на карачках по узкой тропинке, а Марио с утрированным аргентинским акцентом пел о том, что “хоть я не в силах позабыть тебя, уже могу тебе сопротивляться”.

Ошеломленные столь странным зрелищем, гомосеки опасливо обходили меня стороной и, очарованные мягким баритоном Эстевеза, бросали на него пылкие взгляды.

– Может, ты все-таки ограничишься написанием детективов? – допев заключительную строку о том, что женщина – бездушная кукла с камнем в груди вместо сердца, предложил Марио. – У тебя это получается гораздо лучше, чем расследование преступлений.

Я поднялась и помассировала затекшую спину.

– Родни убили не здесь, – изрекла я.

– Ты пришла к этому выводу потому, что тебе надоело ползать по земле?

– Вовсе нет. Посмотри, сколько людей проходит по тропе. В воскресенье народа наверняка было не меньше. Убийца не стал бы рисковать, убивая Вэнса здесь.

– Чтобы сбросить с обрыва человека, много времени не надо.

– Слишком рискованно. Сначала убийца оглушил Родни молотком. Он мог не рассчитать удар, Вэнс мог закричать, позвать на помощь. Это все равно что совершать преступление на проходном дворе, где постоянно толпится народ.

– Не здесь так не здесь. Тем лучше. Что будем делать? Пойдем в Виланову?

– Нет, – покачала я головой. – У меня возникла еще одна идея. Попробую обследовать берег снизу.

– Не сдаешься, да?

– Пойдем поплаваем.

Оставив Марио загорать на пляже, где было обнаружено тело Родни, я надела туфли для серфинга, чтобы не поранить ноги о покрывающие камни острые, как бритва, ракушки, и поплыла вдоль берега.

Нагромождения крупных каменных глыб маскировали незаметные сверху входы в вымытые волнами в скалистой породе гроты. Некоторые из них можно было заметить только с воды, да и то оказавшись почти рядом с входом.

Выбравшись на берег, я обследовала один из таких гротов, наполовину залитый водой, но обнаружила лишь неимоверное количество деловито снующих туда-сюда крабов. Устроив небольшой переполох среди местной морской фауны, я поплыла дальше и почти у края мыса увидела еще один грот, значительно большего размера. За узким входом неожиданно открывалась вымытая в более мягкой породе округлая полусфера, напоминающая каменную палатку. Волны сюда не добирались, и покрытый глубокими трещинами рыжевато-бурый пол грота был сухим и относительно ровным.

Мое появление спугнуло небольшого геккончика. В Испании таких ящериц с забавными утиными перепонками на лапах называют драконами. Вильнув хвостом, геккон побежал к дальнему краю грота и юркнул в узкую расщелину в скале. Последовав за ним, я заглянула в щель, надеясь, что обнаружу затаившуюся в убежище ящерицу.

Геккона там не оказалось, но мое внимание привлек смутно белеющий в глубине трещины небольшой бумажный прямоугольничек. Подцепив его мизинцем, я извлекла находку наружу. С маленькой фотографии размером 3х4 мне обаятельно улыбался десятилетний Родни Вэнс.

Некоторое время я созерцала симпатичную мальчишескую мордашку, жалея о том, что со мной нет Марио, ведь я, несмотря на свою близорукость, все-таки нашла улику, да еще какую улику!

Все оказалось именно так, как я и предполагала. Родни никто не сбрасывал с обрыва. Убийца заманил журналиста в грот, оглушил его молотком, нанес еще несколько ран, скорее всего уже камнем, пытаясь имитировать травмы, полученные при падении со скалы, а затем утопил. Место здесь укромное, относительно удаленное, “голубые” сюда не заплывают, так что все можно было проделать быстро, тихо и незаметно.

Почти наверняка убийцей была женщина. Сомнительно, чтобы Родни позволил мужчине завлечь себя в такое труднодоступное место, и уж тем более он не стал бы демонстрировать ему свою детскую фотографию. А с другой стороны, откуда такая уверенность, что Вэнс не был бисексуалом? С нынешним “сильным полом”, особенно в Ситжесе, вообще ни в чем нельзя быть уверенным. В по-собачьи ласковых повадках журналиста, несомненно, проглядывало явно выраженное женское начало. Что, если альфонс Родни по совместительству был Маргариткой?

Нет, все-таки вряд ли в этом деле замешаны сексменыпинства. Началось-то все с группы Творческой поддержки – так при чем тут “голубые”? Моя сыщицкая интуиция упрямо настаивала на том, что с Вэнсом в пещере была женщина.

В полной мере восхитившись своими детективными талантами, я встала на четвереньки и с удвоенной энергией принялась обследовать пол пещеры. Мои усилия увенчались успехом, и вскоре я обнаружила пару коротких рыжевато-каштановых волосков и один черный волос средней длины. Рыжеватые волоски почти наверняка принадлежали злосчастному Вэнсу, зато черный запросто мог выпасть из пышной прически Джейн Уирри.

Несмотря на то, что в Испании черноволосых дам (и не только дам) с волосами до плеч прямо-таки пруд пруди, теперь, обнаружив волос, я была готова побиться об заклад, что журналиста прикончила именно Джейн. Неясным пока оставался мотив. Ничего, с мотивом мы как-нибудь разберемся.

Карманов в купальнике у меня, естественно, не было, и я крепко зажала в кулак драгоценные волосы и детский снимок Родни. Плыть с фотографией в руке я не могла, опасаясь испортить ее, поэтому до пляжа, на котором меня ожидал Марио, решила добираться по берегу. Взобравшись на обрыв, я вернулась по тропинке к пляжу, на котором меня ожидал Эстевез, и с гордостью продемонстрировала ему свои находки.

– Ну что, убедился? – торжествующе сказала я. – Полиция Ситжеса проворонила улики, а я со своей близорукостью их нашла, причем особо не напрягаясь.

– Ты, вероятно, в курсе, что существует ocoбая категория личностей, к которым судьба благоволит, – философски заметил Марио. – Таким людям по совершенно непонятной причине всегда везет.

– На что это ты намекаешь? – обиделась я. – Надеюсь, не на мой интеллектуальный уровень.

– Что ты! Я бы не посмел коснуться вопроса о твоем интеллекте, хотя бы потому, что женщина и интеллект – понятия несовместимые и противоречащие друг другу, – с невинным видом развел руками Эстевез. – Речь идет всего лишь о законе равновесия. Обделив человека в одном, судьба обычно компенсирует это чем-то другим, везением например.

– Будь любезен, уточни, что ты имеешь в виду под словом “обделила”, – с легкой угрозой в голосе произнесла я.

– Как что? – усмехнулся Марио. – Естественно, твою близорукость. А ты, интересно, о чем подумала?

* * *

Пообедав в ресторане, мы на всякий случай заглянули в полицейский комиссариат Ситжеса, но он, как я и ожидала, оказался закрыт по случаю праздника. Меня это не слишком расстроило, поскольку В Лйбом случае в пять часов я должна увидеться с Пепе, чтобы вместе нанести визит в группу Творческой поддержки.

Марио подвез меня до метро “Уркинаона”, около которого мы с Тамайо договорились встретиться. Я предложила Эстевезу присоединиться к нам и посмотреть на Джейн с ее творчески блокированными последователями, но мой циничный novio заявил, что, в отличие от меня, не испытывает нездоровой тяги к личностям с различными психическими отклонениями.

– Нет у них никаких отклонений, только творческие блоки, – обиделась я за коллег-писателей.

– Ты полагаешь, что психически нормальный человек способен накропать историю о парализующем волю меховом грифе с микрофоном?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Границы нормы до сих пор четко не определены. Может, Хорхе просто пытается быть оригинальным. И вообще, долбанутики меня воодушевляют. Стимулируют, так сказать, мой творческий потенциал. Сам подумай, что бы делали писатели без психов, фанатиков, маньяков и придурков? Чем шизанутее герой, тем больше славы получает писатель. Возьми хоть Достоевского. Он и сам был с приличными сдвигами – лудопатия, эпилепсия, садомазохизм, потому так хорошо и описывал внутреннюю жизнь психопатов. Кому интересен разумный уравновешенный герой без всяких душевных терзаний? Для вульгарной “бульварной прозы” вроде детективов он, может быть, и сойдет, но для высокой литературы – нет.

Вот, например, один творчески блокированный писатель из группы так драматично заявил:

"Я жажду писать, но я ненавижу писать”. В этом есть нечто почти гамлетовское. За исследования мутных глубин его психики запросто можно Нобелевскую премию получить. Тут тебе полный джентльменский набор – духовный кризис, нравственные терзания, неразрешимые внутренние противоречия, ни к чему не приводящие рассуждения о креативности и собственном предназначении – все то, что, как полагают творческие личности, и отличает человека от животного.

А теперь посмотри на меня. Рядом с этим писателем я выгляжу убогой и примитивной, как амеба по сравнению с чеченским террористом. Хочу писать – пишу, не хочу писать – не пишу. Хочу гулять – гуляю, не хочу гулять – не гуляю. Прямо собака какая-то, а не творческая личность. Никаких нравственных терзаний, никакой духовности. Сплошная польская колбаса. Вот мне и приходится с долбанутиками общаться для вдохновения…

– По мне, уж лучше польская колбаса. На психов я в Иностранном легионе насмотрелся, – усмехнулся и укатил, оставив меня дожидаться инспектора Тамайо.

* * *

На этот раз по-латински пунктуальный Пепе опоздал всего на пятнадцать минут.

– Я обнаружила место преступления и улики, – взволнованно сообщила я, гордо демонстрируя полицейскому полиэтиленовый пакетик с фотографией и волосами. – Теперь я почти уверена, что убийство – дело рук Джейн Уирри.

– Только на основании того, что у нее черные волосы средней длины? – усомнился Тамайо.

– Так говорит моя сыщицкая интуиция, – торжественно заявила я.

– Сыщицкая интуиция? – задумчиво произнес Пепе. – Вот у тетки Примитиве, той, что живет в Вальпинеде и неподражаемо готовит свиные уши, совершенно потрясающая интуиция. С ней даже наш комиссар иногда советуется, неофициально, конечно. Вот и сейчас, когда Примитиво вместо меня занялся делом с мумией, тетка сказала ему: “Дорогой племянник, я чувствую, что за этим делом что-то стоит. Что-то очень серьезное”.

– Что-то стоит? Что именно? – поинтересовалась я.

– Понятия не имею, – пожал плечами инспектор. – Этого Беатрис не уточнила. Но интуиция у нее просто сногсшибательная. Пару лет назад в Ситжесе “голубой” карлик-миллионер обвинил кандидата от социалистической партии на должность мэра Вилановы и Ла Гельтру в том, что тот украл у него сделанное в Японии по эксклюзивному заказу нижнее белье с ручной вышивкой, изображающей гомосексуальные отношения между сегуном и двумя самураями. Беа тогда сразу сказала своему племяннику: “Никогда не верь карликам. Они всегда преувеличивают”. Беатрис прямо как в воду глядела. Трусы миллионера полиция в конце концов обнаружила у горничной, которая всего лишь ненадолго одолжила их, чтобы показать эротическую вышивку своей подружке-парикмахерше, а та…

– Пепе, – взмолилась я. – Я с удовольствием выслушаю все твои истории о мумиях, карлике-миллионере и тетке Примитиве, но только не сейчас. Давай все-таки займемся делом Родни Вэнса. Для начала нужно выяснить, есть ли у Джейн алиби на воскресенье.

– Я всего лишь пытался объяснить, что верю в существование сыщицкой интуиции, – обиделся Тамайо. – Какая-то ты дерганая. Спешишь все время куда-то. Никуда от нас не денется твоя группа. Сидят сейчас твои творческие личности в кафе, пивко потягивают, расслабляются, вдохновляют друг друга на подвиги. Вот и ты расслабься. Мы, слава богу, в Испании, а не на американском Диком Западе. Здесь все делается спокойно, без спешки, с удовольствием. No hay prisa, понимаешь?

– Извини. Это всего лишь порыв творческого энтузиазма, – устыдилась я.

– Бог дал человеку энтузиазм, чтобы компенсировать отсутствие разума, – наставительно заметил Пепе. – Именно поэтому разумный человек никогда никуда не спешит. Испания – очень разумная страна, страна любви, хорошей кухни и сиесты. Это американцы все делают на бегу, любят на бегу, работают на бегу, даже едят на бегу. Только безмозглые янки могли изобрести фаст-фуд, все эти отвратительные гамбургеры, сосиски в тесте. Это ж надо додуматься – есть на ходу! Не удивительно, что их всех так разносит…

– Я тоже не люблю фаст-фуд, – не выдержав, перебила его я. – Пойдем, ладно? Нездоровые привычки американцев мы вполне можем обсудить по дороге.

– Вы, русские, наверное, от климата такие активные, – вздохнул Тамайо. – У вас в стране так холодно, что если вы не будете постоянно двигаться, то замерзнете.

– Точно. И еще у нас медведи гуляют по Красной площади, – усмехнулась я.

* * *

К моему удивлению, Джейн в кафе не оказалось. Восемь членов группы Творческой поддержки лениво болтали друг с другом, гадая, куда могла подеваться помешанная на пунктуальности и регламенте мадам Творческий Блок. Ей пробовали звонить на домашний и мобильный телефоны, но безуспешно. Уирри на звонки не oтвечала.

Из присутствующих мне были знакомы только четверо: американец Шенон, художница Кейси – “польская колбаса”, а также двое испанских писателей: Хорхе – “меховой гриф” и Висенте, озабоченный гиперсексуальностью Европы. Остальные члены группы были новенькими.

К моему удивлению, не выносящий слова “проблема” негр Лиланд и неразлучная парочка девушек, одна из которых писала маленькие рассказики ужасов и почти не говорила по-английски, а другая вообще не владела английским, также отсутствовали. Это было странно. Похоже, я ошиблась, решив, что эта троица намертво прилепились к Джейн, как ракушки к днищу судна.

Продемонстрировав собравшимся свое удостоверение полицейского инспектора, Пепе поинтересовался, не располагает ли кто-либо информацией, могущей помочь в расследовании обстоятельств смерти Родни Вэнса.

К моему удивлению, известие о смерти Вэнса было для группы полной неожиданностью. Несмотря на то, что все слышали или читали об утонувшем около Ситжеса англичанине, никому и в голову не пришло, что речь шла о приходившем на предыдущее занятие журналисте.

Я попросила членов группы описать, как Родни вел себя на собрании. Вопреки моим ожиданиям, выяснилось, что он был довольно молчалив, почти все время как завороженный смотрел на Джейн, не пытался флиртовать и знакомиться с девушками и ушел сразу же после занятий, вслед за Уирри.

Предположение о том, что Родни подцепил в группе богатую невесту, не подтвердилось. Значит, дело было все-таки в мадам Творческий Блок. Пристальное внимание к ней Вэнса вряд ли было продиктовано любовью с первого взгляда. Скорее всего Родни то ли встречал Уирри когда-то раньше, то ли что-то о ней знал. За этой историей явно скрывалась некая тайна. Тайна, на которой журналист собирался неплохо заработать и которая в результате стала причиной его смерти.

Вэнс ни за что не упустил бы возможности под предлогом языкового обмена познакомиться с девушками из группы и раскрутить их на кофе или бутерброды. Вместо этого он весь вечер смотрел на Уирри и ушел сразу же вслед за ней. Что же такого Родни мог знать о мадам Творческий Блок?

– Ни у кого из вас не сложилось впечатления, что Вэнс и Джейн уже были знакомы? – спросила я.

– Нет, – отрицательно покачал головой Шенон. – Они точно не знали друг друга. Джейн попросила Родни представиться группе и рассказать о себе. Она вела себя так, словно никогда прежде его не видела.

– Вэнс точно ее не знал, – вмешалась Кейси. – Когда он пришел, то спросил у меня, кто здесь Джейн Уирри. Я указала ему на Джейн, он подошел к ней, поздоровался и сказал, что он Родни Вэнс, журналист, который вчера звонил ей.

– Но Висенте утверждает, что все занятие Родни как завороженный, не отрываясь, смотрел на Джейн. Он таращился на Уирри с того самого момента, как ты указала ему на нее?

– Вовсе нет, – покачала головой Кейси. – Вначале он не обратил на Джейн особого внимания. Представившись Уирри, Вэнс уселся между мной и Бенитой, которая сегодня не пришла, и принялся болтать с нами. Пялиться на Джейн Родни начал только после того, как она прочитала главу из своей книги. Я обратила на это внимание, потому что задала Вэнсу какой-то вопрос, но он, казалось, даже не слышал меня. Так он и просидел до конца занятий, прямо как зачарованный, а потом поднялся и ушел сразу же после Уирри.

– О чем именно шла речь в этой главе? – спросила я.

– В основном о предках Джейн, – ответил Шенон. – Это было самое начало ее автобиографии.

– Ты мог бы пересказать его?

– Конечно, почему бы и нет?

Как следовало из рассказа американца, мадам Творческий Блок решила не ограничивать себя в выборе предков, и ее генеалогическое дерево было щедро расцвечено тамплиерами [7]7
  Тамплиеры (французское templiers, от temple – храм) (храмовники) – члены католического духовно-рыцарского ордена, основанного в Иерусалиме в 1118 году. Название получили по местонахождению гроссмейстера ордена (в бывшем храме Соломона в Иерусалиме). Занимались торговлей, ростовщичеством (в XIII в. были крупнейшими в Западной Европе банкирами). В 1312 году орден был упразднен папой


[Закрыть]
, розенкрейцерами [8]8
  Розенкрейцеры – члены тайного общества мистиков и алхимиков, созданного в XVII веке и имевшего отделения во многих европейских странах. В середине XVIII века появились новые розенкрейцеры, которые представляли собой одну из высших ступеней франкмасонства


[Закрыть]
, целителями, ясновидящими и даже чудотворцами. Тут были и великий магистр рыцарей Храма Жак де Молай, и знаменитый алхимик барон де Босолейл, принадлежащий к братству розенкрейцеров, и некая ясновидящая Вивиан, сожженная на костре английской инквизиции, и шотландский пастух чудотворец Корнелиус Маккормик, которому каждую неделю лично являлась Дева Мария, и прочие не менее замечательные личности.

Великие предки периодически навещали Уирри во сне, давая ей всевозможные полезные советы и наставляя ее на путь истинный. На то, что ей недурно было бы перебраться из Лондона в Барселону, Джейн намекнул алхимик де Босолейл, а идейку о создании группы Творческой поддержки нашептал на ушко в момент ясновидческого транса великий магистр Жак де Молай.

Способности “сайкика” и дар ясновидения мадам Творческий Блок унаследовала от павшей жертвой инквизиции Вивиан, а талант к фэншуистому Внутреннему Дизайну – от пастуха-чудотворца Корнелиуса Маккормика.

Помимо сногсшибательных историй о предках Джейн и ее экстрасенсорных талантах, больше ничего полезного для расследования мы с инспектором так и не узнали.

Пока я ломала голову над тем, что именно Родни Вэнс углядел в автобиографии мадам Творческий Блок и какое отношение к его смерти могли иметь тамплиеры, розенкрейцеры, ясновидящая Вивиан и чудотворец Корнелиус, Пепе на всякий случай записал в блокнот фамилии, адреса и телефоны членов группы. Попрощавшись с творческими личностями, мы с Тамайо вышли из кафе.

– Все более чем очевидно, – сказала я. – Это Джейн прикончила Родни. Скорее всего он мельком видел ее когда-то раньше и знал о ней что-то компрометирующее, но вспомнил об этом только в тот момент, когда Уирри читала главу о своих предках. Они оба жили в Лондоне в то время, когда Родни был внештатным корреспондентом. Джейн вполне могла попасть в поле его зрения в связи с каким-либо сомнительным делом. Кроме того, волос, найденный в гроте, из всех членов группы по цвету и длине подходит только ей.

– Ты полагаешь, что Родни шантажировал Уирри и она убила его?

– Вот именно, – кивнула я. – То, что мадам Творческий Блок не пришла на занятия, только подтверждает эту версию. Думаю, тебе следует побеседовать с Джейн о ее алиби. Мы можем поехать к ней прямо сейчас.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю