Текст книги "Вампиры - дети павших ангелов. Реквием опадающих листьев"

Автор книги: Ирина Молчанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Она не осмелилась заговорить о прошлом и, не зная что сказать, спросила:

А почему «Ювелир»?

Потому что занимаюсь огранкой.

Работа?

Призвание.

Девушка ничтожно мало знала о нем, практически ничего. О себе он, как и большинство бывших заключенных, говорил редко и мало.

Они недолго посидели в кафе, а потом гуляли по городу, разговаривали. На дворе стояла золотая осень. Бесс казалось, это самый замечательный день в ее жизни.

Ювелир задавал вопросы. Они не имели ничего общего с тем, что обычно интересовало ее любовников: «Сколько лет?», «Кем хочешь работать, когда вырастешь?», «Какой любимый цвет?», «С кем встречалась до?», «Какие фильмы и книги нравятся?»

Он спрашивал: «Что есть справедливость?», «Где грань между добром и злом?», «Почему победителей не судят?», «Как использовать нравственность?», «Правдива ли ложь?», «На какие преступления толкает жалось?».

Она была с ним как жемчужина в своей ракушке, чувствовала себя уникальной. И ей это безумно нравилось.

На Банковском мостике он усадил ее на пьедестал со сфинксом и, обхватив лицо ладонями, долго смотрел в глаза.

Я горжусь тобой, – в конце концов сказал он.

Его признание так потрясло девушку, что та не могла

вымолвить ни слова. Гордость переполняла и ее, заставляя сердце неистово биться в груди.

На прощание он ее поцеловал. Не как любовник, как отец – в лоб.

Она держалась за лапу крылатого льва, стертую от прикосновений тех, кто загадывал подле сфинкса желания, и у нее от счастья кружилась голова. Бесс смотрела вслед единственному мужчине, который про-

буждал в ней чувства, нечто сильное, неповторимое, и ей хотелось прокричать ему что-то вслед. Но что именно?

Через несколько дней она узнала, что его посадили. Если бы он только позволил, то сочла бы за честь навещать его в тюрьме, носить передачки. Если бы позволил, жила бы ради коротких встреч с ним. Но через кореша он передал ей: «Если ты будешь мне нужна, я найду тебя».

Три года от него не было никаких вестей. И вот теперь он нашел ее.

Бесс покачнулась на носках высоких сапог. Ювелир жестом пригласил следовать за ним.

Мы не опоздаем к началу гонки?

Девушка ступала чуть позади, глядя на серебристые волосы, укрывающие плечи. Он замедлил шаг, повернул голову и устремил взгляд желтых глаз на золотистый купол Исаакиевского собора. Темная Нева вся состояла из блестящих полосок – оранжевых отражений фонарей и более бледных, белых и голубоватых – от окон.

Люблю этот город, – задумчиво промолвил Ювелир.

И ты тоже? – удивилась Бесс. Перед глазами предстал образ златовласого вампира с хрустальными холодными глазами.

Мужчина резко взглянул на нее, лицо его точно окаменело, а затем уголки губ дрогнули, образовав вокруг рта трещинки морщин.

Есть в нем особое очарование. Самый северный из крупнейших – город мира, охраняемый тремя ангелами. Первый – золотой, венчающий шпиль Петропавловского собора, он держит вытянутой вверх пустую руку с невидимой трубой, что известит о конце света. Второй – бронзовый, на Александрийской колонне, в его руке меч, он бич всех предателей и изменников, угождающих городу. И третий – когда-то серебряный ангел с крестом, теперь черный с пустыми руками, на куполе церкви Екатерины Великомученицы – хранитель морских путей. Петербург – притон «Шестидесятая параллель» для талантов, одни большие врата, ведущие в другой мир. Прекрасное место для тех, кто хочет прикоснуться к вечности. «Град Антихриста» его называли.

Ювелир тихо засмеялся и, глядя на противоположный берег, туда, где на постаменте возвышался Медный всадник, процитировал:

«...И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертую частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными...»⁴⁵ – Он вздохнул. – Хороший мальчик, способный ученик.

Последнюю часть фразы девушка не поняла, но уточнить не осмелилась.

Если бы у тебя был шанс жить вечно, – прошептала Лиза, – ты бы...

Не воспользовался им, – не дослушал он, коснулся указательным пальцем ее переносицы и заметил: – Какие глупости приходят в твою головку.

Она засмеялась, но ей не было смешно. Просто механически издавала звуки, сама не понимая зачем.

Они прошли вдоль решетки Румянцевского сада, где на углу стоял ее мотоцикл.

Бесс все еще не могла поверить, что Ювелир хочет ехать вместе с ней, сядет на ее байк, совсем как обычный парень.

Хочешь за руль? – нерешительно спросила она.

Ни у одного другого человека ей даже в голову не пришло бы спрашивать подобное. Но с ним она слишком привыкла быть слабой, находиться в его безраздельной власти, не имея никакого права выбора.

Ювелир покачал головой.

Поведешь ты.

От неведомого удовольствия сердце забилось сильнее, внутри разлилось приятное тепло. Она чувствовала себя так, слово получила долгожданный подарок.

Когда девушка подала ему шлем, он снисходительно улыбнулся:

Себе.

За десять минут они доехали до Казанского собора, где был назначен общий сбор.

Друзья с любопытством уставились на ее спутника. Большинство видели его впервые. Главный забияка, получивший от Вильяма в нос, не удержался от комментария:

Какой богатырь, Бесси, да ты никак перешла с богатеньких плейбоев на настоящих мужиков!

Парни заржали, и в этом хохоте она услышала смех Ювелира. Он подошел к ребятам, пожал им руки, а она так и осталась сидеть на мотоцикле, точно со стороны глядя на все происходящее.

За какие-то доли секунды он стал своим, а у нее в голове несмолкаемо звучал голос: «Это было грубо», «грубо», «грубо», «Тебе нравится терпеть оскорбления?» «...оскорбления», «...оскорбления».

Бесс достала из куртки телефон и просмотрела пропущенные вызовы – нужного не обнаружила. Она уже хотела нажать «Позвонить», но ее окликнул Максан:

Прикинь, наших пацанов остановили гаишники и...

Девушка не слушала.

«Неужели мне нужно было, чтобы кто-то однажды меня защитил? – Думала она, глядя прямо перед собой. – Неужели все это время я как идиотка ждала рыцаря со страниц глупого романа?»

Подъехали организаторы гонки. Трое: один – в камуфлированной куртке, второй – бритоголовый в ро– керской куртке, а третий – бородатый с видеокамерой. Они должны были проконтролировать старт и зафиксировать победу на финише, где уже собралась толпа болельщиков.

Каждому участнику выдали карту с маршрутом. После инструктажа к девушке приблизился Максан, развернул свою карту, стал что-то объяснять, но, видя ее неспособность сосредоточиться, разозлился:

В каких облаках ты витаешь, Лизо, я тут какого хрена распинаюсь?

Оставь, – отмахнулась она, – с местами поиска я поняла: противоположная сторона Казанского, вход Спаса на Крови, чугунная решетка Певческого моста, ограждение Александрийского столпа, фонтан перед Адмиралтейством, памятник Медный всадник, двор Михайловского замка. Конечный пункт – Театральная площадь. Ищем зеленые ленты. Кто соберет больше и быстрее, тот и победил.

Между тем она услышала, как один из ребят говорил Ювелиру:

Не обращай внимания, Макс носится с ней как мамочка еще с пятого класса. Они чуть ли не жрут из одной тарелки.

Бесс поймала оценивающий взгляд Ювелира, брошенный на ее друга. Максан тоже заметил, лицо его покраснело, и весь он как-то стушевался. Подобное она не раз видела, когда к нему в компании обращалась какая-нибудь особенно миловидная девчонка. Он даже начинал немного картавить. Странно, что сегодня смутить его удалось мужчине. Хотя особенно удивляться не приходилось. Рядом с этим могучим мужчиной робели и куда более крепкие ребята – его же кореша с зоны.

Парни прыгнули на мотоциклы.

Не подведи, девочка. – Ювелир обхватил Бесс одной рукой за талию.

Девушка обернулась и, встретившись с ним взглядом, не выдержала:

Ты знаешь, как меня зовут?

Уголок его рта дернулся.

Как же иначе?

Она болезненно улыбнулась.

Ты никогда не обращался ко мне по имени.

Быть не может! – рассмеялся тот и указал в сторону, куда укатили ее соперники. – Кажется, ты хотела победить?

Она отвернулась, сердце словно задохнулось от непонятной безысходности, в груди возникла тупая боль.

Девушка завела мотоцикл и с мягким рычанием сорвалась с места.

Куда в первую очередь? – спросил Ювелир.

Сразу во двор Михайловского.

Почему?

Самая дальняя точка от финиша, все остальные места находятся примерно на одном пятачке, поэтому ребята рванут туда. Ближе всего противоположная сторона Казанского, там может оказаться лент пять-шесть. Но туда никто не поедет, боясь потерять драгоценные минуты и полагая, что это не стоит того. Я заберу их на обратном пути.

Умница, – промолвил мужчина.

Ей вновь стало до безобразия приятно. Его похвала много для него значила, больше, чем ей хотелось бы. Она прибавила скорость; мысли о том, что может ошибаться относительно количества лент, сильно взволновали. Сердце забилось быстрее, Бесс ощутила то редкое чувство восторга, кружившее голову точно на аттракционе. Она любила его еще тогда, когда маленькой девочкой кружилась на карусели во дворе или совершала что-то преступное, за что ее могли наказать или осудить.

Девушка мчалась по набережной Фонтанки.

Впереди в свете фонарей стоял мрачновато-прекрасный Михайловский замок – квадратная крепость гигантских размеров со скругленными углами. Единственное в Петербурге дворцовое сооружение в стиле романтического классицизма. Перед ним находилась площадь с бронзовым памятником Петру I на коне, три моста соединяли ее со зданием. Вокруг проходил ров. Фронтон главного – южного фасада – украшал многофигурный барельеф «История заносит на свои скрижали славу России» выполненный скульптором Пьетро Стаджи.

Деревья с пышной листвой, того же цвета, что и стены замка, шелестя на легком ветру, в электрическом свете походили на языки пламени.

Девушка въехала через ворота в центральный восьмиугольный парадный внутренний двор и, соскочив с мотоцикла, подбежала к одинокой статуе Павла I, сидящего в кресле на пьедестале. Зеленые ленты были повсюду. Одна привязана к ноге императора, другая висела на скипетре, еще несколько оказались привязанными к ножке табурета под его ногами. Всего Бесс сняла с Павла двенадцать ленточек. Размышляя над числом, она все больше склонялась к мысли, что его выбрал один из организаторов. Как упоминал Максан, тот по образованию был историком. И двенадцатое марта являлось датой смерти царя.

Ювелир встретил ее задумчивой улыбкой. Каким-то непостижимым образом он всегда находился в курсе всего, о чем она могла бы подумать.

Когда Лиза выехала на набережную, он сказал:

– Власть собственным страхом подписывает себе смертный приговор.

Бесс понимала, о чем он. Всем было известно о фобиях царя, мучимого снами о своей кончине и видениями о заговорах и пролившейся крови. Девушка посмотрела в зеркало на удаляющийся замок и мысленно прочла надпись на фасаде: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».

В конце 1080 года юродивая со Смоленского кладбища предсказала Павлу столько лет жизни, сколько букв в изречении на фасаде его замка. Так и вышло.

В университете Бесс зналась с двумя историками, один из них особенно увлекался периодом правления «Павлика», как насмешливо в народе звали царя в Петербурге. Сколько себя помнила, ей всегда больше нравилось спать с умными мужчинами.

Вернувшись к Казанскому собору и объехав его, на тонкой трубе было обнаружено семь зеленых ленточек. Девушка воспроизвела в памяти все известные ей даты, связанные с собором, и пришла к выводу, что число семь, это последняя цифра в дате его освящения – 1737 год. У нее почти не оставалось сомнений, что количество лент на местах строго разделено и связано с определенными числами. Недаром гонка называлась «Памятные даты».

Бесс пронеслась по узкой Казанской улице, на Фонарном переулке повернула на набережную канала Грибоедова, где едва не столкнулась с одним из участников. Тот попытался ее объехать, но внезапно его занесло, он не справился с управлением и, чиркнув колесом об ограду канала, затормозил.

Ювелир сжал ее плечи, приказав:

Езжай. Победа не ждет тех, кому не вовремя бывает жаль. Жалость не любит победителей, она все чаще якшается с неудачливым сбродом.

Через минуту Бесс уже финишировала на Театральной площади.

Девушка огляделась – она была первой. Следом за ней с разрывом в несколько секунд прибыл Максан, за ним и все остальные участники, включая того, которого она обогнала на повороте.

Прежде чем попросить у участников добытые ленты, организатор – высокий парень в ботфортах и камуфлированной куртке – вынул деньги и потряс увесистой пачкой.

Здесь две штуки долларов для победителя. Кто скажет, сколько всего было лент, получит бонус в триста тысяч.

Двое сказали «Тридцать», решив в случае верного ответа разделить выручку. Максан назвал: «Тридцать пять». Парень, упавший с мотоцикла на набережной, ответил «Двадцать пять».

Когда все посмотрели на Бесс, она выудила свои ленты и сказала:

Сорок пять.

Организаторы собрали все трофеи. Недолго посовещались и под разочарованный вздох парней, огласив результат: «У девушки девятнадцать лент – больше всех», подошли к ней и вручили деньги. Две тысячи и триста сверху. После каждый пожал ей руку.

А парень в камуфлированной куртке поинтересовался:

Просто угадала?

Упавший с мотоцикла возмущенно заорал:

Пусть объяснит! Я не верю в такие совпадения. Пацаны, так и скажите, что продали ей число за отсос!

Организаторы переглянулись и засмеялись, бритоголовый в рокерской куртке развел руками:

Мы с девушкой незнакомы.

А тот, что снимал на камеру, попросил:

Пусть она объяснит свой ответ.

Бесс пожала плечами.

Гонка называется «Памятные даты». Во дворе Михайловского на памятнике Павлу я нашла двенадцать лент. Двенадцатое – дата смерти царя. На Казанском было семь лент. Семерка – последнее число в дате освящения собора – тысяча семьсот тридцать седьмой. Становится очевидным, что у входа Спаса на Крови количество лент равно последней цифре в дате освящения храма. Тоже семь – тысяча девятьсот седьмой. В случае с мостом – все просто, дата открытия Подьячего моста – тысяча восемьсот тридцать четвертый. Четыре ленты. Александрийская колонна воздвигнута в том же году. Еще четыре. Медный всадник открыт в тысяча семьсот восемьдесят втором. Две. И фонтан. Вот тут я сомневалась, какую дату использовали. Опиралась на тот факт, что на карте с маршрутом гонки был обозначен именно фонтан, а не само Адмиралтейство. Открытие самого крупного на тот момент фонтана в Петербурге произошло в тысяча восемьсот семьдесят девятом.

Слыхал, Алик, – хохотнул бритоголовый, обращаясь к тому, кто снимал на камеру, – а ты говорил, никто не догадается!

Максан выругался и, глянув на организаторов, плюнул:

Вы за кого нас принимаете, за Инштейнов?

Да ладно, – посмеялся бритоголовый. – Погнали в «Rock Cafe», отметим! – и, подмигнув Бесс, спросил: – Угощаешь?

Она кивнула и, тряхнув увесистой пачкой, пообещала:

Гуляем.

Спустя полчаса они все завалились в клуб. Играла музыка, одни танцевали уже изрядно пьяные, другие сидели у барной стойки.

Веселье шло полным ходом, когда девушка ощутила вибрацию телефона в кармане. Она выхватила его, уставилась на экранчик – сердце сжалось от разочарования. Звонил не тот, чьего звонка она весь день ждала. Бесс вырубила телефон.

Максан поднял очередную стопку водки за победительницу. На сцене пел худощавый мальчишка в больших очках. Ювелир выпил и потянул девушку на площадку для танцев, где медленно топтались другие пары.

Девушка подняла на него глаза. Он никогда не танцевал с ней прежде. От его пристального взгляда Бесс стало жарко, а Ювелир крепко прижал ее к себе и, наклонившись уху, вкрадчиво сказал:

Я осяду тут.

Здорово, – все, что она смогла вымолвить. И видя его выжидающий взгляд, пробормотала: – На своей квартире?

Он не ответил, обхватив ее за шею, поднял ее лицо и сказал:

Не встречайся больше с тем мальчиком.

Бесс потрясенно моргнула. Что это было? Ювелир требовал от нее верности?

Не встречаться только с ним? – с трудом выдавила она.

Да, – утвердительно кивнул тот.

Девушка отстранилась.

Извини, но я сама решу, с кем мне спать.

В желтых волчьих глазах зажегся зловещий огонек, но она не испугалась, лишь отступила и, бросив: «Увидимся, если захочешь», вернулась к друзьям.

Он недолго постоял посреди зала, затем, не прощаясь, покинул клуб.

Глава 18

Модель падшего ангела

_З

вучало адажио из флейтового квартета ре-мажор Моцарта – воздушно-легкая мелодия. Она словно незримо переплелась с ветром за чуть приоткрытым окном и плавно покачивающимся тюлем. В гостиную проникала сырость, в листве шумел дождь.

Полчаса назад у Кати закончился урок философии с ее учителем Всезналом. Но с той минуты, как тот упомянул созвездие Корабль Арго, ее мыслями полностью завладел другой корабль, с названием «Deuda»*.

Мысли о нем не давали ей покоя с того дня, как она узнала, что выкинула в фонтан последнюю золотую монету дьявола, необходимую капитану для обретения долгожданной свободы.

Лайонел, пожелавший присутствовать на уроке, за два часа не проронил ни слова. Он и сейчас сидел в кресле посреди комнаты, подперев рукой голову и глядя на золотые прутья клетки. Последние дни он мало разговаривал, постоянно о чем-то думал и злился.

– Я хочу позвонить сегодня маме, – сказала Катя.

Долг (денежный) (исп.).

Молодой человек не отреагировал.

Родители пишут, что скучают по мне. Я по ним

тоже.

Даже не взглянув на нее, а продолжая смотреть в одну точку, Лайонел безразлично промолвил:

Я мог бы их убить, само собой, быстро и безболезненно, чтобы никто не мучился.

На целую минуту девушка потеряла дар речи.

Когда он не отмалчивался, с его языка порой срывалось такое, что ей хотелось заткнуть уши, но это новое заявление побило все рекорды. У нее не хватало слов, в которых она сумела бы уместить все свое возмущение. Поэтому она просто поднялась и зашагала к двери, не желая оставаться с ним в одном помещении.

На улице дождь, возьми зонт, – обронил тот. Можно было подумать, это не он только что, как само собой разумеющееся, предложил убить ее родителей. Абсолютно ничто не поколебало его задумчивости, даже музыка не изменилась.

Схватившись за дверную ручку, она обернулась и с обидой выплюнула:

Гнусный червь!

Он наконец посмотрел на нее, да так, слово они давно не виделись, а тут – нежданно-негаданно – бац.

Прости?

Да, именно «Прости» ты должен говорить. Только, черт тебя побери, без вопросительной интонации!

Я чем-то обидел тебя? – утомленно потерев переносицу, поинтересовался он.

Еще осмеливаешься спрашивать? – задохнулась она от ярости и, выходя, громко захлопнула дверь.

В своей комнате Катя переоделась из легкого домашнего платья в джинсы и куртку, взяла зонт и покинула дом. Во дворе она увидела Йоро. Мальчик сидел на коленях возле лужи и зачарованно наблюдал за игрой капель. Они покрывали его черное обнаженное тело, водяные прозрачные струи текли с волос по лицу.

Катя! – обрадовался мальчик.

Она улыбнулась.

– Что ты делаешь?

Он поднялся, на коленях остались отпечатки земли с песком. Оборотень не придавал значения таким мелочам.

Мне нравится вода. А куда ты идешь?

Девушка приподняла над собой зонтик.

Туда, где очень много воды. Хочешь со мной?

Еще бы!

Они вышли из ворот, и мальчик, весело шлепая босыми ногами по лужам, удивленно поинтересовался:

Зачем тебе зонт? Дождь – это слезы самих ангелов. – Он выставил перед собой ладошки. – Разве можно укрываться от него клеенкой?

Ну, хорошо. – Девушка сложила зонт и бросила его за высокую ограду с колючей проволокой. – Пусть я и не верю, что ангелы способны плакать. Судя по их детям, могу с уверенностью сказать: ангелы бесчувственные негодяи.

Ты чем-то расстроена? – участливо спросил Йоро.

Кажется, я живу с самим сатаной.

–· М-м-м, – только и промычал тот.

За час, то ускоряясь, то переходя на обычный шаг, они добрались до Петергофа. Дождь .лишь усилился, холодные колючие капли хлестали по лицу и шуршали в золотистых кронах деревьев.

Девушка с мальчиком вошли через главный вход в Верхний парк. Фонтаны на главной аллее «Межеум– ный», «Нептун» и «Дубовый» не работали. Мраморные статуи венецианских мастеров семнадцатого века в дымке дождя напоминали призрачные фигуры. Особенно величественно выглядела статуя Нептуна, у чьих ног на морских конях и дельфинах скакали тритоны и наяды. В памяти тут же ожил венецианский правитель. Впрочем, он и не позволял надолго о себе забыть. После разыгранной на маскараде ссоры она уединилась с Фар– незе в зале на втором этаже замка, и мужчина признался ей в любви. С той ночи он стал постоянно ей названивать, чтобы пожелать «Доброго утра», «Приятного аппетита», писал письма и присылал цветы.

Последний его букет орхидей Лайонел в ярости швырнул в посыльного и приказал больше никогда не доставлять в его дом цветов. И в тот же вечер получил шкатулку на свое имя. В записке значилось: «Передай моей прекрасной Екатерине». Лайонел выгреб оттуда рубиновое колье и отдал его одной из девушек, которые пришли убирать дом. Сколько бы Катя ни говорила, что любит только его, а Порфирио ей не нужен, у нее сложилось впечатление, что Лайонел в ней сомневается.

Йоро сразу же устремился к увитому красно-желтой листвой длинному арочному коридору из трельяжей*.

Девушка улыбалась, глядя, как восторженно маленький оборотень прикасается к стволам деревьев, согнутых вдоль каркасов арки, гладит розоватые листья, усаживается на скамеечки, тут же вскакивает и вновь дотрагивается до всего вокруг.

Видела бы Кира, – сказал Йоро, когда они вышли из живой арки.

Уверена, она видела, – заверила Катя.

Светящиеся счастьем глаза потускнели, мальчик отвернулся.

Йоро, что между вами произошло? – Она видела, что ее любимчик уже несколько дней ходит грустный, часами проводит время в коридоре на втором этаже, тоскливо глядя на закрытую дверь комнаты Киры. Но почему-то не стучится.

Оборотень поднял глаза и прошептал:

Кира меня избегает, а я не знаю, что сделал не так.

Девушка обняла его за плечи, воскликнув:

Да что ты мог сделать плохого, ты самый лучший!

Решетка для вьющихся растений в садовой архитектуре.

Иногда мне кажется... – Он не договорил и вздохнул, а потом тихо закончил: – Она не любит меня.

Любит, – горячо запротестовала Катя, – возможно, она просто не умеет выражать свои чувства!

Их и не нужно выражать. – Он коснулся груди. – Все тут. Когда я вижу ее, у меня сердце стучит сильносильно, как будто вот-вот выскочит. А у нее нет.

Катя засмеялась, потрепав мальчика по волосам.

Ну конечно, милый, она же вампир, наши сердца другие!

Он покачал головой.

Нет, не другие. Теперь, когда мы не видимся, у меня столько мыслей для письма, но хорошо их записать все равно не получается. Да она, наверное, и не ждет моего письма.

Они надолго замолчали, пока шли по аллее вдоль елей с одной стороны и Большого дворца с другой к мраморной лестнице. Та вела на трассу, откуда открывался прекрасный вид на Нижний парк и Большой каскад.

Звучало Адажио соль мажор Муцио Клементи – звонкое, как дождь.

Йоро, глядя во все глаза на панораму потрясающей красоты, забыл печаль и подбежал к белоснежной балюстраде, украшенной позолоченными вазами.

Шли минуты, а мальчик все смотрел на блеск Морского канала, статуи, стройных аллей и зеленых газонов. На его хорошенькой мордашке были написаны восхищение и потрясение.

Катя спустилась по лестнице в сад. Йоро догнал.

Я никогда не видел такой красоты. Я бы тут жил.

Они обогнули бассейн с Самсоном, разрывающим

пасть льва, и подошли к фонтану «Фаворитка» – тому самому, куда в начале лета Катя бросила драгоценную монету дьявола.

Девушка даже не представляла, как теперь ее найти, знала, что в фонтане той давно нет, но и просто бездействовать больше не могла.

Дно круглого бассейна было как на ладони, там поблескивали лишь рубли, копейки.

Мы что-нибудь ищем? – полюбопытствовал мальчик, наклоняясь и запуская руку в воду.

Да, помнишь, я рассказывала тебе про золотую монету...

Ну конечно, – воскликнул Йоро, хлопая себя по лбу, – она у белки! Тебе нужна эта монета?

Катя кивнула.

У какой еще белки?

Мальчик пожал плечами.

Кира проговорилась. Сказала, что монету из фонтана забрал ребенок, а у него ее стащила одна из парковых белок.

И где же теперь ее искать – белку? – окончательно расстроилась девушка.

Йоро задумчиво посмотрел на пустынную аллею, точно ковром застеленную желтыми листьями, и предложил:

Я мог бы поискать. Белки очень дружелюбны, уверен, монета им вовсе не нужна и они ее отдадут.

Ты будешь говорить с белками? – уточнила Катя и нервно рассмеялась. Какие-то вещи даже после всего, что с ней приключилось, не укладывались в голове и приводили в тупик.

Оборотень широко улыбнулся.

Стражи способны говорить с любыми живыми существами. Я попробую. – И наказав: «Жди тут», – убежал.

Долго скучать ей не пришлось, потому что не успел мальчик скрыться за деревьями, как другой – с пронзительно-острым льдом в глазах – вышел из тени.

Давно не виделись, – поморщилась Катя, окидывая взглядом златовласого мальчика с болтающимся на бедре мечом. – Еще забыли мне что-то показать?

Тот лучезарно улыбнулся, вынул меч из ножен, прочертил им золотистую линию на земле, перешагнул ее и, обретя плоть, выключил музыку.

Катя немного отступила.

Почему вы меня преследуете?

Почему ты такого высокого о себе мнения? – глумливо засмеялся он и окинул рукой канал: – Я любовался садом. Смотрю – ты. Вот и подумал, раз уж мы знакомы, невежливо с моей стороны пройти мимо.

Ваша дьявольская вежливость неподражаема.

Обращайся ко мне на «ты», – разрешил мальчишка, – мы все равно что родственники.

Не думаю, – возразила Катя и с заметным сомнением в голосе прошептала: – Я не бес!

Разве я утверждал?

Намекнул!

Я никогда не намекаю. Намеки нужны тем, кто слаб и боится говорить прямо.

Катя прислушалась, пытаясь в шуме дождя различить, не возвращается ли Йоро. Не услышала и сказала:

– Я ищу монету.

Он вытянул руку.

Эту?

На его ладони лежала золотая монета с изображением женского профиля и надписью внизу «Deber»*.

Но это нечестно! – воскликнула Катя.

Тот подбросил монетку.

Знаешь, кому нужна честность? Нищим и святым. Для остальных она лишь досадная помеха.

Катя решила, что спорить бесполезно, подумала: «Было бы странно, если бы дьявол стоял горой за честность», – а вслух спросила:

Если я не бес, то кто?

Кто ты? Очень хороший вопрос, – улыбнулся златовласый. – Ты – модель. Модель падшего ангела.

Девушка непонимающе свела брови.

Я не о том! Я спрашиваю, кто бес?

Мальчишка хмыкнул и отвернулся.

Долг чести (исп,).

Я переоценил твою способность задавать правильные вопросы.

Катя, Катя! – услышала она позади. Вернулся Йо– ро, он указал на стоящего спиной златовласого мальчика и выдохнул: – Монета у него!

Тот обернулся и, бросив Кате монету, презрительно изрек:

Возьми. Тебе ведь так нужно творить мелкие добрые дела. Но знай – ничто и никогда не искупит твоего падения. Выбирая жизнь подле Тьмы, смешно светить ей в лицо карманным фонариком. Не находишь?

Катя шагнула к нему и, видя, что он уходит, схватила за плечо.

Если я не бес, то почему должна что-то искупать? О каком падении речь?

Он как будто не слушал, прочертил на земле своим мечом золотистую линию, шагнул за нее и исчез.

В голове грянула музыка. Звучала четвертая часть Ппятой симфонии Густава Малера – тягуче-печальная, похожая на спокойный, скользящий чуть под наклоном водяной поток.

Девушка стояла под кроной дерева; в канале, покрытом листьями, звенел дождь, и ей казалось, секундой ранее она узнала нечто очень важное, да только не поняла что.

Йоро взял ее за руку, и они побрели назад – прочь из прекрасного сада. Катя подняла голову, когда мальчик подергал ее руку, и увидела на нижних ступенях мраморной лестницы Лайонела. Он стоял в темном костюме под большим черным зонтом и смотрел на нее. В воздухе зашелестели кожистые крылья – мимо пролетела Орми.

Оборотень отстал, Катя приблизилась к молодому человеку и остановилась у подножия лестницы.

После недолгого молчания он спросил:

Я тебя чем-то обидел?

Ты сказал, что можешь убить моих родителей, чтобы никто не мучился! – взорвалась девушка. – Неужели не понимаешь?!

Он был удивлен.

Я так сказал? Ну, ты же знаешь, я не сделал бы ничего подобного без твоего на то разрешения. – Лайонел осекся. – Забудь, то просто случайная мысль. Я не заметил, как озвучил ее.

Самое ужасное, ты на полном серьезе считаешь, что это выход!

Нет человека – нет проблемы, как известно.

Да, Лайонел, но я, я останусь! И всегда буду помнить, если ты...

Он легко сбежал вниз и привлек ее к себе, укрыв зонтом от дождя.

Твоим родителям ничего не грозит. Но... – Взгляд ледяных глаз устремился на Йоро. – Боязнь ранить кого-то не тем словом, поступком часто оборачивается длительными пытками, куда более жестокими и изощренными, чем быстрая смерть.

Не хочу ничего знать, – заявила Катя и показала ему монету. – Вот что я добыла. Теперь нужно вызвать Теофано и отдать ему.

Где ты ее нашла? – В холодном голосе проскользнули настороженные нотки.

Видела Его, он сам отдал.

Да вы никак подружились, – сыронизировал Лайонел. Затем властно обвил ее плечи и повел вверх по лестнице.

Ты расскажешь мне, как вызвать корабль Теофано?

А ты мне расскажешь, почему дьявол так любезен с тобой? – лукаво покосился на нее молодой человек.

Возможно, потому что он джентльмен, :– рассмеялась Катя.

Лайонел улыбнулся, нежно проведя пальцами по ее шее, и предупредил:

Возможно, я так же буду отвечать на твои вопросы.

Дождь стучал по зонту, в воздухе пахло холодными листьями, травой, водой – осенью. В этот мокрый аромат вплетался снежный вихрь первых морозов, исходивший от Лайонела.

Прозрачные ручейки воды текли по гладким белым ступеням, по балюстрадам и аллегорическим фигурам статуй, превращая парк, где сейчас не работал ни один фонтан, в водную феерию.

Катя украдкой взглянула на своего спутника, и у нее приятно шевельнулось сердце.

Он приехал за ней узнать, чем обидел. Другого доказательства его чувств не требовалось. Она не понимала до конца, что имел в виду дьявол, говоря о Тьме и карманном фонарике, но такая Тьма – влюбленная в нее Тьма – ей бесконечно нравилась.

Она остановилась перед железными зелеными воротами и посмотрела на темные окошки дома. Трудно было поверить, что богатый вампир ютится в столь непривлекательном здании, когда может выбрать любой дворец. Позади из трубы на перекрестке в черную высь небес тянулся дым, здесь не горел ни один фонарь. Тусклый отблеск доносился лишь из конца Михайловского переулка и от огромной яркой лупы, висящей прямо над домом.