Текст книги "Вампиры - дети павших ангелов. Реквием опадающих листьев"
Автор книги: Ирина Молчанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Бесс чуть повернула к нему голову, на шее засаднил новый укус.
Я не помню.
Молодой человек снова тщательно пересмотрел немногочисленные фотографии и отметил:
Не любишь фотографироваться. Ты везде полубо– ком или отвернувшись.
Не замечала. – Она откинула альбом на край кровати, проворчав: – Посмотрел – теперь можешь идти. А если еще не насмотрелся возьми альбом с собой.
Спасибо, – по-мальчишески улыбнулся Вильям, – я возьму, будет повод встретиться с тобой снова, чтобы вернуть.
Бесс почувствовала болезненный толчок в груди, после него сердце затихло, забилось медленнее, точно с трудом. Охватил страх, как и прежде, нахлынул приступ паники.
Что с тобой? – обеспокоенно спросил Вильям. – Ты так побледнела! – Он взглянул на ранки от своего укуса на ее шее и смущенно потупился. Затем потянулся за черным свитером, лежащим на тумбочке.
Страх медленно, как бы нехотя отступил, Бесс вымученно улыбнулась, заверив:
Со мной все о'кей. Иди уже!
Он натянул свитер, застегнул ремень на джинсах и взял альбом. Однако покидать комнату не спешил – стоял, прижав альбом к груди, и смотрел в пол, как будто о чем-то сосредоточенно думал. Потом неожиданно обошел кровать и, присев рядом, погладил по плечу.
Лиза, я...
Слушай, – резко перебила она, откидывая его руку, – ты ведь можешь найти себе любую девушку; что ты именно ко мне прилип? Ведь очевидно – я не хочу больше видеться. Зачем тебе мой альбом? Что нужно от меня твоему брату?
Ты правда не хочешь больше видеться со мной?
Его изумрудные глаза, казалось, смотрели прямо ей в
сердце, сжавшееся в испуганный комочек.
Да, – вымолвила она.
Тогда почему сегодня позволила остаться?
Потому что... я... не знаю, – рассердилась Бесс, отодвигаясь от него. – Упустила шанс поучаствовать в гонке, вот и захотелось вечерок скоротать с тем, кто способен меня удовлетворить.
Она видела, что его обидели ее слова, и рассердилась еще больше. Ей хотелось процитировать одного философа, но, уже открыв рот, она передумала и просто сказала:
Мы разные. Я и не знаю о тебе ничего...
Спроси.
Она отвернулась.
Не хочу. Просто уходи.
Вильям осторожно, но настойчиво повернул ее голову за подбородок к себе.
Тебе тянет ко мне?
Бесс молчала, всматриваясь в поразительную зелень его глаз. И внутри у нее все бушевало от негодования. Он не должен ей нравиться! Слишком правильный, совестливый, добрый, нежный, заботливый – совсем не для нее – такие никогда ей не нравились. «Богатенькие Риччи» – мальчики-одуванчики с внешностью и манерами.
Ответь!
Да! Да! Да! – закричала она и яростно прорычала: – Доволен?
Вильям не ответил, потянулся к ней, обхватил за затылок и жадно накрыл ее губы своими, лишая воздуха, целуя с бешеной страстью и осторожностью. Как будто боялся поранить.
Ей хотелось оттолкнуть его, и когда она поняла, что не может, снова вернулся парализующий страх неизвестности. Она была не способна подчинить себе собственное тело. Оно не слушалось разума, который точно красная лапочка мигал, предупреждая об опасности, и, казалось, внимало лишь тихим ударам сердца, не в силах оборвать до дрожи волнующий поцелуй.
Вильям оторвался от ее рта и прошептал, касаясь губами щеки:
Я должен тебя видеть. Завтра, и послезавтра, и через неделю, пока не надоедим друг другу. Хорошо?
Все, кроме переставшего биться сердца, кричало: «Нет, нет, нет!»
А непослушные губы, подвластные этому красивому юноше, прошептали:
Да... – Сердце сорвалось с места, подобно часовой стрелке, закрутившейся по циферблату.
Когда же Бесс ощутила способность исправиться, ответить «нет» резко и решительно, вампир вновь ее поцеловал.
В одну из секундных пауз девушка отвернулась и сказала:
Расскажи что-нибудь о себе...
Что угодно? – несколько растерялся Вильям.
Когда-то у тебя была другая жизнь... семья.
Он опустил глаза на альбом, лежащий у него на коленях.
Моя жизнь... да, конечно.
Бесс подложила под спину подушку и потребовала:
Притащи из холодильника бутылку пива и поднос с кальмарами. Чувствую, меня ждет длиннющая аудиокнига.
Он усмехнулся и поднялся с места. Оставшись одна, девушка бросила осторожный взгляд на камин, перед которым стояло чучело волка, и на какую-то долю секунды ей показалось, будто желтые глаза полыхнули огнем. По спине пробежала дрожь, в точности как на ступенях Казанского собора.
Вернулся Вильям, он удивленно посмотрел сперва на волка, затем на нее и весело поинтересовался:
Играешь с ним в гляделки?
Бесс издала нервный смешок, пробормотав: «Кажется, ты ему не нравишься», и приняла поднос и бутылку пива.
А мы его сейчас поставим в угол. – Молодой человек подошел к волку, обхватил его за круп и потянул на себя.
Девушка засмеялась, наблюдая, как он пыжится, делая вид, что чучело неподъемной тяжести. Но скоро уже нервно смеялся Вильям, он выпрямился и спросил:
Ты его приклеила, что ли?
Бесс нахмурилась.
Как это приклеила?
Так! Его же не сдвинуть!
Она легко соскочила с кровати, подошла к волку и, положив ладонь на морду, чуть развернула чучело.
Приколист, – хмыкнула девушка, шлепнув его по локтю, – я чуть не поверила!
Вильям тронул за спину волка, как будто проверяя, и еще немного повернул его на месте. Выглядел при этом таким изумленным и озадаченным, что Бесс не на шутку обеспокоилась:
Ты ведь не серьезно?
Он долго смотрел на волка, затем улыбнулся ей.
Я пошутил.
Бесс вернулась в постель и проворчала:
У тебя была другая жизнь.., Поехали!
В гостиной, заполненной приглашенными, то и дело раздавались скучающие вздохи.
Взгляды приглашенных все чаще устремлялись на двойные дубовые двери в немом ожидании, когда же в них войдет кто-нибудь интересный.
Анжелика поставила полупустой бокал на столик. Неприятно было сознавать, что вечер провалился. И у кого? У нее – первой красавицы города, любимице всех значимых сплетников общества. Даже ее новый бойфренд уже никого не интересовал. После исчезновения этой темы с первых полос газет и разворотов журналов Даймонда точно по велению волшебной палочки перестали обсуждать. Конечно, никто его не полюбил, не стал относиться к нему как к равному, но прежнего всеобщего интереса он не вызывал. А вместе с ним и она перестала быть в центре внимания. Ее гости как будто и на прием пришли лишь по привычке, тянули время, выпивая и вяло разговаривая ни о чем.
Казалось, все застыли в ожидании одного – прихода Лайонела. Да только тот не торопился.
Анжелика провела рукой по шее, скользя пальцами по розовому жемчугу. Она сама ждала, и всякий раз, когда прибывали все не те гости, ее охватывали разочарование и злость.
Напрасно убеждала себя, что ее приготовления: живой оркестр, играющий Шуберта, нежно-розовое платье с открытыми плечами, фонтанчик с кровью, льющейся из глаз ледяной скульптуры Афродиты, – вовсе не нуждаются в одобрении правителя. Она лгала себе.
Даже сейчас, обретя счастье и перестав пытаться вернуть Лайонела, ей, как и прочим, было необходимо его внимание. Хотелось получить его оценку, по-прежнему являющуюся высшим признанием.
В ее сторону двигался Даймонд. В черном смокинге он выглядел старше – серьезный, тщательно причесанный и красивый, такой родной и такой незнакомый в своем новом образе.
Всякий раз, видя его, у нее сердце сжималось от нежности. Ей нравилось ловить на себе бесконечно преданный и любящий взгляд синих-синих глаз, обрамленных ресницами с кровавым блеском на кончиках.
Юноша, проходя мимо, коснулся ее руки и улыбнулся.
Она тоже улыбнулась и смотрела ему вслед до тех пор, пока рядом кто-то характерно не хмыкнул.
Фарнезе, завладев ее вниманием, с ходу поинтересовался:
Екатерина приглашена?
Естественно, – с достоинством ответила Анжелика, с трудом сдерживая досаду. Уж прихода этой она хотела меньше всего и все же ждала даже больше, чем Лайонела. Одно дело, когда приглашение игнорирует правитель города, и совсем другое – его никчемная девчонка.
Мне любопытно, – приподняла бровь девушка, – сколько времени тебе понадобится, чтобы понять: эта рыжая мертвой хваткой вцепилась в Лайонела и отодрать ее от него можно только с плотью.
Порфирио засмеялся:
Неужели все так серьезно?
Более чем.
Посмотрим, – сказал тот и отошел к столику с фонтаном.
Еще на полчаса в гостиной установилось скучное ожидание.
И оно было вознаграждено.
Лайонел появился как смерч, широко распахнув двери и наполнив гостиную ледяным дыханием зимы. Прибыл в одиночестве и сразу, наградив хозяйку лишь кивком, двинулся к Георгию. Они не обмолвились ни словом, но Георгий кивнул и спешно покинул прием.
Правитель остался, взгляд голубых глаз оценивающе остановился на оркестре, затем любовно скользнул по ледяной скульптуре Афродиты и наконец удостоил и саму Анжелику. Судя по тому, как чуть приподнялись кончики его губ, хозяйка выиграла у Афродиты, чем могла смело гордиться.
Лайонел приблизился и протянул ей руку.
Потанцуем?
Девушка недоверчиво смотрела на его ладонь. Внутри боролись: тщеславное желание доказать всем, что его по– прежнему влечет к ней; гордыня, напоминающая, как он бросил ее, и ранее незнакомое беспокойство, предостерегающее о зыбкости пути, ведущего в объятия этого мужчины.
Все смотрели на нее, все ждали. Анжелика чуть надавила на каблук, и тот треснул. А девушка, опустив глаза, лишь бы не смотреть в прекрасное лицо, прошептала:
Кажется, я сломала каблук. – Затем быстро вышла из гостиной, а закрыв за собой дверь, остановилась и перевела дыхание.
Следом за ней выскользнул Даймонд. Их взгляды встретились, и в этот миг она поняла, что никого на всем белом свете она не любит так, как его. И беспокойство, наполнившее ее сердце минутой раньше, было страхом из-за своего извечного тщеславия потерять Даймонда.
Нечто подобное она испытывала рядом с Морганом, только не смогла понять вовремя. Тогда она выбрала тщеславие, не предусмотрев, что миг его триумфа ничтожно краток и не стоит слишком больших потерь.
В прихожую вошел Фарнезе и улыбнулся им обоим, обронив:
Браво, Анжелика. Самомнение Лайонела можно отдирать от асфальта на Дворцовой площади.
Девушка рассеянно кивнула.
Он любит эту площадь.
Анжелика сходила в спальню сменить туфли, а когда вернулась в гостиную, музыка затихла, Лайонел выпустил из объятий обалдевшую от счастья Викторию Кондратьеву и направился к остальным дамам. Он отвечал на их флирт, заигрывал и вел себя как прежде, до появления в его жизни Кати.
Чем дольше девушка наблюдала за ним, тем больше возрастало всеобщее и ее собственное недоумение.
А когда Бриан Джонсон осторожно поинтересовался: «Екатерина прибудет позже?» – Лайонел наградил его таким взглядом, что каждому присутствующему стало яс– но: Екатерина впала в немилость.
Тогда Джонсон, несколько изумив гостей, взял под руку Анчика, и оба демонстративно удалились.
Чуть позже Лайонел вновь подошел к хозяйке приема, но лишь для того, чтобы узнать:
Суворова была?
Нет. Ты же знаешь, она редко вылезает из своего захолустья.
Молодой человек помолчал, разглядывая ее.
По кому улыбаешься?
Анжелика негромко рассмеялась.
По твоим выкинутым игрушкам. Кажется, ты разлюбил играть дешевыми куклами и вернулся к своим высоким идеалам. За это стоит выпить. – Он взяла со столика бокал, приподняла его. – Такой тост: тряпочным сердцам кукол место на помойке. Пьем?
В один миг ей показалось – он ее убьет. А в следующий он принял бокал, залпом осушил, швырнул его в камин и, наклонившись к самому ее уху, шепнул:
За твой, сломанный каблук, красавица.
От его голоса у нее по телу пробежала сладостная дрожь. Анжелика проводила его взглядом до дверей. Лайонел благодарил? Это было что-то новенькое. Неужели его привело к ней желание забыться, как тогда в гостевой комнате Моргана Нориша? Своим отказом от танца она отказалась от ночи с Лайонелом, и он явно был ей за это благодарен.
Они сидели на крыше четырехэтажки, расположенной напротив дома из красного кирпича, обнесенного стеной с колючей проволокой. На углу завода из тонкой черной трубы тянулся неизменный дым. Недавно прошел дождь, и асфальт внизу блестел в ярком свете луны и россыпи звезд. Лунный свет падал на мокрые рыжие листья деревьев, серебря на них капли. На дворе стояла глубокая ночь, все звуки города стихли, звучала игривая мелодия соблазна Камиля Сен-Санса «Танец жриц» – она словно манила, зазывала и увлекала за собой. Музыка из оперы «Самсон и Далила» напомнила девушке летнюю ночь в Петергофе – когда Лайонел рассказывал ей о Самсоне, которого соблазнила и предала женщина, и о его волшебных волосах, подобных лучам солнца.
Йоро старательно складывал на коленях самолетик из листка, исписанного неровными каракулями. Мальчик закончил бумажную поделку и запустил ее в воздух, со вздохом пожаловавшись:
Я никогда не напишу эту проклятое письмо.
Катя покосилась на лежащую рядом с ним тетрадь, откуда он выдрал лист.
А если представить, что Кира уехала и вы давно не виделись?
Как же представить? – пригорюнился мальчик. – Я вижу ее каждый день!
–А если вам какое-то время не встречаться? Чтобы ты соскучился!
Он задумчиво наклонил голову, затем решительно тряхнул ею:
Нет! Может оказаться так: мы не будем видеться, а я письмо все равно не напишу. Получится – зря скучал!
Девушка закинула ногу на ногу.
Ну... а ты и дня без нее не можешь?
Я... – он помолчал, – я не знаю. Наверное могу. Только не хочу.
М-м-м...
Йоро грустно посмотрел на нее.
Это плохо?
Нет, что ты, вовсе нет, – спешно заверила Катя, – ты ведь тоже Кире очень нравишься и уверена, она бы ни за что не хотела скучать по тебе!
Правда? – Глаза мальчика расширились.
Девушка обняла его за плечи.
На свете не ничего хуже, чем скучать по тебе!
Он засмеялся и легонько пихнул ее плечом.
Выдумаешь тоже! Кира... она... – Он умолк и долго молчал, а потом тихо закончил: – Она не скучала бы по мне.
Почему ты так думаешь?
Йоро мучительно вздохнул.
Просто знаю.
Девушка растерянно смотрела на него, не зная что и сказать на подобное признание. Но мальчик, точно дурной сон, прогнал горечь из уголков рта широкой улыбкой и весело спросил:
Все еще хочешь броситься с крыши назло Лайонелу?
Только тут она поняла, что совсем забыла о своей ссоре с Лайонелом. Еще два часа назад, после его ухода, она злилась и обижалась, а теперь вдруг поняла, как сильно хочет его увидеть.
Зря я сказала ему... – Катя замялась, – ну то... про мальчиков и девочек.
Йоро поморщился, упер локти в колени и, придерживая голову за подбородок, уставился вниз.
Упреки за прошлые ошибки лишь создают настоящие ссоры.
Слушай, – девушка нервно покусала губу, – а Лайонел никогда... – Она сконфуженно умолкла, устремив взгляд на свои руки.
Мальчик пихнул ее плечом, заверив:
Никогда.
Хорошо, – с трудом вымолвила Катя, и у нее из груди вырвался вздох облегчения. Но сказать о том, как она рада, что существуют хоть какие-то, пусть и размытые, границы его развратности, девушка не успела.
Слева от нее послышался холодный насмешливый голос:
Подумаешь... нам просто нравятся мальчики другого типа, вот и все.
Катя повернула голову. Рядом с ней сидел, свесив ноги с крыши, ее призрак с льдистыми глазами, которого она недавно встретила на Поцелуевом мосту.
Что тебе надо? – воскликнула Катя.
Да ты не рада мне? – глумливо заметил златокудрый.
Ты с кем говоришь? – испугался Йоро, вскакивая.
Катя отодвинулась от призрака, пробормотав:
Йоро, ты не видишь его?
Нет. – Мальчик закрутился на месте. – Тут кто– то есть?
Да... он, я говорила тебе, – прошептала девушка, не в силах оторвать взгляда от холодных голубых глаз.
Мальчишка нагло протянул к ней руку, но она отстранилась, вцепившись в тисовый крестик на своей шее.
Да, вижу, – подтвердил призрак и презрительно скривил рот. Сидел какое-то время как будто в раздумьях, затем воскликнул: – А что мы все про меня да про меня? Лайонел между тем танцует с Анжеликой.
Неправда, – фыркнула Катя. – Он бы никогда...
Златокудрый вынул из ножен меч, начертил острием
на крыше линию и бросил за нее. Блеснули сталь, рубины, черные бриллианты на рукояти, и оружие устремилось вниз, пока не вонзилось в асфальт. Там разлилось золотое сияние, совсем как недавно на реке, после чего словно на экране кинотеатра возникло изображение. Гостиная квартиры Анжелики Тьеполо: она в красивом розовом платье и Лайонел, протягивающий ей руку.
Играл Вальс си-минор Шуберта.
Катя услышала любимый голос: «Потанцуем?»
В следующее мгновение меч вновь оказался в руке призрака, и тот убрал его в ножны.
Всякое «никогда» имеет свой срок годности, – улыбнулся златокудрый.
Катя, уйдем, – позвал Йоро.
Девушка хотела подняться, но холодно отданный приказ «Твоему другу лучше уйти одному» остановил.
Йоро протягивал ей руку, девушка увидела, как потянулся к нему призрак, и взволнованно пробормотала:
Йоро, иди, я скоро.
Я не оставлю тебя! – упрямо мотнул головой оборотень. В ту же секунду его что-то толкнуло в спину, и он полетел с крыши.
У Кати крик застрял в горле. А мальчик, не долетев до земли полметра, завис.
Призрак стоял на самом краю крыши и насмешливо смотрел вниз, а потом отвел взгляд, и Йоро шлепнулся на асфальт. Вскочил и, задрав голову, прокричал:
Катя, не оставайся с ним! Я иду! – Он вцепился в обломанный водосток, но невидимая сила отшвырнула мальчика.
Златокудрый вновь вынул меч, девушка воскликнула: «Не смей!» – но он не послушался, прочертил в воздухе квадрат, и меч устремился в оборотня. Воткнулся в асфальт прямо у его босых ног, и над головой в одно мгновение выросла золотая клетка с толстыми прутьями.
Призрак чисто и звонко рассмеялся, пояснив:
Для его же безопасности.
Катя поднялась, продолжая держаться за тисовый крестик на груди.
Что тебе нужно от меня?
Златокудрый выставил руку, вернув меч, прочертил перед собой золотистую линию, и когда шагнул за нее и обрел плоть, точно выключил музыку у девушки в голове.
Юный красавец оперся на оружие как на трость и лучезарно улыбнулся.
Ответь мне на один вопрос, и я уйду.
Хорошо, – быстро согласилась Катя. – На какой?
Он прошелся перед ней туда-сюда, весело поглядывая
на нее.
Как ты можешь любить меня, если ничего обо мне не знаешь, а в то, что тебе известно, ты не хочешь верить?
Я... – начала она, но тот властно оборвал:
Ты лжешь самой себе и мне.
Ты не он! – Она яростно сорвала с шеи тисовый крест и швырнула мальчишке в лицо.
Златокудрый увернулся и вонзил кончик своего меча в амулет, расколов его натрое.
Да, верно. Я не он. Потому что он – это я. – Ледяные глаза смотрели ей как будто внутрь, делая больно. – Я могу быть им, если захочу, а он не может не быть мной, сколько бы ни старался!
Катя растерянно моргнула. Она не понимала, о чем он говорит, как если бы его речь звучала на неизвестном языке.
Почему преследуешь? – Она нервно рассмеялась. – Меня ты тоже отправишь в плавание по морям на непотопляемом корабле, облачив в платье невесты?
Мальчишка вскинул золотистую бровь, с минуту думал, затем усмехнулся:
Одна и та же шутка во второй раз уже не смешна. Я не повторяюсь дважды.
Для тебя обрекать на мучения – это шутка?
Он чуть наклонил голову.
Насколько помню, не я развлечения ради выкинул в детский фонтанчик последнюю золотую монету, необходимую Теофано для освобождения.
Последнюю? – потрясенно выдохнула Катя.
Я давно так не смеялся, как тогда. – Он приблизился и, обняв ее за плечи, дружественно похлопал. – Ну-ну, ты ведь не знала...
Она высвободилась.
Почему не предстанешь в своем настоящем обли– чии?
Он лишь улыбнулся и медленно растаял в воздухе. Золотая клетка внизу тоже исчезла. В голове грянула Пассакалия из клавирной Сюиты № 7 Генделя – волнующепронзительная, горестно-мятежная.
Он был тут? – услышала девушка позади.
Над сломанным тисовым крестиком стоял Лайонел, одетый в черный вечерний костюм.
Да, – ответила она и, взглянув на него, прошептала: – Ты ходил к Анжелике! Я все видела!
Он поднял голову.
Ну, раз ты все видела, тогда знаешь, что госпожа Тьеполо любезно мне отказала.
Катя стиснула зубы; от холодности и безразличия, с какими он говорил об этом, у нее глаза обожгло. Она опустила ресницы, не желая показывать, как ей невыносимо больно.
А если бы не отказала?
Он вздохнул.
Что ты хочешь услышать?
Девушка отвернулась, глядя на медленно тянущийся дым из черной трубы. Глаза кололо.
Правду!
Правда заключается в том, что все наши отношения – ложь. В них нет места правде, потому что ты не способна ее вынести!
Катя резко посмотрела на него через плечо.
Ты повторяешь его!
Лайонел пожал плечами.
Неудивительно.
Они долго молчали, глядя друг на друга. Наконец Катя собралась с силами и спросила:
Ты хочешь быть с другой? С другими?
Тебе интересно, как сильно меня тяготит верность? Я скажу! – Лайонел оказался рядом, и ледяной аромат его парфюма наполнил ее легкие. – Она мне осточертела! Как и твои бесконечные упреки. Тебе мало настоящего, ты бесконечно смотришь в прошлое, и оно гложет тебя.
8 Зак. 470
А тебя? – толкнула его в грудь Катя. – Ты приходишь в ярость всякий раз, когда видишь меня рядом с Вильямом! Не доказательство ли это, что и ты смотришь в прошлое? И оно что-то для тебя значит!
Лайонел перехватил ее руку.
Разница в том, что я не спал ни с кем, чтобы досадить тебе!
Да, но, кажется, сегодня собирался. Ты мог выбрать абсолютно любую, но выбрал Анжелику, зная, как сильно меня это заденет. – Катя обогнула его и пошла по крыше к люку.
Мы не договорили, – схватил ее за плечо Лайонел.
Я ухожу от тебя, – сказала она.
Он убрал руку с ее плеча.
Не смею задерживать.
Катя сделала несколько шагов и, обернувшись, тихо промолвила:
Я пересплю с каждым вампиром в твоем городе. Первым будет Фарнезе. А потом, когда больше никого не останется, вернусь к твоему брату. Я так люблю тебя, что готова потратить всю свою проклятую вечность, чтобы капля за каплей наслаждаться твоей болью.
Лайонел молча смотрел на нее, ни один мускул не дрогнул на его прекрасном лице, только глаза стали еще прозрачнее.
Девушка спустилась по железной лесенке, пронеслась вниз по грязным полуразрушенным ступеням до первого этажа и уже внизу, между узких стенных перегородок, прижалась к одной из них спиной и закрыла лицо руками. Сухие глаза жгло, внутри огненный шар разросся до того, что ее затошнило и стало трудно дышать. Хотелось заплакать, но осколки, застрявшие под веками, не трогались с места.
Катя положила руку на живот, пытаясь подавить внутренний огонь. Только ничего не вышло, шар точно разрывал ее изнутри.
Ей не хватало воздуха, она прошла к двери, толкнула ту и шагнула на улицу. А там угодила прямиком в руки
Лайонела. Он завел ее запястья за спину, чтобы не дралась, и прижал девушку к себе.
Огненный шар медленно начал уменьшаться и вскоре исчез, а из глаз поползли раскаленно-горячие осколки, точно растаявшие льдинки, потекшие ручейками. Они оставляли мокрые пятна на его белой рубашке и сером шейном платке.
Молодой человек погладил девушку по щеке и сказал:
Я не отпущу тебя.
Катя обняла его за пояс, плотнее прижимаясь к груди.
Надо думать, это переводится как «Я люблю тебя»?
Лайонел немного отстранил ее и, серьезно глядя в глаза, произнес:
Нет, до этого я еще не дошел и сказал лишь то, что имел в виду. Выслушай меня.
Она кивнула.
Его ладони властно обхватили ее лицо.
Когда ты пришла в мой дом и позволила себя обратить, ты моей кровью подписалась под бессмертием. А когда посреди льдов моря Уэдделла пообещала ждать меня всегда, ты лишила себя выбора. Я люблю тебя как одержимый, и, выбирая меня, ты знала, что от меня будет не уйти.
Катя усмехнулась.
Выбирая тебя, я знала только одно: тебя не удержать!
Он отнял ладони от ее щек.
– Кажется, удерживать нужно не меня.
Девушка опустила глаза.
Я поняла.
Да? Сомневаюсь.
Ты хочешь донести, что если захочешь гулять по другим женщинам, ты будешь это делать, а я останусь при тебе, хочу я того или нет.
Проклятие! – Он схватил ее за плечи и бесцеремонно встряхнул. – Думаешь, мне нужна твоя йена– висть? Что мне с ней делать? Я хочу донести до тебя другое: сила любви не в том, чтобы закрывать глаза на ложь, а в том, чтобы, зная правду, не бояться лжи. Мы не может откладывать наши конфликты на завтра, потом на послезавтра и так далее, пока ты не повзрослеешь. Тебе пора научиться перестать плакать из-за каждого моего неосторожного слова. Я устал извиняться. Я не намерен отпускать тебя, соответственно сам никуда не собираюсь! Понимаешь?
Да. – Она сердито скинула его руки. – Хватит трясти меня.
Он улыбнулся.
Хорошо, идем. У меня есть кое-какие дела.
Нет, – качнула волосами Катя.
Что значит нет? – осведомился Лайонел, хмурясь.
Девушка обвила руками его шею и повисла на ней,
смеясь и целуя его.
Он был озадачен переменной ее настроения и смотрел на нее подозрительно. Не выдержал:
Как это понимать?
Катя крепко обхватила его ногами, положила голову на плечо и прошептала:
Очень просто. Ты должен уделить мне время.
А я что сейчас сделал?
Орал на меня! – Девушка взяла его за волосы на затылке. – Ты меня не бросишь, я от тебя не уйду, мы бессмертны, значит, я могу получить все что пожелаю. А все, что я желаю, – это твое время.
Лайонел прошелся, держа ее на руках, вдоль дома.
Ты намерена теперь во всем добиваться своего лишь на том основании, что я не брошу тебя и мы бессмертны?
Катя легонько укусила его в шею.
Не изобьешь же ты меня за одно стремление быть ближе к тебе?
Хм, – усмехнулся он, – какая наивная самоуверенность.
Лайонел остановился на углу четырехэтажного здания, где виднелся узкий проход, по которому зимой она вбежала во двор, чтобы спрятаться. Катя тоскливо посмотрела в сторону, где некогда стоял большой страшный обугленный дом с черными проемами окон. В нем Лайонел впервые ее поцеловал. Иногда она приходила сюда на минуту-две, просто посмотреть на это место. Стоило закрыть глаза, и казалось, у нее вновь выскакивает сердце от страха при виде вампира с холодными мертвыми глазами. Казалось, ей вновь не хватает воздуха из-за морозной свежести, запаха древесины и от поцелуя кружится голова. Однако воспоминания были да– лекими-далекими.
Такое чувство, что с тех пор прошло много-много лет, – вырвалось у девушки.
Время беспощадно к бессмертным. – Молодой человек посмотрел на чуть просветлевшее небо и резко приник к ее рту. В голове звучал ноктюрн «Разлука» Глинки. Губы влюбленных, под тоскующие звуки фортепиано нежно слились в одном музыкальном сердцебиении.
Глава 14
Волчья шкура
В
ильям сидел в кресле и прислушивался к шепоту, доносившемуся с другого конца коридора, где располагалась комната Кати.
«Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее».
Едва ли чье-то цитирование Евангелие от Луки могло показаться романтичным. Но только не в случае, если проповедник говорил голосом Лайонела. Этот монолог стоил многих самых красочных признаний в нежных чувствах от прочих мужчин. Его голосу, словно сотканному из чистейшего куска льда, разбитого на мириады перезвонов, хотелось подчиняться как ладони, направляющей в любовной игре.
Брат мог говорить о чем угодно, даже зачитывать на память Библию, и при этом слушатель боялся лишь одного – что наступит тишина.
На улице светало, Вильям ждал уже второй час, но Лайонел не сильно спешил. А его сотовый телефон на столе между тем каждые десять минут оживал, настойчиво взывая к своему хозяину.
Вильям взял золотую печать в форме Ягуара и повертел в руках. Звуки доносившегося голоса не давали ему сосредоточиться. Перед глазами стояла залитая лунным светом постель, а на ней двое: брат и рыжеволосая девушка. Образы из прошлого перемешались с фантазией и мучили, болезненно сжимая сердце в груди.
Когда же шепот стих, молодой человек поставил печать на место и затаил дыхание, прислушиваясь. Золотая ручка повернулась, дверь отворилась, и вошел Лайонел, на ходу застегивающий рубашку.
Вильям окинул его быстрым взглядом, задержался на обнаженной груди и, ощутив толчок в сердце, в смятении отвел глаза. А брат перестал застегиваться, оставив ворот распахнутым на три пуговицы, и поинтересовался:
Чем обязан?
Вильям нервно вцепился в подлокотники кресла и, стараясь не смотреть на брата, промолвил:
Я был у Бесс и видел альбом с ее фотографиями. Принес тебе. – Он указал на стол.
Лайонел раскрыл альбом, пролистнул его и, видно, не найдя его интересным, сел в кресло и принялся просматривать пропущенные звонки, порекомендовав:
Продолжай.
Я видел ее раньше множество раз и помню об этом.
Брат поощрительно кивнул.
Разве это не странно? Сколько девочек жило и живет на нашей улице, почему же именно она?
Метку нашел?
Нет. – Вильям вздохнул. – Нет у нее никакой метки!
Лайонел вскинул брови.
Это все?
Вильям замялся и нехотя признал:
Есть еще кое-что...
–Да?
Волк.
Йоро?
Нет, то чучело, которое Бесс притащила в день, когда ты встретил ее возле дома.
И что?
Молодой человек коротко рассмеялся.
Тут такое дело... Я хотел его немного развернуть, а его с места не сдвинуть!
Как это? – наконец заинтересовался брат, подняв глаза от телефона.
Вильям развел руками.
Он как будто прирос к полу, а его глаза... Все время, пока я там находился, меня не оставляло чувство, словно они наблюдают за мной. Так странно. Бесс – она иногда смотрит на него как на... как на...
Живого? – подсказал Лайонел.
Точно, – с облегчением покачал головой Вильям. Помолчал и нерешительно прибавил: – Я рассказал ей. О нас.
Ну да, конечно, – презрительно скривился брат. – Разве ты мог иначе, ведь в глазах каждой смазливой девчонки ты должен выглядеть несчастной жертвой.
Молодой человек покосился на него.
О, вижу, в своих воспоминаниях ты перевел Катю из разряда серых молей в разряд смазливых девчонок. Большая честь.
Лайонел швырнул в него альбом, проворчав:
Ладно, не важно. Это твоя Бесс по каким-то непонятным причинам вошла в нашу жизнь...
В нашу, – повторил Вильям с дразнящей улыбкой.
Брат не оценил его юмора и сухо продолжил:
Девица непростая, все указывает на то, что она из Отмеченных. Бесстрашна, не болеет, у нее потрясающая память, девчонка хороша собой, ее представления о морали кощунственны, она задыхается в церкви, свечи от одного ее появления гаснут и превращаются в руках в воск. Однако метку ты не нашел.
Вильям подхватил:
Еще ей нравится боль, риск, скорость, черный и красный цвета, вкусная еда, беспорядочные связи, деньги. Она равнодушна к мужской красоте, не испытывает обид, привязанностей, ей не бывает неловко. И она ничего не боится, кроме нежности и ласки.
Просто душка, – криво усмехнулся Лайонел. – А невинности ее лишил в двенадцать лет какой-то уголовник.
Надолго в кабинете повисла тишина.
–Ну а что ее окружение? – полюбопытствовал брат. – Кого-нибудь особенно заметил?
Нет. – Вильям откинул голову на спинку кресла. – Разве что этот парень...
