Текст книги "Некромагичка для мажора (СИ)"
Автор книги: Ирэн Даллас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)
– Правда? – навострила ушки оружейница. – Но… я такое не осилю. Пистолеты ведь все металлические. А я с металлом работать не умею. В смысле, вообще.
– Хочешь сделать пушку самостоятельно, но не желаешь изучать новые приёмы? – ехидно прищурился Гало.
– Это не совсем так, – нахмурилась Илега. – Как бы тебе объяснить… я не хочу, чтобы то, что я создам, было слишком… обычным. Вот ты же не хочешь себе слишком обычную девушку. Тут то же самое.
– То есть, ты решила из принципа изобрести велосипед? – молодой человек недоверчиво поднял бровь. – Просто, чтобы было самобытненько?
– Это важно! – капризно топнула ножкой попаданка. – Какая ценность будет в том, что я просто начну закатывать деревянные патроны в обычный пистолет?
– Ну-у-у… правильный подбор металла тоже очень важен: тебе ведь нужно будет, чтобы Глашек дотянулась магией до пули? – уточнил Гало. – Иначе вся эта затея просто не имеет смысла.
– Пистолет должен быть уникальным, – взмахнула руками девушка. – Иначе вся эта затея просто не имеет смысла. Легенды не пользуются обычным оружием! У Геракла был лук со стрелами, смоченными в яде Лернейской гидры! У Кухулина был Гае Бунг! У Артура – Экскалибур! А уж про арсенал Джека Черчилля я вообще молчу!
– Хм… – молодой человек задумался. – Ты мне раскрыла глаза на кое-какие особенности поведения Даркена.
– Именно! – подняла палец Илега. – Он сознательно создаёт миф. Это вопрос грамотного пиара. Легендарная фигура должна отличаться. Чем она будет необычней, тем лучше.
– У Глашек есть дендромагия, – напомнил спутник.
– И это необходимо подчеркнуть, – уверенно кивнула девушка. – При помощи правильного оружия, которое разовьёт все преимущества и позволит нивелировать недостатки.
– А деревянные патроны, получившие грамотную накачку, вполне способны пробить любую броню и доставить проклятье в тело цели, находящейся за пределами эффективной дистанции магического боя, – понимающе кивнул Гало. – Похоже, мне стоит заняться разработкой нового пакета контрмер.
– Что? Они это смогут? Пробить любую броню? – вскинула бровки оружейница.
– То есть, ты не знаешь всего магического потенциала той, для кого создаёшь колдовской инструментарий? – удивился некромаг.
– А кто знает? – взгляд васильковых глаз вцепился в лицо собеседника.
– Справедливо, – вынужденно кивнул тот. – Никто не знает. Дендромагия слишком молода и неисследованна. Но суть моего вопроса это не меняет.
– Я же не сказала, что буду делать оружие прямо сейчас, – надулась девушка. – Я пока просто собираю информацию. Знакомлюсь с источниками. С работой других мастеров. У меня есть только идея: полностью деревянный пистолет, стреляющий чем-нибудь растительным. Лучше именно пистолет, конечно…
– В принципе, мир знает полностью костяные пистолеты, стреляющие костями, – заметил Гало.
– Правда? – недоверчиво спросила оружейница.
– Да, – ответил молодой человек. – Пожалуй, лучшим из них, на мой взгляд, является “дикообраз”. Не использует порох. Костяная пуля, в форм-факторе иглы, направляется в полёт магией. При грамотной накачке пробивает любые доспехи с любого расстояния. А малый диаметр снарядов позволяет собрать в довольно компактной обойме до тридцати единиц.
– А в чём подвох? – прищурилась Илега. – Звучит крайне здорово: разве не каждый захотел бы обзавестись подобным универсальным оружием?
– Пользоваться сложно. С точки зрения контроля магических потоков. Противник быстро сближается на дистанцию эффективного применения волшебной палочки, боезапас, хоть и звучит внушительно, но ограничен, – пожал плечами некромаг. – Сколько боёв не видел, в большинстве случаев его пускали в дело в качестве этакой не очень удобной волшебной палочки. Я уж молчу о том, что эта штука требовательна к обслуживанию. В общем, скорей игрушка для выпендрёжников, вроде Дарка, чем функциональное оружие.
– Хм… звучит вкусно, – девушка задумчиво потёрла подбородочек. – Думаю, со сложностью контроля магических потоков у Брони проблем не возникнет. Тот факт, что она не пользуется волшебными палочками меняет актуальность вопроса эффективной дистанции применения. Схемы этой штуки есть в открытом доступе?
– Скорее да, чем нет, – в очередной раз пожал плечами Гало.
– Отлично! Я уже хочу эту пушку! – хлопнула себя по щёчкам оружейница. – Займусь ей после свиданки! А сейчас у нас есть дела поважней! Мы…
– Ур-р-р-р-р… – вмешался в беседу желудок громилы.
– Мхм… – некромаг смущённо кашлянул в кулак в тщетной попытке сгладить неловкость.
– Мы идём в буфет, – заключила Илега.
4.
– Ты довофьно мало шебе вщяла.
Буфет в музее был довольно маленьким. И, надо сказать, неудобным. Крохотное помещение с одним прилавком и тремя высокими столами, рядом с которыми даже стульев не имелось. Пожалуй, единственной причиной, по которой Илега и Гало без труда нашли себе местечко, были цены.
Раза в три выше рыночных. Семь с половиной злотых за несчастную банку газировки! Такого хамства себе даже “Вечна забава” не позволяла.
Впрочем, некромага подобные мелочи не останавливали, и набрал он себе вкусняшек, что называется “от души”, а вот Илега предпочла обойтись чайком и слойкой с сыром.
– Диета, будь она неладна, – честно ответила девушка. – В прошлой жизни эта проблема так остро не стояла, но в Форгерии снедь слишком доступна, а машины стали делать слишком много работы за человека.
– Ой, да брось ты, – небрежно поморщился собеседник. – Магия решит все вопросы. Я не поленюсь подчистить жирок, если он у тебя образуется.
– А о том, что я могу обратиться в салон, ты намеренно умолчал? – хитро прищурилась оружейница.
– Нет. Однако, могу сказать, что вот тут я бы предпочёл всё сделать сам. Навыка много не требуется, а вот процесс будет довольно приятным.
– Знаешь… я, если честно, побаиваюсь салонов, – задумалась Илега.
– Почему? – Гало удивился настолько, что на некоторое время даже забыл про последний кусок мясного пирога, что сейчас держал в руках. – У тебя, мне кажется, больше поводов стесняться меня…
– У меня нет поводов стесняться! – гордо вздёрнула носик попаданка. – Я своим телом горжусь! Просто ханжество форгерийского общества заставляет меня придерживаться ряда стандартов, если я не хочу подвергнуться остракизму. А я не хочу.
– Тогда в чём проблема? – не понял молодой человек. – В салонах для того и работают исключительно некромагички, чтобы сохранять приличия: в рамках процедур обнажённого тела женщины будут касаться только руки других женщин.
– Я боюсь увлечься. Я и так первая гостья на всех распродажах. Благодаря умениям держать нос по ветру, отслеживать все скидки и пристойно работать ниткой с иголкой, мой гардероб ло-о-омится от шмотья, – ответила Илега. – И за время моей жизни не появился наряд, который мне бы надоел прежде, чем я его заносила до состояния, в котором он уже не подлежал восстановлению. Я боюсь представить, что случится, если мне в руки попадёт настолько удобный инструмент для изменения тела.
– Не вижу в этом ничего плохого, – пожал плечами некромаг. – У всех свои заскоки. А постоянная смена внешности вполне может добавить перчинки в отношения. Главное – денежный вопрос.
– Вот-вот, – надулась девушка. – Зарплата камеристки, конечно, душевная, но не настолько же!
– А зарплата воина из внутреннего круга сына ректора – другое дело, – хитро прищурился Гало.
– Какая примитивная манипуляция, – ответом ему был ехидный прищур васильковых глаз.
– Ну, я парень простой. Не вижу смысла усложнять простые вещи, если они работают, – пожал плечами молодой человек, после чего в несколько укусов уничтожил остатки пирога и сцепил пальцы в замок. – Тут всё на поверхности. Я перспективный юный некромаг, с хорошими знакомствами, очень сильный и потенциально богатый. Я хочу послушную, но непредсказуемую и яркую девушку. Чтобы она могла со мной поспорить, но до определённого предела. И чтобы красивая была, хотя это, с косметической магией, конечно же, не проблема.
– Ну, яркость я могу обеспечить, – хихикнула Илега. – Значит, карты на стол, да?
– Было бы неплохо, – кивнул некромаг.
– Ну, тогда вот какое дело: мне нужен покровитель. Который будет терпеть и исполнять мои капризы. Я уже поняла, что от тебя инициативы ждать мне не придётся…
Гало лишь развёл руками, подтверждая истинность слов девушки.
– Но я готова взять этот вопрос на себя. Как оказалось, у меня неплохо получается быть генератором несерьёзных, но весёлых идей. Я могу предложить верность до конца, а также сладострастные дни и ночи, – попаданка томно прищурилась и легонько прикусила губу. – Но надо понимать, что для верность мужчине не исключает верности elsis и сюзерену. Благо, у меня госпожа и старшая любовница – это одно лицо.
– Не могу считать утех с другими женщинами изменой, – пожал плечами громила. – Знаю, есть такие мужчины, которые могут ревновать к подобному, но… на мой взгляд, это надо быть совсем в себе неуверенным, чтобы воспринимать, как соперницу, женщину.
– Двух, – Илега подняла сложенные буковкой “ню” пальчики. – У меня будут elsis и lesis. Ты и Броня станете моими покровителями, а я выберу для покровительства какую-нибудь со-о-очную слечну, – она обхватила воздух в паре десятков сантиметров от своего бюста. – С объёмным, мягким, уютным манапулом.
– Да понял я, понял, – рассмеялся некромаг. – Ты любишь большие груди. Это не преступление.
Он потянулся за сарделькой в крошащемся слоёном тесте.
– Значит… ты будешь работать? Я, если честно, не хотел бы, чтобы моя женщина работала. Мне это кажется… не знаю… унизительным, что ли?
– Почему? – удивилась девушка.
Она так и застыла, не донеся слойку до рта. Если честно, за время разговора ей так и не удалось ни разу попробовать выбранную для перекуса вкусняшку.
– Ну… это как будто бы я не могу её обеспечить.
Илега задумалась. Не то, чтобы она была согласна с подобной точкой зрения, но легко могла её понять. Легко было сложить бедное детство Гало, проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться на пути, и ту зависимость его успеха от личной силы. Молодой человек отчаянно нуждался в лишних подтверждениях своих достижений: а поскольку хвастаться он не привык, а поведением был весьма скромен, то и слышал от других похвалу не так часто, как того, на самом деле заслуживал.
Девушка аккуратно двинулась вдоль стола. Бочком-бочком. Пока не оказалась рядышком с этим большим, сильным… но таким уязвимым некромагом.
– А я не ради денег работать собираюсь. Мне просто хочется стать частью чего-то большего. Помочь госпоже стать легендой, например. Я ведь совсем-совсем не собиралась заниматься ничем, связанным с магией до недавнего времени. Я просто… ощутила, что нужна Броне, именно как оружейник. Мне показалось неправильным иметь навыки и ничего не сделать для своей elsis.
– Во-о-от, – усмехнулся громила. С какой-то лёгкой горчинкой в голосе. – Ты снова восхваляешь свою нынешнюю девушку.
– А говорил, что слишком горд, чтобы ревновать меня к другой, – ехидно напомнила ему Илега.
– А я и не ревную, – возмутился Гало. – Просто странно это. Непривычно. Хотя, знаешь… наверное, это, всё-таки, ревность. Но не обычная. Не та, о которой мы говорили раньше. То есть, я не воспринимаю Броню, как соперницу. Просто… бывает же, что люди ревнуют других к увлечениям, верно? К хобби, и даже к детям?
– Это может стать проблемой? – изогнула бровь попаданка.
– Нет. Не думаю, – некромаг задумчиво укусил сардельку и начал работать челюстями, глядя в пространство перед собой пустым взглядом.
– Думаешь, – хитро прищурилась Илега. – Думаешь-думаешь. Потому и сомневаешься. Это всё потому, что свадьбу с Дарком предложили ей, а не тебе?
Бедолага от подобного предположения поперхнулся. И выглядело это столь хтонически забавно, что девушка не могла не рассмеяться. Так и хохотала она, прикрыв рот ладошкой, пока её спутник от души дубасил себя кулаком по груди.
– Руки вверх подними и прокашляйся, – посоветовала оружейница, едва смогла произнести что-то более-менее внятное.
– Нет, я лучше некромагией, – буркнул Гало слегка хрипловатым голосом. – Это выглядит не так нелепо.
– Но зато поднятые ручки работают, – капризно надулась попаданка. – Не все же колдовать умеют.
– Как и не все готовы выйти за Дарка, – пробухтел громила. – О, Семеро, ну и предположение…
– Знаешь, что всегда говорила моя мама? Не из прошлой жизни, а из этой?
– Конечно же, нет, – повёл плечами Гало. – Откуда?
– Она говорила, что любая зависть и ревность рождаются из попыток соревноваться в вещах, для которых ты не предназначен. Тебе не дано стать таким же, как Броня. Но ты, на самом деле, этого и не хочешь, верно? Тогда зачем завидовать атрибутам победы в борьбе, в которой ты даже не собираешься участвовать?
– Ты точно учишься на учительницу, а не на психолога? – прищурился некромаг.
– А что, помогает? – во все тридцать два зуба довольно улыбнулась девушка.
– По крайней мере теперь я не могу с чистой совестью возмущаться тем, сколько внимания ты уделяешь своей зазнобе, – усмехнулся Гало. – Вместо этого начинаю задумываться над вопросом, как бы эффективней использовать те свои сильные стороны, что должны меня особо высоко поднять над толпой.
– Ну… в этом суть работы оружейницы, – развела руками попаданка. – Помочь воину раскрыться в полной мере.
– Вот только я, на самом деле, не стал сильнее, – поднял бровь молодой человек. – Ведь все эти измышления лишь подталкивают меня заниматься тем же, чем я и занимался до этого.
– Но ты ведь больше не тратишь время на зависть, – подмигнула Илега. – Я имею в виду, на бессмысленную зависть. На ту, что говорит “всё тлен, и что твои успехи от тебя не зависят”. Подобные измышления подталкивают нас опустить руки, отказаться от борьбы и просто плыть по течению, недовольно огрызаясь на тех, кто добился большего.
– Ладно-ладно… хватит дидактики, – перебил девушку уже проглотивший свою порцию угощения Гало. Он всё ещё активно двигал челюстями, пережёвывая последние куски, однако его речь оставалась весьма внятной. – Ты свою плюшку вообще есть будешь?
– Ам! – лучшим ответом на этот вопрос были хитрый, с прищуром, взгляд васильковых глаз, да укус, оставивший на боку слойки зияющую рану.
Бонус. Чужая
1.
Жаки чувствовала себя ужасно неуютно.
Хотя, казалось бы, она должна быть просто счастлива, что у неё появилась возможность повлиять на судьбу рода Кюсо, последние недели пребывающего в крайне неопределённом статусе. Старые покровители не просто пали, но пали с грохотом, который было слышно далеко за пределами Богемии. Сковронские оскандалились на всю Европу, если не на всю Форгерию.
И, вроде как, Кюсо не предъявлялись обвинения. Даже более, официально была отмечена их роль в выяснении “хорошими ребятами” занимательных обстоятельств незаконного мероприятия грязных предателей короны. Вот только не было слышно слов благодарности, если не считать таковыми сухие официальные заявления Маллоев. Напротив, девушке то и дело приходилось ловить недоверчивые осуждающие взгляды.
Ведь она была трижды предательницей.
Она служила предателям.
Она предала своего сюзерена, пусть даже и оказавшегося недостаточно лояльным короне.
И она предала ВАТИ, согласившись на перевод в УСиМ.
Род Кюсо уже давно лишился родины. Франции было более не найти на карте мира, а Богемии не удалось стать новым домом для дворян, не имевших за душой ничего, кроме фамилии и собственных волшебных палочек. Однако теперь всё стало куда как хуже. Ведь теперь Жаки не могла считать себя даже частью какого-нибудь магического университета. ВАТИ её уже никогда не признает, а студенты УСиМ удостаивали новенькую лишь презрительных взглядов. И ведь они в своём праве.
На их месте француженка поступила бы также.
Однако хуже всего было то, что её новый сюзерен сама была “чужой”. И даже не столько потому, что мир не был готов её принять. Броня Глашек сама не желала становиться частью… чего бы то ни было. Её поступки, её слова, её мышление, сама её суть шли вразрез с общепринятыми нормами.
Где это видано, чтобы сюзерен впервые с момента присяги проявил минимальный интерес к твоей персоне лишь когда ему потребовалось формальное сопровождение, а личная камеристка из числа челяди в этот день оказалась выходной? Никаких иных заданий, никаких приказов. Простое игнорирование самого факта существования единственной владеющей магией семьи, принёсших новой госпоже клятву верности.
Papa и maman усмотрели в этом оскорбление. Попытку делом показать, что их ценят куда как меньше, чем лишённую всякой магии простолюдинку. Однако Жаклин казалось, что не имело смысла искать за этим поступком злого умысла. Всё было куда как проще. Примитивней.
Глашек понятия не имела, что ей делать со внезапно свалившимися на её голову некромагами.
Возможно поэтому, когда ей потребовалось сопровождение в рамках одного несложного рутинного мероприятия, она запросила помощь именно студентки, а не кого-то из её родителей? Потому что понимала, насколько дело никчёмное и недостойное внимания некромага?
А работы серьёзней и ответственней у неё попросту не было.
Тем не менее, грешно было не воспользоваться возможностью. Не раскрутить на полную тот шанс, что появился у рода Кюсо из-за неожиданного выходного любимой простолюдинки Брони Глашек. И именно в том и была главная проблема Жаки: она понятия не имела, как доказать своему новому сюзерену, что достойна внимания. Не было у юной француженки опыта, что был необходим в тот самый день, когда на неё свалилась вся тяжесть ответственности за судьбу рода.
Именно оттого девушка и чувствовала себя ужасно неуютно. Или просто – ужасно.
Жаки оправила одежду. Привычный рассеянный жест. Невербальный тик, сигнализировавший всем, кто в достаточной мере знал юную некромагичку, что она нервничает. Не находит себе места, а оттого пытается занять свои руки хоть как-то. Хоть чем-то. Обмануть сознание иллюзией активных действий.
В конце концов, места француженка себе не находила в самом прямом смысле слова.
Потому что все сидения в вагоне метро были заняты.
Никогда доселе Жаки не пользовалась подземкой. И некромагичка находила крайне ироничным, что впервые подобный опыт ей довелось пережить именно тогда, когда она сама оказалась в низшей точке. Физическое воплощение социального статуса никчёмной чужачки.
Потомственная дворянка ехала в одном вагоне с нищей челядью. Стоя. Вцепившись украшенной легкомысленными браслетиками ручкой в поручень у дальних от входа, неактивных дверей. Если честно, в этот момент она не ощущала себя не то, что представительницей магического сословия, но даже человеком: вагон гремел, будто бы гружённый брёвнами, его трясло, часть ламп попросту отказывалась работать, а те, что, всё-таки, освещали окружающее пространство, то и дело выхватывали уродливые граффити на рекламных плакатах, стенах и даже окнах.
И ведь Жаки была не одна такая, на кого обстановочка действовала подавляюще. Абсолютно каждый из пассажиров выглядел крайне отрешённо. Кто не дремал, скрестив руки на груди, да вздрагивая время от времени, когда голова опустится ниже, чем полагается в текущей ситуации, тот глядел в никуда пустым взглядом. Хотя, быть может, подобный эффект был оттого, что люди боялись смотреть в сторону шляхты, оказавшейся там, где ей, в общем-то, быть не положено.
Хотя, кажется, Броня не ощущала никакого дискомфорта от такого способа передвижения. Заткнула уши цветастыми беспроводными затычками, да включила музыку. Да, у госпожи тоже был отрешённый взгляд. Как и у многих других пассажиров. Да вот только, даже в универе её синие глаза всё также смотрели в пустоту. Жаки лично была тому свидетелем.
Чужая.
Они обе были чужими. Но каждая по-своему.
2.
Молчание угнетало.
С каждой секундой ощущение необходимости начать разговор становилось всё сильнее и сильнее. Скреблось где-то внутри. В районе груди. Сначала тихонечко, ненавязчиво, но к концу этой несчастной поездки в его действиях сквозило самое настоящее остервенение. Жаки ощущала, что если она не скажет хоть что-нибудь, когда они с госпожой покинут проклятущее метро, и их лиц коснётся солнечный свет, её попросту разорвёт в кровавые ошмётки.
Однако время шло. Качающийся шумный грузовой вагон, в который кто-то додумался запихать сидения, неспешно двигался сквозь тёмное нутро подземки, неумолимо приближаясь к цели этой небольшой экспедиции, а дельных мыслей так и не появлялось. Жаки уже успела перебрать в голове довольно много разных тем.
Хотелось бы поговорить об организаторских вопросах. Быть может, посоветовать что-нибудь госпоже, у которой, в силу происхождения и воспитания имелся очевидный пробел в данной области. Однако из-за молчаливости слечны Глашек француженка никак не могла найти, за что бы ей “зацепиться”, чтобы начало беседы звучало как можно естественней. В конце концов, как обсуждать что-то, о чём неизвестно вообще ничего? Жаки уже пожалела, что не обговорила заранее этот вопрос с родителями, которые были, наверняка, в курсе какой-нибудь интересной закавыки.
Можно было, как советовала maman – точнее, настаивала, – попытаться завязать беседу, пропитанную флёром волнительных неоднозначных фразочек и игривой пикантностью. В конце концов, какая разница, под кого лечь во имя величия рода Кюсо: под пана Новотного или под госпожу Глашек, уже не раз демонстрировавшую повышенный интерес к красоте женского тела? Или даже под них обоих, но по очереди? Положение фаворитки при той, кому было предложено место подле одного из самых завидных женихов Богемии, манило своей теплотой.
Вот только легко сказать, да трудно сделать: завязать игривый разговор с кем-то, столь сильно напоминавшим ожившего мертвеца… это казалось попросту невозможным подвигом, доступным лишь самым красноречивым и опытным политиканам.
Да и не столь много было у Жаклин и слечны Глашек общих воспоминаний…
Тем не менее, подземка уже осталась позади, а солнце – слепило своей обманчивой яркостью. Словно бы из иного мира, которому досталось всё его тепло, в то время, как Форгерии оставалось только неспешно остывать, наслаждаясь светом далёкой звезды.
Необходимо было действовать. Прямо сейчас.
– А мне тогда очень понравилось, как вы зарылись пальчиками мне в волосы.
– М-м-м… что?
Госпожа медленно обернулась через плечо, вытащив двумя пальчиками правый наушник. Чуткий слух Жаки мог уловить бодрый, слегка жестковатый мотив лившейся из динамика мелодии, но некромагичка не узнавала песни и не могла разобрать слов. Француженка ощутила, как стремительно краснеет, но не от пикантности поднятой темы, а от чувства неуклюжей неловкости.
Но отступать было уже поздно.
– Я говорю, что мне очень понравилось, как вы зарылись мне пальчиками в волосы тогда. Как моя maman.
– М-м-м… когда? – не поняла госпожа.
Жаки заметила, как большой палец собеседницы тапнул по кнопке паузы на экране мобильного телефона. Динамики беспроводных наушников послушно замолчали.
– В конце допроса. Когда я вам ещё рассказала про засаду Сковронских, помните?
– Возможно. Нет, не помню точно, – слечна Глашек жестом велела своей подручной отойти в сторону, чтобы не стоять на пути изливающегося из-под земли человеческого потока. – Мне показалось, что вам было нужно что-то вроде этого.
Вот оно! Жалость! Госпожа являлась крайне мягким человеком, способным на сострадание. Понятное дело, что далеко на этом качестве наглой француженке не уехать, однако грех было не заняться эксплуатацией выявленной слабости, чтобы, хотя бы, начать разговор.
– Если честно… мне до сих пор это нужно, – остановившись у стеночки, Жаки отвернулась, робко поднеся кулачок к подбородочку. – Раньше меня всегда maman утешала… но она сейчас сама себе места не находит. Потому и не замечает моего беспокойства, а мне стыдно просить её.
– Я слышу нечто, неожиданно инфантильное, – слечна Глашек скрестила руки на груди. Её взор обжигал льдом. – Девятнадцатилетняя некромагичка, одному жесту которой подчиняется сама жизнь, просит её погладить по головке? Что за детский сад?
Сердце Жаки упало в пятки. О чём она думала? Это ведь даже звучит нелепо! И дело даже не в формулировке, а в самой сути просьбы!
Надо было просто молчать. Выжидать. Изучать. Ловить каждую возможность не словом, а делом доказать недоверчивой госпоже свою полезность.
Если таковая возможность вообще возникнет…
– И что же ты сделали такого, чтобы заслужить почесушки за ушком? Я, в конце концов, твой сюзерен, а не бюро пожалейки и обнимашек в кредит.
Так они и стояли. Хозяйка и проштрафившийся щеночек, который всего-то и хотел, чтобы его немножко погладили по головке. Молчание, что давило на плечики Жаки всю дорогу в метро, вернулось вновь. Оно обрушилось всем своим весом, так резко и нещадно, что у девушки против её воли выступили слёзы в уголках глаз.
– Так вы и не просили ничего… вы не просили! – француженка отбросила в сторону бесполезную гордость.
Плевать! Плевать на всё! У неё итак уже ничего не осталось, кроме жизни и имени! И по имени этому уже потоптались грязными сапогами все, кому не лень. Если уж встала на этот путь, то следует идти до конца! Чтобы вызвать настоящую жалость, надо загнаться достаточно сильно, чтобы самой стало обидно. Развести себя на слёзы. И тогда плач будет не просто правдоподобным: он станет правдивым. Лишь та ложь может обмануть, в которую верит сам лжец.
Жаки знала всего одну слабость своей госпожи. И она была обязана ей воспользоваться. Ради рода. Ради семьи. Ради будущего, в котором у Кюсо появится хоть какая-то опора, кроме благосклонности далёкой от реалий жизни шляхты обласканной ректором простолюдинки.
– Я уже готова на всё! Я могла бы расспросить родителей о деталях финансовых потоков Сковронского! О важных и полезных людях Хотски, Ковача и Гобоя! Свести вас с челядью, не чурающейся запачкать руки!
Девушка уже не сдерживала слёз. Так ведь всегда бывало: стоило только уголкам глаз стать чуточку влажными, как потоки липкой солёной воды было не остановить. Да и был ли какой-то смысл их стесняться?
– Дайте приказ – в бой пойду! Пальцем укажите, и сутками буду поддерживать жизнь в бродячем псе и в каждой из топчущих его плешивую шкуру блох! Намекните, и постель согрею! Но ведь вам же всего этого не надо! Даже сейчас вы взяли меня на задание, в котором от меня ничего и не потребуется, кроме как “стоять и символизировать”! На моём месте могла быть любая представительница челяди, так ведь?! Так…
Она осеклась. Прикосновение. Неуверенное и осторожное. Тонкие изящные пальцы, скользящие сквозь волосы, словно бы гребень с крупными, но крайне мягкими зубьями.
– Я дам тебе работу, – несмотря на строгость слов, сам голос госпожи ощущался крайне вкрадчивым, даже ласковым. – Я изначально планировала, что со мной сегодня будет представительница шляхты. Более внушающая, чем сопливая размазня, каковой ты сейчас и являешься.
– П… прошу прощения, госпожа… – левая рука Жаки скользнула к поясу, к непритязательному кошелю с прахом, а правая извлекла простенькую волшебную палочку, что была куплена взамен утерянной во время сражения в тоннеле любви. Несложная формула была призвана устранить все следы недавних рыданий. – Я сделаю всё в лучшем виде. Только скажите.
– Да, и ещё кое-что… – подушечки пальчиков слечны Глашек слегка массировали кожу головы Жаклин. – Пану Новотному стоит пообщаться со мной, если он всё ещё намерен заключить с тобой брак. Не хочу продешевить, распоряжаясь своими ресурсами.
– Да, госпожа… – у француженки аж отлегло от сердца, когда она услышала последнее уточнение.
Не то, чтобы она не предпочла сама выбирать себе спутника жизни, однако же, намного лучше осознавать, что существуют хоть какие-то гаранты стабильности положения твоего рода.
И пусть Жаки было несказанно стыдно за ту истерику, что она устроила прилюдно… оно того стоило. Ведь девушке удалось чуточку расширить трещину в кажущейся непроницаемой броне отрешённости чужеродного сюзерена.
– О, слечна Глашек? – услышала француженка смутно знакомый мужской голос. – А я только-только подошёл. Вы не изменяете своей привычке появляться на месте встречи раньше времени.
– Инспектор Воржишек? С чего бы мне вдруг начинать относиться ко времени иначе, нежели я к нему относилась ранее? – госпожа убрала руку от головы Жаки и сделала шаг в сторону, позволяя подчинённой узреть собеседника: горделивого и деятельного коротышку в полицейской форме.
Француженке не доводилось ранее иметь с ним дел, однако она могла его видеть в участке, вместе с остальными стражами правопорядка. Кажется, он был свидетелем набора силовиков на ту злополучную операцию в “Вечне забаве”.
– Кто знает? Вы ведь теперь госпожа Хотски и сопредельных ей территорий, – с лёгкой вежливой улыбкой пожал плечами мужчина. – Кроме того, ваш культ…
– Сила культа – вещь непостоянная, как и народная любовь, – поморщилась слечна Глашек, поднимая руку в останавливающем жесте. – Рано говорить о таких вещах, пока мне не удалось собрать крепкий костяк из деятельных лояльных последователей.
– У вас всегда буду я, – многозначительно приподнял фуражку невысокий служитель правопорядка. – Вы мне жизнь спасли, слечна Лешая… и вашими же стараниями, я уже не инспектор, а шеф. Шеф Воржишек.
Он горделиво постучал пальцем по знакам отличия на плече.
– Поздравляю, – улыбнулась госпожа. – Некоторые вещи происходят слишком быстро, чтобы я успела отреагировать на изменения.
– Возможно, вы успевали бы больше, если бы занялись… э-э-э… более глобальными вопросами?
– Будь мы менее знакомы, мне бы показалось, что вы просто не хотите, чтобы я увидела что-то, что могло бы вас скомпрометировать, – подняла бровь слечна Глашек.
– Ну, что вы? – развёл руками полицейский. – Как же можно? Я едва в должность заступил. Ещё не успел настолько нагрешить. Просто… не ваш это калибр – заниматься частными локальными проблемами нищей челяди.
– Вы слышали о “теории разбитых окон”? – уточнила госпожа.
– Теории – это удел учёных и некромагов, – мужчина жестом предложил обсудить этот вопрос, перебирая ногами в сторону конечной цели. – Я же – человек простой. Вижу нарушение, и думаю, как бы его по закону устранить. Ну или в обход закона, если вы понимаете, о чём я.
Усмешки инспектора Воржишека и слечны Глашек зеркально отражали друг друга. И сложно сказать, чья же была более хищной.
И тогда Жаки поняла: именно эти места, именно эта ситуация, именно они являлись родной стихией госпожи. А вот француженка здесь была… чужой, несмотря на то, что ей уже довелось поработать на данных территориях под началом Сковронского.
Так что, всё, что ей оставалось, это плестись в хвосте: как в прямом, так и в переносном смысле.
