Текст книги "Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Тереса видела, как Болек и Михал один за другим скрылись в дверях цирка. Хорошо, что вход был ярко освещен, а то бы она потеряла их из виду. Тереса хотела было последовать примеру Болека и Михала, но бдительный билетер на сей раз оказался на высоте. Никакой экскурсии на горизонте не появлялось, да Тересе и в голову бы не пришло сослаться на нее, не говоря уже о том, что по-французски она двух слов связать не могла. Разъяренный зубробизон, пропустивший только что трех безбилетников, высился перед Тересой как неприступная скала. Из того, что он ей сказал, Тереса поняла лишь одно слово – «касса». Повернувшись туда, куда был нацелен указующий перст билетера, Тереса увидела освещенное окошечко с понятной надписью и устремилась к нему. Скорей, скорей догнать Михала!

У кассирши недавно появился долгожданный внук, и теперь ее переполняла любовь ко всему миру. Терпеливо и доброжелательно пыталась она разъяснить запаренной иностранной даме, что сейчас нет смысла тратиться на билет, незачем входить в цирк, представление уже кончается, номер с тиграми – завершающий. Пусть она, дама, лучше придет завтра и посмотрит все с начала до конца. Но тут подошел разгневанный билетер и сердито заявил: только что в цирк проникло зайцем три человека, а дама четвертая. Она вместе с ними, правда? – махнул он в сторону портьеры. Тереса кивнула, и продолжала совать деньги в кассу, повторяя «билет, билет». Вела она себя при этом как-то странно: перебирала ногами и усиленно поторапливала кассиршу. Добрая женщина поняла ее по-своему и что-то тихо сказала билетеру. Тот перестал хмуриться и понимающе кивнул. Тереса заплатила за четыре билета, подавив в себе совершенно естественное нежелание платить за негодяя Капусто. Билетер галантно взял ее под руку, провел под портьерой и сдал с рук на руки коллеге, дежурившему внутри, сказав ему два слова. Тереса пыталась высвободить локоть, но ничего из этого не вышло. Не выпуская Тересу из рук, второй дежурный провел ее по боковому коридору куда-то на зады зрительного зала и передал третьему коллеге. Тот провел ее еще по одному коридору и вежливо распахнул дверь наружу. Тереса оказалась во внутреннем дворе перед большим бараком со светящейся надписью «ТУАЛЕТЫ».

А события тем временем развивались следующим образом. Проскочив сквозь портьеру, Джон Капусто увидел перед собой дежурного в униформе и, не колеблясь, свернул в левый коридорчик, огибающий полукругом за кулисами арену. Поспешающий следом Болек успел заметить, куда он свернул.

Михал легко наверстал двухсекундное опоздание и присоединился к Болеку.

– Порядок, кореш! – сказал тот. – Теперь он от нас не сбежит. Я этот цирк знаю, как собственный карман. Держись рядом! Дай лучше лапу, тут темно…

И они устремились следом за беглецом. Пробежав коридорчик, тот исчез за следующей портьерой. На арене гремел оркестр. Выпутавшись из волн плюша, Михал с Болеком оказались на свежем воздухе, на заднем дворе. Тут было темно. Весь двор был заставлен фургонами, вагончиками, шатрами и будками, лампочки светили только кое-где. Джон Капусто скрылся в глубокой тени за первым бараком, потом его фигура мелькнула вдалеке, у какого-то шатра, откуда он свернул вправо, и оттуда послышался странный металлический звук. Поспешив в ту сторону, преследователи наткнулись на непонятную конструкцию из металлических прутьев, что-то вроде длинного ажурного туннеля, перегородившего им путь. Михалу некогда было раздумывать, что это. Он сходу полез за Болеком наверх, да соскользнул на землю. Могучей лапой залезший наверх Болек подхватил сообщника, и оба они, оглушительно грохоча подкованными каблуками по металлическим прутьям, помчались по верху туннеля за Капустой, который на четвереньках бежал перед ними, помотал себе руками. Михал споткнулся, нога провалилась в пустоту между прутьями, Михал упал на второе колено, больно ударившись о железо, ухватился руками, пытаясь вытащить первую ногу, взглянул вниз в туннель и остолбенел.

В ажурном туннеле был тигр! Самый настоящий! Огромный, живой и разъяренный. Он медленно, как бы неохотно, приближался, раздраженно бил себя хвостом по бокам и явно желал повернуть обратно, но сзади раздавались какие-то крики, и тигру ничего не оставалось, как только идти вперед. В считанные мгновения секунды Михал все понял. Перед ними был проход, по которому тигров гнали на представление. И еще Михал с ужасом вспомнил: перед выступлением тигров не кормят! Никогда! Они только потому и согласны выступать, что знают – после выступления получат еду.

В туннеле находился ГОЛОДНЫЙ ТИГР!

Быстро вытащив ногу, Михал отказался от намерения продолжить бег по крыше туннеля, соскочил на землю и сделал попытку обойти его стороной, натыкаясь в темноте на невидимые препятствия.

Помощники дрессировщика не могли понять, что происходит с животными. По сигналу «выпустить тигров» они открыли клетки и стали загонять животных в тоннель. Вдруг откуда-то спереди донесся грохот – кто-то ударял по железным прутьям тоннеля. Резонирующая сталь усиливала звук и донесла его до конца конструкции. Сбитые с толку тигры попятились обратно в клетки. Для всех цирковых животных удар по прутьям решетки означает сигнал – вернуться в клетки. Помощники дрессировщика опять выгнали животных из клеток, но тут повторился металлический грохот, тигры попытались вернуться обратно, но тем, которые уже прошли дальше в тоннель, 3 узком пространстве тоннеля было не развернуться, сзади напирали только что вышедшие из клеток собратья. В туннеле назревал конфликт. Но вот наконец перестали колотить по прутьям решетки, помощники дрессировщика проявили упорство, и им удалось выгнать на арену шесть раздрыганных тигров.

Дрессировщик встречал их на ярко освещенной арене. Под гром оркестра, под аплодисменты восторженной публики появились на арене красавцы тигры. Одного взгляда на первого дрессировщику оказалось достаточно, чтобы понять – от главного артиста толку сегодня не будет. Остальных он сумеет успокоить, усмирит, заставит слушаться, но Феликса – ни за что! С блеском продемонстрировав восхищенной публике товар лицом, раскланиваясь направо и налево, дрессировщик оставил на арене пятерку диких бестий, а шестую тут же загнал обратно в туннель. Феликс попытался было воспротивиться неожиданному приказу, уже и без того выведенный из равновесия сегодняшним глупым поведением этих идиотов-людей, которые сами не знают, чего хотят, то и дело меняя свои распоряжения. Дрессировщик однако проявил волю и решительность, и тигру пришлось убираться обратно в туннель. Решетка упала, путь на арену был отрезан, и Феликсу ничего не оставалось, как отправляться домой, в клетку. Представление началось.

Джон Капусто бежал не помня себя от страха. Одного взгляда на Болека и Тересу было достаточно, чтобы понять – его преследует международная мафия! Как же раньше до него не дошло? Канада, Польша, Франция… Он, такой умный и предусмотрительный, не распознал с самого начала, что имеет дело с хорошо организованной гангстерской организацией. Теперь от них пощады не жди! Мало того, что увел у них из-под носа сокровища, так еще прикончил их человека – стража колодца. Нет, он его не убивал, но ведь они этого не знают! Они уверены, что убил! Бежать, спасаться, скрыться!

Оказавшись перед цирковыми туалетами, Тереса пришла в ярость. Какого черта ее сюда привели? Как теперь она найдет Михала? Тот наверняка находится внутри цирка. Нет, больше она не позволит себя выпроводить! Скорей задушит собственными руками проклятого билетера, но в цирк попадет!

И полная решимости действовать, Тереса вошла в ту же дверь, через которую ее только что выпроводили. Униформист стоял к ней спиной, следя за публикой на трибунах. Прокравшись по коридорчику за его спиной, Тереса увидела вторую портьеру и, откинув ее, опять оказалась во внутреннем дворе. Здесь было еще хуже. Темно, хоть глаз выколи, а в нос бил резкий запах аммиака и помета животных. Тереса сообразила, что вышла в санитарную зону и собралась было повернуть обратно, да тут в дальнем углу, освещенном слабым светом электрической лампочки вдруг мелькнула знакомая фигура. Тереса ринулась туда, спотыкаясь о невидимые в темноте препятствия, добралась до забора и влезла на какой-то ящик, чтобы осмотреться. И тут прямо на нее выскочил кравшийся в темноте Джон Капусто! От страха Тереса заорала не своим голосом, но Капусто испугался еще больше, – в Тересином кличе он расслышал мстительный призыв к сообщникам и неприкрытую кровожадность. Круто развернувшись, он отказался от намерения форсировать забор, и кинулся куда-то в смердящую темноту. Следом за ним выскочил Болек. Тереса махнула рукой в том направлении, где скрылся Капусто, и Болек, не медля, ринулся за ним. Тереса подождала, не появится ли Михал, но того не было. Тереса осталась на своем посту, поджидал его и не отдавая себе отчета в том, что продолжает издавать хриплые кровожадные вопли.

К счастью, ее крики не привлекли внимания сторожей, ибо царящий на арене цирка шум – гром оркестра, рычанье тигров, восторженные вопли толпы и рукоплескания – заглушали все вокруг. Вдохнув полной грудью неимоверную вонь, Тереса почти захлебнулась и наконец перестала орать. Напрягая зрение, уставилась она в темноту, и ей показалось, что убегавший Капусто растворился в одном из бараков, вслед за ним в том же месте растворился преследующий его Болек, с противоположной стороны вынырнул силуэт, отдаленно напоминавший Михала и тоже там растворился. Возможно, в том месте находилась дверь.

В окружающих Тересу бараках наверняка находились клетки с цирковыми животными, о чем свидетельствовали издаваемые последними разнообразные звуки. Вдруг эти звуки усилились, к ним присоединились человеческие… Ревели, рычали, визжали звери, кричали люди. В темноте по двору метались чьи-то фигуры. Вот из темноты появились бегущие Болек с Михалом. Перепрыгивая через препятствия – ящики, кучи навоза, ямы – они добежали до Тересы, оторвали ее от забора, стащили с ящика и повлекли за собой. Тереса опять принялась испускать Хриплые кровожадные вопли – возможно, это стало ее второй натурой.

– Тихо! – на бегу прошипел Болек. – Выключи сирену, шановная пани! Сматываемся!

Ошеломленная Тереса замолкла и позволила дотащить себя до входа в цирк, потом по знакомому коридору к выходу во второй двор, к опять же знакомым туалетам. Тут Болек и в самом деле проявил отличное знание местности. Не воспользовавшись выходом для публики, который стерег билетер, он доволок своих спутников до забора, открыл незаметную калитку и вытолкнул в нее сначала Тересу, а потом и Михала, который оглядывался и упирался. Захлопнув калитку, Болек потащил своих спутников в темный узкий переулок.

– Рвем когти, шановная пани! Смываемся, менты едут!

– Но как же… того… – непонятно почему упирался Михал. – Может он что скажет…

– С луны свалился, кореш? Кто скажет? Зверюшка говорить не обучена.

– Что там стряслось? – просипела охрипшая Тереса, услышав вой полицейской сирены. – А где Капусто?

Не сбавляя шаг и подгоняя перед собой спутников, Болек флегматично заметил:

– Был да сплыл. Амба! Ходу, ходу! Не то засветимся.

– Цирк! – слабым голосом произнес Михал. – Ну и цирк!

– А как же! – согласился Болек. – Настоящий цирк. В жизни такого не видел!

Михал слабо простонал, а Тереса остатками сил потребовала – или она сию же секунду сядет и передохнет, или падет трупом. Найти в Париже подходящее заведение нетрудно, и уже минут через пять Болек усадил в плетеные кресла небольшого кафе совершенно изнемогшую Тересу и донельзя взволнованного Михала. Действовал он одной рукой, второй придерживал что-то мягкое, спрятанное под оранжевой курткой. Это не помешало ему и подопечных рассадить по креслам, и стол заставить пивом и апельсиновым соком.

– На редкость дрянное дельце! – вздохнул Болек, наконец тоже усаживаясь. – Лопнуть мне на этом месте, если я еще когда видел подобное…

– Да что же, в конце концов, стряслось? – раздраженно выкрикнула Тереса. – Скажут мне когда-нибудь? Я видела, как он в какой-то барак забежал, вы – за ним. Ну, думаю, теперь вы его наконец поймаете. Что вы ему там сделали?

– Мы-то ничего не сделали, – жалобным голосом проговорил Михал. – Это не мы сделали…

– Значит сделал он? Капусто?

– В некотором отношении Капусто… – неуверенно начал Михал, а Болек закончил:

– Кореш прав, Капуста принял личное участие.

– О Езус! – простонал Михал, позеленел и ринулся в сторону туалета, откуда вернулся только спустя какое-то время, по-прежнему изжелта-бледный. Болек сочувственно смотрел на него. Тереса ничего не понимала. В раздражении она дернула Болека за рукав.

– Что тут долго разбазаривать, – ответил тот, помедлив. – Был человек и нет человека. Сам себе виноват. Крышка! Сам к нему в пасть полез. Ну, этот, не будь дурак, и того..

– Кто? – крикнула Тереса, чувствуя – еще немного и ее хватит кондрашка.

– Ну этот., как его..

– Тигр! – мрачно подсказал Михал. – Уссурийский.

– Ага, тигр! Пасть у него, скажу я шановной пани, не меньше вот этого кресла! Голодом его там морят, что ли, а может, в нервах был, только уплел нашу Капусту в миг, мы и глазом моргнуть не успели…

Тереса подумала, что ослышалась, и глянула на бледного Михала. Тот подтвердил дрожащими губами:

– Правда. Капуста прямо к нему в клетку сунулся. Тот его и..

Взглянув на Тересу, Болек сорвался с места, кинулся к бару и, вернувшись с бутылкой коньяка и рюмками, налил ей полную.

– Шановная пани дерябнет! – приказал он.

Тереса послушно дерябнула, и ей стало лучше. До туалета она все равно бы не добежала. Болек налил три рюмки, и все молча хватили по одной. Михал настолько оклемался, что смог произнести несколько фраз:

– Убегая от нас, Капусто угодил в клетку с тигром. Меня одно удивляет – он ни звука не произнес!

– Кто? – дико вскричала Тереса. – Капусто или тигр?

– В том-то и дело, что оба…

Пришлось вмешаться Болеку. Он вежливо разъяснил Тересе:

– Капуста не успел. И пикнуть не успел, как его уже не было. А тигр, не будь фраер, немедля занялся угощением, ему не до разговоров. Смышленная зверушка, хотел навернуть побольше, пока не отобрали.

С ужасом поглядев на него, Тереса с Михалом поспешно хватили еще по рюмке коньяку. Прокашлявшись, Тереса задала вопрос:

– И вы… вы оба это видели?

– Как сказать… Я видел малость побольше, Михалек поменьше, он припоздал немного. Да не переживайте так, Господь послал нашей Капусте легкую смерть, ведь эта холера., как его…

–..тигр! – опять подсказал Михал.

– …тигр начал-то с головы…

Тереса добралась-таки до туалета. Беседа возобновилась после некоторого перерыва. Болек решил не вдаваться в подробности и ограничился общим описанием:

– Пусть шановная пани успокоится, если по правде, так он много сожрать не успел, только настроился поднавернуть – сразу люди набежали. А Капусте он в три мига шею свернул, тот и не пикнул! А Михалек правду сказал – теперь ни из Капусты слова не выжмешь, ни из тигра..

– Зачем же он полез в клетку с тигром? – спрашивала ошеломленная Тереса.

– Капусто бежал от нас… – начал было Михал, но теперь перебил Болек:

– То-то и оно, что не от нас. Ну сначала от нас, ясно, а как в цирк забежал, так во дворах затерялся. Я за ним наяривал, а ты где был, кореш?

– А я с другой стороны зашел, хотел обойти…

– Гляди-ка! И обошел, первый сорт! А я уж думал, он смоется. Ведь выскочил, б… пардон, шановная пани, куда, выскочил на помойку, куда все г… пардон, шановная пани, значит, это самое вываливают, а ночью вывозят. Ты, выходит, его с той стороны шуганул! Но вот ведь потом он правильно бросился к забору, перемахнуть – одна минута, ящики там навалены. Думаю, поминай как звали! Какого черта он от забора отвернул и прямиком в клетку к этому самому…

– Меня увидел! – вне себя крикнула Тереса. И, не дожидаясь, пока ее обслужит Болек, сама плеснула из бутылки в свою рюмку и осушила ее одним глотком.

– И чего шановная пани так переживает? – сочувственно произнес Болек. – Он и так отдал концы, какал разница, что там увидел, один хрен. Да и не стоит шановной пани еще кому об этом говорить, народ ведь разный бывает, к чему реклама? Насмехаться начнут – вот мол, покойник, из двух зол меньшее выбрал…

Естественно, Тереса тут же представила обеих своих старших сестер и поняла, что до конца дней своих придется ей выслушивать их насмешки. Пришлось опорожнить еще рюмку. Теперь ее поднес Болек, разлив остатки коньяка на три равные части.

– Планида ему такая вышла! – философски заметил он. – Должно быть, на роду писано было, что тигр сожрет. Понимаю еще, живи Капуста во всяких там… пущах и джунглях, а вот чтобы посреди столичного города Парижа такой смертью помереть – это же умудриться надо! Как пить дать с кого-то тоже голову снимут, клетки с такими зверушками запирать положено, а были незаперты…

– Потому что тигр должен быть на арене! – вспомнил Михал. – Я слышал, люди кричали. А вот почему не на арене, а в клетке оказался…

– …Об этом я завтра узнаю, – ответил Болек. – У меня в цирке свои люди. Капуста должно быть хотел через клетку на другую сторону проскочить, ведь когда сюда бежал, клетки пустые стояли. Он и не думал, что там этот самый…

Через полчаса Тереса с Михалом пришли в себя. Окинув их внимательным взглядом, Болек пришел к выводу, что их состояние позволяет приступить к обсуждению деловых проблем.

– От Капусты мы, считай, избавились, – начал он, – но кое-что от него осталось.

– Что осталось? – заинтересовались компаньоны.

– Ну как бы это сказать… – он заглянул под куртку, хотел было извлечь то, что там спрятал, но раздумал. – Шмотки остались. Да вид у них не того… Шановной пани не покажу, не то опять в туалет побежит. Да и посторонним тоже ни к чему это видеть, где бы так посмотреть в уголке? В цирке, должно быть, уже голову ломают – чего это на покойнике только половина пиджака…

– А почему половина? – слабым голосом поинтересовалась Тереса. – Вроде бы на нем пиджак был целый, так мне казалось…

Болек вежливо пояснил – при жизни на Капусте и в самом деле был нормальный пиджак. А теперь осталась только половина. Вторая половина вот здесь, у него под курткой. Тигр был так любезен, что начал с пиджака. Одним движением когтя он распорол на спине жертвы пиджак пополам, причем сделал это очень аккуратно, портному так не разделить.

– И пан прихватил половину? – изумился Михал.

– Точно! Я сразу скумекал – с моей стороны аккурат та половина, куда эта Капуста сунула в карман свою бумажку. А там у клетки железяка валялась, ну вроде кочерги, я ею и зацепил одежку, вытащил сразу и хотел там же, на месте, карман обшарить, да люди подоспели, ну я и в ноги. И какого лешего ты, кореш, шум поднял?

– Я шум поднял? – удивился Михал. – Я?

– А то я горло драл? Капуста и этот, как его…

– …тигр!

– …и тигр действовали молчком, ну сожрал и сожрал, а ты сразу шум поднимать! Пришлось мне всю дорогу таскать с собой пиджачок, а сдается мне, в кармане что-то есть. Нет, тут трясти им не стану, завтра во всех газетах распишут, как был одет покойник, еще кто вспомнит нас… Пошли-ка, Михалек, ну сам знаешь куда, там посмотрим, что в кармане.

Тереса осталась за столиком одна. Столько ей пришлось пережить в этот день, что голова была, как в тумане. Сквозь туман смутно подумалось, что, пожалуй, больше она в отпуск в Польшу никогда не поедет. Тут эту мысль вытеснила следующая: самые страшные события разыгрались все-таки не в Польше, а в благополучной Франции, более того – в столице мира Париже, городе, славившимся своими культурными ценностями, туристическими атракциями и индустрией развлечений. У Тересы хватило чувства юмора подумать, что репутацию города развлечений и аттракционов в ее случае Париж оправдал полностью. Так что, пожалуй, в отпусдс она и в Париж никогда не поедет.

Вернулись Михал и Болек. Болека переполняло сдержанное торжество, Михал светил собственным светом. К груди он прижимал какой-то футляр продолговатой формы из мягкой кожи. С трудом оторвав футляр от груди, он протянул его Тересе, велев спрятать на самое дно сумки, и то сделал это лишь после вторичного приказа Болека, – так трудно было расстаться с драгоценной находкой. Тереса не потеряла сумки во время преследования Капусты исключительно по той причине, что обе ее длинные ручки мертвым узлом завязались на ее запястьи. Послушно спрятав футляр, Тереса поинтересовалась, что там. Ответил Болек:

– Та самая бумага. И еще кое-что, выходит, не даром я протаскал пиджачок. Хотя не знаю, будет ли вам польза от этой бумаги..

– А это мы посмотрим! – сказал Михал. К нему вернулась былая энергия, и он весь горел жаждой деятельности. – Не станем терять ни минуты! Купим у Шарля нумизматическую коллекцию, денег нам хватит, завтра я смотаюсь в Руан, поторгуюсь, что смогу – куплю, и быстренько назад. Теперь нам надо поскорее вернуться в Польшу, а от полиции, на всякий случай, будем держаться подальше. Пошли, нас ждут великие дела!

* * *

– Не верю! – сказала Люцина. – Такого просто не может быть!

Известие о том, что тигр сожрал Капусту, поразило нас, как гром средь ясного неба. С ужасом взирали мы на посланцев, которые объявились внезапно, без предупреждения, только случайно застав всех нас в сборе в квартире моей мамули.

Оглушив нас невероятным сообщением, посланцы не сочли нужным останавливаться на нем, а сразу переключились на другие вопросы.

– Я контрабанду провезла! – выкрикивала Тереса, не помня себя от возмущения. – Я!! Контрабанду!! Из-за вас остаток жизни в тюрьме проведу!

И размахивала при этом каким-то длинным кожаным футляром.

Вырвав футляр у нее из рук, Михал раскрыл замок-«молнию» и высыпал его содержимое на тахту. Мы глянули – и у нас перехватило дыхание. На выкрики Тересы Михал не реагировал, отмахиваясь от нее, как от настырной мухи.

– Это был единственный выход! – пояснил он нам. – Ведь большинство монет в этой коллекции золотые, что же, нам еще и за свое собственное золото платить? Мало того, что эта падла, о, извините, этот подонок украл, мало того, что пришлось буквально из пасти тигра вырывать сокровище, так еще и пошлину платить на границе?!

Издав еще несколько хриплых протестующих выкриков, Тереса замолчала. На мамулиной тахте весело поблескивали сбережения нашего скупого предка, оставленные им в наследство далеким потомкам еще в прошлом веке. Мы все единогласно решили – Михал прав! Поскольку золото на тахте было не просто драгоценным металлом, а неимоверно редкими экземплярами нумизматической коллекции, пошлина за его провоз Составила бы такую гигантскую сумму, которая нашему семейству и во сне не могла присниться. За что же платить, в самом деле? idbi монеты не вывозили за границу, мы и не обязаны платить за их возвращение. Итак, решено: считаем, что прабабушкино наследство не покидало пределов родного края, так что и говорить не о чем!

Коллекция на тахте отвлекла на время наше внимание от кончины Дж. Капусто. Михалу пришлось рассказать, откуда взялась коллекция, что он и сделал, коротко упомянув о скупщике краденого месье Шарле, не вдаваясь в подробности, каким образом склонил упомянутого скупщика продать ему монеты по себестоимости. Зато Михал честно и откровенно признался: приобретя от Шарля монеты, он добавил их к тем, которые еще находились в футляре у Капусты, а футляр без ведома Тересы сунул на дно ее чемодана, надеясь, что она в спешке не заметит футляра и не обратит внимания на несколько потяжелевший чемодан. Не до коллекции было Михалу Ольшевскому – надо было продумать, как нелегально провезти через границу сахарницу Станислава Августа. О своей контрабандной деятельности Тереса узнала только по эту сторону границы, когда они с Михалом ехали в такси из варшавского аэропорта Окенче на квартиру мамули.

Но вернемся к главной теме. Взволнованно, сумбурно, перебивая друг друга, поведали наши посланцы о страшной гибели преступника и нашего конкурента Джона Капусто. Вместе с ним погибла и последняя надежда на то, что удастся отыскать наши фамильные сокровища. Слабым утешением явилась сама нетипичная, можно смело сказать – уникальная кончина.

Вот тогда Люцина и произнесла свое категоричное «Не верю!»

– А я верю, – возразила я, – и поверю в самые невероятные явления, связанные с фауной. С тех пор, как на варшавском ипподроме в одном из забегов вместе с лошадьми финишировал кот, я поверю всему на свете!

– Как это кот? – изумилась тетя Ядя.

– А вот так – самый обыкновенный кот. Да вдобавок в цветах конюшни Козенице, черно-рыжий. Мчался, как дьявол, того гляди, всех коней оставит за собой. Козеницкий жеребец как раз шел в хвосте, возможно, кот решил спасать честь конюшни. Это видели тысячи людей.

– Ив кота не верю! – упорствовала Люцина, но уже с меньшей энергией.

Я обиделась.

– Хочешь, дам тебе телефоны людей, которые вместе со мной наблюдали это явление? Позвони, убедись! Правда, мы так и не знаем, кто тогда пришел первым, потому что смотрели только на кота. Хоть сто телефонов дам!

– Я тоже! – подхватил Михал Ольшевский. – Сто не сто, но телефон цирка в Париже, где произошло это прискорбное событие, могу дать – звоните, проверяйте! Я на всякий случай записал. Не потребуете же вы, чтобы в доказательство я вам прихватил зуб тигра…

– А что, он сломал об Капусту зуб? – поинтересовалась мамуля.

– Насчет зубов не скажу, кажется, не сломал. Во всяком случае, после этого тигра я и в кота поверю!

– А что вообще кот делал на ипподроме?

– Живет он там. Мышей ловит, – объяснила я. – И не один. Видела я там как-то кота в цветах конюшни Либартово, в черно-белую клетку. Вернее, кот не был в клеточку, просто черно-белой раскраски, а в клеточку – лошади. Вернее, не лошади, а жокеи…

– Ну уж в лошадей в клеточку я ни в жизнь не поверю! – с жаром произнесла Люцина.

– И напрасно! – с торжеством парировала я. – Когда разыгрываются дерби, зады лошадям причесывают в клетку! Знаешь, щеткой зачешут шерсть раз в одну сторону, раз в другую. Издали смотрится прелестно! А у двух лошадей и вовсе в звездочки!

– Господи спаси и помилуй! – в ужасе произнесла Тереса. – Лошади в звездах, коты в клеточку, а тигр сожрал Капусту! Сумасшедший дом! С вами и сама ненормальной станешь!

Как бы то ни было, но кони с котами заставили Люцину поверить и в парижского тигра. Наверное, до нее дошло – тигр животное крупное, кровожадное, опасный хищник, и даже дрессированный может повести себя непредсказуемо. Но думаю, главным аргументом был не тигр, а проклятие, тяготеющее над нашим родом.

– Надо же! – удивлялась Люцина. – Аж тигр понадобился, чтобы мы, не дай Бог, не разбогатели! Рок преследует нас, и неизвестно, что он может выкинуть. В конце концов, тигр способен слопать человека всего, без остатка…

– Да нет же!;– воскликнул Михал. – Кое-что все же осталось, я все время пытаюсь вам рассказать, а вы знай о конях да котах! Глядите, что мы нашли в кармане Капусто.

И Михал разложил на столе небольшой измятый клочок бумаги, буквально выхваченный из пасти тигра.

– Вот, именно об этой бумажке говорил Болек. По его словам, Шарль раскололся и выложил, что Капусто собирался отправить в Польшу надежного человека за сокровищем. И тот по этой бумажке найдет клад. Значит, это, надо полагать, не столь уж сложно. Так что смотрите и думайте!

Чудо, что мы не разорвали бумажку. Каждой хотелось первой взять ее в руки, первой начать думать. Закончилось тем, что бумажка осталась лежать на столе, а мы, сталкиваясь лбами, склонились над ней.

На бумажке от руки, наскоро была набросана карта. Очень примитивная. На ней угадывалась дорога, мостик через речку и вроде бы дерево. У мостика нарисован маленький крестик, от дерева шла пунктирная линия, поворачивающая вдруг под прямым углом, а на ее конце три небольших кружочка, из которых два белых, а третий закрашен черным. И еще на карте были проставлены цифры. В начале дороги – цифра 4, у мостика – 3, а около пунктирной линии – 67. И это все.

– Я лично наработалась достаточно! – решительно заявила Тереса. – А теперь вы попробуйте поработать головами, если, конечно, они на это годятся.

– Когда-то по такой карте мы вычислили Тоньчу, – напомнила тетя Ядя. – Может, и на этот раз что-нибудь вычислим?

– Так ведь у нас больше не осталось фамильных поместий, – с горечью произнесла мамуля.

Марек холодно заметил:

– Та карта, с Тоньчей, была картой настоящей, кусок немецкой штабной карты. А это неизвестно что. Свободное творчество…

Михала переполняли надежды и энтузиазм.

– Ну так что! – вскричал он. – Думать-то мы можем! Нет закона, который разрешает думать только над штабными картавей! Ну, проше паньства! Смотрим! Думаем!

Я стала думать вслух:

– Речка течет, дорога через мостик ведет, у дороги стоит часовенка, и неподалеку дерево растет. Наверное, большое, заметное. Ог дерева делаем шестьдесят семь шагов, сворачиваем под прямым углом. И там есть какие-то три одинаковые вещи. Наш клад вот в этой, замазанной.

Все молча смотрели на меня, потом Люцина ехидно сказала:

– Прекрасно! Едем прямо к этой, замазанной!

И тут всех прорвало! В невообразимом гаме, самых дурацких предположениях, оскорблениях и нечленораздельных выкриках, во всем этом столпотворении мы и не заметили, куда подевалась бумажка. Спохватились – нет ее. Кинулись искать, под стол заглядывали, друг дружку обвиняли в том, что сунула в карман, на четвереньках всю комнату облазили – нет ее. И только после часа бесполезных поисков обнаружили, что карту спокойно изучает сидящий в своем кресле, в углу отец. Он всю жизнь питал пристрастие к географическим картам и много времени проводил над их изучением – без всякой практической надобности, просто из любви к искусству.

– Не понимаю я, зачем он так шел, – бормотал отец.

– Зачем сворачивать под прямым углом? Напрямки ведь короче.

Столпотворение в комнате угасло, как будто кто в него водой плеснул. Даже мамуля удержала готовые вырваться оскорбления по адресу супруга, похитившего драгоценную карту. Отец был прав! Если Капусто пошел не напрямки, а свернул под прямым углом – значит, там, на местности, было какое-то препятствие. И если мы отгадаем – какое, найдем ключ к разгадке.

Посыпались предположения. Препятствием могли оказаться: канава с водой, болото, забор, заросли колючего кустарника. Тетя Ядя высказала предположение – там паслось стадо коров, которых покойник просто-напросто мог бояться. Я стояла за крапиву.

– Ну вот, видите, сколько придумали! – радовался Михал. – Еще немного – и догадаемся!

– Ты бы, сынок, лучше собрал мелочь с тахты, – посоветовала ему Люцина. – Того и гляди, кто-нибудь на нее усядется, и опять придется искать по всей комнате.