Текст книги "Биограф"

Автор книги: Инна Комарова

Соавторы: Инна Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Курьёзный случай

– Цезаре, что ты сегодня такой озадаченный? – на ходу спросил Фернандо, собираясь отправиться по своим делам.

– Ты понимаешь, мы с Пауло собрались в «Ла Скала», послушать партии, а у него нет фрака. Подумать бы мне об этом раньше, перед поездкой, так нет. Замотался и выпустил этот момент из вида. Мой портной пошил бы ему качественно и быстро. И что теперь делать, ума не приложу?

– Не огорчайся, дружище. Это поправимо, – отозвался Фернандо из другой комнаты. Я из своего фрака давно вырос, – шутил Фернандо. – Переел спагетти, ризотто, десерты и множество других вкусных блюд, – рассказывал Фернандо, поглаживая себя по животу, веселя друга. -Теперь придётся сшить новый фрак и срочно, не откладывая в долгий ящик. В противном случае не впустят ни в одно приличное место. Да, да, а что Вы думаете? – разошёлся Фернандо. – Так что, дорогой Пауло, с лёгким сердцем дарю тебе свой фрак. Носи его на здоровье. Он повидал виды, ему есть, что вспомнить, – Фернандо изобиловал шутками, доставая из платинного шкафа свой старый фрак.

– Ой, синьор, Фернандо. Как Вы добры. Благодарю Вас. Вы сделали мне неоценимый подарок, – благодарил Пауло, радуясь, как ребёнок. У меня никогда не было фрака.

– Ты опять перебрал. Прямо болезнь какая-то. Вместо того чтобы распыляться в благодарностях, разглагольствовать тут понимаешь, лучше бы примерил фрак. Времени в обрез. Фернандо на голову ниже тебя ростом. Размерчик может сойти с мерки, между прочим, – язвительно подметил Цезаре, подначивая Пауло.

– Ой, и правда. А я и не учёл этого.

– Давай примеряй, – командовал Цезаре.

Пауло с большим трудом натянул на себя фрак и простонал:

– Как же я буду передвигаться в нём? Он действительно мне мал. Вот здесь тянет, – пожаловался Пауло, неуклюже указывая рукой ниже живота.

– Где это здесь? Конкретнее, пожалуйста, – спросил Фернандо раздражённо.

Пауло смутился, покраснел, потом сказал:

– Ну, как Вам сказать? В самом укромном месте, – стесняясь, робея, ответил он.

– Там, в этом самом месте расшить можно, – предположил Фернандо.

Недолго думая, он взял большие ножницы, распорол швы и сказал:

– Здесь и запас имеется. Сейчас соединю по тебе, и ничего тянуть не будет. Фернандо неумело стал сшивать края ткани, а Пауло ещё больше принялся охать и стонать.

– Что опять не так, синьор Пауло? Не выдумывай. Уже ничего не должно мешать. Смотри, какой кусище выпустил.

А Пауло:

– Прошу прощения, синьор. Понимаю и ценю Ваше великодушие, желание выручить меня. Я мечтаю попасть в театр, но Ваш фрак мне тесен и вовсе не там, где у Вас живот, а ниже, – он сделал акцент на последнем слове и добавил:

– С чувством глубокой скорби заявляю Вам об этом.

Цезаре, ехидный, как в воду глядел, – Пауло бурча, кинул реплику в сторону Цезаре.

– А где же сейчас тянет? Не понимаю, – теряя терпение, спросил Фернандо.

– Всё там же, синьор. Всё там же. Позвольте мне вылезти из него, – заунывно произнёс Пауло. – Я себя в нём неуютно чувствую.

–Нечего было отращивать себе…– Фернандо замял фразу, не договаривая её до конца. Сделав паузу, он всё же высказался:

– Ещё укромным это место называет. Какие нежности. Утончённый синьор, ничего не скажешь, – взорвался Фернандо. – Кто же сегодня позволяет себе такую роскошь? Отрастил невесть сколько и ещё жалуется. А мы возьмём и не пожалеем тебя. Да, Цезаре?

Цезаре, со стороны наблюдая эту сцену, лопался со смеху, держась за живот.

А Пауло, скрепя сердце, просидел весь вечер в одиночестве, дожидаясь возвращения Цезаре, так и не посетив театра «Ла Скала» и не насладившись пением знаменитых примадонн.

Новые впечатления

У Цезаре гостили друзья из Франции. Его с ними связывали годы многолетней крепкой дружбы. Ему хотелось показать им самые красивые места, которые когда-то запомнились ему самому и нашли отклик в его сердце.

– Завтра у меня важная встреча. Я возлагаю на неё очень большие надежды. Там, где нам предстоит побывать, меня ожидают чрезвычайно интересные документы. О таких источниках можно только мечтать. Я их давно разыскивал, – сообщил Цезаре деловито.

Мы в этой поездке совместим дела и культурно-познавательную программу, намеченную ранее. Отдельно попутешествовать не получится в виду нехватки времени, а вот благодаря случаю, прекрасно проведём время, главное, с пользой.

Мы направимся в Мантую. Вы ведь там никогда не были. Я покажу вам те места, которые запомнились мне, и расскажу об этом городе, – с вечера предупредил Цезаре гостей, возбуждая у них интерес к поездке.

Пауло с детства с интересом относился к истории и благоговел перед памятниками архитектуры. Он присутствовал при разговоре Цезаре с гостями, и сам настроился на положительные эмоции от встречи с шедеврами великих мастеров.

Мантуя

– Что я могу сказать, други мои? Сегодня удачный день, – начал Цезаре после завершения дел. Он получил нужные документы, чему был очень рад. Желание ознакомиться с новым материалом не давало думать ни о чём другом, и они отправились в обратный путь.

– Но прежде чем мы покинем Мантую, совершим небольшую обзорную экскурсию, по ходу я покажу вам несколько уникальных мест, ну а потом поедем домой. Итак, внимательно слушайте и запоминайте. Он повернулся к Пауло и сказал:

– А вдруг, тебе когда-нибудь придёт в голову блистательная идея – написать исторический трактат о своей родине, – предположил Цезаре.

Пауло посмотрел на Цезаре и сразу не определил, тот шутит или говорит серьёзно.

– Мы находимся в Ломбардии, – сказал Цезаре. – Мантуя образуется на двух островах, окружённых рукавами реки Минчо, которая омывает город с трёх сторон и образует три озера – Верхнее, Среднее и Нижнее. Четвёртый был засыпан в конце XVIII века. Неужели не помнишь, батюшка рассказывал, – спросил Цезаре у Пауло.

Тот посмотрел на Цезаре, сосредоточился и ответил:

– Что–то припоминаю. Но отдалёно.

– Основан город этрусками, – продолжал Цезаре, – которые заняли большую часть Паданской равнины и расположились около Болоньи и в устье реки По. К слову. В восьмом веке жили лигуры, этруски и сиканы. Они являлись основателями Италии. Около Мантуи действительно было обнаружено богатое торговое место, которое свидетельствует, что ядро Мантуи было одним из наиболее развитых в равнине для экспансии этрусков. Впоследствии город попадает под правление галлов, чтобы потом, после победы Кастеджо, перейти под римское правление. Знаменитейший поэт Виргилий родился около Пьетоле, в нескольких километрах от Мантуи, и всегда гордился тем, что он мантованин, даже когда, после битвы Филиппи в 42 г. н.э., был лишен своих земель и вынужден переселиться в Рим. Первое упоминание об основании города принадлежит поэту, который в поэме “Буколике ”, рассказал драму крестьянина своей земли. Да, история этого города непросто складывалась, как собственно история всей Италии.

– Цезаре, откуда у Вас такие глубокие познания в истории? -Насколько я помню, Вы изучали литературу, – поинтересовался один из гостей.

– Не забывайте, я получил хорошее всестороннее образование, что меня очень выручает. К тому же, мой батюшка был полиглотом, он многое мне дал, – ответил Цезаре с чувством гордости.

Также, – продолжил он знакомить гостей, – Мантуя была жертвой набегов варваров, начиная с третьего века и до момента, когда в восьмом веке, не попала под господство лонгобардов и перешла, следовательно, во владения Матильды ди Каносса.

После смерти графини, город становится свободной Коммуной. Но затем, после сражений против Федерико Барбаросса, его раздирают междоусобные войны между соперничающими семьями в погоне за властью. Бонаколси во второй половине тринадцатого века становятся первыми синьорами (господами) Мантуи, а в первой половине четырнадцатого века, был вытеснен Луиджи Гонзага, который в последующий год был признан имперским наместником, положив таким образом начало могуществу синьории (небольшое герцогство) Гонзага, которая просуществовала до начала восемнадцатого века. Во второй половине пятнадцатого века город становится одним из заметных культурных центров Возрождения, благодаря также присутствию и работе в Мантуе знаменитейшего архитектора Леона Баттиста Альберти. С Изабеллой Д’Эсте, маркизой с середины пятнадцатого века, меценатство Гонзага достигло своей вершины.

Но мы не будем уходить в дебри. Мы проедем по самым запоминающимся местам. Мне хочется, чтобы у вас осталось хорошее впечатление о нашей поездке. Мантуя – небольшой, но прекрасный город! – вдохновенно объяснял Цезаре. В Мантуе очень много памятников старины. Смотрите, мы подъезжаем.

Забыл сказать, город прогрессирует как место значительной культурной привлекательности, как благодаря престижной красоте своих зданий, так и из-за организации событий, дающих большой резонанс. Вот смотрите, мы подъезжаем к собору. Какое величие! Великолепный собор посвящён Святому Петру. Предполагается, что изначально Собор имел более скромные размеры и был возведён в первые века христианства. В последствие был много раз переделан, расширен и украшен. Собор был полностью разрушен после пожара в 894 году и возведён заново в романском стиле между 1395 и 1401 годами. Во время этой перестройки к Собору были добавлены боковые капеллы и красивейший готический фасад. После ещё одного пожара в XVI веке знаменитый Джулио Романо провёл реконструкцию внутренней части Собора, сохранив нетронутым фасад.

Цезаре, окунувшись с головой в роль носителя исторических знаний, продолжил свои лекции и на обратном пути, покидая Мантую.

Вечером того же дня, устроившись у камина, домочадцы и гости увлеклись беседой, которая имела глубокие корни.

– Смотрите, что я нашёл в записях моего батюшки. Узнаю руку отца. Насколько я понял, здесь он описывает парижский период в его жизни, – обратился к гостям Цезаре. Записей много, я зачитаю лишь выдержки, чтобы не утомлять вас.

Много исторических материалов о Франции. Переписка моего отца с его друзьями, коллегами по дипломатическому корпусу и просто интересные находки, – добавил он. А вот замечательные ремарки об образе жизни аристократов того времени.

И Цезаре зачитал: «Сен-Жермеснское предместье располагалось на левом берегу Сены; с востока его ограничивала улица Святых Отцов, с запада – Дом Инвалидов, с севера – набережная Сены, а с юга – ограда семинарии Иностранных миссий. Предместье состояло из пяти длинных улиц. При Людовике XV аристократы полюбили этот район Парижа и охотно чередовали жизнь здесь с пребыванием и Версале. Во время революции многих знатных жителей предместья казнили, другие эмигрировали, а имущество тех и других было реквизировано или распродано…» Далее идёт неразборчиво. Очень мелко написано. Придётся засесть с лупой.

– Как интересно, – сказал один из гостей, комментируя.

– Да. Необыкновенно интересный материал. Мне предстоит увлекательная работа, – делился Цезаре. Отец имел обыкновение делать наброски вновь появившейся информации. Нужно поднять все его записи, полагаю, там и продолжение найдётся.

Рассуждения

– Зависть – самая страшная и коварная черта, которую придумал Господь Бог для человека. Это огромное испытание. Если же человеку не удаётся изжить в себе этот чудовищный порок, он ломает жизнь многим, но и сам останется глубоко несчастным, – высказывал Цезаре свои мысли. Он негодовал в глубине души.

Накануне ему пришлось столкнуться с нечеловеческим поступком, который повлёк за собой непоправимые последствия. Вызван поступок завистью. Цезаре находился под тяжелейшим давлением в результате пережитого. Этот груз сдавил грудь, не давая покоя и возможности сосредоточиться на работе. Он всё думал об этом, анализировал, изо всех сил пытался понять происхождение поступка, но внутренне согласится не мог.

– Падший ангел, говорите, господа. Нет, он не ангел. Падший, пожалуй, да. Не зря говорят, – продолжил он свою мысль, – проси совета у того, кто умеет одерживать победы над самим собою. Как это верно.

Цезаре ходил по комнате из одного конца в другой. Он пребывал в расстроенных чувствах, тяжело дышал, желваки бегали на лице, указывая внутренне напряжение.

Пауло понял, – ему нанесено оскорбление, и он не может справиться с этим.

– Никогда не забуду слова мною уважаемого и почитаемого Николо Паганини: «Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным – мстят». Или: «Талант не любят, а гения ненавидят». Как сказано, а! Что скажешь?

– А чему Вы собственно удивляетесь, Цезаре. Надо знать почерк великого маэстро Паганини, – ответил Пауло.

И снова в пути

– Я мечтаю написать о человеке, перед которым преклоняюсь с детства, – сказал, между слов, Цезаре.

– О ком это? – спросил Пауло.

– Как ты не знаешь, кому я покланяюсь с детства?– удивился Цезаре.

– Как мне не знать. Конечно, знаю. Вы хотите посвятить свои труды

величайшему мыслителю – Леонардо да Винчи. –

Подумалось, возможно, я кого-то пропустил по невниманию, – засомневался Пауло.

– Нет, дружище, ты ничего не пропустил. Ты абсолютно прав. Ему, ему самому я жажду посвятить свои силы, время и душевные порывы. Но вот что интересно. Ты не поверишь, я волнуюсь, как влюблённый юноша. Такой душевный трепет охватил меня. Ты понимаешь меня?

– Понимаю, – ответил Пауло.

– Но, что-то останавливает, сомнения не дают покоя и я никак не могу решиться, – жаловался Цезаре.

– Что так? Откуда такая нерешительность, неуверенность в своих силах, Цезаре? Я Вас не узнаю. Из-под Вашего пера вышло столько увлекательных произведений. Их с удовольствием и интересом читают во всей Европе. Ваше имя стало нарицательным. Вас любят, ценят, почитают. Вы – выдающийся биограф, писатель. Думаю, Цезаре, Вы устали и немного кокетничаете. А? Признайтесь. Мне можно, я никому не открою этой тайны, – проговорил Пауло таинственно и, не успев до конца выговорить этой фразы, заразительно засмеялся.

Цезаре смотрел на него, не совсем понимая причины его смеха, а затем, «заразившись» и сам захохотал.

– Не стоит сгущать краски, – посоветовал Пауло.

–Отбросьте всё, что Вам мешает, – убеждал он, остановившись, промокая влажное лицо.

– Как ты не понимаешь. Для того чтобы постичь Леонардо, стало быть, позволить себе взяться за описание его жизненного пути, мне самому нужно быть учёным. Правда, некоторые считают, что он только художник. Ничего подобного. Это не так. Леонардо – гений!

Ему было доступно всё. Его мозг творил во всех областях, он работал, опережая своё время. Леонардо мыслил на века вперёд. Уникальность неограниченных возможностей его мозга ещё предстоит учёным мужам изучить.

Для того чтобы описать всё это на должном уровне, я сам обязан иметь представление обо всём. Да, да, именно обязан хорошо разбираться и ориентироваться в тех или иных областях. А я, как оказалось, недостаточно подкован. Вот и пасую, – разложил по полочкам Цезаре, делясь своими тревогами, сомнениями и умозаключениями.

Цезаре углубился в свои мысли и молча смотрел на бегущие мимо дороги и лесополосу.

– Ну, ничего, всему своё время, – заключил он. -Подоспеет момент, и я займусь вплотную этим материалом. Всё оставлю, отложу в сторону. Буду работать только в этом направлении. Мечтаю написать исследовательский труд – трактат. Одним биографическим буклетом здесь не обойтись. В этом и заключается моя задача.

– Так это же намного труднее! – прокомментировал Пауло.

–Согласен. Это не романы писать. Ой, боюсь, Цезаре, придётся нам поселиться в архиве Леонардо, – съехидничал он.

В одно мгновение улыбка сошла с лица Пауло, и он заговорил серьёзно.

– Не могу не сказать. Меня просто распирает. Я восхищаюсь Вами. Вы такой целеустремлённый человек. Личность с большой буквы. И всегда знаете, чего хотите. Да нам, «маленьким», сложно постичь взгляды и деяния такого масштаба. Я обыкновенный смертный, поэтому никогда не ставлю перед собой глобальных задач. Наверное, поэтому и прожил без треволнений и крупных разочарований. Знаете, как люди говорят, – все живы, здоровы и, слава Богу, – приземлял Пауло своего господина.

– Это всё потому, что тебе ещё в отрочестве обрезали «крылья», – неожиданно заключил Цезаре.

Пауло посмотрел на него. В его глазах застыл знак вопроса.

– Ну и что же, что пропал голос? – говорил Цезаре, не замечая его взгляда. -Есть тысячи других специализаций в музыке, и ты бы преуспел, вне всяких сомнений, если бы тебя продолжали обучать и нацелили на это. А так тебя отдали служить, проще простого и на этом для тебя всё закончилось, – пояснил Цезаре свою точку зрения.

– Возможно, Вы и правы, мой друг. Но, в таком случае, я бы не повстречался с Вами. И наверняка был бы одинок в том мире. А так у меня есть Вы – мой единственный друг, Ваши труды, Ваша жизнь, Ваша атмосфера и вот, что я скажу Вам прямо. Я счастлив служить Вам, и делить с Вами Ваши переживания. Скажу Вам больше, я ни в коем разе не считаю себя обделённым. Вовсе нет. Мне хорошо с Вами. Ухаживая за Вами, я помогаю человечеству. Вы – одарённейший человек. В своих трудах Вы несёте людям знания, добро, свет, надежду и, конечно же, любовь. Стало быть, я причастен к этому. Осознавая это, мне радостно, – произнёс Пауло, не прерываясь, вкладывая глубокий смысл в каждое, сказанное им, слово.

–Спасибо, дружище, – отозвался Цезаре.

–Мне тоже хорошо, комфортно, когда ты рядом, – произнёс он сдержанно.

Пауло заварил ароматный травяной чай. Вытащил из «закромов» апельсиновое варенье, которое синьора Мария приготовила им в дорогу. И они, завершив беседу, плавно перешли к трапезе. Каждый думал о своём, с удовлетворением признавая, что жизнь всё-таки, прекрасна! И как замечательно, когда рядом есть близкий друг.

А за окном кареты злилась непогода. Ветер стучал в окна. Дождь бил в стёкла, поливая бесконечно струящимся водопадом. Сырость просочилась в карету.

Цезаре пил чай, укрывшись пледом. Наконец, согревшись, он отложил в сторону свои дневниковые записи и сладко уснул. У него на душе воцарился мир и покой.

Свидание в беседке под виноградными гроздьями

Рауль Дель Монти прислал Шурочке письмо, в котором просил её уделить ему несколько минут перед отъездом по делам службы.

Она поняла, предстоит разговор, который решит участь их отношений и её, Шурочкиной, судьбы. Она была готова к этому, и всё же сердечко дрожало, как осиновый листок на ветру.

После обеда Шурочка побежала в беседку под виноградными гроздьями.

В этой день она выглядела безупречно. На ней было лёгкое платье в нежно голубых тонах, с кокеткой под грудью, что очень ей шло. Платье придавало Шурочкиному облику женственность и романтичность. Шляпка, с цветами в тон платью, на широких лентах. Они соединяли края шляпки под подбородком, вывязываясь в бант. Законченность форм во внешнем виде подчёркивало её внутренне состояние. Шурочка была само очарование.

Идя вприпрыжку по аллее, она издали приметила худощавую высокую фигуру Рауля, отмерявшего беседку из одного конца в другой.

Шурочка подумала:

– Волнуется.

Она и сама волновалась, её сердечко билось сильнее прежнего и рвалось наружу, как птица в клетке.

– Добрый день, синьор Дель Монти, – неслышно входя в беседку, поздоровалась Шурочка, не выдавая своих чувств.

Рауль, услышав её голосок, резко повернулся, опустился перед ней на колено и припал губами к её руке.

– Алессандра, единственная моя. Я так ждал Вас. Вы смысл всей моей жизни. Я люблю Вас, страстно, всей душой, – с места в карьер вымолвил Рауль на одном дыхании. – Я дышу Вами. Без Вас моя жизнь утеряла смысл, – вымолвил он, глядя ей в глаза. Мягкие обертоны его голоса были созвучны переливам виолончели. А Шурочке казалось, что его слова гремят в небесах фанфарами.

Рауль посмотрел на Шурочку глубоким продолжительным взглядом и сказал то, ради чего пришёл:

– Я люблю Вас! Будьте моей женой, – он повторил эти слова несколько раз, держа Шурочкины ладошки в своих больших руках. -Прошу Вас, выслушайте меня. Да, я старше Вас, но, с того самого дня, как увидел Вас на балу, помолодел лет на двадцать. Прошу Вас, станьте моей женой, – рефреном повторил он. – Дороже Вас нет никого на свете. Я дышу Вами. Друг мой, прошу Вас, составьте моё счастье, – завершил Рауль свою прочувствованную речь.

– Хорошо, я согласна, – не томя и не испытывая Рауля, тихо ответила Шурочка, тщательно скрывая своё волнение. Она ожидала его признания, поэтому и ответ был готов.

Рауль в изумлении умолк, будто его оглушили.

– Что Вы сказали? Или мне послышалось? Так Вы согласны?! – встрепенулся он, не веря своим ушам, вскакивая с колена.

– Да. Я буду Вашею женой, – спокойно повторила Шурочка. -

Я тоже полюбила Вас, – ощущая неловкость, смущаясь, призналась она.

– О, как я счастлив! Витория! Витория! – выкрикнул он по-итальянски. – Вы спасли мне жизнь. О, счастье! Мама мия, – зашумел Рауль, как мальчишка, подхватил Шурочку на руки и стал кружиться с ней прямо в беседке.

А вокруг…

Пели птицы, перелетая с ветки на ветку, спелые гроздья винограда свисали, просясь в рот. Всё в природе ликовало, воспевая гимн радости Шурочки и Рауля.

– Сегодня же я поговорю с Вашим батюшкой, – сказал он, бережно опуская Шурочку на пол. – Теперь наша судьба в его руках, – констатировал Рауль, с трепетом, с упоением глядя на Шурочку.

А она, ощущая на себе этот горячий, манящий взгляд, увела глаза в сторону.

– Значит, подождём решения папеньки, – ответила Шурочка, сдержанно.

– Повинуюсь, моё сокровище, – произнёс Рауль возвышенно, не выпуская Шурочку из своих рук.

Превратности судьбы

Графиня Ольга Николаевна Дорошева, знакомая княгини Осиповой, переживала драматичный период в своей жизни. Она утратила интерес к житейским забавам, к мимолётным флиртам, светским сплетням. Ольга Николаевна не так давно овдовела, мало выезжала в свет, практически ни с кем не поддерживала приятельских отношений. Единственно кого она любила, и о ком болело её сердце – незамужняя дочь. Устроить наилучшим образом судьбу дочери было наиглавнейшим в её жизни.

На балу у князей Осиповых Ольга Николаевна познакомилась с Раулем Дель Монти. Графиня за столом сидела недалеко от него. Она сразу его приметила. Он произвёл на неё хорошее впечатление, и графиня решила, что это именно та партия, как принято было говорить в её окружении, о которой она долгими вечерами мечтала для своей дочери.

После бала графиня предприняла массу усилий, чтобы расположить Рауля, исчерпав весь арсенал. А все уловки так и остались без его внимания. Ольга Николаевна надоедала Раулю Дель Монти своими бесконечными записками, приглашениями, визитами. Он тактично, умело отклонял её знаки внимания, корректно намекая ей, что занят. Всегда был учтив, сохраняя спокойствие и выдержку. Её «ухаживания», навязчивое до тошноты поведение, вызывало у дам улыбку, у незамужних девиц – смех, у отцов семейств – раздражение и отрыжку желчью. Но Ольга Николаевна ничего не замечала или не подавала вида. У неё была цель – пристроить засидевшуюся в старых девах дочь, и она закрывала на всё глаза. Как говорится, лишь бы достичь желаемой цели.

Она и раньше завидовала сложившейся жизни княгини Осиповой. А когда узнала, что Рауль Дель Монти воспылал страстью к дочери княгини, сватался к ней, намерен жениться, в одночасье возненавидела Шурочку, которой восторгалась и симпатизировала.

Этот факт рушил её планы. И графиня стала помышлять о том, как помешать свадьбе Шурочке и Рауля, в худшем случае, устранить «объект», ставший на пути у её дочери. Безусловно, все мечтания Ольги Николаевны были результатом болезненного воображения, однако ей они казались вполне состоятельными.

Неприятный разговор

Рауль приехал к Осиповым и более часа беседовал с князем в его кабинете. Князь занял определённую позицию и был непреклонен.

– Серж, я не узнаю Вас, – воскликнул Рауль. –

Что с Вами? Нас столько связывает. Мы с Вами были друзьями, – недоумевал Рауль Дель Монти, обращаясь к князю Осипову, желая вызвать в нём расположение.

– Моё отношение к Вам не изменилось, – блекло ответил князь. Но к делу это не относится. При всём уважении к Вам, я не позволю своей дочери выйти за Вас замуж. Посмотрите на себя, Вы немногим моложе меня… – кипел князь. –

Позвольте мне не утруждать себя сложными объяснениями. Это излишне, на мой взгляд. Считаю продолжение этого разговора бессмысленным и бесполезным, – категорично заявил Сергей Константинович и указал Раулю на дверь.

Рауль не ожидал ничего подобного со стороны князя Осипова, поэтому был обескуражен его поведением. Ему ничего не оставалось, как откланяться и покинуть кабинет князя. Он уехал разочарованный, в расстроенных чувствах и Шурочке не сообщил о решении отца.

– Значит, отказ, – думал он, сидя в карете.

Спустя время, Рауль написал Шурочке письмо, в котором изложил свою беседу с князем. В письме он утешал Шурочку, уверяя, что выход они обязательно найдут.

Вскоре он получил перевод и уехал.

Испытание разлукой

Прошёл год.

Рауль Дель Монти не приезжал в Россию. Он по делам службы находился в Бельгии. Несмотря на это Шурочку он помнил и любил. Его отношение к ней нисколько не изменилось. Намерения остались прежними. Шурочка и Рауль переписывались. Она с нетерпением ожидала его возвращения. В каждом письме он заверял её: «Потерпи, моя родная. При первой же возможности я приеду и заберу тебя».

Она верила и ждала. Её пытались сватать, но она и слышать не хотела.

Зло ходит рядом

На Рождество в доме Осиповых царило оживление. Шурочка с Мари закрылись в комнате и отдались мечтаниям. Слуги занимались подготовкой праздника. Княгиня подбирала себе туалет. Князь занимался своими делами в кабинете, дожидаясь, когда его позовут к вечерней праздничной трапезе.

Зазвонил в прихожей звоночек. Шурочка встрепенулась, вытянулась в струночку, ничего не говоря, побежала открывать.

С улицы доносился шум ряженых.

– Ура, ряженые приехали, – воскликнула Шурочка, летя вниз по мраморной лестнице. Мари побежала за ней.

Шурочка открыла тяжёлую входную дверь, и толпа ряженых ввалилась на порог дома, внося за собой морозный воздух. А на рождественской метле влетел и снежок. Ряженые пели, колядовали, трясли мешками, предназначенными для гостинцев, в надежде на щедрость хозяев дома.

Один ряженый, с надетой головой коровы, прикрывавшей его лицо, подошёл близко к Шурочке, приоткрывая мешок для подарков. Второй рукой он как-то странно копошился в мешке. Ряженый незаметно вытянул мензурку, закрытую длинной узкой деревянной пробкой. Но, был так нерасторопен, что задел пробкой край мешка. Пробка выпала на пол, мензурка наклонилась и из неё на ковёр вылилась жидкость. Ряженый в панике бросил мензурку на пол, со следами ужаса на лице попятился к открытым дверям и в мгновение ока покинул дом. На ковре образовалась пена, когда она осела и впиталась в ткань ковра, в этом месте появилось выеденное пятно. Яркие ковровые краски исчезли, как и не было.

Два крепких парня, служивших у Осиповых, догнали ряженого. Он бился в конвульсиях. Поневоле выдал, что служит у графини. Она и приказала ему вырядиться в ряженого и плеснуть жидкость в лицо Шурочке.

–Чего вдруг?! Мы с графиней не ссорились, – спросила Шурочка, недоумевая.

– Не имею представления, барышня. Честное слово, – заныл ряженый, дрожа и скрежеща зубами.

– Отпустите его. Бог с ним, – распорядилась Шурочка. -А то не ровен час, того гляди, несчастный умрёт со страха.

– Мари, поднимись в буфетную. Принеси, пожалуйста, поднос с кренделями, угостим ряженых. Праздник всё же, – попросила Шурочка, не акцентируя внимания на случившемся.

– Ах ты, Боже мой! Двери нараспашку. На дворе мороз! Простудишься, дитятко, – запричитала подоспевшая Агаша, обращаясь к Шурочке. Она наспех закрывала входную дверь, бурча себе под нос:

– Ишь, как намело. Полным полно снега. Сейчас потаит. Ах ты, Господи. Принесло этих ряженых. Как некстати. Вечерять пора.

Агаша схватила веник и давай быстро отметать к порогу снег, затем приоткрыла дверь и в щёлку за порог выбросила его.

– Зима, а ты раздетая. Не дело это, – приговаривала она, поглядывая на Шурочку.

– Ничего, няня. Мне не холодно, – ответила она няне.

Княгиня Софья Алексеевна, узнав о происшествии, сложив на груди руки, сказала:

– Что это с графиней? У неё жар? Больна! Никак рассудка лишилась. Ой, как неприятно. И после этого, как ей доверять? Напасть какая-то. Невероятно, – не успокаивалась графиня.

– На порог не впущу, пусть так и знает, – отреагировал Сергей Константинович. Что вздумала! Завтра же сообщу в участок.

На утро князь Осипов, как и сказал, поехал в полицейский участок, где изложил всё, что накануне произошло в его доме.

Вскоре у парадных дверей дома графини Дорошевой стоял посыльный с письмом, в котором сообщалось, что её лично и слугу-нарушителя приглашают в участок к десяти часам утра следующего дня.

Графиня проигнорировала повестку:

– Ещё чего захотели, – возмутилась она.

А вместо себя послала слугу и наказала всю вину взять на себя.

– Прикинься дурачком, я дам следователю взятку и тебя вытяну.

При допросе слуга-ряженый не утерпел и открылся, что за жидкостью ездил по указанию графини к её брату.

– Как звать брата графини? – спросил следователь.

– Дмитрий Николаевич, – ответил ряженый.

– Где он служит? – продолжал допрашивать следователь.

– Не знаю, как сказать. Он был в белом халате и все вокруг тоже.

В кабинете на полках одни пробирки.

– В больнице?

– Нет, не в больнице, точно знаю, господин следователь. Если позволите, я укажу, где находится. Объяснить не возьмусь, – сбивчиво предложил ряженый.

Следователь поднялся со стула, прошёл к двери, открыл её и приказал кому-то:

– Войди.

Невысокого роста, приземистый, полный человек, с широким красным лицом и плешью на затылке, крадучись вошёл кабинет.

– Поедешь с ним, запомнишь адрес, расспросишь там о графе Дмитрии Николаевиче, – приказал следователь.

– Будет сделано, – с лакейским пристрастием произнёс человек, протирая полотняным платком пот с плеши.

Спустя время он вернулся. Продиктовал следователю адрес.

– А кем он там служит? – спросил следователь.

– Похоже, учёный человек, – неуверенно ответил плешивый.

– Так, понятно.

Свезёшь ему повестку.

– Не извольте беспокоиться, свезу.

На допросе брат графини, граф Дмитрий Николаевич, показал:

– В пробирке, которую я передал слуге сестры, была кислота. Сестра попросила для хозяйственных нужд. Вот я и отлил ей немного.

А что, собственно, случилось? – не понимал он.

– Вашей кислотой хотели изуродовать княжну Александру Сергеевну Осипову не далее как вчера вечером. Ваша сестра, Ольга Николаевна Дорошева, для этой цели послала к Осиповым своего слугу, переодевшегося в ряженого. Нынче он нам всё обстоятельно рассказал.

Граф испугался.

– Что это Вы такое говорите? С чего бы это Ольге Николаевне понадобилось такое устраивать? Вы забываетесь, – возмутился граф.