Текст книги "Биограф"

Автор книги: Инна Комарова

Соавторы: Инна Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

*Историческая справка

Традиционная римская сальтимбокка – очень вкусный рулет из телятины. Saltimbocca в переводе означает – “прыгай в рот”.

Небольшой кусок слегка отбивают плоской стороной ножа, обжаривают на оливковом масле. На каждый кладут пол-листика шалфея и ломтик прошутто – пармской ветчины. Сворачивают рулетом, скрепляют шпажкой. Тушат в белом вине и подают с овощами, рисом, приправленным шафраном, картофельным пюре или со спагетти.

Из напитков подают красное вино «Кьянти» или изысканное Монтепульчано.

Аделина, – как говаривала Франческа, – мой верный страж.

Так она полагала. В этом вопросе Франческа дала промах, оказавшись неопытной и недальновидной, нанимая прислугу.

Заглянуть кому-либо в душу, поняв все тайны – невозможно. Тем более, если человек умело скрывает свои мысли и чувства. Аделина вела себя очень осторожно, всячески угождая госпоже, не выдавая своих истинных намерений. Старая служанка прекрасно готовила излюбленное блюдо Франчески. Желание госпожи для неё было законом. Она при ней выполняла функции лакея.

Как-то подавая на обед её любимую «Сальтимбокку», служанка уловила подходящий момент и поинтересовалась:

– Синьора, как Вы себя чувствуете?

– Плохо, – лениво ответила Франческа, поднимаясь с постели.

– Последнее время Вы пребываете в расстроенных чувствах.

Я вижу. В чём причина? Вы знаете, я всегда Вам помогала, когда словом – правильным советом, а когда и делом. Расскажите, что стряслось? – тоном безликого лакея расспрашивала Аделина. – Что растревожило мою госпожу? – заискивала Аделина, помогая Франческе одеться.

– Разве ты не знаешь? Мой полоумный супруг привёз в наш дом подкидыша. Уверяет, что это его сын. Я и раньше слышала от матушки Марио, что у него был умопомрачительный роман с родственницей графа Риккардо Делла Конти. Он её страстно любил и возжелал связать с ней свою жизнь. А его родители воспротивились. У них было устное соглашение с моим отцом. Правда, я не представляла, что у Марио с этой девицей всё так далеко зашло. Вот тебе и нравы. А ещё родственница графа, почитаемого и уважаемого человека в обществе. Вот вам и высший свет… – надсмехалась Франческа. Какой позор! Недосмотрели, выходит. Ты знаешь, я полагаю, она нажила ребёночка с кем-нибудь другим. У нас ведь нет детей, значит, Марио никак не может быть отцом её ребёнка, – рассуждала она. Франческа и не задумывалась над тем, что сама является причиной отсутствия детей в их семье.

– Я думаю, настоящий виновник отказался, не захотел признать себя отцом, вот она и навязывает мальчонку Марио, – заключила Франческа, глумясь над чувствами Флоренс и Марио.

– А мне теперь, что прикажешь делать? Я не собираюсь держать в своём доме подкидыша. Пойдут разговоры, пересуды. Какой стыд. Что в обществе скажут? – возмущалась Франческа.

– А Вы не робейте. Не робейте, говорю я Вам. Надо извести мальчонку, пока мал, – внезапно предложила Аделина.

– Ты это о чём? – спросила Франческа, будто не понимая. А сама глаза увела в сторону, чтобы Аделина не увидела, – она от неё именно этого ждала.

– У меня есть знакомый знахарь, который помогает излечиваться от недугов. А кому и зелье приворотное варит. Кому и яд… – произнесла служанка со значением и посмотрела на свою госпожу, ожидая её реакции. Франческа испуганно посмотрела на Аделину.

– Правда шальной он, девок любит. Ох, любит! – продолжала Аделина свой рассказ, смакуя. – Вы его щедро вознаградите, он Вам всё приготовит, – настраивала она госпожу.

– За ценой не постою, – заверила Франческа служанку. – А не подведёт? – спросила она.

– Он честный. Коль берётся, выполняет на совесть. Только Вам к нему придётся идти самой. Мне туда заказана дорога, – предупредила Аделина.

– Что так, грешна? Боишься?– неожиданно спросила Франческа.

– Как не быть? Грешна, каюсь, и побаиваюсь тоже. Люди обиды не забывают и не прощают, – ответила Аделина, отворачиваясь, чтобы Франческа не увидела накатившихся слёз.

– Чего это ты вдруг? – брезгливо спросила Франческа. – Никогда не видела тебя с мокрыми глазами. Стареешь… – злобно подметила она. Попробую прибегнуть к твоей помощи, – после обдумывания решительно сказала Франческа. – Только принеси мне свои вещи. Не поеду же я к нему в барских нарядах.

– Слушаюсь, синьора. Всё сделаю, как скажете, всё принесу.

И знахарю весть пошлю, чтобы ожидал Вас, – заверила госпожу Аделина.

Не рой другому яму

В назначенный день Франческа прибыла к знахарю. На ней было бедное одеяние. Аделина посоветовала ей заплести косу, чтобы походить на деревенских девушек. Франческа смыла с себя белила, румяна. Не наводила брови. Аделина подробно рассказала ей, как найти домик знахаря. Франческа приказала кучеру:

– Ждать, пока не вернусь.

А сама пошла по тропке, следуя точному описанию Аделины.

Жил знахарь на отшибе, обособленно. О нём ходила дурная слава. Деревенские жители его не любили и боялись. Пугали им детей. Если, кто его и навещал, так только по острой надобности и не по своей воле. Всякое случалось. Ходили слухи, что он зазывал к себе девушек, которых встречал в лесу или у колодца. Опаивал их снадобьем. После этого они на какое-то время пропадали бесследно. Близкие мысленно хоронили их, а потом девушки возвращались, но потерявшие рассудок либо прокажёнными – с венерическими болезнями. Как правило, девушки вскоре умирали. Хоронили их в стороне от кладбищенской ограды.

Франческа всего этого не знала. Аделина скрыла от неё столь интимные подробности. Недолюбливала служанка свою госпожу, ох, недолюбливала, но умело это скрывала. Случай представился. Вот и отправила Аделина Франческу, загодя зная, на что.

Франческа крадучись подошла к домику знахаря и, как велено было, постучалась в оконце три раза. Заходили засовы, распахнулась дверца, и она увидела перед собой страшилище. Страх всецело охватил ею. Она поледенела.

В руках знахарь держал лампаду, которая освещала все его прелести. Маленького росточка, приземистый, сутулый, лысый с отвратительным лицом. Узкие крошечные глазки-щёлочки, запавшие в глазные впадины, почти не просматривались. Лишь стальной, какой-то нездоровый блеск обращал на себя внимание. На фоне впалых щёк вырисовывались скулы, подпиравшие глаза. Носа не было. Вместо него остался расплывшийся отросток непонятной формы. Он только и напоминал о том, что на этом месте когда-то был нос. Создавалось впечатление, что птица поклевала кожу на его лице. Кожа была усеяна засохшими корками от ран, которые время от времени кровоточили. Зубов во рту почти не было.

– Какая лапонька, – проговорил он гнусаво. – Аделина знает, кого присылать, – обрадовался знахарь. – Упитанная такая, прелесть моя, – принялся он за своё, не теряя времени зря. – Входи, входи. Чего стоять на пороге? Я рад таким дорогим гостям, – произнёс он, заискивая. Схватил Франченку за руку, словно зажал в железные тиски и втащил в свою конуру. Франческа подчинилась. Её охватил такой ужас, что она не понимала, что делает.

В конуре знахаря стоял тяжёлый спёртый удушливый запах.

– Аделина прислала мне весточку и указала в ней, чтобы я приготовил ядку, но такого, чтобы человек умер не сразу, а постепенно, – смаковал он.

– Не человек, а ребёнок, – поправила его Франческа, немного опомнившись.

– Понял, понял, – скороговоркой проговорил знахарь и засуетился у стола.

На полках над столом стояли различные по форме и размеру мензурки с тёмными жидкостями. Одни по консистенции напоминали чай, другие желе, третьи, – джемы. Настои также отличались друг от друга насыщенностью цвета. Среди них были и светлые, прозрачные растворы. Все мензурки были закрыты деревянными пробками. На многих их них углём сделаны надписи.

– Сейчас, сейчас, моя кисонька. Я приготовлю твой заказ. Ты будешь довольна, – произнёс он, противно хихикая.

Знахарь снял с полки одну мензурку. Отлил немного заготовленного отвара в маленький пузырёк, покрутил его перед глазами на свету, перелил в ковшик и поставил на печку.

– Немного выпарится. Добавлю к нему сладенького сиропчика для вкуса. И яд готов.

– Для чего это нужно? – спросила Франческа.

– Как для чего? Слаще умирать, – пояснил он, скривив противную гримасу.

– Аделина объяснила Вам, что смерть не должна наступить сразу, чтобы никто ничего не заподозрил, – напомнила Франческа.

– Не волнуйся, лапонька. Долго умирать будет твой ребёнок, долго, – ответил он лилейным голосочком.

Над ковшиком дымкой поднялся пар, предвестник готовности яда. Знахарь снял с плиты ковш. Достал с другой полки, что была прикрыта занавеской, пустой маленький пузырёк. Перелил в него готовый яд, плотно закрыл пробкой. Поднёс к губам, тихо нашептал что-то непонятное. Франческа прислушивалась, но так разобрать и не смогла.

Закончив процедуру, он протянул Франческе пузырёк.

– А теперь, заплатите за выполненный заказ, – произнёс он повышенным тоном, на ходу меняя интонации голоса.

– Я готова, – ответила ему Франческа, доставая приготовленный мешочек с золотыми монетами. – Назовите цену, – добавила она. -Будет этого мало, привезу ещё. И она протянула знахарю мешочек с золотыми монетами.

– Не-ет, моя дорогая. С Вас я этого не возьму, – резко заявил знахарь, становясь в позу, отшвыривая рукой мешочек.

– А что же тогда? У меня только золото. Могу предложить украшения, что на мне, – ответила Франческа, немного растерявшись.

– Ты не прикидывайся девственницей, – отчеканил он. – Аделина должна была тебя обо всём предупредить, – грубо кинул он в сторону Франчески.

– О чём предупредить? Она сказала, щедро вознаградить. Разве золотые монеты не щедрое вознаграждение? – удивилась Франческа.

– Для меня нет. Я с девушек и молодых женщин металла не беру. Ты приголубь меня, приласкай, и это будет самое лучшее вознаграждение, – заявил он язвительно, притягивая к себе Франческу. Всего разок. Ты не смотри, что я некрасив и не молод.

Я знаю, как обойти барышню, – продолжал он. – Что Аделина тебе ничего не рассказывала, как я ублажал её, когда она была девицей? – гримасничая, заявил он, раскрывая чужую тайну.

– Немедленно отпустите! Слышите? Вы мне омерзительны!– выкрикнула она.

Франческа пропустила мимо ушей его откровения. Она вырывалась и не подчинялась его неуместным поползновениям. Знахарь выпустил Франческу из своих цепких рук, в одно мгновение (в очередной раз) мастерски сменил тон и сказал:

– Если я тебе так противен, не надо. Я же не насильник какой-то там. Давай разойдёмся по добру по здоровью, – исподволь предложил он, усыпляя бдительность Франчески.

– Давай, лапонька моя, попьём с тобой травяного чайку. Я хороший чай завариваю. Побеседуем, как старинные друзья, и ты поедешь, а я останусь в одиночестве свой век доживать, – говорил он, суетясь у печи. Знахарь достал из мешка (под столом) сухих трав, понюхал каждую в отдельности, нахваливая. Сложил в бадью, залил водой и поставил на печку. Вода быстро вскипела, травы осели на дно бадьи, и по всей конуре знахаря разнёсся пряный, немного тёрпкий, сладковатый запах. Он пошептал над бадьёй. Перелил в сосуд и поставил на столе. Разлил в деревянные кружки, одну из них пододвинул Франческе. Пока он колдовал над приготовлением отвара, рассказал Франческе о прошлом Аделины.

– Она в юности была чертовски хороша собой. Ядрёная девка. Налитое яблочко. Жила в родительском доме. Её отец был знаменит в округе и за её пределами. Настоящий Мастер! Он создавал струнные инструменты. Его скрипки так пели, что доводили до слёз вельмож. Мозговитый, даровитый, рукастый. У него была большая клиентура. Они жили безбедно. Аделина считалась старшей дочерью в семье. Кроме неё было ещё четверо сыновей. Воспитывали их в строгости. А Аделина с молодых ногтей отличалась строптивостью. Горласта, бойка и не подчинялась отцу. Её мать была хрупкой женщиной, настоящий ангел. Аделина всегда подсмеивалась над ней. Не понимала, почему мать всё терпит от отца, заглядывает ему в рот, полностью выполняет все его указания, просьбы. Аделина часто ссорилась с отцом. Провоцировала в доме скандалы. Отец запирал её в отдельной комнате и не разрешал выходить, пока не попросит у него прощения. А Аделина этого делать не умела да и не хотела. Гордыня повелевала ею.

Я совсем юным нанялся к её отцу в подмастерье. У меня с детства проявилась любовь к знахарству. Я собирал травы и готовил из них отвары, потом на себе проверял, как они действуют. Один раз чудом жив остался. Спас меня местный лекарь, который, узнав о моём увлечении, взял меня в ученики и передал мне свою школу.

Я ему обязан по гроб жизни. У отца Аделины я варил первоклассный лак, он обрабатывал им дерево, и скрипки пели. За что он меня и держал при себе на полном довольствии. Так мало-помалу я привык, прижился в их доме. Аделина меня опекала. Иногда помогала, с ней работа спорилась. Она пошла в отца, умением работать. Хорошо готовила, вкусно. Меня всегда угощала.

А в один из вечеров, когда все ушли в храм, пришла ко мне в комнату. Стала обнимать, целовать, липнуть. В результате произошло то, что должно было произойти. У неё и у меня это случилось впервые, и мы не очень хорошо оценивали происходящее. Безусловно, мы скрыли наличие этого факта от её семьи. Спустя время, Аделина шепнула мне на ухо, что с ней что-то непонятное происходит. Она толстеет не по дням, а по часам, её подташнивает, голова кружится, слабость. Я догадался, что с ней. Нашёл нужную траву, сделал настой, дал ей выпить. То ли переусердствовал с пропорцией, то ли ошибся с травой. В один из дней Аделина залилась кровью, она умирала у меня на глазах. Это вызвало в семье переполох. Отец всполошился, вызвал лучшего лекаря, и он с трудом спас ей жизнь, предупредив, что детей у неё больше никогда не будет. С тех самых пор, она и возненавидела детей. Вот тогда-то и открылась правда. Отец Аделины не простил ей этого поступка, сказав, что она залила грязью, позором весь его род. В ярости он выбросил нас на улицу, не желая видеть в своём доме. Аделина нанялась служанкой к господам, а я помогал местному лекарю в приготовлении лечебных сборов. Потом переехал жить в другое место, там меня постигла неудача. Похотлив я по натуре. Вот и поплатился. А Аделина исчезла куда-то, и долгое время я о ней ничего не знал. Как-то мне рассказали, что одну служанку с треском выбросили за порог. Она положила глаз на молодого синьора и попыталась отравить его невесту. Но в последний момент ей помешали. Я сразу сообразил, что это дело рук Аделины и ждал, когда она объявится, подаст весточку. Она не изменилась.

– Я Вам не верю, – перебила его Франческа. – Аделина тихая, нетребовательная, услужливая. Зачем наговариваете на человека? Она у меня много лет служит. И ничего подобного я не замечала, – возразила ему Франческа.

– Наивная ты, девонька. Жизни не знаешь. Убеждён, Аделина и поныне, даже в таком возрасте промышляет тем же. Её не переделать. Он завершил рассказ и обратился к Франческе:

– Что-то Вы медленно пьёте, или чай мой не пришёлся Вам по вкусу?

В этот момент за окном защебетали птицы. Франческа повернулась в сторону окна. А знахарь, воспользовавшись удобным моментом, схватил с полки маленькую мензурку и подлил из неё немного настоя в чай Франческе. Быстро закрыл пробкой. Тут же на столе спрятал мензурку в горшок с полевыми цветами. Облегчённо вздохнул и сказал:

– Пожалуйте, госпожа, вот и чаёк подоспел, горяченький. – Откушайте чайку, – произнёс знахарь льстиво, подобострастно, искусственно изменяя интонации голоса.

Он изо всех сил стремился расположить Франческу, усыпляя её бдительность.

Франческа ни о чём не догадываясь, небольшими глотками пила чай и слушала пение птиц.

– Тихо у Вас тут и птицы поют… как в раю, – потеряв бдительность, ничего не подозревая, сказала она.

– Да, да, – гнусаво вторил ей знахарь, а сам с нетерпением наблюдал за её поведением.

Всё произошло в мгновение ока. Появилась дурнота, голова закружилась. Франческу сильно тошнило, перед глазами поплыл туман. Всё расплылось. Она не контролировала ситуацию. Потом провал в памяти. И темнота. Она неестественно заснула, как умерла. Только продолжала дышать. Во сне, как в тумане, периодически ловила лицо знахаря. Её тело не подчинялось ей, лишь какие-то странные незнакомые болезненные ощущения волнами наплывали и отзывались во всём теле. И опять провал… Сколько она пробыла в забытьи, она не знала. Выходила Франческа из этого состояния очень тяжело. Её рвало, мучила сильная головная боль, ломило всё тело. Её знобило. Какое-то странное возбуждение периодически возвращалось к ней, и тогда она плакала, как беззащитное дитя. Знахаря в конуре не было.

Франческа вернулась домой совершено разбитая, с трудом передвигаясь. В руках она держала пузырёк с ядом, предназначенный для Пальмиро.

Преступление против невинного…

Отлежавшись, немного отойдя от пережитого, утром следующего дня Франческа поинтересовалась:

– Аделина, что синьор, он дома?

– Сию минуту узнаю, моя госпожа, – ответила Аделина и ушла.

Вскоре она вернулась и сказала:

– Синьора, он уехал по делам имения. Так слуга доложил, – уточнила служанка. – Ступайте спокойно, – посоветовала Аделина, поторапливая госпожу.

Франческа улучила момент и отправилась на половину Марио.

Она, крадучись вошла в столовую. На столе стоял приготовленный для Пальмиро завтрак. Няня умывала мальчика после сна.

Франческа подошла к столу, открыла пузырёк с ядом и опрокинула содержимое в сок из свежих томатов. В это время в столовую вошла няня, держа за руку Пальмиро. Франческа от неожиданности выпустила из рук пузырёк.

– Поднять? – прозвучало у неё в голове. Нет, не буду, она увидит, – решила Франческа. Не глядя на пузырёк, чтобы не привлекать внимания няни, она отшвырнула его ногой под стол. Не заметят, – подумала Франческа, сама себя успокаивая.

Няня, увидев Франческу, удивилась, замедлила шаг, поздоровалась:

– Доброе утро, синьора!

Франческа не ответив ей, спросила:

– Элиза, Вы привели мальчика к завтраку?

– Да, синьора. Синьор Марио настоятельно предупредил меня, чтобы я соблюдала режим, – ответила няня.

– Так не теряйте время. Кормите его. Завтрак остынет, – резко сказала Франческа и удалилась.

К вечеру у мальчика открылась сильная рвота, появился жар. Лекарь, осмотрев мальчика, не смог определить причину внезапной болезни. Он отпаивал мальчика микстурами, делал растирания, компрессы, ванны с травами. Ничего не помогало.

Так прошла неделя. Жар опускался и снова стрелой взлетал.

– В чём дело, Нунцио? Почему ни одно средство не помогает? – спросил Марио у лекаря, служившего у него в имении.

– Поверите, синьор Марио, за годы моей многолетней практики я ещё не встречал ничего подобного. Я перепробовал всё. Загадка, непостижимо, – рассуждая, ответил озадаченный лекарь.

Марио вызвал лекаря из города. Тот осмотрел мальчика, посоветовал промыть кишечник. Слуги принесли в сосудах воду.

И лекарь заставил мальчика (чашку за чашкой) выпить большую порцию воды, перемешанной с раствором, приготовленным им заранее. После этой процедуры у мальчика появились сильные колики в животе, началось расстройство желудка. При опорожнении кишечника, он упал без чувств, напугав отца и всех, кто был рядом.

К слову будет сказано.

Лекарь мыслил в правильном направлении. Вот бы сделать эту процедуру в самом начале болезни. За неделю яд успел всосаться в кровь. Свободно разнёсся по организму ребёнка и интоксикационные процессы остановить не представлялось возможным. Именно поэтому начались осложнения. Да, следует отметить. Яд, приготовленный знахарем по сложному рецепту, действовал не по сценарию обычного отравления. У мальчика начались судороги. Процесс шёл понарастающей.

– Я бы сделал мальчику кровопускание. В случае сильного отравления стоит спустить немного старой крови и давать пить, много пить, с добавлением глюкозы, – объяснял лекарь Марио.

– Так почему же Вы медлите, ничего не предпринимаете? – нервно спросил Марио. – Делайте что-нибудь, делайте.

– Синьор, мальчик сильно ослабел за неделю. Потерял в весе. Периодически у него наступает обморочное состояние. Вы же сами видите. Рискованно. Болезнь прогрессирует, и это удручает, – ответил городской лекарь, посматривая на своего коллегу.

Ближе ко второй неделе болезни температура опустилась ниже нормы. Рвоты, поносы прошли. Как видно процедуры всё же дали свой результат. Но судороги продолжали мучить ослабевшего ребёнка. Он больше не играл, не просил почитать ему или рассказать интересные истории. Не вставал с постели.

На третьей неделе у мальчика стали выпадать волосики на головке, и его роскошные локоны редели день ото дня. Выглядел он осунувшимся, сильно похудевшим, очень бледным, с тёмными кругами под глазами. Его некогда нежное личико приобрело сероватый оттенок. Бархатная гладкая кожа покрылась гнойничковыми папулами. Пальмиро погрустнел. Во сне часто бредил и звал Розину. Марио не отходил от сына. Когда он услышал, как Пальмиро во сне зовёт Розину, он решил во что бы то ни стало съездить за ней и уговорить переехать к ним.

Марио не на шутку испугался:

– Неужели Пальмиро заболел от тоски? Как же я не подумал об этом? Я виноват. Только я один виноват в том, что Пальмиро заболел. Тогда нужно было на коленях просить Розину поехать с нами. Мальчик вырос на её руках, любит её. А я разлучил их. Нет мне пощады, – терзался Марио. – Завтра же с раннего утра поеду за Розиной, – решил он.

Но жизнь вносит свои коррективы.

Утром няня позвала Марио и испуганно сказала:

– Я не понимаю, что с ребёнком. Он жалуется, что ему мало света, просит, чтобы принесли лампаду. Марио побежал к сыну.

Пальмиро лежал без движения. Его недетский взгляд устремился куда-то вдаль.

– Пальмиро, сынок, доброе утро, – сказал Марио дрожащим голосом. Выдержка отказывала ему.

– Вы что-то путаете, папа. Какое же утро? Ещё темно. Я попросил Элизу, чтобы она принесла лампаду, – потухшим голосом произнёс быстро повзрослевший малыш.

– Боже мой, что с тобой, сынок? Что тебя беспокоит, скажи мне? – расспрашивал Марио, припав к постели сына.

– Ничего, ничего не беспокоит. Спасибо, папа, – тихо проговорил Пальмиро.

– Позовите лекаря. Ну, что же вы стоите? – кричал Марио.

Он больше не руководил своими эмоциями. Скорбные мысли терзали мозг. Сердце вылетало из груди.

– Нет, – говорил он себе, – это немыслимо. Потерять ребёнка – единственное, что у меня осталось. Я не переживу этого.

Пальмиро ежеминутно напоминал ему Флоренс. Его присутствие согревало душу Марио.

Нунцио – лекарь, служивший в имении, первый осмотрел мальчика и развёл руками.

– Коллега, – обратился он к городскому лекарю, – взгляните. Зрачки не реагируют на свет, – пояснил он.

Городской лекарь открыл свой саквояж, достал из него инструменты. Внимательно обследовал глаза мальчика и подтвердил:

– Вы абсолютно правы, коллега. Мне нечего добавить, – сказал он. -Я сожалею, синьор, – обратился он к Марио. – Но на сей раз мы бессильны. Есть неизученные болезни, которые мы не умеем разгадывать и лечить. Мне очень жаль.

– Вы подписали моему сыну приговор? – твёрдым голосом спросил Марио, с трудом сдерживая рыдания.

– Нет, синьор. Будем искать. Но на это потребуется время. А как себя поведёт организм ослабленного болезнью ребёнка, мы не знаем, поэтому не можем ручаться за конечный результат. Повторяю, будем искать. Я сейчас же отравляюсь в город. С Вашего позволения переговорю с другими специалистами, будем созывать консилиум. Очень тяжёлый случай, – предупредил он.

– Дорогой мой! Я доверяю Вам и полагаюсь на Вас. Созывайте консилиум. Обещайте им любое вознаграждение, только помогите моему сыну, – умоляюще произнёс Марио.

–Нунцио, прошу тебя, пока синьор Клаудио вернётся, не отходи от Пальмиро, – приказал Марио.

– Слушаюсь, синьор. Не извольте, пожалуйста, беспокоится.

Разговор с няней

Марио поднялся очень рано. Тревога закралась в его душу, и он не мог спасть. Марио бесшумно подошёл к постели спящего Пальмиро. Нагнулся над ним, прислушиваясь, как мальчик дышит.

– Синьор, я должна Вам сообщить нечто очень важное, – сказала няня, сидящая у постели ребёнка. Я понимаю, мне надо было поговорить с Вами гораздо раньше, но я не решалась, – обратилась Элиза к Марио.

– Давайте выйдем, не будем ему мешать. Его сон поверхностный. Он так тяжело дышит. Бедный мой мальчик, он и во сне не отдыхает, – произнёс Марио шёпотом, выходя из спальни Пальмиро.

– Что Вы хотели мне сказать? – спросил он у няни.

– В том день, Вы помните, когда наш малыш занемог?

– Помню, как не помнить? – ответил Марио удивлённо.

– Так вот в тот самый день произошло очень странное событие, – волнуясь, она начала свой рассказ.

– Что Вы имеете в виду? Что произошло? Какое событие? –недоумевал Марио.

– Вы только не расстраивайтесь, синьор Марио, – успокаивала няня, стараясь смягчить удар. – Утром я принесла из кухни завтрак для Пальмиро. Поставила поднос на стол в столовой. И ушла будить Пальмиро. Так я делаю каждый день, с тех пор, как ухаживаю за Пальмиро. Мы с ним побеседовали, пока я его одевала. Вы знаете, синьор Марио, у мальчика в то утро было прекрасное настроение, – вспоминала Элиза. – Затем я его умыла. И мы отправились в столовую на завтрак.

Элиза остановилась. В её поведении ощущалась неловкость. Похоже, она внутренне боролась сама с собой, не будучи уверенной, надо ли рассказывать барину о происшедшем.

– Элиза, я Вас слушаю, – поторопил её Марио.

Она подняла глаза на Марио и продолжила:

– Когда мы вошли в столовую, я увидела синьору Франческу.

– Простите, а что она там делала? – громко спросил Марио, воспринимая эту новость в штыки. Всё, что касалось его отношений с Франческой, вызывало в нём негативную, болезненную реакцию.

– Она не бывает на нашей половине, непонятно, – насторожился Марио.

– Не знаю, синьор. Я тоже очень удивилась. Она стояла у стола.

В руке, которая зависла над стаканом с соком для Пальмиро, она что-то держала, но рассмотреть мне не удалось. Синьора сильно сжала кулак. Вы знаете, она как-то странно на меня смотрела. Мне показалось, что она не в себе. Синьора задала мне несколько вопросов. Она чем-то была недовольна, не в настроении. Я ответила. Она постояла ещё несколько минут и ушла. Я усадила Пальмиро, накормила завтраком, пока собирала посуду, мальчик крутился рядом. Потом я отвела его в детскую. А там он показал мне свою находку – маленький пузырёк. На дне его была светло-коричневая жидкость. Я понюхала и у меня закружилась голова. Я тут же отнесла пузырёк нашему лекарю – Нунцию. Честно говоря, я подумала, что это он обронил. Нунцио посмотрел, но по запаху не смог определить содержимое пузырька. Сказал, что у него такого состава нет. Он спросил у меня, у кого я взяла пузырёк, желая разобраться, кто именно принёс его. Нунцио сразу же заподозрил неладное. Вылил эти капли на стёклышко под своим прибором (всё не запомню, как он его называет) и сказал, что у него такого состава точно нет. Он твёрдо уверен. Нунцио долго расспрашивал меня, где я его взяла. Я ему подробно всё объяснила. Он в ответ только пожал плечами.

А вечером того же дня у Пальмиро открылся жар, – завершила Элиза свой монолог.

– Очень странно. Почему же ты мне об этом не рассказала тот час? – спросил Марио.

– Побоялась гнева синьоры, – призналась Элиза, плача.

Марио догадался. Он всё понял. Однако не стал выяснять отношений с Франческой.

Всё тайное становится явным

Шло время. Как-то после водных процедур, Аделина, помогая Франческе одеться, внезапно обнаружила на её теле следы страшной болезни. Никому не сказав ни слова, она собралась и в одночасье покинула свою госпожу, прихватив с собой драгоценности Франчески и золотые монеты, которые та имела неосторожность оставить в своей спальне. Больше Аделину не видел никто.

Синим густым покрывалом спускается вечер к изголовью гор.

Он робко подкрадывается к ним. Осторожно укладывается, протискиваясь между ними. Удобно устраиваясь, стирая заострённые очертания верхушек гор.

Закончился день, промелькнул незаметно вечер. Ночь торжественно и величаво вступает в свои права. Всё явное осталось в ушедшем дне. Всё тайное принялось за работу. Она протекает, просачивается сквозь тело и душу ночи тихо, без шума, без окрика, без огласки. Шёпотом, на цыпочках, не дыша, скрываясь под плащом ночи.

Но всё тайное когда-нибудь становится явным.

Этой ночью в имении Марио де Росси никому не пришлось отдыхать. Обстановка накалилась. Напряжение ощущалось во всём. Все знали, госпожа в агонии.

В свой предсмертный час Франческа, придя в сознание, открыла глаза и вызвала к себе Марио. Он знал, что она находится в тяжёлом состоянии и не смог ей отказать. После известных событий, Марио не испытывал ни малейшего желания вступать в контакт с супругой. Но, как говорится, лежачего не бьют.

Великодушие Марио победило, и он не стал отказывать ей в малом.

Увидев Марио на пороге своей спальни, Франческа залилась горючими слезами. Повязка, что была надета на лице, прикрывая остатки носа, намокла и съёжилась. В постели лежала мумия. Франческа за время болезни усохла. Её облик претерпел большие изменения. Она перестала походить на пышную цветущую Франческу. Марио, увидев её в таком виде, сжал кулаки за спиной, чтобы она не заметила его состояние.

– Я скоро уйду и больше никогда не причиню Вам ни боли, ни огорчения, – начала она потухшим голосом. Пока язык мой шевелится, а голос издаёт человеческие звуки, я скажу Вам то, на что не отважилась бы никогда, будучи уверенной, что меня ожидает иной исход, – пояснила Франческа.

Этот разговор стоил ей больших усилий. Желание открыться Марио было настолько велико, что она превозмогала боль, стыд, страдания.

– Синьора, прошу Вас, не утруждайте себя длинными рассказами. Поберегите силы. Я всё знаю и, тем не менее, не желаю Вам зла. Более того, я выпишу для Вас лучшего лекаря, он вылечит Вас.

– Благодарю Вас. Вы благородный синьор, но это невозможно, – тихо произнесла Франческа. – Марио, простите меня, прошу Вас. Я знаю, что причинила Вам страдания. Это всё потому, что безумно ревновала Вас. Не могла простить, что Вы обручились со мной, любя и желая другую. Она, Ваша пассия, всегда стояла между нами. Я это чувствовала. Я знала о существования договора – сделки, которую заключили мой отец и Ваши родители. Ваша матушка рассказала мне о Флоренс. Я надеялась, что со временем Вы позабудете её. Но, как видно, ошибалась. А тут, как назло, Вы привезли в дом ребёнка. Её ребёнка! Обида, ущемлённое самолюбие, женская гордость измучили меня, и я стала мечтать о мщении. У меня помутился рассудок. Жажда отплатить Вам овладела мною. А тут Аделина поспела с готовыми напутствиями. По её совету я поехала к знахарю, – Франческа умолкла.