Текст книги "Биограф"

Автор книги: Инна Комарова

Соавторы: Инна Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Она расставила фотографии на полке у зеркала и с облегчением вымолвила:

– Теперь мой сон сбылся. Трудно поверить. И всё благодаря тебе, мой любимый.

Шурочка повернулась. Рауль стоял рядом и трепетал от счастья.

Он сам собственными руками создал для неё это чудо – крошечный уголок её Родины.

А в столовой её ожидал другой сюрприз. Шурочка на какой-то момент потеряла дар речи, когда увидела накрытый сервированный стол, точно также как у них дома. На её глазах внесли супницу и горничная, приоткрывая крышку, из которой потянулся тоненькой соломкой парок, с большим трудом выговорила:

– Синьора, борэщ сь кулэбака…

Перейдя на итальянский язык, она, обращаясь к Раулю, добавила:

– Как заказывали, синьор. Повар учёл все Ваши пожелания.

– Спасибо, Эльда. Я вполне удовлетворён, поблагодарите от моего имени повара. Надеюсь, что синьора Алессандра тоже будет довольна обедом, – высказал Рауль своё предположение. И как не понять? Ему очень хотелось угодить Шурочке.

– Я уже довольна, всем довольна. Большое спасибо. Так и передайте, пожалуйста, повару, – перехватила эстафету Шурочка, до глубины души растроганная вниманием Рауля.

В тени дубрав,

В тени аллей

Мне не забыть твой образ милый.

С тобой вдвоём, всегда вдвоём

Любимая – любимый.

Эти строки Рауль написал в период их медового месяца.

Романтика на воде

В один из тёплых весенних дней Рауль повёз Шурочку в Венецию. Лошади передвигались довольно быстро, и наши путешественники, проведя время в приятной беседе, добрались до пункта назначения.

Рауль с Шурочкой долго бродили по городу, он знакомил её с историей Венеции, затем предложил покататься на гондоле, проплыть по каналу. Шурочка согласилась. Здесь для неё всё было впервые.

Они спустились в гондолу, присели на сидение. Красивый юный гондольер направил весло в воду, провёл им. На воде появилась зыбкая рябь и мелкие волны, а гондола плавно отошла от причала.

Проплывая под мостом, гондольер запел баркаролу.

Берег земли далёкой, в дымке вечерней тает.

В небе луна сияет, спит голубой прибой.

С тобой одной мы вдаль плывём, куда не знаю, я…

А… ах!

Пой волна, свети луна, лети моя ладья.

А… ах!

Пой волна, свети луна, лети моя ладья.

Гондольер пел так проникновенно, выпевая фразы и каждую ноту, в отдельности, где требовалось по смыслу усилить или же выделить значение того или иного слова – звука.

Шурочке показалось:

«Он поёт для меня, вкладывая в исполнение баркаролы свои чувства, свои переживания, свои тревоги, обращённые ко мне, к Шурочке».

От воды потянуло свежестью. Ветерок забирался под сладки платья, под уложенные волосы, раздувая изнутри причёску.

Шурочка прижалась к Раулю. Он посмотрел на неё, быстро снял с себя сюртук и набросил ей на плечи.

– Ты продрогла, дорогая? Тебе холодно? – заволновался он.

– Нет, нет, ничего. Песнь растрогала меня. Её мелодия пронизывает душу. Она заглянула в меня, растревожив. Мне показалось, что переливы воды зашумели, забурлили в моём сердце. Всё во мне встрепенулось. Я сразу и не поняла, что со мной? – эмоционально объясняла она. – Гондольер очень красиво поёт, не правда ли, Рауль? – спросила Шурочка.

– Да, дорогая. Ты абсолютно права. Баркарола, это и есть песнь на воде. В основном они повествуют о любви, замечу, не всегда счастливой. Встречаются среди них грустные, печальные баркаролы. Но ты знаешь, и они очень задушевные. Частенько их сочиняют сами гондольеры. И у наших итальянских композиторов написано много замечательных баркарол. Тебе предстоит всё это услышать самой, моё солнышко, – рассказывал Рауль.

– С удовольствием послушаю их. Спасибо, дорогой. Такая чудесная музыка, я влюбилась в неё, – радостно делилась своими впечатлениями Шурочка.

Рауль, глядя на неё, расцветал. Он дышал ею. Находится рядом с Шурочкой, вдыхать в себя запах её бархатной кожи, согреваться её душевным теплом, вслушиваться в её голос, подобный флейте, -было для него истинным счастьем, на которое он уже и не рассчитывал. Он смотрел на неё глазами преданной собаки.

Тем временем, гондольер запел другую баркаролу:

Море лазурное, душу ласкает,

Ветер баюкает, лодку и нас.

Вечно любимая, вечно красивая,

ты обещала ждать всегда меня.

Вечно желанная, вечно любимая,

ты обещала ждать всегда меня.

Как расставались и как потерялись,

знает лишь море, свидетель луна.

Вечно любимая, вечно красивая

ты обещала ждать, всегда меня.

Вечно желанная, вечно любимая,

ты обещала ждать, всегда меня.

Снова акации, зацветут в мае,

но и на этот раз, не для меня.

Вечно любимая, вечно красивая,

Ты земля моя сирота,

Вечно желанная, вечно любимая,

ты обещала ждать, но не ждала.

– Как грустно. Мы чуть ли не каждый год ездили на юг к тётушке Лидии Константиновне – родной сестре папеньки. И там расцветали акации. У них такой чудный тонкий неповторимый запах. Ни с чем несравнимый.

Эта баркарола вернула меня туда. Напоила прекрасными моментами. Напомнила золотое время моего детства и юности.

Как это упоительно! – восхищалась Шурочка.

– Ты загрустила, Алессандра? Не надо, друг мой. Придёт время, твой папенька, князь Осипов, успокоится, смирится. Я верю. Мы навестим твоих родных и места столь дорогие твоему сердцу, – внушал и успокаивал Рауль Шурочку.

– Ты думаешь, он когда-нибудь смирится с моим побегом? – спросила Шурочка, глядя в глаза своему избраннику.

– Я очень на это надеюсь, ибо понимаю, что тебе без них и без любимых мест трудно будет, – с надеждой высказался Рауль.

Гондольер, услышав рассказ Шурочки, вступил в разговор:

– Вы правы, синьора. Стихи этой баркаролы написал мой друг. Он родом из России. Из тех мест, которые описаны в баркароле.

– Давно Ваш друг живёт в Италии? – спросила Шурочка заинтересовано.

– Давно, синьора. Думал, привыкнет. А он всё тоскует по родным местам. Это одно из его ностальгических стихотворений. Мне оно очень понравилось, легло на душу, и я сочинил для него музыку. Получилась итальянская баркарола, – рассказывал гондольер. – Вот и Вы взгрустнули. Заговорил я Вас. Буду петь. Это куда приятнее, – завершая диалог, сказал гондольер.

Предсказание, перевернувшее всю жизнь

На причале, откуда ни возьмись, появилась толпа цыган. Одна бойкая шумная цыганка внезапно оторвалась от толпы, подошла к Раулю и Шурочке.

На ней была большая чёрная шаль с длинной бахромой и много разноцветных украшений: бус, браслетов, серьги. Она схватила Шурочку за руку и стала приставать:

– Красавица! Давай на судьбу твою погадаю.

Поначалу Рауль опешил от её наглости и учтиво попросил цыганку:

– Уважаемая, отойдите, пожалуйста, от моей супруги.

– А ты не прогоняй меня. Не прогоняй! Я скажу то, что твоя суженная знать должна. После этих слов цыганка вцепилась глазами в Шурочку и стала прожигать её взглядом.

Шурочка испугалась и отстранилась от неё.

– Так вот, – начала цыганка. – В твоей жизни всё сложится хорошо. Рядом с тобой будет любимый человек. Вы будете жить в полном согласии. Но один факт искалечит вашу жизнь, – она сделала акцент на последних словах.

– Попрошу Вас, милейшая, оставьте мою супругу в покое. В противном случае, я вынужден буду призвать стражей порядка, чтобы они освободили нас от Вашего насильственного вмешательства, – настоятельно требовал Рауль.

– Не кричи! – приказала она. Я же сказала, она должна знать правду, – настаивала цыганка, повышая голос, принуждая их слушать.

– Послушай меня, синьора. У тебя в жизни всё сложится хорошо, – повторила цыганка, приковывая Шурочкино внимание к себе.

Родится у вас мальчик, удачный ребёнок. Его ожидаёт всемирная слава! Ты знаешь, что это такое? – размахивала руками цыганка.

Шурочка посмотрела на Рауля и улыбнулась. А он, не доверяя цыганке, насторожился и даже в ответ Шурочке не смог улыбнуться. Рауль не знал, как себя вести, что ему предпринять. Ничего хорошего от уличных цыган он не ожидал.

– Но ты этого не увидишь, – громко добавила цыганка. – Потом у вас родится девочка. Она будет болеть, тяжело расти. Ты всё преодолеешь. Когда она вырастет на её пути встанет человек, плохой человек, у которого не сложатся отношения с казённым домом. И он украдёт у вас дочь, – нагнетала обстановку цыганка. -

В конце концов, она погибнет. Тебе не удастся вырвать её из рук смерти, – произнесла цыганка приговор судьбы и в мгновении ока скрылась из вида. В воздухе повисла зловещая пауза и могильная тишина.

После этих слов, Шурочка от сильного испуга упала в обморок. Рауль подхватил её. Вынул из кармана носовой платок, попросил служивого, подбежавшего на помощь, смочить водой. Тот без промедления выполнил. Рауль приложил влажный прохладный платок к вискам и ко лбу Шурочки. Он смотрел на неё, не отводя глаз.

Шурочка приоткрыла глаза, но взгляд её был мутным, расплывчатым.

– Что это было? – тихо спросила она.

– Ничего, дорогая. Ничего, тебе показалось. Жарко сегодня, очень жарко, вот тебе и стало дурно.

– А цыганка? Она здесь? – опять спросила Шурочка.

– Нет, дорогая. Никакой цыганки нет и никогда не было. Я же говорю, тебе показалось. Это всё результат перегрева. Ты утомилась. Немедленно едем домой. Карета проследует в тени деревьев, там прохлада и ты придёшь в себя. Успокойся, моя единственная.

Рауль стремился отвести удар, ему не удалось. Сейчас он желал сделать всё, чтобы этот страшный эпизод навсегда был забыт Шурочкой.

Благотворительность по наследству

– Пауло, я приготовил поклажу для синьоры Чиары, ты не забыл её уложить в карету? – поинтересовался Цезаре, уже в пути, далеко от дома. Там Мария собрала для её детишек много подарков, в чём они так нуждаются, – пояснил он.

– Не забыл, синьор, – сердито ответил Пауло. – Вы опять собираетесь посетить нищий район? – недовольно спросил Пауло.

– Не нищий, а старый. Научись различать, пожалуйста. Эти люди не виновны в том, что обстоятельства оказались выше их желаний. Кто им поможет, если не я? – укоризненно спросил Цезаре. -

Признаюсь, я немало обескуражен. Мне непонятен твой вопрос, ещё больше твоё отношение к этим людям. Что это с тобой? – удивлялся Цезаре не свойственной манере поведения слуги.

– Да не жалко мне, совсем не жалко. Помогайте, на здоровье. Только зачем самому туда ехать? Пошлите посыльного. Уверен, они будут безмерно счастливы и благодарны Вам.

В прошлый раз у синьоры Чиары болели дети. И вздумалось же Вам подняться к ним на чердак. Нет, чтобы кто-то спустился и забрал поклажу. Так нет, Вы самый молодой и самый крепкий… – завёлся Пауло, вполоборота. – Ну и что? Кому Вы сделали? Побыли там и заразились. На следующий день жар…

И слегли на постоялом дворе, на целый месяц, шутка ли сказать! – негодовал Пауло. – Я с ног сбился, пока нашёл стоящего лекаря. И кому Вы сделали хорошо? Помню, сколько намучился, пока Вас выходил. А страху какого набрался, – проявлял красноречие Пауло, чтобы убедить Цезаре не повторить старых ошибок.

– Хорошо, хорошо. Убедил. Не буду подниматься, – согласился Цезаре.

– Посмотрим. Знаю я Вас. Сами говорите, а потом, всё равно о себе забудете, – недоверчиво отреагировал Пауло.

– Сказал, не стану подниматься, и покончим на этом, – раздражённо повторил Цезаре.

Карета продвигалась узенькими улочками в старый забытый Богом и людьми район. Наконец, они въехали в тесный дворик с облущенными потёртыми стенами, покосившимися рамами окон, скрипучей лестницей, практически без перил.

Цезаре вышел из кареты и обратился к Пауло:

– Приготовь поклажу, а я позову синьору Чиару.

Пауло пошёл исполнять. А Цезаре подошёл к лестнице и позвал, что было силы:

– Синьора Чиара. Синьора, Чиара.

На верхнем этаже скрипнула дверь, и на длинном балконе появился кучерявый брюнет – мальчик, лет одиннадцати.

– Мама. Мама. Синьор Цезаре подарки привёз.

На балкон, раскачиваясь «выплыла» очень полная, дородная женщина, в тёмном платье с неглубоким декольте.

– А, синьор Цезаре. Как я рада Вас видеть. Что-то Вы рано, ещё два месяца до рождества, – на весь дворик зашумела она.

– Чиара, я ещё летом собирался навестить Вас, но как-то всё не получалось. Мои рабочие поездки растянулись, и я не уложился в намеченный график. Много дел, – объяснял Цезаре матери девяти детей.

Он частенько им помогал. И не только им. Цезаре не мог жить по-другому. У него это качество было заложено генетически. Кроме этого, он с детства впитал в себя необходимость помогать

малоимущим. Так поступал его отец, его мать.

– Пришли своих старшеньких, пусть они поднимут поклажу в дом. Здесь на всех хватит. Я там и гостинцев детям привёз. И денег тебе на разные нужды положил. А одежды много, раздай соседям, пусть и у них радость будет, – растолковывал Цезаре.

– Ой, спасибо Вам. Как Вы добры. Век помнить и благодарить

буду, – лилейно произнесла Чиара, смягчая свой зычный голос. -

А что сами, не поднимитесь в дом? Угощу Вас нашим сыром с булочкой и чашечкой кофе. Я сыр сама готовлю. Ох, и вкусный получается. Моя детвора его очень любит. Может быть, всё же зайдёте? – уговаривала Чиара гостя.

Цезаре повернул голову, посмотрел на Пауло. Тот от напряжения втянул шею в плечи и своим взглядом показал Цезаре, что не одобряет его слабостей.

– Спасибо, Чиара. Как-нибудь в другой раз. Мы торопимся, – ответил Цезаре.

Пауло вздохнул с облегчением.

– Пойдёмте, синьор. Нам пора, – на всякий случай поторапливал он Цезаре, опасаясь, что тот, по доброте душевной, передумает и поднимется в дом к беднякам.

– Как там твой певец поживает? – между делом, спросил Цезаре, направляясь к карете.

– Ой, синьор, что Вам сказать. Вы не поверите. Ещё громче стал петь. Целыми днями орёт, сил нет, – выразила недовольство Чиара.

– Я переговорю со своим старинным другом, надеюсь, удастся пристроить твоего певца. Ему нужно серьёзно заниматься музыкой. Предоставь это мне. Как вопрос будет улажен, я сообщу тебе, чтобы ты собрала его в дорогу, – предупредил Цезаре.

– Спасибо, синьор. Вы так добры. Век помнить буду, – повторяла она одни и те же слова благодарности. – Вы наш ангел-хранитель, – произнесла Чиара прочувственно.

– Счастливо Вам оставаться, – попрощался Цезаре. Сел в карету и они уехали.

– Синьор, Вы умница. Снимаю шляпу, – воскликнул восторженно Пауло, когда они были далеко от тех мест. – Простите меня, я Вас недооценивал, – сконфуженно проговорил Пауло.

– Ты это о чём? – спросил Цезаре.

– Я понял. Вы, помогая сыну синьоры Чиары, хотите исправить ту несправедливость, которая случилась со мной, тем самым, избежать в дальнейшем неприятных последствий для него. Не так ли? Я прав? – раскрасневшись, возбуждённо спросил Пауло.

– Абсолютно, ты угадал, – односложно ответил Цезаре, укладываясь на сиденье. – И ничего особенного в этом не вижу. У мальчика красавец – голос. Великолепный альтино! Он многого добьётся, если попадёт в хорошие руки. Мы будем в Милане, я поговорю со своим закадычным другом. Он капельмейстер. Надеюсь, поможет. Возьмёт его к себе. Зачем мальчику оставаться в семье? Тянуть жалкое существование. Когда в это же время, он может для себя и для других, заниматься полезным делом.

– Совершенно верно синьор, – воскликнул Пауло. – Но как это благородно с Вашей стороны! Мальчик то чужой. Видимо, ему выпало большее счастье, нежели мне когда-то в далёком детстве, – грустно подметил Пауло.

– По всей вероятности так. Но я хочу, чтобы ты понял меня правильно. Ничего особенного я не предпринимаю. Только то, что должен делать. Не столкнувшись с талантливым ребёнком, я бы и не знал о его существовании. А раз он встретился на моём пути, значит, я являюсь проводником и обязан помочь ему, – завершил Цезаре.

Пауло раскрыл широко глаза. Цезаре совершенно неожиданно отрылся ему с новой незнакомой стороны, и он в изумлении констатировал:

– Цезаре! Мой дорогой Цезаре! Оказывается, прожив вместе с вами длинную жизнь, я Вас совсем не знаю. Вы покорили моё сердце. Я не перестаю Вам удивляться. Вы такой благородный, синьор.

– Ну, ну, не выдумывай, – жестом остановил его Цезаре. – Всё в порядке привычных вещей и не надо преувеличивать. На моём месте, ты бы поступил точно также, – теперь Цезаре спускал своего старинного друга с небес на землю.

– Спасибо Вам, мой дорогой, за Ваше доверие. Я тронут, – Пауло растрогался, настроился на возвышенно-лирическую волну и никак не мог вернуться в привычное состояние.

Немного придя в себя, Пауло лукаво спросил:

– Цезаре, а это случайно не тот самый друг, который угощал нас вкуснейшим ризотто?

Цезаре посмотрел на него, покачал головой и сказал:

– Пауло, какая у тебя память! Удивительно! Так это же было в дни моей юности, при царе Горохе, – засмеялся Цезаре. – Да, мой дорогой, ты не ошибся, это у него нас так славно потчевали, – подтвердил Цезаре.

– Синьор, чему Вы собственно удивляетесь? Разве Вы не знаете моих кулинарных пристрастий? Благодаря им, я и людей запоминаю, – шутливо ответил Пауло.

– Вот хитрец, – воскликнул Цезаре. – Тоже мне мотивчик придумал.

А ризотто у них в Милане готовят действительно знатное. Ты прав.

– Пауло, ты знаешь, я сейчас пишу трактат об итальянском учёном. Не помню, я тебе рассказывал или нет? – спросил Цезаре, листая свои тетради.

– Нет, синьор, пока нет. Буду рад послушать, – проявил сиюминутную готовность Пауло.

– Так вот, – начал Цезаре, без предисловий. – Сразу предупреждаю, материала маловато, разбежаться некуда.

Луиджи Гальвани – итальянский анатом и физиолог, один из основателей учения об электричестве, основоположник электрофизиологии. – Совсем немного мне удалось найти, а хотелось бы написать солидный труд, – повторил Цезаре. -

Но я продолжаю поиски. Очень привлекает меня род его занятий. Стремлюсь узнать о его деятельности и о нём самом, как можно больше и глубже, – делился Цезаре.

– Понимаю, синьор. Расскажите, что Вам удалось наскрести, – пошутил Пауло.

– Итак, – произнёс Цезаре. – Опускаю детство, родителей. Так, так, так…

Вот, слушай. Образование Гальвани получил в Болонском университете, там же преподавал медицину. Первые работы Гальвани посвящены сравнительной анатомии. Тебе это о чём-то говорит? – спросил Цезаре по ходу, а сам, не дожидаясь ответа, продолжил:

– В 1771 году он начал опыты по животному электричеству; исследовал способность мышц препарированной лягушки сокращаться под влиянием электрического тока; наблюдал сокращение мышц при соединении их металлом с нервами или спинным мозгом, обратил внимание на то, что мышца сокращается при одновременном прикосновении к ней двух разных металлов.

Ты что-нибудь понимаешь? Или тебе объяснить? – переспросил Цезаре.

– Синьор, дочитайте, пожалуйста, документ до конца. А потом обсудим, – деловито, с пониманием дела, ответил Пауло.

Цезаре посмотрел на Пауло и продолжил читать:

– Эти опыты были правильно объяснены А. Вольта и способствовали изобретению нового источника тока – гальванического элемента. В 1791 году Гальвани опубликовал “Трактат о силах электричества при мышечном движении”.

Теперь слушай внимательно, – скомандовал Цезаре, сфокусировав внимание Пауло на следующих фактах.

– Новыми опытами Гальвани доказал, что мышца лягушки сокращается и без прикосновения к ней металла – в результате непосредственного её соединения с нервом. Исследования Гальвани имели значение для медицинской практики и разработки методов физиологического эксперимента.

– Пока всё, очень мало для серьёзного опуса, понимаю, – подытожил Цезаре без энтузиазма, отложив записи в сторону. Удобно уселся в кресле и сказал, – теперь спрашивай. Что знаю, отвечу.

– Синьор, написано кратко, но доступно для понимания. Знаете, пока Вы читали, я думал. Интересно, а как бы повёл себя человек, если бы на нём провели такие опыты? Там упоминается лягушка, – Пауло повернул разговор в иное русло.

– Должен заметить, мой друг, ты не далёк от истины. Я тоже думал об этом и вот, что я тебе скажу. Придёт такое время, когда таким и другими способами будут проводить исследования на людях. Это поможет в своевременном и более точном установлении диагноза. Стало быть, люди будут меньше болеть, – заключил Цезаре.

– Поразительно, синьор. Неужели придут такие времена? – недоверчиво спросил Пауло.

– Обязательно придут. Учёные неустанно трудятся в этом направлении. Я знаком со многими из них. Мне думается, человечество ещё недооценило их труды, – подметил прозорливый Цезаре.

Письмо Шурочки

Моя милая Мари!

Спешу сообщить тебе, что у нас всё хорошо. Я беременна. Чувствую себя неплохо. Рауль заботится обо мне, оберегает от всего. Но иногда на меня что-то находит, и я грущу. Тоска вторгается в мой мир, наполняет душу и развеять её или прогнать не удаётся.

Рауль периодически отсутствует по службе. Ты знаешь, когда я остаюсь одна, я веду дневники, пишу стихи. Так я коротаю время.

У меня появились новые знакомые, жёны сослуживцев Рауля. Они по праздникам и летом навещают нас. И неподалёку от нашей усадьбы живут приятные милые люди. Они дружны с Раулем. Когда его нет, они проводят со мной вечера. Вот так и живём.

Да. Совсем забыла написать. Ждём мальчика.

Помнишь, я написала эти строки в пору наших романтических свиданий с Раулем?

«Жаркие речи, сильные страсти,

тайные встречи, дерзкие планы.

Всё это было… детское счастье.

В тени у ручья, мечты до утра

в душе меня».

Обнимаю, твоя Шурочка.

Поездки к тётушке

Шурочка вела переписку со своей тётушкой – княгиней Лидией Константиновной, которая жила на юге России. Ей Шурочка также пересылала письма для матери и для Мари, а тётушка под своим именем отсылала их по назначению. Княгиня Софья Алексеевна была в курсе всех дел. Женщины соблюдали конспирацию, чтобы не волновать Сергея Константиновича.

Дело в том, что после отъезда Шурочки, князь занемог. Он сильно сдал, долго не мог восстановиться. В силу этого обстоятельства, было решено, что с тётушкиной помощью, Мари и маменька получат Шурочкины письма со вторых рук. Шурочка адресовала их княгине Лидии Константиновне, а та знала, что с ними дальше делать. Таким образом велась их переписка.

С маленьким Цезаре Шурочка приезжала в гости к тётушке. Она навещала её, когда муж отправлялся в командировки в том направлении. Рауль доставлял Шурочку с сыном до места назначения, и уезжал по своим делам. На обратном пути он забирал семью, и они все вместе направлялись в Италию, домой.

Лидия Константиновна заранее сообщала Софье Алексеевне о приезде Шурочки и княгиня в сопровождении Мари приезжала повидаться с дочерью и внуком.

Князь ничего об этом не знал. Княгиня строго в тайне держала от него её встречи с дочерью. Ему она говорила, что едет вместе с Мари на воды.

Письмо Шурочки

Милая Мари!

У нас родилась дочь. Маленький прекрасный цветочек. Я так её и назвала – Фиорелла, это дословный перевод слова «цветочек» на итальянский язык.

Роды были тяжёлые. Девочка родилась слабенькая и болезненная. Рауль выписал специалиста в области детских болезней. Я вся в заботах о дочечке. Устаю, конечно. Но чувства, вызванные появлением на свет моего цветочка, переполняют меня.

Цезаре – хороший добрый послушный мальчик. Радует нас своими успехами. Рауль по-прежнему добр ко мне.

Наша с Раулем любовь с каждым днём крепнет и становится нежнее. Я счастлива.

Обнимаю, твоя Шурочка.

Миновали годы…

Шурочка в житейской суете, семейных радостях отдалилась от того страшного рокового эпизода и забыла о предсказании цыганки.

Лиловый плотный шатёр распростёрся над землёю. Лишь изредка, выплывала полная белёсая луна и вновь пряталась, скрывая своё прямое предназначение. В эту ночь её появление не предвещало покоя. Всё в природе замерло, и не сулило хорошего исхода. Воцарилась глухая тишина. Деревья застыли в напряжённом ожидании.

Зловещее пророчество сбывалось, нанося страшнейший урон, уничтожая налаженную жизнь ни в чём не повинной благороднейшей семьи.

Час пробил… рок настиг свою жертву.

В эту ночь в доме Рауля Дель Монти никто не спал. Фиорелла объявила родным, что уходит навсегда из родительского дома и уезжает со своим знакомым, который оказался контрабандистом.

Родители были поставлены перед фактом. И сколько Шурочка не пыталась её удержать, мотивируя неопровержимыми фактами, доказательствами, ничего не помогало.

Рауль попытался убедить дочь, пустив в ход все аргументы:

– Ты не в себе, Фиорелла. Здравомыслящий человек не поступает таким образом. Ты подумай, и всё хорошенечко взвесь, прежде чем, принимать решение. С кем ты собираешься уезжать? Твой знакомый – преступник. Не ровен час, его схватит полиция. И что ты тогда будешь делать? Он не надёжен.

Ты выросла в благополучном окружении, в богатстве. Ты аристократка, никогда не знала нужды. Как ты думаешь жить?

Его окружение живёт по другим законам. Ты не готова к такой жизни. Сегодня тебе это кажется романтикой, но это далеко не так. Поверь моему опыту. Эти люди скрываются от властей. Они не могут жить открыто. Их жизнь – пытка. Они находятся в постоянном страхе. Ты не сможешь жить в такой обстановке, в таких условиях. Заметь, отношения в их семьях складываются иначе, не так, как у нас. Они не наделены ценностями, которые ты впитала с детства с молоком матери. Порой ситуация поворачивается так, что они вынуждены расставаться, даже с самыми близкими. Ты не понимаешь, на что себя обрекаешь. Подумай хорошо, не торопись. Легко совершить опрометчивый поступок, потом всю жизнь за него расплачиваться, – отец говорил, не останавливаясь, спокойно, не повышая голоса.

– Прошу Вас, отец, не нужно. Всё решено.

Фиорелла посмотрела на мать и умолкла. Невооружённым глазом не трудно было разглядеть, как её мучили сомнения. Она делала над собой колоссальное усилие, чтобы промолчать о том, о чём хотела сказать. Но, как видно, желание соединить свою жизнь с Энрико (так звали её возлюбленного) было столь велико, что она не пощадила никого и бросила в лицо родным и их обществу вызов и свой укор. Этот аргумент подействовал, возымел силу и эффект разорвавшейся бомбы.

– Когда мама предпочла Вас своим родным, это было правильно? – уничижительно произнесла она. – Почему же Вы не даёте мне поступить так, как велит мне моё сердце? – пренебрегая устоями и родовыми традициями, нарушая все догмы в отношениях, годами, выстроенные в семье, – спросила Фиорелла.

Отец вспыхнул:

– Да как же ты можешь? Кто тебе дал право унижать наши чувства? Это не поддаётся сравнению, – яростно выкрикнул отец.

– Фиорелла, цветочек мой дорогой. Ты не права. Я безумно любила и люблю твоего отца, поэтому решилась на такой отчаянный шаг. И никогда об этом не пожалела. Лучше твоего отца я не встречала. И как ты можешь сравнивать своего отца с контрабандистом? Это жестоко, наконец, – плакала Шурочка. – Ты несправедлива к нам. Мы не заслужили такого отношения. Это грех, большой грех, – возразила она дочери, а сердце её рвалось на части.

Её любимица, та, ради которой она пожертвовала всем. Та, ради которой она забывала обо всём, только бы дочери было хорошо. Её кровиночка позволила себе поставить чужого недостойного человека, лишённого элементарных понятий о совести, о чести над их семьёй. Как такое могло случится? Как? – спрашивала она себя, неустанно и не находила ответа.

– Да, я вправе тебя запереть и в придачу наказать по всем правилам. Ты не знаешь, что это такое? Тебя холили и нежили, избалованная девчонка. Так узнаешь, – пригрозил отец.

– Вам ничего не поможет. Не дадите уехать сейчас, сбегу при первом удобном случае, не попрощавшись, – отпарировала Фиорелла отцу.

– Рауль, любимый. Не надо. Пусть она едет, куда хочет. Она не понимает, что творит, – произнесла Шурочка, как приговор.

История возвращается на круги своя. Шурочка поступила так, как когда-то поступила её мать, поставив точку в решении вопроса.

Но это сравнение было спорным. Шурочка действительно уходила к любимому, самому дорогому человеку своего круга. Фиорелла же пошла на поводу у юношеского эгоистичного желания. Она жаждала, во что бы то ни стало, выйти из-под родительской опеки. Какой-то бес вселился в неё, и она не ведала, что творила. Для этой цели контрабандист оказался, как нельзя кстати.

Фиорелла познакомилась с ним, когда они всей семьёй ездили во Францию по делам отца. На вокзале, ожидая дилижанс, она присела на скамейке. Шурочка с Раулем разговаривали в стороне о своих насущных делах.

Энрико подошёл к Фиорелле, под невинным предлогом заговорил с ней, затем представился. Тогда он не рассказал ей о роде своего основного занятия. Выглядел он, вполне прилично, назвался студентом. Прощаясь, он попросил у Фиореллы адрес. На этом они расстались. Так случайный знакомый вошёл в жизнь Фиореллы. Периодически от него приходили милые письма. Фиорелла отвечала.

Шурочка не предала этому знакомству никакого значения. А в письмах, Энрико постепенно открылся Фиорелле, у них завязались отношения. Так он и уговорил её покинуть родительский дом. Фиорелла уехала, оборвав самую тонюсенькую нить, соединяющую её с родными, не оставив им крошечной надежды на своё возвращение.

Возвращение Фиореллы

Прошло немногим больше года.

В этот день всё складывалось хорошо и ни что не предвещало безрадостных событий. Стояла прекрасная тёплая весенняя погода. Шурочка сидела с книгой в саду. Рауль занимался своими делами в доме. Слуги суетились, выполняя свои обязанности.

– Как-то странно заскрипело за оградой. Непривычно, – показалось Шурочке. – Похоже, старая скрипучая телега подъехала. Кто бы это мог быть? Как странно, – подумала Шурочка, отложила книгу и подошла к калитке.

Ей навстречу направлялся немолодой мужчина. Его обветренное лицо выдавало род занятий. Он подошёл к калитке. Поздоровался и, теребя ладони спросил:

– Вы синьора Дель Монти?

– Да, я, – осторожно ответила Шурочка. – А почему Вы спрашиваете?

– Синьора, я посторонний человек. К делу не имею никакого отношения. Меня попросили выполнить просьбу, я не хотел, но меня очень просили, – рассказывал незнакомец, топчась на одном месте, всё также, теребя обветренные ладони. По его поведению не трудно было догадаться, он нервничал.

– Да в чём же дело? – заволновалась Шурочка. – Кто Вас прислал?

– Синьора, я не буду ходить вокруг да около. Там в телеге девушка, – указал он рукой. Она очень больна, задыхается. Просили доставить её до места и передать из рук в руки, что я и делаю. Больше ни о чём меня не спрашивайте, очень Вас прошу.

Шурочка открыла калитку, подбежала к телеге и увидела Фиореллу. Её трудно было узнать.

– Доченька, Фиорелла. Как же так? Что с ней? – попутно спросила Шурочка у сопровождающего.

– Не знаю, синьора. Меня не поставили в курс дела, – повторил он. Посмотрев исподлобья на Шурочку, он добавил:

– Сказали, похоже на чахотку.

– Что?! – вскрикнула Шурочка.

Она посмотрела на сопровождающего. От его слов ей стало страшно. Мороз крупными мурашками забегал по коже. Шурочка вернулась в дом, стала звать Рауля, Цезаре, слуг, всех подряд.