Текст книги "Странная история, произошедшая с Аннушкой по прозвищу Огонек и ее телохранителем Гошей(СИ)"

Автор книги: Ингмар Миваки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Ничем, – вздохнул предводитель птиц. – Дышат кристально чистым воздухом, купаются в лучах зеленого солнца и нежатся в теплой дождевой воде. Кругликов осталось совсем мало. Большинство из них погибло во время великого разделения Шаштифалии. Чтобы они не чувствовали себя виноватыми, Сильвестрин дал им поручение провожать гостей в город. Но не во время сна. Круглики – единственные на дереве, кто видит красочные сны и помогает серым плодам расколоться и рассыпать чудесные впечатления.

– Горе моим чутким ушам, – расстроился Гоша. – Ладно уж, подожду, только недолго, – согласился он. – Можете искать своих очарованных Стельков, а я тем временем заступлю охранником вместо вас, бездельники вы эдакие.

– Держись, Огонек, возникли непредвиденные обстоятельства, – прошептал Гоша себе под нос.

Предводитель птиц скосил глаза на свой клюв и чихнул.

– И то, правда, – согласился он и перелетел на перила.

– У старшего брата вожатого Шаштифалии тоже есть телохранители, – пафосным тоном поведал он. – Это синие и чистые глаза кругликов. Властитель мертвого леса, имя которого запрещено произносить на старом дереве, охотится за ними.

– За глазами? – удивился Гоша. – Вот извращенец! Но зачем ему понадобились глаза кругликов?

– Он украшает ими свою корону и наряды, – стал тянуть время предводитель. – Зажим для галстука и тот весь сияет чистейшими сапфирами самой прекрасной огранки. Глаза кругликов еще долгое время остаются живыми и прекрасными. Они смотрят на подданных злодея, вводя их в состояние гипнотического транса. И тут собственные глаза предводителя птиц наполнились слезами.

– Ах, паразит! Ну, погоди у меня. Скоро я до тебя доберусь! – стал потрясать в воздухе кулаками Гоша.

– Прекрасные сапфиры со временем угасают, и очень скоро ему понадобятся новые, – продолжал предводитель птиц трагическим голосом, кося глазом на Гошу.

Смущенный и рассерженный одновременно, Гоша во второй раз припал к окну и посмотрел на мирно спящих в обнимку, доверчивых древесных жителей.

– Кажется, я придумал, – обернувшись, сказал он вожаку стаи с радостной улыбкой.

Глава 11. Погоня.

– Держите девчонку! – заорал Сильвестрин, и скрытые в круглой стене двери распахнулись. Вышедшие из них пауки подхватили сидевшую к ним спиной Анну под мышки и потащили.

– Пустите меня! – закричала Аннушка, отбиваясь от длинноруких молодцев с блестящими, черными глазами, от вида которых становилось не по себе. – Опомнитесь! Это он обманул вас! Это не Сильвестрин, разве вы не видите?

– Она подослана, чтобы сеять раздор на дереве наших предков! – закричал Сильвестрин. – Заприте ее в башне над озером, оплетите дверь паутиной и не сводите с нее глаз.

Облепив Аннушку со всех сторон, пауки подняли ее над собой и понесли. – Защитим наше дерево! – прошелестели они, после чего стали издавать странные звуки наподобие писка.

Оставшись без защитного плаща, Аннушка почувствовала, как быстро покидают ее силы. Она перестала сопротивляться и, закрыв глаза, стала падать.

Странное видение предстало перед ее глазами.

– Домой, домой, – услышала она призывный шепот

– Я – тень, текущая и золотая, – пропел кто-то, и перед Аннушкой появились смутные очертания человека. Вспыхивающая золотыми искрами фигура находилась за текущим стеклом.

– Я – шар золотой, – пропищал высоким голоском крошечный цыпленок, сидящий внутри половинки домика. На срезе было видно, что домик был золотым внутри, серым в середине и оранжевым снаружи.

– Я сделал открытие, – сказала текущая, золотая тень. – Лес, полный перламутровых цветов, связан с жемчужным ожерельем на шее светловолосого юноши.

Аннушка застонала, но не смогла открыть глаз. Веки налились свинцом. Она сделала усилие над собой и увидела себя, лежащую на руках у красивой женщины с распущенными волосами. От женщины исходил тонкий запах акации

– Мама, – прошептала Аннушка.

– Просыпайся, Огонек, беги, – сказала женщина.

– У меня нет сил, – попыталась ответить Аннушка, но вместо слов изо рта вырвался протяжный стон. Тогда женщина смазала ее веки какой-то жидкостью, и текущий человек превратился в ее собственного дедушку. Он действительно раскачивался, поскольку сидел в кресле-качалке.

Аннушка очнулась и открыла глаза. Она лежала у стены под окном.

– Это был не Сильвестрин. Гоша! Ну и влипла я, – сказала она, глядя в пустой оконный проем. Аннушка провела пальцами по векам.

– Акация, – понюхав пальцы, прошептала она и улыбнулась.

– Помогите, – послышался сдавленный, мужской голос снаружи.

Аннушка поднялась на ноги и выглянула в окно. Во все стороны от башни простиралось большое, голубое озеро.

– Я здесь, под окном, – снова раздался голос И Аннушка, свесившись из окна, увидела стоявшего по шею в воде мужчину. Он стоял, задрав голову вверх, и улыбался ей, оставаясь совершенно бездвижным.

– Через несколько минут начнется ливень, и я утону, – спокойно сказал мужчина. – Фарицетти связал мне руки и ноги.

Не раздумывая ни минуты, Аннушка прыгнула в воду. Освободив под водой ноги и руки пленника от веревок, она вынырнула на поверхность и, удерживаясь на воде, спросила:

– Ты настоящий Сильвестрин, да?

– Да. И ты спасла меня. Сильвестрин – это я, а тот, кто бросил меня в озеро, а тебя в башню, – переодевшийся в мою одежду Фарицетти, посланник властелина мертвого леса. Надо выбираться отсюда, Огонек. С минуты на минуту начнется ливень.

– Ты знаешь мое прозвище? – удивилась Аннушка.

– Садись мне на плечи, я расскажу тебе все по дороге, – сказал Сильвестрин, подставляя Аннушке спину. Когда Огонек забралась на плечи Сильвестрина, тот, оставаясь по пояс в воде, стал обходить башню по кругу. С обратной стороны башни, на невысоком, мшистом холме, выступавшем из воды, стоял птичий дом. На крыше сидела чечетка с красным пятнышком на голове и грудке.

– Настала очередь садовника Бебедеро поливать, – сообщила чечетка. – Возьмите зонт, Бебедеро поливает от всей души. Ой, началось! Крупная капля упала на красный лоб чечетки.

Еще мгновение, и на озеро обрушился ливень. Одновременно с ним где-то совсем близко послышался барабанный бой. Из-за поворота башни появилась плоскодонка с сидящими в ней Фарицетти и пауками.

– Отправляйся на другой берег озера. Я отвлеку их. Настала моя очередь спасать тебя, Огонек. Сильвестрин издал звук позывок, и чечетка, наблюдавшая за ними, скрылась в доме.

– Она даст тебе лодку. На ней ты переправишься на другой берег, где будешь в безопасности.

Не дав Аннушке времени на раздумья, Сильвестрин поплыл в сторону плоскодонки.

– Сильвестрин, постой! – крикнула Огонек.

– Когда услышишь звуки серебряной дудочки, знай, что все хорошо, и порядок вернулся в город янтаря, – сказал, оглянувшись, Сильвестрин. – Я не знал, как тебя зовут, просто это имя подходит тебе.

Между тем лодка Фарицетти стремительно приближалась. Под огненно-рыжей шевелюрой уже были различимы черты лица. Пауки гребли изо всех сил. Небольшой уголок площади перед башнями города, попадавший в поле зрения Аннушки и перекрытый преследователями, был густо покрыт пауками в мохнатых безрукавках.

В дверном проеме птичьего дома показался нос золотой лодки. Чечетка издала звук позывок, на которые слетелись другие птицы. Под проливным дождем они опустили лодку на воду.

– Золотой драккар* (драккар – дракон, лодка викингов) готов к плаванию, – объявила чечетка.

– Но ведь на лодке нет весел, как же я поплыву? – спросила Аннушка.

– Об этом н беспокойся, – ответила чечетка, и птицы запряглись в золотую лодку. Через несколько мгновений корабль с Аннушкой на борту летел в сторону противоположного берега.

– Вы умеете плавать? – удивилась Аннушка.

– Плавая, учишься летать, – объяснили чечетки.

Между тем, вода в озере все прибывала. Серебряные нити из лейки Бебедеро нещадно били драккар и промокшую до нитки Аннушку, крепко прижимавшую к себе рюкзак с черепом Зоилуна. Птицы выбивались из сил. Сидя на корме, Аннушка наблюдала за тем, как разворачивались события в ста метрах позади корабля. Сильвестрин доплыл до плоскодонки и сцепился с пауками в жестокой схватке. Часть пауков отступила, признав следящего за порядком, другие продолжали атаковать. Они облепили Сильвестрина со всех сторон, так что Аннушка видела один большой, лохматый шар. Возникла страшная неразбериха.

Когда золотой драккар достиг середины озера, случилось то, что заставило Аннушку оторваться от водного боя и в ужасе вскочить на ноги. На носу драккара, позади ничего не подозревавших птиц возник Фарицетти. Скинув с себя одежду вожатого и – к ужасу Аннушки – тончайшую маску с прикрепленным к ней рыжим париком, Фарицетти оказался женщиной с каштановыми локонами до пят. Красоты молодая женщина была необыкновенной. Длинное, подчеркивающее безупречные формы платье, меняло цвет, переливаясь синим, зеленым и голубым Аннушка открыла рот от изумления. Женщина улыбнулась и протянула навстречу Аннушке обе руки, назвав ее Анной. В глазах женщины горел знакомый фиолетовый огонь. Овладев собой, Аннушка зажмурилась и, отвернувшись, бросилась с корабля в воду.

Опустившись на большую глубину, Аннушка посмотрела вверх. Высоко над ней было все еще видно днище корабля, стремительно летевшего в сторону безопасного берега. Аннушка выпустила несколько пузырьком воздуха и, проплыв немного в сторону драккара, стала медленно подниматься к поверхности. Она плыла вслед за тенью корабля, но скорость его была слишком велика. Очень скоро он пропал из поля зрения, и тогда Аннушка стащила с себя рюкзак и вытащила из него искрящийся бриллиантовой росой череп незабвенного короля некогда великой Шаштифалии.

Фарицетти напала неожиданно. Она набросилась на Аннушку сзади и выбила из рук череп, однако схватить его не успела. Глазницы черепа вспыхнули, и желтые лучи вызвали водоворот, закружив Фарицетти. Еще через мгновение из желтого вихря возникли похожие на круглые булки медузы с колышущимися, змеевидными отростками. Фатицетти исчезла, а на ее месте множились и собирались странные существа с тремя волнистыми отростками. Невидимое течение подхватило Аннушку и подбросило вверх, к поверхности воды Жадно глотнув воздуха, Аннушка поплыла к противоположному берегу – туда, где в прибрежных зарослях листвы блестела корма золотого драккара. Но стоило ей сделать несколько гребков, как поверхность озера снова заволновалась. Невидимая сила стала снова тянуть ее вниз, и с каждым новым гребком Аннушка все больше отдалялась от берега, возле которого в воде танцевали, принимая причудливые формы, фиолетовые пятна. Они то сжимались, то расползались, меняя контуры; вспыхивали, играли на поверхности воды и разбегались во все стороны.

Когда воды озера вновь сомкнулись над головой Аннушки, между существами с тремя отростками поднялся столп белого света. Оказавшись внутри него, Аннушка обнаружила, что может дышать. Медленно, словно в невесомости, она стала опускаться вниз. Медузы втянули отростки и выбросили из себя иглы. Повернув их под одним углом, они выстроились с одной стороны столпа света, отражая его, как одно большое зеркало.

Аннушка плавно опустилась на дно и встала на обе ноги. Вдруг все вокруг исчезло. Не было больше ни озера, ни маленьких желтых медуз, ни столпа света. Она стояла посреди огромного зала. Где-то вдали заиграла красивая мелодия серебряной дудочки Сильвестрина.

Глава 12. Невеста.

В середине зала, стены которого были украшены аметистами, золотом, яшмой и лазуритом, напротив нее стоял Альнилам. Аннушка была одета в темно-сиреневые бриджи, бежевую куртку и танцевальные туфли. Она все еще прижимала к груди свой школьный, зеленый рюкзак. Красивый юноша был одет в светло-сиреневую тунику с широким, зеленым поясом и золотые сандалии. Его светлые волосы были распущены. Высоко над их головами, на потолке-полусфере менялись, перетекая одна в другую, сцены из Аннушкиной жизни в мире людей. Увидев Альнилама, Аннушка почувствовала, как в груди вспыхнул огонь. Альнилам молча снял с шеи свое жемчужное ожерелье.

– Подойди ко мне, Анна, – тихо сказал он, и Аннушка, зачарованная глубиной его фиолетовых глаз, сбросила на пол рюкзак и куртку. Альнилам слегка кивнул, и в глазах Аннушки промелькнуло смятение.

– Не бойся, – сказал он, подняв над ее головой жемчужное ожерелье.

Медленно и робко, одну за другой Аннушка снимала с себя вещи, пока не осталась совершенно нагой, не считая нарядных фиолетовых туфель с серебряными пряжками, столь не подходящих для прогулки по лесу, но столь уместных в сияющем зале дворца. Щеки Аннушки залились густым румянцем. Она склонила голову, и Альнилам надел ей на шею жемчужное ожерелье. Под ожерельем появилось длинное, темно-зеленое платье, покрытое тончайшей, серебряной вышивкой. Глубокое декольте открывало высокую, девичью грудь.

– Узнаешь ли ты себя, Анна? Альнилам грустно улыбнулся. – Помнишь ли ты, что было? – всматриваясь в ее глаза, спросил он.

– Я бежала от Фарицетти и встретила настоящего Сильвестрина. Золотой драккар, запряженный птицами, достиг середины озера, когда Фарицетти догнал меня. Он оказался женщиной.

– Помнишь ли ты, что было раньше, до того, как ты пришла в Шаштифалию? – снова спросил Альнилам.

– Я жила с отцом и дедушкой. Мама умерла, когда я была совсем маленькой.

Альнилам взял Аннушку за руки и сжал их в своих теплых ладонях. Не отрываясь, они какое-то время молча смотрели они друг на друга.

– Что ты хотела, чтобы было? Помнишь? – снова спросил Альнилам.

– Мы как-то связаны, – тихо ответила Аннушка, и Альнилам кивнул.

– Но я никак не могу вспомнить, что именно связывает нас.

– Ты была моей невестой в Шаштифалии до ее разделения, – сказал Альнилам. – Накануне свадьбы ты отправилась туда, откуда вернуться не смогла. Зоилун отправил тебя вместе с несколькими жрецами в новый, созданный им мир.

– Зоилун? Зоилун создал мир людей? – испуганно спросила Аннушка.

От душевной боли фиолетовые глаза Альнилама стали сиреневыми, совсем светлыми.

– Шаштифалия, которую ты видела – всего лишь часть огромного и некогда прекрасного мира, в котором мы с тобой родились и жили. Зоилуну пришлось создать мир людей из страха потерять преданных ему людей, хранивших в себе мир. Несколько служителей добровольно отправились в новый мир и остались в нем. Среди них была и ты, Анна. Ты не могла бы вернуться ко мне, если бы приняла вид кого-то еще. Ты очень храбрая. Прошла через сторожку дерева, поднялась в деревню, а затем в город. Твои мысли были так заняты дедушкой, что даже не заметила, как соединилась с образом той, которую я потерял. Образ соединился с тобой, как только ты спустилась с моста. Ты стала Анной, которая покинула нас.

– Но я не понимаю. Я – это я! Такая же, какой была до того, как пришла сюда. Родилась я не здесь, и я совсем не изменилась, и еще..... Вспомнив образ прекрасной женщины на мосту, Аннушка осеклась,

– Я никому не принадлежу, сын Аларики с фиолетовыми глазами, – вспыхнула она, высвобождая руки из ладоней Альнилама.

Но как только Аннушка произнесла эти слова, стены дворцового зала стали текучими. В ставшей прозрачной поверхности пола возникли разноцветные, спиральные вихри. Из становившихся призрачными полутонами красок самоцветов стен возникли очертания фигур. Фигуры становились все четче и стали принимать вид людей и животных. Стена между ними и Аннушкой с Альниламом исчезла, но они по-прежнему оставались зрителями. Перед Аннушкой возникали и исчезали, сменяя друг друга, сцены из жизни шаштифальцев до раскола страны. Возле каждого из людей было разумное животное или птица, и выступали все они в роли советников и мудрецов.

– Откуда они берут энергию? – задала Аннушка давно волновавший их с Гошей вопрос.

– Наблюдай, – ответил Альнилам, и перед ними появился пожилой мужчина, закутанный в черный плащ. Он стоял неподвижно и смотрел прямо в глаза Аннушки. Перед ними был сам праотец Зоилун. Вокруг него образовывались видимые глазу световые вихри, из которых вырывались снопы белых искр. Зоилун протянул руку в направлении Аннушки и раскрыл ладонь в благословении. Затем он стал исчезать, а на смену ему пришли новые картины. Перед Аннушкой прошла вся ее прошлая жизнь в Шаштифалии, с момента рождения и до отправки в новый мир. В то время, как шли приготовления к свадьбе, она вместе с другими служителями Зоилуна находилась внутри одного из помещений, из которого им предстояло перенестись в новый мир. Зоилун проделал какие-то манипуляции с золотым шаром, и стоявшая вокруг него команда первопроходцев исчезла. Аннушка увидела женщину и мужчину. Они кружились в танце, переходя из зала в зал дворца. На женщине было белое платье и серебряная диадема, украшенная бриллиантами, а на ее кавалере – черный костюм и вплетенные в распущенные волосы злотые нити.

– Это я и ты,– прошептала Аннушка и с мольбой в глазах посмотрела на Альнилама.

Пара исчезла, и стены дворцового зала снова стали непроницаемыми.

– Это наше прошлое? – спросила Аннушка.

– Или будущее. То, что люди называют временем, здесь не существует. Время полностью зависит от нас. Мы рождаемся и умираем, когда в этом есть необходимость.

– Ты никогда не умирал? – спросила Аннушка, роняя слезы на мраморный пол.

– Вся королевская семья и жрецы остались прежними. Все мы ждали твоего возвращения. С того дня, как ты ушла, я не менялся. Ты рождалась и умирала и снова рождалась. Отец Зоилун не предвидел лишь одного: все его люди, освоившие мир людей, стали забывать, откуда они пришли.

– Пока нас не было, вы потеряли Зоилуна, Шаштифалия раскололась, рыцари короля погибли на поле боя, – подвела итог Аннушка.

– Зоилун ушел и не рождался вновь. Единственным моим утешением в разлуке с тобой был оставленный Зоилуном подарок. Я мог видеть все, что происходило в твоем мире с самого начала твоего путешествия. Сменялись поколения людей, а перламутровые цветы Шаштифалии записывали каждый шаг, сделанный первопроходцами в новом мире. Ты не раз разочаровывалась, много раз чувствовала себя одинокой и покинутой. Я видел все твои взлеты и падения.

– Как мы расстались? – тихо спросила Аннушка, взяв Альнилама за руку. – Как ушла та, чей образ остался жить на мосту?

– Моя мать Аларика. Это она напала на тебя в воде, – улыбнулся Альнилам.

– Я поняла, что она твоя мать, когда увидела ее глаза. Она хотела забрать у меня череп Зоилуна. Она умеет дышать под водой.

– Аларика может обходиться без воздуха, принимать вид медуз и много чего еще, – улыбнулся Альнилам. – Она не плохая. Узнав о новом мире, созданном Зоилуном, Аларика так красочно расписала его тебе, что ты, забыв о свадебных приготовлениях, сбежала. В тебе всегда горела страсть к исследованию всего нового. Никто из нас, включая Аларику, не предполагал, что ты уйдешь надолго. Однако, новый мир захватил тебя настолько, что ты забыла, откуда пришла в него.

– Может, это было и к лучшему. Ворота все равно закрылись, – заключила Аннушка.

– Врата закрылись, и никто уже больше не мог отправиться в мир людей, а ушедшие в него – вернуться обратно. Но Зоилун знал, что делает. Он был великим ученым и мудрецом.

– Но почему твой дед, зная о нашей свадьбе, запер врата между нашими мирами?

– Началась война между отцом и Дивайнуром. Зоилун запечатал врата, не оставив надежды на тайну ее открытия никому из своего окружения. Он принял решение оставить нас и уйти. Тайна ушла вместе с ним. Но не вини его, Анна. У него не было выбора.

– Почему Вилранке и Дивайнур стали враждовать? Ведь здесь, в Шаштифалии, никогда не знали войны.

– Я не знаю, – отрицательно покачал головой Альнилам. – И я не стану удерживать тебя здесь. Ведь ты пришла не ко мне. Ты ищешь Красивого, назначенного правителем единогласным решением всех жителей страны Дивайнура. Мы обязаны ему. Он вернул тебя в страну перламутровых цветов. Такие же храбрецы, как ты, в своем собственном обличии, смогут вернуться домой.

– Его зовут Герман Мистериус, – поделилась Аннушка. – Профессор археологии.

– Спасибо профессору Мистериусу за то, что вернул мне мою половину.

– Ты хочешь соединиться со мной – обыкновенной девушкой из мира людей? – улыбнувшись, спросила Аннушка. Но Альнилам ничего не сказал в ответ. Он молча склонил голову и слился с Аннушкой в нежном поцелуе. Зал дворца озарила яркая вспышка света.

Глава 13. Возвращение телохранителя.

Резким движением лапы Гоша сорвал с себя воротник с плащом.

– Войду тихо и накрою их волшебным плащом, – заверил он птиц. – Тсс, – приложил он палец к губам, не оставляя им повода для сомнений в его честных намерениях. Крадучись, он вошел в дом, оставив дверь открытой. Птицы столпились в дверном проеме, наблюдая за манипуляциями Гоши.

В середине комнаты, на перине из пуха предавались сладким грезам круглики.

– Держитесь, братцы, – прошептал Гоша, взмахнув над ними невесомым плащом. Тонкая ткань медленно опустилась и накрыла спящих кругликов так, что вертящийся воротник оказался точно над их головами. Разноцветные искры полетели во все стороны, озарив комнату радугой. Круглики заулыбались во сне.

На цыпочках выйдя из дома, Гоша плотно прикрыл за собой дверь и намотал на место воротника разноцветную веревку из связанных между собой костюмов на манер шарфа. Птицы выстроились перед ним в ряд.

– Ну вот, ничем не хуже предыдущего, – заключил довольный Гоша, любуясь шарфом. – Теперь круглики защищены, а вы поможете мне проникнуть в башню.

Вдали послышалась красивая мелодия, исполняемая на дудочке, и все собеседники повернули голову в сторону городских башен.

– Серебряная дудочка Сильвестрина, – объяснил вожак стаи. – Она призывает нас. Мы будем петь, и на дереве снова воцарится порядок.

– Который час? – снова спросил Гоша, и вожак повернул к нему циферблат часов.

– Начало тринадцатого? – удивился Гоша. – Кажется, у вас часы остановились.

– Неужели? – усмехнулся предводитель птиц. – Мои часы точны, как никакие другие. На них всегда начало тринадцатого. Может, вашему брату до сих пор не понятно, что время в Шаштифалии зависит от нас, а потому мы не потеряли ни минуты. С самого начала нашей встречи, как вы изволили заметить, что очень спешите.

– Вы не представляете, как я рад! – заплясал от радости Гоша. – Если вы собираетесь к Сильвестрину, возьмите и меня с собой. Век не забуду. Надеюсь, Аннушка не слишком разогнала время. Она такая нетерпеливая!

– Век – это очень долго, – заявил предводитель. – Вообще-то мы являемся птицами – воинами, – заметил он и почесал крылом красное пятнышко на лбу. – Отзываемся на охотничий рожок. С другой стороны, – рассудил вожак, – если Сильвестрин играет на флейте, значит, Фарицетти обезврежен.

Птицы подхватили Гошу и полетели к башне Сильвестрина. Когда они достигли оконного проема главной башни города, певчие посадили Гошу на пол и поспешили встать за пюпитры.

Сильвестрин играл на дудочке, а птицы пели, наполняя город и его окрестности чудесными трелями. Янтарный город купался в мягких лучах зеленого солнца, на площади его снова собрались древесные жители. Жизнь вернулась в привычное русло.

Когда Сильвестрин закончил играть и опустил дудочку, Гоша покашлял, и следящий за порядком повернулся к окну, под которым тот стоял.

– Простите за вторжение без приглашения, – извинился вожак стаи. – Неотложное дело. Телохранитель догоняет свою подопечную.

– Аннушку по прозвищу Огонек, – с улыбкой кивнул Сильвестрин. – С ней все в порядке. Она благополучно достигла другого берега озера.

– Как?! Ее здесь нет? – расстроился Гоша.

– Она достойно справилась с новым испытанием и теперь отдыхает в золотой лодке храбрецов, в прибрежных зарослях на том берегу. Поспеши, пока она не проснулась. На берегу найдешь плот и весло. На нем и переправишься.

Попрощавшись со всеми, Гоша вылез в окно и, ловко цепляясь когтями за янтарную кладку башни, обогнул ее и спрыгнул на квадратный плот. Ловко орудуя веслом, он плыл по тихим водам голубого озера. На небе не было ни облачка. Быстро достигнув другого берега, Гоша, как и обещал Сильвестрин, обнаружил корму золотого драккара, торчащую из зарослей листвы. На дне корабля лежала спящая Аннушка. От изумления Гоша широко раскрыл рот и вытаращил глаза. Перед ним была не юная девица, но молодая, красивая женщина в роскошном платье. По лицу Аннушки разлился нежный румянец. В блестящих волосах при каждом покачивании лодки маячили солнечные зайчики.

Очнувшись, Гоша захлопнул рот и, бережно подняв Аннушку на руки, стал пробираться сквозь заросли. Вскоре он наткнулся на маленькую хижину. Вместо двери на входе висела завеса из водяных лилий. Уложив Аннушку на ложе из древесной коры, и еще раз полюбовавшись красотой повзрослевшей подопечной, он заметил торчащий из-под зеленого пояса платья уголок тетради. Аккуратно вытянув промокшую тетрадь профессора Мистериуса, Гоша вышел из хижины и отправился искать место для просушки. Как назло, солнце зашло за облака, а с озера подул влажный ветер.

Аннушка вздохнула во сне и проснулась. С удивлением окинула она взглядом незнакомое помещение. Слабый свет едва проникал сюда сквозь плотную завесу листьев, покрывающих сплетенные из стеблей стены и потолок убежища. Снаружи доносился пряно-сладкий аромат, смешанный с запахом дыма. Почувствовав сильную жажду, Аннушка встала на ноги.

Занавеска из водяных лилий распахнулась, и на пороге появился Гоша с наполненными водой лапами.

– Гоша! Наконец-то! – обрадовалась Аннушка, кинувшись в объятия припозднившегося телохранителя и расплескав всю воду. – Где ты так долго пропадал? – сердито спросила она, разомкнув объятия и. Серая шерсть на Гоше вздыбилась, торчала слипшимися иголками и была пропитана запахом дыма. Рыжая борода вся перепачкана сажей

.– Ну и вид у тебя, – покачала головой Аннушка. – Интересно, как ты узнал, что я хочу пить?

– Я так спешил к тебе, Огонек, что не успел привести себя в порядок, – стал оправдываться Гоша. – Прости, что пришлось так долго ждать, – умоляющим взглядом посмотрел он на Аннушку.

– Интересно, кто из нас был первым – ты или я? – не обращая внимания на извинения Гоши, спросила Аннушка. – Я захотела, и ты принес мне воды или ты нес ее мне, а я почувствовала это и сразу же захотела ее выпить?

– Не знаю, кто был первым, Огонек. Я просто набрал воды и принес ее тебе. А ты ее расплескала. Кстати, куда подевались все твои вещи? И почему на тебе ожерелье Альнилама?

– Так это был не сон! – воскликнула Аннушка, трогая ожерелье на шее и удивленно рассматривая свое новое платье.

– Я нашел тебя в золотой лодке, брошенной на берегу, – рассказал Гоша.

– Интересно. Аннушка повела носом. – Ты пахнешь костром.

– Просушивал промокший дневник профессора, – объяснил Гоша. – К счастью, все записи целы и невредимы.

– Где он? Подобрав подол платья, Аннушка кинулась наружу.

– Постой, Огонек! Тебе лучше..., – попытался остановить ее Гоша.

– Мне лучше знать, что мне лучше, – бросила на ходу Аннушка, скрываясь в густых зарослях листвы.

– Все та же, – в умилении улыбнулся Гоша и побежал следом.

– Кстати, что с твоим воротником? – бросила через плечо Аннушка. – Он больше не вертится и выглядит, как разноцветная тряпка.

Вместо ответа Гоша стал мурлыкать себе под нос веселый мотивчик.

– А мой воротник стащила Фарицетти, – сказала Аннушка. – Это женщина, представляешь? Она превратилась в желтых медуз, похожих на круглые булочки из школьной столовой. У каждой булки по три отростка.

– Булочки с отростками? Никогда не видел. Наверное, потому, что я никогда не учился в школе, – вздохнул Гоша. – С раннего детства пришлось много работать.

– Ври, да не завирайся, – отозвалась Аннушка.

– Ах, да. Ну, конечно же! Как я мог запамятовать? Я ведь был когда-то школяром. Но это было так давно, что я совершенно позабыл об этом. А воротник с плащом я оставил кругликам, и это – чистая правда!

– Неужели? Аннушка остановилась и с удивлением оглянулась на Гошу.

Раздвинув густые заросли листвы, они вышли на небольшой пятачок, в центре которого все еще дымился костер. Возле костра лежала раскрытая тетрадь профессора Мистериуса. Припрятав ее в складках широкого пояса, Аннушка с облегчением вздохнула.

– Пояс, – скептически рассматривая широкий зеленый пояс, сказал Гоша. – Бусики, опять же.

– Ведешь расследование? – усмехнулась Аннушка. – Оправдываться не собираюсь. Он в некотором роде мой жених.

– Что я слышу?! – вознегодовал Гоша. – Меня не было какой-то жалкий час, а ты уже успела закрутить роман, да с кем! С сыном тирана, ворующего краски цветущего леса! Красавчик Альни вскружил тебе голову по приказу отца.

– Чудак ты, Гоша, – рассмеялась Аннушка. – Если бы Алььнилам захотел, то не отпустил бы меня. А негодяй Фарицетти на самом деле, его мать Аларика. Она нарочно все так устроила, чтобы мы с Альниламом снова оказались вдвоем во дворце. Живут они с Вилранке в мертвом лесу, а сына своего отпустили к дяде Дивайнуру. Когда-то давно Аларика помешала нашей свадьбе с Альниламом и поэтому...

– Хватит, хватит, – замахал Гоша розовыми ладошками. – Нагородила тут. С чего бы это им отпускать сына на территорию противника?

– Да не противники они никакие, – возразила Аннушка.

– Что-о? Хочешь сказать, что тебе больше не нужен телохранитель?

– Конечно, нужен,, – улыбнулась Аннушка и нежно провела ладонью по мохнатой щеке Гоши.

– Мур-р-р, – замурлыкал тот от удовольствия Гоша. Аннушка была прекрасна, как никогда. Настоящая королева. И Гоша улыбнулся ей своей самой глупой улыбкой.

– Если честно, у меня живот от голода сводит, – пожаловалась Аннушка. – Наверное, я никогда не стану такой, как шаштифальцы, – грустно вздохнула она.

– Я раздобуду тебе меду, – обрадовался возможности быть полезным Гоша.

– Ах, вот оно в чем дело! Он собрался украсть наш мед! – послышались со всех сторон возмущённые возгласы. Из густых зарослей на Аннушку с Гошей надвигались загорелые парни. Одеты они были в желтые в поперечную, черную полоску юбки до пят и черные облегающие майки без рукавов. На глазах у всех парней были огромные, круглые очки. Еще один глаз – без очков – был расположен на лбу и держал незваных гостей под прицелом.

– Пчелы! – одновременно воскликнули Аннушка с Гошей.

– Похоже, здесь у них мода на юбки, – заметил Гоша, закрывая Аннушку спиной.

Между тем, пчелы приближались все ближе.

– Развели костер на священном дереве предков! Выкурить нас решили! – возмутились пчелы, окружая Аннушку с Гошей и перекрывая им дорогу к зарослям. – К королеве их, немедленно!

– Постойте! – запротестовал Гоша. – Мы ведь не воровали мед, а только собирались.

– Мед ест королева, – сказали хором вымуштрованные солдаты.

– Сколько же королев. Куда не плюнь, одни королевские особы, – заметил Гоша.

– Нам бы костюмчик пошить, – поспешила вставить Аннушка.