Текст книги "Странная история, произошедшая с Аннушкой по прозвищу Огонек и ее телохранителем Гошей(СИ)"

Автор книги: Ингмар Миваки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Миваки Ингмар
Странная история, произошедшая с Аннушкой по прозвищу Огонек и ее телохранителем Гошей.

ИНГМАР МИВАКИ

Странная история, произошедшая с Аннушкой по прозвищу Огонек и ее телохранителем Гошей.

Вступление.

Я о тебе не думаю. Ты всегда есть. Где-то в области затылка. Я могу спеть или станцевать, а могу не делать ни того ни другого. Я могу говорить или молчать Ты всегда там. Ты становишься заметной или открыто приходишь ко мне, когда я забываюсь в работе, и тогда мы оба, как будто не можем остановиться. От моей работы зависит твой день, если он у тебя есть. Я так и не успел спросить тебя об этом. Оба мы любим жизнь и полны энергии.

Моя любовь к тебе неизменно ведет меня в то самое потайное место внутри головы. Недавно я пошел к лучшему мастеру татуировок, господину Солтвэю и попросил его написать картину. Мне пришлось сбрить волосы на затылке, как это делают жрецы, с тем, чтобы птица могла расправить свои крылья. Мой статус обязывает меня носить длинные волосы, но я остриг их, сделав это в память о тебе.

Я думаю о тебе, возлюбленная моя. Ты оставила меня, чтобы снова вернуться и раскрыть чудесные плоды на подаренном нам с тобой отцом дереве, и тогда все стало цветным и радостным, и границы мертвого леса отступили. Я много работаю и мечтаю о самой высокой награде: о моменте, когда ты выйдешь ко мне обновленной.

Навеки связанный с тобой, Альнилам.

***

История, которую я, собравшись с духом, решил поведать вам, дорогие читатели, произошла с моей подругой Аннушкой. Познакомились мы, когда ей было 15 лет, через наших общих знакомых. Долгое время я мучился, страдая от нерешительности, стоит ли вообще писать об этой истории, делая ее достоянием большого количества людей. И вот, мои сомнения разрешились сами собой: на фуршете в честь торжественного открытия самого необычного, хоть и скромного моста в нашем городе, в проектировании которого я принимал участие вместе со своим лучшим другом, мы оказались с Аннушкой наедине, и она дала добро на публикацию, поведав мне все подробности произошедшего

В тот знаменательный день она пришла поздравить нас с победой. Именно в тот дважды великий вечер все давно терзавшие меня подозрения разрешились. Аннушка сама сняла с меня бремя, рассказав мне эту историю. Это действительно самая странная история, которую я знаю, а произошла она в один из рядовых, будних дней, когда Аннушка готовилась держать экзамен в институт.

Она была взбалмошная и острая на язык, смешливая и страстная, – моя нежно любимая Аннушка, и прозвище Огонек, как нельзя более точно отражало ее сущность. И вот внезапно, в один-единственный день с ней произошла внезапная и совершенно непостижимая метаморфоза: задиристая и своенравная девушка стала не просто терпеливой и доброжелательной, а какой-то не по годам мудрой и взрослой.

Бывает, – возможно, скажете вы. Чего только в жизни не случается! Иногда человек ложится спать брюнетом, а на утро встает поседевшим. И я полностью соглашусь с вами. Из-за пережитого стресса человек может измениться в считанные часы или даже минуты. Аннушка действительно пережила стресс, потеряв свою мать, но это было очень давно: тогда она была еще младенцем. Помимо ее внезапно обретенной способности терпеть и смотреть на мир снисходительно и сочувственно, в ней было что-то еще. Что-то еще, от чего я так разволновался, что сам чуть не поседел, ведь я давно был влюблен в Аннушку. Внешне она не изменилась: все та же красивая, девушка с мягкими чертами лица, каштановыми волосами и открытой улыбкой, однако взгляд ее стал ясным и чистым. Она буквально говорила глазами. Если бы трансформация ее только этим и ограничивалась! Я был уверен, что Аннушка носила в себе некую тайну. Усугублялось мое волнение тем, что никто из ее окружения, включая родных, казалось, не замечал ничего необычного.

Мое чувство к Аннушке со временем все возрастало, как и безграничное уважение к ней. Для мужчины, заверяю вас, это в высшей степени не показательно. Мы – мужчины – привыкли во всем быть первыми и готовы иной раз выслушивать откровенную лесть и незаслуженные похвалы в свой адрес, лишь бы чувствовать себя на коне. Но признать равное положение женщины, что бы там не говорили и не писали в современных журналах и популярных книжках, в глубине души мужчины не в состоянии. И если, читая эти строки, кто-то мужчин не согласится, это будет лишь подтверждением сказанных мною слов.

От многих пожилых людей я слышал мнение, что мы на протяжении всей своей жизни остаемся по своей сути теми же, кем были в детстве. Охотно согласился бы с этим утверждением, если бы не одно маленькое обстоятельство: я и сам за короткий промежуток времени внутренне изменился до неузнаваемости. И все из-за Аннушки. Готов дать голову на отсечение! Со мной действительно произошла какая-то внезапная метаморфоза.

К моменту написания этой истории я совершенно и окончательно убедился в том, что Аннушки по прозвищу Огонек, которой недавно исполнилось двадцать, той Аннушки, которую я знал, больше не существует, как не существует и меня прошлого. На упомянутом мной вечере мы с ней пили шампанское и вели непринужденную беседу, когда, посмотрев мне в глаза дольше приличествующего дружеским отношениям, она ни с того ни с сего назвала меня ангелом. Она деликатно вывела меня на разговор и полностью подтвердила мои давнишние сомнения, о которых я вам сейчас и поведаю с ее великодушного разрешения. История эта произошла в один из далеких сентябрьских вечеров, когда мы с Аннушкой учились в школе, и снимала свой первый фильм. Сейчас она уже пишет диплом в одном из учебных заведений с добрым именем. История о том, как Аннушка перешла точку возврата. Часть повествования я изложил, исходя из из того, что знаю сам, часть текста является пересказом, а что-то я просто записал с диктофона, который был неизменно включен во время наших встреч.

Ну, вот. Я так спешил начать повествование, что забыл представиться, что лишний раз свидетельствует о моем чрезвычайном волнении. Зовут меня Иван. Мельников. (Запись от 24 февраля 1995г.)

1. Подслушанный разговор.

В старом дворике, за зеленым забором в позе лотоса сидел молодой человек по имени Георг. Закрытый с трех сторон домами, дворик этот, как нельзя более располагал к самосозерцанию. Четвертая сторона его была закрыта деревянным забором с железной калиткой, густо увитым девичьим виноградом. Двор старинного каменного дома, располагавшегося в центре города, выходил на тихую улицу с односторонним движением,

Тот будничный сентябрьский день начался совершенно обычно: Георг спустился во двор по винтовой лестнице, сел на коврик и погрузился в себя. Некоторое время он сидел с закрытыми глазами, обратив взор внутрь себя, Из-за забора доносились голоса весело щебетавших о чем-то девушек, ветерок доносил до чувствительного носа Георга запах жженого сахара. Открыв глаза, он увидел, как в окнах верхних этажей дома напротив отразилось солнце и плывущие по небу облака. Георг придвинулся вплотную к щели в заборе и стал наблюдать.

Вдоль забора прогулочным шагом шел почтенного возраста седовласый мужчина в элегантном синем пальто и клетчатой кепке, а с ним под руку очаровательная девушка, увидев выразительные карие глаза которой, Георг вздрогнул. Ему показалось, он видел эти глаза раньше.

– А я говорю, это должен быть не какой-то там немой инопланетянин, завернутый в серую тряпку, а именно кот. И вообще, тему придумала не я. Я только обыграла по-своему. Кому это в голову пришло, интересно, выдвинуть темой кота?

– По-моему, тема, как тема, – сказал пожилой мужчина.

– А по мне, так это тема для зеленых юнцов.

– Вы и есть юнцы, – спокойно заметил пожилой мужчина.

– Ну, конечно, – надулась девица. – Ты прав. В нашей подготовительной группе учатся одни недоумки. Назначили бы меня актрисой, я бы подчинилась. Нет проблем. Но Ольга Филипповна сама назначила меня режиссером. Моя интерпретация оказалась наиболее подходящей для съемок.

– А ну-ка остановимся, – сказал пожилой мужчина, похлопав девушку по руке. Та отпустила руку и остановилась точно напротив щели в заборе. Получив максимальное преимущество для наблюдения, Георг невольно облизнулся. Собеседники стояли всего в двух шагах от него. Позиция его была действительно, как нельзя более выгодна: его, сидящего в тени за забором никто не видел, тогда, как он мог свободно наблюдать за всем происходившим снаружи. Прямо перед ним было очаровательное розовощекое личико с огромными глазами, в которых внимательный Георг заметил не только выражение своевольного характера, но и какую-то затаенную горечь. Сомнений в том, что глаза были ему знакомы, не оставалось.

– Почему кот, а не пес или, положим, обезьяна? – ехидно скривила рот девица. – Все только о кошках и говорят.

– Кот – это вечное, – философски заметил пожилой мужчина, стараясь, как видно, обойти острые углы.

– Так, и ты туда же, – нетерпеливо закатила глаза упорная девица. – Сто тысяч раз коты становились героями книг. Откровенно говоря, я бы этого кота выкинула, куда подальше.

– Так уж и выкинула, – улыбнулся терпеливый собеседник.

Георг внутренне содрогнулся и скорчил брезгливую гримасу, однако продолжил наблюдать, еще больше сосредоточившись на собеседниках и поражаясь выдержке пожилого человека. От напряжения его вытаращенный глаз, прилипший к щели, стал слезиться.

– Все тебе объяснять надо, дедушка, – резким тоном сказала девица.

– Бедный дедушка, – посочувствовал про себя Георг.

– Что ты так завелась? – спокойно поинтересовался дедушка.

– Завелась? Ты сказал, завелась? – повторила капризная девица. Стояла она теперь руки в боки. В сердцах сорвала с головы черную беретку и бросила ее прямо на асфальт. В лучах утреннего солнца блеснула прикрепленная к беретке брошь с красными стразами. Отраженный луч солнца ударил точно в глаз Георгу, и он зажмурился.

– Съемка пройдет по моему плану, – услышал он голос девицы. Он как раз тер глаз, когда вслед за репликой девицы раздался звонок мобильного телефона.

– Алле, – капризным тоном сказала девица. – Муха, как ты меня достала! Никаких изменений, я же сказала. Что? В каком еще культурном центре? Какого он цвета? Нет, в полоску не пойдет. Должен быть серый.

Георг снова припал к щели в заборе.

– Кажется, в городе все серые коты перевелись! – сказала несговорчивая девица, дав отбой и сунув телефон в карман. С грустью глядя на беретку, лежащую на асфальте, она прерывисто вздохнула.

– Зачем же ты бросила мамину брошку? – укоризненно спросил дедушка.

– Ну и дела, – прошептал Георг.

– В сценарии он серый и ходит на задних лапах, – не обращая внимания на замечание деда, продолжала девица, не отрывая взгляда от брошки.

– Меня действительно не колышет, что думают по этому поводу будущие сокурсники, что думает Муха со своим культурным центром, в котором, якобы, живет некий исключительно разумный кот. Если они собираются стать актерами, должны выполнять мои требования. Я им даю свободу в самовыражении, но менять сценарий не позволю. Наверное, все же придется завернуть в тряпку инопланетянина. Уговорить кого-то из наших артистов на молчаливую роль.

– Ты только что сказала, что это должен быть не инопланетянин, а именно кот, – напомнил дедушка.

– Я только что передумала. Роль учить не надо. Кота вживую озвучивает один из наших зеленых. Без настоящего кота меньше мороки. Короткометражку надо снять быстро и без затрат. А они так и так всем недовольны. С какой стороны не посмотри. Все это девица сказала монотонно-спокойным голосом, по-прежнему в задумчивости созерцая сияющую на солнце брошку.

– Чем же они недовольны? – поинтересовался пожилой мужчина.

– Да им, как мне кажется, просто я не нравлюсь, – скривила рот девица. – Не верят они в меня. Она грустно посмотрела в глаза деда. Настроение ее менялось, как ветер.

– Изменчивый борей, – заключил Георг.

– А ну-ка идем, – сказал пожилой мужчина и попытался, было, взять девицу под руку, но та резко одернула ее.

– Не пойду.

– Уж не влюбилась ли, – предположил дедушка.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – поплевала через левое плечо девица.

– Ах, Огонек, как с тобой нелегко, – покачал головой дедушка.

– Огонек..., – прошептал Георг, расплываясь в улыбке.

– Вся в тебя, – улыбнулась Огонек. На этот раз ее лицо озаряла по-настоящему добрая, солнечная улыбка.

– Он должен быть преданным, как Ванюша Мельников. Дедушка, ты должен помнить его.

– Апчхи, – чихнул Георг. Огонек удивленно посмотрела по сторонам, но никого не увидела.

– Как же, помню, – ответил дедушка. – Высокий молодой человек, твой поклонник.

– Поклонник,– вздохнула Огонек, и снова улыбнулась.

– Кот должен быть преданным храбрецом. Ты когда-нибудь встречал таких котов? А вот если кота сыграет человек....Знаешь, дедушка, я и половины не покажу из того, что насочиняла. И Огонек озорно подбросив ногой беретку, ловко поймала ее и стала вертеть на пальце.

– Представь себе, вот они стоят напротив друг друга на широкой тропе и беседуют. На заднем плане лес, – увлеченно рассказывала Огонек, рисуя в воздухе волны растопыренными пальцами. – Сиреневый лес, – мечтательно уточнила она. – Я мечтаю о сиреневом лесе, дедушка. Вижу его во сне и наяву. И все то, что в нем произошло. К нему ведет мост.

Обладательница прекрасных глаз, как успел заметить Георг, была такой же выдумщицей, как и он сам, день и ночь сочинявший всевозможные истории. Забыв о всяких приличиях, он пригнул голову и, бесшумно и мягко, совершенно по-кошачьи, на четвереньках подкрался к калитке, в сторону которой переместились собеседники. Бабушка, хлопотавшая на кухне у плиты, посмотрела в окно и, увидев крадущегося внука, с улыбкой покачала головой.

– Хатха-йога, – мечтательно произнесла она.

– Дедушка, не мог бы ты одолжить нам на время свой старый бархатный пиджак? – спросила Огонек. – Он все равно тебе мал.

– Бархатный, – рассеянно повторил дедушка. Он вдруг задрал голову и посмотрел куда-то вверх. Георг, не упускавший из вида малейших деталей происходящего, оглянулся в направлении его взгляда. Он готов был поклясться в том, что мужчина смотрел на окна его квартиры. Посмотрел и даже – как показалось Георгу – как-то грустно улыбнулся.

– Пиджак я тебе, так и быть, дам, – согласился дедушка, переводя взгляд на внучку. Затем он выразительно поднял брови, забавно выпучил глаза и добавил:

– Огонек стала понимать кошачий язык, вступив в волшебную часть дремучего леса.

– Не я буду играть ее! Сколько раз повторять! – рассердилась Огонек, но дедушка лишь добродушно улыбнулся в ответ. По всей видимости, он давно привык к выкрутасам внучки и не обращал на них внимания.

– Затем идут сплошные спецэффекты, световые преимущественно, вообрази, – продолжала Огонек.

– Цветы, – перебил дедушка, мечтательно глядя поверх головы внучки на противоположную сторону улицы.

– Какие еще цветы? Огонек оглянулась и увидела приближавшегося к ним мужчину средних лет.

– Только не это, – сказала она, но ответить дедушка ничего не успел, так как несколько мгновений спустя он уже здоровался за руку с мужчиной.

– Здравствуй, Огонек, – улыбнулся мужчина.

– Здрасте, – нехотя буркнула Огонек, всем своим видом выражая недовольство тем, что кто-то прервал их с дедушкой беседу.

– Что выросла, знаю, – опередив открывшего рот собеседника, с ехидной улыбочкой сказала она. – Успехи на всех фронтах отличные. Я просто молодец и красавица. А еще Огонек я для родных. Для остальных я Анна.

– Аннушка по прозвищу Огонек, – с улыбкой кивнул Георг.

После сего заявления Аннушка сделала реверанс и демонстративно отвернулась. Ее лицо оказалось как раз напротив калитки, так что Георг еле успел откатиться в сторону и вжаться спиной в забор. Мгновение спустя калитка приоткрылась, и любопытная девушка заглянула во двор. К величайшему облегчению Георга, Аннушка его заметить не успела. Дедушка попрощался со своим собеседником и окликнул ее.

– Что за бес в тебя вселился? – возмутился он. На этот раз в его тоне прозвучало беспокойство.

– Этот твой сотрудник – жополиз трынделкин – вызывает во мне отторжение, – равнодушным тоном ответила Аннушка. – Нечего было называть меня Огоньком.

– Ах, вот оно что. А может быть, нечего было стоять на одном месте и упираться, как осел?

– Как ослица, – улыбнулась Огонек. – Два – ноль в твою пользу, – сказала она, беря дедушку под руку. – Нам надо идти, а мы все стоим на месте, как заколдованные. Расскажи мне о своих соображениях в плане спецэффектов. Ты ведь отлично в этом разбираешься.

– Лиса Патрикеевна, – помотал головой добрый дедушка, и они с Аннушкой продолжили свою неспешную прогулку, обсуждая, как следовало из их диалога, сценарий и съемку первого, короткометражного фильма Аннушки.

Когда разговор стал неразличим, Георг заметил Аннушкину брошь. Он выскочил за калитку, подобрал ее и побежал вслед за Аннушкой и ее дедом, но собеседники, как видно, успели свернуть и затеряться в лабиринте многочисленных переулков, и Георгу ничего не оставалось, как вернуться назад. Он снова сел на коврик-циновку, положил перед собой брошку, сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

Перед ним был обыкновенный лес, с зелеными деревьями и травой, проворными белками и ведущими перекличку птицами. Где-то вдалеке отстукивал дробь дятел. Из-под трилистников возле моста выглядывала поспевшая земляника, теплый ветерок доносил запах ландышей. На границе леса, возле моста через речку стояла Аннушка. Одета она была в темно-сиреневые бриджи с широкими манжетами под коленями, короткую бежевую куртку и совершенно не подходящие для прогулки по лесу танцевальные туфли. Красивые каштановые кудри вились из-под тонкого серебряного ободка.

– Разреши пригласить на прогулку, – сказал Гоша, выйдя из-за дерева. Он превратился в поджарого, серого кота ростом сантиметров на десять выше Аннушки. Подойдя к ней на задних лапах, Гоша обаятельно улыбнулся. Обыкновенный серый кот, если не считать рыжей бороды.

– Я не гуляю с незнакомцами, – ответила Аннушка, с интересом глядя на говорящего кота.

– Кот Гоша, – представился тот и в знак приветствия пошевелил длинными белыми усами.

– А я Аннушка. Дедушка зовет меня Огонек. Неожиданно кротко улыбнувшись, она опустила глаза и посмотрела на свои новые фиолетовые туфли с серебряными пряжками.

– Дедушка куда-то испарился. Только что был здесь и вдруг пропал. Аннушка смерила Гошу таким сердитым взглядом, будто бы именно он был причастен к исчезновению дедушки.

– Может быть, он в лесу за мостом, – предположил Гоша.

– Я впервые вижу этот мост, – сказала Аннушка. – Вообще не понимаю, откуда он здесь взялся. Я хорошо знаю этот лес с детства. Моста здесь никогда не было.

– Но мост есть, и мы стоим возле него, – разумно заметил Гоша.

– Кажется, я понимаю кошачий язык, – добавила Аннушка. Гоша отдал галантный поклон и указал на границу леса.

Аннушка с удивлением обнаружила, что над лесом уже поднялось зеленое солнце. Длинные солнечные ноги уверенно прогуливались по верхушкам сиреневых деревьев за мостом.

– Добро пожаловать в Шаштифалию, страну перламутровых цветов, – сказал Гоша.

Аннушка как зачарованная смотрела на сиреневый лес в лучах восходящего солнца. Лес: ритмично покачивался влево-вправо, ведомый тихой мелодией флейт.

– Я должна найти его, – сказала Аннушка, продолжая смотреть на танцующий лес, и Гоша удовлетворенно кивнул.

– Должен предупредить, что в Шаштифалии все довольно запутано. Там все не так, как в привычном для тебя мире, – предупредил Гоша. – Я был там, и не один раз.

– Да что ты знаешь о привычном для меня мире? Ты, кот? – усмехнулась она. – Ты идешь? – кинула она через плечо и решительно шагнула вперед к мосту.

Гоша поспешил за Аннушкой, и когда они поднялись на мост, он увидел ее солнечную и добродушную улыбку. Обрадовавшись столь скорой и чудесной перемене, он решил не мешкать и честно поведать, на что он способен.

– Здесь я могу быть полезным, – поспешил сообщить он. – Во-первых, я достаточно хорошо здесь ориентируюсь, а во-вторых у меня есть когти, которых нет у тебя.

– Выходит, ты – храбрец, – заключила Аннушка. – Это большое исключение и редкость для вашего рода, но ты ведь не совсем обычный кот?

– Спасибо за оказанное доверие, – обрадовался Гоша. – Я и в самом деле особенный. Ни у одного кота в мире нет такой рыжей бороды. Когда она отрастает, в ней можно спрятать много полезных мелочей.

Аннушка снисходительно улыбнулась. Когда они достигла середины моста, Гоша остановил ее.

– Постой, Огонек. Есть кое-что еще.

– Мне надо найти дедушку, – оборвала его Аннушка. – Или ты со мной или я без тебя.

Внутри Гоши все заплясало от радости. Храбрая девушка определенно располагала его к себе все больше и больше.

– Я буду рядом, но в лесу есть места, через которые тебе придется пройти одной, – обыденным тоном заметил Гоша, глядя в сторону. – На время я стану обыкновенным котом, и перестану говорить на человеческом языке. Вот, собственно, и все.

Аннушка окинула Гошу задумчивым взглядом и молча протянула ему руку, приглашая в путь.

***

Открыв глаза, Георг вскочил на ноги и в два прыжка очутился у калитки. Он высунул голову за ворота и посмотрел на большие часы, висевшие на фонарном столбе.

– Тысяча мышей! – выругался он и побежал домой собираться на занятия в институте.

Он поднялся в свою квартиру, где жил вдвоем с бабушкой. Родителей своих Георг видел очень редко. Работали они на исследовательской станции в Антарктике, и дома бывали всего один месяц в году. Обычно по утрам они вместе с бабушкой завтракали и пили сваренный по всем правилам кофе, но в этот день пришлось обойтись без завтрака. Георг вихрем пронесся по квартире, на ходу переодеваясь, и бросился на выход.

– Мама звонила, привет тебе передавала, – сказала бабушка, расстегивая большую спортивную сумку, висевшую на плече внука и бережно укладывая в нее сверток с домашним пирогом.

– Скоро они с отцом прилетят, – сказала она вслед внуку, стремительно сбегавшему по широкой винтовой лестнице парадного.

– Спасибо! – крикнул на ходу Георг. Он перепрыгивал через ступеньки, а тянувшиеся под потолком фрески с изображением птиц и красивых лиц в цветочных венках плясали в поле зрения. Георг вскочил на перила и покатился. На последнем вираже нижнего этажа, перед ним возникло непредвиденное препятствие в виде руки соседа, взявшегося за перила, Георг спрыгнул на площадку и сбил с ног обалдевшего соседа – музыканта-трубача. Тот покачнулся и, удерживая шаткое равновесие на краю ступеньки, описал в воздухе крендель, после чего выпустил из рук футляр. Инструмент, просвистев над головой Георга, уже собирался хлопнуться о каменный пол, когда Георг, продемонстрировав невероятную скорость реакции, поймал его в каком-то сантиметре от пола. Сунув футляр с трубой соседу, Георг улыбнулся и пробормотал извинения.

– Псих! – очнувшись, крикнул ему в след музыкант, но Георг ничего не услышал, т.к. к тому времени уже со всех ног несся по улице в сторону метро.

Учился Георг на инженера, но когда люди спрашивали его, кем он собирается стать после окончания института, он отвечал, что у него уже есть работа, и работает он сказочником. Все, конечно же, смеялись, не принимая это всерьез Никто, разумеется, не догадывался о том, что Георг был не совсем обычным сказочником. Дело в том, что придуманные и рассказанные им истории становились настоящими, но прежде Георг должен был их увидеть.

В институт он опоздал на пятнадцать минут и счел это пустяком. Что об этом подумали преподаватель и сидевшие в зале лектория студенты, осталось неизвестным, поскольку все они успели сильно увлечься новой темой, посвященной строительству мостов. Расположившись под сценой, Георг включил диктофон и очень скоро позабыл обо всем, что произошло утром.

После занятий он отправился на работу. Спустившись в подвал одного из жилых небоскребов, открыл ключом свой персональный шкафчик, достал оттуда рабочий комбинезон, инструменты и снаряжение.

Ну вот, пока любимый бабушкин внук спускается с крыши здания по веревке, я расскажу читателям о том, что, собственно говоря, он делает. А делает мой друг Георг то, о чем никак нельзя рассказывать родителям и, тем более, бабушке. Он работает промышленным альпинистом. Работа опасная, но хорошо оплачивается. Никто, кроме меня, о ней не знает. Все думают, что Георг подрабатывает монтажником, а он, оказывается, выучился на альпиниста и теперь латает обшивку современных зданий. Старые дома, наподобие того, в котором живет он сам, ему не попадались ни разу. Какой из этого можно было бы сделать вывод, читатель без труда догадается сам. Некоторое время Георг и правда, работал монтажником – высотником, так что можно сказать, в определенном смысле он никого не обманывал.

Заделав щель между панелями обшивки, Георг ненароком заглянул через наполовину поднятую фрамугу окна в одну из квартир и ахнул. С портрета на стене на него смотрела та самая утренняя выдумщица, заслушавшись которую, он опоздал в институт.

– Ого, вот так совпадение! – подумал Георг. Девушка улыбалась и смотрела на него озорным взглядом карих глаз. И снова от этого взгляда у Георга все сжалось внутри.

На краю стола, под висевшим на стене портретом лежала деревянная дощечка с расписанной белой и желтой красками керамической рыбой. Комната была обклеена обоями цвета сливочного масла, с орнаментом в виде серых древесных ветвей, хитро переплетенных между собой и тянущихся до самого потолка. И тут случилось то, чего еще никогда с Георгом не случалось, и чего он совсем не ожидал, а потому не был к этому готов внезапный, невероятно сильный порыв ветра ударил его в бок и качнул страховочную веревку. В следующие несколько секунд его швыряло и подбрасывало из стороны в сторону, и каждый раз, как он пролетал мимо окна, на него смотрели смеющиеся глаза Аннушки. Георг пытался остановиться, упершись ботинками в стену, но коварный ветер закручивал его все сильнее. Когда его подбросило в очередной раз и со всей силой швырнуло прямо в стену дома, он крепко зажмурился, приготовившись к самому худшему.

– Огонек, – прошептал он, как таинственное заклинание.

2. По следам профессора Мистериуса.

Раздался звон стекла, и Георг влетел в наполовину открытое окно квартиры. Он кувыркнулся с подоконника на пол, попутно разбив чашку, разлетевшуюся вдребезги. Лежавшая на подоконнике визитная карточка, закружилась и упала на грудь Георга, распластавшегося на полу среди осколков желтого стекла

Приподнявшись на локте, он рассеянно взглянул на визитку. На белом фоне тонкой, золотой вязью было выведено: "профессор археологии Герман Мистериус". В метре от Георга, в кресле качалке сидел дедушка Аннушки собственной персоной. Покачиваясь, профессор курил трубку и в задумчивости смотрел на Георга. В другой руке у профессора был бокал с коньяком. Наконец, он поставил бокал на пол и неторопливо вытащил изо рта трубку.

– Ну, наконец-то, коллега, – приветливо улыбнулся он.

– Кажется, я разбил Вашу чашку, когда залетал в окно, – сказал Георг, обретя дар речи, и принялся подбирать с пола осколки желтого стекла.

– Пустяки, – махнул рукой профессор. – Бросьте. У меня их дюжина. Профессор бодро вскочил с кресла, помог Георгу встать на ноги и принялся трясти ему руку.

– Идемте же поскорее, – сказал он. – Мы и так потеряли много времени. И Герман Мистериус потащил Георга за локоть к столу в противоположной части комнаты.

– Мистериус? – удивился про себя Георг, еще раз бросив взгляд на визитную карточку. – Какая необычная фамилия.

– Никакой я не колле..., – попытался, было, возразить он.

– А у вас борода выросла, – перебил профессор, и Георг, потрогав подбородок, с удивлением обнаружил, что на нем невесть откуда появилась не щетина, но самая настоящая борода длиною сантиметра в два, а то и больше.

– Надо бы побриться, – погладив щеки, признал Георг.

– Вы только полюбуйтесь, – сотрясая стены кабинета раскатистым баритоном и не обращая внимания на бормотание Георга, воскликнул профессор Мистериус. Он схватил со стола белый прибор с тянущимися в разные стороны проводками и проделал какие-то манипуляции с ним. На конце проводков заискрило, и комната наполнилась переливами всех цветов радуги. Под впечатлением от развернувшегося перед ним чудесного зрелища Георг совершенно позабыл о том, что он к профессору он залетел по чистой случайности. Задрав голову вверх, он наблюдал за радужными переливами. По полу за ним волочился новообретенный хвост в виде оборванного куска страховочной веревки.

– Каковы спецэффекты, а? – возбужденно спросил профессор.

– Перламутровые цветы, – мечтательно ответил Георг. Плавающие над его головой цветы выглядели совершенно правдоподобно. Георгу даже почудилось, что комнату наполнил их едва уловимый, тонкий аромат.

Профессор подпрыгнул, ловко поймал один из них и передал Георгу. Цветок был совершенно живой и настоящий, осязаемый. Георг пошевелил ноздрями, закрыл глаза и с наслаждением вдохнул сладкий аромат.

– Тонкий запах акации, – мечтательно произнес он и, открыв глаза, блаженно улыбнулся. Вокруг цветка распространялись перламутровые переливы.

– А еще аромат розы, жасмина и много чего еще, – добавил профессор.

Георг неожиданно очнулся от грез, и оторопело уставился на профессора.

– Вы археолог? – выпалил он.

– Археолог, – подтвердил профессор Мистериус.

– Странно, – нахмурился Георг. – А я нет.

– Я знаю, – невозмутимо сказал Герман Мистериус. – Кто сказал, что вы обязательно должны быть археологом? Но разве возможно, чтобы вы залетели в мою квартиру именно тогда, когда мне требовался помощник в эксперименте?

– Они перламутровые, – рассеянно заметил Георг. Он отпустил цветок, и тот, как ему показалось, подмигнул ему.

– Я у них был много раз, но они сюда ни разу не просачивались, – доверительно шепнул Георгу профессор.

– Удивительно, – пробормотал Георг. – Мне кажется, я тоже был там, и не один раз.

Увлеченные открытием, собеседники не обращали внимания на упорный звонок в дверь.

– Ах, какой же я олух! – неожиданно воскликнул профессор. – Никакой я не профессор, а старый болван, потому что .....

– Дедушка! – закричала под дверью Аннушка, и Георг, вздрогнув, оглянулся на знакомый голос.

Вернувшаяся с занятий Аннушка, стоявшая под дверью квартиры, смотрела на фиолетовую панель двери с золотыми цифрами 3881. Ни на стук, ни на дверной звонок, имитирующий уханье совы, никто не отзывался.

– Профессор, там, в дверь звонят, – напомнил Георг.

– Ну, так откройте же поскорее. Должно быть, внучка из школы вернулась, – сказал профессор,

Когда Георг распахнул дверь, Аннушка открыла рот от удивления. На мгновение между ними повисла пауза, однако, Аннушка быстро овладела собой. Не подавая вида, она уверенным движением руки отодвинула Георга в сторону и вошла в квартиру.