Текст книги "Моя жизнь на тарелке"

Автор книги: Индия Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

11

Ни за что бы не заподозрила ирландскую почту в такой оперативности. Ранним утром я уже держу в руках конверт с двумя элегантными билетами на премьеру спектакля Сэма Данфи с идиотским названием «Изгибы». С тем же успехом он мог бы остановиться на откровенной саморекламе – к примеру, «Вот он я, человек-змея». Текст отпечатан жирным шрифтом над черно-белым снимком скачущего Данфи; полагаю, для этого действа существует более научный термин, но мне он неведом. Господи, на кого он похож, этот балетный гений! Весь блестит от пота, полупрозрачная футболка того и гляди лопнет по швам… Но ноги хороши. Да и руки… как это говорится… выразительные. Приходится признать, что абсолютно беспристрастный зритель с чисто эстетической точки зрения вполне мог бы назвать Данфи «божественно красивым» и даже «чертовски сексуальным». Для зрителя же, пообщавшегося с мистером балериной за стаканчиком… минералки, Сэм даже в столь эффектной позе останется все тем же надутым, размалеванным любителем похабных маек.

Вслед за билетами из конверта выпадают две карточки поменьше – приглашения на вечеринку по случаю премьеры. Прием состоится в Хокстоне, бар такой-то, вход по приглашениям, ну и прочая бла-бла-бла. Прикинув день знаменательного события – следующая пятница, – я запихиваю бумажки под вазу с фруктами, к прочей макулатуре: прошлогодним счетам, приглашению на рождественский праздник на имя Джека Хатта, рекламному листку из «Селфриджа» о распродаже моего любимого чистящего средства, открытке от Эмбер («Привет! Ты где пропадаешь?») и семейному абонементу в лондонский зоопарк.

За уборкой видимых частей дома я то и дело возвращаюсь мыслями к вчерашнему обеду. До сих пор не верится. Неужели Кейт сказала то, что сказала? Неужели она действительно произнесла ту самую фразу насчет моих взаимоотношений с едой? Свинство. Подлость. Гнусность. Может, Кейт от Макса даром провидицы заразилась? Вряд ли. Выходит, Кейт в чем-то права? Еще чего. По теории Кейт всех толстяков придется записать в племя неудовлетворенных жизнью неудачников. Абсурд . «Ты только думаешь, что счастлива. А на самом деле это не совсем так».Я злобно выключаю пылесос и падаю на ступеньку прямо посреди лестницы, изображая не в меру раскормленного Кристофера Робина.

Ладно. Пусть. Предположим, я не совсем счастлива. Возможно, это не совсем то, о чем мечталось в годы беззаботной юности. Допускаю, что кому-то моя жизнь покажется пресной. Но – очень большое НО – она вовсе не так уж далека от тех моих мечтаний хотя бы потому, что я никогда не строила воздушных замков. Хотелось жить счастливо, мало-мальски обеспеченно и оседло. (Переездами меня Кейт в детстве досыта накормила, пока она не встретила Джулиана.) Хотелось иметь детей и собственный дом, где всегда жилось бы как дома. Так вот же он. Вокруг меня, надо мной, подо мной.

Значит, все хорошо? Почему же я продолжаю сидеть на этой чертовой лестнице будто приклеенная? Дети… дом… муж… Мой муж, которого я люблю. Люблю так же, как и он любит меня. Кажется, любит. Только я его не люблю. В смысле – не умираю от любви. При виде Роберта по моим жилам давно уже не струится огонь. И сердце не начинает биться чаще, и колени не подкашиваются. Выходит, кое-какие мечты все-таки не сбылись. А хочется жарких обмороков. Но без последствий, конечно. И сердце чтобы заходилось от стука. Но не до инфаркта. Где все это?

– Ну что за вздор, – говорю я вслух, вспомнив Наоми и ее паскудного муженька. – Неземной любви хотелось? А кому не хочется в пятнадцать лет? Тебе еще повезло, у тебя хоть в самом начале колени дрожали. Да как ты после этого смеешь жаловаться? Может, на развод подашь из-за того, что Роберт не набрасывается с рычанием на тебя каждую ночь? Ради всех долбаных на хрен святых, Клара. Возьми себя в руки, мать твою! – уже чуть не ору я.

Самое странное, что меня так и подмывает набрать номер Кейт. Но страшно. Месяца три тому назад мы с Кейт хватили за ужином лишку, и я пожаловалась, что иногда бываю слегка… дерганой, – кажется, ничего лучшего мне тогда в голову не пришло.

– Не будь ребенком, Клара, – ответила мамуля. – Зрелость приносит с собой ответственность, так что привыкай. Тебе в жизни повезло больше, чем многим другим. Больше, чем мне.

Покраснев от стыда, я молча кивнула. Но Кейт так просто не остановишь.

– В одном я твердо убеждена, дорогая: качественный секс снимает все – или почти все – проблемы.

Я не нашлась с ответом; скорее всего, онемела от изумления.

– У тебя ведь все в порядке с сексом, дорогая? – поинтересовалась Кейт таким тоном, будто речь шла о школьных успехах моих детей. – Пойми меня правильно. Мне нелегко задавать тебе подобный вопрос, ведь я твоя мать, а не подружка. И если я все-таки спрашиваю, то только потому, что это очень важно.

– Да-да, – промямлила я, по мере способностей изобразив искренность. – Я понимаю.

Кажется, Кейт хотела что-то добавить, но смолчала, закурила и сменила тему.

Нет, не стану звонить ей сейчас. Мы современные люди и все такое, но беседы о сексуальной жизни с собственной матерью не по мне. Кейт была абсолютно права: для этого существуют подружки.

Однако и с Наоми, которую я жду к ленчу, поднимать постельную тему верх неприличия.

О, привет, Наоми, как у тебя с сексом? Ох, прости, пожалуйста. С сексом-то у тебя, надо думать, не ахти, если муж секретаршу трахает.

Эмбер? Вместо нее отзывается автоответчик.

Стелла? Нет, только не Стелла. Боюсь, ее совет мне заранее известен, и я заранее отказываюсь его принимать. Категорически.

Тамсин на работе.

Кого еще записать в подружки? Не слишком напрягая мозги, я машинально набираю номер Роберта.

– Привет, Клара. – Как он всегда бодр на работе, как энергичен. – Давай по-быстрому, я тороплюсь на совещание.

– Да мне, собственно, и сказать-то нечего, – плаксивой скороговоркой выдаю я в ответ. – Сэм Данфи прислал приглашения на премьеру, там еще будет банкет. К ленчу жду Наоми.

– Стоп, – говорит Роберт. – Стоп, стоп, стоп. У тебя не жизнь, а сплошной светский вихрь. Ты – ждешь – к ленчу – Наоми? Мы – идем – на балет? Что-то еще припасла, крошка?

– Да, – улыбаюсь я. – Пылесосить буду. А на улице солнце светит…

– Ты ослепительна, – говорит Роберт. – Такая бурная светская жизнь. Наверное, это не все. – Его голос падает до благоговейного шепота. – Неужели сегодня до полудня запланировала поход в гастроном?

– Скорее всего.

– Забавно, – слышу я его реплику в сторону. – Мне пора, Клара. Позже созвонимся.

– Пока. Привет тебе от смешной крошки из ее смешного мирка.

– От смешной крошки со смешной мордашкой, – говорит Роберт.

И я воодушевляюсь.

12

Измена Ричарда не сказалась на пунктуальности его жены – Наоми прибыла в половине первого, минута в минуту. («Точность – вежливость королей», – заявила мне как-то Наоми, приняв столь царственную позу, что я едва не поинтересовалась ее родословной. Мало ли, вдруг где и затесался бастард одного из наших любвеобильных монархов.) Сегодня она выглядит получше: тени трех-четырех оттенков коричневого на месте, так же как тональный крем и «естественный» блеск для губ.

Взгляд, которым гостья с порога обводит кухню, наверняка заслужил бы одобрение моей матери. Мне ли не знать, что скрывается за этой смесью научного любопытства и едва уловимого презрения? «О, что я вижу? Неглаженое полотенце. Надеюсь, я не в приют для бездомных попала?»Наоми, думаю, выразилась бы помягче: «Ты кое-что упустила, дорогая».

Однако гостья моя – создание противоречивое.

– Обожаю твою кухню, – ошарашивает она меня признанием. И вздыхает.

Откровенно говоря, мне здесь тоже нравится. Правда, с прикрепленной к потолку сушилки вместо сухих букетиков лаванды свисает непрезентабельное шмотье – в данном случае мое практичное бельишко. И повсюду валяются кубики «Лего», – похоже, они размножаются как в инкубаторе. Кроме того, я не вполне уверена в цвете стен. Ядовито-оранжевый – это как, законно или меня в один прекрасный день привлекут за нарушение правил домашнего уюта? Словом, изъянов в моей кухне хватает. С другой стороны, хватает и места… для плетеного дивана, к примеру. Согласна, клетка с хомяками и гигиена не очень сочетаются, а детское художественное творчество стены не украшает, но все равно чертовски уютно.

Люблю потешить себя надеждой, что кухня моя имеет и другие преимущества – большая плита и удобный холодильник, и ни крошечные размеры, ни дикий боевой окрас, ни дизайн пятидесятых не способны его испортить. О-о-о! Мальчишки, как я погляжу, практиковались в правописании. Магнитные буквы выстроены на холодильнике более-менее читабельными группами. Одна гласит: БАРСУК. Другая смотрится загадочно: ХЕРКУЛЬЕС. Фонетическое бесстрашие Чарли радует, однако общее впечатление от кухни, боюсь, слегка, портит. «Мир интерьера» определенно не одобрил бы. И при чем тут барсук?

В отличие от меня Наоми фанатка белого цвета. Она прочитывает каждый номер «Идеального дома» от корки до корки и скрупулезно вырезает информацию о новейших моделях стиральных машин, сушилок и электроплит – чтобы не пропустить, когда понадобится обновить технику. «Боже, как ты обходишься без морозилки для куриных грудок?!» – спросила она меня как-то. Можно подумать, в свободную минуту мне больше заняться нечем, кроме как заморозкой полуфабрикатов. Я и понятия не имела, что есть такие женщины, пока не познакомилась с Наоми, которая не только забивает морозилку домашними ужинами, но и венки рождественские мастерит собственными руками, и даже торты украшает самодельными марципановыми фигурками с выпученными глазами.

Неудивительно, что «Мир интерьера» записал Наоми в фаворитки, а ее кухня в прошлом году красовалась на страницах журнала. Излишне объяснять, что о такой кухне (матовое белое дерево, плита и прочее оборудование под цвет, миксеры, блендеры, шейкеры и т. д. и т. п.) многие из нас могут только мечтать. Меня кухня Наоми систематически поражает: впечатление такое, будто ее содержат исключительно ради рекламы. Стерильность здесь царит хирургическая, несмотря на то что Наоми ежедневно печет хлеб, сооружает ужины из трех блюд и балует домочадцев кулинарными изысками, от которых у моих мальчишек, поглощающих в школе банальные булочки с сыром и ветчиной, текут слюнки. («А Лайнусу мама дала грибной паштет и еще такой чудной сыр из страны, которая похожа на сапог, – сообщает мне Чарли как минимум дважды в неделю. – А сегодня Лайнус ел такую штуку… лимонная запеканка называется. А у Лайнуса салфетки классные, не бумажные. А Лайнус пил морковный сок. Лайнус любит оливки, только не зеленые, а черные…»)

– А как тебе моя? – продолжает Наоми. – У нее какой-то неживой вид, правда?

– Ничего подобного. Мне твоя кухня нравится. Чистая. С пола есть можно, если вздумалось бы поиграть в собачек. – Я ставлю перед ней чашку кофе.

– Ты ведь знаешь, да? – бесстрастно спрашивает Наоми, выуживая со дна сумки баночку с заменителем сахара. – Наверняка знаешь.

Знаю я действительно много чего; сама перед мальчишками не раз хвасталась. Я под завязку напичкана информацией и в конце декабря готова поделиться ею с Санта-Клаусом. У меня даже глаза на затылке имеются. Но сейчас я знаю чересчур много, и лучше сделать вид, будто не догадываюсь, что именно из моих обширных знаний интересует Наоми. Может, сложность поддержания кухни в чистоте? Цена этой самой кухни? Рецепт пряной лососины с хрустящей корочкой? Что угодно, только не тот факт, что ее муж – потаскун и ублюдок.

В миг взмокнув, я хватаюсь за самый логичный, а потому и безобидный вариант А.

– День-деньской нужно мыть, чистить, драить. Честное слово, я стараюсь изо всех сил; «Мистера Мускула» литрами извожу, а результат… сама видишь. – Я делаю эффектный жест, демонстрируя груду газет на столе и россыпь из крошек под стулом Джека. – Так что мой ответ – да. Да, я все знаю. Хотелось бы еще понять, каким образом тебе это удается. Неплохо бы приходящую уборщицу нанять, правда? Но Роберт против – считает это напрасной тратой денег, а я не возражала бы.

– Я имела в виду… – Наоми выщелкивает в чашку две таблетки сахарозаменителя, – Ричарда.

Дерьмо.

Ну и что дальше? Солгать? Изобразить полнейшее неведение, а когда она поделится своей бедой, впасть в транс от шока и ярости? Сначала ограничиться угрюмым кивком, а потом объяснять, за что подложила подруге такую свинью, умолчав о предательстве ее мужа? Дерьмо. И самое знатное дерьмо во всем этом – Ричард.

Ричард, Ричард… А не уцепиться ли за жалкую вероятность того, что вопрос Наоми с сексом не связан? Ее Ричард мог получить новую должность, или новую служебную машину, или даже гигантскую премию (размером с его зад). Ричарда могли, к примеру, уволить, злюсь я про себя. И поделом бы свинье.

– А что с Ричардом? – спрашиваю я, сунув физиономию в холодильник. – У меня тут где-то равиоли были припасены. Вот хреновина, подевались куда-то.

Равиоли в прямом смысле торчат у меня перед носом, но уж больно мне хорошо в холодильнике, так бы и просидела весь этот трехнутый ленч. Охоту вылезать окончательно отшибает очередной вопрос Наоми:

– Ты знаешь, что у Ричарда связь на стороне?

В этот момент моя любовь к холодильнику перерастает в маниакальную страсть. Я ныряю еще глубже и едва справляюсь с паническим желанием хлопнуть дверцей. Изнутри.

– Вот дерьмо, куда эти долбаные равиоли провалились? Ну что за хрень?

– Выбирай выражения, Клара, – машинально роняет Наоми.

Как ни тошно, а из холодильника приходится вылезти. По голове будто кто-то молотом лупит, да и сердце… мне только сердечного приступа не хватало. Надо бы все же аэробикой заняться.

Господи, о чем я думаю?! Нет, лгать не буду.

– Да. Кажется, знаю. Тебе с пармезаном, с черным перцем и сметаной или с оливковым маслом?

– Никаких добавок. Калории. И давно тебе известно?

– С неделю, – отвечаю я нервно. – Гадость. Равиоли без ничего – натуральная гадость. Давай хоть с маслом; у меня где-то и базилик завалялся, можно посыпать. Chiffonade de basilic, как в ресторане. Звучит шикарно, Номи. Пойдет?

– Нет, – хладнокровно расправляется она с искушением.

– Послушай, Номи, я бы тебе сказала, непременно сказала бы, но… кому приятно приносить плохие новости? Сама знаешь, первый удар достается гонцу. Пиф-паф… – Я хватаюсь за грудь, изображая застреленного вестника беды.

– Клара… – говорит Наоми. – Ради всего святого.

– Прости. Прости-прости-прости. Да, я все знаю. Роберт рассказал несколько дней назад. Мне очень жаль.

– И что именно он рассказал?

Наоми держится молодцом. Меня бы на ее место – слезами вся уже изошла бы.

– Что у Ричарда совершенно никчемная интрижка с Пры… с секретаршей.

– Точнее не скажешь. Интрижка, – удовлетворенно кивает Наоми.

– А ты как узнала?

– Да как все, из счетов. У нас с Ричардом общий счет в банке, но вся бухгалтерия на мне. Кстати, и тебе рекомендую заниматься этим лично. Словом, мне попался счет из магазина «Энн Саммерз».

– Что?

– Ты слышала. Из секс-шопа. Поначалу я подумала, что Ричард купил мне подарок…

– И часто он преподносит тебе подарки из секс-шопов?

– Случалось. Я подождала с недельку…

– Погоди! Например? Что за подарки?

– Дай же мне закончить, Клара. Какие? Ну-у, наручники игрушечные, – улыбается она мечтательно. – Прозрачные рубашки. Однажды подарил костюм горничной. Безобразный наряд, между прочим, и сшит отвратительно.

– Угу. – На большее меня не хватает.

– Короче говоря, не дождавшись подарка, я задумалась. Вернулась к счетам и обнаружила целую кучу ресторанных, причем явно на две персоны. В общей сложности набралось фунтов семьдесят, а столько даже Ричард не съест. «Производственные» обеды оплачиваются с другого счета. Вот я и поинтересовалась, что он делал в «Энн Саммерз».

– И?

– И он ответил, что ради смеха купил там презент сотруднице, которую они недавно провожали на пенсию. Я сразу почувствовала, что лжет. Спросила, что за презент. Оказалось, искусственный член.

– Что?

– Вот именно. Даже «ради смеха» пенсионерке такого не дарят. Так я ему и сказала.

– Ну…

– Затем я разложила перед ним все ресторанные счета по датам – в эти дни он якобы задерживался допоздна на работе. Ричард никогда не умел лгать. В конце концов он и… сказал, что встречается с… этой женщиной… уже несколько недель.

За время разговора я не нашла в себе мужества взглянуть на подругу.

– Итак, Клара, – после минутного молчания бодро продолжает Наоми, – нам предстоит разработать план.

– План? – тупо переспрашиваю я, от неожиданности разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. – Что за план?

– Нужно решить, как мне себя вести.

– В смысле?

– Соберись, Клара. План действий. Я тут кое-что набросала… – Она снова тянется за сумкой. – Небольшой список…

– Какой список?

– Список возможных вариантов. Видишь ли, я пока ничего не предпринимала. Когда Ричард признался, сказала лишь: «Понятно». И все. – Явно в ожидании одобрения, возражения или хоть какой-то реакции Наоми поднимает на меня глаза, но я лишь таращусь на нее по-рыбьи безмолвно и столь же бессмысленно. – Я не стала устраивать шум, понимаешь? И все-таки мне необходимо решить, как с ним быть дальше.

Ха! Я бы сказала, решение очевидно.

– Отчекрыжить причиндалы? – изрекаю вслух.

Невероятно, но факт: Наоми вовсю наслаждается ситуацией. Измена мужа поставила перед ней новую задачу, а уж задачи Номи обожает.

Я давно поняла, что праздность – проклятие неработающей матери. Впервые оно настигает ее, когда дети отправляются в школу и привычный график летит к чертям. До сих пор ее день был расписан по минутам: в час у ребенка обед, в три – плавание, в четыре – группа развивающих игр, в пять – музыка… А теперь? Пустота, которую деятельные натуры вроде Наоми не переносят и поэтому задумываются, ради чего, собственно, существуют? Работы нет, хобби нет, детей… тоже нет большую часть дня, а занять-то себя хоть чем-нибудь нужно. Наоми крупно повезло. Неверный муж расстарался, обеспечив ее (какая предусмотрительность) полезным времяпрепровождением на долгие дни вперед.

Очевидное и кардинальное решение проблемы Наоми игнорирует.

– Может, опустошишь магазины? С помощью его кредитки, разумеется. Очень успокаивает, рекомендую. Насчет равиоли не передумала? – Я придвигаю к ней тарелку.

– Нет, спасибо. А салат заправлен?

– Самую малость. Кстати, о калориях – вот была бы классная месть! Представляешь, если бы ты назло ему растолстела до безобразия, а? Валялась бы целыми днями на диване и ела бы, и ела, и ела… Здорово! – Я в восторге от собственной изобретательности. Ей-богу, при таком варианте готова поменяться с Наоми местами.

– Клара, мне сейчас не до шуток.

– Ну-у, тогда даже не знаю… Разве что завести любовника?

– Погоди-ка, взгляну на свой список. Та-ак, что мы имеем? Вариант номер один: превратить его жизнь в ад.

– Отлично! Лучше не придумаешь!

– Нет. Я тоже так считала… минут пять, а потом… Сама подумай, Клара – если я превращусь в мегеру, он вряд ли прибежит ко мне, поджав хвост.

– А ты хочешь, чтоб прибежал?

Наоми в задумчивости опускает вилку.

– Я ведь его люблю, – произносит она тоном, более чем уместным на похоронах преданного пса. – Привыкла к нему. Нам друг с другом… удобно. К тому же дети…

– Да, дети. – За последнее объяснение я хватаюсь как утопающий за соломинку. Дело вкуса, конечно, но для меня лично «удобство» – не повод терпеть кого-нибудь рядом всю жизнь. Обшарпанные замшевые ботинки, к примеру, мне нигде не жмут, за что я их и обожаю, но отказаться ради них от новых туфель или хотя бы от разглядывания обувных витрин? Увольте.

Наоми тем временем всерьез прониклась темой.

– К тому же… – продолжает она, – к тому же я слишком много вложила в Ричарда.

– Что?

– Я всегда мечтала выйти замуж. Мы с тобой совсем разные, Клара. Я хотела выйти замуж, можно сказать, с младенчества. В двенадцать точно знала фасон своего свадебного платья. К тринадцати выучила наизусть все свадебные гимны и церемонию венчания. О букете невесты тоже не забыла. Я мечтала о таком доме, в котором живу сейчас. Я мечтала о муже, с которым мне было бы… удобно. Работа? Нет, мои устремления лежали в иной области. И наконец, последнее. Я мечтала иметь детей. Я всю себя вложила в то, чтобы заполучить Ричарда. Ричард был удачным уловом. – Она поднимает на меня глаза. – Понимаешь? Был… и остался.

– Чего я не понимаю, так это глагола «вложила». – Не самое, пожалуй, подходящее время углубляться в дебри феминизма, однако попытаться стоит. – Видишь ли, Номи, в былые времена… причем не столь стародавние, как тебе кажется, женщины не имели права голосовать…

– При чем тут выборы? – отмахивается Наоми. – Я вот никогда не голосую. Умоляю, Клара, не начинай. Феминистки на меня скуку наводят. Речь-то не о правах женщин, пойми. Речь о мужчинах. Я очень долго изучала мужчин типа Ричарда и знаю, что им нужно. Такие, как Ричард, много и тяжело работают, но после пяти – десяти лет упорного труда им нужна женщина, которая облегчила бы им жизнь.

– Не верю. Не верю собственным ушам. Не верю и не хочу верить.

– Выучив их желания, я постаралась превратиться именно в такую женщину, – бесстрастно продолжает Наоми. – Мне было легче, чем многим: я от природы близка к мужскому идеалу. Диету соблюдаю с детства. Личного парикмахера посещаю не реже одного раза в неделю. Косметолога – по мере надобности. Закончила заочную кулинарную школу. Могу поддержать разговор с его коллегами. Рожаю здоровых и красивых детей. В доме чистота и порядок. У нас всегда свежие цветы; я покупаю их дважды в неделю. Сама натираю полы. К приходу мужа у меня всегда готов ужин. Я никогда не забываю расспросить его о делах, никогда не жалуюсь на проблемные дни или усталость.

– Наоми… – У меня даже аппетит пропал – случай небывалый. – Послушай, Наоми… Ты права, мы с тобой разные. Каждой женщине хочется надежности, хочется чувствовать себя защищенной, это естественно. Но зачем же растворяться в семье? Вовсе не обязательно ради Ричарда превращаться в наседку. Сколько тебе? Тридцать пять? Неужели тебя устраивает такая жизнь? Неужели не хочется большего? Ненавижу, когда такое говорит Кейт, но вынуждена признать – она права. Разве тебе не хочется безумной любви? Страсти? Риска? Почему бы не подумать о себе? Разве не хочется отдохнуть от семьи?

– Нет, – говорит Наоми. – Нисколько. Мне нравится моя жизнь. Мне нравится быть женой Ричарда и матерью его детей. Только этого я всегда хотела. Что изменилось? Абсолютно ничего.

Непостижимо, но достойно восхищения.

– Ладно… Что там у тебя дальше в списке?

– Итак, первое – превратить его жизнь в ад. Не годится. Вариант второй: встретиться с той женщиной и все ей объяснить.

– Что объяснить?

– Что он никогда меня не бросит. Что он обожает boeuf en croute [12]12
  Запеченая говядина (франц.).


[Закрыть]и белье от Джанет Реджер, а не… ну, не знаю… быстрорастворимую вермишель и кружевные панталоны. Что он, возможно, и трахает ее, – Наоми слегка розовеет, – зато со мной занимается любовью. Что он любит детей…

– Достаточно. Я бы этого не делала. Во-первых, отдает мыльной оперой, а во-вторых, она этого не заслуживает.

– Пожалуй, ты права. Переходим к третьему варианту: стать похожей на нее.

– На Прыщавку?

– Подходящее прозвище. Да, на нее. Стать попроще. Как думаешь?

– Разве не ты только что говорила, что Ричард любит тебя именно такой, какая ты есть?

– Ну… Кстати, я заметила, что она пользуется кошмарно дешевыми духами. Вариант номер четыре: ничего не предпринимать.

– Как, совсем ничего?

– Совсем. Вести себя как обычно, словно ничего не произошло.

– Понятно. И чего ты этим добьешься?

– Покажу, что ему не удалось меня унизить и что я не собираюсь впадать в истерику.

– А… разве он тебя не унизил?

– Честно говоря, не очень. Я думала, будет хуже.

– Ясно. Баловать его домашними отбивными, пока ему не осточертеют гамбургеры на стороне?

– Именно.

– А если он войдет во вкус и решит разнообразить меню?

– Нет.

– Уж больно ты уверена.

– Я знаю Ричарда. Изучила его вдоль и поперек и сверху донизу. Думаю, у него это кризис сорокалетних. С мужчинами такое случается.

Я разглядываю равиоли в своей тарелке. Тертый пармезан почти расплылся в сметане, фиалковые листья еще не утратили глянца, но уже подвяли по краям. Не сказать чтобы совсем уж невкусно… не сказать чтобы выглядело отвратно… Но если начистоту, оно могло бы быть и получше, это блюдо. Могло бы дразнить аппетит и проситься в рот… И жизнь у меня точно такая же, неожиданно приходит в голову туманная, дремотная мысль. Вот она, вся моя жизнь, лежит передо мной на тарелке.

– Тебе повезло, раз так хорошо изучила мужа. Представления не имею, что делала бы я на твоем месте. Что ж, Номи, вперед, а я помогу, чем сумею. – Я со вздохом поднимаюсь из-за стола. Собираю тарелки. Поворачиваю кран и смотрю, как вода смывает недоеденные равиоли. Утилизатор рычит, расправляясь с остатками нашего ужина.

– Спасибо, дорогая. Думаю остановиться на четвертом варианте, то есть ничего не предпринимать. С ума сойти! – неожиданно смеется Наоми. – Представь, мне даже любопытно, что из всего этого выйдет. Оставь ты эти тарелки, Клара. Давай я приготовлю кофе.

– Ненавижу кофе.

– Ах да, тогда чай. «Эрл Грей»?

Я стою у раковины с мокрыми тарелками в руках. Чуть ослабь хватку – и они полетят вниз, брызнут белоснежными осколками. Но я стискиваю пальцы.

– Чай я люблю. Один кусок сахара, никаких канцерогенных заменителей.

– В списке еще один вариант остался. – Поставив чайник на плиту, Наоми на секунду обнимает меня. Очень трогательно. И совершенно на нее не похоже. – Вариант номер пять: я просто постеснялась его прочитать. Теперь мне гораздо легче, и я могу сказать. Хочешь?

– Да. Что за вариант пять?

– Стать похожей на тебя. – Взгляд подруги светится нежностью.

– Стать похожей на меня?

– Да. Наслаждаться жизнью. Найти смешные стороны…

– В измене?

– Ну, не совсем… Я представила, как бы ты себя вела – сначала закатила бы скандал, потом успокоилась, а потом и шутку какую-нибудь выдала бы, верно?

– Не думаю, что у тебя… Не думаю, чтобы ты… Черт, да ничего я не думаю. Может, выпьем чай в гостиной?