Текст книги "Рейволюция. Роман в стиле техно"
Автор книги: Илья Стогов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
15. Самый первый клуб (7 мая 1993)
1
DJ Лена Попова:В 1994 году я уже жила в Петербурге на набережной Фонтанки. Не в том доме, где Хаасы, а рядом. Сначала жила одна, и у меня была целая квартира. Потом Анжелке Шульженко тоже стало негде жить, и мы с ней взломали еще одну квартиру. Так что у нас стало две квартиры. Потом еще кто-то подселился, потом еще кто-то… Ну, и как-то заселили весь подъездик…
К тому времени лучшие времена Фонтанки были давно в прошлом. Жизнь пошла тяжелая. Ну, чисто физически. Холодно, никаких удобств, с потолка штукатурка падает. Неожиданно оказалось, что мои лучшие друзья (кто бы мог подумать?) – воркутинские бандиты. Вот они меня в беде не бросали. А беды случались постоянно.
Местная малышня повадилась залезать в квартиры через слуховые окна и черные ходы… Место было такое, что на секунду нельзя было зазеваться. Я однажды пришла, смотрю: мои вещи лежат на моем же велосипеде. Аккуратно так сложены. А сам велосипед стоит прямо у выхода. Я рванула к черной лестнице – поняла, что вот буквально секунду назад ребятня разбежалась. Там был лист железа отодран, и они прямо через это окошечко ко мне в квартиру и влезли.
Кончилось тем, что пришел ОМОН и всех выгнал. Фонтанка закрылась. К тому времени жить там все равно было уже невыносимо. Самый знаменитый сквот города перестал существовать. Жалко, конечно. К тому времени мы уже провели воду, поставили туда телефоны, как-то обосновались. Если сейчас вспоминать, – отличное у нас там было жилье.
DJ Слон (Олег Азелицкий):Почти тогда же закрылся и сквот на Обводном канале. Как-то мы устраивали там вечеринку, на которую пришло много панков. Во главе с легендарной группой «Пупсы»… Это было летом, и панки сломали нам кран с горячей водой. Но летом-то горячей воды нет, поэтому поломку никто и не заметил. Потом мы все разъехались – кто куда. Массальский вместе с нашим другом Денисом уехал в Швецию и привез оттуда модный микроавтобус. А когда к осени мы все подтянулись назад, то смотрим: вода из крана прорвалась и мы залили всех на несколько этажей вниз. Приходим домой, а к двери нашей квартиры прикреплена записка: «Зайдите в кафе на первом этаже».
Мы приходим и понимаем: о-о-о… зря мы сюда поперлись. Не надо было сюда приходить. Дорогущая мебель, кожаные куртки, бритые затылки… Чуваки мнут кулаки и мрачно так нам рассказывают:
– Вы нас залили. Что делать-то будем? Кажется, теперь вы должны лимон.
Что на такое можно ответить? Откуда у нас лимон? Они бы стали и жестче с нами говорить, но тут чуваки разглядели наш микроавтобус. Таких тачек в городе тогда не было, наверное, вообще ни одной. И ребята вдруг перестали понимать, как именно вести с нами разговор. Если мы ездим на таком замечательном шведском микроавтобусе, то, может, не стоит нас совсем-то прессовать, а?
Ну, мы говорим:
– Мы – художники. Мы вам сами ремонт сделаем.
– Хорошо, сделайте. А автобус не продаете?
– Нет, не продаем!
Мы по-честному собирались все им починить. Даже купили какие-то краски. Но потом подумали – ну, на фиг! Лучше нам в то кафе все-таки не ходить. В общем, из этого сквота мы сбежали. Тайком забрали с Обводов аппаратуру и просто скрылись. В сентябре 1994-го Обводный перестал существовать. Тогда сквоты по всему городу уже начали умирать.
DJ Лена Попова:Последним выжившим сквотом стал огромный художественный центр на Пушкинской, 10. Я тогда дружила с Женей Дебилом и всей его компанией кинорежиссеров-некрореалистов. У них на Пушкинской была свободная комната. Вместе с Адрианом Аникушиным (внуком знаменитого скульптора Аникушина) мы расчистили эту комнату, превратили ее в мастерскую, и примерно два года я там прожила.
Спонсировали нас студенты-иностранцы. Тогда, кстати, $20 – это были очень приличные деньги. Я помню как-то на $20 мы купили четыре ящика вина. Недорогого, конечно, но, чтобы убраться, хватило. Кроме того, я организовывала на Пушкинской первые ночные вечеринки. Наш музыкальный формат заключался в том, что мы приглашали группы «2ва Самолета», «Пупсы» или «Колибри», и они в акустике там херачили. Но это все равно был рейв. Потому что рейв – это любой шабаш-угар. Ночных клубов ведь еще не существовало и приходилось как-то выходить из положения.
Денис Одинг (промоутер):А мы с Олегом Назаровым думали об открытии собственного клуба уже давно. Еще в 1992-м Олег гостил у своей девушки в Гамбурге. Он приехал оттуда и сказал, что немецкие клубы расположены, в основном, в военных бункерах. И мы стали искать бункер.
Олег Назаров (промоутер):До этого мы проводили вечеринки, и это было не очень рентабельное занятие. Денег с друзей мы не брали, а если приезжали менты – проблем было столько, что не разгребешь. Ну, мы и решили, что неплохо было бы открыть постоянное место. Ни проблем с ментами, ни проблем со сбором оплаты за вход!
Мы стали искать людей, которые дали бы нам на все это денег. Сперва думали взять у москвичей. Была такая компания: Женя Бирман, Иван Салмаксов и Кирилл Фролов. Они принимали участие в организации первой «Гагарин-party», а потом занялись московскими вечеринками «Мобиле». Эти ребята пообещали, но никаких денег нам так и не дали. Они тянули-тянули… время шло, а денег все не было. И тут нам говорят, что братья Хаасы купили новый комплект звука. И как раз в это время Фонтанка закрылась. Ну, мы и предложили Хаасам сделать клуб вместе.
2
Команда с Фонтанки (братья Хаасы и Миха Ворон) слилась с командой со Свечного (Одинг и Назаров). Теперь их было пятеро. Теперь им хотелось иметь собственный клуб. Такой же, как они видели в Германии.
Кто захочет сидеть и трястись ( когда же они появятся, эти жуткие омоновцы?!), если можно заплатить за вход в клуб и те же самые менты будут тебя охранять, а?
Они пересмотрели десятки затопленных подвалов. Они просыпались и с самого утра шли осматривать новые подвалы. Но дело не двигалось. Подходящего помещения не было. Пока старший брат Дениса Одинга не сказал, что видел бункер на Зверинской улице, рядом с зоопарком – он вроде бы ничего.
Парни сходили посмотреть. Увиденное превзошло ожидания. На следующий день Одинг побежал в военкомат выяснять, на кого оформлено помещение.
– Скажите, пожалуйста, на кого оформлен бункер на Зверинской улице?
– Зачем тебе?
– Зачем вам знать, зачем это мне? Просто скажи те, на кого оформлен бункер на Зверинской улице.
– Ты в армии служил? Что-то странно ты подстрижен.
– А если я отвечу, вы скажете, на кого оформлен бункер на Зверинской улице?
Никто не желал с ним разговаривать. Но он настаивал, лез с расспросами и не уходил.
– Хорошо. Это я понял. А все-таки: кто является юридическим владельцем бункера, о котором мы говорим?
– Вы бы еще в шахте атомной ракеты танцы устроили!
(Отличная идея! Надо запомнить!)
– А все-таки – кто является?
Военным надоело с ним спорить. Ему было отвечено, что юридическим владельцем бункера, о котором мы говорим, является завод имени Кулакова. Там расположен командный центр на случай начала войны.
– Завод Кулакова? Огромное спасибо. А скажите, пожалуйста, где находится завод имени Кулакова?
Завод имени Кулакова был военным и вроде бы даже секретным. А директор его оказался вполне приятным. Он был не против сдать бомбоубежище в аренду. Да только на это помещение у него целая очередь. Ему предлагают открыть там… вот, смотрите – медицинский центр. А еще супермаркет. Есть и еще несколько заявок.
– Супермаркет? В бомбоубежище?
– Ну, да. А вы, ребята, что планируете открывать?
– Мы… э-э-э… сейчас сформулирую. Мы планируем открыть там театрально-художественный центр.
(Глупо было бы сказать ему правду. Глупо было бы взять и открыть директору военного завода, что, сидя в его бомбоубежище, мы собираемся взорвать на хрен его козлячий мир!)
Директор был очень приятным. Он был бы рад помочь молодежи. У него и самого есть дети. Нет, он честно был бы рад помочь. Но дело все равно затянулось больше, чем на год.
Первым умер проект супермаркета. Потом скончался медицинский центр. Потом директор все-таки подписал необходимые бумаги. В мае 1993 года транс-клуб «Тоннель» наконец открылся.
3
Денис Одинг (промоутер):На заводе как раз сменился директор. Предыдущий умер, а новым стал главный инженер. И мы начали с ним переговоры.
Тогда вообще клубов не существовало. Новый директор не очень понимал, о чем идет речь. Поэтому мы описывали свое будущее заведение, как такой неформальный театр, галерею, молодежный центр. В общем-то это было почти что правдой. Переговоры длились год, но в конце концов директор заключил с нами договор о совместной деятельности. Мы договорились, что они будут получать процент от прибыли. Он потом даже приходил на открытие. Это вообще был очень адекватный, открытый, доброжелательный человек.
Мы подписали с ним все документы и стали оформлять помещение. Модельер Татьяна Парфенова тогда как раз делала у себя в мастерской ремонт. И оттуда нам досталось много деталей интерьера: они выкидывали, а мы подбирали. Решетки, которые закрывали диджейскую, – это как раз оттуда. Ну, еще отец Назарова на своем заводе сделал стойку.
DJ Кузьма (Андрей Кузнецов):После домашней Фонтанки и домашнего Обводного, где все друг друга давно знали, вдруг появился клуб. И появилось очень много новых людей. Раньше мы их не знали, но они были нормальные, здоровые, позитивные… Среди этих людей я, кстати, встретил девушку своей мечты, но тогда подойти к ней не решился. Познакомился с ней только девять лет спустя.
Денис Одинг (промоутер):У нас было помещение, а больше у нас ничего не было. У Хаасов был аппарат, а тут еще один мой знакомый американец согласился нас как-то профинансировать. Ну, и все срослось!
Олег Назаров (промоутер):Хаасы для первой вечеринки купили лазер. А в то время лазер казался таким удивительным чудом техники. Даже по западным меркам это было очень круто. Тогда мало в каком клубе был лазер. Правда, я помню, с ним были какие-то проблемы: кажется, оторвался шланг и залило весь туалет. Просто это был лазер водного охлаждения.
Михаил Воронцов (промоутер, диджей):На первый «Тоннель» были потрачены смешные деньги. Когда через семь лет открывали вторую реинкарнацию «Тоннеля», было потрачено уже $400 000. А если бы его стали открывать сейчас, это стоило бы не меньше, чем полтора миллиона. Но в 1994 уложились в сумму, которую сегодня смешно даже вспоминать.
Олег Назаров (промоутер):Две тысячи! Чтобы открыть клуб нам понадобилось всего $2000! Вся смета проекта составляла две тысячи баксов! Вместе с рекламой, арендой и покупкой первого алкоголя!
DJ Кома (Алексей Дунаевский):«Тоннель» стал первым и единственным настоящим клубом. Потому что клуб – это ведь не напитки в баре плюс диджей и вертушки. «Тоннель» стал легендой, потому что там происходили самые главные вещи на свете. В то время техно ведь было предметом культа. Это не обсуждается, это техно! В каком бы состоянии диджей не вышел за вертушку, как бы он ни сыграл, что бы он ни сыграл, если это диджей, который зарекомендовал себя как техно-диджей, – это бог! Даже если техно-диджей играл не техно, а какой-нибудь хаус.
Мне в том году было интересно только техно, причем не меньше, чем 135 ударов в минуту. Под DJ Демидова я провел на танцполе четыре часа. Не просто слушал, а по-честному все отплясал. Я не уходил и четыре часа подряд скакал под потолок. Сегодня кто бы ни встал за вертушки, – я просто физически не смогу так прыгать. И ощущения от вечеринки сегодня у меня уже не те. Тогда все мы были моложе, и те незабываемые ночи – они останутся со мной навсегда. Прошло чуть ли не пятнадцать лет, а я до сих пор могу закрыть глаза и воссоздать в себе те чудесные ощущения.
Часть четвертая
Прирожденные клубийцы
16. Трансклуб «Тоннель» (1993–1995)
1
Ритм!
Вы слышите ритм?!
В мае 1993-го в Петербурге открылся самый первый клуб в стране. Соседи, чьи окна выходили на бомбоубежище, слышали ритм отлично.
Иметь бомбоубежище в собственном дворе – это даже удобно. Зимой дети катались с обледенелых склонов на санках. А если война все-таки началась, то, может быть, там удалось бы отсидеться.
Кто мог знать, что война станет расползаться по свету как раз из бомбоубежища, расположенного у них во дворе?
Теперь соседи предпочитали законопачивать окна и лишний раз не высовывать нос. Они не понимали происходящего во дворе. Они боялись того, что там происходит.
«Тоннель» был не просто первым клубом страны. Он был единственным клубом страны. Сегодня каждый может выбрать себе клуб, который нравится больше. В 1993 идти было больше некуда. Все знали, что такого, как здесь, нигде нет. Но чего на самом деле ждать от вечера, не знал никто.
Толпа вваливалась внутрь и закручивалась миллионом водоворотиков. Люди подбегали к барной стойке и, увидев иностранные лимонады в жестяных баночках, кричали:
– Экстази? По полдоллара? Разливное? Дайте четыре!
2
Олег Назаров (промоутер):На открытии «Тоннеля» играли два модных французских диджея Laquarion и Дидье Синклер. Они, кстати, до сих пор крутые… К нам тогда их привез парень по имени Эрик, – сейчас у него своя студия в Париже… Каких-то чуваков подтягивал Леха Хаас. Но в общем, играть первое время было некому.
DJ Слон (Олег Азелицкий):Вход в «Тоннель» стоил поначалу тридцать тысяч неденоминированных рублей.
Олег Назаров (промоутер):Я сейчас уже не помню, сколько стоило войти в клуб. Количество нулей на купюрах ведь так часто менялось… Но это всегда стоило от $6 до $10.
Денис Одинг (промоутер):Клуб открылся, но играть там было некому. Поначалу в «Тоннеле» играли сами Леха и Андрей Хаасы. Был еще Грув, но он приходил к нам нечасто. К тому времени Грув уже четко понимал, что хочет жить в Москве.
Олег Назаров (промоутер):Резидентами в «Тоннеле» стали все, кто хоть немного умел играть. DJ Матик не был резидентом, зато очень хорошо чинил вертушки. За это мы давали ему иногда поиграть. Ну, а так – кто умел, все и играли. Юджин, Залогин, Гаврила, Адельсон, Воронцов, Леха Хаас…
DJ Лена Попова:Первый раз я играла, кажется, в сентябре 1994. Тогда я жила у искусствоведа Андрюши Хлобыстина и как раз собиралась переезжать в сквот на Пушкинской. Андрей был в меня влюблен, и хотя у нас ничего не было, но его жена об этом знала, потому что я у них жила. Это была очень серьезная интрига, ходили самые разные слухи. И вообще все это было достойно сериала или романа.
Ну, вот. В тот вечер, перед моим самым первым выступлением, мы сидели и выпивали. На шее у меня висел амулет, найденный в какой-то археологической экспедиции. Это был такой скифский знак солнца. Я потом видела похожие в Кунсткамере. А в гостях у Андрея сидел очередной сумасшедший… Он был помешан на какой-то языческой религии, и когда по пьяной лавочке увидел мой амулет, то очень завелся. Он бросился на меня и просто сорвал его с шеи. А я и так на нервах перед выступлением, а тут еще этот придурок срывает у меня с шеи медальон. Ну, в общем, завязалась потасовка, и ушла я в слезах, а в «Тоннель» пришла уже совсем никакая. Но тем не менее от первого выступления никто меня не освободил. Я вышла и отыграла часа полтора.
Недавно те же пластинки, что и тогда, я играла на вечеринке у Феди Бумера. Они очень быстрые: 160 ударов в минуту. И теперь я всегда играю их на «минус восемь». То есть замедляя скорость. А тогда, помню, я играла их на «плюс восемь». То есть совсем жестко. Ритм был такой, что следить не успеваешь. Ну, что тут скажешь – время было такое. Жесткое.
DJ Федор Бумер:Я очень часто ездил в Финляндию и покупал пластинки для себя и для большого количества диск-жокеев. Для гигантского количества диск-жокеев покупал я пластинки. И отчасти я жил на деньги от продажи пластинок. То есть, я привозил пластинки, а люди потом приходили ко мне домой, чтобы купить то, что их интересует.
DJ Слон (Олег Азелицкий):С пластинками была засада. Были люди, которые привозили пластинки. Мы с ними общались так – я звонил и спрашивал:
– Сколько у тебя?
Чувак говорит:
– Осталось десять!
Я говорю:
– Никому не продавай! Беру все!
Я покупал все подряд, не слушая. Пластинки тогда стоили от шести до десяти долларов. Я только на таком уровне разбирался: либо техно, либо хаус. Я брал эти пластинки, отвозил их к себе и тут же начинал слушать. «Так, – говорил я, – здесь у нас какой то вонючий хаус. Эту пластиночку мы кому-нибудь подарим. А здесь что?». В общем, если из десяти пластинок пять оказывались, что надо, то это был праздник.
DJ Анжела Шульженко:В 1993 я уехала во Францию и накупила там пластинок. Просто так. Я даже не знала, что с ними делать. Думала: для себя, просто потому что музыка нравится. Это сейчас пришел, купил пластинок и заявил, что ты диджей. А раньше это было такое почетное звание, что его нужно было еще заслужить. Ну вот, я и служила-служила, и дослужилась. Когда я сказала, что привезла пластинки из Франции и попробую играть, Миха Ворон выпучил глаза:
– Ты?! Да ты чё? Куда ты лезешь?
DJ Лена Попова:Я должна была уезжать в Германию, но за день до отъезда очень сильно сломала ногу. Тогда у нас был совместный музыкальный проект с группой «Голубые пидорасы» – мы планировали вместе записать песню. Участие принимал еще художник Вадик Овчинников. У меня даже осталась фотография с Вадиком. По-моему, последняя его предсмертная фотография: через некоторое время Вадик повесился.
В общем, мы сидели на студии, что-то писали, а после студии я побежала в «Тоннель». Был гололед, я упала и свернула ногу. А так как я была очень пьяна, то совсем этого не заметила. Я пришла в «Тоннель» и влюбилась в Андрюшу Хааса. Когда я уезжала, Андрюша Хаас сказал:
– Ну, Ленок, в Германии купи пластинок. Приедешь, мы тебя играть поставим!
И вот с таким напутствием я отправилась в Германию. И там как настоящий инвалид ходила на рейвы с палочкой.
DJ Анжела Шульженко:А я сперва занималась танцами. Тогда многие наши девочки по контракту выезжали за границу танцевать. Ну и я поехала. Меня обещали привезти в респектабельный клуб, а попала… в общем, в бордель. Я вышла один раз, потанцевала на сцене, и мне надавали чаевых столько, сколько девушки зарабатывают за месяц. Хозяевам я сказала:
– Я ни в коем случае не буду делать все, что вы от меня хотите. Я приехала танцевать. Я – солидная артистка больших, малых и академических!
На меня стали давить:
– Мы тебя щас, тра-ля-ля!
Я говорю:
– Делайте, что хотите! Но работать я не буду.
Они отвезли меня на вокзал в центре Берлина, бросили там с вещами и с пятью марками в кармане. Слава Богу, паспорт не отняли. А на чаевые от танца я купила себе очень крутые ботинки. В общем, денег не хватило, даже чтобы позвонить. Тогда судорожной рукой я написала своему другу в Париж факс. Вот, мол, я здесь, в Берлине, вообще без денег, но в Россию возвращаться не хочу. Он тут же прислал мне денег, чтобы я доехала до Парижа, но поехала я не в Париж, а на север Германии в Росток. Просто я позвонила другому своему приятелю, а он говорит:
– О! Приезжай сюда! Мы здесь на «Штубнице», все круто!
Я рванула в Росток и там, на рейв-пароходике «Штубниц» зависла сразу на пару недель. Даже умудрилась заработать каких-то денег. Ребята поставили меня на вход, я брала плату и ставила посетителям на руки печати.
С тех пор в Европу я ездила именно так: ставила визу на неделю, а возвращалась через полгода. Последний раз возвращаясь, я сказала, что паспорт у меня украли негры на Монмартре. Мне дали справку, и я по этой справке возвращалась домой. А в Лондон как-то мы ездили вообще без документов. В Англию очень сложно получить визу, и поэтому нам сделали фальшивые голландские паспорта. Причем мы не могли даже выучить свои голландские имена – их было невозможно выговорить. Но каким-то чудом все равно умудрились проехать. В аэропорту пограничница, думая, что мы голландские девушки, начала что-то спрашивать, а ответила я ей со своим русским акцентом. Но ничего, все обошлось, нас пропустили.
3
(Ритм! Вы слышите ритм?!)
За час до открытия трансклуба «Тоннель» район оцепляли отряды ОМОН. Многотысячная толпа все равно сметала ограждения и пыталась втечь внутрь бомбоубежища: художники, модники, наркоманы, пьяные менты, девушки-модели, иностранцы, курсанты в самоволке, первые брокеры в нелепых галстуках, подпольные философы, рок-н-ролльные звезды и много-много бандитов.
Где-то через месяц после открытия клуба к «Тоннелю» подъехало такси, из которого выбрался вдрабадан пьяный пожилой человек в длинном зеленом пальто. Он полночи рыдал, орал и бил кирпичом в дверь:
– Откройте, суки! Я час назад вышел из тюрьмы! Я еще детей не видел – сразу к вам приехал! Мне нужно попасть внутрь! Суки!
4
DJ Лена Попова:Как-то мы снимали в «Тоннеле» фильм про фашистов. Взяли на Ленфильме немецкую форму, нарядились и весь день снимали в клубе свой фильм. А к вечеру, к двенадцати часам приперлись бандиты. В те годы бандиты были бритые, страшные, в спортивных костюмах, и они, конечно, охуели, когда зашли в «Тоннель», а там – куча разряженных телок в трусах и со свастиками. А к тому моменту мы были уже тепленькими и разговаривали соответствующе. Знаешь – пьяному море по колено! Бандиты всем этим были, конечно, очень-очень-очень-очень удивлены. И сейчас мне странно, что они никому в тот раз не дали пизды.
Никого, кроме бандитов, в тот вечер в клубе не было. Только бритые парни – а тут мы со своими свастиками. И в тот вечер мне показалось, что в этом городе бандитов куда больше, чем нормальных людей. Это было время, когда проводиться могли только так называемые «вечеринки белых рубашек». То есть ты приходишь в клуб, а там у всех черные джинсы под ремешок и белая рубашка. И девочки с этими ребятами тоже очень специальные: в шубах до пола, с хриплыми осипшими голосами.
Ты заходил в клуб, а там все белым-бело. И среди них танцует DJ Майкл Пуго. Голый. (Смеется.)
Денис Одинг (промоутер):Бандиты стали ходить в «Тоннель» с самого момента открытия. Если взрослые бондеры вели себя еще более-менее, то молодое пушечное мясо было вообще неуправляемым. Эти ребята считали, что имеют к нашему «кафе» какое-то отношение. И из-за них были самые большие неприятности: избитые девушки…
Олег Назаров (промоутер):Люди, которые десять лет назад ходили по клубам – это достаточно узкий круг. Человек пятьсот. Так что как такового фейс-контроля у нас не было. Не пускали только совсем уж очевидных гопников. А потом, когда бандосы стали жрать наркотики, они пачками повалили в «Тоннель». Ходить-то было совсем некуда, а тут – клуб. И очень скоро бандиты, тусовщики – это все стало единым комьюнити. Просто тогда так была устроена жизнь: с одной стороны, сложно, страшно и опасно. Зато с другой – в общем-то, предельно просто и понятно.
DJ Фонарь (Володя Фонарев):Про 1990-е говорят, что это было бандитское время. И я с таким определением полностью согласен. Это не клише, это факт. (Смеется.) Как в песне у группы Bad Balance: «Кожаные куртки, спортивные штаны, всё это не люди – это дети сатаны!».
Денис Одинг (промоутер):Мы знали, что «ребята» к нам обязательно придут. Но все равно каждый раз расстраивались. Представь: ты приходишь на работу и думаешь, что будет праздник, а вместо этого собираются агрессивные упыри. Согласись, это неприятно.
5
(Ритм! Вы слышите ритм?!)
Толпы людей, ломящиеся в бомбоубежище, приносили с собой деньги. Вечером деньги еще принадлежали людям, а к утру вся куча перетекала в карманы хозяев «Тоннеля». Но друзья клуба должны были ходить сюда бесплатно и без очереди.
Две недели подряд друзей фотографировали, а потом выдали всем клубные карты. Билет номер один достался Тимуру Новикову. Это его руки построили новый мир. Странно было бы дать Тимуру Петровичу билет с каким-то другим номером.
Позади лежали годы, проведенные в сквотах и чумазых подпольных галереях. Капли с протекающих потолков капали ровно на твою лучшую картину. Теперь впервые появилась возможность все изменить. Сделать так, как ты хотел.
Ты хочешь просыпаться с закатом, а засыпать с утренней зарей? Это возможно. Тебе необходимо место, где было бы не жалко провести всю жизнь? Это тоже возможно. Здесь будет правильная музыка, правильные картины на стенах и ходить сюда станут только правильные люди.
Правда, пока в «Тоннель» ходили не только правильные. Иногда посетители напивались и блевали на стол. Приходилось убирать. Часто, запершись в туалете, посетители подолгу занимались сексом. Приходилось ждать.
Бандиты повадились бить субтильных художников прямо в зале. Кто-то кого-то задел плечом, кто то подсел не к той девушке, какой-то урод начинал взасос целоваться с парнем прямо у бара – повод мог быть любой.
Хоп! – и полклуба уже лупит соседей кулаками по лицу. Но это было ничего. Потому что главным был ритм.
6
Олег Назаров (промоутер):В «Тоннеле» был офис. И все, кто так или иначе считал себя диджеем, вокруг этого офиса ошивались. Там висело расписание. Подходили, пальцем тыкали и кричали: «О! Свободное время! Я буду играть!». Никто ни с кем не созванивался. Тогда ведь сотовых телефонов еще не было.
DJ Лена Попова:Первое время я играла мало. Раз в неделю. При этом даже этих выступлений нужно было ждать. Ты приходишь в «Тоннель», а там играет маститый по тем временам диск-жокей. И иногда были такие мероприятия, где я просто сидела и ждала, когда мне дадут поиграть. А они разыгрывались и вообще меня не пускали. А так как я человек мнительный, да еще и девушка, то мне казалось, что это реально какая-то диверсия. Что это прямо заговор какой-то против меня.
Олег Назаров (промоутер):«Тоннель» дал выручку в первый же вечер. Нас было четверо: братья Хаасы, я и Одинг. После первой же вечеринки утром мы поделили выручку. Так дотянули до следующей вечеринки. Там снова собрали деньги – опять поделили. И так все время… Мы не воспринимали это как бизнес. Ну, жили и жили. Ничем другим заниматься не хотелось. Тогда все были бесшабашные, молодые…
Денис Одинг (промоутер):Деньги «Тоннель» приносил. Сразу машину купить было нельзя, а жить было можно. Я мог даже себе позволить на месяц-два уехать в Германию и спокойно там жить.
7
(Ритм! Вы слышите ритм?!)
Посреди мира… посреди города, который был то же самое, что весь мир, уже появились островки будущего. Нужные люди уже собрались в нужном месте. Теперь все будет иначе.
Это поколение стало самым свободным за всю историю страны. «Новые художники» построили новый мир. Такого, как у них, не было ни у кого. Да и не будет уже, наверное…
(Ритм! Ритм! Следите за ритмом!)
Кстати, чтобы изменить лицо мира, нужны были деньги. Времена пришли такие, что денег вообще нужно было много. Но те, кто проводил ночи в «Тоннеле», относились к этому без истерик. Нужны, значит, появятся. Этот мир они построили собственноручно, и как в этом мире делаются деньги, парни знали прекрасно.
