Текст книги "Невеста Повелителя Времени (СИ)"

Автор книги: Илья Халь

Соавторы: Евгения Халь
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

4 глава. Ночь с Повелителем

После очередного блуждания по замку стрелочник привел меня в большую комнату, три стены которой занимали огромные шкафы.

– Иди в ванную комнату, – Хэц легонько подтолкнул меня к белой двери в углу.

Я зашла в просторную ванную комнату и чуть не прослезилась от счастья. Посредине стояла розовая ванна на серебряных львиных ногах. Таинственно поблёскивали многочисленные краны. А на стенах отливали серебром бесчисленные полки с флаконами, пушистыми полотенцами и какими-то мешочками.

Я взяла с полки один мешочек и понюхала. Травяной запах. Точно есть лаванда и что-то еще, мне незнакомое. Один из кранов булькнул. Из него потекла вода странного розоватого цвета. Это кровь? С опаской вытянув руку, я намочила пальцы и поднесла к носу.

– Не бойся, это душистая вода из мира Варод. Очень дорогая, кстати. За нее во всех мирах платят золотом, – стрелочник сложил руки на груди и замер у двери ванную.

– Можно мне остаться одной?

– Зачем? – стрелки носа удивленно подпрыгнули.

– Потому что я стеснюсь. Мне же раздеться нужно.

– Ах, ты об этом! – стрелочник почесал оттопыренное ухо. – Не волнуйся, твое обнаженное тело вызывает у меня такие же чувства, как у тебя нагота древесной жабы.

– Большое спасибо за сравнение!

– Всегда к вашим услугам, – Хэц церемонно поклонился, но всё же вышел.

Я скинула одежду, которая превратилась в лохмотья благодаря очень добрым девочкам из гарема. Когда-то белый костюм от "Шанель" сиротливо съёжился на перламутрово-белом полу. Сколько денег я за него отдала в своей прошлой жизни! Вот что нужно было фотографировать для Инсты: лохмотья белого костюма от "Шанель". Все рейтинги были бы мои. О комментариях лучше не думать. "Совсем эти твари зажрались!" – звучало бы скорее, как похвала. Треть моих подписчиков – это хейтеры, которые с замиранием сердца ждут каждый мой пост, чтобы вылить ведро грязи. Впрочем, такая же ситуация у всех уважающих себя блогеров.

Не выдержав, я наклонилась и потрогала пол. Неужели он, действительно, из перламутра? Да, зрение меня не подвело. Чистейший перламутр! Местами с вкраплением крошечных жемчужин. Пошарив на полке, я нашла зеркало, взглянула на себя и ахнула. Ну и вид на Мадрид! Под глазом фонарь, нос расцарапан, волосы сбились в колтуны. Про боль во всем теле я вообще молчу. В карцере, поглощённая рассказом хрониса, я об этом не думала. Но сейчас болели все мышцы и кости.

Неужели Этерн настолько изврат, что ему нравятся раненные женщины? Я присела на край ванной, ожидая, пока она наполнится водой. Что мне делать? Как избежать ночи с Этерном? Не могу его видеть. Не хочу быть с ним! Годами мне удавалось не скатываться до постели в своей карьере. Сложно сосчитать, сколько раз мне предлагали сократить путь наверх, переспав с нужными людьми. Я всегда отказывалась. И продолжала упорно карабкаться самостоятельно. Пусть дольше и сложнее, но сама. А теперь мне нужно помыться, привести себя в порядок и отправиться к мужчине, который меня лишил моей привычной жизни, отнял молодость там, в Москве. А если… моя рука сама потянулась к пилочке для ногтей на одной из полок, что висели прямо над ванной. Если просто убить его? Подождать, пока он подойдет поближе, и ткнуть пилочкой в глаз? Заманчиво. Но вряд ли я проживу хотя бы пять минут после этого. Да и не факт, что Этерна можно вот так запросто убить. И вообще о чем я думаю? Об убийстве! Кошмар! Что со мной случилось? Неужели, кроме моей жизни, я успела потерять что-то еще?

Я потянулась к крану, чтобы выключить воду, и в этот момент из ванной появились многочисленные руки. Штук десять, не меньше. Крупные, сильные, жилистые, они обхватили меня за голову и силой уложили в воду.

Я попыталась сопротивляться, но руки мягко хлопнули меня по лбу, предупреждая, что лучше не рыпаться. В воздухе замелькали баночки со снадобьями, примочки, расчески, флаконы с шампунями. Всё это мельтешило перед глазами с такой скоростью, что у меня глаза съехались на переносице в попытке отследить молниеносные действия. Руки мылили тело и волосы, лечили синяки и ушибы, массировали спину, и меня вдруг охватило такое блаженство, что я закрыла глаза и полностью отдалась им.

Меня отмыли. Подняли, как ребенка, вынимая из ванной. Завернули в пушистое полотенце. Я открыла глаза. С потолка спустилось огромное зеркало. Руки бережно протерли его и снова принялись за работу. Мягкими поглаживаниями меня заставили сесть в удобное кресло, которое выросло из пола, и начали сушить волосы стайкой светлячков, которые порхали над головой.

Удивительно, но на лице и теле не осталось ни единого синяка и ушиба! Крем, массаж, травяные подушечки под глаза, благоухающая чем-то ванильным маска, янтарный бальзам для волос, примочки – я даже не успевала за всем этим следить. А потом в ход пошла косметика. Из зеркала выдвинулся ящик-палитра, и я ахнула. В жизни не видела такого количества оттенков косметики. В палитре было не менее нескольких сотен разных тонов. И даже я, опытный бьюти-блогер, которая каждый день учит миллионы женщин краситься и ухаживать за собой, растерялась от такого изобилия.

В начале я попыталась было руководить процессом и даже выбрала несколько натуральных оттенков жидкой пудры. Потому что вообще люблю, когда косметика не видна на лице. Но меня тут же мягко хлопнули по рукам, бросили пудру обратно в ящик и принялись за дело. Нарисовали ретро-макияж с яркими темно-коричневыми стрелками. Классический "Кошачий глаз". Я бы его дополнила бледной помадой. Но руки решили по-другому и выбрали ярко-алый оттенок.

Через пятнадцать минут я смотрела на себя в зеркало и не узнавала, потому что такой красивой не была никогда. Напрасно никогда даже и не пыталась работать с ретро-стилем. Если мне удастся вернуть свою жизнь, я переверну тренды. Есть в этом макияже что-то манящее и многообещающее. Воображение немедленно нарисовало кавалера, подходящего под образ: шикарного мужчину в черном смокинге и на белом "Ягуаре", который подает мне боа. И не вынимая изо рта сигару, томно шепчет:

– Бонд. Джеймс Бонд.

Мысли о мужчине вернули меня в грустную реальность. Всё это великолепие не для меня, а для Этерна. Его игрушку наряжают так, как желает Повелитель. Что чувствует сама игрушка никому не интересно. Макияж тут же потерял свою привлекательность. И чудеса потускнели. Руки хлопнули меня по попе, мягко выпроваживая за дверь. А в комнате нетерпеливо переминался с ноги на ногу стрелочник.

Он открыл один из шкафов и задумчиво остановился перед ним. Я окинула наряды быстрым взглядом, поняла, что здесь мне ловить нечего, и попыталась открыть другой шкаф.

– Нет, выбирать нужно отсюда, – стрелочник упрямо поджал губы и закрыл дверцу. – Так желает Повелитель. Сегодня вечер из 60-х годов твоего мира. Это любимый период Этерна.

Ненавижу, когда мужчина вмешивается в истинно женские дела. И еще в такую деликатную сферу, как выбор нарядов. Нет, уважаемые, это и есть та самая граница, которую нельзя пересекать никому. Даже Повелителю Времени.

– Сама буду выбирать, во что наряжаться, – я рванула дверцу шкафа.

Стрелочник поспешно выхватил из кармана какой-то мешочек, похожий на саше, пошептал над ним и вдруг швырнул под ноги. Мешочек ударился об пол и разлетелся на множество тяжелых замков. Щёлк-щёлк-щёлк! Замки летели к дверям шкафов и запирали их один за другим. Вскоре только один шкаф остался незапертым. Тот, возле которого стояла стрелочник. Он сложил тощие ручки на груди и с вызовом уставился на меня.

Раунд проигран. Это очевидно. Ладно. Тяжело вздохнув, я потянула с вешалки черное длинное платье, в точности напоминающее знаменитое платье Одри Хепберн из фильма "Завтрак у Тиффани".

4.2

– В этом дверце только Мафхид может носить черный цвет, – Хэц легонько хлопнул меня по руке и снял с вешалки приталенное розовое платье в крупный белый горох с пышной юбкой, под которой топорщились многочисленные белые кружевные нижние юбки. Такие платья я видела в старых фильмах. Красиво, конечно, но слишком громоздко. Про себя я называла их «Пять минут». Потому что в моем детстве каждый новый год по телевизору показывали отрывки из старого фильма, где Людмила Гурченко старательно завывала:

Пять минут, пять минут

Это много или мало?

Моя бабушка – актриса всего одной, но очень известной роли в старом советском фильме, ненавидела эту песню и ее исполнительницу. Гурченко когда-то увела у нее кавалера. Поэтому едва услышав первые аккорды, бабушка отвлекалась от нарезки оливье, и, брезгливо морщась, приказывала:

– Оксана, живо переключи на другую программу. Не терплю эту безвкусную профурсетку!

Из-за этого фасон платья вместе с песней намертво врезались в мою память. Вот не думала, что самой придется такое носить.

– А при чем здесь мытарь? У меня ведь свидание с Этерном, – я отвернула подол, пытаясь сосчитать количество нижних юбок, но сбилась со счета.

Хэй бросил на меня странный взгляд и неохотно пробурчал:

– Мафхид будет с вами.

– Что? – я оторопела и выронила платье. – Не буду спать с двумя мужчинами сразу! Это исключено.

– Нет, всё немного не так, как ты себе представляешь. Ну давай же, одевайся быстрее! – стрелочник поднял платье и сунул мне в руки. – Всё время забываю, что ты из слепого мира и не понимаешь ровным счетом ничего из того, что происходит здесь.

– Хорошо понимаю только одно: не буду спать с двумя мужчинами, – повторила я. – Мне всё равно, кто из них кто и что здесь происходит. Просто. Не. Буду, – медленно, подчеркивая каждый слог, повторила я.

– Ты всё поймешь потом, а сейчас оденься. Иначе нас с тобой казнят обоих, – стрелочник устало прикрыл глаза. – Этерн сейчас всех казнит направо и налево за малейшее прегрешение. В таком состоянии его не видели никогда. Давай-ка не испытывать его терпение.

Я скривилась. Прекрасная перспектива! Казнь за малейшую провинность. Направо не ходи – казнят. Черное не носи – снова казнят. И не опаздывай, потому что – какая неожиданность – казнят. А если не казнят, то заставят спать с двумя мужиками сразу.

Погруженная в эти невесёлые мысли, я задумчиво крутила платье в руках. На глаза навернулись слезы. Как бы я ни пыталась держаться и не падать духом, но страх перед свиданием с Этерном заставлял мое сердце трепетать. Я старалась не думать о ночи с ним, храбрилась, но даже не предполагала, что мужчин будет двое. В жизни не то, что не была с двумя мужчинами, но даже думать об этом не хотела. Неприятно! Хотя никогда не осуждала тех женщин, которым это нравится. Просто все эти эксперименты не для меня. Так я всегда думала. И вот на тебе. Это то, что ждет меня совсем скоро. Кошмар!

– Ну правильно! А почему бы не копаться, когда можно копаться? Разве мы боимся казни? Что вы! Нет, конечно, – запричитал стрелочник. – У нас есть всё время вселенной!

Я молча расстегнула платье, намереваясь, наконец, натянуть на себя эту громоздкую конструкцию. И так недолюбливаю розовый, а тут еще такой ядовитый оттенок. И вдруг над ухом послышался писк. Я обернулась. Передо мной в воздухе парило странное создание прозрачно-серого цвета. Больше всего оно напоминало маленький, размером с апельсин, круглый будильничек с человеческим лицом. Точно такие же "будильники" стайками сновали по комнате. И откуда они только взялись? Ещё минуту назад их здесь не было!

– Это шаоны, – пояснил стрелочник. – Именно они разносят время по разным мирам, пока Повелитель не вернет себе песочные часы, – Хэц достал из кармана круглую коробочку, открыл ее, извлек пару крошечных, размером с горошинку, прозрачных спиралек, и подбросил.

Шаоны точно, как рыбки в аквариуме, накинулись на спиральки, жадно глотая их.

– Они питаются остатками времени. Его крохами. Секундами и даже долями секунд, которые мы тратим на моргание, вздохи и так далее. Из этого всего шаоны строят проходы и снуют между секундами, минутами, и миллисекундами, как по коридорам. У них свое измерение. Они пролетают через миры, которые существуют всего секунду. Мы даже не догадываемся об их существовании. Ну хватит! Брысь! – он взмахнул руками, отгоняя шаонов. – Нудные они больно. Приставучие до невозможности!

Шаоны, как осколки стекла, брызнули в разные стороны. Но один "будильничек" продолжал висеть в воздухе возле меня, медленно меняя цвет. Из серо-прозрачного он превратился в перламутрово-розовый.

– Наелась уже, дурочка? – укоризненно проскрипел стрелочник.

– Это девочка? Что ей нужно? Почему она ко мне приклеилась? – я протянула руку, шаона послушной птичкой приземлилась на мой указательный палец.

– Шаоны рождаются бесполыми. И сами выбирают себе пол, поедая больше мужского, или, наоборот, женского времени. Так же они выбирают себе цвет. Ты разглядывала розовое платье, и шаона съела те секунды, что остались от этого созерцания. И порозовела, как видишь. Но, наверное, эта прилипчивая дурочка хочет еще. Ты её гони. А то не отстанет, – Хэц легонько хлопнул шаону по круглой мордочке и она обижено пискнула, метнувшись за мою спину, словно искала помощи и защиты.

Мне ее так жалко стало! Она здесь такая же бесправная, как и я.

– Не трогай её! – прикрикнула я на стрелочника.

– Хочешь еще розового цвета? Ладно, ешь! – я принялась внимательно разглядывать платье, щедро даря шаоне розовое время.

Она, пища от радости носилась вокруг меня, и на глазах розовела всё больше и больше. Её щечки округлились, словно яблоко.

– Какая ты забавная, – улыбнулась я. – Яблочка!

– Ааочка? – пропищала она и прижалась к моей щеке, словно целуя.

А она и разговаривать умеет, оказывается! Как здорово! Хоть одно доброе существо в этом аду. Будет кому слово сказать, если выживу.

– Давай выбирать туфли, Яблочка, – шепнула я, усаживаясь на пушистый ковер возле шкафа.

Шаона забралась в шкаф, раскидала всю обувь и вылетела, толкая головой розовые туфли. Я примерила их. Мой размер. Как будто специально для меня сшили. Шаона снова бросилась в шкаф и принесла перчатки, крепко сжимая их пухлыми губами. Метнулась к моим ногам, потом скользнула по рукам и требовательно запищала.

– Что ты хочешь? – не поняла я.

– Учки и ожки, – ответила она и умильно прищурилась.

В больших круглых глазах явно читалась мольба.

– Она разговаривает обрывками, так как глотает секунды. И поэтому ей не хватает времени для нормальной речи, – пояснил стрелочник и возмутился: – Хватит! Руки с ногами она хочет! Может, ещё полностью тело отрастить? Нахалка! Не положено тебе! Зачем эти глупости? Время зря тратить. Оно дорого стоит!

Яблочка горько зарыдала. Розоватые слезинки повисли на кончиках её длинных ресниц.

– Ничего не хватит! – возразила я.

Хоть что-то привычное в этом кошмаре. Нормальное женское желание быть красивой. Яблочка словно вернула меня в родной мир, где женщины могут думать о красоте, а не трястись от страха перед неизвестностью. Женщина женщину всегда поймёт. Даже в другом мире. Общение с шаоной меня успокаивало, потому что она была уютной и безопасной, как котенок или щенок. В конце концов, немного отдыха и радости после всего пережитого мне совсем не помешают.

Я взяла в руки туфли и перчатки и принялась старательно разглядывать их. Яблочка радостно запищала. Она носилась вокруг меня, на глазах отращивая крошечные, тоненькие, как у мультяшных человечков, ручки и ножки. Ну хоть кого-то порадовала. И этот кто-то единственный пока, кто не назвал меня воровкой и дрянью. А теперь мне пора возвращаться к горькой реальности. Я погладила шаону и тоном, не терпящим возражения, сказала стрелочнику:

–Отвернись, Хэц. Я переоденусь.

– Вот моя реакция на твою наготу, – хмыкнул стрелочник, и обе стрелки его носа упали вниз, на половину шестого. – Но, если ты настаиваешь… – он отвернулся.

4.3

Я надела платье, застегнула широкий белый пояс, превращающий фигуру в песочные часы. Белые туфли на высоких каблуках в тон поясу и перчатки дополнили наряд. Яблочка восхищённо пищала, кружась вокруг меня. Да, нужно признать, что вкус у Этерна хоть и странный, но всё же он есть. В таком наряде любая выглядит, как гимн женственности. И мне бы точно понравилось, если бы не тревога и страх, когтистой лапой сжимающие сердце.

Мы вышли из гардеробной и оказались на крыше. Над нами раскинулся черный бархат неба, усыпанный крупными звездами. Они светились разноцветными искорками и словно подмигивали мне, шепча:

– Не бойся, всё будет хорошо!

Я лишь вздохнула. Хорошо быть звездой. Паришь себе в небе и никто не может до тебя дотянуться. А в нескольких метрах над крышей пульсировал в воздухе золотой кокон. Его края разошлись, разворачивая в воздухе прозрачную лестницу с широкими ступенями.

– Дальше ты сама, – стрелочник учтиво поклонился и исчез.

Вдох-выдох! Господи, помоги мне! Я начала медленно подниматься по лестнице, чувствуя себя овцой, которую ведут на заклание.

Через несколько минут я оказалась в огромной комнате. Всё, что угодно ожидала увидеть, только не такое… заурядное, что ли? Нет, скорее, классическое. Никаких доспехов, каминов, мечей на стенах. Обычная обстановка 60-х, знакомая мне по старым фильмам. Я их очень много смотрела, когда только училась создавать свой стиль. Мама с бабушкой подсказали тогда, что можно носить джинсы, а можно потертые треники, вопрос только в том: как носить?

– Осанка и походка – вот что делает женщину женщиной, – говорили они. – Вышагивать с королевским достоинством можно и в дешевых шмотках. И никто даже не заметит, что это юбка или брючки с рынка от Сунь Выня. Потому что носит это тряпье королева с гордо поднятой головой и летящей походкой.

Бабушка была особенно категорична. Она подходила к компьютеру, прищурившись, глядела на какую-нибудь поп-диву и презрительно фыркала:

– Ты погляди, Оксаночка, спина у нее завалена, подбородок вниз, ножки колесом, грудь впалая. А походка-то, походка! Лапки кривые раскорячила, словно у нее там навечно мужчина застрял, и вбивает сваи. А теперь посмотри сюда, – она доставала из ящика своего изящного туалетного столика черно-белые фотографии Одри Хепберн. – Видишь? Она, по сути, не красавица. Совсем нет. Но великолепная осанка, гордая посадка головы, походка, как полет мотылька, кокетливый взгляд – вот что делает ее королевой. У нее и учись, а не у Маньки с мыльного завода в ваших этих тырнетах.

– Интернетах, бабушка, – поправляла я ее. – От слов: "интер" и "нет", то есть "международная сеть"

– Нет, – упрямилась она. – Тырнетах. От слова "тырить".

Я огляделась. Удобные черные кресла, пушистый белый ковер и огромная кровать в центре спальни. Кровать, кстати, резко выбивалась из общего стиля. Она была сделана из золотистого камня, похожего на янтарь, внутри которого всё время двигались блики, словно капли мёда, что переливаются в банке. Четыре мощных черных столба держали тяжелый золотой балдахин из странного материала, похожего на жидкий металл, который ежеминутно менял форму, опускаясь и поднимаясь над кроватью, натягиваясь и провисая, словно от ветра.

Мое внимание привлек черный подиум в углу спальни. Он был приподнят над полом на несколько сантиметров и завешен тяжелой шторой, которая клубилась тьмой. Точно такой же тьмой, как в глазах мытаря. Это что его наблюдательный пункт? Холод пробежал по моей спине.

Из огромной радиолы, стоящей в углу на низком столике, послышались джазовые аккорды. Заиграл саксофон, выводя печальную мелодию. А сразу за ним вступил женский голос. Странно. Я не понимала ни единого слова. Женщина пела на совершено незнакомом языке и точно не из привычного мне мира.

– Добрый вечер, Оксана, – раздался за спиной тихий голос Этерна.

Его руки легли на мои плечи. Я обернулась. Этерн был одет в элегантный золотисто-бежевый костюм из блестящего материала. Из-под пиджака виднелась белая рубаха. На манжетах поблескивали алмазные запонки.

– Хочешь вина? – спросил он.

– Нет, Этерн. Благодарю вас. Вина не хочу. Но самое главное: я не хочу спать с двумя мужчинами. И не буду.

Этерн сначала замер от удивления, а потом нахмурился. Золотистые капли в его глазах, похожие на мед, потемнели от гнева.

– Кто тебе рассказал такую чушь?

Я растерлась и проблеяла:

– Почему чушь? Мне стрелочник сказал, что вас будет двое.

– Это не совсем то, что ты думаешь, – пальцы Этерна крепче сжали мое плечо. – Вернее, вообще не то.

– Мытарь будет здесь? – уточнила я.

– Не совсем, – Этерн провел ладонью по моим волосам.

В его голосе послышалось глухое раздражение. Неужели он боится сказать, что они решили переспать со мной вдвоём? Почему он мямлит? Где его решительность? Он напряжен, словно я уличила его в чем-то постыдном. Но если они все время это делают, постоянно играют в четыре руки, то чего стесняться? И вообще какое дело Повелителю Времени до условностей?

– Мы связаны с Мафхидом, – он так осторожно подбирал слова, словно боялся проговориться. – Но не физически. То есть, телесно ты будешь только со мной. Но ментально и эмоционально с нами обоими.

– А какая разница как, Этерн, если вы с ним… меня… вместе, – я очень старалась сдержать слезы, но не получилось, они всё же прорвались.

Отвернувшись, я замолчала.

– А ты всю жизнь с нами двоими, – Мафхид вышел из-за шторы, спустился с подиума и подошел ко мне.

Он дотронулся до моей высокой прически-"ракушки" и ловко вытащил шпильку, на которой держалась вся сложная конструкция. Волосы рассыпались по плечам.

– Просто в твоем слепом мире, где видят только часть реальности, никто не знает главного: единственное, что не подчиняется времени – это страх. У него нет срока годности, – мытарь взял длинную прядь моих волос и задумчиво пропустил между пальцами. – Страх рождается вместе с человеком и умирает вместе с ним. Время – это страх, растянутый на весь срок твоей жизни. Страх – это ткань времени. Из него всё состоит. Вы, люди, так боитесь что – то не успеть, что вся ваша жизнь – это сплошной страх. Поэтому я всегда рядом. Забираю излишки страха у одних и отдаю его другим, чтобы они из-за безрассудной смелости не наделали глупостей. Но всё, что ты, Оксана, делаешь в жизни – это из-за страха проиграть, не успеть и остаться одной. Потому что если люди не будут бояться, то они и из дома не выйдут. И вообще ничего не сделают в жизни. Так как страх – это лучший мотиватор и самый беспощадный надсмотрщик, который длинным кнутом каждый день хлещет по спине, заставляя бежать всё быстрее. Я всё время рядом с тобой, девочка. А ты даже не знаешь, что за твоей спиной всегда стоит мытарь – он вдруг оказался сзади и поцеловал меня в шею.

От неожиданности я вскрикнула. Поцелуй скорее напоминал укус змеи. Горячий, ядовитый, молниеносный, он обжег кожу. Но страшнее всего было то, что мое тело содрогнулось от омерзения. Ментально или эмоционально быть с ним? Я просто умру от отвращения! Одно его присутствие вызывает дрожь в теле и тошноту.

Этерн побледнел. Лицо Повелителя Времени исказилось от такой ярости, что мне стало нехорошо. Морозная волна прокатилась по комнате. То, что я принимала за страх и раздражение, было банальной злостью и… ревностью?

– Уйди, мытарь, – едва разжимая губы, обронил он.

Этерн меня ревнует! Да еще как! У него даже руки задрожали.

– Она твоя этой ночью, – улыбки Мафхида не было видно из-за черной балаклавы, но в голосе явно послышалась насмешка.

Он поднялся на подиум. На миг обернулся и спросил:

– Твоя, не так ли? – запрокинув голову, он расхохотался. – Хотя бы в этот раз ее удержи!

Этерн молча сверлил его тяжелым взглядом. А в спальне становилось всё холоднее. Моя кожа покрылась мурашками. Этерн медленно поднял руку. Ладонь начала светиться. Золотые песчинки сорвались с его пальцев и взметнулись в воздух.

– Не нужно, Этерн, не трудись. Береги магическую энергию. Ее осталось мало. Я ухожу, – мытарь скрылся за занавеской.