Текст книги "По лезвию грани (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Но они занимались любовью. И она была влюблена в него, независимо от того, чувствовал ли он то же самое к ней или нет.
Слова вырвались у нее прежде, чем Шарлотта успела их сдержать, но она собрала все свое самообладание и, когда они вырвались, произнесла их спокойно, с оттенком отстраненности.
– А если я тебя потеряю?
– Ты не сделаешь этого. Ты лучший целитель своего поколения.
* * *
РИЧАРД лежал ничком на столе под резким стерильным светом хирургической лампы. Ему был отлично виден Декарт, невысокий худощавый мужчина, одетый в медицинский халат. Его лицо выражало полную сосредоточенность, когда он рассматривал свои инструменты. На столе перед ним лежало изображение лица Кэссайда, увеличенное вдвое. Томограф полностью улавливал сходство, и Декарт был очень хорош в своем деле.
Шарлотта стояла рядом с хирургом. Ее лицо было ледяным, и эта ледяная красота была достаточно острой, что можно было порезаться. На него смотрели самым холодным взглядом, какой он когда-либо видел.
Дочь, помощница Декарта, затянула последний кожаный ремешок, крепко прижимая левую руку Ричарда к поверхности стола. Пряжка, запираясь, щелкнула. Он был пристегнут.
– Самоубийство, – сказала Шарлотта.
Ричард улыбнулся ей.
С тех пор как он указал ей на то, что она думает эмоциями, Шарлотта спрятала их. Она спорила три дня с холодной, безупречной логикой, пытаясь ошеломить его фактами. Пока они сидели у очага, она подробно рассказывала, как это делается. Она нашла на полке том по анатомии и подробно описала, как легко скальпель может причинить вред. Она угрожала ему затяжной, хронической болью, которая приходит с переформованными костями и повреждением нервов. И когда они занимались любовью, у него перехватывало дыхание. Она пыталась дать ему повод отступить.
Она понятия не имела, что делает только хуже. Он хотел любой ценой удержать ее от использования темной стороны ее магии. Он придумал план, который переложит на его плечи почти всю опасность. У нее не будет причин никого убивать. Но этот план зависел от того, что у него будет лицо Кэссайда, и поэтому он слушал все, что она говорила, и признавал полную обоснованность ее аргументов, но не сдавался.
Декарт начал рисовать линии на лице Ричарда, держа чернильницу в руках в перчатках.
– Насколько вы искусны в целительстве, миледи? – Его голос был мягким и тихим. В его словах слышался легкий луизианский акцент.
– Я Целительница, – сказала она бодро.
– Я понял, что вы целитель, – сказал он.
– Не целитель, а Целительница с большой буквы, – сказала она.
Декарт взглянул на нее.
– Вы простите меня, если я вам не поверю. Целительница творила чудеса, пока не ушла на покой. И все же у вас должны быть какие-то способности, раз мой пациент так доверяет вам. Такие процедуры… довольно ужасны. Я прошу вас воздержаться от исцеления, пока я не попрошу, или вы преждевременно исцелите изменения, которые я сделаю.
Шарлотта смерила Ричарда убийственным взглядом.
– Если ты умрешь, я приду за тобой. Не жди мирной загробной жизни.
Должно быть, это мучительно для нее, понял он. Если бы они поменялись ролями, и она лежала бы на столе, а он был бы вынужден смотреть, как ее лицо разрезают и вытирают кровь, смог бы он это сделать?
– Декарт, дайте нам минутку.
Хирург пожал плечами, и они с ассистенткой вышли.
– У тебя наступил момент просветления? – спросила она. – Может, мне расстегнуть ремни?
– Прости, что заставил тебя это делать. Тебе, должно быть, трудно. – Он не мог позволить ей понять, зачем он это делает. Если он умрет, она никогда себе этого не простит.
Ее тонкие брови поползли вверх.
– Будьте осторожны, милорд Мар. Сначала вы игнорируете мои советы, а теперь оскорбляете меня. Уверяю вас, что смотреть, как хирург разрезает живую плоть, для меня не новость. Вопреки вашим ожиданиям вы не такой уж особенный.
Она была в ярости.
– Если бы я мог поменяться с тобой местами, я бы…
Ее глаза вспыхнули гневом. Он явно сказал что-то не то.
Она протянула руку и влепила ему пощечину.
– Если бы ты поменялся со мной местами, я бы умерла на операционном столе. Ты возложил ответственность за свое выживание на мои плечи против моей воли. Не говори мне пустых банальностей. – Она отвернулась от него и ушла из поля зрения. – Он готов.
Дверь распахнулась. Мгновение спустя над ним навис Декарт.
– Пожалуйста, не причиняйте вреда пациенту. Если вы чувствуете необходимость причинить ему вред, сделайте это с другими частями его тела.
– Я вылечу его прежде, чем вы начнете, – последовал ледяной ответ.
Холодная игла пронзила его руку.
– Я посчитаю до десяти, – сказал Декарт. – Я хочу, чтобы вы повторяли цифры после того, как я их произнесу. Десять.
– Десять.
Комната стала расплываться.
– Девять.
– Девять.
– Восемь. – Голос Декарта звучал будто издалека.
– Восемь, – прошептал Ричард.
– Семь.
Свет погас. Все потемнело.
* * *
– ПОСМОТРИ на меня.
Чей-то голос звал его. Ричард поплыл к нему по бесконечной бесцветной воде. Он не был уверен, чей это был голос, но он разбудил его, и теперь он пошевелился. Какая-то часть его задавалась вопросом, почему он не тонет и где находится поверхность, но эти вопросы были слишком неинтересны, чтобы привлекать его внимание.
Под ним зияла тьма. Она тянулась к нему, ее длинные щупальца извивались, готовые свернуться вокруг него и утащить его под воду. Он знал, что это не смерть. Смерть была далеко. Это было что-то другое. Плывя, он чувствовал ее холод, распространяющийся по воде внизу. Он понял, что пахнет кровью.
Он не боялся ее. Она была не так далеко о него, словно была его частью.
– Ричард?
Шарлотта… Он крутанулся в воде, ища ее. Где ты, любовь моя? Вода простиралась во все стороны, прозрачная вечность.
– Вернись ко мне, Ричард.
Я стараюсь. Я стараюсь, моя дорогая. Я ищу тебя.
– Вернись ко мне.
Он почувствовал тепло на своей коже и повернулся к нему. Люминесцентное золотое сияние заливало кристаллическую глубину. Он нырнул.
Темнота преследовала его. Ледяные путы ее щупалец обвились вокруг его ног. Она тянула, но свет удерживал его, отказываясь отпускать.
– Вернись ко мне, Ричард.
Я люблю тебя, хотел сказать он ей. Не отпускай меня.
– Возвращайся.
Он оттолкнулся. Темнота рассеялась. Обрывки ее щупалец впивались в кожу, оставляя длинные черные отметины. Он знал, что они останутся там навсегда. Он взбрыкнул ногами и выплыл на свет.
Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Шарлотту. Она спасла его. Он хотел сказать ей это, но боль захватила его рот, скопившись в челюсти.
Она взяла его руку и поцеловала пальцы. Он понял, что ремни исчезли.
Декарт прислонился к тележке с инструментами. Он выглядел больным.
Ричард боролся с болью.
– Как все прошло?
– Моя лучшая работа, – сказал хирург. Он оттолкнулся от тележки и поклонился Шарлотте. – Это была большая честь.
– И для меня тоже, – сказала она.
Декарт повернулся и вышел из комнаты.
Шарлотта склонилась над ним. Он увидел слезы в ее глазах и открыл рот. Она коснулась кончиками пальцев его губ.
– Молчи, – прошептала она и поцеловала его. Он почувствовал на ее губах вкус слез и отчаяния. Она долго держалась за него и отпустила, натягивая на себя самообладание, как маску. Он почти жалел, что она это делала.
– Дать зеркало? – спросила Шарлотта.
– Да.
Она кивнула на руку, которую он сжимал.
– Ты должен отпустить меня.
– Нет.
Она улыбнулась ему в ответ и села в кресло. Десять минут спустя он наконец решил, что она не растворится в пустоте, и отпустил ее руку. Она принесла зеркало. На него взглянул незнакомый мужчина. Он все еще видел отголоски своей внешности. Его глаза были такими же. Возможно, его брови и даже лоб. Остальное принадлежало Кэссайду.
– Это не я, – сказал он.
– Именно этого ты и хотел, – напомнила ему Шарлотта.
– Тебя это беспокоит?
– Твое новое лицо?
Он кивнул.
Она вздохнула.
– Меня беспокоит, что ты рисковал ради этого жизнью. Но мне все равно, чье у тебя лицо, Ричард.
Он понял, что любит ее, мучительно, сильно, с отчаянием умирающего, жаждущего каждого последнего мгновения жизни.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ТЕПЛЫЕ губы коснулись ее рта.
Шарлотта открыла глаза. Она уснула на диване рядом с очагом. Марафонский сеанс исцеления не прошел незамеченным. Усталость окутала ее тело. У нее была абсурдная мысль, что она накрывает ее, как одеяло, высасывая жизненные силы с каждым вдохом.
Ричард смотрел на нее. Она протянула руку и прикоснулась к его новому лицу, ища любые признаки инфекции и не находя их.
– Болит?
– Нет.
Декарт был настоящим волшебником со скальпелем. То, что они сделали вместе, было ни чем иным, как чудом. Лицо Ричарда со сверхъестественной точностью соответствовало лицу Кэссайда, но там, где глаза того аристократа были настороженными, Ричард излучал интеллект, придавая чертам голубокровного опасный вид. Сам Кэссайд выглядел угрюмым и меланхоличным, выражение его лица было пессимистичным. Озаренное интеллектом и волей Ричарда, это же лицо стало свирепым – не просто красивым, но мужественным и сильным, лицом воина и лидера. Жаль, что Кэссайд так мало пользовался даром, что дала ему природа.
– Ты должен стараться меньше походить на себя, – сказала она ему, поглаживая Ричарда по щеке кончиками пальцев. Он все еще принадлежал ей, независимо от того, чье лицо носил.
Он поймал ее пальцы и поцеловал.
– Когда придет время, я это сделаю. Ты чувствуешь себя в состоянии идти?
– Зависит от того, как далеко.
– К дальней двери. У меня есть кое-кто, с кем я хотел бы, чтобы ты встретилась.
– Думаю, я смогу это сделать.
Шарлотта оттолкнулась от дивана и последовала за ним в дальнюю комнату, мимо стола, заполненного аккуратно разложенными стопками бумаг и кристаллов. Дни, проведенные за изучением документов, принесли свои плоды. Они изучили Пятерку, как они стали называть голубокровных работорговцев, лучше, чем те сами себя, и составили план. Лицо Ричарда было первой его частью. Ее роль заключалась в том, чтобы подружиться с леди Эрминой. Она сделает это с удовольствием, подумала Шарлотта. Она станет ее лучшей подругой и наперсницей, и все ради того момента, когда их план придет к своему завершению, и она сможет погасить ее жизнь, как пламя грязной свечи.
– Как только я стану Кэссайдом, я не смогу присматривать за тобой. – Ричард остановился у дальней двери и взял апельсин с блюда с фруктами на кухонном столе.
– Я не так уж беспомощна, – сказала она.
– Да, но ты не можешь использовать свою магию на людях, иначе рискуешь быть арестованной. И у тебя нет рефлексов бойца.
Шарлотта не стала с ним спорить. Он был прав. Она могла легко убить в массовом масштабе, но средний боец вывел бы ее из строя. Ее реакция была недостаточно отточена. Путешествие по острову доказало это.
– Телохранитель был бы желанным дополнением, – сказал он.
– Я не могу быть частью общества голубокровных с телохранителем, – сказала она ему. – Это не принято, и, что более важно, присутствие среди них обученного бойца заставило бы Пятерку, включая Бреннана, насторожиться.
– Только не того, кого я предлагаю. – Ричард открыл дверь.
На лужайке стояла Софи. На ней были свободные синие брюки и белая рубашка. Ее темные волосы были собраны сзади в аккуратный хвост. На бедре в ножнах у нее висел меч.
– Нет, – ответила Шарлотта.
Ричард швырнул апельсин в Софи. Девушка двигалась слишком быстро, ее удар был размывчатым. Четыре кусочка фрукта упали на траву. Софи стряхнула сок с лезвия.
– Нет, – повторила Шарлотта.
– Просто на всякий случай, – сказал он. – Типично для тебя иметь компаньонку. Почему не она?
– Потому что мы играем в опасную игру, и я не хочу, чтобы она пострадала.
Софи даже не вздрогнула. Ее лицо оставалось спокойным, но в глазах пульсировала боль. Она привыкла к тому, что ее отвергают, поняла Шарлотта.
– Почему бы вам обеим не обсудить это? – сказал Ричард и вошел в дом.
Просто отлично.
Ребенок на лужайке смотрела на нее с почти собачьим ожиданием, словно Софи была каким-то полуголодным щенком, а Шарлотта держала в руке бифштекс. Шарлотта ступила на траву, борясь с медленным ожогом ноющих мышц.
– Может, прогуляемся?
* * *
РИЧАРД смотрел, как Шарлотта и Софи уходят в лес. Собака без имени потрусила за ними.
Сзади послышался слабый звук шагов. Он узнал эту походку.
Кальдар подошел и встал рядом с ним, его лицо было задумчивым.
– Обе очень хорошенькие. Две женщины, о которых ты заботишься больше всего. – В его голосе послышался легкий намек на неодобрение.
– Полагаю, ты пришел сообщить мне, что я совершаю еще одну серьезную ошибку.
– Нет, – поморщился Кальдар. – Да.
Ричард вздохнул и махнул рукой.
– Я проверил ее, – сказал он. – Ты знаешь, кто такие первая десятка?
– Первые десять семей голубой крови, прибывших в Адрианглию. – Сливки общества.
– Они забрали Шарлотту из семьи, когда ей было семь лет, и привезли ее в Ганерский Колледж, где она познакомилась с леди Августиной эль Рен, прямым потомком семьи Рен, которая оказалась одной из первой десятки. Леди удочерила ее.
– Эм.
– Ричард, ты меня не слушаешь. Она официально удочерила ее. Полное имя Шарлотты – Шарлотта де Ней эль-те Рен. Если король устраивает обед, она может сесть за первый стол, прямо рядом с королевской семьей.
Ричард повернулся к нему.
– Они не афишировали удочерение, вероятно, чтобы дать Шарлотте шанс на нормальную жизнь. Этого нет даже в ее свидетельстве о браке – она подписала его как де Ней. Не думаю, что этот идиот, за которого она вышла замуж, когда-либо знал об этом. Но это есть в ее файле «Зеркала». Ты хоть представляешь, сколько мужчин убьют за возможность жениться на первой десятке?
Он догадывался.
– К чему клонишь?
– В реальном мире принцессы не выходят замуж за свинопасов, – сказал Кальдар. – Когда люди слышат ее имя, они встают. А ты Эджер, болотная крыса.
– Я помню, – сказал Ричард. – Но спасибо, что напомнил.
Кальдар заскрежетал зубами.
– Позволь напомнить тебе еще кое-что: когда Марисса ушла, ты пил два месяца подряд, а потом пытался утопиться.
– В последний раз, черт возьми, повторяю – я не пытался утопиться. Я был пьян, а вино кончилось, и я вышел на пирс, потому что вспомнил, что оставил бутылку в лодке. – А потом он поскользнулся и обнаружил, что плавать в пьяном состоянии гораздо сложнее, чем кажется. Он добрался до берега и от усталости потерял сознание на берегу, где его и нашел Кальдар. По какой-то причине все в семье настаивали, что это была попытка самоубийства, и ничто из того, что он сказал, не могло убедить их в обратном.
– Ты мой единственный родной брат, – сказал Кальдар. – Если ты воплотишь в жизнь свой план, она войдет в общество без тебя. Я не придираюсь к твоему плану… ты не можешь держать ее взаперти, и рано или поздно ей придется окунуться в эти воды. Реальность такова, что она свободна, красива и имеет такое имя, которое вскружит голову каждому. Как только ее объявят, они начнут кружить вокруг нее, как акулы. Это мужчины, которым никогда в жизни не приходилось беспокоиться о том, где будет их следующая еда. Они могут в одно мгновение перечислить десять поколений своих предков. Они совсем другой породы. Кто-нибудь молодой, красивый, с хорошей родословной и хорошей суммой денег на счету мог бы привлечь ее внимание.
– Ты действительно беспокоишься обо мне.
На лице Кальдара дернулся мускул.
– Когда Марисса ушла, ты был еще молод. Какая-то часть тебя знала, что тебе еще предстоит прожить всю жизнь. Ты стал старше и опять потерял голову из-за любви. Ты не часто влюбляешься в женщин, но когда влюбляешься, все или ничего.
– С каких это пор ты стал экспертом по моей личной жизни?
Кальдар отмахнулся.
– Это же очевидно. Как ты смотришь на нее. Как ты пытаешься ее рассмешить. Если она оставит тебя, это может сломать тебя, и меня может не быть здесь, чтобы держать твою голову над водой. Я просто хочу, чтобы ты обдумал такую возможность сейчас, чтобы она не шокировала тебя, когда это произойдет.
– Если мне понадобится помощь в плавании, я дам тебе знать.
Кальдар открыл рот, словно хотел сказать что-то еще, но тут же захлопнул его.
– Есть еще что-то? – спросил Ричард. – Выкладывай.
– Если ты женишься на ней, то станешь членом семьи эль Рен. Леди Августина эль Рен, женщина, которая ее удочерила, должна дать ей свое одобрение. – Кальдар вытащил из кармана маленький кубик для визора и протянул ему. – Посмотри это, прежде чем делать что-нибудь еще.
Он пошел прочь.
– Кальдар!
Брат обернулся и посмотрел на него. Кальдар искренне переживал за него. Его брат использовал свои шутки и юмор как броню. То, что он сбросил ее ради него, говорило о многом. Когда Деклан впервые обратился к нему с предложением выследить работорговцев, Ричард никогда не думал о том, что может случиться с Кальдаром, если он потерпит неудачу. Видя, как разрушаются семьи, он научился обращать больше внимания на тех, кто был для него важнее всего. У его брата была жена, которая любила его и поддерживала то, что осталось от их семьи, но если с ним что-то случится, Кальдару придется несладко. По крайней мере, он мог сделать Кальдару приятное, дать знать, что тот сделал все возможное, чтобы спасти Ричарда от самого себя.
– Посмотрим вместе.
Кальдар поморщился, повернулся на пятках и присоединился к нему. Они шли к дому бок о бок. Ричард рассматривал возможность того, что Шарлотта может покинуть его, украденная очарованием общества голубокровных. Ее вхождение в первую десятку делало это еще более вероятным.
Кубик в его руке был холодным. Он вошел в дом и подошел к визору. Он стоял слева от диванов, высокий круглый стол около полутора футов в диаметре, с витиеватой металлической отделкой, украшающей его единственную ножку. Коричнево-золотой панцирь из полированного металла оберегал верхнюю часть стола. Он прикоснулся к нему, и тот раскололся пополам, две половинки панциря соскользнули вниз по бокам стола, обнажив тонкую поверхность, инкрустированную странными узорами. Бледно-голубое свечение мерцало по поверхности, купая узоры в своем нежном сиянии. В центре возвышались три металлических зубца в виде перевернутой птичьей ноги, вооруженной страшными когтями.
Он посмотрел на кубик. Что-то подсказывало ему, что на самом деле ему не хочется знать, что там. «Зеркало» было сорокой королевства: оно собирало кусочки информации, некоторые ценные, некоторые бесполезные, и тащило их в свои архивы, как глупая птица тащит в свое гнездо попавшиеся на глаза безделушки. Неизвестно, что он увидит.
Когти ждали.
Он предпочел бы знать. Ричард бросил кубик в когти. Зубцы сомкнулись вокруг него. Внутри куба вспыхнул тусклый синий свет, и над ним возникло изображение Шарлотты. Она сидела на балконе, где-то высоко наверху. Она выглядела моложе, как-то мягче. Ее волосы были собраны в пучок, как корона на голове, а бледно-зеленое платье, рассыпалось по полу. Она действительно выглядела как принцесса.
Рядом с ней стоял мужчина. Он был худощав, со светло-каштановыми волосами. Он был одет в легкую куртку, идеально подогнанную по его фигуре, такие же брюки и мягкие ботинки. Одежда говорила о деньгах и хорошем портном.
– Ты очень хорошо выглядишь, Элвей, – сказала Шарлотта.
– Спасибо. Ты как всегда выглядишь божественно.
Элвей. Ее бывший муж. Ричард вгляделся в лицо мужчины, оценивая его, как один боец оценивает другого. Если только этот человек не был невероятно одаренным вспыхивателем, Ричард был вполне уверен, что сможет положить его на лопатки. Он не мог найти никакого сходства между собой и Элвеем. Они совсем не были похожи. Возможно, это и было частью притяжения. Эгоистичная часть его говорила, что не имеет значения, почему он ей нравится, но все же он хотел, чтобы она была с ним из-за того, кем он был, а не из-за сравнения с мужчиной, которого она выбрала раньше.
Элвей сидел в кресле рядом со скамейкой.
– Надеюсь, ты не будешь возражать, если я полюбопытствую.
– Я не могу ответить на это, пока ты не задашь мне этот вопрос.
– Тогда я просто спрошу прямо. Почему леди Августина эль Рен должна одобрить наш союз?
Шарлотта откинулась назад.
– Я рассказывала тебе историю о том, как попала в Колледж. Меня забрали из семьи, когда я была совсем маленькой. С годами я стала думать о леди Августине как о своей наставнице. Ее мнение очень важно для меня. Почему это тебя беспокоит?
Элвей улыбнулся.
– Похоже, сегодня мой день, чтобы быть прямолинейным. Я хвалю тебя за твою преданность своей наставнице, но объем расспросов леди эль Рен о моем прошлом был исключительно… обширным. Она запросила досье на первые семь поколений моих предков.
– Тебе есть что скрывать? – спросила Шарлотта.
– Конечно, нет.
– Тогда не утруждай себя. – Она улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить его по лицу. Мышцы на руках Ричарда напряглись.
– Ты слишком волнуешься, Элвей.
– Шарлотта, ты совершеннолетняя, и уже довольно давно. На самом деле тебе не нужно ее разрешение на брак.
– Элвей, я никогда не рассматривала бы длительные отношения, не говоря уже о браке с мужчиной, который не получил бы одобрения леди Августины. Она для меня как мать, и ее мнение жизненно важно.
– А если она меня не одобрит?
– Я разорву нашу помолвку. Боюсь, это цена, которую тебе придется заплатить за то, чтобы быть со мной.
– Тогда я с радостью заплачу.
Шарлотта улыбнулась. Изображение растаяло.
– Теперь ты понимаешь, – сказал Кальдар. – Если ты хочешь жить с Шарлоттой, тебе придется сразиться с леди Августиной, а эту войну тебе не выиграть. Когда она спросит о твоем прошлом, что ты ей скажешь?
– Что я крыса из Трясины, – усмехнулся Ричард. – Что мой отец был болотной крысой, а до него его отец, и так далее, вплоть до начала нашей семьи, когда древние легионеры, впервые заселившие континент, попали в Трясину и смешались с туземцами.
– Ага, тебе следует упомянуть Вернарда, раз уж на то пошло, – покачал головой Кальдар.
– Да, как я мог забыть. Дорогая леди, мой двоюродный дедушка был изгнанником, один из моих дядей был перевертышем, а некоторые из моих кузенов даже не люди. У меня есть крошечный клочок земли и очень мало денег, и единственная причина, по которой меня вообще пускают в Адрианглию – это то, что моя кузина Сериза вышла замуж за перевертыша, который пообещал «Зеркалу» десять лет службы в обмен на убежище и гражданство для семьи Мар. Я что-нибудь упустил?
– Тебе надо, чтобы Шарлотта была там, когда ты ей это скажешь, иначе благородная леди может получить апоплексический удар. Ты не принимаешь это всерьез, не так ли?
– Забавно, что это говорит человек, который никогда ничего не принимал всерьез.
– Я очень серьезно отношусь к безопасности своей жены и моей семьи. Что на тебя нашло? Что-нибудь из этого проникло в твой толстый череп?
– Я не беспокоюсь о том, что голубокровные похитят Шарлотту. Она встречалась с ними раньше и выбрала меня. У нас есть проблемы посерьезнее, чем леди Августина. – Ричард пересек комнату, подошел к книжному шкафу и снял с верхней полки тяжелый тисненый том. Он перенес его туда, чтобы Шарлотта не нашла.
– Какие, например?
– Шарлотта может убивать своей магией.
Кальдар уставился на него.
– Она падшая целительница. Ричард, они убьют ее, если узнают.
– Это часть проблемы.
– А что за другая часть?
Книга казалась тяжелой, словно налита свинцом. Ричард пролистал страницы, переворачивая толстые бумажные листы до определенной статьи, и протянул книгу брату. Он читал ее так много раз, что запомнил слова. Он все еще надеялся, что она скажет что-то другое, но этого не происходило.
Акт высасывания чужой магии для собственной подпитки, в просторечии известный как «утечка жизненной силы», термин, возникший из рассказов от первого лица редких немногих, кто испытал это. Они описывают это явление как истощение или кражу жизни у цели. На самом деле, пользователь и цель образуют магическую петлю обратной связи, и истощается магическая сила цели, а не какая-то таинственная жизненная сила. Однако, поскольку человеческое тело не может поддерживать жизнь без магической силы, когда магия у цели истощается, цель умирает, поэтому термин не так неточен, как может показаться на первый взгляд.
В случае утечки жизненной силы пользователь притягивает магию цели к себе и поглощает ее. Пользователь быстро становится переполненным притоком входящей магии, и его тело начинает излучать ее в той форме, которая кажется наиболее естественной для пользователя. Затем пользователь неизменно посылает больше магии, чем принимает, что, в свою очередь, заставляет его поглощать больше магии в большем объеме, которую он снова должен рассеять. Этот существенный цикл поглощения и рассеивания постоянно расширяется, и чем дольше он продолжается, тем труднее его остановить. Представьте себе снежный ком, катящийся с холма: чем дольше он катится, тем больше становится. Чем дольше длится петля обратной связи, тем большее количество магии проходит через пользователя, пока, в конечном счете, пользователь не становится бездумным проводником для потока магической силы.
Известны случаи прерывания контуров обратной связи, когда пользователь начинал вытягивать энергию, но занимался этим лишь несколько коротких мгновений. Эти пользователи сообщают о чувствах эйфории и чрезвычайного удовольствия, связанных с поглощением магии. Несомненно, это вносит свой вклад в сложность прерывания обратной связи. Проще говоря: кража магии приносит удовольствие и насыщение, настолько, что многие пользователи не хотят останавливаться, и через несколько минут они обнаруживают, что уже не могут.
Для настоящего исследования целей было изучено одиннадцать подтвержденных случаев прерывания цикла обратной связи, и в девяти из одиннадцати случаев пользователи повторно включили цикл обратной связи на более позднем сроке. Эти девять потеряли свою человечность и должны были быть уничтожены, так как они представляли неминуемую угрозу для других. По мнению автора, пережить одну прерванную петлю возможно, однако прервать такую петлю во второй раз – за пределами человеческой воли.
Кальдар оторвал взгляд от страницы.
– Что это значит?
– Как много тебе рассказал Джордж?
– Я знаю, что ты был ранен, бежал в Грань, она исцелила тебя, потом пришли работорговцы, убили бабушку мальчиков, подожгли дом и бросили тебя в клетку. Шарлотта спасла тебя.
– Когда она нашла нас, она запустила петлю обратной связи. Это было ее первое убийство, и она не думала, что у нее хватит сил. Она может убивать и без нее, но каждый раз, когда она это делает, ее магия подталкивает ее к тому, чтобы сделать это снова.
– А если сделает?
– Она будет тянуть магию к себе из своих врагов и посылать ее в виде чумы, затем она будет высасывать больше магии и посылать ее, и так далее, и так далее, пока все вокруг нее не умрут. Она станет чумной птицей. Она никогда не остановится.
– Значит, она станет неудержимым безумным массовым убийцей.
– Да.
– А она знает?
– Она знает. Она попросила меня убить ее, если она поддастся. Я пытался отговорить ее от борьбы с работорговцами, но она отказывается уходить.
Кальдар опустился на диван. Его лицо было абсолютно серьезным, чего почти никогда не случалось.
– Поздравляю, – сухо произнес он. – Наконец-то тебе удалось найти женщину столь же трагически благородную, как и ты. Я думал, что ты такой один.
– Я не столь драматичный.
Кальдар поднял руку.
– Пощади меня. Некоторые дети рождаются в шелковой рубашке, ты родился в меланхолии. Когда они шлепали тебя, чтобы заставить плакать, ты только тяжело вздыхал, и одна-единственная слеза скатывалась из твоего глаза. – Он провел пальцем от уголка левого глаза к щеке. – Твои первые слова, вероятно, были: «Горе мне».
– Мои первые слова были: «Кальдар, заткнись!» – потому что ты слишком много болтал. И до сих пор продолжаешь.
– Ты с детства мрачно сознавал печаль своего существования. Ты даже не замечаешь этого.
Ричард подался вперед.
– Может быть, будет лучше, если я превращу все в постоянную шутку?
– Ну, кто-то же должен заставить тебя смеяться, иначе ты рухнешь под бременем того, что ты это ты. Люди могут разделить шутку. Никто не может разделить твою боль.
– Я всю жизнь был мишенью твоих шуток, и позволь мне сказать тебе, что это не так весело.
Они уставились друг на друга. Если бы у Ричарда в руках был мокрый парик, как у Джорджа ранее, он бы швырнул его об стену и пнул брата в грудь. К сожалению, они были слишком стары, чтобы ссориться.
– Вот почему такое лицо, – сказал Кальдар. – Ты сделал его из-за нее, так что ты мог попасть в круг, работая против Пятерки вместо нее. Стоит ли она того?
– А Одри того стоит? – спросил Ричард.
– Оставь мою жену в покое.
– Ты отдал себя в руки «Руки» ради нее. Стоило ли оно того?
– Да. И я бы сделал это снова. – Кальдар вздохнул. Его плечи опустились в знак поражения. – Что тебе от меня нужно?
– Мне понадобится твоя помощь, – сказал Ричард.
– Она у тебя. Мы семья.
Ричард подошел к винному шкафу, достал бутылку зеленого вина и два бокала и принес их. Он разлил вино. Кальдар проглотил немного и улыбнулся.
– На вкус как дома. Где ты нашел ягоды? Я думал, они растут только на болоте?
– Тетя Пита каким-то образом вырастила их в теплице позади своего дома. – Он позволил вину скатиться в горло. Восхитительный легкий вкус освежил его, шепча о болоте и доме.
Бреннан, леди Августина, общество голубокровных – со всем этим он мог справиться. Они были просто людьми. Но он понятия не имел, как защитить Шарлотту от самой себя. Он не мог потерять ее. Он напрягся при этой мысли, его мышцы вздулись, будто он боролся за свою жизнь. Его охватил страх. Он так редко боялся, и вот теперь сидел в ужасе.
Предложение, чтобы она пересидела это, будет иметь только противоположный эффект. Она просто будет бороться сильнее.
Он прокрутил в голове план. Они устроят Бреннану ловушку из двух частей, и он позаботится о первой половине плана. Если повезет, Бреннан заглотнет наживку, и участие Шарлотты может даже не понадобиться. Если ему не удастся разоблачить Бреннана, план не требовал, чтобы она использовала большую часть своей силы, только использование своего имени и положения. Ей особо ничего грозить не будет.
Если им повезет, он сделает все, что в его силах, чтобы сделать ее счастливой.
– Ты действительно не пытался покончить с собой? – спросил Кальдар.
Черт возьми.
– Самоубийство требует отчаяния. Я не был в отчаянии. Знаешь, почему я пил? Я пил, потому что был зол. Я поклялся любить и защищать ее. Я дал ей дом, обеспечил ее всем необходимым и хорошо с ней обращался. Даже если она не любила меня, этого должно было быть достаточно. Если бы она бросила меня ради мужчины, я бы понял. Я бы разозлился, но я не хотел бы привязывать ее к себе против ее воли, если бы она выбрала другого мужчину. Она ушла от меня, потому что ее жизнь была недостаточно хороша. Вот как низко я стою, где-то ниже «хорошего дома» и «никакой грязи во дворе». Я пил, потому что был зол, и я не собирался делать глупостей.
