Текст книги "По лезвию грани (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Потом команда Джейсона поднялась на борт корабля, и она чуть не упала в обморок, как слабонервная дурочка. Ноги отказались держать ее, и она упала, как тряпичная кукла. Каким-то образом за все тридцать два года своей жизни она ни разу не падала в обморок, а теперь умудрилась сделать это почти дважды за день. Это просто рекорд какой-то. Такой позор. Вот каким партнером она оказалась. Удивительно, что она не умерла от смущения.
Ричард пришел ей на помощь. Она вспомнила его запах, когда он обнимал ее, запах пота, дыма и сандалового дерева, богатый, земляной, мощный аромат, который уносил ее туда, куда она не должна была идти. Она что-то сказала в своем сумбурном состоянии, но не могла вспомнить.
– А где мальчики?
– Впереди, – сказал он. – Они настояли на том, чтобы сесть за руль.
– А собака?
– Она с ними. В какой-то момент тебе придется дать ей имя.
– Где мы?
– В получасе езды от поместья Камарин. – Ричард все еще смотрел на нее теплым взглядом. – Мы почти на месте.
– Уже?
– Уже поздний вечер, – сказал он. – Мы покинули Келену на рассвете и едем без остановок весь день.
– Гроссбухи все еще у тебя?
Он сунул руку в сумку, лежавшую у его ног, и вытащил край маленькой книжки в красной кожаной обложке.
И тут ее медленно осенило. Ужасы прошлой ночи закончились, и она могла позволить им исчезнуть из нее, словно все это было ужасным кошмаром. У них были доказательства. Они отнесут их Маршалу Южных провинций, и работорговли больше не будет. Прошлой ночью она была слишком измотана и травмирована, чтобы осознать это, но теперь она, наконец, поняла.
Они победили.
Она посмотрела на Ричарда.
– Мы победили.
– Мы так и сделали. – Он улыбнулся. Это была искренняя, прекрасная улыбка, которая притягивала ее, будто она была крупинкой железа, а он мощным магнитом. Ее притяжение было таким внезапным и сильным, что она еще сильнее прижалась спиной к сиденью кареты. Она поцеловала его прошлой ночью, прежде чем потерять сознание. Она была почти уверена в этом.
– С вами все в порядке, миледи? – спросил он.
Это «миледи» скользнуло по ее душе, как мягкий бархат по коже.
– Прекрасно, спасибо.
Она подождала, но он больше ничего не сказал. Он не придвинулся к ней. Он, вероятно, позволил ей собраться с мыслями. Ей казалось, что он хочет ее, но, возможно, она слишком много прочитала во взгляде. Может быть, обоюдного влечения и не было. Шарлотта порылась в памяти, пытаясь найти хоть какие-то убедительные доказательства того, что его тянет к ней. Она ничего не нашла. Ей показалось, что она услышала что-то в его голосе или увидела что-то в его глазах, но она едва знала его. Они были вместе всего два дня. Она могла ошибиться.
Она отбросила все, чему ее учили, и добровольно отправилась в ад, где убила бесчисленное множество людей. Это наполнило ее отвращением к самой себе. Она ненавидела то, во что превратилась, и хотела убедиться, что все еще заслуживает любви. Это окрашивало ее суждения. Ричард ясно дал понять, в чем заключаются его приоритеты. Правда, он всегда обращался к ней с полной учтивостью и старался уберечь от беды, но она была полезным орудием. Любой мужчина, знакомый с обычаями Зачарованного, оказал бы ей подобную любезность, потому что она была голубокровной и женщиной.
Она должна перестать обманывать себя. Однажды она позволила своим фантазиям унести ее прочь, и теперь она прекрасно знала о чудовищах и горе, которые подстерегали ее на этом пути. Она уже выставила себя полной дурой. Если бы у него был хоть какой-то такт, а у Ричарда такта было хоть отбавляй, он не стал бы упоминать об этом.
Она призвала на помощь все свое самообладание.
– Как твоя рана?
– Уже лучше. Это так любезно с вашей стороны, миледи.
И почему, черт возьми, его «миледи» прозвучало для нее ласково? Шарлотта осмотрела его рану. Он хорошо восстанавливался, но зарождающаяся инфекция обещала перерасти в серьезную проблему.
– Мне нужно будет исцелить тебя, когда мы остановимся.
– Почему не сейчас? – Он коснулся изгиба сиденья рядом с собой.
Она моргнула. Он развалился на сиденье, высокий, красивый, опасный, и улыбался. Это была злая улыбка, манящая, нет, обольстительная, словно он обещал ей, что если она сядет рядом с ним, он заявит на нее свои права, и она будет наслаждаться этим.
Возьми себя в руки. Ты не какая-нибудь школьница. Шарлотта заставила себя пожать плечами и небрежным жестом пригласила его сесть рядом.
– А почему бы и нет?
Ричард поднялся и сел рядом с ней. Она уловила намек на тот же запах, который помнила с прошлой ночи, насыщенный, слегка пряный сандал, смешанный с дымом. Боги, это было ничуть не лучше.
Не смотри ему в глаза и не улыбайся, и все будет хорошо. Ее взгляд остановился на резкой линии его подбородка, на его губах… Она хотела поцеловать его.
Тьфу!
Она заставила себя сосредоточиться на ране, которую скрывал его камзол. Его рука была вынута из перевязи.
– Зачем ты снова надел камзол?
– Мне показалось плохой идеей путешествовать в окружении головорезов с выставленной на всеобщее обозрение рукой. Видишь ли, люди Джейсона похожи на акул. Намек на слабость – и они разорвут тебя на куски.
– Сними рубашку.
– Боюсь, мне может понадобиться помощь.
Она могла бы поклясться, что в его голосе прозвучал намек на юмор. Возможно, он находил ее привлекательность забавной. Казалось, ему не свойственно играть с ней, но, с другой стороны, мужчины делают странные вещи, когда дело касается женщин. Возможно, он смеялся над ее дискомфортом в своей голове.
Она должна перестать позволять своим мыслям пускаться вскачь, как диким лошадям. Они увозили ее в сумасшедшие места. Ему нужна помощь, чтобы снять камзол? Хорошо. Она поможет ему. Шарлотта встала и осторожно помогла ему снять камзол, под которым оказалась темная туника с длинными рукавами. Она бы с удовольствием сорвала ее с него, просто чтобы подчеркнуть свою точку зрения, но профессиональная гордость не позволяла ей намеренно причинять боль пациенту.
Его рука все еще была прикрыта рукавом туники. Придется ли ей снимать ее с него? Перед ее мысленным взором возникли образы его тела под туникой, с тугими мускулами под бронзовой кожей. Нет, об этом не может быть и речи.
– У тебя есть нож? – спросила Шарлотта.
Он вытащил нож и протянул ей, рукояткой вперед.
– Прекрасно. – Она взяла нож и разрезала его рукав, обнажив повязку. Она вернула ему нож. Он потянулся за ним. Его пальцы коснулись ее, и каждый нерв в ней встал в полную боевую готовность. Совершенно нелепо.
Она сняла ленту и бинты. Порез кровоточил не так сильно, как она ожидала. У Ричарда был замечательный талант к быстрому исцелению. Она коснулась раны, позволив потоку золотых искр омыть ее. Ричард держался совершенно неподвижно.
– Тебе позволено вздрагивать, – сказала она.
– Только если ты пообещаешь никому не говорить.
– Я сохраню твою тайну.
Она положила руку на рану, ее пальцы коснулись его резных бицепсов, и направила свою магию, восстанавливая поврежденные ткани, соединяя кровеносные сосуды и очищая любые намеки на инфекцию. Она запечатала кожу, болезненно осознавая, что он сидит рядом, всего в нескольких дюймах от нее. Она хотела снять с него тунику. Ей хотелось прикоснуться к его загорелой коже, провести рукой по твердым выпуклостям живота, погладить грудь.
– Все готово, – сказала она.
– Спасибо.
Уродливый шрам от ожога пересекал его плечо в паре дюймов над раной. Края шрама были идеально ровными, словно кто-то нагрел металлический прямоугольник и прижал его к плоти.
– Можно?
– Ну конечно.
Она дотронулась до него. Нагретый металл должен был держаться на коже по крайней мере несколько секунд.
– Тебя заклеймили?
– В некотором смысле.
Варварство причинять такую боль человеку.
– Кто это сделал?
– Я сам.
Она посмотрела на него.
– Ты сделал это с собой? Зачем?
Он вздохнул.
– У меня на плече была татуировка. Я хотел, чтобы она исчезла.
– И ты решил, что обезобразить себя лучший способ?
– В то время это казалось вполне уместным.
– Что, черт возьми, было у тебя на плече, что ты так сильно этого не хотел?
– Имя моей жены, – сказал он.
– Ох. – Она отстранилась. – Мне очень жаль. Я не хотела совать нос в чужие дела.
– Все в порядке, – сказал он. – Я уже смирился. Я был молод и сильно влюблен. Я делал такие нелепые вещи, как собирал полевые цветы и оставлял их на ее балконе, чтобы, проснувшись, она первым делом увидела их утром.
Ни один мужчина никогда не приносил ей цветов. Элвей предпочитал более солидные подарки. Наверное, было так приятно проснуться, выйти на балкон и увидеть полевые цветы. Это противоречило тому, кем он был сейчас: мрачным мечником, который убивал так эффективно, что это могло бы стать искусством.
– Я писал ужасные стихи. После того как мы поженились, я прятал маленькие подарки для нее по всему дому.
– Я знаю тебя не так давно, но это на тебя не похоже, Ричард. Ты…
Ожесточенный? Фаталист?
– Практичный.
Он улыбнулся ей.
– Как я уже сказал, я был молодым и романтичным. Или слабоумным идиотом, как выразился мой брат. Марисса ненавидела Трясину. Она ненавидела в ней все. Я хотел ее больше всего на свете, поэтому я стал тем, кто, как я думал, она хотела, чтобы завоевал ее. Это сработало. Она вышла за меня замуж.
– Она, должно быть, любила тебя. – Как она могла не любить его?
Ричард вздохнул.
– Она решила, что я лучшее, что она может получить в данных обстоятельствах. Трясина отделена от остальной части Грани, непроходимые болота с обеих сторон: штат Луизиана на границе со Сломанным, герцогство Луизианы с другой в Зачарованном. Путь в Сломанное долог и опасен, и многие из нас из старых семей Трясины не могут пройти через границу. Слишком много магии в нашей крови. С другой стороны, граница с герцогством тщательно охраняется. Луизиана знает, что Грань существует, и использует Трясину, чтобы выдворять туда своих изгнанников, поэтому они не хотят, чтобы кто-то возвратился через границу. Ресурсы болот ограничены, и число людей продолжает расти по мере того, как Луизиана выпихивает все больше и больше нежелательных людей через границу.
– Звучит ужасно, – честно призналась она.
– В ней есть какая-то первобытная, дикая красота. По утрам, когда над водой поднимается туман и поют гигантские аллигаторы, на болотах царит почти потусторонний воздух. Моя семья была… в лучшем положении, чем остальные. Нас было много, мы владели землей, и у нас была репутация, что мы быстро и жестко даем отпор.
Она могла в это поверить. Целый клан таких мечников, как он, заставит любого остановиться.
– А твоя жена?
– Она родилась в Трясине, дочь изгнанника из герцогства Луизианы и местной женщины. – Он наклонился ближе. – Видишь ли, у нашей семье был Вернард. Он был изгнанником, голубокровным из уважаемого рода. Вся его семья была отправлена вместе с ним в Трясину, и мой дядя женился на его дочери. Вернард взял на себя наше образование. Я был его лучшим учеником.
Так вот оно что. Как и она, Ричард получил личное наставление от пэра королевства голубой крови. Вот почему его манеры и осанка были такими безупречными. Жизнь в Трясине, должно быть, была ужасна для Ричарда. Иметь самосознание и знать, что есть лучшее место, которое всегда будет вне досягаемости.
– Я не был похож на большинство мужчин Трясины, и это нравилось Марисе. Она выросла на рассказах отца о дворцах и балах, и я был настолько близок к этому, насколько она могла найти на болоте. Она была очень красива, а я был похож на слепого, который вдруг увидел солнце. – Язвительная улыбка растянула его губы. – Кальдар почти никогда не может вовремя остановиться, он не думает о последствиях своих действий. Для него все забава, и это веселье часто заводит моего брата в интересные места, такие как тюрьмы или замки, принадлежащие калифорнийским баронам-разбойникам. Там, где другие люди видят верную смерть, мой брат видит возможность для веселого, захватывающего приключения. Но когда я сделал татуировку, Кальдар предупредил меня, что жениться на ней плохая идея.
– Ничего себе.
– Это должно было остановить меня, но не остановило. Я женился на ней. Она хотела чистый дом, свободный от болотной грязи, и я дал ей его. Она хотела одежду из Зачарованного, я купил ее, когда нашел контрабандиста.
– Так что же пошло не так? – Совать нос в чужие дела было неуместно, но она ничего не могла с собой поделать.
– Умерла ее бабушка.
– Это было очень травматично? – Иногда смерть члена семьи вызывала необратимый сдвиг в жизни. Она была ярким примером этого.
– Нет, дедушка Мариссы умер раньше, и бабушка оставила ей все свои сбережения. Этого было достаточно, чтобы купить ее проход из Трясины в Сломанный, приобрести фальшивые документы и начать там новую жизнь.
Шарлотта отпрянула.
– Но ты же не мог ее пересечь.
Ричард кивнул. В его улыбке и глазах была тень старой боли. Ей захотелось обнять его и целовать до тех пор, пока она не исчезнет.
– Она подождала, пока я уйду на болото по семейным делам, и ушла. Когда я вернулся, на кухонном столе лежала записка и коллекция вещей, которые я ей подарил. Драгоценности, книги, обручальное кольцо. Она не взяла ничего, что могло бы напомнить ей обо мне или о доме. В записке говорилось, что я был хорошим мужем, но это был ее выход из болота, и она должна была им воспользоваться.
Она бросила его? Она бросила такого мужчину? Невероятно. Шарлотта едва не покачала головой. Она бы все отдала, чтобы Ричард принес ей цветы.
– Ты пошел за ней?
– В этом не было никакого смысла. Она ясно дала понять, что не хочет меня, и у меня все-таки оставалась еще гордость. Я напился. В какой-то момент я выжег ее имя. Я помню, что делал это, но не могу сказать, когда. Я долго пил.
– Ты когда-нибудь выяснял, что с ней случилось?
– Да. Кальдар встретил ее во время одной из своих поездок в Луизиану. Она замужем за человеком, который владеет магазином, торгующим искусственными прудами и фонтанами для дворов. Она тоже работает в магазине. У них трое детей, двое собственных и мальчик от предыдущего брака. Кальдар спросил меня, хочу ли я, чтобы он разрушил их маленькую идиллию. В тот момент я понял, что, несмотря на все мои усилия, я был ущербным человеком, потому что в течение нескольких минут я серьезно раздумывал о том, чтобы попросить его об этом. Но мне удалось сдержать себя. – Ричард поморщился. – Вот я и рассказал тебе свою слезливую историю, а это не входило в мои намерения.
– Даю слово, что не стану делиться, – сказала она.
– Дело не в этом.
– Тогда в чем дело?
Он крепко сжал челюсти, решительная линия рта не дрогнула.
– Ричард?
– Я не хочу выглядеть жалким дурачком-лунатиком, – тихо сказал он. – До сих пор ты видела во мне убийцу, ты видела во мне чудовище, а теперь я добавил к этому горестную сентиментальность, заставляя себя жалеть или смеяться надо мной. Я все время все порчу.
Ее пульс ускорился. У Шарлотты перехватило дыхание.
– Портишь что?
– Порчу впечатление о себе, переставая казаться способным и уверенным. Лучше, чем я есть.
Он снова смотрел на нее с той же сильной мужской потребностью. Она не могла себе этого представить. Это было прямо здесь. Ей было интересно, понимает ли он вообще, что говорит его взгляд. Нет, скорее всего, нет.
Он хотел казаться лучше ради нее. Он хотел, чтобы она полюбила его, и он сказал ей то, чем не собирался делиться. Ей хотелось сказать ему, что она все понимает, поделиться чем-то столь же интимным…
– Я чуть не убила своего бывшего мужа. – Это просто вырвалось из нее. Мать Рассвета, зачем она это сказала? Из всего, что она могла ему рассказать, это было последним в списке.
Глаза Ричарда расширились.
– Я такая идиотка, – прошептала она.
Фаэтон остановился. Она рефлекторно посмотрела в окно. Перед ними раскинулось красивое поместье – три этажа бежевых каменных стен, арочные окна и огромный каскад белых ступеней, спускающихся на зеленую лужайку.
Джордж открыл дверь.
– Добро пожаловать в поместье Камарин.
Он протянул ей руку, она оперлась на нее и вышла. На верхней площадке лестницы их ждали трое. Мужчина, несомненно, был голубокровным: высокий, широкоплечий, сложенный для битвы. Его лицо было классически красивым, особенно потому, что он собрал свои длинные светлые волосы в низкий конский хвост. Прическа подчеркивала мужественный подбородок.
Женщина рядом с ним, должно быть, была Розой. У нее была идеальная фигура, не то, чтобы худощавая, но и не пышная, а скорее подтянутая. Лицо у нее было нежное, с тонкими чертами и большими глазами, обрамленными густыми ресницами, за которые в какой-то момент своей жизни Шарлотта отдала бы правую руку. Ее принадлежность к Грани была очевидной. Ее выдавало не отсутствие красоты или самообладания, а выбор стиля. Он ей слегка не подходил, а для высшего общества это было все равно, что повесить на шею табличку с надписью «Дилетантка».
Ее платье, вероятно, было сшито по последней моде – ткань была хорошего качества, и работа выглядела безупречной, но бледно-желтый, привлекательный сам по себе цвет, не льстил ее коже. Ее прическа была чересчур изысканной для домашнего вечера, а локоны были завиты по зимнему варианту, явно не для поздней весны. Все это больше подходило женщине чуть постарше, которая заслужила право отклоняться от последних тенденций в моде в силу своего статуса, достижений или репутации. Роза же все еще находилась в той возрастной категории, когда женщины должны быть на пике моды. Скорее всего, она брала в пример другую женщину, возможно, мать графа или его старшую сестру.
Камарины наверняка наняли стилиста, но ни одной женщине не хотелось, чтобы ей постоянно твердили, что ей не хватает вкуса. Если рассказы Элеоноры о характере Розы были правдой, она либо выходила из себя и увольняла стилиста, либо, что более вероятно, консультировалась с ним только по особым случаям. Она ни в коем случае не совершала никаких преступлений против моды, но и в тоже время она никогда не станет примером для того, что нужно взять на вооружение.
Присмотревшись, стало видно, что граф тоже предпочел немного устаревший покрой своей одежды. Он все понимал, осознала Шарлотта. Он знал о промахах Розы, и специально так одевался, чтобы соответствовать ей. Ее так любили. Знакомая боль, притупленная временем, пронзила Шарлотту. У них было то, чего она так хотела, но в чем ей было отказано. Розе очень повезло.
Слева от Розы стояла девушка, не старше пятнадцати лет. Шарлотта посмотрела ей в лицо, и ей пришлось изо всех сил стараться не посмотреть вновь. Девушка была необыкновенно красива. Не просто красивая, а очень красивая, почти потрясающе красивая. У нее был идеальный овал лица с заветными высокими скулами и маленьким, но пухлым ртом. Ее нос наводил на мысль о чем-то экзотическом, его линии были прямыми, но немного необычными для Адрианглии, а глаза подчеркивали это. Большие, широкие, но слегка удлиненные в уголках, они намекали на какую-то тайну, какое-то необычное наследие и обещание опасной грани. Она была не просто потрясающей, она выглядела интересной, что было бесконечно важнее, чем классическое совершенство или красота. Она могла бы войти в бальный зал полный людей, и каждый из них остановился бы, чтобы еще раз взглянуть на нее.
Эта темная навязчивая красота казалась знакомой, но они точно не встречались раньше. Шарлотта была в этом уверена.
Ричард раскрыл объятия.
Девушка бросилась вниз по лестнице.
Он поднял ее на руки и обнял, и Шарлотта поняла, почему она решила, что видела ее раньше: в этом прекрасном лице были отголоски внешности Ричарда. У него есть дочь? Нет, этого не может быть… он сказал, что бездетен.
– Ричард, – сказал Деклан. – Рад видеть тебя целым и невредимым. Почему мальчики с тобой?
Роза смотрела мимо них на своих братьев.
– Что-то случилось? Почему вы двое так выглядите?
Джордж глубоко вздохнул.
– Просто скажи это. – Джек протиснулся вперед, встав перед братом.
О, нет.
– Бабушка умерла. Папа работал на людей, которые ее убили. Джордж убил папу, хотя и не признается в этом.
Шарлотта смотрела прямо на Розу и точно увидела момент, когда мир другой женщины разлетелся на куски.
* * *
ШАРЛОТТА сидела в мягком кресле в кабинете Деклана Камарина. Ричард отдыхал в соседнем. Девушка сидела у его ног на полу, как преданный щенок, ее поза совершенно не соответствовала ни одежде, ни возрасту. Их следовало бы представить друг другу, но у всех были дела поважнее. Где-то в доме Роза пыталась понять, что произошло. С ней были ее братья. Шарлотта пыталась хоть как-то утешить ее, но было совершенно ясно, что Розе нужно уединение, поэтому она пошла с Ричардом.
Сидя за столом, Деклан закрыл красную книгу.
– Доказательства убийственны.
– Это указывает на прямой финансовый след, – сказал Ричард.
– Безусловно. – На лице Деклана застыло мрачное выражение. Она ожидала, что он будет более радостным. Возможно, он был шокирован содержанием книги, а может прямое последствие трагедии, которую пыталась преодолеть его жена, так ошеломило его. – Это просто идеальный расчет. Положение Бреннана в Министерстве внутренних дел позволяет ему быть в курсе дел моего офиса. Он курирует внутреннюю безопасность. Мои люди по закону обязаны информировать Министерство внутренних дел о любой операции, требующей перевозки более десяти Маршалов. Он знал, куда мы нанесем удар, еще до того, как мы успевали туда добраться.
Деклан замолчал.
– И что же, милорд? – мягко подсказала Шарлотта.
Он посмотрел на нее.
– И если бы это был кто-то другой, кроме Бреннана, я бы немедленно отреагировал.
Ричард наклонился вперед, сосредоточившись.
– Цифры не лгут. Проверь его счета. Ты увидишь запись о произведенных ему платежах.
– Если бы это был кто-то другой, одного моего имени и положения было бы достаточно, чтобы мгновенно получить доступ и изолировать подозреваемого от любых каналов влияния. Но в данном случае он кузен короля, – сказал Деклан. – Его любимый кузен, человек, которого король считает своим младшим братом. Я знаю Бреннана. Он умен и плавает в водах Министерства внутренних дел так, словно владеет ими. Он не делает ошибок.
– Если я потребую аудиторской проверки, основанной на существовании этой бухгалтерской книги, мне придется бросить все свое влияние и всю репутацию отца и матери, только чтобы войти в дверь. Книга будет просмотрена полудюжиной людей, ни один из которых не захочет приколоть мишень к своей груди. Бреннан узнает об этом почти сразу. Кто-то скажет ему это просто ради шанса быть приглашенным на следующий королевский пикник. Меня спросят, как я завладел этой книгой – вопрос, как и многие другие, от которого мне придется уклониться.
– Пройдут дни, расследование дела затянется, пока он, наконец, не объявится и не предложит просто уладить дело, потому что ему нечего скрывать. Мы проведем аудит и ничего не найдем. Гроссбух будет объявлен подделкой. Будут принесены извинения, на протяжении которых он будет казаться великодушным и милостивым, в то время как я буду изображен чрезмерно усердным, серьезным и наивным в лучшем случае, и ревнивым и затаившим глубокую вендетту против Бреннана в худшем. Мой авторитет будет подорван, что вынудит меня уйти в отставку, и если я уберусь с дороги, Бреннан сможет на досуге восстановить свое мерзкое предприятие.
Шарлотта сидела в ошеломленном молчании. Обрывки их победы витали вокруг нее, рассыпаясь в прах.
– Так что? Все было напрасно?
– Нет, – сказал Деклан. – Теперь мы знаем, кто он, а это значит, что мы можем более эффективно отрезать его от доступа к нашим антирабовладельческим операциям. Он понес катастрофические потери из-за разграбления Рынка. Если мы будем последовательно ликвидировать работорговлю, сводя его прибыль к нулю в течение следующих нескольких лет, он может решить, что продолжение его надзора слишком дорого…
Перед ней мелькнуло измученное лицо Тюли.
– Нет.
Двое мужчин посмотрели на нее.
– Нет, – повторила она. – Так не пойдет. В течение следующих нескольких лет? Вы хоть представляете, что я видела? Знаете ли вы, какой ценой нам станут эти несколько лет?
– Шарлотта, – тихо обратился к ней Ричард. Девочка-подросток смотрела на нее встревоженными темными глазами.
Она замолчала и увидела темные потоки своей магии, растекающиеся вокруг нее. Ее самообладание начало ослабевать. Она снова втянула в себя свой стыд.
– Я глубоко уважаю и восхищаюсь глубиной вашей жертвы, миледи. – Деклан встал и поклонился ей. – Я просто указываю на факты.
– Что тебе нужно, чтобы покончить с ним? – спросил Ричард.
– Признание, – сказал Деклан. – Желательно в присутствии дюжины непогрешимых свидетелей.
Этого никогда не случится. Что-то внутри нее постепенно умирало. Возможно, это была надежда.
– Тогда нам придется раздобыть его для тебя. – Ричард поднялся. Деклан тоже. Она встала на ноги.
– Приглашаю вас остаться в доме, – сказал Деклан.
Ричард взглянул на нее. Шарлотта мягко покачала головой. Камариным нужно было остаться наедине со своим горем и справиться с ним всей семьей. Они с Ричардом не были частью этого, и она хотела, чтобы ее оставили наедине с собственным отчаянием.
– Спасибо. Это очень любезно с твоей стороны, но я думаю, что будет лучше, если мы двинемся дальше, – сказал Ричард. – Чем меньше нас будут видеть вместе, тем лучше.
Деклан проводил их из кабинета.
Снаружи небо затянули плотные облака свинцового цвета. Порыв ветра дернул ее за волосы – надвигалась гроза. Шарлотта впервые осознала, что на ней все та же одежда, что и на острове. Брызги крови запятнали ее штаны, вот след меча Ричарда. Она слышала запах дыма от своей туники. Она выглядела как развалина. Удивительно, что их вообще впустили в дом.
На лестнице девушка посмотрела на Ричарда с безмолвным отчаянием.
Он обнял ее и нежно поцеловал в волосы.
– Я буду в Логове. – Он протянул ей сложенный листок бумаги. – Передай это Джорджу. Не покидай поместья. Ты можешь мне понадобиться.
Она кивнула.
Ричард начал спускаться по лестнице к фаэтону, Шарлотта последовала за ним. Что еще она могла сделать?
Двери распахнулись, и Роза выскочила наружу.
– Подождите!
Шарлотта остановилась.
– Как она себя чувствовала перед смертью?
– Ваша бабушка была здорова, – сказала Шарлотта. – Она часто рассказывала о вас и мальчиках. Она сохранила все ваши подарки. Очки, которые вы ей прислали, были предметом зависти всего города. Мэри Томкинс чуть не стошнило от чистой зависти.
Затравленный взгляд скользнул по Розе.
– Она была здорова, – продолжала Шарлотта. – Я старалась помогать ей с ее болями. Ее уважали. Больше всего она беспокоилась о том, чтобы в волосах у нее были часы с кукушкой. Она знала, что вы с мальчиками любите ее, леди Камарин. Она оставалась в Грани по своему собственному выбору, и пара диких лошадей не смогла бы вытащить ее оттуда. Ваша бабушка никогда не считала себя жертвой. Возможно, это самонадеянно с моей стороны, но я бы посоветовала вам не смотреть на нее таким образом. Во всяком случае, вина лежит на людях, которые убили ее… и на мне, потому что, когда она нуждалась в помощи, я была недостаточно быстра.
Шарлотта повернулась и направилась к фаэтону. Она чувствовала себя опустошенной и ободранной до нитки.
– Леди де Ней, – окликнула Роза.
Шарлотта снова обернулась.
Роза поклонилась. Это был глубокий, официальный, поклон Зачарованного.
– Я вас не виню. Я виню их. Спасибо, что заботились о моей бабушке.
– Не за что, – ответила Шарлотта. Она просто хотела уйти.
Ричард распахнул перед ней дверцу фаэтона, и она забралась внутрь.
– Поездка будет недолгой, – пообещал он и захлопнул дверцу. Она слышала, как он сел впереди на водительское сиденье, где ждала приборная панель. Безлошадный фаэтон помчался по дороге.
Два года, напомнила она себе. Именно столько времени понадобилось Ричарду, чтобы добраться до этой точки. Она занималась этим меньше недели. Это была самая трудная неделя в ее жизни, но это была всего лишь неделя. Даже если казалось, что прошла целая жизнь.
Капли стали бить по фаэтону. Она посмотрела в окно и увидела серую дымку воды. Капли дождя падали на крышу, скользили по гладким смоляным стенкам фаэтона, словно он был под водопадом и все же оставался совершенно сухим. Шарлотта закрыла лицо руками и заплакала. Это было бессловесное, беззвучное рыдание, рожденное чистым давлением, которое выдавило слезы из ее глаз, скорее выход стресса, чем настоящая скорбь.
Фаэтон остановился. Дверь снова распахнулась, и она выскочила под ливень, радуясь, что он смоет с лица следы ее слабости.
Высокие деревья окружали узкую подъездную дорожку. Перед ней стоял дом, скорчившийся под дождем, как лохматый медведь. Она едва различала темные бревенчатые стены под зеленой от мха крышей. Наверху сверкнула молния. Мгновение спустя гром прорвался сквозь шум дождя. Ричард схватил ее за руку, и они помчались по подъездной дорожке к дому. Шарлотта взбежала по ступенькам на узкое крыльцо, Ричард распахнул дверь, и она с благодарностью нырнула внутрь.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
– СВЕТ, – произнес Ричард.
На стенах зажглись бледно-желтые фонари, заливая хижину своим успокаивающим светом. Изящные матовые шары свисали с дерева, как гроздья светящегося винограда. Планировка хижины была открытой и простой: в центре два больших дивана стояли друг против друга, сбоку расположилось мягкое кресло, все в красивом, мужественном коричневом цвете. Между диванами оказалась классическая адрианглийская костровая яма – прямоугольная каменная конструкция с решеткой, частично затененная вытяжным колпаком, ведущем наружу.
Слева деревянная лестница вела в небольшой лофт, где находилась кровать. Под лестницей стоял письменный стол, заваленный стопками бумаг. На стене висела большая карта Адрианглии с нарисованными от руки стрелками и примечаниями, написанными рукой Ричарда.
У правой стены в дальнем углу располагалась кухня с красиво украшенным холодильником и небольшой плитой.
Ричард прошел мимо нее, чиркнул спичкой и бросил ее в костровую яму. Пламя тут же взметнулось вверх. Должно быть, он разложил костер перед уходом.
Из длинных окон открывался вид на лес, пропитанный серым потоком холодного дождя. Каждый дюйм стены, свободной от окон, был заставлен книжными шкафами. На полках стояли тома всех форм и размеров, прерываемые странными предметами. Он любил книги. И она тоже.
Пространство было теплым и уютным, потрескивание поленьев успокаивало в противовес дождю. По какой-то странной причине она ожидала, что дом будет строгим, почти мрачным, но он был уютным и гостеприимным. Он впустил ее в свое личное пространство, в свой дом.
– Полотенце? – спросил он, протягивая ей зеленое полотенце.
