Текст книги "Одним ударом (ЛП)"

Автор книги: Илона Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

Я прошла в конец подъездной дорожки. Мод затеяла со мной перебранку, желая пойти туда сама, но я выиграла. В конце концов, это была моя гостиница. Она следила за каждым моим движением изнутри дома. Если со мной что-нибудь случится, ей придется позаботиться о безопасности гостей.

Семя было живым, маленькой Гертрудой Хант, только и ждущей, что ее посадят. Семена гостиниц были не просто редкостью; они были чем-то практически несуществующим. Иногда мы получали два в столетие, иногда только одно. Я была совсем маленькой, когда гостиница в последний раз дала семя. Оно было не нашим, но мы праздновали три дня. Все дела были отменены. У нас был праздничный ужин, и родители были так счастливы. Новое семя было праздником жизни. Это означало, что новая гостиница должна быть посажена и выращена. Как, черт побери, Дразири вообще смогли его достать?

Я добралась до конца подъездной дорожки. На меня смотрела одинокая Дразири. Она была юна, вероятно, все еще подросток, с ярко-голубыми глазами, кремовым лицом и длинной гривой бледных перистых волос, которые темнели на концах до темно-лавандового цвета. У нее на лбу было такое же украшение из серебристых нитей, как у Кирана Мрака, что означало, что они родственники. Она казалась нежной и хрупкой, и у меня было явное впечатление, что если бы я ударила ее, кости девочки треснули бы.

Она раскрыла свой рюкзак и наклонилась ко мне. Внутри лежало семя – светло-коричневый шар размером с баскетбольный мяч, светящийся изнутри магией и окутанный сетью из влажных зеленоватых нитей. Задняя стенка рюкзака отсутствовала, и зеленые нити уходили прямо в тело Дразири.

К горлу подступила желчь, и я судорожно сглотнула. Семя было поймано Паутиной садовника. Будучи паразитическим организмом, она связывала семя с девушкой, кормясь от Дразири. Теперь был смысл бояться. Семя уже должно было распуститься. Оно израсходовало все питательные вещества внутри скорлупы и выросло слишком большим. Паутина опутывала скорлупу и удерживала ее вместе, превратив защитный перикарпий – внешнюю часть семени – из убежища в тюрьму. Скованный и неспособный расти, росток новой гостиницы медленно умирал.

Если я отделю семя от девочки, паутина, вероятнее всего, разорвет скорлупу напополам. В момент освобождения семя пустит корень и прорастет. Но оно не может прорасти здесь. Это место уже занято Гертрудой Хант. Ее корни протянулись далеко, ветви прошили ткань времени и пространства, изменяя его навсегда, и область этих изменений была куда больше города Рэд Дир. Две гостиницы не могли сосуществовать в такой близости. Они должны быть в сотнях километров друг от друга.

Если я позволю семени прорасти здесь, оно погибнет. Гертруда Хант почувствует его рождение и смерть, и если моя гостиница поймет, что ее присутствие стало виной смерти ростка... Она никогда не оправится. Я даже не была уверена, что она это переживет. Что это переживу я.

Как же мне все исправить?

Паутину садовника можно было удалить при правильном питании и в течение определенного времени. Мне уже приходилось делать это раньше, когда я была садовником в гостинице родителей. Я могла бы сделать это снова, будь такая возможность, а Ассамблея могла бы сделать это еще быстрее.

Мне нужно было забрать семя у девочки и сделать это, не повредив паутину садовника

– Чего ты хочешь? – спросила я.

Девочка подняла маленький экран. На нем возникло лицо Мрака, обрамленное белыми волосами.

– Мне нужно объяснять, почему ты не можешь ей навредить?

– Нет.

– Отлично. На ней надет медкомплект, поэтому, как только ты затащишь её внутрь и поднимешь барьер, прервав мой сигнал – он впрыснет гормон, который оборвет паутину, убивая её. Я ясно выразился?

Никакого силового поля, иначе семя распустится. Ясно. Теперь он слишком хорошо понимал механизм работы гостиниц. Кто-то снабдил его этой информацией. Никто из хранителей на Земле не стал бы ему помогать. Значит, это был кто-то извне. Возможно, именно этот кто-то и натравил на нас оскверненного хранителя в Баха-чар. Как только я разберусь с Мраком, мне нужно будет донести эти сведения до Ассамблеи.

– Чего ты хочешь? – повторила я.

– Я хочу поговорить, как цивилизованные люди. Давай поговорим, чтобы мы смогли прийти к разумному компромиссу. Пожалуйста, впусти её.

Это была ловушка. Это должна была быть какая-то ловушка.

Если я впущу ее, то оставлю гостиницу без защиты. Но если я скажу «нет», и семя прорастет, пусть даже в пяти или десяти милях отсюда, оно погибнет. Мне нужно было сберечь семя. Это была маленькая живая гостиница.

В своей гостинице я была сильнее всего. Мне нужно было забрать у них семя. Все остальное отходило на второй план.

– Решай, хранительница. Это дитя в ужасе. Такое огромное бремя для кого-то столь юного.

Она выглядела до смерти напуганной, и в самом деле дрожала.

– Даже не пытайся что-нибудь выкинуть, – предупредила я. – Я не в настроении быть доброй.

– Даю тебе слово. Я просто хочу поговорить.

Я опустила силовое поле и проследила, как она ступила на территорию гостиницы.

Семя потянулось ко мне. Оно было слабым и жалким, и оно нуждалось во мне. Моя магия забурлила. Гертруда Хант почувствовала семя и стала налаживать связь. Я стиснула зубы. Нет.

Гостиница попыталась снова.

Нет. Я возвела преграду и наполнила ее своей силой.

Если она дотянется до семени, и случится невообразимое – Гертруда Хант умрет. Мне требовалось оградить ее от него. Но я не могла защитить себя. Семя тянулось ко мне, и желание его утешить было непреодолимым.

Дразири выжидающе смотрела на меня. Я ни за что не позволю ей войти в саму гостиницу, иначе удержать Гертруду Хант от связи с семенем будет практически невозможно.

– Идем со мной.

Я провела её на задний двор и махнула рукой. Терраса с двумя креслами скользнула к нам по траве. Девчонка распахнула глаза от удивления. Я села в одно кресло и жестом указала ей на другое. Юная Дразири села, обнимая рюкзак.

Мы были посреди двора, достаточно далеко от дома.

Гертруда Хант припала к моей преграде. Семя заерзало. Выскользнули слабые, робкие усики его магии, ища связи.

Я здесь. Не бойся.

Семя коснулось моей магии и успокоилось, словно ребенок от колыбельной.

– Хиру – уродство, – сказал Мрак с экрана. – Они отвратительны. Своим существованием они уродуют саму жизнь. Жизнь прекрасна, как эта девушка перед тобой. Как семя, которое она носит. Хиру должны умереть.

– Ты и правда в это веришь?

– Достаточно, что в это верят мои люди.

– Вы разрушили их планету, – продолжила я. – Их осталось совсем немного, скитающихся по космосу, вдали от родного мира. Они не воюют с вами. Они просто хотят жить в мире.

– Как и моя мать, – сказал Мрак. – Она хочет умереть с миром, зная, что она и ее клан обретут загробную жизнь в раю.

– Где тебе удалось его раздобыть? – спросила я. – Семена гостиницы – большая редкость.

– У меня есть связи.

– Тёмное существо, напавшее на меня на Баха-чар, тоже было твоим?

Ему понадобилась доля секунды, чтобы ответить.

– Да.

Он соврал. Он ничего об этом не знал. Я увидела удивление в его глазах.

– Твои связи решили проявить инициативу и отправили его поохотиться за мной?

– Как я сказал, существо было моим.

– Это существо было живой тьмой. Это смерть и скверна. Кто бы его не создал, он имеет темные намерения и не оставит тебя в живых.

– Ты поразительное создание, – хмыкнул Мрак. – Вот он я, предлагаю тебе настоящее сокровище, а ты пытаешься вытянуть из меня информацию. Ты была бы весьма занимательным питомцем.

– В твоих мечтах.

Он оперся на локоть.

– Что ты позволишь мне сделать с тобой ради этого семени?

И разговор свернул в сторону.

– Не нужно отвечать. Ты пойдешь на что угодно. Ты готова унижаться, но тебе не придется этого делать. Просто отдай мне Хиру.

– С тобой явно что-то не так, – сказала я.

– Время оскорблений прошло.

– Я и не думала тебя оскорблять. Но с тобой и правда что-то не то. Как получилось, что ты так никогда и не научился быть личностью?

Он уставился на меня.

– Я – личность.

– Ты пролетел сквозь бесчисленные световые годы на нейтральную мирную планету, чтобы убить двух созданий, которые не сделали тебе ничего плохого. Ради этого ты пожертвовал дюжинами своих людей, а сейчас сидишь здесь и рассуждаешь о пытках надо мной, словно это может каким-то образом все исправить и сделает тебя победителем. Что же ты за личность?

Он казался захваченным врасплох.

– Нахождение здесь не вернет твоих умерших к жизни. Убийство беззащитных существ, которые просто хотят, чтобы их оставили в покое, не добудет тебе отпущения грехов. Подумай об этом. Что за религия настаивает на подобном? Кто захочет в этом участвовать?

– Отдай мне Хиру.

– Твоя мать при смерти, и это печально. Но все существа смертны. Если бы у тебя был шанс спасти ребёнка или пожилого человека, ты бы спас ребёнка, не так ли? Дети – это будущее. Наше продолжение. Ты используешь своих юных бойцов, а после бросаешь их за ненужностью. Посмотри на девочку, которую ты отправил сюда: она в ужасе. Ты глава ее клана. Она доверяет и подчиняется тебе. Разве она не должна получить что-то взамен?

– Она знает свой долг, – сказал он.

– Предположим, ты убил Хиру. Что это тебе даст? Будущее твоего клана все равно будет загублено. Сменится не одно поколение, прежде чем стая Призрак восстановится. Это твоя ответственность как лидера обеспечивать безопасность твоих людей и заботиться об их процветании.

В его глазах промелькнуло сомнение.

– Что такое пара коротких лет в этом мире, по сравнению с вечностью в раю?

–Ты в это не веришь. Если бы ты верил в рай, ты бы не стал убивать онизери. Что, если нет никакого рая, Киран? Что, если это ложь?

Он знал. Я увидела это в его глазах. Он знал, что рай – это ложь, но уже зашел слишком далеко.

– Ты – еретичка, – холодно бросил Мрак. – Неверующая.

Я потеряла его. На какое-то крошечное мгновение мне удалось до него достучаться, но теперь я снова встретила стену.

– Как и ты. Почему бы тебе просто не уйти? Уйти и жить своей жизнью, как тебе того хочется. Ты волен сделать свой собственный выбор.

– Нет, – отрезал он. – Свобода – всего лишь иллюзия. На каждом шагу мы связаны ограничениями. Семья, клан, религия, мораль, обязанности – все это ограничения. Как для человека на перекрестке миров, ты чересчур наивна.

– Если ты не можешь быть свободен, тогда в чем смысл всего этого?

– Отдай мне Хиру, и никто ничего не узнает. Мы сделаем все так, чтобы твоя репутация осталась незапятнанной. Обещаю, их смерть будет быстрой и безболезненной.

Я хотела забрать семя; оно звало меня. Я тянула время, но в голову не приходило ни одной стоящей мысли. Ни блестящего плана. Ни изощрённой уловки. Я чувствовала себя совершенно беспомощной.

– Здесь не о чем думать, хранительница, – донесся с планшета голос Мрака, мягкий и соблазняющий. – Семя в обмен на две жизни, которые все равно загублены. У них нет планеты. Их технологии отмирают. Им едва удается поддерживать собственные жизни. Смерть для них – это милосердие. Сделай свой выбор.

– Пожалуйста, отдайте ему, что он хочет, – прошептала девочка-Дразири. – Пожалуйста.

Я чувствовала, будто меня разрывают надвое. Совсем рядом было семя, которое плакало и молило о спасении. В то же время, я чувствовала двух Хиру внутри гостиницы. Они были в военном зале, вероятно, наблюдая за происходящим на большом экране. Они стояли очень близко. Я бы не удивилась, если бы они держались за руки.

– Пожалуйста.

Я услышала свой собственный голос.

– Безопасность гостей – мой наивысший приоритет. Я не собираюсь никем жертвовать.

– Очень жаль, хранительница.

Девочка Дразири закричала. Паутина выстрелила из нее, цепляясь за меня и связывая нас с Дразири воедино. Она потянула за собой одежду девочки. К ее груди был прикреплен угловатый металлический предмет. Проходчик – небольшое направленное взрывное устройство, используемое, чтобы пробивать корпуса космических кораблей. До моих ушей долетел слабый писк – бомба была заряжена. Взрыв неизбежен. У меня лишь секунды.

Времени освободиться не было.

Я распахнула дверь в самый отдаленный мир, к которому имела доступ гостиница. Передо мной раскинулись оранжевые пустоши планеты Колинда под грозным пурпурным небом. Дверь выходила на обрыв.

Я нырнула сквозь врата, утянув девочку-Дразири за собой, и закрыла за собой дверь. Мы сорвались с обрыва и полетели вниз.

Вот и все.

Я упала на землю. Удар потряс меня до костей. Рюкзак с семенем приземлился на меня, паутина натянулась, привязывая его ко мне.

Я моргнула, пытаясь восстановить зрение. Мы свалились на узкий уступ вдоль утеса. Под нами зияла пропасть.

– Помогите! – закричала Дразири.

Где она?

Зеленая паутина тянулась от меня через край уступа.

Я подползла к обрыву. Девочка висела подо мной. Связывающая нас нить была очень тонкой. По ней расползались серые пятна – она отмирала.

Я потянулась к ней. Пальцы не дотягивались почти на фут. Если я вытащу ее, то смогу избавиться от бомбы.

– Помоги мне!

Паутина лопнула. Она сорвалась вниз и исчезла в огненном взрыве.

Позади меня распустилось семя. Я поднялась. Сияющий росток с двумя листочками вырос из остатков скорлупы. По моим щекам катились слезы. Она была слишком слабой.

Ее магия кричала, ища связь. Она была маленькой и испуганной. Я укачивала ее на руках, связываясь с ней, укрывая ее, убеждая что, она не одна. Это была гостиница, и я была ее хранителем.

Крохотный усик обвился вокруг меня.

Она обрела покой.

А затем умерла.

* * *

Здесь не было света. Только тьма. Ни теплая, ни холодная. Она просто была. Она окружила меня, и у меня не было воли вырваться из нее. В этом не было смысла.

– Дина!

Шон подхватил меня. Он поцеловал меня. Он прижал меня к себе, но я ничего не почувствовала. Тьма была слишком плотной.

Он звал меня по имени, но у меня было воли ему ответить.

Он был испуган. Мне было все равно.

– Дина, поговори со мной. Пожалуйста, поговори со мной. Пожалуйста.

Я ничего не чувствовала.

– Скажи что-нибудь. Что угодно. – Он снова прижал меня к себе. – Я тебя держу. Все хорошо. Я с тобой.

Он вскочил со мной на руках, и поднял меня на скалу, а затем через разрыв реальности в Гертруду Хант.

Ко мне потянулась магия гостиницы. Я наблюдала за ее стараниями. Она билась об стену вокруг меня, и отступала. Это было бессмысленно. Моя маленькая гостиница умерла. Я осталась с ней, а затем она умерла. Я почувствовала ее смерть, и умерла вместе с ней. Все было кончено.

Моя сестра плакала и обнимала меня. Племянница тоже плакала. Орро принес мне печенье. Калдения что-то говорила, равно как и Арланд. Все это было неважно. Здесь были только я и тьма.

* * *

– Верните ее!

Снова моя сестра. Какой-то другой хранитель. Тони. Его звали Тони. Он выглядел так, будто увидел ходячего мертвеца. То, чем я и была. Ходячим мертвецом. Дышащим. Слушающим. Видящим. Но безжизненным внутри.

– Я не могу. Она связана с семенем. Дина не могла позволить ему умереть одному, поэтому стала его хранителем. Ее гостиница мертва.

– Ее гостиница здесь! – прорычал Шон.

– Гостиницы являются организмами огромной силы, – продолжил Тони. – Их корни простираются сквозь различные измерения, они искажают реальность и могут создавать материю из базовых компонентов. Из-за того, что гостиницы повинуются хранителям, люди забывают, насколько они могущественны, хотя их магия необъятна. Гостиница нуждается в хозяине. Она не может существовать без него, поэтому создает симбиотическую связь с человеком, и затем направляет всю свою магию и силу на укрепление этой связи. Хранитель гостиницы существует в микрокосмосе гостиницы годами, открытый для ее магии и подвластный ей. С ним происходит перемена, которую мы не понимаем до конца, поскольку гостиницы существуют в планах и уровнях вне нашего познания. Нам лишь известно, что защита и связь с гостиницей становятся самой сутью хозяина гостиницы.

Он сделал паузу, глядя на них.

– Если бы гостиница проросла в радиусе десяти миль от Гертруды Хант, магия Гертруды Хант просто бы ее задушила. Гостиница почувствовала бы смерть семени и, вероятнее всего, умерла бы сама, убив всех нас за компанию. Дина не могла позволить этому случиться. Она забрала семя из зоны досягаемости Гертруды Хант, но, сделав это, сама оказалась вне границ своей силы.

– В момент своего рождения, гостиницей движет лишь одна цель: найти хозяина. Маленькая гостиница на обрыве была слабой и хрупкой, поскольку слишком долго была заперта в скорлупе, но ее сила все равно была могущественнее, чем мы можем себе представить. Дина не могла позволить ей умереть. Тот же инстинкт движет человеком, который ныряет в ледяную воду, чтобы спасти тонущего ребенка. Гостиница была в ужасе. Она искала связь, и Дина ее успокоила, и связалась с ней, потому что такова ее природа. Она не могла позволить ей страдать и умереть в одиночестве. Связь, какой бы короткой она ни была, была настоящей. Когда семя умерло, в тот момент, на том утесе, она пережила смерть своей гостиницы. Обычно, после такого хранители не выживают. Она знала, что это случится. Дина пожертвовала собой ради нас, ради Гертруды Хант и того маленького семечка.

– Но она все еще жива, – возразил Шон.

– Технически, да.

– Что нам делать? Должно же быть что-то, что мы можем сделать? – потребовал Арланд.

– С этим ничего нельзя поделать, – сказал Тони. – Мне очень жаль.

Под нами, глубоко в гостинице, тьма проснулась в своей темнице. Она ударила по пластиковой тубе, расползаясь, вгрызаясь в нее, и проделала крохотную щель. Гертруда Хант закричала, но никто ее не услышал.

* * *

Мы лежали в постели, и он меня обнимал. Я этого не чувствовала.

– На этом месте ты говоришь мне: «Шон Эванс, марш из моей постели. Тебя сюда не звали».

Я ничего не ответила.

– Я останусь здесь, с тобой, – сказал он. – Я не уйду. Я не отведу тебя в Святилище.

Тьма уплотнилась, стараясь перекрыть его голос, но я все равно его услышала.

– Я люблю тебя. Я никому не позволю тебе навредить. Не позволю никому забрать тебя у меня. Ты не одна. Просто вернись ко мне, любимая. Вернись домой.

* * *

Время не властно во тьме. Тьма была ревнива. Она вытесняла все остальное. Радость, злость, грусть. Жизнь.

Они принесли меня в сердце гостиницы. Я лежала в мягком полумраке, пока гостиница вокруг меня утирала светящиеся магией слёзы.

Мод снова плакала.

– Почему она не вступает в связь?

– Потому что ее гостиница уже мертва, – ответил Тони. – Сейчас ты единственная, кто удерживает Гертруду Хант от спячки.

– Но она была связана с ней всего минуту.

– Это не важно. Она вне нашей досягаемости. Если Гертруда Хант не может к ней достучаться, тогда никто не может.

– Как бы мне хотелось, чтобы она никогда не увидела этот чертов росток.

– Она ничего не могла поделать. Ни один хранитель не смог бы устоять перед распускающимся ростком. Это наша сущность. Мы заботимся о гостиницах. То, что ей удалось спасти Гертруду Хант, само по себе чудо.

Мод зарычала, словно вампир.

– Как я это все ненавижу. Гребаные Дразири. Гребаная Ассамблея. Она попросила вас о помощи, а вы ничего не сделали. Ничего!

– Мне очень жаль, – вздохнул Тони.

Тьма просочилась сквозь свою темницу, и стала вытекать из нее, молекула за молекулой.

Шон подобрал меня с пола и унес прочь.

* * *

– Это простой план, – сказал Шон. – Простые планы лучше всего. Завтра канун нового года. Много шума, много фейерверков. Идеальное прикрытие для нас. Мы одновременно принесем все оставшиеся части Архивариуса. Арланд и лорд Сорен возьмут одного, Тони, Винг и Уилмос – второго, мои родители вызвались доставить третьего, а я принесу четвертого.

– Сам? – нахмурился Арланд.

– Возьму с собой Мараиса. Мы принесем их всех сюда одновременно и объединим Архивариуса. Хиру в деле. Они знают, где сейчас находятся все части Архивариуса.

– Дразири пойдут на все, – сказал Тони. – Нас ждет полномасштабный штурм.

Скверна просочилась ближе.

– Пусть, – ответила сестра. – Пусть все приходят. Не могу дождаться.

– Их будет слишком много, – сказала Габриэль.

– Да, – согласился Корвин.

– Я поговорю с нашими людьми, – вызвался Уилмос.

– У нас же будет Рождество? – спросила Хелен. Она сидела на полу у моего кресла, обнимая меня за ногу.

Внезапно, все притихли.

– Да, – ответил Шон. – У нас будет Рождество. Для нее оно важно. Мы убьем каждого Дразири, пока от них не останется ничего, кроме окровавленных тел. А затем у нас будет Рождество.

Тьма вокруг меня стала чуть тоньше.

* * *

Он никогда не оставлял меня. Разговаривал со мной, когда я лежала в постели с капельницами, а он лежал рядом и держал меня за руку. Он разговаривал со мной, когда нес меня в ванну. Сидел со мной, когда днем гостиница перемещала меня вниз. Держал меня, когда Мод плакала, потому что ей больно было на меня смотреть.

Он говорил мне, что любит меня. Он шутил. Читал мне книги. Держал меня за руку.

Мир причиняет боль. Во тьме боли нет. Я хотела оставаться окутанной ею, но он отказывался меня отпускать, всегда рядом, связывая меня с внешним миром, словно линия жизни.

Я лежала на одеяле под рождественской елкой. Надо мной на ветках мерцали огоньки. Так много огоньков. Олазард, Жнец Душ, лежал рядом со мной, разминая лапами одеяло.

– Как долго ты собираешься это продолжать? – спросил отец Шона.

– Столько, сколько потребуется, – рядом со мной ответил Шон.

– Прошло четыре дня. Может...

Шон посмотрел на него.

– Ладно, – ответил Корвин. – Забудь, что я что-то говорил.

Он ушел. Пришли Хиру, и Шон отнес меня в их комнату поплавать в бассейне и посмотреть на небо, которое я для них сделала.

– Нам так жаль, что мы навлекли на вас эту беду, – сказал Закат.

– Вы должны были от нас отказаться, – прошептала Лунный Свет.

– Это не в ее характере, – ответил Шон.

– Мы всегда будем помнить, – сказал Закат. – Всегда. Каждый из нас. Если мы выживем, наши дети и дети наших детей всегда будут помнить.

– Архивариус прибывает завтра. Ваши люди будут готовы? – спросил Шон.

– Да, – в унисон ответили Хиру.

– Ты готова подниматься наверх, любимая? – спросил у меня Шон.

– Она когда-нибудь отвечает?

– Она ответит, когда придет время.

– Что, если нет? – прошептала Лунный Свет.

– Она ответит, – уверенно сказал Шон. – Она – боец. Я верю в нее.

Он вытащил меня из воды. Тьма стала чуть тоньше.

Его руки были теплыми.

* * *

– Это уже раздражает, дорогая, – возмутилась Калдения. – У нас с тобой договор. Я ожидала, что ты будешь его соблюдать. Вставай сейчас же. Ты же не хочешь провести свою жизнь, как кусок бревна. Чешуйчатый сделал тотем в виде тебя, и постоянно мажет его мазями и устраивает вокруг него пляски, действуя мне на нервы. Вставай, дорогая. Мы не позволим нашим врагам победить. Мы вырвем их сердца и скормим их им. У тебя есть работа.

* * *

– Манговое мороженое. Лучшее, что я когда-либо делал. Попробуешь его, маленький человек? Пожалуйста. Пожалуйста, покушай, маленький человек. Пожалуйста.

Манговое мороженое растаяло на моем языке, и отголосок его вкуса проскользнул сквозь тьму ко мне.

* * *

Вокруг меня цвели цветы. Я сидела погруженная по шею в ванну посреди молельной комнаты. За меня молился хор из четырех голосов, настойчиво, решительно, пытаясь влить свою жизненную силу в слова. Голос моей сестры переплетался с голосами Арланда и Сорена, а высокие ноты Хелен акцентировали важные части.

Вокруг них перетекала магия. Ее след проскользнул ко мне. Я обернулась вокруг него. Он казался таким теплым.

Молитва кончилась. Мод вытерла с лица слезы.

Арланд шагнул ближе и обнял её.

– Она когда-нибудь проснется? – спросила Хелен.

– Я не знаю, цветочек, – ответила Мод.

– Не отчаивайтесь, – произнес лорд Сорен. – Это ее дом. Мой дед почти решил умереть. Он слег и отказывался принимать пищу. И все же, когда Дом Рир явился на штурм, дед поднялся со своего смертного одра и привел наш Дом к победе. Он прожил после этого еще три года, пока его сердце окончательно не отказало. Вы бы видели похороны. Вот это было...

Арланд посмотрел на него.

– Ладно, – сдался лорд Сорен. – Суть в том, что Дразири придут за Хиру. Они приведут всех своих оставшихся бойцов и нападут на гостиницу. Ваша сестра этого не потерпит.

Тони вошел в комнату.

– Мы собираемся отправляться.

– Мы тоже готовы в путь, – ответил Арланд.

– Тогда всем удачи, – сказал Тони.

Скверна скользнула по гостинице, собираясь над ними, подкрадываясь все ближе. Они не чувствовали ее, но я чувствовала. У меня было что-то общее со скверной. Мы существовали в похожем месте, окутанные тьмой, разъединенные, но сознающие. Я смотрела, как она скользит по Гертруде Хант. Она двигалась по моей гостинице.

Моей гостинице.

Тони шагнул вперед. Скверна остановилась, ожидая.

Арланд повернулся и опустился на одно колено перед Мод.

– Пожелайте мне счастливой дороги, миледи.

Лорд Сорен повернулся к Хелен.

– Идем со мной, малышка.

– Зачем?

– Им нужно поговорить.

Они вышли. Сестра с Арландом остались одни.

– Не делайте этого, – сказала Мод.

– Не делать что?

– Не становитесь передо мной на колено. Мой муж так делал, но это не уберегло нас от изгнания. Это не сдержало его от уничтожения всего, что мы создали вместе. Я ненавижу вампирские обычаи. Они ничего не значат.

– Я не ваш муж. Для меня он кое-что значит.

– Пожалуйста, не надо. – Мод села на корень и закрыла лицо руками. Вся ее сила исчезла. Это из-за меня, поняла я. Я ощутила болезненный укол совести, но он тут же угас.

– Я вернусь, – сказал Арланд. – Я буду рядом с вами, если вы стерпите меня. Я добьюсь вас, если вы это позволите.

Она опустила руки и посмотрела на него.

– Арланд, я была замужем и овдовела. У меня есть ребенок. Она не ваша дочь...

– Сейчас она не приходиться дочерью ни одному мужчине. У нее должен быть отец, который будет ее учить и ценить. Я сделаю это для нее. Я люблю вас, миледи.

– Не говорите мне этого.

– И я бы любил Хелен как свою собственную дочь.

– Не надо.

Арланд поднялся. Его лицо было мрачным.

– Я не поэт. Я солдат. Поэтому я просто скажу вам это, как бы неуклюже оно не звучало. Когда я впервые увидел вас, меня как будто выбросило из шаттла, прежде чем он коснулся земли. Я падал, а когда приземлился, то почувствовал это каждой клеточкой своего тела. Вы растревожили меня. Вы забрали мое внутреннее спокойствие. Вы оставили меня дрейфовать. Я возжелал вас прямо там. Потом, когда я узнал вас лучше, то возжелал еще сильнее. Вы тоже хотите меня. Я видел это в ваших глазах. Вы заставили меня понять, что такое одиночество, потому что когда я не вижу вас, я чувствую себя одиноким. Вы можете отвергнуть меня, вы можете отрицать свою сущность, и если вы откажете мне, я подчинюсь вашему решению. Но знайте, что никогда не будет другой такой, как вы для меня, так и для вас. Мы оба ждали годы, чтобы встреча состоялась.

Он вышел из комнаты.

Мод посмотрела на меня.

– Скажи что-нибудь, Дина. Пожалуйста, скажи мне что-нибудь.

Я хотела сказать ей, что она боится быть любимой из-за предательства ее мужа. Что она не должна отказываться шанса снова быть счастливой. Но между нами было слишком много тьмы.

* * *

– Я скоро вернусь, – прошептал мне на ухо Шон.

Внутри разгорался пожар, натиск которого деформировал пустую тьму. Было больно. Боль затопила меня. Я попыталась сбежать, но бежать было некуда.

Он запечатлел поцелуй на моих губах.

Натиск прекратился, и я закричала. Не уходи! Не оставляй меня! Я останусь совсем одна.

– Я скоро вернусь. – Он отпустил меня и направился к двери.

Он не услышал меня. Как он мог меня не слышать?

Шон скрылся за дверью.

Подожди. Не уходи.

Она закрылась за ним.

Подожди.

Подожди меня.

* * *

Я сидела на крыльце, глядя, как день медленно клонится к вечеру. Мод надела на меня мою любимую мантию, голубую, которую сшила мама. Я выглядела как хранительница, даже если и не чувствовала себя таковой. Сестра решила, что мне нужно место в первом ряду, чтобы я «взяла себя в руки». Чудовище лежала у меня на коленях. Поначалу, когда Шон принес меня, она пряталась, словно не узнавая меня, и это ее пугало. Потом, мало-помалу Шон заманил ее в мою кровать на третью ночь. Теперь она сидела со мной, грустная и временами дрожащая.

Калдения сидела на стуле слева от меня. Сестра стояла справа, держа мою метлу в одной руке, а меч в другой. Перед нами простирался задний двор и поляна за ним. Хелен сидела у моих ног, обнимая свои колени. Хиру ждали на кухне, вне пределов видимости.

Шон вернется. Он обещал вернуться.

Скверна ждала надо мной. Она протекала по гостинице, занимая пространство между ветвями. Гертруда Хант пыталась остановить ее, но она избежала хватки гостиницы. Все забыли о ней, а она была здесь, выжидая своего времени. Она чего-то хотела.

Мод, почувствуй ее. Ты почувствуешь ее, если просто попытаешься.

Хелен обхватила себя у моих ног и посмотрела вверх на гостиницу.

Мод!

– Время пришло, – сказала Мод.

– Готова ли ты к этому, моя дорогая? – поинтересовалась Калдения.

– Мне придется. Что на счет вас? Окупятся ли все эти интриги и переговоры, которыми вы занимались?

– Всему свое время. – Ее Милость улыбнулась, сверкнув острыми зубами.

Мод посмотрела на меня.

– Дина, пожалуйста, помоги мне.

Я пыталась. Я честно пыталась.

В центре лужайки появился проем. Оборотни из магазина Уилмоса вышли оттуда, таща за собой большой металлический ящик. Они помахали нам, установили ящик на землю и смуглый оборотень запустил его с помощью панели сбоку. Ящик раскрылся словно цветок, выпустив сложное, похожее на множество антенн устройство, сделанное из крошечных блестящих кубиков и треугольников, каждый из которых вращался в своем направлении.

– Что это? – спросила Калдения.

– Это подавитель выстрелов, – ответила Мод. – Он нарушает траекторию кинетических снарядов, и не дает энергетическому и тепловому оружию наводиться на цель. У него очень маленький диапазон воздействия и вопиющая цена. Мы арендуем его на следующие два часа. Это дорого нам обошлось. Если... когда Дина очнется, она прибьет меня. Я растратила ее бюджет. Но если Дразири хотят до нас добраться, им придется сражаться в зоне досягаемости моего меча.

Она оскалила зубы.

– Где наши места? – спросила женщина-наемница.

– Здесь будет отлично.

Они заняли позиции вокруг крыльца.

– Черт бы побрал Ассамблею, – пробормотала Мод. – Нам бы не помешала помощь.

– При всем почтении Дины к ад-алам, я пока не видела их сил в действии, – заметила Калдения.

– Поверьте мне, Ваша Милость, вам не захочется это видеть.

Я изо всех сил пытался подняться. Моя сестра готовится к отражению нападения на мою гостиницу, а все, что я могу сделать, это смотреть и кричать в окружающую меня тишину. Я должна двигаться. Пусть даже пальцем пошевелить.