Текст книги "В поисках рая (СИ)"

Автор книги: Илларион Герт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

     Как-то стеснялся я подойти к лемурийцам и заговорить с ними; чего доброго, проткнут кольями своими – и все дела.

     – Хочешь, я к ним подойду? – Предложило Маленькое Зло.

     Я глянул на своего лори сверху вниз (сейчас оно было у моих ног), и еле сдержал смех: такое прикольное, смешное, причудливое создание вряд ли сможет наладить дипломатический контакт с этими четырёхрукими громилами.

     Я осторожно вышел из своего укрытия (перед полем, на котором пасся скот лемурийцев, был ещё один лесочек), и сделал несколько шагов навстречу.

     К моему удивлению, те не стали в меня целиться. И ни слова брани.

     Я подошёл к ним почти вплотную. Они отошли на два шага назад.

     – Ты его знаешь, Дзиан? – Спросил Сензар.

     – Впервые вижу. – Напрягся Дзиан.

     Только сейчас я начал понимать их речь (напоминаю, что при превращении в лягушонка Бог дал мне в дар понимать речь существ из разных миров). Но я заметил, что речь даётся лемурийцам с трудом: они страшно напрягались, когда что-то произносили вслух. И всё время переглядывались – будто сомневались, то или не то они сказали. Это меня удивило.

     И сейчас я даю голову на отсечение, что лемурийцы видели перед собой именно квакля, а не человека (в отличие от атлантов, которые принимали меня за своего). Да, и ещё: видели они не лучше меня; они были ужасно близоруки, и полагались на обоняние и осязание.

     Они начали меня лапать, и это было не очень приятно.

     – Наш. – Сказал Дзиан.

     – Не наш. – Не согласился Сензар.

     Они начали спорить между собой – вплоть до того, что сцепились в шарик и начали кататься по земле. Вряд ли это была драка – скорее, мелкая, непонятная возня.

     – Наш. – Сказал теперь уже Сензар.

     – Не наш. – Заупрямился Дзиан.

     Надо же, насколько полярными оказались их мнения – ведь только что каждый из них твердил прямо противоположное!

     Что-то перехотелось мне смеяться: я заподозрил, что у лемурийцев явно проблемы. Это было печально, ведь однозначно, что у жителей Лемурии низкий коэффициент интеллекта. И, как я уже писал ранее, они с трудом говорили, и плохо видели. Нельзя над этим смеяться.

     Как мог, всеми правдами и неправдами, жестами, артикуляцией я попытался объяснить лемурийцам, что я – не их соплеменник, но что я им скорее друг, чем враг. Слава Богу, я был понят и услышан правильно.

     Кое-как мы разговорились (насколько это возможно для социофоба-меня и для аутистов-лемурийцев).

     Мы пришли в их селение. Я увидел, что живут они в каких-то глубоких ямах (вертикальных норах, рвах, арыках, катакомбах, окопах) без крыши над головой, и ливень запросто может залить всё их жилище.

     Доверившись мне, лемурийцы поведали свою историю (на это ушёл целый день, ибо они с трудом подбирали слова). Я постарался перевести их рассказ на общедоступный язык.

     – За Плутоном (!) есть планета, имя которой – Нибиру. Это страшная и злая планета. Она следит за Землёй, и раз в тысячелетие ей удаётся навредить. Это Блуждающая планета; она ведёт себя не как все прочие небесные тела – она не подчиняется законам физической науки, не следует Фюзису. Она постоянно высматривает, как Глаз. Нибиру ненавидит. Она видит в лемурийцах соперников, ведь мы красная раса и владеем тайным знанием (которое мы по доброй воле передали атлантам и Та-Кемет). Нибиру извратила наши умы и изуродовала нас. Она изолировала нас в южный край Земли. Отныне мы гермафродиты и вынуждены откладывать яйца; разводим плезиозавров в качестве домашнего скота. Этот мир – не без добрых существ, и разумные жители утренней звезды, Венеры заново научили лемурийцев добыче огня, сельскому хозяйству и другим ремёслам, а также идее индивидуального бессмертия и реинкарнации. Расплачиваемся мы друг с другом золотыми самородками, а границы добра и зла благодаря проискам и козням Нибиру у нас отныне столь сильно размыты, что мы с трудом стараемся не упасть окончательно. Недавно задавили божью коровку, а осознание этого к нам пришло спустя дни, а не мгновения.

     – Но за что Нибиру ненавидит? Есть же какая-то причина?

     – Говорят, однажды лемурийцы возгордились и не захотели поделиться своим тайным знанием с Нибиру – потому что не доверяли Нибиру. Нибиру плохая. Она почти уничтожила нас; но прежде, чем она настигнет нас снова – она погибнет.

     – Как это?

     – Нибиру поклялась затопить нас; скоро это случится. Но и Нибиру достанется: прежде, чем мы были лишены великого разума, наиболее сильные из нас (по силе равные богам) создали Облако Оорта, что за Внешним Кольцом астероидов, вдали от орбит Нептуна и Плутона. Когда Нибиру, блуждая, окажется в Облаке Оорта, оно больше не сможет нас достать.

     – На Венере есть жизнь??? – Очумел я.

     – Была. Нибиру наказало Венеру за помощь лемурийцам. Теперь Венера проходит обширный курс реабилитации – она перерождается заново. Сейчас она самая молодая среди всех планет Солнечной системы. Именно поэтому ваши «мудрецы» ничего не могут разглядеть в свои штуковины из-за повышенной облачности на той планете, скрывающей термоядерные процессы внутри неё и вулканические преобразования на её поверхности. Однажды она станет вечерней звездой, станет очередной (и последней) человеческой цивилизацией… Прежде, чем рухнет этот мир.

     – Когда это произойдёт? – Продолжал активно расспрашивать я. Как же мне было интересно! Я-то надеялся услышать хоть слово про марсиан!

     – Ведь ты – оттуда? Из будущего, верно? Конец человекам будет, и очень скоро – в двадцать втором или двадцать третьем веке новой эры. Это произойдёт прежде, чем Солнце поглотит половину планет своей системы. Задолго до того дня.

     «Выходит, нам по астрономическим меркам осталось всего ничего – каких-то пару сотен лет», мрачно отметил я. «Ну хоть объективное умозаключение, от представителей одной из высших земных рас; а то наши учёные кормят „завтраками“. То в 2000, то в 2012 году у них „конец света“, лишь бы подогреть интерес да заработать на этом».

     Весь этот рассказ был поведан мне не одним и не двумя лемурийцами – каждый (порой перебивая друг друга, порой невпопад) говорил что-то одно, и я постарался передать вам это в виде целостного повествования.

     Общая картина мне была ясна: я снова опоздал. Скоро и этот рай исчезнет, погибнет!  А ведь я только-только начал привыкать к Лемурии. Я здесь всего второй или третий день, а настроение моё уже испорчено. Неприятно осознавать, что и этот рай – не вечен.

     Более того, я стал замечать, что стал хлюпать лапами – земля увлажнялась прямо у меня на глазах. Глядь – а я уже по колено в воде; Лемурия таяла здесь и сейчас. Heute ist es naß. Но если Атлантиду накрыла большая вода, и накрыла сверху, затопив её целиком и полностью, то Лемурия как бы медленно проседала, как небоскрёбы в Мехико.

     Что ж мне так не везёт? Как только я нахожу рай – он от меня ускользает! Как только я появляюсь в раю, он в кратчайшие сроки превращается в ад. Разве это – нормально?

     Мало мне! Не успел я вкусить рая и насладиться всеми прелестями его, а жаль; очень жаль. Прискорбно и обидно. Что я, в прошлой жизни каким-то маньяком был? Не успел я тут оказаться, как уже всё самое хорошее, самое прекрасное сбегает от меня, как в «Coming Undone» Korn (хотя тот клип и не самый удачный пример). Это как минимум несправедливо, ибо в Атлантиде я провёл хотя бы полтора года!

     Я добрался до ещё одного удивительного места: моим очам предстал чудесный водопад. Ни в сказке сказать, ни пером описать всё, что я увидел. Рай, милый рай… Как жаль, что я нашёл тебя так поздно!

     Я сидел на валуне рядом с водопадом, как Голлум, пробравшийся к запретному фонтану. Забитый, мокрый лягушонок среди плавучих кувшинок… Я тянул носом обеззараживающий воздух и ловил ртом, всей своей кожей целебные брызги. Почему-то вспомнилась реклама «Баунти. Райское наслаждение».

     О, дивный новый мир! Сколько же тебе осталось?

     Свечерело, а я всё сидел на одном и том же месте. Считал звёзды, размышлял. Иногда обменивался парой фраз с Маленьким Злом. Господи, как хорошо, что оно у меня было! Иначе я вообще б сошёл с ума! Я умел бывать один; для творческих людей это не приговор. Однако иногда так хочется, чтобы хоть кто-то был рядом. Вы бы сказали: «Ты же в раю! Чего ж тебе ещё надо?». Но рай без кого-то (друга, любимой женщины) – это рай наполовину.

     Я вернулся в джунгли, которые постепенно погружались в воду; кроны некоторых деревьев уже утопали в ней. Мне самому вода уже была по пояс. Но я не отчаялся, и упорно шёл вперёд. Я хотел обнять каждое дерево, что попадалось мне на пути; обнять, точно маму родную. Ничего не требуя взамен. Просто обнять, и всё. Почувствовать какое-то тепло, надежду. Успокоиться и уснуть. Ведь не успел я обрадоваться (радоваться, не нарадоваться этой Лемурии), как очередной облом. So fucking what…

     Попугайчики, колибрики, туканы; райские птицы и олуши – не перечесть всей живности лемурийской! Кого я только тут не встретил! Мой словарный запас иссяк, у меня нет слов. Это надо видеть…

     Я возвратился в селение лемурийцев, дабы разыскать Дзиана и Сензара. И я их таки нашёл! Но они не захотели со мною говорить. Я же посчитал, что не уйду, пока не объяснюсь с ними.

     – Что тебе от нас нужно? Чего ты от нас хочешь? – Хором заголосили, наконец, они. – Уходи отсюда! Вон! Это ты принёс дурную весть! Из-за тебя мы скоро все утонем! Как ты появился – так и началось…

     Где-то я уже это слышал: нечто подобное мне в лицо заявила Румелия и некоторые другие представители древней цивилизации атлантов. Лемурийцы, учитывая проклятье Нибиру, произнесли все свои слова крайне медленно, еле разборчиво, и с превеликим трудом; но не уловить негативный оттенок, отрицательный окрас их заявления было невозможно. Дураку понятно, что они хотели всем этим сказать.

     – Я уйду, – Молвил я, ни к кому особо не обращаясь, смиренно потупив свой взор, вытянув руки вдоль туловища, по струнке, как нашкодивший юнец. – Но я пришёл с миром, и уйду я тоже с миром. Я ни в чём не виноват. Я не причинил вреда ни одному из божьих творений, проживающих в Лемурии. Я никому не желаю зла.

     Я поклонился этим существам и с достоинством направился обратно, к водопаду. Маленькое Зло хранило молчание. Оно всё так же сидело у меня на правом плече.

     – Смой с меня грязь, смой с меня грех, если я вдруг чёрств, и мерзок, и жесток. – Обратился я к водопаду, и сел совсем рядом, очень близко от него – буквально в миллиметре. Наверное, меня бы смыло, но это был особый, волшебный водопад, который никого не трогал и не задевал. Внезапно или я потерял равновесие, или ещё что, но как-то всё перевернулось с ног на голову, опрокинулось. Юг стал севером, дно – верхом. Мне показалось, что я наглотался воды и захлебнулся… Больше я ничего не помнил.

     Маленькое Зло мне потом рассказало, что цунами не было: просто Лемурия, расколовшись, тих-мирно ушла под воду, дабы возлечь на ложе великого Индийского океана. Цейлон, Мадагаскар, Суматра, Ява, Сулавеси; Калимантан, Австралия и великий Тамилнад – вот, пожалуй, то немногое, что осталось от прежней Лемурии…

     Лемурийский водоём (куда стекал волшебный водопад), будучи очередным порталом между мирами, перебросил, перекинул нас из южного полушария Земли аж на самый север, за Бореем, ветром северным. Так мы с Маленьким Злом очутились, оказались в стране Гиперборее.

     В первую очередь я обратил внимание на своего «соседа» – теперь мой маленький друг стал то ли белкой, то ли бурундучком; не перестаю ему удивляться. В принципе, я уже привык к своему Маленькому Злу: не знаю, как я раньше обходился без него, и не представляю, что буду делать, если у меня его однажды отберут. Чаще всего оно даёт мне дельные советы; заставляет проанализировать ситуацию, взглянуть на неё под иным, более объективным углом. Хотя порой этот пушистый комочек, этот ласковый и нежный зверь такое выдаёт, что только держись! Как ляпнет что-нибудь – хоть, стой, хоть падай…

     Что же я увидел в Гиперборее? Какой она предстала предо мной?

     До сего дня мне посчастливилось оказываться в том или ином раю в период его наивысшего расцвета – и эта страна на Северном полюсе не стала исключением. Может быть, хотя бы здесь я найду то, что искал? Благодать, покой, умиротворение; тишину, уют, комфорт… Или опять я буду жить в дни его заката? Рая, который я ищу. Ведь все прежние места, где я бывал, так быстро упорхнули от меня… А я и не заметил. Полтора года в Атлантиде пролетели, как один миг, ибо это была очень интересная, плодотворная, насыщенная жизнь. Надеюсь, Гиперборея будет радовать меня гораздо дольше, чем те несколько деньков в Лемурии. Возможно, что именно здесь я задержусь навсегда.

     Итак, первое, что меня сбило с толку – это то, что Солнце здесь стояло на одном месте, и никуда не торопилось; похоже, я попал в полярный день. Я был наслышан о том, что на Крайнем Севере дневное светило светит в течение полугода – теперь я это увидел. Светила там восходят только однажды в год при летнем солнцестоянии, а заходят только при зимнем. Страна эта, Гиперборея, находится вся на солнце; меня приятно поразил её благодатный климат – климат скорее умеренный (мне так показалось, ибо было с чем сравнивать). Ещё, этот край был лишён всякого вредного ветра. Фантастика… Ведь я ожидал увидеть совсем иную картину! Как же так? Ни тебе морозов, холодов; ни тебе снегов, ветров. С другой стороны, и, слава Богу: не люблю я зиму, ненавижу мёрзнуть. Надевать на себя кучу тёплых, толстых, тяжёлых вещей и ходить, как матрёшка (и всё равно при этом ёжиться от холода и пронизывающего насквозь ветра). М-да, такого Севера я ещё не видел.

     Здесь не было тепло, здесь не было жарко или душно; ни дождей, ни каких-либо иных осадков. И всё время, пока я бродил по этой загадочной стране, я не переставал удивляться (хотя я думал, что вряд ли уже что-то удивит меня в этой жизни).

     Я ходил по той земле; я наблюдал за её жителями. Гипербореи – счастливый народ с белой, как мел, кожей, который достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами. Они верят, что в их стране находятся петли мира, и крайние пределы обращения светил. Домами для этих людей являются рощи, леса. Культы богов отправляются как отдельными людьми, так и всем обществом; там неизвестны раздоры и всякие болезни. Даже смерть приходит к гипербореям как избавление от пресыщения жизнью, и они, испытав все наслаждения, бросаются в море. По желанию они могут начать жить заново, переродиться после смерти. Блаженная жизнь сопровождается у гипербореев песнями, танцами, музыкой и пирами; похоже, вечное веселье и благоговейные молитвы характерны для этого народа. Гипербореи весьма талантливы в музыке, философии, искусстве создания поэм и гимнов; они сильны в архитектуре и строительстве (и в целом художественно одарены). В гимнах же своих они непрестанно воспевают лишь одного из своих богов, и он является к ним через каждые девятнадцать лет. Говорят, он отправляется в страну гипербореев на колеснице, запряжённой лебедями.

     Тут я вспомнил, что и атланты упоминали об этом в своих преданиях – дескать, их бог Аполлон порой наведывается в далёкую северную страну, а по прошествии некоторого времени возвращается обратно. И вы знаете, у меня нет оснований им не верить.

     Сам я здесь уже несколько лет (два или три года). Передвигаюсь, аки старец с посохом, и записываю разные истории, рассказанные мне гипербореями; с превеликим удовольствием слушаю их устное народное творчество.

     Чаще всего я бываю в одной области, которая зовётся местными жителями не иначе, как Даария. Это знатная провинция; там очень хорошо, красиво, мило и свежо. Мне всё тут нравится; это ли не рай? Мне даже кажется, что я стал молодеть.

     Иногда я бываю в крупных городах – имя им Солярис и Бореалис; да, в Гиперборее две столицы – одна летняя, а другая зимняя (но я бы поправил – дневная и ночная).

     На тот промежуток времени, что я проживал в Гиперборее, ею управлял Йима, сын Рамы; на мою долю снова выпало жить в золотом веке.

     Говорят, счастье не может длиться вечно; что оно – не бесконечно.

     В один прекрасный (а может, и не очень) день один мой знакомый (учёный муж по имени Орий) пригласил меня к себе на чашечку одного божественного напитка, который прекрасно утоляет жажду и улучшает самочувствие. Мы разговорились, и он поведал мне некоторые свои умозаключения.

     То, что он мне рассказал, повергло меня в неприятный шок:

     – У меня плохие новости, Шмыгль. Я наблюдал за звёздами и иными небесными телами, и вот: Вакантная планета, которую атланты называют Фаэтон, вот-вот разломится на части; пришёл её черёд, настал. Отныне Фаэтон не покровитель нам, но катастрофа: Нибиру, сгубившая лемурийцев, сделала свой последний ход. Теперь она вне досягаемости: она за Облаком Оорта – но она успела послать в сторону Земли прощальный энергетический импульс, мощнейшее радиоизлучение (или планетный ветер, или смертлучи, или что ещё). Точно я не знаю – мне самому многое неведомо; но что-то натворила Злобная планета, ведь в разы она больше Юпитера. К счастью или нет – на сей раз Нибиру промахнулась, но её удар на себя принял Фаэтон. Что-то ужасное должно произойти.

     – А где находится планета Фаэтон?

     – Их было две сестры, два брата: Земля, Венера, Марс и Фаэтон. – Заговорил загадками Орий. – Меркурий слишком близко к Солнцу; он погибнет раньше всех, но прежде – Фаэтон. Юпитер наш могуч; ничто ему не угрожает – он выстоит, он крепок. Сатурн с бедой великою столкнётся, но выдержит то испытание – однако до скончания времён остатки вражьи вращаться будут вкруговую; и лёд, и камни, и песок окольцуют Проклятую планету. Нептун, Уран – Нибиру сёстры; она уйдёт (Плутон, немного сдвинув), а они останутся.

     Я ничего не понял из того, что сказал мне Орий; всё, что он сейчас нёс, казалось мне сущим бредом, ерундой. Ещё, он говорил не один: будто два или три человека говорили одновременно – он сам, какой-то очень низкий мужской и высокий женский голос.

      – Почему ты делишься со мной? – Спросил я с грустью. – Почему именно мне приходится выслушивать известия о грядущих бедствиях? Было бы более целесообразно, если бы всё сказанное дошло до ушей Йимы.

     – Йима не познал скорбь, как и многие ныне живущие поколения; мы привыкли к своему раю. Наша беспечность, наша наивность вышли нам боком. – Философствовал Орий, закрыв книгу. Теперь он говорил в воздух, не глядя на меня.

     Мне показалось, что Орий увеличился в размерах – или это мне, кваклю, так кажется?

     – Сгубив Лемурию, Нибиру вернулась – не прошло и 3600 лет, – Продолжал нести чушь Орий. – Её зависть к человеческой природе, к людским талантам не знает границ. Самое ужасное, что до меня дошли некоторые слухи…

     – Какие? – Не дослушав, спросил я. Устал что-то я разочаровываться – ведь так хорошо всё было!

     – Миновав пространство и время, световые года и парсеки, они прибыли к нам.

     – Кто – они? – Моё раздражение постепенно нарастало.

     – Нефилимы. Полубоги. Они придут с запада, с моря, и будут брать в жёны земных женщин. Они будут развращать тела и умы, они попытаются уничтожить человечество.

     Я быстро смекнул, кого имеет в виду Орий: без всякого сомнения, он говорил о так называемых «народах моря», которые однажды приплывут и восстанут в «земле обетованной», воздвигнут там свои селения. Но… Это же всё сказки! Библейский миф. Бред сивой кобылы, никем (и ничем) не доказанный, научно необоснованный.

     – При всём моём уважении, достопочтенный Орий… – Начал я. – Мне с трудом верится в вышесказанное тобой. Это чья-то больная фантазия. Не говорю – твоя; но, быть может, ты что-то не так прочёл в своих книгах. Может статься, что и звёзды ошибаются: сегодня они мерцают так, а завтра – совсем иначе.

     Это был очень тяжёлый разговор. В душе я понимал, что Орий пытался предупредить меня, как человека из будущего – чтобы мы, современные люди, учились на прошлом, на чужих ошибках, и не совершали глупостей. Он хотел донести до меня что-то очень важное, что-то очень ценное; я же в гордыне и неверии своём отмахнулся от речей его. И поплатился за это.

     В конечном итоге Орий выгнал меня из дома своего, а позже я узнал, что этот упрямый старик покончил с собой: он не бросился в море, как пресыщенные счастливой жизнью другие гипербореи – нет, он принял яд, как Сократ. Для меня это была личная трагедия, потому что я слушал и не слышал, смотрел и не видел; я не внимал.

     В отчаянии я наведался к Бабке-Угадке, дабы пролить хоть какой-то свет на последние события.

     Эта женщина являлась очень сильной ведуньей; человеком очень властным, очень страшным. Но я был не из робкого десятка; мне было, что терять.

     Об этой колдунье ходило множество всяческих слухов: но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я был перепуган россказнями Ория и Бабка-Угадка была единственным человеком, кто мог бы помочь мне (и не только мне).

     – Ты пришёл ко мне; переступил порог моего дома. Так не удивляйся же ничему. – Громогласно заявила эта особа, а у меня душа ушла в пятки от страха.

     Судя по внешнему виду, эта старушенция уже намотала три (если не больше) человеческих срока (даже по меркам долгожителей-гипербореев). Вся она была изукрашена, когтиста и свирепа; обвешана серьгами и бусами. В её каморке был тусклый свет, который обнажал предо мной силуэты черепов и склянок.

     – Зачем пожаловал сюда человек смертный? Иль не мил ему больше гиперборейский рай? Все жители этой страны счастливы; им не о чем беспокоиться, переживать.

     Я молчал, переминаясь с ноги на ногу.

     «Туда ли я пришёл? И надо ли было?», такие мысли посещали меня.

     – Люди говорят, вы умеете предсказывать будущее…

     – Какие люди? Имена, фамилии, адреса. «Предсказывать» – нет; я могу только угадывать. Могу угадать, а могу и не угадать – на то я и Бабка-Угадка.

     – Я пришёл к вам за помощью. – Мямлил я. – Мне больше не к кому обратиться. Ория больше нет, и… Кажется, я совершаю ошибку за ошибкой.

     – Ты мудр. – Похвалили меня. – Что ты хочешь узнать? Что я должна угадать?

     Я долго думал, собираясь с мыслями.

     – Повторяю: я могу угадать, а могу и не угадать; на то воля богов. Если мне откроется – тебе повезёт. И если я угадаю – так тому и быть; я всегда угадываю то, что впоследствии происходит. Но приходят ко мне только цари да сановники, которым не терпится узнать что-то сверх меры; и случается это крайне редко. Последний раз…

     – Конец света. – Выпалил я без промедления. – Угадайте, будет ли он в ближайшей перспективе.

     Кудесница воскурила какую-то дрянь, и мне стало дурно. Всю комнату обволокло туманом. Ведьма очень долго что-то выпытывала у Чёрного облака, но тщетно. Тогда она принялась угадывать сама. Судя по тому, как переменилось её лицо, я понял, что колдунья угадала.

     Я даже не стал ничего спрашивать, и Бабка-Угадка отпустила меня с миром на все четыре стороны, не взяв платы.

     Я был подавлен и разбит. Что теперь делать? Сидеть, сложа руки? Ждать с моря погоды? Рай обернулся сущим кошмаром, ибо я теперь сидел на измене, ожидая очередного конца в своей жизни.

     Я стал ходить по всей Гиперборее и проповедовать; я начал пытаться что-то делать. Я взывал, я просил, я умолял, на коленях стоял. Я утверждал, я клялся, я ссылался. Но люди подняли меня на смех, и я утратил всяческое их доверие ко мне – отныне я был не более чем юродивый. Ах, гипербореи так привыкли к своим идеальным реалиям, что все мои слова им в одно ухо влетали, а в другое – вылетали.

     В прошлой жизни я был великий эгоист; я жил только собой, думал только о себе. Но в поисках рая я стал более отзывчивым; я стал добрее. Мне хотелось уберечь людей от большой беды, потому что это были очень хорошие люди (не чета мне). Я ведь жил с ними рядом, в одном месте; проживал бок о бок. Ранее мы делились друг с другом всякой радостью – пришло время делиться и горестью (как бы мне этого не хотелось).

     Гиперборея постепенно превращалась в Кокань – страну наслаждений, и в Шлараффенланд – страну безделья. Мне жалко было видеть, что некогда мудрые северяне променяли всю свою мудрость на гедонизм; они так привыкли к тому, что ничего у них не происходит, не случается, что и слышать не хотели о том, что катаклизм вполне может иметь место в их жизни. Если бы я был коренным, местным гипербореем – думаю, ко мне бы ещё прислушались; а так – кто станет обращать внимание на бредни пришельца?

     Так прошло ещё несколько месяцев, пока не настал тот самый день.

     Я не сразу понял, что произошло: какая-то очень мощная встряска, и как-то очень резко похолодало.

     Я глянул в свою волшебную подзорную трубу, и вот: развалился, разломился, раскололся Фаэтон на части, на маленькие кусочки; будто взрыв какой, и мурашки по моей коже. Нет больше планеты между Марсом и Юпитером – лишь Внутренний пояс астероидов (среди которых Церера, Веста, Юнона, Паллада и куча других). Они имели неправильную форму – некоторые представляли собой просто громадные куски камня, гигантские глыбы с сильнейшими вмятинами, ибо, даже уничтожив Фаэтон, Нибиру не успокоилась, продолжая его бомбардировку всякими метеорными телами. Это был самый натуральный артобстрел, зрелище не из приятных. Потом мне открылось (как в тумане, как во сне), что какая-то неведомая сила вытесняет Нибиру с её орбиты в Облако Оорта, и вот: больше никогда не сможет эта планета навредить Земле, ибо лемурийцам (пусть и посмертно, через много веков) удалось отодвинуть Злую планету во Внешний пояс астероидов.

     Последнее, что я увидел в свою трубу – это то, что к нам на огромной скорости несётся какая-то хвостатая комета; и чем ближе она была, тем длинней и раскалённей был её хвост. Поскольку Землю уже тряхануло, я пришёл к выводу, что это не первое небесное тело, которое летит сюда; остатки Фаэтона падали на нас, как колоссальных размеров градины.

     В итоге планета людей накренилась, как «Титаник» – возможно, это не самое удачное сравнение. Теперь она была наклонена под углом в двадцать четыре градуса, и её вращение несколько замедлилось (сутки стали длиннее). Сместилась земная ось… А на Северном полюсе, в самом его центре валялся большой-пребольшой камень. Гипербореев это заинтересовало, и они толпами хлынули к нему, с интересом рассматривая. Они признали в нём дар богов, и каждый пытался отпилить себе кусочек, пока камень этот, изначально с человеческий рост, не стал с человеческую ладонь. Особенно радовались дети, ибо метеорит намагничивал железную руду; ещё он имел свойство то сам по себе нагреваться, то сам по себе охлаждаться.

     Я с ужасом наблюдал за всем этим, и диву давался, как Гиперборея (и люди, населяющие её) выжила. Она устояла, но я прекрасно помнил о том, что произошло с Атлантидой и Лемурией (будто это случилось вчера), и меня терзали смутные сомнения. Подозрения мои оказались не беспочвенны…

     Однажды я проснулся, и не поверил своим глазам: предо мной предстал совсем иной ландшафт. Как же всё изменилось! Кругом лишь бескрайние льды, белым-бело от снега. Стало невыносимо холодно.

     Нашлись люди, которые осознали произошедшее; они оказались умней, чем я думал.

     – Мы уйдём. – Говорили они. – Рая больше нет.

     Эти люди разделились на две больших группы: одна собралась мигрировать тотчас, в то время как другая всё ещё медлила. Я не сомневался, что и те, и те любят свою родину, и покидают они её вынужденно.

     Я одинаково сносно общался со всеми (в Гиперборее, в противовес предыдущим «раям», меня буревестником не сочли), и те люди, что спешили покинуть сии края первыми, начали показывать мне план их новых жилищ.

     – Мы пойдём дальше, на юг. – Решили они. – Посмотри, какие дома мы будем строить на новом месте.

     И они пригласили меня в прототип. Я с интересом изучал внешний вид, а потом вошёл и внутрь.

     Я обомлел, ибо увидел перед собой самый натуральный славянский быт, настоящую русскую избу со всем её убранством (а ведь мне это близко, у меня в роду украинцы и русские). Полати, горница, подклет, сени, сеновал, скотный двор… И печка: куда ж без неё теперь…

     – Вот это – желоб, а это – охлупень. – Показывали мне гипербореи схему устройства кровли. – Стамик, слега, повальная слега, повал, огниво, кнес, самец, причелина, курица, бык, пропуск, гнет.

     «Эти ребята весьма предусмотрительны, крайне изобретательны», с восторгом отмечал про себя я. «Уж я бы до такого вряд ли додумался».

     Пришло время, и первая группа людей отправилась в путь: я даже знал, куда – скорее всего, они пошли пешком от Приполярья к Беловодью, а оттуда – дальше, на Урал и Сибирь. Представляю, насколько долог, не близок был их путь…

     Тем временем земля начала ходить ходуном; начала трескаться. Она трещала по швам, пока вконец не раскололась.

     Долго, очень долго думала вторая группа, прежде чем двинуться в свой путь. Им повезло гораздо меньше: теперь сухопутного пути на юг нет, а корабли гипербореи построить не успели.

     – Мы пойдём вплавь. – С горечью, но сурово и с достоинством молвили они. – Мы не останемся здесь, хоть и тягостно нам расставаться с насиженными местами.

     Эти люди мне нравились пуще остальных: я видел, насколько дорога им родина, и с какой болью они принимали своё решение. Я бы отправился вместе с ними, но я не умел плавать; и не знал, как будут добираться они – если нет ни одной ладьи.

     Я с диким ужасом, с трепетом смотрел, как эта группа гипербореев заходит в ледяную, неспокойную воду. Я закрыл глаза, потому что не хотел смотреть на их смерть. Удержать? Бессмысленно – они бы не послушали меня. Они шли всё дальше, и становилось всё глубже – и вот, вода им по горло. Но шли они не как зомби, не как какие-то заговорённые – нет; они шли навстречу своей судьбе, они верили в то, что они делают (они были чётко уверены, что переплывут, ещё не зная, что дно слишком опустилось и продолжало опускаться дальше). Я понимал, почему они покидают эти края: край этот стал суров, недружелюбен; холодрыгу не люблю и я.

     – Стойте! – Закричал я. Я точно очнулся. Я одумался и решил вытащить каждого из них своими руками – обратно на землю. Пусть это снег и лёд, но всё же твёрдая поверхность.

     Никто из них не обернулся… Потому что моему взору предстала совершенно ровная гладь Северного Ледовитого океана – вот он, третий из океанов, что я лицезрел.