Текст книги "Изменить судьбу 2 (СИ)"

Автор книги: иктор орин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Да зачем тебе это? Я когда себе специализацию выбирала, руководствовалась тем, чтоб интересно было. А потом локти кусала. Самые невостребованные языки. Ну, французский ещё туда-сюда, но арабский!..

– Тань, ты просто себе цены не знаешь. Поверь, пройдёт совсем немного времени, каких-нибудь лет пять-семь, и специалисты с арабским языком будут цениться на вес золота. СССР будет вести проекты в Ираке, Сирии, Ливии, Алжире, который, на секундочку, на французском говорит. Я, кстати, думаю, что они и сейчас востребованы. Тебе нужно к нефтяникам устроиться. Кем угодно, хоть уборщицей, но чтоб ты была у них в базе данных, и чтоб они знали о твоих скиллах.

– «Скиллах»? Слава, зачем эти англицизмы. Есть хорошее м функциональное русское слово «навыки». Да, к нефтяникам нужно… – Таня тяжело вздохнула, – Ладно, Слава, я пойду. Руку береги.

– Да-да, «береги руку, Сеня». Спасибо за помощь, и подумай о репетиторстве. Я готов платить.

Татьяна ушла, а я пошёл ставить чайник. За всей этой суетой время уже полдесятого. А Татьяна – клад. Ресурс. Надо её использовать, как минимум, чтоб свои языки прокачать.

– Э! Фраер!.. Э! Ну-ка стой!.. – я вышел из общаги, направляясь на тренировку. И на выходе из общаги какой-то мужик, сидящий на изгороди, сваренной из отбракованных НКТ-шек и покрашенной в зелёный цвет, закричал мне, пытаясь привлечь внимание.

Я прошёл мимо. Я не собачка, чтоб на каждый свисток реагировать. Тем более не знаю я его. А он изначально занял невыгодное положение. Мимо него запросто пройти можно, и он будет вынужден догонять.

– Ну постой, говорю, перетереть надо!

– Ну, говори… – я остановился, но подходить не стал. Пусть сам подходит.

– Тебя Килька на тёрки зовёт… – мужичок подошёл ближе, и встал напротив меня.

– Передай своей кильке, что, если она хочет поговорить, пусть сама и приплывает. А мне не досуг.

– До каких сук, фраер, ты берега попутал! Ответишь за базар!

Я развернулся и пошёл на тренировку. Никакого покоя от этих блатных. Руку поранили, олимпийку так и выбросил, надо в магазин идти, что-то новое искать, как тренироваться буду сегодня – не знаю.

– Что это у тебя? – Назарыч увидел повязку на руке.

– Да, вчера в темноте на гвоздь какой-то напоролся. Ничего, тренировку выдержу.

– Ну, давай, разминайся, если выдержишь.

Большую часть тренировки Назарыч занимался моей физикой. Всё это было знаком по ОФП – челночный бег, с отскоком от стен, лазанье по канатам с помощью ног и на одних руках, шведская стенка, подтягивания. Но когда приступили к спаррингам на повязке проступила кровь.

– Не похоже на гвоздь, Слава. Не кровит рана от гвоздя. Ввязался во что-то?

– Да, не стоит внимания. Разберусь со всем.

– Ну, смотри… Сильно мешает? Тогда продолжаем…

Я одевал свежие трусы после душа, стоя в своей комнате, когда дверь открылась. На пороге стоял мужик, по лицу которого отлично читалась вся его тюремная биография.

– Ну, что, фраер, звал меня? Вот я и пришёл, – проговорил мужик неприятным скрипучим голосом.

– А вежливости тебя учили? Постучаться, прежде чем дверь открыть? Позволения дождаться? – я спокойно продолжил одевание.

– А ты борзый, – мужик без разрешения прошёл в комнату. За ним вошли ещё двое каких-то мутных типов, при виде которых хотелось проверить кошелёк.

– Я вроде никого не приглашал, – я смотрел на них всех, уже догадываясь, кто это.

– Приглашал. Я – Килька, – сказал мужик, усаживаясь на кровать.

– Ну, и чего же тебе надо, Килька?

– Ты борзоту приглуши, слышь!.. – прогундосил один из типов голосом гопника.

– А я не с тобой разговариваю, а будешь наглеть – вылетишь отсюда как Карлсон, только без пропеллера. Тебя я вообще войти не приглашал.

Типок дёрнулся, было, в мою сторону, но наткнулся на взгляд Кильки и остался на месте.

– Ты-бы и впрямь не наглел, фраер, – произнёс Килька, – моё терпение не резиновое.

– А мы не в зоне, и ты здесь не король. Ты, может, для них – авторитет. Для меня ты – просто ублюдок, который людей грабит. И, кстати, моё терпение – тоже не резиновое. Говори, что хотел, или вали отсюда.

«Нихера он мне не сделает. Он здесь – в ссылке, скорее всего, за какие-то косяки. Просто размеры его камеры раздвинулись до размеров города. Здесь ему делать нечего и смотреть не за чем. Нет здесь ни притонов, ни катранов, ни даже ресторанов. И катал нет. И цеховиков нет, чтоб их доить. Потому и ресурсов у него нет. За чем он здесь смотрит? Как нефть и газ распределяются? Да не смешите меня. Были-бы золотые прииски – было – бы понятно. А здесь, максимум – мелкие кражи и торговля анашой. Больше здесь делать нечего. А ко мне он пришёл потому, что скучно ему, а так хоть какое-то развлечение.»

– Ты, фраерок, много на себя натянул. У Айдарика хату отжал, человечка моего поломал. Мне хамишь. Ответить бы надо.

– Айдар взял чужое, и не удержал-бы в любом случае. Это был вопрос времени. А я пришёл и забрал своё. А человечек твой железками размахивал, за что и поплатился. Что касается тебя, так я всю жизнь считаю, что те, кто грабит простых людей – ублюдки, и ты – не исключение. Родители так воспитали. И то, что ты не сам грабить ходишь, а тебе награбленное приносят тебя никак не обеляет.

– Драку ты начал.

– Да-а?.. Хек!.. – я дернул в его сторону рукой, так-же, как и тот его «человечек». Килька, надо отдать ему должное, не дёрнулся, даже не моргнул. Зато дёрнулись двое типов, стоящих у двери, и бросились в мою сторону, хватая меня за руки.

– Вот сейчас кто драку начал? Они? Так мне их размазать можно? Ты-же не думаешь, что, раз они меня за руки держат, так я и сделать ничего не смогу.

– Отпустите… – килька сделал знак типам, и те послушно отпустили мои руки, но смотрели злобно. Килька помолчал несколько секунд, – ладно, фраер, наказывать тебя я не буду. На первый раз. Но больше не буровь, у меня терпение не вечное.

– Мордоворотов своих в узде держи, и будет всё ровно. Мне они без надобности.

Килька посмотрел на меня ещё пару секунд и сделал знак типам выходить.

Наступила пятница, и я, как и было оговорено с Раисой, приехал на базу.

– Здравствуй, Слава, заходи, – сказала Раиса Алексеевна, – как живётся? Всё в порядке? – вот не может человек сразу по делу говорить, обязательно надо сначала на отвлечённые темы.

– Здравствуйте, Раиса Алексеевна. Да, всё хорошо, обживаюсь, с соседями контакты налаживаю. С Эдиком вот познакомился.

– А, он на другое месторождение летает, но, вроде, в один с тобой график.

Мы ещё немного поболтали, а потом Раиса сказала:

– Поговорила я по твоему вопросу, Слава. В целом, исполком может закрыть глаза на то, что ты ещё полгода не отработал, и участок тебе выделит. Тем более, что они сейчас особым спросом не пользуются, а нарезанные уже есть. Им для отчётности, нужно их раздать. Поэтому в понедельник утром, к десяти, подходи к дорожникам, пойдём смотреть, что там есть. Договорились?

– Конечно.! Замечательно! Честно говоря, не думал, что всё решится так быстро.

– Ну, здесь город маленький, ещё недавно посёлком был, людей мало, бюрократию ещё развести не успели, так что всё, в основном, решается одним днём. Помнишь-же, как тебе прописку сделали. Паспорт отдал, печать шлёпнули, паспорт получил.

– Ну да, я тогда тоже удивился. Вобщем договорились, до понедельника.

Вечером, вернувшись с тренировки застал картину Сурикова маслом «Изгнание Васей двух женщин из общаги». Перед комнатой собралось немало зрителей, на полу лежала куча вещей, дочка Тани уткнулась маме в грудь и её плечи тряслись от рыданий. Лицо Тани тоже имело несчастное выражение. А Вася блистал. Его лицо пылало праведным гневом, а изо рта вырывались клубы перегара.

– И нехрен тут рыдать! Меня не разжалобишь! Идите к своим хахалям, их и жалобьте, а я – не дурак туn простблп… – это я, подойдя к нему хлопнул снизу вверх по его подбородку.

– Вася, ты чего творишь?

– А-а, хахаль припблоп… – я опять хлопнул его по подбородку.

– Вася, пойдём-ка поговорим…

– Да чего мне с тоблп…

– Вася, добром прошу… Пока добром…

Вася посмотрел на меня, и гордо вскинув голову потопал в направлении моей комнаты.

– Вася, у тебя совесть есть? Молчи пока, я говорю. Вася, ты двух баб притащил сюда зачем? А теперь куда выгоняешь? Молчи, блять, не испытывай терпение… Так вот, Вася, у тебя ведь эта комната от предприятия? Если ты сейчас эту херню не прекратишь, я сделаю так, что тебя с предприятия уволят. Соответственно и комнату отберут, и прописку аннулируют. Я, Вася, на работе статистику немного подбил. Так вот, Вася, насосы, собранные тобой, работают месяц-полтора, много – два. А должны работать год – минимум. Так вот, Вася, если ты сейчас не оставишь женщин в покое – я сделаю всё, чтоб тебя с предприятия попёрли. Я до всех достучусь, во все кабинеты зайду. И ты на предприятии не останешься. Пропишет тебя к себе твоя хохлушка? Вопрос риторический. И ещё! Девочка первого сентября должна пойти в школу. Поэтому ты их пропишешь. Неделя у тебя, Вася. Как ты это сделаешь – меня не интересует. Ты понял меня, Вася?

Вася исподлобья смотрел на меня и молчал. Может испугается и сделает, как я сказал. Но может и залупиться. Я Татьяну, конечно, в беде не брошу, помогу, чем смогу. Но лучше-бы Вася повёлся. Будет много проще.

– Ну так что, Вася, каков будет твой положительный ответ?

Вася поднялся и ничего не говоря вышел из комнаты. Шаги удалились в направлении выхода. Ну и славно. Пока. Я вышел из комнаты и подошёл к Татьяне. Зрители уже рассосались по норам. Хоть бы остановить попытались дебила, так нет, шоу им …

– Тань, собирайте вещи. И простите, что сразу не вступился, занят был. И не бойтесь, я вас в обиду не дам, – дочка Татьяны смотрела на меня сквозь слёзы, – ну а тебя как зовут, прелестное дитя?

– Саша…

– Александра, значит… «Ах, Александра, Александра, Александра, будь-же моей…», – пропел я строчку из шлягера Макса Леонидова, и только потом поняв смысл, смутился.

– Я тебе дам «моей»! – Татьяна замахнулась на меня.

– Прости-прости -прости, не подумав ляпнул, – зачастил я, прикрывая голову. Саша сквозь слёзы улыбнулась.

– Ладно, давайте собирать тряпки. Помочь вам?

– Помойся иди, смердит от тебя.

Спустя примерно час, во время моего традиционного вечернего чая в дверь постучали.

– Войдите… – дверь открылась и вошла Татьяна.

– Тань, садись чай пить. У меня №36.

– Давай… – Татьяна уселась и взяла чашку.

– О чём вы с Васей говорили? Ты, Слава, пойми, мне надо знать, к чему готовиться. У меня ребёнок.

– Я просто вежливо попросил его оставить вас в покое. А ещё попросил его вас прописать. Вам-же возвращаться некуда, как я понимаю. А Сашке в школу надо через неделю всего. Не знаю, чем это закончится, но я был очень убедителен. Наверное.

– Славка, тебе-бы всё хохмить. А у меня опоры под ногами нет. Не знаю, к чему готовиться.

– Тань, не бойся, в беде я вас не брошу. Правда. Если Вася, муж твой, – Таня при этих словах поморщилась, – сделает, как я сказал, то всё будет хорошо. Если нет – я что-нибудь придумаю. А ты подумала относительно репетиторства?

– Слав, если всё обойдётся, я с тобой бесплатно заниматься буду. А если нет, то и загадывать нечего. Надо сначала с будущим определиться. На ноги встать. А с чего это ты вдруг решил заботу проявить? – спросила Татьяна подозрительно.

– Ну, Тань, «Мы навсегда в ответе за тех, кого мы» ну, дальше ты знаешь, – ответил я цитатой из Экзюпери.

– Значит, в твоей интерпретации, я – старая лиса, а ты – маленький принц? Там есть и другие слова: «Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать.»

Глава 10

10.

– Привет, старик, чем занят? – Эдик прошёл в комнату после моего приглашения. Была суббота, и я только-что закончил письма Светке и родителям.

– Да ничем особенным, – сказал я, заклеивая конверты, – а что, предложения есть?

– Есть. Девки в гости зовут, а я один не хочу. Пойдёшь?

– И что, много девок?

– На тебя хватит.

– Я только к красивым хожу. Это принципиальная позиция.

– Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки, – выдал Эдик известную философскую сентенцию.

– А там бухать надо будет? Я, так-то не очень по бухлу.

– Ну, связывать и заливать никто не будет. Сколько выпьешь, столько и ладно.

– Форма одежды? У меня ничего особенного нет.

– Старик, твои шмотки здесь мало кого интересуют. Главное – личное присутствие, и личное обаяние. И отсутствие неприятных запахов.

– Понятно. Что-то с собой брать?

– В магазин по дороге зайдём. Деньги есть?

– Всегда!

– Тогда в путь!

– Только зайдём, письма отправим.

– Эдик, а много-ли девок? Я прикладном плане, сколько и чего брать? – спросил я, когда мы, отправив письма, пошли в сторону продуктового.

– Да не особенно много. Пятеро, – я аж остановился, – не ссы, старик, трудности закаляют характер.

– Ты меня сейчас не обрадовал. А что они пьют?

– Её, родимую.

– Блин! Ну, на семерых надо литра три брать…

– Слабак! Одна Нина Михална литр съест с милой улыбкой, а потом ещё пьяных девок будет по кроватям растаскивать. Но ты прав, берём три литра. У них там тоже есть.

– Чёт мне вдруг так домой захотелось…

– Старик, смотри на мир с оптимизмом.

– Мальчишки пришли!.. – крикнула куда-то внутрь квартиры высокая и крупная женщина, которую, несмотря на её габариты, как-то не тянуло назвать бабой, – привет, Эдик!

– Здравствуй, Михална! Дай за титьку подержаться!

– Да что вам всем мои титьки-то дались! Вон растянули уже чуть не до пояса! С товарищем лучше познакомь.

– Михална, это Слава. Слава, это Михална.

– Здравствуйте, Михална, это водка, – сказал я, подавая женщине позвякивающую сумку, – водка, это Михална.

– Меня с водкой знакомить не нужно. Мы с ней давно друг друга знаем, и взаимоотношения у нас близкие. Проходи, Слава, иди, с девочками знакомься.

Против ожидания, в комнате оказалось не четыре, а пять «девочек» разных возрастов, комплекций и, как-бы это сказать… степени потрёпанности жизнью, наверное. Две «девочки» глубоко за тридцать, с остатками былой красоты на лицах, и уже подрастерявшими стройность телами. И ещё три «девочки», грубо от двадцати до тридцати, вполне симпатичные, разной степени фактурности, но вполне годные к употреблению. И среди них была Ольга…

В той жизни я был женат дважды. И в первый раз женой моей стала именно она, Ольга. Мы познакомились уже в девяностых, после развала Союза. Она была родом с Белоруссии, и ей нужно было российское гражданство. Познакомились мы с ней в самолёте, когда я летел в N-ск из отпуска, а она летела на вахту, и наши места в самолёте оказались рядом. Работала она поваром на одной из многочисленных буровых.

Буквально через пару месяцев мы подали заявление в ЗАГС, а ещё через месяц официально оформили наши отношения. Это был абсолютно фиктивный брак по расчёту, в котором каждый из нас преследовал свои интересы. Ей было нужно гражданство. А для меня это была возможность получить секцию в малосемейном капитальном общежитии. В наших отношениях не было ни капли любви или каких-то ещё чувств. Нам, ну как минимум, мне, было в общем-то плевать, встречается-ли Ольга с кем-то ещё, кроме меня, что совершенно не мешало нам азартно трахаться при каждой встрече. Потом, спустя несколько лет, уже достигнув каждый своей цели, мы вполне успешно развелись. Никто из нас мозги другому не клевал, и после развода мы остались в таких-же хороших отношениях.

Бывают такие женщины, которые, имея вроде-бы, вполне заурядную внешность, обладают каким-то магнетическим притяжением. У Ольги было вполне обычное симпатичное лицо, если и красивей, чем у других девушек, то ненамного. Вторичные половые признаки, если и были более развиты, чем у других девушек, то опять-же ненамного. По отдельности – всё вполне заурядное. Но, соединясь в единое целое именно в этой девушке, всё это делало её какой-то мистически сексуальной. Не знаю, как объяснить лучше.

Сейчас-же Ольга была почти на десяток лет моложе, и выглядела ещё более сексапильно. Вела себя она совершенно обычно и естественно, выделяясь среди своих подружек, разве что смешливостью и улыбчивостью. Но она полностью приковала к себе моё внимание. Может она так действовала только на меня, не знаю, но… Я слышал, что у человека есть какой-то продолговатый мозг. Я, кажется, знаю, где он находится лично у меня.

Как-бы то ни было, к нашему приходу стол был уже накрыт, а один пузырь уже ополовинен. Я познакомился со всеми и занял местечко с краю, потому что всё равно не смогу долго сидеть на заднице без движения, и пока не вовлекаясь в разговоры. С нашим приходом началось какое-то беспорядочное движение всех и во всех направлениях. В дверях появилась Михална и громогласно, на правах хозяйки дома спросила:

– Слава, а ты чего не командуешь?

– Так я кворума жду. Всем куда-то срочно понадобилось.

– Так! Ну-ка все за стол! Слава, наливай пока.

Пока я наливал, к столу подтянулись все, кроме Эдика и ещё одной девушки, Гали.

– Ну, эти, как всегда, – сказала Михална, – ладно, давайте за знакомство!

Эдик с Галей появились в комнате только к третьей рюмке, имея вид раскрасневшийся, немного помятый и смущённый, и были встречены дружным «О-о-о!..»

– Ну, и как всё прошло?

– В тёплой дружественной…

– Только в тёплой?

– Ещё во влажной…

– Тогда садитесь, и восполняйте калории…

– Да будет музыка, – сказала Михална, включая японский двухкассетник «Sharp», из тех, ещё не ширпотребовских, которые будут исправно работать и спустя долгие годы.

Начались танцы. Компания, как обычно бывает, разбилась на кучки по интересам. Девчонки и Эдик увлечённо дрыгали ногами и виляли попами, сдвинув стол в угол. Девчонки постарше обсуждали что-то или кого-то, сидя в креслах у журнального столика. Я уже хотел присоединиться к танцорам, когда в дверях появилась Нина Михайловна, и найдя меня глазами, сделала знак следовать за ней. Я пошёл к выходу из комнаты, уловив краем взгляда улыбочки танцоров, показавшиеся мне ехидными, но не придал значения. Она привела меня в маленькую комнату, в которой стоял раскладной диван и небольшая кровать.

– Слав, помоги диван разложить. Девчонки у меня останутся, а если сейчас не сделаю, потом не с кем будет. Диван сломанный, надо с двух сторон.

– Да, конечно, давай, командуй, что делать надо…

Мы с ней вдвоём разложили диван, у которого оказался сломан механизм. Михална стала что-то поправлять на нём, и как-то невзначай оказалась рядом со мной и внезапно вдавила меня в угол своим внушительным бюстом.

– Есть ещё одно дело, Слава. Ни один мужик не уходит из этой квартиры, минуя меня и этот диван, – произнесла она, расстёгивая свою кофточку, – и у тебя тоже нет вариантов. Ты, ведь, не будешь убегать, как школьник, правда?

Она уже сбросила кофточку, и теперь расстёгивала пуговицы на юбке, которых оказалось всего-то три. Юбка сползла с бёдер Михалны. Имея объёмные формы, её тело не казалось рыхлым, а было плотным и крепким, и содержало все положенные изгибы выпуклости и впадинки. А её буфера были именно буферами, никакое другое наименование им не подходило.

– Ну что-же ты, Слава, – она подошла ко мне, взялась за ремень на брюках, и мгновенно расстегнула его, явив серьёзные навыки в раздевании мужчин. Я-же стоял, как загипнотизированный, боясь пошевелиться. Она сдёрнула с меня брюки вместе с трусами одним резким движением, как фокусник сдёргивает тряпку со шляпы, в которой сидит заяц.

– Михална, окстись! Ну посмотри на себя и на меня! И ты хочешь, чтобы я удовлетворил тебя вот этим? – я показал на свой конец, который, впрочем, уже не был так-уж безнадёжно вял, как до того момента, как я оценил тело Михалны.

– Трахать молоденьких пигалиц каждый может. Им надо-то три сантиметра сосиски и две минуты времени. А ты попробуй вот так, героически преодолевая собственные стереотипы и амбиции, – она подошла ко мне вплотную и взялась своей трудовой мозолистой рукой за мой член. Член, однако, отреагировал так, как нужно, как-бы говоря мне: – «Ну а чо, её тоже есть куда…».

– Давай, Слава, смелее, – сказала Михална, почувствовав рукой метаморфозу, произошедшую с членом, и потянув меня прямо за него к себе, увлекая на свежеразложенный диван, – Трудности закаляют характер!

«Эдик, сука… знал ведь…» – подумал я, услышав знакомую фразу, – «Ну ладно, Михална, ты хотела секса – его есть у меня!».

Я толкнул Михалну рукой, заставляя лечь на спину, своими коленями раздвинул её ноги, и поднял одну из них, положив себе на плечо. Её таз оказался приподнятым и мне понадобилось лишь немного присесть, чтобы войти. Вопреки ожиданиям, когда вошёл, у меня не возникло ощущения, что я вальсирую один в пустом танцевальном зале. Стенки влагалища плотно обхватывали мой член, а свежевыпитый алкоголь притуплял ощущения, но это и хорошо, на дольше хватит. Михалне понравилось. Через несколько движений она закрыла глаза, притянула колено второй ноги к себе, а другой рукой вцепилась в мою руку, держащуюся за её бедро. Я стал вводить в неё член в среднем темпе, стараясь держать амплитуду максимальной. Вскоре дыхание Михалны сделалось частым и поверхностным, стали вырываться приглушённые стоны. Я погладил её бёдра и живот, дотянулся до груди, оценив её упругость, сжал затвердевший сосок, что вызвало более громкий и протяжный стон, спустил руку на лобок, найдя большим пальцем клитор. Я ожидал, что мне придётся поработать над Михалной не меньше пятнадцати минут, однако уже минут через десять услышал:

– Ещё… Ещё немножко, Славочка… Ещё совсем чуть-чуть… – и вдруг резко сдвинула бёдра, подавшись ко мне тазом, и издав протяжный стон. Пробыв в таком положении пару секунд, она расслабилась и улыбнулась, открыв глаза.

– Теперь моя очередь, – сказал я, переворачивая ей и ставя в коленно-локтевую.

Едва войдя в неё и сделав несколько взмахов, я уловил краем глаза какое-то движение, и повернул голову в ту сторону. И встретился взглядом с лицом Эдика. Ту гамму эмоций, которую выражало его лицо можно описать лишь несколькими словами: – «Убейте меня, теперь я видел всё!». Он посмотрел на меня пару мгновений, потом закрыл глаза, и спиной вперёд вышел из комнаты, стараясь не производить шума, и тихо прикрыл дверь.

К остальному народу мы вышли через примерно час, с момента нашего уединения, после того как сходили по очереди в душ и привели себя в порядок. Наше появление было ознаменовано бурными и продолжительными аплодисментами, и возгласами «браво».

– Вы чего так орёте? Как будто сами никогда не трахались! Эдик, вон, Галку сразу оприходовал, как вошёл… – Михална пыталась скрыть смущение под притворным гневом.

– Он нам всё рассказал…

– Что рассказал?

– Ну, заходит он, а там картина Васнецова «Вечер в сосновом лесу. Суслик е%ёт медведицу». Холст. Масло.

– А медведица сияет блаженной улыбкой!..

– Слава, ты теперь наш герой!..

– Ты не мог видеть улыбку…

– Я почувствовал эманации…

Пьянка и танцы возобновились. Стол двигать не стали, накидывали на ногах. Кто-то приглушил свет, и включил торшер, создавая интим. Я сидел и решал, стоит-ли пригласить потанцевать Ольгу, когда она сама подошла ко мне.

– Слав, пойдём потанцуем?

– Пойдём. Вот не поверишь, только что думал, стоит-ли к тебе подходить.

– И в чём были сомнения?

– Ну, как… Михална, и всё такое…

– Ой, да не смеши… Михална… Все взрослые люди, все уже давно со всеми перетрахались. И про Михалну все знают, что она каждого нового мужика объезжает.

– А чего это она так?

– Ну, так у неё жизнь сложилась. Потом как-нибудь расскажу… При случае… А ты молодец…

– Что?..

– Я давненько её такой не видела. Обычно она приходит разочарованной. И уж точно не через час. Эдик и пошёл проверять, что у вас происходит потому, что времени много прошло, а вас нет. Расскажешь?

– Тут нечего рассказывать…

– Ну, тогда покажешь?

– Только не здесь… У меня с вами психотравма образуется…

– Тогда пошли к тебе. Ты там-же, где и Эдик живёшь?

– Что, прямо сейчас?

– А чего тянуть?

– Ладно, пойдём. Прощаться надо, или по-английски свалим?

В общагу мы ввалились в двенадцатом часу, мокрые от дождя, слегка замёрзшие, чуть пьяненькие и хихикающие от анекдотов. Я сделал приветственный жест в сторону вахты, и мы пошли ко мне. Я пытался попасть ключом в замочную скважину, а Ольга висела на мне, и пыталась слизнуть капельку дождя, скопившуюся у меня на мочке уха, когда мимо нас прошла Саша.

– Привет, Александра!.. – поздоровался я. Она, задрав носик, и не удостоив меня ответом, продефилировала мимо. У своей двери она задержалась на секунду, бросив на меня взгляд, полный презрения и обиды(?), и вошла к себе.

– Что это было, – спросила меня Ольга.

– Да фиг знает, не обращай внимания, – сказал я, открывая дверь, – замёрзла? У меня «Рябина на коньяке» есть, будешь? Только рюмок нет, придётся из чашек.

– Да пофиг, наливай.

Причастившись «Рябиной» и слегка согревшись, Ольга придвинулась ко мне с недвусмысленными намереньями:

– Ну, давай показывай, чем и как ты Михалну порадовал, а нас удивил.

– Только громко не орать, здесь слышимость…

– Да знаю я, не первый раз.

Глава 11

11.

В понедельник, в десять часов утра, как и договаривались, я стоял у въезда в посёлок дорожников. Шёл неприятный холодный дождь, и я думал только о том, чтобы Раиса со своей знакомой из исполкома не сильно опоздали. Ночью с субботы на воскресенье мы с Ольгой славно покувыркались, и, боюсь, нас всё-же слышали близлежащие комнаты. Ну и пофиг. Здесь семейных почти нет, в основном мужики на койко-местах. Разве что Татьяна с Сашкой. Странно, что это с Сашкой было? И в воскресенье со мной не поздоровалась, и весь день игнорила. Ладно, подростковые заморочки.

Возле меня тормознул УАЗик, за стеклом переднего сидения я увидел лицо Раисы, и полез в заднюю дверь.

– Здравствуйте…

– Здравствуй, Слава, знакомься, это Муза Фёдоровна, она тебе покажет участки, ты выберешь, и потом вы поедете в исполком оформляться.

– Очень приятно, Муза Федоровна, я – Слава, – обратился я к женщине, сидящей слева от меня, довольно миловидной и не старой.

– И мне очень приятно, Слава. Надеюсь, паспорт ты с собой взял.

– Обязательно, Муза Фёдоровна.

Мы подъехали к ряду нарезанных участков. Распределённые и уже занятые участки располагались ниже по улице, и понятно почему. До них доходила двухплитная бетонка, а вот до этих свободных участков – нет, хотя они и были расположены топографически выше.

– Муза Федоровна, а какова площадь участков?

– Все участки по четыре сотки, – ответила она, заглянув в свои бумаги, – а, нет, вот два участка по шесть соток, прямо с краю, друг напротив друга, через дорогу.

– И что, я могу выбрать любой?

– Да, абсолютно любой.

– Тогда… я возьму этот, – сказал я, указывая на один из крайних участков на шесть соток, который был визуально выше.

– Та-ак… Участок номе-ер… семнадцать. Ты уверен, что именно этот хочешь?

– Абсолютно убеждён.

– Ну, тогда… Поедем оформлять? – Муза Фёдоровна сделала какие-то пометки у себя в бумагах.

– Конечно, – мы сели обратно в УАЗик, и развернувшись, поехали к исполкому.

Часа через два с половиной я входил в двери своего общежития. В исполкоме я написал заявление согласно установленной формы, заполнил какую-то анкету, прочитал и подписал договор аренды земельного участка на двадцать пять лет, и заполнил ещё кучу бумаг. Мне пояснили, что я должен заплатить земельный налог, и далее платить его ежегодно, и что втечение трёх лет я должен начать хоть какое-то строительство, да хоть забор поставить, иначе участок заберут обратно, как неиспользуемый, и что документы мне отдадут только после уплаты налога, когда квитанцию принесу, и наконец я вышел из исполкома почти полноправным арендатором земельного участка, кадастровый номер такой-то, расположенный там-то. Круть! И гемор! И вот, на входе в общагу меня остановила вахтёрша.

– Слава, Раиса звонила, сказала, что твой начальник тебя к себе вызывает.

Странно. Блин, пожрать не успею, надо уже двигать на автобус. Ладно, утром позавтракал, с голоду не помру. Я развернулся, и направился на автобус.

– Здравствуй, Вячеслав, садись.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович. Что-то случилось? Какие-то вопросы?

– Жалуются на тебя, Слава. Твои-же работники и жалуются.

– И кто-же, если не секрет?

– Не секрет, Василий Богдан. Пришёл сутра, попросился в другую бригаду. Что за конфликт у тебя с ним.

«Вот-же мудак! Решил всё-же по другому пути пойти. Ну, Окей, я тебе обещал, я сделаю»

– Это он сказал, что конфликт?

– Ну, впрямую не сказал, но я-же не просто так здесь сижу.

– Сергей Владимирович, весь конфликт состоит в том, что я их работать заставляю. Они ведь работать устроились, верно? И на месторождение ездят работать, верно? И зарплату свою получают за свою хорошо выполненную работу, верно? И зарплата у них хорошая. От тысячи рублей в месяц. А кое у кого, да у того-же Васи, и за тысячу переваливает. А что они делают за эти деньги? У них смена – двенадцать часов, а работают они часа четыре, за всю смену. А если дороги откинуть, так и вовсе часа два с половиной. Но это-ладно. Я ведь от них ничего сверхъестественного не требую. Я на месторождение приехал, проехал по фонду – у нас бардак везде. Я пошёл, с начальником цеха договорился, мне САК дали, сварщика, строительство ростверков с мёртвой точки сдвинулось, а-то у нас оборудование на грунте стоит. А им, видишь, за грибами хочется, и на рыбалку. А работать кто будет? Напрягаю я их, поэтому и жалуются. И, думаю, ещё не раз пожалуются. У нас и на складе бардак, и я заставлю их и его разгрести. Это дело недалёкого будущего.

– Понятно. Крутой и инициативный, значит. Так мне Васе отказать в переводе?

– Я, Сергей Владимирович, вообще-бы его уволил нахрен, простите мне мой французский. Я там, на работе статистику подбил. Так его насосы работают не более двух месяцев, когда, в имеющихся условиях год работать должны, и это не предел. Значит, собирает он их некорректно, технологию не соблюдает. У меня ещё не было времени и возможностей, но я собираюсь с каждым монтажником на монтаж съездить и посмотреть, как они свою работу выполняют, как технологию сборки соблюдают. И что-то мне подсказывает…

– Понятно. Так я оставляю его в бригаде, справишься с ним?

– Да справлюсь, конечно. Но только работой наш конфликт не исчерпывается.

– Что-то личное?

– Да ничего у нас личного нет. Но тут вот какая штука. Привёз он сюда, в N-ск, женщину с дочкой. Ну, вроде-как жениться хотел. В общагу поселил, в свою комнату. А потом на что-то обиделся и к любовнице ушёл. И теперь они и не прописанные живут, на птичьих правах, и девочке в школу не пойти, и женщине на работу не устроиться. А возвращаться им некуда. Так он пришёл на днях, и давай их на улицу выставлять. Ну не ублюдок? Я за них вступился, вот он теперь и мстит. Сергей Владимирович, я-бы к вам не обратился, но одному мне эту проблему не решить. Помогите им с трудоустройством и жильём. Тут ещё проблема в том, что женщина – языковед. Она по нашему профилю бесполезна. Она могла-бы в школе работать, или хоть у нефтяников переводы какие-нибудь делать, а у нас её даже уборщицей не поставить.