Текст книги "Изменить судьбу 2 (СИ)"

Автор книги: иктор орин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Берите чашки, парни, чаю выпьем, – я показал, где взять чашки, – что надумали?

– Мы не пришли к единству в этом вопросе, – сказал Костя, – двое из нас хотят работать, а я и Олег, – он показал на одного из Олегов, – считаем, что условия не справедливые.

– А какие условия вам кажутся справедливыми? – спросил я, – и что за несправедливость вы нашли в предложенных условиях?

– Мы считаем, что оплата должна производиться из расчёта тридцать процентов от выручки…

– Костя, я даже обсуждать это не буду. Нет. Не нравится – я никого не неволю… – в этот момент раздался звонок, я поднялся и пошёл к калитке.

Перед центральной калиткой стояли мужчина и женщина.

– Здравствуйте, чем я могу помочь?

– Здравствуйте, – они подошли ко мне, – нам Нина сказала, что здесь баня есть, мы-бы хотели… – она затруднилась с глаголом.

– Заказать… – я продолжил за неё, – давайте пройдём внутрь, там и поговорим.

– Парни, подождите немного, а с посетителями разберусь… – я сел и показал пришедшим садиться, – итак… Вы хотите баню. Несколько вопросов. Когда, сколько человек, на какое время? Я вас слушаю.

– А можно сначала посмотреть? – спросил мужик.

– Можно, пойдёмте, – я их повёл на смотрины. Вернулись мы минут через десять. Во время осмотра они не проронили ни слова, но смотрели с интересом, иногда переглядывались, как мне показалось, с удовлетворением.

– Итак, продолжим?.. Вопросы вы слышали, теперь я жду ваши ответы.

– Мы хотим на пятницу… А теми мангалами тоже можно пользоваться?

– Можно…

– Да… На пятницу, часов в шесть вечера. Нас будет пятеро.

– На сколько часов?

– На два…

– Вы уверены? Учтите, что пятница – это предвыходной день. Может оказаться так, что двух часов вам не хватит, а после вас уже будет запись, и продлить вы не сможете?

– Да, мы уверены.

– С условиями нашими знакомы?

– С какими условиями?

– Не напиваться, не блевать, не драться, не портить имущество, не бить посуду, и вообще не хулиганить.

– Что, употреблять вообще нельзя? – мужик, похоже, расстроился.

– Можно. И с собой приносить можно. Но в меру. И, кстати, если вы собираетесь пользоваться мангалом, то двух часов вам точно не хватит. Так что, если вы на два часа, то шашлык с собой лучше не берите. Просто не успеете.

– А что, вы нам разве не подготовите? – женщина, похоже, возмутилась.

– Можем, за отдельную плату.

– Хм! И сколько-же вы хотите за то, чтоб разжечь мангал?

– За просто разжечь мангал – пять рублей дополнительно к оплате.

– И сколько-же вы хотите за всё это удовольствие?! – в голосе женщины послышалось возмущение.

– Пять рублей с человека в час. За вашу компанию вам нужно будет заплатить пятьдесят рублей за два часа, плюс пять рублей за розжиг мангала к шести часам вечера.

– Да что вы себе… Это… Это просто… Я буду жаловаться! – женщина вскочила на ноги. Мужик пытался её урезонить, но она ничего не хотела слушать, и пошла на выход демонстративно топая ногами.

– Парни, вы не сердитесь, она просто… А! – Мужик махнул рукой и поспешил вслед за вышедшей женщиной.

– Вот, парни. Бывает и так, – я посмотрел на парней, – ну так что, согласны?

Глава 25

25. Света.

«Привет, моя милая Светка!

Пишет тебе суровый полярный волк Славка.

Пишу тебе спрятавшись от мороза в медвежьей берлоге, и положив лист ему-же на спину. Если ты когда-нибудь услышишь, что медведи страшные – не верь. Они, когда спят – такие милашки. Кстати, слышала, что медведи зимой лапу сосут? Скажу тебе по секрету – не только лапу… Или это медведица?..

Вот уже скоро новый год, а я так и не получил от тебя ещё ни одного письма. Буду думать, что ты очень занята учёбой. Правильно. Учись хорошо, будь умницей.

У меня в целом всё не плохо. Работаю, пользуюсь авторитетом у руководства, и ненавистью у подчинённых.

Скоро новый год, и встречать его я буду вдалеке даже от такого обломка цивилизации, каковым является N-ск. Это потому, что моя очередная лётка заканчивается как раз 2-го января следующего, 1984-го года. Но это – ничего. Буду сидеть в своём рабочем вагончике и думать о тебе, вспоминать… Нет, на работе тебя лучше не вспоминать...

Я правда по тебе очень скучаю. Мне интересно, как ты там живёшь, чем занимаешься, как проходит твоя учёба.

Может ты познакомилась с новым парнем. Напиши, я не буду ни злиться, ни ревновать. Я всё понимаю. Мы разделены огромным расстоянием…»

Света сложила очередное, уже четвертое письмо от Славки, и отодвинула его от себя. Она читала его уже несколько раз и содержание знала прекрасно. Славка писал в своём ровном, позитивно-хохмическом стиле о своей жизни, настроении и ожиданиях. Сказать по правде, ей было стыдно перед ним. Это было уже четвёртое письмо от него, а она ещё ни на одно не ответила.

В тот день, когда она получила первое письмо, едва не зачитав его до дыр, Света села писать ответ. Но в голову не приходило ни одной конструктивной мысли и через час мучений на листе бумаги была выведена одна единственная строчка: «Привет, мой любимый Славка!» Она хотела написать, как скучает по нему, как ждала этого письма, как безумно его любит, как ей было плохо, когда он уехал, но мысли путались, смешивались, наскакивали одна на другую, и Света решила отложить написание ответа, чтоб немного успокоиться.

Но жизнь и учёба продолжались, преподы не собирались давать студентам ни малейшей передышки. Домашних заданий было много, написание письма сначала отложилось до выходных. Но на выходные эта мегера анатомичка задала учить такой объём материала, что о написании ответа можно было позабыть. Потом была контрольная по физиологии, к которому надо было готовиться, потом курсовик по фармакологии, потом… потом… потом…

А потом внезапно пришло второе письмо от Славки. Света даже испугалась, увидев его в почтовом ящике. Но Славка совсем не обижался, не грозился всеми карами небесными, не обещал разорвать отношения. Его письмо было в том-же ровном позитивно-хохмическом стиле, что и первое. И Света решила, что уж теперь-то она точно ответит. Прямо сейчас, вот только с темой по физиологии разберётся… Ну ладно, не сейчас, но на выходных – точно.

На выходных Лёшка Ратный пригласил её погулять по городу, отдохнуть от учёбы, тем более что заданий было, на удивление, немного. Стояла золотая осень, погода прекрасная, хоть солнце уже и не грело так как летом. Они прогулялись по набережной, зашли в кафе. Лёшка оказался прекрасным собеседником, начитанным, остроумным. Не лез с пошлостями, не навязывался в ухажёры. Вобщем, Света прекрасно провела время в его компании, и придя домой чувствовала себя действительно отдохнувшей и даже какой-то удовлетворённой.

На неделе они вдвоём ещё разок прогулялись по городу, а на выходных вдруг зарядил нудный осенний дождь, спутав им все планы. И Света вдруг осознала себя в компании Лёшки, в её квартире, лежащей совершенно голой на всё том-же многострадальном диване.

Ни стыда, ни раскаяния Света не чувствовала. Ей было хорошо. Тело, как оказалось, уже давно требовало от неё вот такой вот эмоциональной и физиологической разрядки. Лёшка оказался неплохим любовником, но до Славки ему было ещё расти и расти.

– Лёш, – Света перевернулась на живот, закинув одну ногу на Лёшку, и приподнявшись на локтях заглянула ему в лицо, – давай не будем никому говорить, что между нами что-то было.

– Почему это? – Лёшка посмотрел на Свету. Он не был болтлив и хвастлив, но ему льстило, что одна из самых красивых девушек их медвуза не отказала ему сегодня в близости. Ему очень хотелось продолжения этих отношений.

– Ну… Просто я не хочу, чтоб все знали…

– Нет, ты скажи, почему? – Лешка притворно сурово сдвинул брови, – тебе что, не понравилось?

– Ну-у… Скажем-м… Было неплохо, – Света кокетливо посмотрела на Лёшку.

– Что-о?! Всего лишь неплохо?! – Лёшка сделал взбешённый вид и перевернув Светку на спину, схватил её за шею, – Ну всё! Молись, Дездемона! Мавр сделает то, что должен сделать!

– Кажется, какая-то очень твёрдая часть мавра упирается Дездемоне куда не нужно…

– Да?.. – Лёшка убрал руки с горла Светки и обескураженно посмотрел вниз, – ну, значит, мавр сделает то, что должен, только по-другому. Дездемона ведь не будет против? Тем более, что твоё впечатление обо мне надо исправить с «неплохо» на «волшебно».

– Только если пообещаешь…

– А если не пообещаю? – Лёшка уже раздвигал Светкины бёдра, гладя их и поднимаясь выше

– А тогда я всем расскажу, что секс с тобой скучен и однообразен, как телепередача «Сельский час» – Светка была не против продолжения, но почему-то не хотела, чтобы их считали парой.

– О, нет! Только не это! Моя репутация!.. Что-ж, ты победила, обещаю вести себя хорошо, и не проговориться о нас ни одной живой душе! Скрепим моё обещание поцелуем – Лёшка потянулся к Светке губами.

– Только поцелуем? – Светка прищурилась с улыбкой и толкнула Лёшку, переворачивая его на спину, потянулась рукой к его члену, садясь на него сверху, – мне почему-то кажется, что другой способ скрепления обещаний гораздо надёжнее… А-ах…

Всю следующую неделю Света и Алексей делали вид, что ничего не происходит. Не разговаривали, перебрасываясь только незначительными фразами, не смотрели лишний раз друг на друга, или прятали глаза. Они делали это настолько старательно, что к концу недели ни у кого не осталось никаких сомнений, что «эти двое – пара».

– Ну, подруга, давай рассказывай, как тебе с ним? – Вероника подошла к Свете в субботу в конце занятий.

– С кем? – Светка попыталась прикинуться валенком.

– Ой, подруга, ну не получается у вас шифроваться. Вся группа уже всё поняла.

– Нет у нас ничего с твоим Ратным! – Светка постаралась не отходить от принятой линии поведения.

– А я разве кого-то называла? – Вероника весело взглянула на Светку, – Прокололась ты, подруга.

– Ника!.. – зашептала Светка, сделав страшные глаза, – Только не говори никому!

– Ой, всё-всё! Я – могила! – Вероника едва сдерживала смех, – даже под пытками – никому!

– Пойдём сходим куда-нибудь, пошепчемся, – Света посмотрела на сдерживающую смех подругу, – но если проболтаешься…

– Не знаю, Ника… Не хочу, чтобы все знали и видели… Вот не хочется мне, не знаю почему, – Света с Никой сидели в какой-то пирожковой, взяв себе по стакану чая и булочке.

– Ну и зря! – заявила Вероника безапелляционно, – Вы-бы очень красиво смотрелись вдвоём, и о Славке своём ты-бы уже и думать перестала, наконец-то. Ну что о нём думать, уехал он! Всё! Конец фильма! Ты думаешь, он там монахом живёт? Пишет хоть?

– Пишет… Уже второе письмо получила…

– А ты? Пишешь?

– Нет… – Светка помотала головой, – не знаю, что писать. Стыдно перед ним…

– Ой! Нашла, чего стыдиться. Ну уехал он, всё. Ну была у вас любовь… Вот, ты знаешь, по-моему, если-бы он тебя любил, то никогда-бы не оставил. А раз уехал, значит не было у него к тебе ничего.

– Всё равно, Ника… Я ведь за ним готова была куда угодно… И любила его… Такое чувство было… Огромное… И сейчас, когда письма от него получаю, то тепло становится.

– Так! Не хандрить, подруга! Я тебя из депрессии еле достала, как из пропасти. Ты помнишь, какая ты была? Вот и не вздумай опять туда упасть. Алёшку-то ты хоть любишь?

– … – Светка задумчиво посмотрела на подругу и вздохнула, – Не знаю… Он вообще-то, хороший… Мне с ним просто… Не знаю…

– Ну, раз хороший, так и держись за него. Там разберёшься. А не сложится, так ещё парней вокруг полно.

Со следующей недели Светка с Лёшкой перестали скрывать свои отношения. На лекциях сидели рядом, на переменах ходили по аудиториям вместе, иногда втихушку целовались, спрятавшись за какой-нибудь колонной или нишей. Алексей провожал Светку до дома, и, если позволяла ситуация, они с удовольствием занимались сексом. Света расцвела и похорошела. Занятия сексом позволяли снять стресс от напряженной учёбы, и она стала даже лучше усваивать материал.

Ещё через три недели Света, открыв почтовый ящик, нашла в нём очередное письмо от Славки. Оно спутало её планы на секс с Лёшкой, тот как раз провожал её после лекций. Увидев письмо в Светкиных руках и её переменившееся лицо, он спросил:

– Что-то случилось?

– Ничего… Знаешь, Лёш, ты иди домой. Не получится у нас сегодня…

– Может объяснишь? Я вполне способен тебя понять.

– Нет, Лёш. Просто, иди домой. Может потом…

Отослав Алексея, Света пришла домой и долго не могла заставить себя вскрыть конверт. Смотрела на него, вертела в руках, желая прочесть, и боясь одновременно. Спустя некоторое время она всё-же решилась. Вскрыла конверт, достала стандартный Славкин разворот тетрадного листа и прочла. Это был всё тот-же Славка. В ничуть не изменившейся манере изложения он описывал свою жизнь, происходящие события, поздравлял с прошедшими и будущими праздниками.

Света не знала, что делать. Такая ситуация не могла продолжаться бесконечно. Несколько дней она ходила задумчивая, отдалилась от Алексея. Тот не мешал, следуя совету Вероники дать ей время. Зря не дёргал, не требовал объяснений, вёл себя как всегда корректно и ненавязчиво.

– Ника, я не знаю, что делать… Ну скажи, как мне поступить? – Света и Вероника снова сидели в той-же пирожковой за стаканами с чаем.

– Ну напиши ты ему! – сказала Вероника, – Напиши, что у тебя появился другой парень. Не бойся. Я твоего Славу видела, лужей не растечётся. Здесь надо как с присохшей повязкой, рывком отрывать. Сразу больно, потом пройдёт. А если потихоньку тянуть, то только мучения продлевать.

– Блин! Не могу! Мешает что-то…

– Надо, Света! Надо! Да уверена я, что он не обидится. И не расстроится даже. Он заранее был готов к такому исходу. И тебе легче станет, вот увидишь. Определённость появится. Сразу поймёшь, как жить, куда стремиться. Просто сделай и всё.

– Везёт тебе, Ника. У тебя всё просто. Вот погоди, влюбишься, я посмотрю на тебя.

– Да я уже один раз чуть было не влюбилась…

– Это когда такое было?

– Ну тогда… Помнишь, ты со Славой своим гуляла, а он брата своего привёл. Такой мальчишка хороший! Я о нём долго тогда думала. Хорошо, что после мы не виделись ни разу. А-то бы точно втрескалась. И горевали-бы мы с тобой, подруга, вдвоём. Друг дружке жилетки просаливали-бы.

– Так ты с ним тогда…

– Ну-да… Не смогла себе отказать.

– Ему-же только четырнадцать было! Ах ты совратительница! – и подружки дружно захихикали.

– Ну, четырнадцать – не четырнадцать, а с физическим развитием у него всё в порядке, – сказала Вероника отсмеявшись.

– Вот они какие, оказывается, Мисины. Нам на погибель созданы, – подружки посмотрели друг на друга, и снова прыснули смехом.

– Ладно, Ника, хорошо посидели. Спасибо тебе за настроение и за совет. Я подумаю.

В последующие дни к Свете вернулось её настроение. Она вновь сблизилась с Алексеем, в конце ноября отпраздновала свой день рождения небольшой, но весёлой компанией. В декабре начала готовиться к зимней сессии, которую вовсе не собиралась заваливать. И вот, всего лишь за пару дней до нового года она вновь получила письмо от Славки.

«Нет! С этим нужно как-то решать!» – подумала Света. Чуть поколебавшись, она взяла ручку, вырвала из тетради один листик и аккуратно написала на нём несколько слов. Зашарила по столу в поисках конверта, нашла, аккуратно переписала обратный адрес, нанесла индекс и вложила в конверт сложенный вдвое листик, на котором было написано: «Не пиши мне больше. Пожалуйста».

Глава 26

26.

– Ну, что-ж, на этом наше совещание можно завершить. Повторюсь, показатели по итогам года очень и очень неплохи, – Андрей Комков сложил листки с текстом и отчётными цифрами, и посмотрел на всех присутствующих, – не смею вас задерживать, и надеюсь, что в будущем году мы не только не скатимся, но и улучшим наши показатели. Можете быть свободны. Всех с наступающим праздником. Слава, задержись.

Участники итогового совещания стали подниматься и проходить к выходу, я-же остался сидеть.

– Слава, двигайся ближе, – Андрей подождал, пока я пересяду на ближайший к нему стул и продолжил, – тут вот какое дело, Слава… Ты себя очень хорошо проявил, несмотря на возраст. Показал себя инициативным и мудрым человеком, поэтому я уполномочен сделать тебе предложение…

– Спасибо, Андрей Петрович, но я как-то не собирался пока… К тому-же, мне кажется, что вы уже женаты, а я не хотел-бы разрушать ваш брак…

– Давай, похохми, сегодня можно. У меня настроение хорошее, мне премию обещали по итогам года. Неплохую. И ты тоже мог-бы получить, если-бы не смехуёчками занимался, а слушал, что тебе старшие товарищи говорят. Предложение есть для тебя, перейти в добычу. Ты как на это смотришь?

– Неожиданно… Надо обдумать. А какое конкретно предложение? Какая должность, какая зарплата, какие преференции? Ты пойми, Андрей, у меня жильё и прописка связаны с конкретным предприятием. Переходить, значит этого лишиться. А что мне предложит добыча? Я понимаю, что ваше нефтедобывающее предприятие не бедствует, но хотелось-бы конкретики.

– Хм… – Андрей задумался, – давай сделаем так… Ты напишешь мне докладную, в которой укажешь обстоятельства, препятствующие твоему переходу, а я передам её по инстанции. И когда получу ответ, тогда ты всё и узнаешь.

– Хорошо, завтра с утра я подам вам докладную.

– Нет, Слава, сегодня. Я вечером уеду и не приеду уже до следующего года.

– Хорошо… Во сколько вы уезжаете?

– В шесть…

– Я успею, – я встал и пошёл на выход.

Шла вторая неделя моей очередной предновогодней лётки. Вернее сказать – ездки, потому что зимники уже функционировали, и до работы мы ездили наземным транспортом. Моя бригада обновилась. Ушло двое человек, включая Васю, из тех, кому не по нутру был мой стиль руководства. Не совсем, конечно, ушли, но перевелись в другие бригады и на другие месторождения. Ну и хрен с ними. Пришли молодые, голодные до знаний, парни, которых я буду превращать в профессионалов, в настоящих волков в области ЭПУ.

Перед лёткой мне всё-же удалось договориться с парнями-афганцами, и работать остались все четверо. Дискуссия была довольно жаркой. Костя пытался давить на то, что на распределение несправедливо и на госпредприятии они-бы получали больше. Я-же давил на то, что на госпредприятия их вообще не берут, со странной формулировкой, и если я не прав, то что они здесь вообще делают. В итоге, всё-же, удалось договориться на моих условиях. Я познакомил их с Михалной, и сказал, что она будет вместо меня в моё отсутствие, и по всем вопросам обращаться к ней. Так-же мне удалось переговорить с Гришей, водителем УАЗа-буханки, и он теперь каждый вечер заезжал ко мне в баню, чтобы узнать, не надо-ли чего привезти – увезти, и мы договаривались с ним на конкретное время. Решение, конечно, так-себе, но за неимением гербовой, как говорится, пишем на салфетках.

Баня начала приобретать популярность, и за неделю перед лёткой принесла мне больше четырёх тысяч рублей. В эту сумму входила и продажа напитков, и использование простыней и полотенец. Частично эти деньги пошли на покрытие издержек, возобновление запаса пива и закусок, пополнение запасов топлива, прачечную, зарплату парням. Кроме того, я решил откладывать на непредвиденные расходы. Так что к Михалне я заявился, как всегда, под вечер в субботу.

– Слава, ты своим привычкам не изменяешь, да?

– Михална, я порядочный человек, и вообще никому не изменяю. Всех люблю. Вот и тебя тоже…

– Так, Слава, мне надо с тобой поговорить на эту тему.

– Не утруждайся. До меня Назарыч довёл свою позицию по этому вопросу. Очень доходчиво объяснил, и возражений у меня не возникло. Потому что я минут пять на настиле ринга валялся, в себя приходя. Но, не бойся, я нас с тобой не сдал.

– Не сдал он… Я сдала… Это из-за меня, наверное…

– Ну вот, Михална, я к тебе всей душой. Вот с деньгами пришёл, а ты…

– С какими деньгами, Слава? – в голосе у Михалны проявился испуг.

– С твоей долей от доходов нашего предприятия. Вот здесь твои тысяча триста рублей. Всё как в аптеке. Это за неделю. Я в понедельник на работу, а ты заезжай к парням, проверяй, интересуйся, ну, вобщем, сама знаешь, как руководить, не маленькая.

– Что, тыща триста только за неделю?

– Михална, я думаю, что это не предел. Но, ты сама знаешь, кого надо опасаться. Ты, кстати, к пожарным сходила? Огнетушители нам нужны. Просто необходимы. И ещё одно, ты не знаешь никакой обеззараживающей химии, только без хлорной вони?

– К пожарным я завтра обязательно схожу. Обеззараживающая химия – марганцовка. Не проблема, я думаю. В любой аптеке. Или вон, пергидроль у нас на складе есть. Ты мне лучше скажи, что мне с деньгами делать?

– Михална, я уже говорил. Могу ещё повторить. И свой долг тебе я тоже намерен отдать. Поэтому, думай.

– Ой, Слава, боюсь я…

– Правильно боишься. Я тоже боюсь. Поэтому буду искать такой канал, который не погорит. И прятать буду так, что хрен кто найдёт. И уж точно не дома.

В понедельник я заехал на финальную в этом году лётку. Настроение у всех было предпраздничное, чувствовалось какое-то предвкушение чего-то хорошего. Оно витало в воздухе, во всей атмосфере, и действовало на всех… позитивно-побудительно, что-ли. В той жизни, с годами, я перестал чувствовать такое настроение-предвкушение, и Новый Год из праздника превратился для меня в обычный день, а все приготовления к празднику вызывали скорее раздражение, чем радость. А вот сейчас я, с удивлением ощутил в себе то самое, уже забытое ожидание чего-то светлого, вкусного и желанного.

– Слава, – обратился ко мне Игорь Новиков, когда я вошёл в дежурку, – к нам едет проверяющий.

– Угу, – сказал я, – мне немую сцену изобразить, строго по Гоголю? Как дежурится? Всё в порядке?

– Да, нормально всё…

– Ну, срочняка не ожидается, план по году цех выполнил, так что расслабляйтесь, к новому году готовьтесь, – сказал я и повернулся, чтобы выйти.

– А с проверяющими-то что?..

– Ну… подметите здесь что-ли, если свербит… – сказал я и вышел.

Я знал, что у меня и так всё в порядке, нормальные люди понимали, что лучше всё сразу делать хорошо, чтобы потом в лихорадочном темпе не исправлять свои косяки. Эту простую мысль я смог вложить в головы своим подчинённым, и на участке у меня всё было гладко. Эдик тоже не подводил и после него переделывать ничего не приходилось.

Я зашёл к себе в мастерский вагон и сел писать докладную. Блин! Переходить или нет? Так-то заманчиво. Через десяток лет можно уже будет и на Москву нацелиться. Хотя, с другой стороны, в 1995-м произойдёт акционирование, и состав руководства Управления Нефтедобычи в N-ске сменится почти полностью. С третьей стороны, откажусь – могут обидеться, начнут препятствия чинить. Да и в комсомол, как ни крути, вступать придётся. Думать надо, короче. Подожду, когда они мне конкретное предложение сделают. С наименованиями и цифрами.

– Слава, привет! – в мой вагончик вошёл бывший мой сменщик, а теперь замначальника цеха Гена Матюхин.

– Здорово, Гена! На проверку приехали? Сейчас оденусь…

– Да мы уж всё посмотрели, – следом за Геной в вагончик вошёл начальник цеха, – Ну, что сказать… Удивил ты меня, Слава. Не ожидал…

– Что, всё так плохо? Мы старались как могли, Сергей Владимирович…

– Вот что, Слава, ты давай-ка в пятницу ко мне подъедь, мы с тобой поговорим…

– Как в пятницу-то, у меня лётка до понедельника.

– Ну, думаю, до понедельника здесь ничего не случится, парни и без тебя справятся. А ты подъедь ко мне. Разговор есть.

– Хорошо, Сергей Владимирович. Во сколько?

– Утром, к десяти часам. А теперь чаю давай. И документацию свою дай посмотреть…

Проверяющие уехали через полтора часа, а я дописал докладную начальнику цеха добычи и напросился с ним в город. Хотел уехать с проверяющими, но им было не по пути, они ещё на пару участков собирались заехать. Была среда, мне к начальнику надо в пятницу, значит уехать надо, самое позднее – завтра, в четверг. Как будет с транспортом – неизвестно, поэтому я решил воспользоваться оказией, а день плюс, день минус – какая разница. Андрей подвезти меня согласился, и я пошёл готовиться к отъезду. Зашёл снова в дежурку, сказал, что уезжаю, назначил старшего, дал пару ценных указаний, и пошёл собираться.

– Слава, ты в нефтяном учился, или в индустриальном? – спросил меня Андрей.

Цеховой УАЗик ехал по зимнику, то ускоряясь километров до восьмидесяти в час, то замедляясь до двадцати. Зимник – не шоссе. Хоть и кажется ровным и твёрдым, но всё равно полно ям, кочек, колеи от гусениц и прочего. Ехать нам километров сто двадцать, так что дорога нас ещё вымотает. Да и скучно, отчего не поговорить.

– Ни там, ни там, Андрей. У меня только техникум, и тот автомеханический.

– Тогда откуда столько знаний по технологии добычи? – Андрей посмотрел на меня, – то, что высшего образования нет, может стать проблемой для перевода к нам.

– Пока вызова ждал, почитал кой-какую литературу в библиотеке.

– А комсомолец давно?

– Вообще не комсомолец.

– Как?! – Андрей воззрился на меня, будто я негр, – Почему? Это вообще может стать непреодолимым препятствием… Как-же ты так?

– Ну вот так… Так получилось.

– Ладно, ничего. В комсомол мы тебя примем, возраст у тебя подходящий. А на высшее заочно поступишь.

– А зачем?

– Что «зачем», – опять воззрился на меня Андрей.

– Ну в комсомол зачем. Высшее образование – это понятно. Но, честно говоря, учить научный коммунизм – по-моему такая себе затея. А в комсомол вообще вступать бессмысленно, я считаю.

– Ну, знаешь… За такие разговоры… – Андрей помолчал, – А почему в комсомол бессмысленно-то, по-твоему?

– А что мне комсомол может дать?

– А комсомол никому ничего давать и не должен! Комсомол – это передовой отряд советской молодёжи, делающий страну лучше и являющийся примером для подрастающего поколения! Комсомол – это наша опора! Опора страны, в первую очередь! Опора нашего народа! – Андрей заговорил возмущённо, лозунгами, строго по учебнику научного коммунизма и прочим циркулярам, и методичкам.

– Андрей, я не в материальном плане. Я именно в плане духовном. Что, в духовном плане мне может дать комсомол? Ты думаешь, я на протокольных мероприятиях не бывал? Формализм. Голый формализм. Сидит толпа народу, все зевают украдкой и ждут, когда-же эта тягомотина уже закончится, и можно будет заняться чем-то серьёзным и нужным. Все автоматически поднимают руки, даже не слыша, за что они голосуют. Только услышат «кто за», так сразу и поднимают. А за что – не важно. А как разойдутся – никто ничего и не помнит, о чём говорили, какие вопросы решали. И все идут дальше заниматься своими делами. Какие великие дела сейчас делает комсомол?

– Да как «какие»? А строительство БАМа? А завод «КАМАЗ»?

– Да-да, строительство БАМа… А что, там все поголовно – комсомольцы? Беспартийных вообще нет? Что-то мне не верится… И что, беспартийные работают хуже всех? Каков максимальный комсомольский возраст? Двадцать восемь лет, правильно? И что, на БАМе нет никого старше двадцати восьми? Вот мне кажется, что именно этот контингент и тянет всю работу. То, что названные тобой стройки важны для страны – у меня сомнений нет. Но комсомольскими они называются чисто номинально.

– Но комсомольский стаж позволит тебе, во-первых – получить высшее образование, во-вторых – вступить в партию, а партия – это уже сила, это возможности…

– Ага. Вот у меня отец – коммунист. А до того – комсомольцем был. И какие у него возможности? Всю жизнь горбатится за копейки. И-то с трудом, потому что инвалид. И что-то я не заметил у него каких-то возможностей и жизненных перспектив. Квартиру, и-то дали только потому, что дом отцовский под снос шёл. Так что никаких таких возможностей партия не даёт. А вот что под лозунгами партии творится – это отдельная песня.

– Ты мне партию не тронь! Партию марать не надо! Партия за нашу свободу боролась и победила! Скинула иго царизма с плеч народа! – Андрей опять заговорил лозунгами.

– Я и не собирался преуменьшать заслуги партии, Андрей. Ты вот завод «КАМАЗ» упомянул. Мои родители там работали. И мой брат там родился, в Челнах. Я один рассказ слышал от родителей. Они своим знакомым рассказывали однажды, когда собрались по какому-то поводу. Мне-бы они такое никогда не рассказали. Именно для того, чтоб не ронять авторитет партии. Рассказать тебе?

– Ну расскажи, послушаю.

– Ну так вот. Строительство автозавода «КАМАЗ». Под один из цехов уже подобрана площадка. Удобная, ровная, всё согласовано, назначена дата начала строительства. Но на тот момент на этой площадке находится колхозное поле, на котором пшеница растёт. В тот год пшеница заколосилась поздно. Ну не может председатель колхоза выйти на поле и приказать пшенице взойти. Так вот, заколосилась поздно, к сроку начала строительства вызреть она не успевала. Нужно было отложить начало на две-три недели, чтобы дать пшенице дозреть, и урожай собрать. Председатель колхоза к кому только не заходил. И к строителям, и в заводской комитет партии и в горком, и в обком, даже на коленях стоял. Просил только одного – отложите начало строительства, дайте урожай собрать. У вас всё равно ещё ничего не готово, вы снесёте плодородный слой и встанете! Потому, что у вас ни техника не завезена, ни материалов нет, смежники по срокам отстают, не готово ничего! Урожай дайте собрать, большего ведь не прошу! Ведь хлеб это!

Но есть спущенный сверху срок, который никто менять не собирался. А обращаться наверх с просьбой о смещении срока – все зассали. Соответственно, в назначенный день и час на поле вышли трактора и снесли весь плодородный слой, вместе с ещё недозревшей пшеницей. Знаешь каков итог этой истории, Андрей?

– Ну и какой?

– А такой! Председателя колхоза наказали за недосдачу урожая, вроде даже с председателей сняли. Партийных чиновников поощрили, кого премией, кого переводом по карьерной лестнице. Строители снесли поле и встали до ноября, потому что нихрена к строительству готово не было, как председатель и говорил. Но! Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!» А пшеница – что? А пшеницу мы и в Америке купим. За нефть. Её-же у нас много, нефти-то, правда?

И вот скажи мне теперь, почему я должен хотеть и стремиться принадлежать к какой-то из названных организаций? Я что без них плохо работаю?

Глава 27

27.

– Привет, старик, ты как здесь? – Эдик встретил меня в коридоре общаги, когда я, по приезду шёл к себе в комнату.

– Да проверка была, Владимирыч велел в пятницу быть у него к десяти.

– А, и мне то-же самое передали.

– Ну, значит, общий сбор будет.

– Как проверка прошла?

– Да хрен знает. Ничего не сказал. С казал только, что не ожидал, а в каком ключе, в негативном или наоборот – не сказал, – я уже открывал дверь своей комнаты, – Ты как насчёт чаю?

– А ты как насчёт чего покрепче?

– Что, снова к Михалне? Нас с тобой как жизнь по разным вахтам разбросала, так и не ходили к ней.