Текст книги "Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар"
Автор книги: Игорь Минаков
Соавторы: Карен Налбандян,Михаил Савеличев,Андрей Чертков,Евгений Шкабарня-Богославский
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
А через год Сабина пропала. Предполагали самое плохое. Как им казалось, самое. Поиски ни к чему не привели, а искали на совесть. Потом она начала убивать. Фантазия ее была неисчерпаема – арбалет и яд, духовая трубка и кинжал фанатика.
Первого министра Империи охраняли так, что и мышь не пробежала бы. Несколько пудов пороха превратили в дым и министра, и охрану.
Пугали непредсказуемость и необъяснимость убийств. Логики выбора жертв не понимал вообще никто. Императрица и мятежный принц, потом брат герцога Ируканского, ценнейший агент дона Гуга. Чумой пройдясь по Ирукану, она вдруг снова возникла в Метрополии, в одну ночь вырезав 85 гвардейцев дворцовой охраны. Затем исчезла, пронеслась убийствами в далеком Убане… Ее видели одновременно в нескольких местах. О ней рассказывали сказки. Она стала сама по себе легендой – в Запроливье имя доны Иты вызывало мистический ужас.
При этом Сабина продолжала отсылать на Землю аккуратнейшие отчеты, по крайней мере, до первой попытки эвакуации. После которой ушла в автономный режим.
За два года одиночного существования она показала себя гением индивидуального террора. Для нее не существовало ни тормозов, ни запретов. Не было заповеди во всех трех религиях Империи, которую она бы не нарушила. Количество убийств перестало поддаваться учету – похоже, множество трупов просто списывали на нее.
Четырежды по ее следам посылали наемных убийц. Наемники неукоснительно возвращались, убивали заказчиков, после чего с сияющими глазами шли на эшафот.
Антон собственным глазами видел в архиве запрос в БВИ на «вампиров ИЛИ (истребление нечисти)», подписанный «дон Кондор».
…Ее настигли в Эсторе. Суд был молниеносным, спасательная команда успела лишь к концу казни. Умирающую, с переломанными ногами и руками, сняли с колеса и отправили на Базу. Она выжила. Сказались и биоблокада, и искусство врача, и невероятная жажда жизни. Все, кто видел Сабину на Базе, описывают бледное молчаливое создание, с трудом передвигающееся вдоль стен больничного отсека. Отправляя ее на Землю, дон Кондор выделил в сопровождение четырех самых опытных аварийщиков. На космодроме Сабину Крюгер встречала целая команда психиатров во главе с доктором Александровым. Но в пункт назначения «Призрак» не прибыл. Обнаружили его лишь спустя полгода, абсолютно случайно, на заброшенном космодроме Алькантара. Звездолет был совершенно пуст.
Чтобы найти Сабину, Комиссии понадобилась неделя. Со стороны это, наверное, выглядело игрой. В этой игре Руди играл за Сабину, Джереми за всех, кто охотился за ней. Стороны делали ходы, а Петя Ангелов сидел на терминале и искал любые намеки на связь предложенных в игре решений с реальной жизнью.
Игра началась в Эсторе. Практически сразу же обнаружилось, что идея сдать Сабину имперским властям исходила от дона Кондора, была одобрена директором Фенериги и утверждена на закрытом заседании Совета.
Семь лет непрерывной смены адресов, имен, профессий разматывались, как огромный спутанный клубок, и вывели их в этот зал Лувра.
– Сабина, – тихо позвал Антон.
– Итак, Сабина Крюгер… В Комиссии по Контролю за архивом СГБ…
Атос говорил ровным, даже каким-то сонным голосом, и Антон всерьез озаботился, что всех их выкинут из Службы немедленно.
– Руди, вы отдаете себе отчет в том, что эта женщина опасна? Я не специалист и не могу точно определить степень ее патологии, но она больна и нуждается в лечении. И вы по-прежнему настаиваете, что она принесет пользу именно в Комиссии?
– Да, Михаил Альбертович.
– Готовы ли вы взять на себя полную ответственность за все действия и поступки Сабины Крюгер?
– Готов – на все время, пока возглавляю Комиссию по контролю.
– Готовы ли вы пресекать любые попытки Сабины Крюгер покинуть пределы архива?
– Мы не тюремщики, – резко ответил Руди.
– Я знал, что вы не согласитесь, – улыбнулся Сидоров. – Тогда «покидать архив только в сопровождении одного из сотрудников Комиссии».
– А если чрезвычайные обстоятельства?
– Чрезвычайные? В архиве? Впрочем, да… гм… Ну, в случае чрезвычайных обстоятельств она сможет покинуть архив, если получит разрешение от одного из вас.
– Согласен.
– Что ж… СГБ нужен архив работающий… Но помните – вы в ответе за нее.
* * *
Генералу Святого Ордена
от наместника Ордена
в Арканарской области
боевого епископа
раба Божьего Рэбы
Во имя Господа!
Стило остановилось. Дон Рэба на самом деле не знал, что писать дальше.
Вот уже почти семь лет, как он живет на Земле этой странной жизнью.
Какой легкой и простой казалась миссия вначале! С каким жадным любопытством слушали их земляне, как читали святые книги, переведенные для них! Многие знали их почти наизусть…
…Знали. Но веры в них не было. Иногда епископу Арканарскому казалось, что они вообще не способны верить ни во что. Богомерзкое «Подвергай сомнению» было начертано в их сердцах.
Теперь, годы спустя, дон Рэба знал и причину.
Давным-давно, еще во времена Пица Первого, страшная смута исказила этот мир. Тогда-то они убили священников и забыли святых. Последняя битва между Добром и Злом закончилась здесь задолго до его рождения.
Сомнений не оставалось – этот мир был миром дьявола.
…Их двести пятьдесят в этом мире – во главе с отцом Шигой. Цвет Ордена. Лучшие, вернейшие дети Господа, пришедшие сюда, чтобы дать варварам Слово Божье. Все держат себя в руках, и всем это очень трудно. Каждый день вступают они в бой с дьяволом, и всё вокруг помогает нечистому. И только вера, истинная вера может противостоять дьявольскому хитроумию и сатанинским искушениям. Но порой даже к нему приходят сомнения и отчаяние. И тогда он спрашивает себя: да полно, люди ли это?
Дон Рэба отложил ненаписанное письмо и вынул из широкого рукава сутаны «Слово Святого Мики». Книга раскрылась на «Возращении»:
«И пришел Господь к своим – и свои не приняли его. И рекли – „Будем, как боги". И сказал Бог – „Прокляну". И проклял.
И были посланы два ангела Его, и страшен был лик их, и имели они молнии в руках своих и власть, чтоб судить судий и казнить палачей. И ад следовал за ними».
Торжественно-мрачные слова и чеканная ясность древнего прорицания родниковой водой смывала одурь, накопившуюся за день в Совете.
И наступило прозрение.
Дон Рэба схватил чистый лист и начертал:
«Тогда, Господи, сотри их и создай заново.
Раб ТвойРэба».
Глава 4
Перец отца Кабани
Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть.
Что будет стоить тысячи слов,
Когда важна будет крепость руки?
И вот ты стоишь на берегу и думаешь:
«Плыть или не плыть?»
Виктор Цой
29 июля 36 года
06.00
Они готовились к этому дню долго. И все равно он застал их врасплох.
…Первым в то утро пришел Джереми. Вежливо поздоровавшись, как обычно, заперся в соседней комнате. Некоторое время оттуда доносилось неразборчивое бормотание. Похоже, Джереми был здорово рассержен. На пару секунд он повысил голос. Пете удалось разобрать несколько фраз на кайсанском:
– …Ни за что не повинуйся! Нам не нужны чужие земли. Явится гонец от императора – скажи, что требование выполнить невозможно. Будет настаивать или появится снова – повесь. Повесишь двоих-троих, больше посылать не будут. А если все-таки пошлют, значит, дело серьезное. Тогда готовься. Укрепляй заставы на…
Бормотание продолжалось еще минут десять, затем стихло. Джереми вышел мрачный, как туча, с неудовольствием оглядел привычную картину – Петю на терминале.
– Опять всю ночь сидели, Петр Рупертович?
– А, Джереми, тут интересное, идите сюда, – радостно завопил Ангелов.
Тафнат задумчиво покачивался на каблуках.
– А ну пойдем.
– Куда? Тут…
– «Тут» – подождет. Идем.
Петя встал, страдальчески скривился и поплелся на затекших ногах за Тафнатом. «Вот каково, значит, было русалочке», – пришло в голову.
Безлюдные в этом часу подвалы СГБ закончились дверью с готической надписью «Музей».
Хранителем музея СГБ Джереми стал несколько лет назад. Стосковавшись по хоть какому-нибудь стоящему делу, он взялся за музей с кипучей энергией. Сменил экспозицию. Оборудовал «Оружейный зал», разместив там богатейшую коллекцию СГБ. Ту самую, что его предшественники уже полсотни лет держали в запасниках, полагая никому не интересной. Коллекцию пришлось долго приводить к кондиционному виду, так что практически ежедневно Тафната видели с каким-нибудь невообразимым стволом. Не прекращая разговора, он разбирал, чистил, смазывал…
Джереми выписал даже настоящий тренажер-симулятор «Пандора ВР-9». Пете пришлось его вначале устанавливать, а потом зачем-то перепрограммировать под обстановку земных городов. С тех пор Ангелов здесь не бывал, но слышал, что посетители валят валом. И на оружие, и на аттракцион. Странный, правда, говорят, народ – все больше с чертовой дюжиной в индексе.
«Ага, небось пока я систему налаживал, кто-то тише воды был. Феодал!» – тяжело ворочалось в невыспавшихся мозгах.
Порывшись среди экспонатов, Джереми вручил Пете тяжелый автоматический пистолет и впихнул в дверь с черепом и костями. Оглядевшись, Ангелов обнаружил, что оказался на улице – причем зачем-то с оружием в руках. Рассеянно моросил дождь, куда-то шли люди, доносились обрывки разговоров. В следующее мгновение все изменилось. С подлетевших флаеров посыпались неприятные люди с автоматами, загремели выстрелы. Петя, застыв, смотрел, как оседает на землю молодая красивая женщина. Потом крепко сжал пистолет и начал стрелять. Куда-то бежал, что-то кричал… И наступила темнота. Звенело в ушах, сердце билось где-то в горле. Приоткрылась дверь.
– Выходите, Петр Рупертович.
Петя все еще немного злился на Джереми и на себя («Не разобрать симуляции! Позорище!»). Однако в целом он был доволен:
– Как я их всех! А, Джереми?
– Двести пятьдесят шесть раз.
– Что, стольких?
– Нет, столько. Двести пятьдесят шесть раз убили вас, Петр Рупертович.
Он кивнул на экран. На экране Петя азартно палил в белый свет. Автоматчика у себя за спиной он, похоже, попросту игнорировал. Автоматчик время от времени стрелял Пете в затылок, после чего злорадно хохотал и показывал непристойные жесты согнутой рукой.
Петя покраснел и поклялся в следующий раз вначале орать код бессмертия, а потом уже разбираться.
Тафнат перезарядил пистолет и повел Петю обратно. Огромный зал был пуст и затемнен. Виднелся лишь тускло подсвеченный сзади силуэт.
– Ну, действуйте, Петр Рупертович.
Ангелов принял поданный ему по всем правилам – рукояткой вперед – пистолет, крепко зажмурил правый глаз, старательно прицелился и нажал на курок. Пистолет рвануло из рук.
– Не так! Прицеливайтесь не глазами – пусть за вас думают мышцы.
После третьей обоймы силуэт наконец засветился одинокой пробоиной. Петя возгордился. Тафнат чуть заметно усмехнулся:
– «Имея дело с такими стрелками, чувствуешь себя в безопасности лишь за мишенью». Кто сказал?
– Сократ, разумеется. Привет, Джерри, – донеслось от дверей.
Джереми обернулся к вошедшему:
– Казик! Какими судьбами?
– Тоже вступил в клуб лунатиков. Пардон?
Петя протянул пистолет Казимиру. Тот стрелял от пояса, очень быстро, так, что через пару секунд центр силуэта повис лохмотьями.
– Джерри? Что ты думаешь про хороший спарринг в шесть часов утра? – поинтересовался он, возвращая оружие.
– Выбор оружия за вами, благородный дон.
Понаблюдав пару минут за лысым человечком, резво раскручивающим огромный меч-двуручник, Ангелов вернулся к терминалу.
29 июля 36 года
06.15
Дона Рэбу трясло. Бледный, осунувшийся после трехдневного поста, он стоял на коленях перед Микой Пронзенным. Холодный липкий пот накатывал волнами. Кто бы узнал члена Мирового Совета в этом смертельно испуганном немолодом человеке?
– Господи! Господи! Страшно мне, Господи… Не могу… Отврати от меня…
Он долго лежал так, простершись ниц… И вдруг ощутил, как снисходит на него ледяное спокойствие:
– А впрочем… Твоя воля да будет свершена…
Встал. Отряхнулся. И как встарь, в Питанской битве, скомандовал:
– Облачаться!
29 июля 36 года
06.30
– А вот гражданин начальник идут, – щегольнул Ангелов недавно вычитанным архаизмом. – Не выспались.
– Сабину вчера на концерт водил, – пожал плечами Джереми. – Бедняга. Разница во вкусах у Крюгер и Руди – все равно что у самого Руди и среднестатистического арканарца. Концерты, выставки и черт знает что еще. И одну не выпустишь, и последнего удовольствия лишать нельзя. Хватит с нас и одного партизанствующего призрака.
– Джереми, а ты Мартинеса видел?
…Зато Сабина умела рассказывать. Все так же не прекращая зарисовок. О чем угодно. Именно от нее Антон узнал, что знаменитый «Ветер» Сурда обречен был погибнуть на Радуге и ради его спасения сам художник отказался от предложенного ему места на «Тариэле». Что «Черный квадрат» первоначально написали для оперы «Победа над Солнцем», и олицетворял он там Солнце. Что…
Потом они возвращались. И в какой бы город их ни заносило, у Сабины всегда находилось несколько слов о каждом переулке и о каждом здании. Да чего там – создавалось впечатление, что каждый камень был ее хорошим знакомым. В рассказах Сабины оживали улицы, дома – и те, кто в этих домах жил. Руди казалось, он заглядывает в окна чужих жизней: тут водилось опасное привидение, там арестовали поэта, бросившего вызов диктатору, а вот площадь Янцзы появилась после падения в центр города одноименного планетолета.
А вчера концерт давала сама Сабина. «Святой Мика!» – только и сказал Руди, обнаружив огромный стадион забитым до отказа. А потом на сцену стремительно взлетела тонкая фигурка. В руках у Сабины появилась странной формы скрипка, и грянуло… Два часа стремительная, неудержимая музыка заводила людей, поднимала на ноги – сидеть под нее было просто невозможно. Антон стоял в первом ряду и смотрел на Сабину, какой он ее никогда до того не видел – с горящими глазами, раскрасневшуюся, двигавшуюся в бешеном ритме и задающую тот же ритм для тысяч человек…
Когда все кончилось, она легко спрыгнула с помоста – с огромными букетами в руках, смеющаяся, ликующая, все еще живущая в темпе своей музыки. Подала руку Руди – тот физически ощутил на себе несколько тысяч завистливых взглядов.
И пошла обратно, на глазах становясь все тем же тихим, молчаливым созданием, безвылазно живущим в крохотной комнатушке архива СГБ.
…По дороге на работу Антон решил заглянуть к Будаху. Профессор был у себя. Кабинет заполняли какие-то коробки, груды неупакованных кристаллов..
– А, доброе утро, благородный дон Румата. Как раз собирался прощаться.
– Уезжаете? А я поблагодарить вас хотел за все.
– Возвращаюсь, дон Румата. Возвращаюсь домой. Там – нужнее.
– Куда, в Ирукан?! Но герцог?..
– Да, конечно… А герцог… Как говорят у нас, «от палача да знахаря не зарекайся».
– Подождите, почтенный Будах. Разве вам плохо здесь?
– Хорошо. Вот только… – Доктор назидательным голосом процитировал:
– «Не следует гостю беспокоить хозяина свыше меры. А ежели обеспокоит, да возьмет хозяин палку в руку свою». Так учат нас отцы церкви. Вы прекрасные люди, и мне совсем не хочется дожить до того дня, когда вы «возьмете палку в руку свою».
– Да что вы, доктор Будах, кто говорит о палке?!
– Э-э, дон Румата… Вы слишком долго жили среди нас. В некотором роде вы стали одним из нас. Вы любите одних, ненавидите других – но видите в нас людей. Большинству землян остаются лишь непонимание и стыд. А стыд, в котором боишься себе признаться, влечет за собой злобу. Вот так-то… Сегодня еще сходим с коллегой Протосом во Всемирный Совет. Третий год порывается он мне показать, как ваш мир управляется. А завтра – Ирукан. Снова ируканский воздух, море… Не обижайтесь, дон Румата, но часто мне кажется, что здесь все – ненастоящее. Простите.
– Не за что. Увидите Киру – передавайте приветы.
– Она разве?..
– Да. Биологическая экспедиция. Удачи вам, доктор. Спасибо за все.
– И вам удачи. Прощайте!
Уходя, Руди обернулся, последний раз взглянул на старого врача. Таким Антон и запомнил его – склонившимся над столом, маленьким и непреклонным.
29 июля 36 года
07.00
В Академии КОМКОНа-2 разбору рабочего совещания от 29 июля посвящено целых два часа – как яркому примеру неудачного распределения приоритетов.
– Вот так и вышло, – подытожил Руди, – пройти за линию оцепления в принципе возможно. Но нам там не прорываться надо, а работать.
– А работать нам аварийщики не дадут, – хлопнул ладонью по столу Джереми. – «Не знаю вас», значит. Откуда?
– Дюма-старший. «Десять лет спустя». Монк про Карла Второго, – отбарабанил Ангелов.
Тафнат растерянно переглянулся с Руди. Тот улыбнулся.
– Все верно, Джерри. Ты, кажется, ждал другого ответа? Ладно, Петя, что у нас за ночь?
– Белая Орша. Поселок отдыха в ста шестнадцати километрах к югу от Саратова. Население сто сорок восемь человек. Бесследно исчезли сто двадцать три человека, находившиеся вчера в поселке. Как и в обоих предыдущих случаях, наблюдается значительное повышение концентрации озона. Анализ достоверности р<0,001. А полчаса назад по закрытому каналу Аварийной службы передали, что во всех помещениях поселка обнаружены следы янтарина.
– Оп-паньки, приехали. Странники?
– Ну, Руди, что делать будем? С боем прорываться?
– Выслушаем предложения. Начнем с младших. Петя?
– Мне кажется, прорываться нам необязательно. Я могу снимать информацию напрямую с мониторов аварийщиков, так что…
– Гм… Здорово. Это вы обязательно сделайте, Петр Рупертович. Вот только аналитики у Аварийной службы – специалисты высшего класса. Где они прошли – дилетантам вроде нас топтаться нечего. Глазами надо посмотреть.
– Сабина?
Сабина сидела, с ногами забравшись в свое кресло. Взгляд отстраненный и бессмысленный. Ангелов, нередко остававшийся в архиве на ночь, знал, что она способна сидеть вот так часами совершенно неподвижно, глядя куда-то вдаль. Впрочем, от заточения своего она, похоже, особо не страдала, ночи напролет читая какие-то пожелтевшие бумаги из дальних секторов архива. Дальше музея она вообще не забредала.
– Сабина?
– Смотреть нечего, – чуть хрипловатым скучным голосом наконец ответила она, – Десятая выставка, а смотреть нечего. Ни одной приличной картины с начала года.
– Понял. Запишем в план. Джерри?
За столом царила атмосфера нормального творческого бардака, ставшего в будущем фирменным стилем КОМКОНа-2. Кадровому работнику СГБ или КОМКОНа-1 с их полувоенной дисциплиной КОМКОН-второй показался бы сборищем штатских шалопаев. Да любой юнец, рискнувший обсуждать приказ, вылетел бы с громким треском из КОМКОНа-1 и без особого шума – из СГБ. А в КОМКОНе-2 такое творилось сплошь и рядом.
– Итак, Странники, – сказал Руди, и мгновенно наступила тишина. Мнения были выслушаны, теперь прерогативой руководителя было – решать. – В поселок пойдет Джереми. В обеспечении работаю я. Сабина дежурит по архиву. К Пете же судьба жестока. Петю мы попросим написать отчет по делу каляма Де Кау. Атос за горло берет.
Петя собрался закатить очи горе, представив себе написание отчета по операции, имевшей место два года назад. Будь то приказ – он бы и поспорил, и дурака повалял. Но просьбы начальства в Комиссии обсуждению не подлежали.
– Та-ак, – Руди пролистывал список кодовых названий, – что бы выбрать под прикрытие? «Прекрасная незнакомка»? Закрыто. «Белое Безмолвие»?
– Южное полушарие, – покачал головой Тафнат, шаря рукой на дальнем стеллаже. – Не сегодня.
– «Серый забор»?
Джереми оглушительно чихнул, наконец обретя в облаке пыли пластикатовый пакет. Помедлил и вскрыл пакет по шву. В дверь неуверенно стукнулся кибердворник. Сабина заломила бровь. Петя страдальчески скривился.
– Что-это-такое? – придушенным голосом спросил он.
– Селедочные головы. Разделка. Тридцать тысяч в день. Помните, Руди? – Из пакета появился свитер неопределенного цвета.
Антон мечтательно улыбнулся:
– Может, «Третья Русалка» – в тему, так сказать? Уже лучше. – Джереми натянул второй свитер, в лучших арканарских традициях забил его в штаны и перетянул широким кожаным ремнем. – Руди, займитесь «Завтраком Туриста». Вам все равно, а мне приятно. Дело, вроде, несложное – пропал из Физического музея комплект сталкерского снаряжения – вторая половина прошлого века. Самое необъяснимое, кому и на черта могло понадобиться это старье.
– Займусь.
– Хорошо. Итак, «каждый лох пойдет туда, где дорога удобнее». Откуда?
– «Анабазис». Ксенофонт. Двинулись, Джерри.
Они вышли. Сабина забрала контейнер с кристаллами и шаткой походкой поплелась вглубь кристаллохранилища.
Петя завесил экран отчетом, а понизу пустил ленту закрытой информации Мирового Совета.
Новости были поразительными.
Тут был и доклад этнографической экспедиции – с неопровержимыми доказательствами существования на территории древнего Арканара развитой техногенной цивилизации.
И официальный запрос Совета в Арканарское посольство.
И недоуменный ответ посла Арканарского, по совместительству члена Мирового Совета, дона Рэбы, в коем все заинтересованные лица отсылались к уже лет пять как изданному широким тиражом трехъязычному переводу «Слова Святого Мики». Петя от души развеселился, обнаружив цитаты из этого издания под грифом «Только для членов Мирового Совета»:
«И не стало голода и болезней. Обрели они крылья – летать над небом. И сошли тогда с небес Иные, и исчезли в грозе города малые и великие. И восстал на них епископ святой, и пал, громом сраженный».
– Слышишь, Сабин, – заорал он, – полный Совет собирается! Дон Рэба речь говорить будут.
– Митю Аткинса надо найти, – тихо сказали у него за спиной.
Петя вздрогнул и попытался прикрыть окно БВИ. Сабина, работы которой, по Петиному опыту, оставалось еще часа на два, стояла прямо у него за спиной, и кристаллоконтейнер был совершенно пуст.
– Кто это?
– Художник. Очень хороший художник. Мой друг. Искусство для него – жизнь. Последние семь месяцев – ни одной новой картины.
– Странно, – согласился Ангелов.
– Петь, можно я пойду, а? – робко спросила Сабина.
Петя аж стал дюйма на два выше – никто и никогда еще не спрашивал у него разрешения. Тем более таким голосом.
– И ты меня покидаешь? Ладно, иди.
Все так же пошатываясь, Сабина поплелась к выходу.
А Петя задумался о коллегах. Вдруг до него дошло, что и Руда, и Джереми никогда не улыбались. Смеялись – да, часто, неприятным, лающим смехом. Он немного побаивался их – обожженных судьбой. Сабина была другой. Чуткой, утонченной. И улыбка у нее была какая-то поразительно искренняя, беззащитная. Не покидало ощущение ошибки. Ну не могла тихая, умная Сабина совершить и сотой доли того, в чем ее обвиняли. Петя понимал, что работа в Комиссии для нее – самая настоящая тюрьма. От этой мысли поднималась огромная жалость. Ничего страшного не случится, если дать ей чуток развеяться.
Потом Петя вошел в систему кодированной связи Аварийной службы и немедленно думать забыл про Сабину Крюгер. У аварийщиков кипели страсти:
– Вот он, в кустах! Валь, Саш, обходите! Справа!
– Есть! Спасибо, Первый. Руди, этот район объявлен зоной бедствия, ваше нахождение в нем мешает работе Аварийной службы.
В отдалении жалостливо забасили знакомым голосом:
– Вы не имеете права, мы…
– Первый, не теряй его из виду. Поднимай в воздух еще два детектора.
– Не теряю. Как на ладони… И в ультрафиолетовых, и в инфракрасных. Исчез!
– Как исчез? Координаты? Первый, координаты?!
– Передаю координаты.
Секундное затишье. Потом орут все.
– Река! Он в реку ушел!
– Шестой, двенадцатый, блокируйте русло.
– Сева, Джонни, вот он. – Азартные молодые голоса.
– Вижу, Первый. – Плеск воды.
– Руди, этот район объявлен зоной бедствия…
Минутная пауза. Потом кто-то флегматично сообщил:
– Первый? Это Шестой. Не скажу ничего нового, но мы его опять потеряли.
– Первый, это Пятый. Прошу прощения, у меня срочный запрос на БВИ. Что это за форма жизни? – На микроголографии копошилось что-то шестиногое и неприятное.
– Пятый, пересылаю. Шестой, не сказал бы, что удивлен, рекомендую продолжать поиски.
После минутной паузы:
– Пятый, ответ на ваш запрос.
Xenopsilla cheopis (син. блоха крысиная) – вид кровососущих насекомых отр. Aphaniptera; эктопаразит крыс, песчанок и других животных, может переходить на человека; переносчик возбудителей чумы, эндемического сыпного тифа и некоторых других риккетсиозов.
– Пятый, что у тебя происходит?
Из наушников доносился голос с ужасным арканарским акцентом: «Начальник говорить, носить кибера. Моя кибера носить». – «Сюда нельзя, здесь запретная зона». – «Моя твоя не понимай. Моя говорить, носить кибера».
– Пятый!
– Первый! Виталий Балтазарович! Спасайте! Тут питекан… арканарский уборщик киберуборщика притаранил, ломится. А на нем, на рабочем, то есть, этих ксенопсилий до чертиков. И вонь, топора три-четыре, не меньше.
– Пятый, отставить балаган, объект движется на вас.
– А с арканарцем? Что с арканарцем делать?
– Оставьте его в покое, займитесь делом!
29 июля 36 года
08.00
Антон в шестой раз выслушал сакраментальное «Этот район объявлен…», с завистью наблюдая, как арканарский рабочий удаляется вглубь закрытой зоны.
– Так, да, питекантропу, значит, можно, а мне, землянину…
– Руди, вам не стыдно?
Честно говоря, Антону было очень стыдно. Валять дурака, мешать занятым своим делом людям. Но играть полагалось до конца.
Арканарец как раз остановился, стер пот с лысины, переложил поудобнее искалеченного кибера («Два-три раза ломом, не иначе»), обернулся и сплюнул через плечо: «Менты позорные!»
– Что он сказал? – поинтересовался у Руди аварийщик.
– Древнее арго. Некоторые придают сакральный смысл. Может, пропустите, а? – Антон безнадежно махнул рукой и потащился обратно, раскланиваясь на ходу с аварийщиками.
Некоторое время он возмущался их малоубедительными попытками изображать случайных прохожих, потом порадовался: «А может и хорошо, что мы на Земле разучились вести высокопрофессиональную слежку?»
Над головой у него, наподобие журавлиного клина, неспешно плыл десяток детекторов воздушного наблюдения.
29 июля 36 года
08.30
Наушник опять взорвался хором голосов:
– Первый, Первый, мы его опять потеряли!
– Внимание! Всем постам!
У Ангелова затрещал видеофон.
– Петя, как отчет?
– Нормально, Руди.
– Вот что, оставь его пока. И попробуй выяснить, как вскрыли стенд со сталкерским снаряжением.
– Сделано, Руди. Нормально, открыли ключ-доступом.
– Чьим?
Петя походя взломал защитную систему Физического музея.
– Вот. Ключ-доступ на имя Айзека Бромберга, сотрудника музея.
– Найди его.
– Ключ или Бромберга? Шучу, шучу!
Ангелов снял с БВИ видеофон Бромберга и набрал номер. На экране возник немолодой человек.
– Здравствуйте! А где Витя?
– Здравствуйте, молодой человек. По всей видимости, вы ошиблись.
– Ой, извиняюсь!
К моменту разъединения на экране уже светились координаты, считанные с сети связи.
– Руди? Бери – он в Бостоне, Массачусетс.
– Хорошо. Будут меня спрашивать, скажешь – в Мирза-Чарле, пьянствую. В депрессии. По случаю провала операции. Про депрессию не забудь. И займись отчетом.
Петя вздохнул.
29 июля 36 года
08.45
– Мить! Мить, ты дома? – звонкий молодой голос.
Он распахнул дверь – и в ушах зазвенел погребальный колокол.
Человек, называвший себя Дмитрием Аткинсом, знал, что сегодня умрет. Всю ночь он провел в молитвах и к утру ощутил себя «увядшим листом, готовым упасть». Он был готов к смерти. Но не такой.
Сказано:
«Смерть неосознанная есть смерть, смерть осознанная – бессмертие». Сейчас перед ним стояла Смерть Истинная, ужас его самых жутких снов. Смерть смотрела на него чуть раскосыми глазами – открыто и доверчиво.
Смерть улыбнулась – светлой и беззаботной улыбкой.
– Зна-а-чит, Митя, – колокольчиком прозвенел ее голос.
Говорят, «назови чудовище по имени – и сгинет».
– Дона Ита, – выдохнул человек – и Сабина прыгнула.
29 июля 36 года
08.50
…Джереми шел по единственной улице Белой Орши. Чистенькие типовые коттеджи, зеленые палисаднички. Никаких следов борьбы. Люди просто исчезли.
Еще вчера тут был тихий сонный поселок. Сейчас тишиной и не пахло. Носились аварийщики с портативными анализаторами, разворачивались какие-то кабеля – и никто не обращал внимания на то, что прямо-таки резало глаз. Следы мобильного утилизатора, прошедшего через городок уже после того, как выпала роса, то есть уже после исчезновения полутора сотен человек. Тафнат перекинул кибера на другое плечо и пошел по следу.
29 июля 36 года
09.00 (местное время 00.00)
…Руди настиг его уже за проволочным ограждением, на самом подходе к проржавевшему насквозь плакату «Осторожно, мины». Походя удивился, как мог немолодой уже человек настолько играючи пройти в темноте все эти спирали Бруно и детекторные поля. Шел тот вроде не спеша, но таким широким шагом, что не всякий догонит.
– Доктор Бромберг! Доктор Айзек Бромберг! Стойте! Остановитесь! КОМКОН-2!
Человек даже не обернулся. Антону показалось, он расслышал бормотание:
– Сейчас посмотрим, какой ты КОМКОН.
Все так же, не сбавляя темпа, Бромберг вышел на минное поле. Поминая всех святых, Антон двинулся за ним, стараясь ставить ногу след в след.
– Доктор Бромберг! Объясните, зачем вы взяли из музея сталкерское снаряжение?
Вот тут-то доктор Бромберг и остановился. И не только остановился, но и обернулся. Руди смог разглядеть длинный острый нос с горбинкой, длинный подбородок и очень высокий лоб.
– Не понял, молодой человек! Вы что, называете меня вором?! Айзек Бромберг никогда и ничего не крал. Айзек Бромберг взял то, что принадлежит ему.
– Вам?
– Мне. Я был сталкером. Вы что, не знаете? Как вас зовут?
– Руди.
– Хорошо, Руди, идите сюда, поговорим.
29 июля 36 года
09.05
…Петя Ангелов раскалился до последнего градуса бешенства. Проклятый отчет не сходился. Откуда-то, одна за другой, вылезали все новые нестыковки. Например, в отчете указывалось, что именно гибель детей была причиной, по которой молодой и перспективный Роберт Скляров бросил нуль-физику. А БВИ упрямо утверждал, что физик Скляров покинул Радугу не в 28 и даже не в 29 году – в 31-м.
Тут еще требовательно зазвенело где-то в углу. Петя попытался вызов проигнорировать. Зуммер замолк. Потом завелся снова.
Видеофон обнаружился в ящике стола Руди – древний, с помутневшим и растрескавшимся экраном. Слегка попахивающий все той же сельдью. Индикатор зарядки мигал на последнем издыхании.
– Упорный, как подшипник, – сообщил Ангелов видеофону. – Ну?
– Дон Румата? – осведомились с жутким акцентом.
– В Мирза-Чарле дон Румата. Депрессия у него.
– Га? – Похоже, слово «депрессия» в словарный запас говорившего не входило.
– Ну… неприятности…
В этот момент окончательно разрядившийся видеофон прощально пискнул и погас. Петя уронил его обратно в ящик. За это время он пришел к выводу, что дело темное и лучше всего будет пообщаться непосредственно со Скляровым.
