Текст книги "Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар"

Автор книги: Игорь Минаков

Соавторы: Карен Налбандян,Михаил Савеличев,Андрей Чертков,Евгений Шкабарня-Богославский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

…Ценитель ночных серенад с верхнего этажа, пристроившийся освежить просохшую было лужу в углу вестибюля, был избит молниеносно и жестоко, после чего, прихрамывая, ретировался, сплевывая на пол кровавое крошево.

– …И тогда я понял, что меня нужно лечить, – закончил Антон.

– Нет, благородный дон, я так не думаю. Вы совершенно здоровы.

Антон удивленно поднял голову. Доктор Будах был серьезен и строг.

– Совершенно, – повторил он. – Видите ли, АГЛ – Арканарская Геморрагическая Лихорадка, – известная также как «черный мор», имеет ряд характерных признаков. Не стану утруждать вас, благородный дон, ненужными сведениями – ни одного из этих симптомов у вас нет. А вот ситуация с лабораторными данными очень любопытна. Экспресс-лаборатория показывает резко положительные результаты…

– Вот видите…

– ….а те же анализы, сделанные вручную, – отрицательны. Все до единого. Похоже, у вас, дон Румата, весьма влиятельные враги.

– Так что со мной происходит, черт побери?!

– Вы, земляне, слишком доверяете слову. Вас нельзя убить стрелой, но слово легко способно отравить вас. Шесть лет назад, когда я попал на Землю, мне хотелось умереть. Я вдруг понял, как мало знаю, как много надо учиться, чтобы быть врачом. И многие говорили, что в пятьдесят шесть лет поздно переучиваться… Чрезвычайно убедительно говорили, к слову. И что есть много других интересных и нужных профессий – ассенизатор, например. Думал о том. Серьезно. Удержало одно: что вы – такие же люди, как мы. Дальше – годы каторжного труда. Иногда казалось, что эти многие правы. И про пятьдесят шесть, и про ассенизатора. Понимал все – и шел. С дежурства в читальный зал – и обратно. Дорогу осилит идущий…

Скажите, дон Румата, вы говорили, что были пилотом. Разве вас не учили, что делать, когда остаетесь в одиночестве?

* * *

…Курс Автономного Выживания. Он проходил его дважды. Общий – для пилотов: «О съедобных травах, как построить лагерь, добыть огонь, наладить связь и оказать первую медицинскую помощь». И специальный курс для сотрудников Института. Кто-то давным-давно назвал его старой каторжной формулой «Не верь. Не бойся. Не проси».

«Но ведь это Земля!» – чуть не заорал Антон.

«Сдали нас, благородный дон. Бывает», – усмехнулся Румата Эсторский.

Он стоял перед зеркалом и смотрел на худого, как вешалка, небритого человека с темными кругами под глазами.

Прошелся по дому… Погладил корешки книг, обложки кристаллотеки. Вот эти – Кирины. А те – его. Сколько раз он садился за них и… засыпал.

А вот – корабли. Бывали дни, когда Антон чувствовал, что стоит на краю срыва. Тогда он брал дощечки, бумаги, острый нож – и собирал модели парусников. Аккуратная, тонкая работа прохладной водой смывала бешенство…

Антон представил этот дом без него.

Решение уйти появилось внезапно, в залитом солнцем вестибюле больницы. Звонкий детский голос в гулкой тишине: «Он потерялся» – вдруг срезонировал в унисон с собственными мыслями: «Я! Это я потерялся!»

Наконец Антон взял самую красивую из моделей, закинул за спину гитару и вышел.

Неподалеку протекала речка.

Антон наклонился и осторожно спустил парусник на воду. Секунду его несло на гребне волны – корабль-птица…

Удалось выбраться из-под второй волны… А потом его накрыла третья… И больше ничего…

Так должны погибать корабли…

* * *

Генералу Святого Ордена

от наместника Ордена

в Арканарской области

боевого епископа

раба Божьего Рэбы

Во имя Господа!

Спешу довести до сведения Вашего Высокопреосвященства, что переговоры наши с доном Кондором протекают благоприятнее, нежели мы даже могли себе предполагать. Именем Господа нашего в скорейшем времени будет покончено с мятежом возомнивших о себе баронов и закон и порядок восстановятся в Арканарской области.

Опасаюсь, однако, что заново придется начинать нам все труды наши в Области, поскольку прахом пошло все, свершенное нами за последние пять лет.

Как, несомненно, известно Вашему Высокопреосвященству, я, недостойный раб Божий, добился умиротворения вверенной мне области. Трудами братьев наших девственница с мешком золота за плечами могла пешком пересечь Область без малейшего ущерба для себя.

Не вражьи войска – безымянный ужас разогнал бы жителей Запроливья, если б не скитались по дикой сайве черные монахи, без отдыха сражаясь с нечистым. Кто б чувствовал себя спокойно даже за стенами своего жилища, если б исчадия Икающего леса проникали бы в обитаемые земли? Кто отважился бы пуститься в путь? Но когда из лесных чащоб, из Питанской трясины и из-за Красного хребта выходят темные силы дьявола, их неизменно встречают смиренные дети Господа нашего.

Есть мечта у меня: понести свет истинной веры в страну сию, именуемую Землей. Ибо многочисленны варвары, населяющие ее, тучны пастбища их, обширны поля – но неведомо им, убогим, Слово Господа.

Понадобились бы мне братья, грамоте земной обученные, опытные в споре и в искусстве ратном, дабы говорили они с варварами на языке их.

Также спешу сообщить Вашему Высокопреосвященству, в дополнение к предыдущему донесению своему, что дивные устройства землян в обращении просты на изумление. Ни малейшей нужды нет знать, как работают они, достаточно умения «нажимать на кнопку», в коем высоком искусстве мы изрядно преуспели.

Теперь относительно вопроса Вашего. Управляется страна сия неким Всемирным Советом, наподобие Соанской Конференции негоциантов.

Размещается пресловутый Совет в здании зело обширном, в Столице. Поразило меня немноголюдие в Совете том. На мой же вопрос было отвечено, что работают тяжко члены Совета, оттого и не могут присутствовать неотлучно. Спросил я тогда, зачем же выстроено здание столь великое и бывает ли, что собираются все члены Совета.

На сие получил ответ, что «полный Совет собирается лишь в чрезвычайных случаях, как неизвестная опасность Земле».

В заключение же желал бы поведать случай столь же куриозный, сколь и поучительный, со мною приключившийся. Видел я еретика и крамольника дона Румату Эсторского…

Глава 2
Гитарист

И если тебе вдруг наскучит твой ласковый свет,

Тебе найдется место у нас, дождя хватит на всех.

Посмотри на часы, посмотри на портрет на стене,

Прислушайся – там, за окном, ты услышишь наш смех.

Закрой за мной дверь. Я ухожу.

Виктор Цой

32–33 год

…Дорога. Шершавая и теплая, как спина доброго дракона. Гитара за спиной. Все.

Абсолютно свободен.

Далеко наверху – бездонное синее небо в ярусах облаков. Шелестит, проплывая мимо, древний лес. Теплый ветер играет длинными волосами. Далеко позади оставались Город, Институт, шесть вычеркнутых из жизни лет… Он лежал на спине, смотрел в небо и тихо перебирал струны. Стереть себя и нарисовать сначала… Жизнь лежала впереди чистым листом.

Дорога несла и других людей. Внезапно Антон обнаружил, что распалось постоянно окружавшее его кольцо жалости и опущенных глаз. Он не был больше залитым кровью кошмаром, шесть лет назад вырвавшимся на экраны планеты. И не хотел оставаться сломанной марионеткой.

Мир сверкал яркими красками, как бывает после тяжелой болезни.

Он пел старые, очень старые песни, авторов которых часто и не помнил.

Люди останавливались, садились рядом…

 
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал – это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.
 

И, прищурившись, тихо кивал головой мрачнейший Десантник с тремя звездами на рукаве, вспоминая что-то.

 
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если, руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем.
 

…Через два дня он встретил попутчиков.

– Wie heissen Sie? – Здоровенный рыжебородый детина, гитара в его руках казалась скрипкой.

– Ru…

Странная штука – интерференция языков. Вместо немецкого память услужливо подсунула арканарский. Только не хватало еще представиться известным всей планете душегубцем.

– Rubi?

– Nein…[5]5
  – Как тебя зовут?
  – Ру…
  – Руби?
  – Нет… (нем.)


[Закрыть]

– A! Rudi! – радостно взревел рыжебородый, махая рукой второму верзиле. – Willi! Das ist Rudi![6]6
  – А! Руди!.. Вилли, это Руди! (нем.)


[Закрыть]

…Вот так Антон и познакомился с Арни и Вилли – нуль-физиками, прямо с Радуги. После десяти лет штурма и натиска Нуль-Т перекочевала в надежные руки инженеров, а физики вкушали заслуженный отдых. Конкретно эти двое намеревались совершить кругосветное путешествие, не слезая с Дороги. Заниматься они соглашались только тяжелой физической работой, а разговоры о работах по физике пресекали в зародыше.

…В путь они двинулись втроем.

Много нового о Земле узнали они за этот год. Поливая потом узкие террасы в Гималаях, где выращивались лучшие магустины, а любые киберы самое большее через полчаса усеивали своими обломками скалистое дно ущелий. Лихо перебрасывая тяжеленные нестандартные контейнеры в космопорту Благовещенска.

Выталкивая на раз-два-взяли снегоход на шоссе у Берингова туннеля.

А дорога-дракон несла их все дальше. Люди собирались, чтобы слушать их песни, а мимо проплывали амазонские джунгли и сады Сахары…

А однажды настало время расставания.

– Ну, Руди, наше путешествие закончено. Оставим грязную работу питекантропам: труд делает обезьяну человеком. Arbeit macht frei.[7]7
  Работа делает свободными (нем.).


[Закрыть] Нуль-физика зовет! Ты-то чем займешься?

– Не знаю пока… Пройду вначале свою кругосветку.

…Без физиков стало хуже. Игры закончились, Антон прямо-таки шкурой чувствовал, как непонятная сила властно тянет его куда-то вниз. Все чаще он знакомился со странными людьми, про которых ни разу не слышал до того. Их было много, и они были очень разными: бывшие Десантники, звездолетчики, ученые.

Объединяло их одно – кровь. Большинство не любили говорить об этом. Некоторые пытались оправдаться. Другие, напротив, были беспощадны к себе.

Сильные люди, сломанные своей совестью… Чаще всего не виновные в происшедшем много лет назад. Охотник, некогда принявший за дичь инопланетчика. Аварийщик, не успевший вовремя. Пилот «Хатанги» («Пятьсот человек, Руди – это было страшно! Пятьсот человек! Если б только я не начал поворот…»).

Или нуль-физик Скляров, считавший себя виновным в гибели двенадцати детей. Как – Антон не понял..

И всех их закручивал невидимый водоворот, затягивая на дно.

Это был какой-то особый мир, бок о бок существовавший с солнечным Полднем Земли – и не пересекавшийся с ним. В мире этих людей всегда была ночь. Мир обожженных Фронтиром, так и не сумевших вернуться оттуда, где все настоящее – и опасность, и смерть. Может быть, их еще можно было спасти, если б каждый не вынес себе вердикт «Виновен» и не подписал своего приговора.

Антон – или Руди-гитарист, как звали его на Дороге, – пел теперь только для них, но этого было мало. И приходилось работать с каждым: слушать, ободрять, пытаться вернуть уверенность в себе, цель, смысл жизни… И брать координаты – на всякий случай.

– Никогда не думал, что из всего, чему учили в Институте, снова пригодится только умение вытаскивать сломленных, – изливал он душу очередному случайному попутчику. Тот – лет на десять старше, на полметра ниже, лысина матово отсвечивала в свете костра. В данный момент попутчика, похоже, больше всего интересовала запеченная в углях картофелина. Тем не менее он отложил в сторону заточенную палочку, поднял голову и бросил на Антона неожиданно острый взгляд.

– Как здоровье почтенного Будаха? – осведомился он.

– Ничего, благодарю…. – машинально ответил Антон. – Говорят, ему лично дон Рэба орден вручили – «Кано Грозного».

Оба расхохотались… И только тут дошло. То, что разговор велся на арканарском, еще полбеды. Но не так уж много на планете людей, навскидку помнящих девиз ордена Кано: «Карающая десница Господа».

– …О, Великая Мать! Руди, вы не представляете, как это увлекательно – руководить страной, скрываясь от собственных аварийщиков. В Кайсане до сих пор поют балладу о тиране, за которым гонялась его совесть. Но еще хотя бы год, а там судить пришлось бы уже победителей. Черт побери, мне осточертела вся та чушь, которой мы занимались! Учиться, защищать диссертацию по теории земельных реформ, чтобы на практике делать нечто совсем противоположное.

Я пытался объясниться с этим чугунным соанским догматиком. Руди, поверьте, это безнадежно! Пришлось действовать самому. Все, что нужно было несчастной стране, – мир да низкие налоги, все остальное образуется само собой.

И сработало, черт побери! Уже сейчас – флот, конкурирующий с соанским, три университета… И не нужно спасать грамотеев – создайте условия, при которых они востребованы. А я вот торчу здесь с вами и готовлю картошку по-варварски…

Между прочим, в Арканаре до них тоже стало доходить. «Никоим образом не запрещать к вывозу драгоценных металлов. Но поощрять ремесла и торговлю – тогда прочие страны отдадут вашей потребные ей золото и серебро». Откуда?

– Отец Тарра?

– Нет, дон Тамэо. «Краткий трактат о средствах снабдить государство в изобилии золотом и серебром». Вы, кажется, были знакомы?

Антон смотрел во все глаза. По уши перепачканный сажей, воняющий рыбой (от Антона, впрочем, разило не меньше – после дня работы на разделке не помогал ни один ионный душ), но веселый и злой – перед ним сидел бывший узурпатор Кайсанский Джереми Тафнат. «Блестящий аналитик, спятивший с пути истинного». Не так оно было, совсем…

– И тут они требуют пропустить через страну славного Арату с его двадцатью тысячами. Нет, Руди, вы представьте – двадцать тысяч головорезов на только что приходящую в себя страну. Великая Мать! Я ведь собирался повесить этого бандита! И повесил бы непременно, если б его кто-то опять не вытащил! Скажу вам прямо: на две трети сказки о неуловимости Великого Разбойника создавались нашей с вами безупречной службой. Нет, Руди, скажите прямо, чего вы ждали? Что, на самом деле, остается делать министру охраны, если с трудом пойманных мятежников освобождают с вертолетом? Послушайте, да, феодальное государство таки может быть гуманным и снисходительным – но если оно сильно. И первыми идут под топор не Ваги с Аратами, а такие вот грамотеи, как те, которых мы с вами спасали.

Или, может, объясните, какого дьявола вы финансировали дона Рэбу? Что вы смотрите так, Руди? Да, представьте, я читал доклад А. В. Симонова, где он всерьез рассматривает участие в арканарской политике Странников. Я плакал! Если б не мой индекс здоровья, я пошел бы и высказал этому Совету все, что думаю. Нет, вы только послушайте: «Так кто же стоял за доном Рэбой?» Да мы и стояли. Все. Например, вы, Руди. Тридцать килограммов золота – при попытке освободить одного только Тату! А знаете, куда пошло это золото? Тема «Мидас», слышали, может? «Некоторые аспекты денежного обращения раннего Средневековья»? Ее, правда, передали кому-то другому, пока меня лечили, но идея-то моя. Монеты из спектрально чистого золота – вот они, мои меченые атомы. Так вот, Руди, деньги, которые вы тратили центнерами, использовались в Арканаре с куда большей эффективностью. Свержение тогдашнего первого министра, к примеру, обошлось вашему дону Рэбе меньше чем в килограмм спектрально чистых монет. А если вы до сих пор полагаете вашего подопечного идиотом, не способным установить зависимость между дармовым золотом и грамотеями, – так перечитайте его вчерашнюю речь во Всемирном Совете.

Ладно, он не нравился вам. Хотя, честно говоря, заниматься экспериментальной историей, ориентируясь на личные симпатии, – последнее дело. Но он вам не нравился.

Продолжаю цитировать доклад дона Кондора: «Государство, ведущее такую политику, обречено». Верно. И я с большим интересом следил за той кампанией. После Питанской битвы дорога на Арканар была открыта. Вздернули бы вашего Рэбу высоко и коротко на доброй ируканской веревке, и никаких проблем. Так какого же лешего дон Гуг предотвращал ируканскую интервенцию?

И объясните мне наконец, кто давал вам задание спасать серых штурмовиков? Где? «Серая радость». Таверна такая, пиво – не Мирза-Чарле, но тоже неплохое. Судя по тому, что я знаю о баронах Бау, поссорившегося с ними можно автоматически заносить в разряд безвозвратных потерь. Это все называется проблемой наблюдателя. На Земле вас учат, что нет ничего драгоценнее человеческой жизни, что туземцы – наши младшие братья. От вас ждут помощи и сострадания. Все это неплохо, но полная чушь. Потому как если пустить в себя всю эту боль – можно быстро подвинуться рассудком. Многим ли вы поможете в таком случае?

Помолчали. Потрескивал костер.

– А что касается ваших угрызений: «Надо было убрать дона Рэбу», – вздор это. Не буду напоминать вам, Руди, о роли личности в истории. Разберем всего лишь роль этой истории в вашей личности. Убрали бы вы, допустим, вашего Рэбу. Далее возможны только два варианта: переворот либо происходит, либо нет – согласны? Во втором случае все кончается благополучно для всех, – кроме дона Руматы, который отправляется на Землю лечиться от паранойи.

– А в первом?

– В первом? В первом переворот таки происходит, после чего поименованному дону Румате сообщается, что именно он своими дилетантскими действиями спровоцировал кровопролитие и ему самое время опять же лечиться.

– Но…

– «Джереми. Он тиран. Он сумасшедший. Его политика неизбежно приведет к войне во всем Кайсанском треугольнике. Погибнут десятки тысяч. Ты должен убрать его.

Молодой и зеленый Джереми Тафнат пытается что-то вякать насчет концепции Бескровного Воздействия. Ему отвечают, что человека можно „похитить, сместить, заточить". И вообще, „при чрезвычайных обстоятельствах действенны только чрезвычайные меры"». Знакомо?

– И что дальше?

– Дальше? Войны, по крайней мере, не было. Ох… сгорела, – горестно вздохнул Джереми, тыкая ножом во что-то круглое и черное. Скрежет получился вполне металлический.

Звездное небо над головой. Дорога-дракон несла куда-то двух бывших наблюдателей. Антону не спалось. Слишком многое стало вдруг понятно, и слишком многое перестало быть понятным вообще.

– Слушайте, Руди, – подал голос Тафнат, – а что с девушкой? Кира Рыжая, не так ли?

Антон промолчал.

– Молчите… Я и так скажу. Пытались вести себя с ней как с товарищем? Понимаете, Руди, феодальное общество – это такая пирамида, на каждом кирпичике которой написано всего два правила: «Угнетать слабых» – «Угнетаться сильными». Или – или. Третьего не дано. Вы не угнетали ее, конечно? И жизнь ей пытались облегчить, наверное? «Облегчающий жизнь» на арканарском – «слуга». Ну и last, but not least.[8]8
  Последнее, но не менее важное (англ.).


[Закрыть] В обществах с разными моральными нормами за одними и теми же поступками могут скрываться совершенно разные мотивы. Вы скажете, что девушка была вам другом. Традиционное общество выразится иначе. Вопрос, кем себя считает девушка?

Антон попытался расслабиться и глубоко вздохнул. Два, три раза… Желание убить было почти осязаемым. Каждое слово попутчика жгло, как клеймо…

– Кстати, Руди, а заметили ли вы, что на нашей доброй планете стало слишком много ручной работы? Та же проклятая сельдь…

– Ну, Джереми, это-то просто. Зачем изобретать сложные устройства, если можно поставить устройство простое, а к нему – надрессированного арканарца. «Это работа для арканарца», как сообщил мне вчера сопляк-практикант. Святой Мика, я собирался становиться пилотом, но на практике оказался на китовой ферме. Разделка туш – работа не для слабонервных и брезгливых. И ничего – работали. И хорошо работали. По вечерам напропалую ухаживали за девчонками. Было даже такое место «ловерс дайм».

– Что ж, теперь это – «работа для арканарцев». Несомненный плюс: высвободилась масса средств и умных голов – на пользу человечеству.

– Как объяснила мне парочка очень симпатичных нуль-физиков, одной из причин прорыва в нуль-физике стала широкая доступность ульмотронов.

– А на У-конвейерах теперь – одни арканарцы. Знаете, Руди, Земля ведь начинает зависеть от них. Кстати, вы заметили, что обе стороны не в восторге друг от друга? Мы их считаем варварами, они нас – бездельниками и развратниками. Ладно, спите, Руди. Попробую еще одну испечь.

Когда Антон проснулся, Тафната уже не было. Лишь записка с номером видеофона, приколотая к покрытию дороги бриллиантовой брошью с вензелем Кайсанского царствующего дома.

Это было утром.

А тем же вечером Антон наткнулся на объявление.

«В Службу Галактической Безопасности требуется работник по контролю за архивом. Без ограничения индекса».

– Здравствуйте, Антон Константинович. Наслышан о вас, наслышан. Сидоров. Михаил Альбертович.

Они были ровесниками. Может быть, и встречались – биолог и пилот, когда Антон гонял транспортники на Владиславу. Любопытно, чем же он ухитрился так досадить душке Горбовскому, что тот собственноручно списал его с ЕН-17? Потом была робинзонада на Пандоре, как раз когда Антон проходил подготовку в Институте. Никто не знает, что Сидоров пережил там, в диких джунглях, за те два года. Во всяком случае, будучи спасенным экспедицией все того же Горбовского, он вернулся на Землю, где немедленно поступил в СГБ. На этом любая открытая информация о нем заканчивалась.

– Да, Антон Константинович, архивариус нам необходим. Архив СГБ – трехсотлетней выдержки авгиевы конюшни. Работа не тяжелая, но нудная. Стажер у меня там сидит, кибернетист, полгода уже умоляет, бедняга, сменить его.

С вашим делом я ознакомился. Простите, но я считаю, что в провале вашем виноват только Симонов, Александр Васильевич. Исключительно! Простите еще раз, но это вопиюще. Агент находится на грани срыва, что, кстати, видно невооруженным глазом, и никому нет дела! Я бы, Антон Константинович, отозвал такого агента на следующий день после того, как он без служебной необходимости завел себе любовницу из местных. Впрочем, к делу это не относится.

Так вот. Работник в архив нам нужен. Но взять вас я не могу. Фамилия известная, крылатая. Понимаете ли, реноме у СГБ и так поганое. Еще и Румату мы не потянем. Видите ли, у того же… как его… а! гитариста Руди и то больше шансов, чем у вас. Вы меня поняли?

Антон понял. Ровно в 07.00 следующего утра Руди вешал свою гитару на стенку архива СГБ.

* * *

Генералу Святого Ордена

от наместника Ордена

в Арканарской области

боевого епископа

раба Божьего Рэбы

Во имя Господа!

Спешу довести до сведения Вашего Высокопреосвященства, что за сей год премного изучили мы нравы и обычаи варваров, Землю населяющих.

Прежде всего, люди, с которыми мы здесь говорили, лучше всех из открытых нами до сих пор. И мне кажется, что среди язычников нет ни одного народа, обладающего преимуществом перед ними. Это люди очень приятные в общении, в большинстве своем добрые и бесхитростные, люди удивительной чести, которые ценят ее больше всего на свете. Все умеют читать и писать, что послужит большим подспорьем в деле распространения Слова Божия и ускорит заучивание молитв. Имеют только одну жену. Чистоплотны сверх меры, совершают омовение даже по нескольку раз в день, на что следует обратить внимание братьев наших, дабы следовали они обычаю сему неукоснительно.

И никогда я не встречал людей, настолько честных и не склонных к воровству. Они не поклоняются идолам в образе животных. Многие из них верят в людей из глубокой древности, которые, насколько удалось понять, жили как философы.

Больше всего меня в этой стране удивляет, как спокойно относятся здесь к величайшим и омерзительнейшим из грехов. Причина в том, что прошлые поколения привыкли жить в них, а настоящие берут с прошлых пример. Многие живут с женщинами во грехе. Детей по рождении у родителей отбирают и отдают в обучение. Смыслом жизни почитают работу. Если не работают – мучаются.

Узрев, с какой легкостью можно вырастить плоды истинной веры в душах в этих землях, не будет неуместным написать во все главные монастыри Ордена, дабы очистить нашу совесть и озадачить их разум, поскольку с помощью их многочисленных достоинств и знаний можно было бы излечить столько зла, обратив множество верующих в веру Господа Истинного.

Похоже, этой зимой мы будем заняты составлением грамоты о том, что связано с верой, на земных языках, настолько сжатой, чтобы иметь возможность опубликовать ее, дабы наша святая вера распространилась во многих местах, раз уж мы не можем быть повсюду.

На сем заканчиваю, молясь о том, чтоб Господь наш позволил нам почувствовать в наших душах свою святейшую волю, чтоб мы в совершенстве ее исполнили.

Именем его,

раб Божий

Рэба.