Текст книги "Суперкиллер"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

  До троицы, затаившейся на развалинах, донеслись их голоса:

  – Недавно загорелось... – сказал один.

  – Хорошо, что ветра нет, а то бы... – начал второй и недоговорил: со стороны дверного проёма что-то кинули, похоже, что камень. В темноте они не разглядели, что это была граната.

  Треснул взрыв, и оба блюстителя порядка повалились на землю.

  – Всё чисто, – сказал Васяня. – В машине больше никого нет. Их было двое.

  – Сейчас их здесь будет целая кодла, – Палыч выбрался из дверей. – Хорошо, что гараж уцелел. Значит, машины целы. До Москвы домчим с ветерком!

  – Я не поеду на машине, – сказал киллер. – потопаю отсюда пешком.

  Оба удивлённо воззрились на него.

  – А что так? – спросил Палыч.

  – Надо.

  Конечно, Палычу незачем было знать, что недалеко отсюда Васяню ждёт девушка.

  – Лады, – ответил Палыч, направляясь с Курком к гаражу. – Завтра звякни Алексу, он сведёт тебя со мной. Пока я понятия не имею, где буду ночевать. Короче, на днях мы встретимся и обсудим план устранения Крюка. После него вальнём Чачу или Шайтана. Игра продолжается.

  Васяня, подходя к забору, оглянулся и поймал тяжёлый взгляд Курка. На лице бандита была написана такая ненависть, что Васяня мысленно выругался. Ясно было, что Курок ничего не забудет и не простит. А это значило, что и его боссу верить нельзя.

  Спустя пару минут скромный тёмно-красный «Москвич» Палыча выехал из гаража и покатил прочь от развалин. Подождав, пока он скроется из виду, Васяня зашагал по тропе к развилке, на которой должна была ждать Ольга. Чёрный «Ауди» стоял на своём месте. Васяня залез в кабину и только включил зажигание, как со стороны дороги послышалось движение. Он не стал выяснять, кто там едет. И так понятно, что это милиция, и едет она в сторону палычевой дачи.

  – Вылезаем, – сказал он Ольге.

  – Почему?

  – На дороге могут тормознуть, а машина не наша.

  – Значит, предстоит прогулка? – Она засмеялась, радуясь, что он всё-таки вернулся.

  – Да, совсем небольшая, через лес до Реутова. А там найдём попутку.

  – Так это прекрасно! Ночь сегодня такая тёплая, и воздух пахнет лесом и травой! Сто лет не гуляла по ночному лесу...

  Настроение у Васяни было хуже некуда, но он не мог не улыбнуться её беспечной болтовне. Они зашагали между стволами, удаляясь в глушь.

  Глава 32

  Огромный чёрный «Мерседес» Крюка неспешно плыл по Кутузовскому проспекту. По полосе встречного движения катил невзрачный джип «Нива» с затемнёнными окнами. В тот момент, когда обе машины, поравнявшись, начали удаляться друг от друга, раздался выстрел. Стрелял Васяня, выставив в окно «Нивы» ручной гранатомёт.

  «Мерседес» взорвался с ужасающим грохотом. В воздух взметнулся столб огня, полетели обломки. Взорванную машину занесло, она перевернулась, охваченная пламенем, и встала поперёк проезжей части. В неё врезалась двигавшаяся на большой скорости «Тойота». Завизжали тормоза следовавшего за «Тойотой» бензовоза; его водитель в последние мгновения пытался свернуть, но ничего не получилось: бензовоз на полной скорости ударился о «Тойоту» и завалился набок. Из повреждённой цистерны хлынул бензин, и в одну минуту бензовоз с «Тойотой» оказались объяты пламенем.

  Всё произошло так быстро, что за бензовозом в пламя въехали «Жигули» и два чёрных «Кадиллака», двигавшиеся один за другим. В «Кадиллаках» какое-то кремлёвское начальство убывало на дачу. На крыше передней машины вертелась мигалка. Мчали они со значительным превышением скорости и угодили в огонь, не успев затормозить, причём передний «Кадиллак», врезавшись в «Тойоту», перевернулся.

  «Нива» же, с которой был сделан роковой выстрел, благополучно скрылась в одной из прилегающих улиц. Позднее её нашли в каком-то из сретенских дворов. Расследование показало, что машина была угнанной. Что же касается гранатомёта, то найти его так и не удалось.

  Через два дня после гибели Крюка другой вор в законе, Чача, пользовавшийся авторитетом главным образом у чебоксарских и екатеринбургских преступных группировок, поздно вечером вышел из ресторана «Гранд-Ройял». С ним вывалила толпа его приближённых. Громкие пьяные голоса далеко разносились по пустынной ночной улице.

  Только что в отдельном кабинете «Гранд-Ройяла» вор принимал приехавших к нему посланцев из Екатеринбурга, выслушивал доклады, улаживал конфликты, творил суд и выносил приговоры. Чача был доволен. Деньги в этот раз поступили немалые, больше, чем в прошлом году. Братишки постарались.

  Плотный, сильно выпивший авторитет осоловело улыбался и норовил завалиться набок. Телохранителям приходилось поддерживать его. В руке вор держал вилку с насаженной котлетой и помахивал ею, как дирижёрской палочкой: веселился.

  Подъезд ресторана и тротуар были ярко освещены неоновыми огнями. Чача остановился на небольшой террасе перед ступеньками, спускавшимися к тротуару, взял двумя пальцами за нос одного из своих сопровождающих, потянул его голову книзу и с гоготом начал совать парню в рот котлету.

  Внезапно вор дёрнулся. Очевидцы впоследствии утверждали, что с интервалом в одну секунду в нём появились две дырки: одна – в голове, вторая – на левой стороне груди. Каждая из ран оказалась смертельной. Вор скончался практически мгновенно, повиснув на руках подчинённых.

  Вокруг поднялась суматоха. Никто не мог понять, кто и откуда стрелял. Из ресторана выбежало с полтора десятка братков. Узнав, в чём дело, они в поисках стрелка тут же рассыпались по улице. На противоположной стороне стояли машины, в одной из которых находились опера с Петровки, следившие за Чачей. Прослышав, что Чача уже не дышит, бандитов обуяла ярость; они выволокли оперов из машины и принялись избивать. С ними было покончено через считанные минуты. В припадке бешеной злости братва ещё долго пинала трупы ногами.

  В конце улицы показалась милицейская машина с мигалкой. Блюстители порядка не осмелились подъехать к разъярённой толпе, остановились в отдалении и потушили фары, а потом дали задний ход.

  Васяня неторопливо поднялся с холодного чердачного пола, размял затёкшее тело. Всё-таки неподвижно лежать в одной и той же позе почти целый час – удовольствие не из приятных. Он с сожалением посмотрел на винтовку с оптическим прицелом. Классная вещь. Бьёт в «десятку» с трёхсот метров, в чём киллер ещё раз имел случай убедиться. Но с ней придётся расстаться. Он саданул ею о кирпичную стену, отбив приклад. Швырнул винтовку на пол, а приклад захватил с собой. Он выбросил его в другом месте. Ментам и Клепикову винтовка достанется без приклада, пусть поломают голову, что бы это значило. И ещё одна задачка для них: дожидаясь Чачу, Васяня впервые в жизни выкурил тонкую дамскую сигаретку. А чтобы всё выглядело натурально, он слегка подкрасил себе губы, оставив на окурке следы помады. Свежевыброшенный окурок будет валяться возле его лежбища у чердачного окна. Женщина-киллер! От этого Клепиков если не свихнётся, то заработает хроническую мигрень.

  Вор Шайтан кайфовал в сауне с двумя девицами. Он лежал на низкой кушетке голый, распаренный и время от времени лениво переворачивался. Девицы, тоже голые, массировали его большое, синее от татуировок тело, втирая в него гормональный крем. Обе были одинаковой комплекции: очень полные, с пышными бёдрами и мощными грудями. При каждом движении их тела колыхались, как желе. Иногда Шайтан, с полузакрытыми глазами, протягивал руку и хватал ближайшую к себе за мясистую ляжку, или просовывал ладонь между её горячими бёдрами, ощупывая шёрстку и распаляя себя. Девицы хихикали.

  В соседнем помещении за закрытой дверью сидели двое телохранителей Шайтана. Поначалу вор не обратил внимания на какую-то возню в соседней комнате, пока дверь не распахнулась и в парилку не ввалился один из телохранителей – плотный бритоголовый мужчина, тоже голый, закутанный в простыню. Он, скорее, не ввалился, а его кто-то с силой швырнул снаружи на дверь, отчего она распахнулась вместе с ним и он растянулся на полу возле кушетки. Его голова треснулась затылком о кафельный пол с таким звуком, будто разбился упавший арбуз. Под ним сразу начала натекать лужица крови.

  Девицы завизжали и кинулись в угол. Изумлённый Шайтан приподнялся. В дверном проёме стоял киллер в чёрной матерчатой маске. В прорезях блестели глаза. Дуло пистолета поднялось на Шайтана. Изумление мгновенно сменилось ужасом, вор закрылся руками.

  – Погоди... – просипел он. – Я заплачу... Миллион баксов дам, миллион...

  Васяня неспешно приблизился к нему.

  – На том свете заплатишь, – ответил он.

  Шайтан замахнулся ногой, пытаясь выбить пистолет, но Васяня только усмехнулся. Он перекинул пистолет в левую руку и резким ударом кулака пригвоздил голую голову Шайтана к кушетке. Следующий удар был нанесён в огромный живот. Шайтан сдавленно хрюкнул и затих, выкаченными глазами уставившись на киллера.

  Девицы продолжали визжать. Васяня повёл в их сторону пистолетом:

  – А ну, тихо!

  Те сразу умолкли.

  Васяня оглядел полупарализованного дрожавшего Шайтана. С усмешкой похлопал его по глянцево-лысой татуированный голове.

  – Так сколько, говоришь, ты платишь мне за свою поганую шкуру? – спросил он.

  – Два миллиона, – прохрипел с усилием Шайтан.

  – Откуда у тебя такие деньги, гад? На чём ты их сделал?

  Вор пытался что-то сказать, но не мог: из горла вырывался только хрип. Внимание Васяни привлёк оставленный девицами тюбик с кремом. Он указал на него пистолетом.

  – Давай, жри крем, и по-быстрому.

  – А? – просипел Шайтан, не вполне понимая, что от него хотят.

  – Крем жри, сука!

  Шайтан сунул тюбик себе в рот и стал торопливо выдавливать его содержимое. Он побагровел, его душили спазмы тошноты, но он ни на секунду не сводил с киллера своего остановившегося, полного ужаса взгляда.

  Васяня медленно поднёс пистолет к его потной голове. Подождал несколько секунд, глядя, как стремительно цвет шайтанова лица меняется с багрового на зелёный. Наконец нажал на крючок.

  Глава 33

  – Я не исключаю, что все убийства выполнены одним и тем же человеком, – говорил Клепиков, расхаживая по залитому утренним солнцем кабинету своего офиса. – Я даже не исключаю, что этот человек – Васяня. Но мы никогда не выйдем на киллера, если не будем знать, кто заказчик.

  – Почему это – не выйдем на киллера? – буркнул Губарь.

  Он сидел у окна в любимом васянином кресле и курил, раздражённо стряхивая пепел в ту же пепельницу, в которую его совсем недавно стряхивал Васяня.

  – Не в киллере дело, он только исполнитель... – начал доказывать Клепиков, но вор его грубо оборвал:

  – Братва затрахала меня вопросами! Только и слышишь: кто убийца? Почему до сих пор не взяли?

  Сыщик свалился в кресло.

  – Не взяли, потому что он действует профессионально, – почти простонал он. – Я бы даже сказал – сверхпрофессионально. А тот, кто стоит за его спиной, всё просчитывает как компьютер. Он знает, кого нужно завалить выстрелом из засады, а к кому и в сауну можно без особого риска войти...

  – Вот что, сыскарь, – голос Губаря стал резким и нетерпеливым. – Лапшу мне на уши не вешай, базарь толком. Сначала думали, что заказчик – Гоча. Лады. Я всех своих людей бросил на отлов его шестёрок. Хватали их по всем рынкам, допрашивали с пристрастием. А толку? Толку – ноль.

  Клепиков тяжело вздохнул.

  – Вряд ли за всем этим стоял Гоча...

  – Теперь-то уж ясно, когда нашли его труп! – рявкнул вор. – Гочу замочили неделю назад. А потом пришло новое письмо с угрозами. Неизвестная падла как вымогал бабло, так и вымогает, а ты здесь сидишь, всякие идиотские теории разводишь. Гоча, не Гоча, Васяня, не Васяня... На хрен мне всё это нужно. Ты мне человека дай, который точно выведет на след, а лучше самого киллера с заказчиком отлови, и это должны быть те самые киллер с заказчиком, стопудово те самые!

  – Но Гочу-то на Зелёном проспекте кто упустил – я или вы? – тоже начал раздражаться Клепиков.

  – Ты не путай, – злобно проскрипел Губарь. – От моих людей (он сделал ударение на слове «моих») он бы не ушёл! Это Жорик, пидормот, его прощёлкал. Только и умеет, что на торгашей наезжать да шалав пасти, а поручи ему серьёзное дело – провалит.

  – Гоча мог быть только косвенно причастен, – заговорил сыщик, – он мог участвовать в деле на правах пособника, но вряд ли он играл первую скрипку.

  – Тогда кто же? Кто?

  – Если бы я знал! – развёл Клепиков руками.

  – А что ты вообще знаешь? – Губарь, багровея от ярости, выбрался из кресла. – Тебя самого продинамили, как лоха, подсунув Васяню. Он сидел тут и шпионил за тобой, пока ты хлебальник разевал...

  – Знаете, я всё время думаю об этом странном происшествии на даче под Реутовом... – Клепиков поспешил перевести разговор на другую тему. – В трупах, которые не слишком обгорели, опознали Гочу, Реваза и – что совсем уж непонятно – людей из группировки покойного Палыча...

  – Ну и что? – Губарь сверлил собеседника глазами. – Что ты этим хочешь сказать? Была разборка, это и ежу понятно. Гочу замочили.

  – Но это странно, ведь Гоча с Палычем, насколько мне известно, были в хороших отношениях...

  – Все эти хорошие отношения пятака не стоят!

  – Надо выяснить, что послужило причиной разборки.

  – Это ты ещё месяц будешь выяснять, пока нас всех не перемочат! – Толстые пальцы Губаря сжались в кулаки. – Я пока знаю одно: Гочу завалили, а малявы от гниды приходят и убийства продолжаются!

  – Киллера и до и после убийства Гочи наводит кто-то очень хорошо осведомлённый в ваших делах, – сказал Клепиков. – Откуда, например, убийце стало известно, что Шайтан поедет именно в ту сауну и именно во вторник? Я выяснял: на вторник Шайтан наметил другое дело, но оно не состоялось, и он поехал в баню...

  – Я тоже выяснял этот вопрос, – перебил его вор. – В курсе были человек десять, не больше. Я говорил почти со всеми. Ни у кого не было особых резонов трепаться о том, куда поедет и куда не поедет Шайтан! Ни у кого!

  – Ладно, – продолжал сыщик. – А выстрел у «Гранд-Ройяла»? Кто-нибудь знал, что там состоится встреча Чачи со связными из Екатеринбурга?

  – Гоча об этом знать не мог, он был уже мёртв, – проревел вор, теряя терпение.

  – А случай с Крюком?

  – С Крюком! – Законник в ярости посмотрел на сыщика. – Крюк, ежели хочешь знать, был самый стрёмный из всех! Два раза в одном месте не ночевал! Я уж думал, что если кому и придётся сдохнуть последнему, то это будет Крюк. А тут и его грохнули!

  – Не исключено, что наводчик – один из воров, – сказал Клепиков. – Причём вор влиятельный, со связями, такой, который в курсе всех дел и даже привычек...

  – Короче! Кто это?

  – Я никого не обвиняю, – Клепиков быстро взглянул на Губаря и на всякий случай отодвинулся от него, – но идеальными наводчиками для киллера, если суммировать все последние убийства, могли бы стать, например, Аркаша, Румынчик, да и вы...

  – Что-о-о, падла? – Из горла Губаря вырвалось рычание, завершившееся шестиэтажным матом. – Что ты тут вякнул, а? Хочешь на меня крысятничество повесить, да?

  – Это предположения, – Глаза Клепикова тревожно бегали, он отступал от надвигавшегося на него вора.

  – Вместо того чтобы искать шантажиста, ты, гнида, жируешь на наши деньги! Совсем оборзел! За что мы тебе платим, паскуде драной?

  – Имею я право высказать рабочую гипотезу, или нет? – взвизгнул Клепиков и попытался прошмыгнуть к двери, но Губарь загородил ему дорогу.

  – Мои бойцы бегают по городу, ищут людей Гочи, допрашивают их, делают всё для тебя, выдра, а ты здесь протираешь штаны и теории разводишь! – ревел вор.

  Он схватил Клепикова за пиджак. Под полой пиджака показалась кобура. Клепиков потянулся к ней, но Губарь проворно перехватил его руку.

  – Значит, – голос вора стал низким и хриплым, – киллера навожу я – это всё, до чего ты додумался за эти две недели?

  – Что вы, в самом деле, – сыщик снова попытался выхватить пистолет, и получил мощнейший удар кулаком под рёбра.

  Он согнулся, держась за живот обеими руками. Губарь вытянул из его кобуры пистолет.

  – Мне не нравится такая работа, сыскарь, – процедил вор сквозь зубы. – Понял, нет?

  Он оттолкнул от себя Клепикова. Сыщик мешком грохнулся на пол.

  Губарь, пряча пистолет в карман, вышел в коридор и окликнул трёх крепких стриженых парней, дожидавшихся в коридоре.

  – Убрать! – коротко распорядился он и повёл головой в сторону кабинета Клепикова.

  В это утро в офисе было малолюдно. Когда парни скрылись за дверью кабинета, коридор пустовал. Вор стоял у двери, прислушиваясь к звукам за ней. Парни действовали профессионально. Сыщик даже не пискнул.

  Троица вышла из кабинета. Губарь заглянул в полуоткрытую дверь. Клепиков с безмятежным видом лежал в кресле. Казалось, он спит.

  Только что ему в вену ввели смертельную дозу наркотика. Такой конец не должен был вызвать подозрений, поскольку слишком многие знали, что сыщик давно «сидит на игле».

  Глава 34

  – Все разбежались, в норы забились, как трусливые крысы! – Малина трясущейся рукой наполнил рюмку. – Зассали все! Затрахал их этот шантажист, малявщик грёбаный! А я его не боюсь! Мне он по х...!

  Застолье в отдельном кабинете на третьем этаже фешенебельного ресторана «Русская тройка» длилось уже второй час. Малина в своих неизменных тёмных очках сидел за уставленным винами и закусками столом. С ним пировали четверо преданных братков и гостивший у него ставропольский вор Гнутый.

  Компания была сильно навеселе. Малина похвалялся тем, что он свободно, почти без охраны разъезжает по Москве, положившись только на верного Малыша.

  – Не бо-юсь! – раздельно произнёс он и ударил кулаком по столу, опрокинув две рюмки. – Малина не из тех, кто ссыт! Пусть явится сюда, падла драная, фуфло паршивое, завалю сразу гниду! Я и не таких мочил! – Малина наполнил новую рюмку. – Вот этим пальцем, – он поднял свой указательный палец, – я ему выдавлю глаз, пидормоту! А потом ткну им в горло, и он загнётся сразу, минуты не проживёт. Помните, как я Каряка уделал?

  – Помним, помним, здорово ты Каряка уделал, – закивал Гнутый.

  – Так же и малявщика уделаю. Сначала – в глаз, потом – в горло...

  Гнутый тоже наполнил рюмку.

  – Выпьем за славного братана Малину, – провозгласил он тост. – Пусть он уделает малявщика так, чтоб другим неповадно было!

  – Уделаю вот этой самой рукой, – сказал Малина, поднимая рюмку с водкой.

  Внезапно его охватила неистовая злоба, глаза его налились кровью, рюмка в руке затряслась.

  – Уделаю, гадом буду! Подайте мне его сюда щас же! Пасть порву! Кишки выпущу!

  Негромко хлопнул выстрел из пистолета с глушителем, и рюмка в руке Малины разлетелась вдребезги.

  В первый момент все застыли. Потом головы одна за другой повернулись к двери. Там стоял человек в чёрной матерчатой маске. В руке он держал пистолет.

  – Это кого ты собрался уделать, Малина? – спокойно спросил киллер.

  У вора отвисла челюсть, он качнулся назад. Бандиты опомнились, руки потянулись к оружию, но Васяня показал им, что недаром его называют Соколиным Глазом. За считанные мгновения он сделал пять выстрелов. Каждая из пуль нашла свою цель. Кое-кто из собутыльников Малины с пробитой головой повалился лицом в блюда с едой, другие сползли со стульев и грохнулись на пол.

  В живых оставался только Малина. Он тяжело дышал, лицо его залила мертвенная бледность. Шумное застолье обернулось пиршеством смерти. Брызги крови алели на хрустальных фужерах, бутылках и белоснежной скатерти. Кровь толчками выбивалась из пробитых голов, смешивалась с изысканными соусами и заливала опрокинутое жаркое из седла барашка.

  Наконец вор опомнился, сполз со стула и попятился к стене. Его рука медленно тянулась к кобуре.

  Васяня приблизился.

  – Хочешь выдавить мне глаз? – прежним своим ледяным тоном спросил он и выстрелил.

  Пуля перебила Малине ладонь. Вор дико вскрикнул и прижался к стене.

  – Я откуплюсь! Заплачу! Не тронь меня! Заплачу сколько скажешь!

  Прозвучал ещё один выстрел, и вторая ладонь Малины оказалась раздроблена. Малина в диком ужасе заметался по комнате. Зачем-то подбежал к креслу. Васяня послал в него ещё одну пулю; она прошла точно между его ног, задев мошонку. Малина взвыл. Тёмные очки слетели с его лица и повисли, зацепившись дужкой за ухо. Маленькие косые глазки вора слезились.

  – Ты должен умереть, Малина, – сказал Васяня и поиграл пистолетом, крутанул им вокруг пальца. – Да, загнуться. Надо было выкладывать баксы после первого письма.

  Малина, вереща, бросился к окну. Врезавшись в него со всего размаху, он головой и локтями выбил стекло и вместе с осколками рухнул вниз с третьего этажа.

  Он разбился в кровь, но всё-таки остался жив. Видя, что он шевелится, Васяня послал в него последнюю пулю, и Малина затих навсегда.

  Васяня вышел из кабинета, прошёл небольшую прихожую, где лежали трупы телохранителей Малины и Гнутого, и выскользнул за дверь. На узкой площадке пожарной лестницы было сумеречно, единственная лампа горела этажом выше. Он убирал пистолет в кобуру, как вдруг краем глаза заметил шевеление в тёмном углу. Он отпрянул, и вовремя! Грохнул выстрел. Пуля, просвистев мимо, отрикошетила от каменной стены, и в следующий миг Васяня ринулся под ноги стрелявшему. Тот пошатнулся, и оттого второй его выстрел тоже получился неудачным.

  Тут только Васяня пожалел, что зря бахвалился перед Малиной своей меткостью, отстреливал ему ладони: теперь он остался без патронов, а значит, должен был принять бой с противником, вооружённым пистолетом. Ребром ладони он успел ударить того по руке, и пистолет со звоном упал на каменные ступени. За пистолетом тотчас ринулся огромный двухметровый детина, но Васяня первым дотянулся ногой до упавшего оружия и отбросил его вниз на добрый десяток ступеней. При этом он успел толкнуть ногу бугая, и тот, падая, врезался лицом в железные прутья перил.

  Бугай заревел от боли и злости и обратил на Васяню своё разбитое в кровь лицо. Оно попала в пятно слабого желтоватого света, и киллер узнал Малыша. Несколько секунд Васяня смотрел на него, потом стащил с себя маску.

  Увидев своего давнего противника, заставившего его униженно просить о пощаде в присутствии воров, Малыш захлебнулся дикой, исступлённой жаждой мести.

  – Это ты, падла? – задыхаясь, проревел он.

  Он набычился, бурно задышал.

  – Конец тебе!

  – Уймись, – сказал Васяня, доставая из кобуры пистолет.

  В нём не было патронов, Васяня достал его только для устрашения, но Малыш, видимо, был в том состоянии, когда не думают о смерти. Яростно ревя, он бросился на киллера. Васяня не успел отпрянуть: тот вцепился в его руку и принялся выкручивать её. Они повалились на ступени.

  – Замочу, сука, пидор! – ревел бандит.

  – Утри слюни, – задыхаясь, отвечал Васяня.

  Свободной рукой он пытался нащупать точку под ухом противника, давление на которую может временно парализовать человека – приём, издавна известный в китайской борьбе. На короткой плотной шее Малыша нащупать эту точку было делом нелёгким, но Васяне ничего больше не оставалось. Малыш лежал на нём, облапив руками и ногами, и, не обращая внимания ни на что, продолжал выкручивать ему руку. Васяне пришлось выпустить из онемевших пальцев пистолет. Малыш торжествующе загоготал, обдав Васяню водочным перегаром.

  – Подохни! – прошипел он, брызнув слюной.

  И вдруг его голова резко откинулась. Он весь затрясся, глаза его выпучились и, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Судорога сотрясла всё его огромное тело: это Васяня наконец нащупал точку под ухом и принялся изо всех сил давить на неё большим пальцем.

  Нижняя челюсть Малыша, судорожно дрожа, отвисла; изо рта начал вылезать язык. Васяня напрягся, и туша бандита перевалилась набок, потом тяжело опрокинулась навзничь.

  Киллер, переводя дыхание, подобрал оба пистолета, вытер пот со лба. Проверил обойму бандитского оружия. Она была почти полная.

  Малыш лежал, едва в силах пошевелиться, и смотрел на него полными ярости глазами. Он сипло дышал и кривил рот, тщетно пытаясь выйти из паралича.

  Васяня усмехнулся:

  – Ну что, замочил?

  Малыш прохрипел что-то невразумительное. Васяня нанёс ему сильный удар ногой под подбородок. В горле Малыша булькнуло, изо рта выплеснулась струйка крови. Бандит забился в агонии.

  – Линяй в морг, паскуда, – и Васяня выстрелил ему в голову.

  Через минуту он выскочил на улицу через служебный вход.

  Возле него остановилась «девятка». Он запрыгнул в неё, хлопнула дверь, машина рванула с места и растворилась во мгле жёлтых московских фонарей.

  Глава 35

  На новый сходняк воры собрались в подвальном зале казино «Подкова» на Профсоюзной улице. Казино по этому случаю закрылось «на спецобслуживание». Все его коридоры и лестницы охранялись круглоголовыми качками.

  В небольшом зале неярко горел свет. Многие кресла пустовали: на сходняк явилось всего полтора десятка воров. Остальные, к которым тоже приходили анонимки, предпочли срочно выехать за границу, как Аркаша, схорониться за каменными стенами следственного изолятора в Бутырках, сев туда собственной волей по пустячным обвинениям, как Румынчик, или просто скрыться в неизвестном направлении, как Швед, Абрек и некоторые другие.

  – Ну, всё, больше ждать не будем, – сказал Губарь. – Собрание объявляю открытым. Кто чего хочет сказать?

  Все молчали и смотрели на него выжидающе.

  – Клепиков, сыскарь хренов, – продолжал Губарь, – и не чесался даже, только денежки наши на дурь переводил, от неё и загнулся. А этот пидор, который шлёт малявы с угрозами, мочит наших братанов направо и налево!

  – И нагло как мочит! – послышались голоса. – Оборзел совсем, падла!

  – Слышали, что он сделал с Шайтаном? – возмущённо прогудел Репа. – Тюбик с вазелином ему в рот воткнул! Да за такие дела ему нужно руки-ноги оборвать и ему же в жопу вставить!

  Собрание дружными возгласами согласилось с ним.

  – Как бы он нам самим... не вставил... – пробормотал Никсон, тревожно поглядывая по сторонам.

  – Дела наши хреновые, – резюмировал Губарь. – Получается так, что он знает о нас всё.

  – Да кто он – Андропов, что ли? – ехидно спросил вор Бурый.

  – А может, и правда, он завязан на ФСБ, – возразил Губарь. – Мы как слепые котята перед ним. Куда ни закантуйся – отовсюду вынет!

  – И что же делать? – спросило сразу несколько голосов.

  – Это мы и должны решить.

  Из кресла поднялся Никсон.

  – Вот что, братки, – сказал он. – Я воробей стреляный, попусту базарить не буду. Шмаляет эта гнида лихо, по четыре трупа в неделю выдаёт. Так что, если мы опять порешим идти на затяжку, то через пару месяцев всем нам лежать на кладбище.

  – Платить предлагаешь? – недовольно загудели воры, а Репа прокричал:

  – Чтобы я стал терпилой у какого-то фраерчонки, хоть и сильно меткого? Да никогда такого не будет! – И он закашлялся, подавившись дымом своей сигареты с анашой.

  – Ну и подыхай! – рявкнул на него Губарь. – На том свете тебе бабло не понадобится!

  – И подохну, а терпилой не буду!

  – Ладно, Репа, хватит борзеть! – крикнул Никсон. – Если бы тут базарили только о твоей шкуре, то никто бы и слова не вякнул. Пуля грозит нам всем, а я, например, отправляться за Малиной и Зубатым не хочу!

  – Никсон дело говорит, – послышались осторожные голоса. – Может быть, лучше отмазаться.

  Никсон прокашлялся и заговорил громче:

  – Ясно как божий день, что за этими малявами и убийствами стоит не волк-одиночка, а мощная, разветвлённая организация, хорошо оснащённая технически, и крыша у неё в самых верхах, может даже в Кремле!

  – Значит, это государство, по-твоему, захотело, чтобы мы поделились с ним деньгами из общака, так, что ли? – спросил Бурый.

  – А чего ты у меня спрашиваешь? – окрысился Никсон. – Я знаю не больше тебя!

  Бурый примирительно замахал рукой:

  – Ну, лады, лады... Я так просто. И, значит, об чём базар-то? Только короче.

  – А короче – платить надо, – сказал Никсон и умолк, обводя присутствующих заплывшими глазками.

  – Десять «лимонов»? – угрюмо спросил Репа.

  – Десять миллионов долларов, – ответил Никсон. – И налом.

  – Кто имеет сказать что-то другое? – обратился к собранию Губарь и в упор посмотрел на Репу.

  Тот, весь багровый, молчал. Большинство склонялось к тому, чтобы согласиться на условия шантажиста, а против большинства Репа идти не мог. Чем это было чревато для него, он хорошо понимал.

  – Я тоже думаю, что надо платить, – сказал Губарь. – Выдать всю сумму полностью, налом и без балды.

  Поддерживая Никсона в этом вопросе, Губарь преследовал и свою цель. Его план был прост. Зная время и место передачи денег, он, не ставя об этом в известность Никсона и других воров, действуя в строжайшей тайне, накроет наглых шантажистов в момент передачи. А уж когда они окажутся в его руках, он вытрясет из них всю душу, но дознается, кто стоит за всем этим. Он сделает за пару часов то, чего Клепиков не смог добиться за целый месяц!

  – Значит, мы согласны? – уточнил Губарь, оглядывая собрание.

  Воры вяло зашевелились, закивали головами.

  – Вчера из Гамбурга звонил Аркаша, – пропыхтел Никсон, вытирая вспотевший лоб. – Просил передать, что он согласен.

  Больше высказаться никто не пожелал.

  – Шантажист требует, чтобы мы, если согласимся, дали ему знак, – Губарь вытащил из кармана письмо. – Тогда он пришлёт одному из нас – наверное, мне или Никсону, – новую маляву, в которой укажет время и место передачи денег.

  Сказав это, он покосился на Репу. Тот молчал, брезгливо поджав губы.

  – Стало быть, завтра с утра даём знак. На Театральной площади, у памятника Марксу, ставим большой рекламный щит с надписью: «Я тебя люблю».

  Никсон презрительно хмыкнул.

  Через пять минут в зале уже никого не было.

  Глава 36

  Квартира, которую Васяня снял неделю назад, ему нравилась. Окна двух просторных комнат смотрели на живописный сквер с прудом и – что самое ценное, – о ней никто не знал. Даже Палыч. Васяня проводил здесь целые дни, валяясь на кровати с банкой пива и слушая магнитофон. В динамике, однако, звучали не «Битлз» или Пугачёва, а нечто совсем другое...

  Недавно он позвонил ольгиному отцу и поинтересовался, можно ли достать аппаратуру для съёма информации, проще говоря – подслушивающий «жучок». Тот ответил, что такой передатчик у него есть, Васяня может подъехать за ним хоть сейчас. Киллер явился в его офис ближе к вечеру, и Юрий Андреевич вручил ему прибор, недавно контрабандно доставленный из Англии. Это был микропередатчик, автоматически передающий информацию на расстояние до двух километров. Палыч жил в полутора километрах от нынешней квартиры Васяни, так что прибор был именно той вещью, какая требовалась.