Текст книги "Суперкиллер"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

  Березин был без галстука, в светлой рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами.

  – Добрый день, – сказал он гостю. – Присаживайтесь. Вы отлично выглядите.

  Его взгляд при этом был рассеянным.

  – Добрый день, – ответил Васяня. – Рана практически не чувствуется. – В доказательство он покрутил согнутой в локте правой рукой. – Будто и нет ничего!

  Он уселся за стол.

  – Оля мне сказала, что сегодня вы намерены нас покинуть.

  Васяня, сожалея, развёл руками.

  – Понимаю, – продолжал Юрий Андреевич. – Всё, что я мог, я сделал для вас.

  – Спасибо, – сказал Васяня.

  Юрий Андреевич замолчал. Вошла Ольга и, прежде чем сесть за стол, налила мужчинам супу, придвинула закуски.

  Васяня только сейчас обратил внимание, что её отец выглядит немного взволнованным, хотя старается не показывать этого. Ольга, похоже, тоже чувствовала себя не в своей тарелке.

  – Может быть, наша сегодняшняя встреча будет последней... – начал Юрий Андреевич.

  – Почему? – Васяня посмотрел на него удивлённо. – Мир тесен... – И он с улыбкой переглянулся с девушкой.

  – Вы, наверное, заметили, что я все эти дни вас почти ни о чём не расспрашивал. В сущности, я даже не знаю, кто вы такой. Я и сегодня не собирался задавать вам вопросов... Но обстоятельства сложились так, что я всё-таки вынужден вас кое о чём спросить.

  Васяня насторожился.

  – А в чём дело?

  – Меня интересует некто по имени – или по кличке – Жорик.

  Поскольку Васяня молчал, Березин продолжил:

  – В ту ночь, когда вы с Ольгой были на даче Зубатого, находившийся с вами бандит проговорился о том, что этот Жорик участвовал в похищении ребёнка.

  – А, помню. Он сказал, что мальчика нет на даче, он в Москве у Жорика.

  – Можно доверять этой информации?

  – Конечно, – ответил Васяня, пожав плечами, и принялся за черепаховый суп. – Мальчик наверняка у Жорика. Зубатый и прежде проворачивал дела с похищениями людей. Всю основную работу делал Жорик.

  – Этот мальчик – мой внук.

  Его внук? Васяня покосился на Ольгу. Уж не хочет ли он сказать, что это её ребёнок? Тогда сколько же ей лет? На вид ей никак не дашь больше восемнадцати...

  Заметив удивление в его глазах и, видимо, догадавшись о его причине, Ольга грустно улыбнулась.

  – Это сын моего брата, – объяснила она. – У Вячеслава срочные дела в Штатах, он поехал туда с женой, а Дима остался у нас.

  – Ребёнка похитили вместе с Олей, – продолжал Березин. – До сих пор похитители молчали, и только сегодня утром я получил от них анонимное письмо с его фотографией. Судя по ней, Дима жив. За него требуют пять миллионов долларов.

  Васяня присвистнул.

  – Не слишком ли жирно?

  – Главное условие похитителей – не вмешивать в дело милицию. При малейшем подозрении на это они угрожают убить ребёнка. Чтобы получить его, я должен перевести деньги на номерной счёт одного из западных банков. Гарантий, что я, заплатив, получу мальчика, – никаких...

  Васяня утвердительно кивнул.

  – Вас могут запросто кинуть.

  – Вы знаете Жорика?

  – Только видел два или три раза, и всё. Дел с ним я никогда не имел.

  Ольга снова вмешалась в разговор:

  – На нас с Димой напали бандиты, которыми командовал молодой мужчина с тёмными курчавыми волосами. Это он?

  – Да, это был Жорик, – сказал Васяня.

  – Вы окажете нам огромную услугу, если поможете найти похитителей, – заговорил Березин. – Или хотя бы вывести на их след. Сотрудники моего охранного отдела, пожалуй, и сами могли бы разыскать мальчика, используя свои связи в определённых кругах, но это займёт много времени. Ребёнок находится в руках у бандитов, поэтому нам приходится действовать с максимальной оперативностью. Информация о местопребывании Димы и его похитителей будет, разумеется, оплачена.

  – Я знаю номер телефона, по которому можно напрямую связаться с Жориком, – сказал Васяня с набитым ртом. – И ещё мне известен адресок одного его бойца...

  Ольга положила ему на тарелку филе индейки с жареным картофелем и соусом.

  – Соус из бургундского, – сказала она. – Ты не пробовал?

  – Нет, – улыбнулся Васяня.

  – За сведения, если они, конечно, выведут нас на мальчика, я заплачу вам двести тысяч долларов наличными, – сказал Березин. – Эта сумма вас устроит?

  – Вполне.

  Васяня подумал, что ради Ольги он мог бы и бесплатно дать эти сведения, но не в его принципах было отказываться от денег, тем более если они сами плыли в руки.

  – А что, – спросил он, – ваши люди, правда, могут наехать на Жорика? Это дело не такое простое.

  – У меня в охранном отделе работают профессионалы. Они знают, как разговаривать с бандитами, а если ничего другого не останется, проведут операцию по освобождению ребёнка не хуже спецназа.

  Васяня в сомнении поджал губы.

  – Ну, желаю, как говорится, удачи... Всё, что я знаю о Жорике, я вам сообщу, только вы помалкивайте обо мне.

  – На этот счёт можете быть спокойны, – заверил его Юрий Андреевич.

  Когда Васяня, снабдив финансиста всеми известными ему сведениями о Жорике и его группе, покидал квартиру, в прихожей на него цепко посмотрели четыре сидевших там накачанных парня в чёрных костюмах. Васяня вышел с Ольгой, и двое из них двинулись за ними. В лифте спускались все вместе. Молодчики шли за молодыми людьми в пяти шагах, пока они не расстались. Ольга согласилась провести сегодняшний вечер с Васяней в ресторане.

  – Только без этих горилл, – шепнул он. – Я сам буду тебя охранять.

  Она улыбнулась.

  – О`кей. Как-нибудь отделаюсь от них, хотя это будет нелегко.

  Глава 25

  Весь в мечтах о предстоящем свидании с ней, Васяня поехал в Химки на конспиративную квартиру Палыча. В прихожей его встретил Курок и сразу провёл в гостиную.

  – Васяня! Жив-здоров! – закричал Палыч, идя ему навстречу с широко разведёнными руками. – А мне тут сказали, что ты погиб у Зубка на даче! Взорвался вместе с Кочаном, Бобом и остальными. Взрывище был грандиозный, по ящику до сих пор о нём талдычат в новостях.

  Киллер хмыкнул.

  – Как видишь, я выбрался оттуда... Только не обнимай, а то правый бок ещё не зажил.

  – Прямо фантастика, – Палыч оглядывал его со всех сторон, как какую-нибудь диковину. – Признайся, взрыв на даче Зубатого – твоя работа? Неужели твоя?

  – А то чья же.

  – Ну, ты даёшь... Садись, рассказывай...

  По знаку Палыча Курок вышел из комнаты, оставив их наедине.

  – Насчёт того, что ты сделаешь Зубка, я не сомневался, – сказал вор. – Но что ты завалишь всю его кодлу и попутно бригаду Боба – этого я даже вообразить не мог. Там, по слухам, больше ста человек погибло. Хренакнулись все к ядрене фене!

  Васяня уселся в кресло.

  – Рассказывать особо нечего, – он сунул в рот сигарету, щёлкнул зажигалкой. – Когда я замочил Зубатого, они все погнались за мной. Пришлось забежать во флигель...

  – В котором они держат оружие и боеприпасы, знаю, – Палыч достал из серванта бутылку французского коньяка и принялся её откупоривать.

  – Короче, прежде чем слинять из флигеля, я включил на мине часовой механизм, а мину поставил на ящики с взрывчаткой. Шарахнуло клёво. Но я был уже на безопасном расстоянии.

  Об Ольге и вертолёте Васяня решил помалкивать. Хватит с Палыча того, что Зубатый мёртв.

  – Будто бы тебя там кто-то видел, – заметил Палыч.

  – Тот, кто будто бы меня видел, – в тон ему ответил Васяня, – уже на том свете.

  Вор наполнил два бокала, сел напротив Васяни и беззвучно рассмеялся.

  – Хороший урок Губарю и компании! – воскликнул он. – Пусть знают, что мы не собираемся валять с ними дурочку! Теперь они задумаются. А когда мы завалим ещё пару-тройку авторитетов, и не каких-нибудь завалящих, а акул, – вот тогда они дрогнут. Дрогнут и почешутся. Точно тебе говорю.

  Васяня курил и щурился, глядя на Палыча.

  – Мне на них наплевать, – сказал он. – Бандюг я готов мочить пачками.

  – Значит, продолжаем игру?

  – Конечно, – Васяня положил сигарету в пепельницу. – Я привык все дела доводить до конца.

  – Это хорошо, – Палыч подался вперёд и посмотрел на Васяню серьёзно. – Только у нас тут появилась проблема.

  – Какая?

  – Гоча. Клепиков с Губарём начали на него облаву по всей Москве.

  – Ты думаешь, они могут выйти на него?

  – У меня есть верные сведения, что они сели ему на хвост. А теперь пораскинь мозгами, что будет, если его возьмут.

  – Будет хреново.

  – Этот трус расколется сразу, им не придётся даже поджаривать ему пятки!

  Васяня взглянул в блекло-голубые глаза вора.

  – Ты хочешь сказать, что Гочу надо устранить?

  – И чем скорее, тем лучше, – заговорил Палыч, видя, что Васяня молчит. – Пойми, нам с тобой он больше не нужен. Мало того – он стал опасен для нас! Клепиков убеждён, что всю эту аферу с письмами затеял именно Гоча, и он его поймает, не сомневайся. Не сегодня-завтра поймает. А теперь представь, что он получил его труп, а письма с угрозами по-прежнему приходят! Каково, а? Сыскарь упрётся в тупик!

  – Труп так труп, – сказал Васяня, отпивая из бокала.

  Предложение Палыча не то чтобы не понравилось ему – в практическом смысле оно, может быть, было и правильным, – скорее, оно вызвало в нём тревогу. Ему вдруг пришло в голову, что в один прекрасный день Палыч может и с ним поступить так же.

  – Но мне не хотелось бы заниматься этой ликвидацией, – прибавил киллер, мысленно давая себе слово быть осторожным вдвойне. – Всё-таки с Гочей мы вроде бы как дружили, и он иногда оказывал мне услуги...

  – Им займутся другие, – с тонкой улыбкой ответил Палыч, тоже отпивая. – Кстати, уже занялись. Час назад я отправил надёжных людей к нему на Ломоносовский проспект. С минуты на минуту жду звонка с докладом о выполнении задания.

  Глава 26

  По телевизору крутили боевик с погонями и стрельбой. Гоча смотрел на экран, развалившись на низком продавленном диване, потягивая пиво и жуя орешки. В квартире на Ломоносовском проспекте, кроме него, находилось ещё двое его бойцов. Один сидел рядом с ним на диване и тоже пил пиво, второй дежурил в прихожей и время от времени заглядывал в дверной «глазок», из которого хорошо просматривалась лестничная площадка.

  После памятного ему панического бегства от Жорика Гоча разом оборвал все свои связи и уединился в этой квартире, о которой знали только пятеро его самых надёжных людей и Палыч. Доходы Гочи (не без «помощи» Губаря) сократились настолько резко, что вся надежда оставалась лишь на палычеву «игру» с московскими ворами; если дело выгорит и обломится куш, то Гоча ни дня не задержится в этой стране...

  Обстановку комнаты, кроме дивана и телевизора, составляли старая металлическая кровать с шишечками, два книжных шкафа с ветхими книгами, покрытыми чёрной пылью, и такой же старый платяной шкаф. До Гочи здесь жила какая-то пенсионерка, которая, видимо, ничем вообще не интересовалась: в квартире не было ни радио, ни телевизора. Гочины парни купили телевизор в ближайшем универмаге. Гоча целыми днями сидел на диване, уставившись на экран и в большом количестве поглощая пиво. Все его документы, в том числе фальшивые, остались на прежней квартире, а без «ксивы» в Москве, тем более с его кавказской наружностью, Гоче никак было не обойтись. Палыч обещал посодействовать в этом вопросе; сегодня он позвонил по телефону и сообщил, что паспорт готов, надо только вклеить фотографию. В ближайшие часы к Гоче зайдёт Суслик с фотоаппаратом и сделает снимок. Этого Суслика – одного из людей Палыча, оба гочиных бойца знали в лицо и были предупреждены о его приходе.

  День клонился к вечеру. Последний ярко-золотой луч заходящего солнца полз по стене, готовый погаснуть. Гоча допил пиво и отбросил опустевшую банку в угол.

  В прихожей раздался звонок. Гоча, в последние дни ставший особенно пугливым и нервным, вздрогнул. Должно быть, явился Суслик.

  Сидевший с ним Муса выскользнул из комнаты и присоединился к Нугзару. Гоча направился за ним, но из комнаты не вышел, остановился в коридоре и стал смотреть в большое тусклое зеркало, в котором отражалась почти вся прихожая и главное – входная дверь.

  – Это Суслик, – заглянув в «глазок», доложил Муса.

  – Он один? – тихо спросил Гоча из коридора.

  – Один, – так же тихо ответил Муса.

  – Открывай, – велел Гоча.

  Звякнула цепь, потом загремела щеколда. Муса повозился с замком, и тяжёлая металлическая дверь подалась наружу.

  Муса открыл её ровно настолько, насколько надо было, чтобы гость протиснулся в образовавшийся проём. Неожиданно тот, кто стоял снаружи, резко дёрнул дверь на себя, раздался глухой хлопок и Муса, вскрикнув, схватился обеими руками за грудь.

  – Ты чего? – прошептал опешивший Нугзар.

  Муса не ответил. Его пальцы окрасились кровью, и он начал медленно заваливаться на пол.

  В прихожую ввалилось трое людей Палыча. Суслик держал в руке пистолет с глушителем. Нугзар попятился к комнате, на ходу доставая свой «ТТ», но Суслик оказался проворнее. Два хлопка – и Нугзар свалился замертво.

  Гоча покрылся ледяным потом. Однажды ему уже довелось испытать подобный ужас – когда он удирал от бойцов Жорика. Теперь это паническое состояние вновь овладело им. Не помня себя, он отпрянул в кухню. Подскочил к окну. Шестой этаж, балкона нет, о том, чтобы добраться до соседского окна, нечего и думать... Всё, влип! Эта мысль вызвала дурноту.

  – Обшмонайте здесь всё, каждый угол, – послышался приказ Суслика.

  У Гочи завибрировали внутренности от этого негромкого зловещего голоса.

  На проспекте, как всегда в эти предвечерние часы, было многолюдно, народ двигался вдоль витрин и киосков, посреди проспекта потоками катили машины, у тротуаров медленно ползли трамваи...

  Гоча опомнился, выругал себя. У него же есть пистолет! После своего чудесного спасения от Жорика он ни на минуту не расставался с оружием, даже спал, держа его под подушкой. Гоча нащупал кобуру на левом боку.

  В коридоре послышались шаги. Кто-то медленно приближался к кухонной двери. Гоча отпрянул за холодильник, сжал пистолет в руке, затаился.

  Дверь распахнулась, и в кухню ворвался Суслик, тоже с пистолетом. Он заметил Гочу на секунду позже, чем следовало. Суслик только разворачивал в его сторону ствол, когда Гоча выстрелил. От волнения грузин промахнулся, хотя стрелял почти в упор, с двух метров. Пуля задела Суслику плечо. Бандит вздрогнул, сморщился от боли, но всё же сделал ответный выстрел. И тоже промазал.

  Для него промах оказался роковым. Почти в беспамятстве Гоча начал всаживать в него пулю за пулей. Он стрелял даже тогда, когда Суслик с пробитой грудью уже лежал на полу.

  Лишь сухой щелчок бойка остановил его. Шумно дыша, Гоча смахнул пот со лба и заорал истерично:

  – Стоять, гады! Кто сунется сюда – мозги вышибу!

  В коридоре грохнуло два выстрела. Пули отрикошетили от стены совсем близко от Гочи.

  Самое хреновое, что радиотелефон остался в комнате. Он не может связаться с Ревазом и вызвать подмогу!

  Люди Палыча продолжали стрелять, не давая ему высунуться. Судя по шороху, они подобрались к самой кухонной двери.

  Внезапно до Гочи дошло, что он израсходовал на Суслика всю обойму. Ноги его приросли к полу. «Что же я сделал? Вот идиот!» Он, наконец, заметил пистолет, валявшийся рядом с трупом. Вот он, шанс! Весь дрожа, он опустился на четвереньки и пополз, соображая, заметят ли его из коридора. Схватив пистолет Суслика, он выпрямился и нервно крикнул:

  – Стоять, говорят вам, – и дважды выстрелил в сторону бандитов.

  Его била дрожь, он не в состоянии был стрелять прицельно. Обе пули попали в стену.

  Люди Палыча резво вернулись в прихожую, но через короткое время снова начали подбираться к кухне.

  Гоча вытащил из сусликовского пистолета обойму. В груди у него похолодело: обойма была пуста. Он отвёл затвор. В стволе находилась пуля. Последняя. Одна на двух вооружённых убийц!

  Гочу на миг пронзило желание послать её себе в висок. Но только на миг. Он был слишком труслив, чтобы всерьёз задуматься о такой возможности.

  Безвыходность ситуации заставила его мозги работать с утроенной скоростью, выискивая любые, даже самые невообразимые возможности спасения. Так было с ним в тот злосчастный день на Зелёном проспекте, когда он бежал от Жорика, забравшись в гроб. То же происходило и сейчас. Он бросил взгляд на окно, на дверь, за которой притаились бандиты, на труп Суслика посреди кухни.

  В стене рядом с раковиной он увидел заслонку мусоропровода, и его осенила идея. В «сталинских» домах на Ломоносовском проспекте мусоропроводы располагались не на лестничной площадке, как в большинстве московских домов, а непосредственно в квартире. Гоча с сильно бьющимся сердцем откинул заслонку и заглянул в трубу. Из трубы тянуло нестерпимой вонью, но вор не обратил на это внимания. Когда спасаешь собственную шкуру, то тут уже не до комфорта.

  Диаметр трубы не превышал тридцати сантиметров. «Прекрасно, – сказал он себе, – голова пролезет».

  Труба шла вертикально вниз, но Гоча не опасался слишком резкого падения: в стенки можно будет упираться коленями и локтями. Озираясь на дверь, он просунул в трубу ноги. Затем, дёргаясь и извиваясь всем телом, начал весь втискиваться в трубу.

  Труба оказалась более узкой для него, чем он рассчитывал, к тому же стенки её были какими-то осклизлыми, словно вымазанными салом. Не успев по-настоящему упереться в них, Гоча сорвался и провалился на несколько метров вниз; попытки задержать падение привели лишь к тому, что он содрал кожу на локтях и коленях. Не успел Гоча испугаться, как падение прекратилось: вора задержала мусорная пробка. Под тяжестью его тела она сместилась немного вниз, при этом утрамбовавшись и став ещё прочнее. Ноги упёрлись во что-то мягкое и как будто вязкое. Похоже, кто-то совсем недавно выбросил в мусоропровод протухшие яйца...

  Труба была засорена капитально. Гоча стал двигать ногами, пытаясь протолкнуть пробку вниз, но это привело к тому, что ноги по колена провалились в какую-то тухлятину и ими вообще стало невозможно шевелить.

  Гочу окружали не только стенки трубы, но и мусор, облепивший его так, что он едва мог двигаться. По крайней мере, о том, чтобы дотянуться до кобуры с пистолетом, не могло быть и речи. Гоча окончательно убедился, что застрял, причём застрял метрах в трёх или четырёх от отверстия, в которое залез.

  Тем временем посланцы Палыча, наконец, проникли на кухню. Перед этим они выставили в проём кухонной двери кепку на швабре. В неё никто не выстрелил.

  – Может, у него кончились патроны? – шёпотом спросил тощий желтолицый бандит по кличке Жмых.

  – Наверное, – тоже шёпотом ответил рослый Мордан.

  Жмых первым прополз в кухонную дверь и трижды выстрелил в левый угол, где мог прятаться Гоча. За ним в кухню ввалился Мордан. Братки огляделись, водя пистолетами по сторонам. Гочи нигде не было. Жмых бросился к шкафу и распахнул обе его створки. Мордан заглянул в холодильник. Потом оба выглянули в окно.

  – Труба! – догадался Жмых и показал пистолетом на полуоткрытую заслонку мусоропровода.

  Бандиты подошли к отверстию. Гоче прекрасно были слышны их голоса, и, когда Жмых раскрыл заслонку и осторожно заглянул в трубу, он затаился.

  – Ни хрена не видать, – сказал Жмых, вытаскивая из отверстия голову. – Но он там, деваться ему некуда.

  – Тогда он небось внизу, на первом этаже, – пробасил Мордан. – Туда надо валить за ним!

  – Не рыпайся пока, – на «лошадином» лице Жмыха выразилась задумчивость. – Уж больно духами разит, чуешь?

  Мордан просунулся в отверстие и втянул ноздрями воздух. Сквозь мусоропроводную вонь до него долетел запах туалетной воды, которой Гоча опрыскивался после бритья.

  – Чую, – сказал Мордан. – Значит, он тут.

  Жмых оглядел кухню и быстро нашёл то, что искал: на подоконнике лежала стопка старых, пожелтевших от солнца газет.

  – Дай-ка зажигалку.

  Взяв газету, он свернул её в трубку и поднёс к ней огонёк. Сухая бумага занялась быстро. Через считанные секунды пламя охватило почти половину жгута. Жмых внёс факел в отверстие мусоропровода. Внутренность трубы озарилась, на бетонных стенках показались тёмные подтёки. Протянув руку с горящей газетой вниз, Жмых просунул следом за ней голову.

  – Вот он, здеся! – раздался его радостный вопль. – Недалеко ушёл! Теперь ты заплатишь за смерть Суслика, гнида, ой заплатишь! Врагу не пожелаю такой смерти, которой ты у меня сдохнешь!

  – Погоди, слушай... – прохрипел Гоча.

  Но Жмых, дьявольски хохоча, выпустил из пальцев догорающую бумагу. Факел свалился прямо на темя Гочи. Вор замотал головой, пытаясь стряхнуть его, но это оказалось не так-то просто. К его счастью, спёртый воздух в забитой трубе препятствовал горению, и бумага скоро погасла. Но и за это короткое время она успела выжечь на голове вора обширную плешь. Волосы стремительно обугливались, превращаясь в мелкую чёрную пыль и испуская невыносимый смрад, который мешался с дымом тлеющей бумаги. Гоча задыхался и дёргался от дикой боли; горячий пепел сыпался за шиворот, дым разъедал глаза, вдобавок ко всему сверху по гудящим мозгам бил хохот бандитов...

  – Небось он там задохнулся, говнюк! – вопил Мордан. – Дай-кось позырю... Нет, шевелится ещё, падла!

  – Обольём его бензинчиком и устроим маленький пожар в коммунальном хозяйстве! – проверещал Жмых. – Тащи сюда канистру!

  Отправляясь к Гоче, бандиты прихватили с собой небольшую канистру с бензином, чтобы поджечь квартиру вместе с трупами и замести следы своего преступления. Мордан сходил за ней в прихожую. Жмых просунул канистру в трубу и вылил бензин на Гочу, обильно залив его обожжённую голову, плечи и окружающий мусор.

  Гоча завыл в приступе сильнейшей паники.

  – Щас ты у нас ещё не так запоёшь, – мстительно сказал Жмых. – Это тебе за Суслика, сволота... Мордан, зажигалку!

  – Слушайте, козлы... – простонал Гоча. – В квартире деньги... Триста пятьдесят тысяч баксов налом, два года копил на чёрный день...

  – Чего? Триста пятьдесят тыщ баксов? – переспросил Мордан.

  Брови на его пухлой физиономии сошлись к переносице, что свидетельствовало о напряжённом раздумье.

  – Он говорит, что у него тут триста пятьдесят тыщ баксов заныкано, – повторил он, оборачиваясь к Жмыху.

  – Туфту порет, подлюга, шкуру свою спасти хочет, – проворчал тот, однако зажигалку погасил.

  – Эй, ты, подлюга! – крикнул Мордан в трубу. – Туфту порешь, да?

  – Здесь они, в квартире, – страдальчески и глухо, как из могилы, отозвался Гоча. – В тайнике...

  – В каком тайнике? – спросил Мордан. – Говори – где, и без туфты, а то щас запалим!

  Жмых потянул его от отверстия.

  – Не хрен с ним колупаться, обшмонаем фатеру, а потом зажжём и всего делов!

  – Не дури, – зашептал Мордан. – Соседи небось слышали выстрелы, обшмонать не успеем, менты подвалят!

  Жмых не нашёлся, что на это возразить, только проворчал:

  – Как же, верь этим черножопым...

  Мордан снова просунулся в трубу.

  – Тьфу, ни хрена не видно... Ты, гнида! Где тайник? Лучше колись сразу! Может, будешь жить!

  Голос в мусоропроводе был похож на стон.

  – А? Что говоришь? – проревел Мордан. – Не пойму! Ну и х... с тобой, подыхай. Жмых, запаливай!

  Он убрал голову. После него просунулся Жмых.

  – Слышь, гнида? – крикнул он. – Где бабло?

  – Вы не найдёте... – провыл Гоча. – Тайник замаскирован, к тому же под током...

  – Под током? – Жмых выпрямился и озадаченно посмотрел на напарника. – Он говорит – под током... Если дать ему вылезти, он не слиняет, как думаешь?

  – Да он еле дышит, куда ему слинять! – В трубу снова просунулся Мордан. – Эй, говнюк, вылазь давай! Выдашь «зелень» – будешь жить!

  – Не могу вылезти... – донёсся загробный голос. – Я застрял тут... Рукой не могу пошевелить...

  В эту минуту откуда-то с верхних квартир сбросили пищевые отходы. На стриженую голову Мордана посыпалась картофельная шелуха, и он с громкими ругательствами убрал голову из трубы. Вылитые затем заплесневелые томаты достались Гоче. По обожжённой голове вора, затекая в глаза и ноздри, потекла вонючая помидорная жижа...

  Дождавшись, когда падение всякой дряни закончится, Мордан снова пролез головой в отверстие.

  – Говнюк! Жив ещё?

  – Баксы в квартире, но их могу взять только я один, у меня ключ... – услышал он задыхающийся голос. – А вас шарахнет током так, что копыта откинете...

  – Если через пять минут не будет баксов – всё, кранты тебе, понял, нет? – заревел Мордан. – Вылазь! Время пошло!

  – Я же застрял, говорят вам! Вы бы хоть догадались верёвку спустить, подсуетились бы за триста пятьдесят штук «зеленью»... А то ведь пропадут бабки...

  – И верно, – Мордан посмотрел на Жмыха. – Верёвка есть?

  – Поищем!

  Моток бельевой верёвки нашёлся здесь же, на кухне, в шкафу.

  – Спустим ему конец, – сказал Жмых. – Пусть он возьмётся за него, а мы потянем.

  Мордан заглянул в трубу.

  – Эй, глист! Сбрасываем тебе верёвку!

  – Какая верёвка! – чуть не зарыдал Гоча. – Я руками не могу шевелить! Я тут как в смирительной рубашке!

  Мордан обернулся к напарнику:

  – Вот ситуёвина...

  – Надо его подтащить кверху, чтоб у него хоть одна рука освободилась, – решил Жмых.

  – А как?

  – Сделаем на конце верёвки неподвижную петлю, он просунет в неё голову, а мы будем подтягивать.

  – Ага, – сказал Мордан.

  Триста пятьдесят тысяч долларов были для бандитов несусветными деньгами, и возможность получить их полностью овладела их помыслами. Понимающе перемигиваясь, они спустили Гоче петлю. Перемигивания означали, что через секунду после того, как появятся деньги, Гоча станет трупом, деньги будут разделены поровну и никакой Палыч об этом не узнает.

  – Гнида, слышь? – крикнул Жмых. – Не загнулся ещё?

  – Нет...

  – Спускаем тебе верёвку с петлёй! Просунешь в неё голову, а мы будем тащить. Не ссы, петля неподвижная, не удавит!

  Верёвка коснулась гочиного носа. Гоча встряхнул головой, избавляясь от прилипших к ней томатов и шелухи.

  – Пониже... – простонал он.

  Вытягивая шею, он зацепил подбородком петлю и кое-как просунул в неё лицо.

  – Всё! Попробуйте потянуть!

  Мордан потащил конец верёвки на себя.

  – Тяжёлый, сволочь! Не лезет!

  К нему присоединился Жмых. Они начали тянуть вдвоём, и в трубе что-то зачавкало, зашуршало. Вокруг Гочи сыпался мусор.

  Верёвка впивалась вору под подбородок и в скулы, словно ножевое лезвие. Сквозь адскую боль Гоча чувствовал, как с подбородка на грудь сочится кровь, как она затекает за ворот пропитанной бензином рубашки. Он терпел, стиснув зубы.

  Немного высвободившись из тисков мусора, Гоча принялся помогать себе подниматься, упираясь в стенки локтями, коленями и задом. Бандиты почувствовали, как уменьшилась тяжесть.

  – Кажись, выполз, – Мордан, отдуваясь, вытер пот со лба.

  – Эй, хмырь, ты выполз? – сказал Жмых в трубу.

  – Ещё... – простонал Гоча. – Ещё подтяните немного...

  Мордан снова взялся за верёвку.

  В отверстии мусоропровода наконец показалось обожжённое, залитое бензином и заляпанное томатами гочино лицо.

  Жмых наставил на него пистолет.

  – Через две минуты не будет баксов – замочу на х...!

  Вор выпростал левую руку, вцепился в край отверстия и несколько секунд переводил дух, моргая слезящимися глазами.

  – Вылазь живо! – взвизгнул Жмых.

  – Дай передохнуть...

  – На том свете передохнёшь! – Бандит со злостью ударил его стволом пистолета по переносице. – Что, не нравится? Ещё хочешь? Вылазь, говорят тебе!

  Из ноздрей Гочи потекла кровь.

  – Сейчас... – выдохнул вор. – Сейчас... Погоди...

  Он немного подался вперёд. Правая рука его незаметно для бандитов нырнула в кобуру. Когда Жмых шагнул, собираясь ещё раз ударить, он вскинул руку с пистолетом и выстрелил, вогнав единственную и последнюю пулю бандиту точно в сердце. Тот, судорожно дёрнувшись, повалился на пол.

  – Стоять! – Гоча перевёл пистолет на Мордана. – Не шевелись! Руки за голову! А теперь медленно положи пушку на пол. Да, вот так... Отойди туда и повернись лицом в угол.

  Не отличавшийся особой храбростью Мордан покорно выполнил все его требования. Гоча, стеная и матерясь, выбрался из отверстия и с громким стоном свалился на пол. Сцепив зубы, пополз к пистолету Мордана.

  Пол качался под ним, голова нестерпимо саднила, болели локти и колени, рубец от верёвки жёг огнём, а этот бензиновый запах вызывал тошноту, доводящую до головокружения. Достаточно было одной искры, чтобы он вспыхнул, как факел!

  Наконец пистолет оказался в его руках. Опираясь на раковину, он поднялся на ноги, шагнул к замершему в углу Мордану, привалился боком к стене и упёр ствол в висок бандита.

  – Вот так же я замочу твоего поганого босса, ублюдок, – прошипел вор и нажал на крючок.

  Мордан с пробитой головой улёгся рядом с Сусликом.

  Гоча с торжествующей ухмылкой оглядел трупы, вокруг которых растекалась кровавая лужа.

  – Ну, Палыч, крыса, фуфло поганое, не уйдёшь от меня, – выдавил он. – Будешь жрать собственные кишки!

  Глава 27

  Палыч в сердцах швырнул радиотелефон на диван.

  – Ничего не понимаю! Они уже давно должны были позвонить!

  Васяня докуривал пятую сигарету.

  – Может, их по дороге тормознули гаишники и теперь им шьют дело о незаконном ношении оружия? – предположил он.

  – Для нас это был бы не самый худший вариант, – отозвался вор, начиная ходить по комнате.

  Остановился у двери.

  – Курок!

  В дверь комнаты просунулась голова телохранителя.

  – Быстро собираем манатки и линяем отсюда!

  Курок кивнул.

  В квартире началась суета, которая обычно предшествует поспешному отъезду. Палыч и Васяня спустились во двор. Курок выкатил из гаража «БМВ», уложил в багажник сумки.

  – Вот что, – сказал Палыч Васяне, когда они сели в машину. – Я какое-то время побуду на одной дачке. Это недалеко, в ближнем Подмосковье. Гоча о ней не знает.

  – Ты думаешь, он будет тебя искать?

  – А как же. Этот грузин, чуть его тронь, становится прямо бешеным... Лучше переждать недельку и посмотреть, что он предпримет. Может быть, всё обошлось и Суслика действительно по дороге взяли менты... Но, как говорится, чем чёрт не шутит. Куда подбросить тебя?

  – До проспекта Мира.

  Курок сел за руль, захлопнул дверцу, и машина сорвалась с места. За окнами поплыли московские улицы.

  Солнце зашло, но было ещё по-летнему светло. Толпы на тротуарах поредели, киоски и ларьки заканчивали свою работу; наступала пора вечернего малолюдья.

  «БМВ» двигался в потоке транспорта, застревая у светофоров.

  – А то поедем со мной на дачу, – предложил Палыч. – Переночуешь у меня, заодно обсудим план дальнейших действий.

  Васяня взглянул на часы.

  – Нет, у меня на сегодняшний вечер намечены кое-какие дела.

  До встречи с Ольгой оставался ещё целый час. Васяня улыбнулся при мысли, что снова увидит её.

  – Ну, как знаешь, – сказал Палыч. – Но всё равно нам нужно ещё многое обмозговать. Если Гоча разделался с Сусликом, то ситуёвина получается какая-то непонятная. Этот грузин может нам всю игру поломать.