Текст книги "Факши и шкаф (СИ)"

Автор книги: Игорь Федоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

   Они появились внезапно на этот раз их было десять человек, верно боялись, что Дима может оказаться рядом. Подорожник, который пришёл меня навестить, первым увидел их и смело заслонил меня, зная, что они опасны.

   -Не трогай её! – крикнул Подорожник Иерихону, но тут же был сбит мощным ударом кулака. Человек, не думая о себе, со страшным рёвом кинулся на врагов.

   -Человек! – закричала я, поняв, что им никого не жалко, – Не трогайте его!

   -Ножом псину! – взвыл Иерихон, наверняка ему досталось от клыков Человека больше остальных.

   Кто-то из банды вытащил нож, девочка кинулась на помощь к своему другу, но не успела.

   Падая с небес, ударяется оземь навзничь опрокинутое время, и ты понимаешь вдруг, что бессилен помочь ему подняться.

   Рычание Человека перешло на визг, а потом... девочка не поверила своим ушам, она услышала плач. Будто маленький ребёнок потерял родителей в большом и холодном подземном переходе.

   -Человек! – закричала Факши и кинулась на Иерихона. Теперь ей было всё равно, что будет дальше, – Вы убили его, гады! А что, что он вам сделал?

   -Она сошла с ума! – в ужасе отступил парень с ножом, – А у меня сестрёнка младшая, как хотите. Я пас.

   -Пойдёмте отсюда! – завыл Иерихон, совсем не желая заболеть бешенством в расцвете лет, – У кого здесь хата поблизости? Эта тварь меня покусала!

   Они ушли, и начался дождь. А Факши плакала, вспоминая...

   ...Первая самая смелая капля заблудилась в моих волосах, я понял, что сейчас на город обрушится дождь. Можно было снова скрыться в переходе, но мне почему то хотелось промокнуть, а не думать о том, что в мокрой одежде петь неудобно. Человеку видно не очень-то хотелось принимать холодный душ с неба, и он, было, направился к переходу, но понял, что я никуда не собираюсь, и вернулся ко мне, виновато помахивая хвостом.

   А вот перекрёстку деваться от дождя было некуда. Пешеходы спрятались под зонты, водители включили дворники на машинах, озорные капли, соревнуясь в скорости, порой сталкивались друг с другом – не зевай, постовой, авария на перекрёстке Дождей! Немного неба – на автобусы и автомобили, немного счастья робким и забитым, не попавшим в автобус. Мы поднялись на свет, Человек! После холодной ночи на мокрых коробках!

   -Мы поднялись, – прошептала девочка, – пожалуйста, не гасите! Не гасите солнце сегодня, дайте мне поверить, что оно есть!

   -Что случилось? – Сегодня нам поставили дополнительно практику по русскому, и поэтому я опоздал, чтобы спасти этот мир. Тут же мне всё стало ясно, не нужно было ничего говорить. Я обнял девочку, и мы стояли под дождём, понимая, что сейчас нужны друг другу, как никогда. Человек уже не скулил, и я понимал, что ничего уже не изменить.

   Но Факши этого не понимала. Или не хотела примириться с мыслями о конце, похожими на сыплющую с неба безнадёжность...

   ...всё равно что-то будет потом... Дождь становится лужами, лужи – дождём. Кто-то уходит, оставляя следы на потрескавшемся асфальте, а кто-то прокладывает новые дороги, чтобы когда-нибудь вернуться...

   ...тающим светом в непроглядных сумерках... воспоминанием о лете в предчувствии снега... Он превратится в лужи весной, но свет растаял, и мы не увидим, как лужи снова станут дождём...

   -Есть же специальные врачи! – не хотела сдаваться Факши, словно пытаясь догнать ускользающий свет, – Он ещё жив, Дима, он не может умереть!

   Я попытался что-то сказать в ответ и не смог, потерявшись в бесконечности дождя. Успев лишь открыть рот, я ловил безвкусные капли чего-то уже не нужного небу и молчал, словно попугай, которого научили молчать.

   -Как я теперь без него? – плакала Факши, провожая глазами людей, словно они могли сейчас заменить Человека. Но на ступени перехода безвольно ложился дождь, так и не выучивший азбуку Морзе в свободные часы.

   Девочка плакала,...

   ...но у кого-то не было даже лишней молекулы, и прохожие, не замечая ничьих слёз, всё спешили, пытаясь обогнать время, терялись в тёмных подъездах, прятали глаза от наступившей войны где-то за горизонтом.

   -Скажи, Дима, где он сейчас? – посмотрела на небо Факши, – Ты думаешь... там ему хорошо?

   Я посмотрел на небо, а вокруг шумели машины и пахло бензином и краской – видно у кого-то хватило ума привести в порядок остановочный павильон.

   Небо – это всего лишь иллюзия...

   -Он сейчас наверняка там только выше... Выше воздуха, – произнёс я, – не знаю, как там, но думаю куда лучше, чем здесь.

   -Я теперь совсем одна, – проговорила Факши, но перестала плакать и с какой-то слабой надеждой посмотрела на меня. Скоро наступит зима...

   -Ты не один, если у тебя над головой звёзды, – сказал Дима и вдруг как-то по особенному на меня посмотрел. А ещё у тебя есть я. Разве не так?

   Мы, в который уже раз посмотрели друг на друга, и он робко коснулся своими губами моих губ. Я не знаю, как это вышло, я никогда не целовалась прежде и, наверное, у меня плохо получалось. С неба сыпал дождь, где-то рвались снаряды, но сейчас я не думала ни о чём. Пусть случится конец света, лишь бы это никогда не кончалось!

   -А когда я умру, я буду видеть тебя? – открыл глаза Подорожник и увидел нас. Ему, наверное, действительно захотелось умереть, но он ничего не сказал, а лишь поднялся, вытер рукавом кровь с разбитого лица и побрёл прочь, не останавливаясь и не глядя на нас.

   Ребята учатся быть взрослыми. Ценой испытаний, лишений и потерь. Я никогда не хотела причинить мальчугану боль. Но была уверена, что всё пройдёт.

   Потом я узнал, что Подорожник дважды пытался покончить с собой, и оба раза его спасали, стаскивая с перил Ленинградского моста. Думаю, это была любовь на всю жизнь. Лена, моя вечная любовь, вышла замуж, она меня даже пригласила на свадьбу, вряд ли желая чем-то обидеть. Как-никак я оставался её другом, мы часто перезваниваемся и теперь, когда университет давным-давно остался позади, как побитая временем станция не знающего обратного пути поезда дальнего следования. Вытряхнувшись где-то на полустанке, мы попытались не потеряться в большой жизни, которая может напасть неожиданно, когда не ждёшь никакого удара. Впрочем, Лене вообще было сложно потеряться. Они вместе с Вадимом уехали в Москву, вероятно, тот, даже тысячу раз победив, по-прежнему считает меня соперником. А я его никем не считаю. Может быть, потому, что в сердце моём кроме Лены живёт ещё девочка с именем моего слонёнка...

   ...Я не знаю, что было со мной потом. Наверняка что-то было, коричнево-серое с фиолетовыми прожилками. Я ушёл навсегда, оставив в тёмном переходе несколько мокрых коробок да старое одеяло, о которое спешащие на свидание парни любили вытирать ноги.

   -Ты почистил ботинки, Лёша? Какая ты прелесть!

   ...Я уходила из этого мира, не надеясь, что мир когда-нибудь вспомнит меня.

   Я никогда её не забуду... Беззвучная, безголосая серость календаря в декабре покрывается снегом, чтобы потом всё начать сначала... Факши, где ты?... Коробка была уже наполнена газетами по самое «не могу», я старался не глядеть на них, потому что обещал ей, что статьи не будет, и не сдержал слова. Кто я после этого теперь? Думая об этом постоянно, я накануне забежал к Расчешиське, зная, что он меня выручит.

   -Мне нужен бензин, – заявил я, проходя на кухню, – у твоего брата есть гараж, не так ли?

   Расчешиська положил две ложки кофе в стакан с газированной водой, потом понял, что ничего толкового не получилось, и уставился на меня, будто я был в чём-то виноват.

   -Я же говорил, что всё кончится огнём, – укоризненно произнёс парень, обвиняя меня в том, что я ему не поверил, – и не вздумай сейчас со мной спорить!

   Ни с кем спорить я не собирался. По крайней мере сейчас. Мне нужен был бензин и поскорее.

   -Я бы мог сам купить, – объяснил я, не желая лишних вопросов в свою сторону. – Просто дома нет ни канистры, ни чего другого подходящего. Да и я сейчас просто-напросто на мели.

   -Ты уверен в том, что собираешься сделать, брат? – после некоторых раздумий сказал Расчешиська, – Ты хорошо подумал?

   -Да, – твёрдо проговорил я, отвечая на эти и другие вопросы, которые парень так и не успел задать.

   И – голос, будто бы сквозь пелену тумана.

   -...немного позднее, правда, но сломалась машина, можете так Стендалю и сказать.

   «Вряд ли он с этим смирится», – улыбнулся я, но вслух ничего не сказал. Нужно было спешить.

   -Тираж больше чем обычно, – предупредили меня в типографии напоследок, – придётся ещё раз возвращаться.

   -Ничего, я донесу, отмахнулся я, взял коробку и ни с кем не прощаясь, вышел. Вы не виноваты, друзья, что напечатали сегодня ложь на страницах газеты и даже Стендаль не при чём. Спрос только с меня, и я отвечу за то, что сделал. На улице сегодня было холодно, но на моё счастье дождь остался в далёком Вчера, и опавшие листья были почти что сухими.

   ...бесцветными, как календарь к декабрю...

   ...лишёнными даже возможности опустошения...

   Я не стал подниматься в свой корпус, дотащил газеты до футбольного поля, остановился и огляделся по сторонам. Никого не было вокруг: игроки зевали на лекциях, а кто не зевал, тот просто-напросто спал, прикорнув на задней парте.

   Как-никак вчера были матчи Лиги Чемпионов... Впрочем, я сейчас не думал о них. Поставив коробку на землю, я засыпал её сухими листьями, щедро полил получившуюся кучу бензином (спасибо Расчешиське) и чиркнул зажигалкой.

   Мне холодно, а отопления в нашем доме так и не дали. Я так хочу согреться, но тёплая куртка по-прежнему лежит на верхней полке шкафа и ждёт первого снега. Обогреватель ждёт горячих батарей, он не хочет, чтобы о нём вспоминали. Каждый день, просыпаясь рано утром, я вспоминаю, что тапочки порвались несколько дней назад, а значит, ещё вечность – по ледяному и неизбежному. Но линолеум устал греться от моих холодных ног, а больше в мою квартиру никто не заходил, целый день стояла она пустой и холодной, глядя своими потускневшими оконцами-глазами на редко появляющееся солнце.

   Холодно, ветру постоянно со мной не по пути, мне всё время приходится идти ему навстречу, сжимая кулаки, чтобы пальцы не мёрзли, ускоряясь, чтобы согреться, задыхаясь... от воздуха.

   Сердце... тук, тук...

   Всё равно всё кончится огнём...

   Весело взметнулось пламя, превращая в пепел листы и листья. Тираж больше чем обычно – значит, на несколько молекул дольше будет гореть костёр. Я не думал о том, что со мной сделает Стендаль, ни о том, что скажут ребята, узнав о моём поступке, ни даже о том, как я буду жить, если отец в ближайшие дни не пришлёт деньги. Мне просто за последние несколько недель в первый раз стало по-настоящему тепло. Случайные прохожие останавливались, глядели на костёр, и, кто знает? может, и в их душах оттаивала и просыпалась надежда?

   По дороге, как и вчера, неслись машины, как-то нехотя направился в мою сторону милиционер. А я стоял, держал в руках канистру с бензином, глядел на догорающий костёр и улыбался. Слово, данное девочке, было сдержано.

   На полу – вчерашние газеты, соседям холодно пить пиво на голом цементном полу. На стенах написаны неприличные слова, наверное, потому и ни одна лампочка не горит в подъезде, чтобы не замечать. Кто-то после смерти попадёт в ад, кто-то в рай, а я хочу, чтобы здесь однажды родился свет. На всех этажах и в каждой душе, как мечтала Факши. Тем же вечером после костра я отправился в переход, но девочки не было там. Не было её ни завтра, ни послезавтра – никогда.

   Факши, где ты? Я буду долго ещё ходить каждый вечер в переход, надеясь встретиться с тобой. У моего слонёнка один глаз зашит вдребезги, а второго и вовсе нет. Но когда я открываю шкаф и со смущённой улыбкой смотрю на моего друга детства, я вспоминаю о тебе, весёлой девчонке из подземного перехода, научившей меня жить. Однажды на моё имя пришло письмо. На нём не было обратного адреса. Дрожащими руками вскрыл конверт, в мою ладонь упала открытка с видами Евпатории. Я знал, что ты сдержишь своё обещание.

   Мне удалось добраться до бункера, когда мои остановившиеся часы показывали половину девятого. Где-то вдали, за расколотым горизонтом, ещё гремели снаряды, но я знал, что это очередная иллюзия, что уже не может быть ничего. Девушка с обожжённым лицом ждала меня, я знал, что она не уйдёт.

   -Извини, что опоздал, – улыбнулся я. С потолка бункера капала вода, отсчитывая мгновения, которые осталось просуществовать этому миру, – На дорогах пробки.

   Кап... кап... кап... Она не ответила. Она вообще редко отвечала, когда ей не хотелось, и вся семья к этому привыкла. Теперь не было никого, кроме меня, её и воды пытающейся как можно быстрее сорваться с потолка бункера.

   Кап... кап... кап... Через десятки тысяч лет мог бы наступить всемирный потоп, но за это время люди разучились бы не только строить ковчеги, но и застёгивать себе штаны.

   Кап... кап...

   -Как тебя зовут? – спросил я, понимая, что это глупо.

   -Нашим детям важно знать имя отца, – глухим голосом проговорила девушка. – Имя матери не имеет значения.

   Кап... Кончилось... Как страна поцелуев на изломе детства. Последняя капля, с трудом расставшись с потолком, запуталась в моих волосах. Время остановилось.

   -Пойдём, – сказал Вечер, и они выбрались из бункера. Дворняжка, неизвестно откуда взявшаяся здесь, обнюхивала по очереди то девушку, то Вечер и, наверное, радовалась, что ещё кому-то нужна.

   -Кто это? – удивлённо спросила девушка с обожжённым лицом, – Разве в этом мире может быть кто-то кроме нас?

   -Наверное, – ответил Вечер, – его должны звать Человек.

   -Видишь вон тот свет впереди? – вдруг воскликнула девушка, и Вечер увидел робкие, беззащитные лучики где-то на северо-западе, – Это рождается наша планета.

   ...Они шли по тихой уставшей от войны пустыне: девушка с обожжённым лицом и Вечер. Человек всё время убегал вперёд, веря, что впереди будет много колбасных шкурок и ещё чего получше. Было тепло: земля ещё не успела остыть. Но северный ветер, неизвестно как пробравшийся сюда, пытался запорошить песком глаза, бил в лицо, злился, понимая, что эти упрямцы ни за что не повернут назад, потому что впереди их ждёт сотканный свет пока безымянной планеты, с нетерпением ожидающей своих героев.

   ...А на востоке падая в разверзнутую бездну вселенной, в последний раз заходило Солнце. Впереди рождался новый мир.

   2006 – 27 февраля 2008

   Омск

   1