Текст книги "Таежные отшельники"

Автор книги: Игорь Назаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Думаю, что комментарии к письму Агафьи излишни – все предельно ясно.

Вытащили на солнышко из избы двух гусят и двух курочек цыплят. Они еле живы, с трудом ходят, а вернее – ползают. Гусят было 9 штук, осталось двое, но и эти, кажется, не жильцы. Гусят прислали женщины, с которыми Агафья была на Горячем ключе. На солнышке гусята чуть оклемались и с удовольствием щиплют травку. Анна нашла корыто, налила в него воды и устроила гусятам «пруд». А Агафья почему-то держит их в темноте в избе в отгороженном ящике и не выпускает на солнце и травку. Не удивительно, что они все болеют и мрут. Вообще, вся скотина у неё дистрофики и похоже она за ними ухаживать не умеет, а кормить или забывает или считает, что они святым духом прокормятся.

В 14 часов все собрались за столом у костра. Вручаем Агафье подарки от нас, других людей и организаций /«Красный крест», Фонд милосердия и здоровья и др./. Привезли двое очков для коррекции дальнозоркости и облегчения чтения книг, одни +1, другие – +2. Агафья примерила их, лучше читает с +l. Значит у нее пока только начальная стадия дальнозоркости. Для облегчения чтения мелкого шрифта подарили также лупу. Газета «Труд» прислала наручные часы, шариковые ручки, косынки, салфетки с матрешкам (очевидно для сервировки праздничного стола с фарфоровой посудой и хрустальными бокалами), две спортивные шерстяные шапочки. Шапочки Агафья сразу передала Анисиму: «Мне-то они ни к чему». Примерила Агафья платок в красный горошек с кленовым листочком и названием газеты «Труд». Понравился. Лев Степанович торопится запечатлеть её на фото. От Будылиной из Подмосковья Агафья получает барометр. Однако оказывается, что он вряд ли ей пригодится – нижняя отметка шкалы 700 мм рт. ст., а в местности на Еринате в условиях среднегорья оно ниже. Стрелка сегодня показывает примерно 690 мм рт. ст. Агафья равнодушно откладывает барометр в сторону. «Красный крест» прислал Агафье салфетки (да что это москвичей заклинило на салфетках? Очевидно, никогда не были в тайге), мыло и «зеленку». С удивлением Агафья рассматривает блестящую, всю так и сверкающую на солнце, немецкую не пригорающую посудину для тушения и варки, с электропечкой. Понятно, что электропечку в розетку на кедре не воткнешь, но думаю, что Агафья применение ей найдет и на костре. Тем более, что многие её посудины «испоганили» бывшие в гостях «мирские» люди или собаки. Агафья под еду использует в последнее время не миску, а берестяную маленькую чумашку.

Особое удовлетворение отразилось на лице Агафьи, когда ей вручили молитвенную книгу «Малый устав», подарок журнала «Церковь». Она сразу принялась его читать, не обращая внимания на подставленный микрофон. Её чтение сопровождается пояснениями, что там и почему пишут – втолковывает нам несмышленышам. Михаил Яковлевич спокойно, почти в упор снимает этот процесс чтения на камеру. Агафья увлеклась чтением и не обращает на него внимания. Её певучая речь льется, как ручеек. Александр Геннадьевич держит микрофон почти у лица Агафьи – реакции ни какой, вся в чтении. Лев Степанович бегает кругом, щелкает фотоаппаратом – Агафья не обращает на него внимания. Тот же журнал «Церковь» прислал Агафье и красивую лестовку. С удовольствием её приняла и объяснила нам, что на ней изображено, и как это нужно понимать.

Александр Геннадьевич от Фонда милосердия передает Агафье подарки: патроны, 200 штук свечей, батарейки для стенных часов, которые уже есть у Агафьи. От жены Александра Геннадьевича таежница получает комплект белья. Развернула, полюбовалась на красивое цветное белье, поблагодарила и приглашает Екатерину в гости. И хотя данный дорогой подарок выглядит в этих условиях, как инородное тело, тем не менее думаю, что Агафье он пригодится – хоть и редко, но наволочки на подушке она все же меняет, а из простыней можно пошить нижнюю рубаху. Вручая подарки Александр Геннадьевич говорит быстро, высоким стилем, иногда даже высокопарно (как на открытии художественной выставки или презентации фирмы) и Агафья, боюсь, не всегда его понимает. Тем не менее, подаркам, а главное человеческому вниманию, она очень рада.

Что называется «по горячим следам», Михаил Яковлевич берет интервью у Агафьи. На микрофон в его руке она не обращает внимания, но камера, стоящая на треножнике чуть в стороне её несколько настораживает, старается отвернуться, но реакция спокойная, уже не бежит и не прячется, как это было несколько лет назад. Агафья рассказывает Михаилу Яковлевичу о своих болезнях при посещении родственников в Киленском. Высказывает мысль, что «так я заражусь и будет кашель, легкие будут болеть». Михаил Яковлевич рассказывает Агафье, как люди собирали по 100–200 рублей, чтобы мы смогли купить ей муку, крупу и прилететь сюда, старается подвести её к мысли о необходимости выезда к людям. «Если легкие-то заболеют, то вся нагрузка ляжет на сердце» – говорит Агафья в ответ. «Здесь-то легкие не болят. Поедешь, вот этого-то я боюсь, и скоропостижно получится» – отвечает Агафья на уговоры Михаила Яковлевича выехать к родственникам.

К разговору подключаюсь я. Рассказываю Агаше о Киленском, как мы там побывали, о родственниках, которые так ждут её, о домах, которые они согласны передать ей на житьё. Расписываю все преимущества и прелести, особенно усадьбы, стоящей отдельно от других. Однако вновь слышим аргументы против: нет у них братства; какой-то мужик на Пасху приставал к ней; Максимила не велела и т. д. Агафья разволновалась, и даже лицо стало сердитым. Успокаиваю, переключаем её вновь на подарки. Вручаем красные войлочные сапожки. Примерила, оказались в пору. Понравились, сидит на ноги посматривает – любуется. Так в них и ходила весь день.

Подул ветер и наш ветряк закрутил своими крыльями, теперь уже без всякой пользы для хозяйки здешних мест. А она продолжает свой рассказ о том, что сразу после приезда с Горячего ключа, когда был Алексей и Владимир, попила холодной воды, да вдохнула дыма от курящего Владимира, сразу «легкие заболели, кашляла, нос побежал». Думаю, что дым от курения тут не причем, очевидно привезла инфекцию от людей с Горячего ключа. «Принимала фалиминт, эритромицин 3 дня. Одну таблетку пенициллина приняла, но боле не принимала – на сердце вредно, Ерофей говорил. Быстро поправилась, только кашель две недели /был/».

Уходим с Агафьей в избу – нужно её осмотреть. Пульс у неё сегодня 68 ударов в минуту, ритмичный, Артериальное давление нормальное – 115/80 мм рт. ст. Тоны сердца ритмичные, чистые, шумов нет. В легких дыхание везикулярное, прослушивается по всем легочным полям, хрипов нет. Живот мягкий, печень и селезенка не пальпируются. В животе определяется большое 10х20 см. опухолевидное образование, распространяющееся подковообразно слева над лоном и уходящее в правую подвздошную область, вершиной не доходя 4 см до подреберья. Опухоль плотная, слегка бугристая, вершина её легко смещаемая из правой половины живота к середине и даже в левую половину. Если сравнить размеры опухолевидного образования с прошлогодними, то оно резко увеличилось. По словам Агафьи опухоль уменьшается после месячных. В настоящее время месячные должны были быть 4 дня назад, но не пришли. Вероятно, это все же не аппендикулярный инфильтрат, как я думал раньше, а миома матки. Опухолевидное образование в правой подмышечной области по консистенции напоминающее добавочную молочную железу или мягкую липому в прежних размерах 5х5 см., легко смещаемое. Лимфатические узлы нигде не увеличены. При пальпации позвоночника болей нет, диска позвонка, пальпировавшегося в прошлом году, не определяется. Отмечается болезненность и некоторые ограничения в движении в правом плечевом суставе и лопатке. Эти места несколько раз натер «Виватоном». Гелем этого препарата натер также кисти рук, кожа которых растрескалась и имеет трещины. Вагинальное исследование по понятным морально-этическим причинам не проводил.

Конечно, нужно Агафью обследовать в стационарных условиях и оперировать. Предложил ей поехать в Таштагол или в Красноярск. Отказалась. Объяснил опасность и возможные осложнения от опухоли в животе (разрыв с кровотечением, сдавление, перекрут и др.), что с такой болезнью оставаться одной нельзя, т. к. в любой момент может наступить тяжелое осложнение. Спросила: «Есле разорвется, кровь наружу пойдет?». Объяснил, что может пойти и в живот. – «Это-то плохо!». Страха и волнений на лице нет. На мои уговоры поехать обследоваться и лечиться в город находится много отговорок. Подключившаяся к разговору Анна тоже приводит довод, даже говорит, что у ней самой тоже была киста яичника и только операция спасла ей жизнь. Пробую уговорить Агафью поехать только на несколько дней, чтобы обследоваться. «Так хозяйство-то не бросишь!». Предлагаю оставить по хозяйству Анну или привезти Антонину Трефильевну. Очень не твердо соглашается: «Это-то можно». Но совершенно очевидно, что это согласие только для того, чтобы мы от неё отстали, а ехать она никуда не собирается.

В 17 часов 30 минут решили идти на рыбалку. Наладили удочки и отправились на Еринат удить в три руки – Анна, Михаил Яковлевич и я. Прошли все ямки на Туй-Дае, под скалками на Еринате – рыба не брала совсем. Сменил мушки – толку нет, река как вымерла. Мои компаньоны потеряли терпение и ушли домой. Я прошел к верху по Еринату, места для рыбалки попадались хорошие, но рыбы не было. Увлекшись обследованием реки, тех мест, где я ещё не был ни разу, ушел довольно далеко. Но уже начинают спускаться сумерки, прибрежный ивняк темнеет и становится как будто гуще. Пора «подгребать» к нашей стоянке. Неужели рыба уже скатилась и я так ничего и не поймаю? На обратном пути, когда были уже густые сумерки на Туй-Дайской яме взялся таки крупный хариус. Леска зазвенела от напряжения, а сердце запрыгало от азарта. Еле выволок на гальку черноспиного с переливами хариуса, грамм на 700–800. Гордый, но с совершено равнодушным лицом, возвращаюсь к костру, где у стола сидят все наши. Видя мое унылое лицо, ребята даже не стали спрашивать про улов – все и так ясно. И тут, вдруг, перед носами сидящих, на стол плюхается огромная рыбина, которая как-бы подыгрывая мне с последним усилием бьет хвостом и изгибается дугой в переливающихся красноватых отсветах костра. У некоторых округляются глаза, а Агаша протягивает руку к хариусу и гладя его говорит: «Хороший. Крассиввыый!».

В мое отсутствие все разговаривали с Агафьей, об отъезде. Все доводы она парировала и отмела, при этом опять разволновалась. Анисим Никонович в сердцах махнул рукой и ушел в избу. Мое появление оказалось кстати и разрядило обстановку. Агафья принялась рассказывать, как Ерофей подключал ветряк напрямую, минуя регулирующее устройство и аккумулятор, от чего и испортил весь агрегат. С какой легкостью, пренебрегая инструкциями, народный умелец угробил дорогостоящий аппарат с таким трудом приобретенный, доставленный и установленный на Еринате. Но лезть с «топором в микроскоп», наверное, в характере Ерофея. Ведь несколько лет назад, он чуть не угодил под суд, когда, работая мастером на буровой на Волковском участке, сделал тяжелую аварию на буровой и полностью вывел ее из строя. Только высокое покровительство спасло его от суда и позволило податься в «охотники». Так что, стоимость ветряка для него, это ничто по сравнению с многомиллионными затратами на восстановление буровой, конечно, из кармана государства.

Разговоры у костра продолжаются ещё долго. Перед сном на градуснике всего ноль, яркие звезды, серебро почти полной луны.

17 сентября /суббота/.Утро с инеем, 4 градуса мороза. Пока мои товарищи спят, бегу на речку испытать рыбацкого счастья. Пробросил мушки во всех лучших местах, все напрасно, клева нет.

До завтрака мы с Анной пытаемся найти слабые места в обороне Агафьи и уговорить переехать её в Киленское. На наши аргументы (хороший дом и огород, речка и озерко, в отдалении от людей и др.) Агафья вновь приводит свои резоны: нет братства, пристают мужики, один обниматься лез, но главное она боится там заболеть. Действительно два раза она была в Киленском и оба раза тяжело болела, мои аргументы о том, что в случае болезни там быстро можно вызвать врача и принять лекарства, она ответила: «Это-то не поможет!» На слова Анны, что можно полечить в бане и бабки все выправят, она объяснила, что в бане угар, голова сразу болит. Всеми силами Агафья гнет свою линию. На аргументы, что Алексей ее подвел и не приехал к августу как обещал, она согласилась: «Да, подвел!». С Ерофеем она боится оставаться на зиму, но якобы Савушкин его обещал не привозить «А если он приедет, что делать будешь?» «В конце сентября охотников завозить будут, тогда ясно будет», – был ответ. «Как одна жить-то зимой будешь?» «Как Бог даст». Опять становится ясно, что все наши усилия не достигают цели – Агафья стоит на своём.

День разгорается солнечный. Самая погода копать картошку. Предлагаю это Агафье. Но, несмотря на то, что картошка вся замерзла и ботва полегла, она это делать не разрешает: «Рано!». У хозяйки другая задумка – перегородить речку для ловли рыбы. Конечно, запас рыбы на зиму нужен и загородку следовало бы сделать. После завтрака собираемся этим заняться. Но, вчера я специально проходил в то место, ниже по Еринату, и мне кажется, что нам это сделать не удастся. Вода достаточно высокая и даже порожняком в том месте оказалось очень трудно перейти реку. А ведь нужно будет перекидывать поперек длинные бревна, и устанавливать загораживающие щиты. Так что, думаю, это нам не удастся. Анисим Никонович наотрез отказался это делать, сердясь на Агафью за несогласие к переселению и учитывая высокую воду в реке. А сам он ранним утром ушел на рыбалку на Курумчук. А может золото помыть? Вчера он за день поймал всего три хариуса – это, конечно, не рыбалка и стоит ли снова в такую даль бить ноги?

В 13 часов отправляемся сооружать загородку на реке, это метрах в 700 ниже по Еринату. Против ожидания, вода на реке несколько спала, и перебрести её можно довольно свободно. Так что начинаем работу. Устанавливаем козлы, или как говорит Агафья – кобыльники, с двумя ногами, упирающиеся в дно реки. Отыскиваем на косах и сплавляем по речке слеги – длинные стволы деревьев, соединяющих между собой кобыльники. Недостающие слеги спиливаем в лесу и перетаскиваем на берег.

Через несколько часов напряженной работы слеги установлены и закреплены на кабыльниках. Теперь 35-ти метровую реку можно перейти по ним. Однако из воды нам вылезать рано. Через 3–4 метра в дно реки вбиваем колья. Следующим этапом, важным и ответственным, является укладка и закрепление «запусков» – решеток, сплетенных из длинных палок. Они пропускают воду, но не дают рыбе пройти. Этими запусками мы должны перегородить реку, кроме того, места, где будет слив и ловушка для рыбы. «Запуски» укладывают поперек реки до дна. Они упираются на колья, вбитые в дно, и привязанные к слегам проволокой. Донная часть «запусков» приваливается камнями, а чтобы рыба не прошла у дна, дополнительно на дно укладываются длинные ивовые «веники» и также придавливаются камнями. У наклонно уходящих в дно кобыльников укрепить герметично «запуски» не удается, поэтому здесь ставят их вертикально из коротких прутьев, и называются они уже «зельё». После перегораживания реки, у левого берега устанавливаем «творилину» – доску с выпиленным полукругом, куда вставляется желоб из выдолбленной колодины, и в которую будет сливаться вода, и проходить рыба, которая затем попадет в ловушку из веток ивы – «сурпу».

День ярко-ярко солнечный – просто золотой. Если утром было 4 градуса мороза, то в середине дня, наверное, 17–18 тепла. К концу дня лица у всех нас красные от солнца и ветра, как из бани. Михаил Яковлевич многое снял на камеру, а Лев Степанович на фотоаппарат. К сумеркам грандиозное сооружение готово и если рыба ещё не скатилась, то ей остается только попасть в «сурпу» – другого пути нет. Завтра результаты этой дикой работы будут видны. На реке между делом приводили Агафье доводы о переезде к родственникам (не понадобится надрываться на такой тяжелой работе в воде и др.), но безрезультатно.

Умотанные до предела и с промерзшими ногами и руками (почти весь день бултыхались в ледяной воде Ерината) возвращаемся домой. По пути пробовал забросить мушки на ямочках – рыбы нет. Агафья наряду с нами работала все это время. Как это многочасовое стояние в ледяной воде скажется на её слабом здоровье? Однако выгнать её из воды было невозможно, да и никто из нас четверых никогда не делал подобную работу, так что ей все надо было показывать нам на деле.

Ужин. «Сугрев» под хрустящие малосольные грибы, принесенные Агафьей, В жарко натопленной избе укладываемся спать. А перед закрытыми глазами продолжает плыть голубовато-прозрачная вода Ерината.

13 сентября /воскресенье/.Просыпаюсь рано утром, еще темно. Чувствую жжение за грудиной – вчера явно перетрудился. Выхожу на улицу – боли усилились, одышка, чувство страха. Мои ещё спят и давление не измеришь, но чувствую, что очень высокое. Пью таблетки. Чуть стало полегче, но состояние неважное.

Утро не такое яркое, как предыдущее. На термометре также 4 градуса мороза, на небе начали наплывать тучки, перистые облака и хмарь. Солнце выглянуло из-за Курумчукской горы в 8 часов 53 минуты. Что-то погода начала портиться.

Лев Степанович с Михаилом Яковлевичем в 11 часов уходят на р. Курумчук. Лев Степанович хочет найти избу Ерофея, а Михаил Яковлевич поснимать окрестности для задуманного фильма. Вчера я тоже собирался пойти с ними, но прихватило сердце и высокое артериальное давление. К середине дня состояние несколько получше.

Агафья, Анисим Никонович, Анна и Александр Геннадьевич уходят за ягодой и паданкой в кедровник на ту сторону Ерината. Я остаюсь кухарить. Наш табор затихает. Тишину нарушает только шум Ерината, да ветер, бешено крутящий лопасти ветряка. День теплый – уже 15 градусов. Горы за два дня резко пожелтели и покраснели, но листа на березах ещё много. А стебли картофеля стоят с опущенной черной макушкой ботвы, как строем идущие монашенки. Красные флаги, развешенные в прошлом году нами на огороде и на берегу, превратились в белые – выгорели на солнце. У избы на солнышке устроились черно-белая кошка и маленький котенок с черным носом. Три собаки находятся с разных сторон усадьбы. Две привязаны с восточной стороны, а Тюбик – у хижины дяди Карпа. На могиле Карпа Иосифовича выросла малина, а деревянный крест потемнел. Старый курятник подрос – Агафья надстроила его вверх и на чердаке хранит свои припасы /мука, крупы, и другое/. Бензопила под навесом, для которой мы купили цепь, оказывается старая с 1978 года и пускачь у ней не работает, стерты все зубья и не держит пружина. Выходит Агафье отдали то, что уже не нужно самим и цепь к пиле мы привезли зря. Впрочем, пора готовить обед.

Вскоре возвращается Александр Геннадьевич с паданкой, остальные полезли на гору за травами. По словам пришедшего, в сделанной вчера загороди не попалось ни одной рыбки. Неужели зря старались, и рыба уже скатилась? К 18 часам 30 минутам вернулись Лев Степанович и Михаил Яковлевич. Избу Ерофея они не нашли, но красивых мест поснимали на камеру немало. Проверили «сурпу» – рыбки ни одной. Я тоже спускался на полчаса порыбачить на мушку, прошел ближние ямки – клева не было. Самочувствие неважное, одышка.

Весь вечер Агафья чистила запруду от набившегося листа в изобилии плывущего по реке. Но, похоже, что рыбы в реке нет – «сурпа» пуста.

Погода к вечеру совсем портится, натянуло тучи, ветер. Тревожно шумит тайга. Сегодня полнолуние, но луны не видно. К утру небольшой дождь, он шелестит по крыше и навевает уныние.

19 сентября /понедельник/. Утром довольно тепло – плюс три градуса. Небо закрыто сплошными тучами. Вершины гор покрыты снегом, выпавшим ночью, местами на них клочья тумана. «Тутанхамон» весь в белом снегу, а голова повязана платком тумана.

Лев Степанович с Александром Геннадьевичем с утра сбегали на запруду, почистили её от набившейся листвы, проверили «сурпу» – рыбы нет. Михаил Яковлевич пытается наладить настенные часы в избе Агафьи. Какое-то время они пошли, затем вновь остановились. Анисим Никонович с утра с согласия Агафьи зарезал последних двух куриц. Остался один петух и цыплята. Курицы в последнее время не несли яйца, да и корма нет. Затем настала очередь белой козы. С коз тоже толку нет – молока не дают, да и сена нет совсем. Савушкин обещал привезти в сентябре, но пока нет. От помощи Анисиму в том кровавом деле отказался – не могу смотреть на подобные вещи. Но он и один прекрасно справился с задачей. Через 15 минут шкура козы уже висела на плетне.

Сегодня наблюдал, как Агафья, Анисим и Анна молились вместе. А за завтраком Агафья принимала пищу, приготовленную единоверцами, Может быть они все же найдут общий язык?

Михаил Яковлевич снял на камеру молитву Агафьи, весь её интерьер избы. Она прореагировала на это спокойно, вероятно, потому, что камера работает бесшумно. Михаил Яковлевич вне себя от радости – он сделал то, что еще никому не удавалось. Толи журналист удачливый, толи Агафья решила больше не обращать внимание на съемки.

Провожу медицинский осмотр Агафьи. По сравнению с предыдущим осмотром каких-либо изменений не обнаруживаю. Параметры ее здоровья прежние. Разбираем с ней лекарства. Оставляю ей бинты, вату, мази (индовазиновую и синтомициновую), эссавен-гель, спиртовый раствор хлорофилипта, перцовые пластыри, настойку эвкалипта и боярки, таблетки грамицидина, баралгина, активированного угля, колдакт (при гриппе), растворы для внутривенных инфузий (может быть мне или другим докторам когда-то придется применить при угрожающих жизни состояниях), одноразовые шприцы и системы для переливания, и другое. Обговорили когда и как принимать. Все это записал в лекарственный «поминальник», в котором уже пошла третья страница.

Особо следует отметить, что оставляем ей литровую бутыль «Виватона», жидкости вытяжки из многих трав, которая помогает при артритах и хондрозах. Пузырек с гелем «Виватона» также оставляем Агафье. Часть жидкости «Виватон» даем Анне для её сына Алеши. Попутно спрашиваем Анну, есть ли какие-то религиозные препятствия для лечения в больнице и для операции у Агафьи. Прямых противопоказаний со стороны религии вроде бы нет, но по вере считается плохо умереть вне дома. Вместе с Анной стараемся подвести Агафью к мысли необходимости перебраться к людям или лечь в больницу. Но, похоже, у неё свои твердые установки и нам их не сломать.

До обеда трудоспособное население нашего табора вытаскивает старую картошку из ямки, чистит её. После обеда Михаил Яковлевич и Анна начинают капать картошку на верхней пашне – уговорили таки Агашу. Лев Степанович с Александром Геннадьевичем пилят дрова. Анисим Никонович с утра вновь пошел на речку. Интересно, что он там целыми днями делает? Мы с Агафьей пошли на Еринат, очистить загородку от набившегося листа. Палками очистили весь пролет плотины. Сегодня горы отдали снег в реку, вода поднялась и почти перехлестывает плотину. Пока ни одной рыбки не попалось. Агафья решила еще дополнительно поставить «морду». Сизифов и, похоже, напрасный труд! Начали переставлять «морду». Это потребовало значительных усилий по преодолению мощного водного потока. Сразу сдавило сердце. – «Игорь Павлович, иди, отдыхай. Сердце-то это плохо» – говорит Агафья. Принял таблетки и потихоньку пошел к дому. Еле дошел, особенно в горку от реки. Дрожь и слабость в руках и ногах. Плохо и то, что как врач я прекрасно представляю возможные последствия этой ситуации.

Агаша осталась на реке – заделывает дырки в платине. Остальные ещё работают. День сегодня прохладный, пасмурный, тянет низкие тучи, ветер тревожно гудит в деревьях. В избе сильно прохладно. Затапливаю печь. Сижу, зажался в комочек, впитываю приятное тепло, идущее от печки. Вскоре заглянула ко мне Агаша, якобы проверить по времени свои часы, наверное, беспокоится о моем самочувствии. Убежала вновь доделывать загородь, а затем пришла и принесла яичко. «Выпей! При сердце-то хорошо». И в добавок подарила теплые вязаные носки. Состояние остается паршивым, беспокойство, не знаешь, куда себя деть, сердце жжет и поддавливает. Весь вечер сижу и лежу в избе. Остальные постоянно приходят и интересуются как я. Они все собрались у костра, варят козлятину. Мне не до посиделок.

20 сентября /вторник/.Сегодня должен прилететь вертолет, так мы договаривались с авиаторами. Но погода с утра плохая, все небо затянуто тучами. Правда, видимость высокая, горы открыты, снег на них сошел. Даже «Тутанхамон» помолодел, его седые борода и усы исчезли.

Самочувствие кислое, остается тяжелая голова и одышка. Умывание, бритье, завтрак. На случай прилета вертолета, собираем вещи, складываем рюкзаки. За завтраком Анна угощает ребят медовухой, сваренной уже на Еринате. Всей артелью уговариваем Агафью поехать к родственникам и в серьезной и в шутливой форме. Но результат один – ехать не согласна. В ответ нам она все рассказывает, как плохо себя чувствовала в Киленске. На предложение выехать, обследоваться и лечиться в Таштагол или Красноярск отвечает: «Страшно это-то. Страшно! Да и в вертолете езда не могу, еле доехава, все омертвило. Сердце-то поди останавливалось? За руку-то держал» – спрашивает Агафья меня, имея ввиду наш полет на Горючий ключ в прошлом году. «Нет, сердце не останавливалось!» – отвечаю. «Остальное-то все омертвило. В дороге, когда на машине ехала (у родственников) тоже останавливались несколько раз – тянуло, рвало», – продолжает Агафья. На вопрос о том, позволяет ли ей религия убрать оперативным путем опухоль в животе, четко не ответила: «Страшно! Стра-шш-нно это!».

Несмотря на плохое самочувствие, пришлось давать интервью перед камерой Михаила Яковлевича для его будущей передачи или фильма. Получилось, на мой взгляд, вяло и не выразительно.

Ребята сегодня таскают мешки с мукой и крупой от избы на нижний лабаз у Ерината. Агафья считает, что там они лучше сохранятся. Но как она зимой будет, особенно в случае болезни, доставать их и приносить в избу? Я чувствую себя ущербным, что не могу помочь в этой тяжелой работе.

Ухожу в тайгу. Западнее избы Агафьи, метрах в 150, есть обрыв скалы высотой 40–50 метров, а внизу неистово летит Еринат, вспенивая свои воды на больших валунах. Очень красиво смотреть на это зеленоватое летящее стекло воды. Правда, погода сегодня не располагает к созерцанию. Утром 4 градуса тепла, а днем всего 7, временами моросит легкий как туман дождичек. Уже 13 часов 40 минут, а вертолета все нет. Улетим ли сегодня? Для меня в таком состоянии это особенно важно. Вчера ребята даже предлагали включить «КАСПАС-САРСАТ» и вызвать помощь.

Возвращаюсь к костру. Через 10 минут слышу звук вертолета. Действительно с Абакана он прошел в верховья Ерината. Через 12 минут возвращается назад к Абакану. Мы уже частично стащили вещи на косу Ерината, а он улетел. Прилетит ли? Но уже 14 часов 25 минут, а вертолета нет.

В ожидании ведем последний разговор с Агафьей об отъезде. «Приезжай в конце сентября, в октябре. Пришлем тебе Анну или Антонину, ухаживать за хозяйством. Приезжай лечиться!» – «Нет, нет!». Подарили Агафье фонарик, красный мешок из-под хлеба для отпугивания медведей. Лев Степанович напоследок записывает рассказ Агафьи об Ерофее, его проделках.

В 14 часов 45 минут из верховьев Ерината появляется желто-голубой вертолет. Мы кидаемся вниз к реке. Он делает полукруг и садится на косе. Кто-то выскакивает из него, набирает в бутылку воду из реки, и когда впереди идущие Михаил Яковлевич, Анисим и Анна подходят к вертолету, тот неожиданно взмывает вверх и уходит по каньону Абакана. Немая сцена как в «Ревизоре». Агафья говорит, что этот вертолет из Горно-Алтайска, т. е. не наш. Остается только горестно вздохнуть.

Сидим на вещах, как дураки (почему «как»?) у лабаза на речке. Агаша потихоньку сообщает доктору, что сегодня у нее пришли месячные. Также потихоньку в шутку спрашиваю: «Значит, не беременна?» – Смеется. «Так не от кого, никого-то не было?». Взял удочку, стоящую невдалеке, попробовал рыбачить в ямке у Туй-дая с этой стороны реки. Ни одной поклевки. В 16 часов поднимаемся снова к избам. Я затапливаю печь, ребята пилят дрова.

На курятнике у Агафьи обнаруживаем целый ящик бутылок с подсолнечным маслом. Зачем? Оказывается, что она делает из него светильник с фитильком. Что ж, раз сломан ветряк и электричество погасло, приходится коротать долгие зимние вечера и при таком освещении. Голь на выдумки хитра! А пока Агафья вновь принимается за рассказ о прошлом годе. По её словам, Ерофей говорил, что в прошлый наш приезд вертолет специально не прилетал так долго за нами. «Пусть Черепанов пешком идет!». Потом уж прилетели только из-за меня и Николая Петровича Пролецкого. Не знаю, было ли так на самом деле или это для красного словца сочинил Ерофей. Как говорит Агафья, оба ружья 12-го калибра забрал Ерофей, а 28-го калибра взял Алексей с Владимиром. У Агафьи осталась одна старенькая двухстволка 16-го калибра, которой опасно пользоваться. По этому поводу Агафья говорит: «Опасно стрелять, сила бьет в плечо, стволы старые, жаржовели. Дробовыми бьет, а как пулевыми? Там сильне заряд. Опасно!» Это был ответ на мой вопрос о возможности защиты данным ружьем от медведя и волков. Во время разговора Агафья перебирает в руках свою старую самодельную лестовку. Интересуюсь, почему не пользуется подаренной новой. Оказывается, подаренной красивой лестовкой Агафья пользоваться не будет, т. к. она сделана из искусственной, а не из натуральной кожи.

Агафья распрашивает меня о моих детях. Светлану хорошо, помнит и вспоминает добрым словом. Узнав, что Света вышла замуж, говорит: «Теперь-то уж, наверное, не приедет». И в голосе чувствуется нотка сожаления.

У Агафьи пока ещё нет собственной печати, тем не менее, в моем командировочном удостоверении она старательно выводит: «Прибыв на Еринат 2 сентября 7502 года. Выбыв из Ирината…. (дата ещё неизвестна) семь тысящ пятьсот второй. Агафья».

Вертолет сегодня так и не прилетел. Временами накрапывает дождь, не похоже, что завтра будет летная погода. К вечеру 7 градусов тепла.

Варим ужин и как всегда ведем разговоры у костра. Сегодня они идут вокруг религии и веры, но с прицелом на переезд Агафьи к родственникам. Меня к таким разговорам подталкивает понимание реальной опасности для жизни Агафьи внезапных осложнений от наличия опухолевидного образования. Особенно сегодня старался, после медовухи, Михаил Яковлевич, доводы его были убедительны хоть для кого, но до Агафьи они не доходили. Её устои сломать невозможно! Таежница утверждает: «Я-то истинного корня до Никоновского, других не осталось». С осуждением говорит о собратьях по вере в Киленском: «Даже наставника нет. Послушала их – нет у них старого корня». Кроме того, в «мир» выходить ей не велел тятенька, Максимила и её помощник, который жил у неё 5 дней. Конечно она вспоминает, что там болела «легкими» – «Страшо!». В конце концов, Агафья так разволновалась, что даже сказала, что может уйти в лес и там «замереть». Пришлось срочно успокаивать её, что насильно её никто никуда не повезет, и увести в избу ужинать. Ясно, что о выезде в Киленское или другое место сейчас не может быть и речи. О лечении и операции также.