Текст книги "Таежные отшельники"

Автор книги: Игорь Назаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Вечером дед рассказывает свои чудные истории нашим новым товарищам по экспедиции. Как всегда, язык его ярок и эмоционален. Агаша готовит ужин, молится, играет с кошкой, охотно включается в разговоры. Лыковы соскучились по общению с людьми, и спать мы ложимся только во втором часу ночи.

Засыпаю под молитву Агаши: «Господи помилуй! Господи по-ми-л-у-й!» Но спится плохо. Вначале из-за жары – изба натоплена, как баня, да и заедает мошка. К утру становится холодно, вынужден укрываться детским одеяльцем, которое выдала мне Агаша. Подтянешь его на грудь – мерзнут ноги, сдвинешь на ноги – мерзнут бока. Но это все мелочи жизни! Главное мучает вопрос: согласятся ли Лыковы на взятие у них анализов мочи и крови? Еще с вечера я приготовил баночки под анализы мочи и отдал отцу и дочери. Получится или нет?

7 сентября. Встаю в восьмом часу утра. Агаша уже хлопочет по хозяйству, мимоходом читает молитву. Видя, что я проснулся, она и Карп Иосифович тут же сообщили, что баночки уже заполнены и, закрытые крышечками, стоят снаружи у избы. Порядок! Половина дела сделано.

День разгорается яркий, видны четкие контуры окружающих гор на фоне голубого неба. Значит, вертолет должен, как мы и договаривались, прилететь за нами сегодня, и погода этому не помешает. Мои товарищи зовут завтракать к костру, но мне не до этого – нужно успеть до отлета взять анализы крови у Лыковых. Конечно, если они на это согласятся.

Спрашиваю Агашу: «Можно ли расположить свои пробирки, шприцы, иглы на обеденном столе?» – «Это-то нельзя, все-таки едим на нем». Но тут же находится выход – она накидывает на стол какую-то цветастую тряпку. «Теперь можно!» После предварительного разговора и разрешения, подготавливаю все для взятия анализов крови и прошу Агашу присесть на чурку к столу. Засучив рукав, устраиваю ее левую руку на столе, накладываю жгут. Пока все идет спокойно. Уговариваю ее, как маленькое дитя: «Сделаю только маленький укольчик, как комарик укусит». Вскрываю упаковку одноразовой стерильной иглы и при свете электрического фонарика (в избе темно и мне подсвечивает фонариком Николай Алексеевич Линков) мгновенно вкалываюсь в локтевую вену. Агаша даже не ойкнула, сидит со спокойно-отрешенным лицом. Чувствуется, что полностью мне доверяет и знает, что ничего плохого я ей не сделаю. Наверное, я переживал больше, чем она. Набираю кровь самотеком во флакончик с гепарином, а затем еще 5–6 миллилитров в сухую пробирку. Все! Анализ взят! Свершилось почти невероятное, на что я даже не надеялся. Спрашиваю: «Больно было?» – «Не! Вот лани (прошлым годом) палец поранила, так неделю ничего от боли делать не могла». И как всегда – смеется.

Далее приглашаю к столу Карпа Иосифовича. Тот тоже спокойно садится. Спрашивает: «Для чего это нужно?» Объясняю: «Чтобы изучить ваше здоровье и определить, есть ли какие заболевания, которые я не смог определить, когда слушал трубкой и измерял давление». – «Едак, одак!» – в согласии кивает дед головой и кладет руку на стол. Снова быстрый вкол, но дед все же успел ойкнуть. Через иглу без шприца кровь забрана. После отстаивания плазма отделена в другие флакончики и все это упаковано в специальный бикс и коробку. Теперь ее в лес в холодок, прикрыв корой.

Завтрак у костра. Разговоры. День яркий-яркий, солнце палит нещадно. Даже на верхушках гор после вчерашнего легонького дождя и сегодняшнего палящего солнца растаял снег. В ожидании вертолета у избы собрались все в оживленной беседе. Александр Матвеевич снимает тайком всю эту компанию, забираясь то в чащу, то даже на чердак. Агаша прекрасно слышит работу киноаппарата, поэтому мы стараемся все время занимать ее разговорами, отвлекать. Долгое время она не может обнаружить Александра Матвеевича, который засел на чердаке, но потом все же он найден к всеобщему смеху. Приходится ему покинуть свой «скрадок» и присоединиться к нашим разговорам.

Время идет, а вертолета все нет. А это сейчас главное – анализы не должны пропасть. Пробирки с кровью уже зарыты в землю, там будет как в холодильнике.

Уже час дня. Отправляюсь варить обед на костре возле Агашиного лабаза. Через некоторое время похлебка и чай готовы. Обедаем без аппетита, идет вялое перепихивание фразами. Обед давно съеден, а вертолета все нет.

Тайга почти вся еще зеленая, только кое-где появилась желтизна. День великолепен! Иду к речке. Пить воду прозрачно-студеную, зачерпнув ее из Ерината, одно блаженство. Красота кругом непередаваемая! Как жаль, что Тамара побоялась отпустить со мной младшую дочь Валерию. Просто непростительно, как много она потеряла, не увидев и не прочувствовав всю эту прелесть Природы. Окунувшись в эту красоту, душа смягчается, добреет, и сам человек становится чище и совершеннее. Забираюсь на большой камень среди реки и умиротворенно гляжу вокруг. Вода беспрерывно, убаюкивающее шумит. Ярчайшее, палящее солнце. Накатывает истомная дремота, я даже чуть не свалился с камня в реку. Нет, надо заняться делом. Обмываюсь по пояс ледяной водой Ерината и, удобно устроившись на камне, начинаю писать дневник.

Отмечаю, что условия жизни на Еринате лучше, чем «в северу» и, тем более, чем «на речке». Когда ходили к избе на речке Сок-су, Агаша сама отмечала, что там воздух хуже, тяжелее дышать. Это и понятно, потому что там значительно выше над уровнем моря. Да и у членов нашей экспедиции акклиматизация на Еринате протекает благоприятнее – меньше одышка, ни у кого, за исключением меня, не было артериальной гипертензии. Земля на Еринате лучше – чернозем, больше березняка. По наблюдениям Лыковых, там, где растут березы, климат мягче, а земля плодороднее. Посмотрев на эти великолепные места, новую избу и хорошие земли мне стало спокойнее за Лыковых. Да и сами они сейчас на взлете духа. Думаю, что все их великие старания по переезду на Еринат были оправданы. Здесь несравненно лучше. А если еще Николай Алексеевич и его жена Матрена останутся здесь жить, то Лыковым, конечно, будет значительно легче управляться по хозяйству. Да и на случай болезней или травмы есть кому помочь. Вот только сойдутся ли характерами и верой?

Три часа дня, а вертолета все нет. Устав ожидать его, пошли к избе пилить и колоть дрова. Я вначале отобрал отстоявшуюся в пробирках плазму и перенес по одному миллилитру в две другие заранее приготовленные пробирки со специальной жидкостью – так, как мне велели сделать наши лаборанты. Все надежно упаковал, спрятал в земляной «холодильник» и тоже пошел пилить дрова.

В 17 часов вертолета нет. Бросил делать хлев для коз и пошел копать возле речки «холодильник» для анализов. Вода все же холоднее, чем земля. Выкопал яму среди прибрежных камней так, чтобы там циркулировала вода из речки. Поставил большую кастрюлю в яму, в нее коробку с анализами, с боков напихал камушков и закрыл крышку. Сверху, чтобы не прогревало солнце, прикрыл еще листком железа и ветками лиственницы. Вертолет, наверное, сегодня уже не прилетит.

Вечером я в поварах. «Помогает» мне шустрая белочка, что крутится рядом. Она нисколько не боится меня. Когда я обращаюсь к ней со словами, она перестает суетиться и, кажется, внимательно слушает. А вот, взлетев на ветку рядом стоящей пихты, сверху с любопытством заглядывает в котел: «Что это там варится?» Сварены похлебка из риса и тушенки, сухое молоко, таежный чай из смородины, брусничника, листьев рябины. Уработавшись за день, уплели вчетвером весь котел.

В восьмом часу вечера стало ясно, что вертолет не прилетит и ночевать нам опять в Лыковской избе. Разожгли большой костер, пришли Агаша и Николай Алексеевич. Разговоры, разговоры, разные истории, воспоминания, знакомые и незнакомые имена и, конечно, байки о медведях. Вскоре в Курумчумском ущелье появилась, как прожектор сквозь ели, луна и начала медленно вкатываться по треугольной Туй-дайской горе. Идет вверх точно по краешку горы, только четко вырисовываются острые верхушки деревьев. На верхней трети луна закатилась за гору.

В разговорах Агафья вновь недобрым словом поминает Ерофея: «Лез целоваться, не вызвал врача к больному деду, говоря: „Пусть помирает“, спрятал деньги, высланные Николаем Алексеевичем, не стал помогать перетаскиваться на новое место…» Дружба кончилась?

У костра засиделись до половины двенадцатого. Натягивает тучи. Боюсь, что пойдет дождь, вода в реке поднимется, и все анализы уплывут или замокнут. Дед снова предлагал соболя: «Дочки-то и жена есть. Возьми». Конечно, я вежливо, стараясь не обидеть Карпа Иосифовича, отказался.

8 сентября. Утро мокрое, моросит дождь. Настроение неважное. Похоже, что вертолета вновь не будет. За утренним разговором выясняется, что Агаша знает отечественную историю. Были царь Николай, Ленин, Сталин, Брежнев, Михаил Сергеевич Горбачев («это сейчас-то»). Дед расспрашивает, как сейчас устроено наше государство. «Литва-то присоединилась ли?» – спрашивает Агаша. Дед тоже задает много вопросов. Пришлось попотеть, отвечая на них. Утром Агаша достала с лабаза туесок с топленым маслом. Оказывается, его прислали родственники и поэтому есть его можно. Попутно выясняем, что если бы масло было в стеклянной посуде, то его, даже полученное от единоверцев, есть было бы нельзя.

Разжигаем костер, готовим завтрак. Настроение унылое. Накрапывает дождик, но тучи высоко, горы открыты. Через каждые полчаса бегаю к «холодильнику» к речке, проверяю, не поднялся ли уровень воды. Но вот потянул юго-западный ветерок, на небе появились голубые просветы. Брызнуло солнце и сразу все заискрилось, заиграло кругом, особенно мокрые камни на берегу реки. А деревья так и усыпаны бриллиантами. Однако над Курумчукской горой и долиной висит черная туча.

После завтрака снесли все вещи вновь к костру возле лабаза на речке – нужно быть готовым к быстрой погрузке в вертолет, который сядет рядом на косе Ерината. От нечего делать чешем языки. А Агаша подписывает всем нам командировки. На официальном бланке она старательно выводит: «Прибыл 21 августа, выбыл 26 августа от Адама лета 7495 года. Писала Агафья на Йринате» (цифры она указывает, конечно, буквами, как было принято раньше на Руси). Спрашиваю: «Агаша, что труднее – писать или дрова рубить, картошку копать?» Отвечает: «Писать трудно, поболее посидишь, так окрепнешь (в смысле занемеет тело, устанешь). Таки-то дела (рубить дрова, копать), ежеле по силе, легче! Письмов-то я много переписала, много (с интонацией, что проделала огромную работу)». И, резюмируя, добавляет: «И что за труд – работает три пальца, а болит все тело». Прямо-таки философское обобщение.

Оказывается, сегодня праздник Сретенье, Лыковы с утра усердно молятся, особенно много дед, читает по Семидесятнику. Агаша внимательно его слушает. Читает Карп Иосифович без очков, но не очень быстро, иногда с затруднением. В этих случаях Агаша, сидящая далеко от деда, по памяти подсказывает и поправляет его.

Время течет томительно медленно. Мои товарищи затеяли добычу серы на костре, я наблюдаю за природой. Окраска тайги быстро меняется. За сегодняшнюю ночь много появилось желтизны, горы буреют. К середине дня поднялся холодный ветер, низко несет облака. Весь день с сильным ветром, холодает. Пришлось надеть все имеющиеся одежки. За двугорбую скалу зацепилась темная туча. Уже часа три вершина покрыта ею. Туча как бы все расширяется вокруг горы, а отцепиться от нее не может. Холодно так, что даже не верится, что вчера палило солнце и можно было раздетым позагорать и умыться в Еринате.

Уже шестой час вечера, и надежд на вертолет почти никаких. Как жаль – пропадут анализы. В Еринате чуть прибывает вода, видно, вверху идет дождь. А вообще-то попахивает снегом. Нужно из Ерината «холодильник» переносить в землю. Если к шести часам вертолета не будет, то выкопаю яму возле избы и туда помещу анализы.

Все нервничают, разговоры уже переговорены. Что делать дальше? Идти на Каир? Для этого нужен весь световой день – дорога часов на 8–9 и очень даже трудная. Кстати, при тряске на ходу взятая на анализы кровь может пострадать. Думаю, что А. П. Черепанов решил, как и зимой, проучить нас и предоставить выбираться самим. Не зря в прошлый раз он говорил, имея ввиду деда и нас: «Надоел этот тунеядец, скорей бы он сдох, так перестали бы к ним ездить». Вертолет сегодня так и не прилетел.

Разбираем с Агашей ее аптечку. Еще раз рассказываю, какие травы и мази следует применять в случае необходимости. В почете у Агафьи пропасол, уже не раз приносивший ей облегчение. Попутно, видя у избы на полке подсолнечное масло в бутылках, пытаюсь объяснить Агафье пользу его использования в пищу. Однако выясняется, что магазинное масло Лыковы есть не могут. Но и оно в хозяйстве сгодиться – им мажут обутки из маральей шкуры, чтобы смягчить их.

Вечером Лев Степанович читает Лыковым последнюю статью В. М. Пескова о них в «Комсомольской правде». Внимательно слушают, но соглашаются не со всем, что там написано. Так, Агаша эмоционально отрицает, что киношники (сотрудники центрального телевидения) оставили плохой след и вынудили Лыковых убежать на Еринат, сменить место жительства. «Ежели бы тятя не сломал ногу, то еще бы летом перешли на Еринат», – говорит Агафья.

В вечерней молитве Агафья упоминает свою сестру Наталью. Оказывается, сегодня все Натальи именинницы и Агаша молится за них.

Вечер проводим у костра возле избы. Как всегда, в разговоре одна тема сменяет другую. Витольд Игнатьевич посоветовал Лыковым делать мыло из папоротника. Для этого его нужно сжечь в ямке и получить массу, дающую пену и пригодную для стирки. В разговоре Агафья упоминает, что Ерофей бросал кошку на растерзание собакам. Далее с тревогой она утверждает, что Ерофей говорил: «Как только тятя умрет, я приду к тебе жить». Обсуждается вопрос, как обезопасить Агашу от Ерофея. Лев Степанович обещает принять определенные меры воздействия на Седова. Я успокаиваю Агафью, говоря, что Ерофей только пошутил и ничего плохого он ей не сделает.

Неторопливый разговор продолжается. Речь идет о возможности заключения договора Лыковых с Абазинским промхозом о натуральном обмене. Например, Лыковы сдают в промхоз картошку или соболя (Агафья может их ловить капканами – «плошками»), а взамен получают муку, крупу, соль. Узнаем, что Лыковы делают ложки из березы или ольхи, другие породы дерева для этого не подходят.

К полуночи разговоры постепенно затихают. Как завороженные, затаив дыхание, наблюдаем фантастическую картину лунной ночи. Полная ярчайшая луна заливает окрестную тайгу, горы и реку феерическим светом. Создается удивительно контрастная – из свет и тени – картина. А Еринат внизу – уже не река, а струящийся, переливающийся, шумящий поток серебра.

9 сентября. Утро холодное, росистое, небо с редкими тучками. Из-за Курумчукской горы снизу просвечивает солнце. Пробежка, умывание в реке, сон как рукой сняло. С утра провожу врачебный «обход». Измеряю артериальное давление у Лыковых. У Карпа Иосифовича 135/90, пульс 52 удара в минуту с единичными экстрасистолами, у Агафьи – 110/60 и 73, соответственно. В месте вкола иголок воспалительных изменений нет никаких, общее самочувствие хорошее.

Собираем свои вещи в рюкзаки и сносим к костру у речки. Будем ждать вертолет. Решили, если к пяти часам вечера он не прилетит, то пойдем на Каир с ночевкой на «Севере». После завтрака Агафья и Николай Алексеевич пришли к нашему костру на речке. Агаша щеголяет в войлочных сапожках, когда-то подаренных Эльвирой Викторовной. Но сапожки сильно поизносились и сквозь дырки видны грязные пальцы. Однако сапожки теплые и мягкие и очень нравятся Агафье.

Из рассказа Николая Алексеевича Линкова узнаем некоторые подробности о нем. Родился в 1927 году 27 января в Курганской области. Проработал 40 лет, сейчас на пенсии. Чувствуется, что он человек образованный и начитанный. Служил в армии с 1945 года в Германии, а затем в Польше. Десять лет был радистом в танковых войсках, а затем техником-электриком в авиации. После службы работал в Киеве на студи документальных фильмов, а последнее время в Поти, все время электриком. Имеет 4-х детей. По словам Николая Алексеевича, и Агаша это подтверждает, он является дальним родственником Лыковых. Его бабушка или прабабушка была замужем за Фомой Лыковым, который являлся братом Иосифа, отца Карпа Иосифовича. Сегодня у костра и раньше, когда мы ходили «на речку», Николай Алексеевич ел приготовленную нами пищу из нашей посуды. По-видимому, староверские каноны для него не очень обязательны. Как-то это отразится на его отношениях со строгими старообрядцами?

В ожидании вертолета помогаем Агафье утащить в избу от лабаза огромные куски соли, другое имущество, сваленное под лабазом. Приделываем «бортик» к лавке деда, чтобы он снова не свалился с нее и не сломал ногу или еще что-нибудь. Подарил Агаше рыболовные крючки. «Заездки» для ловли рыбы устроить на реке у них сил и времени, конечно, не хватит, но, может, хоть на удочку поймают хариуса.

День переменно облачный, тепло, видимость прекрасная, но вертолета все нет. Продукты кончаются, на обед остался рис и сахар. Что дальше? Проголодавшись, в обед с удовольствием поглощаем постную рисовую кашу, хлеб и таежный чай.

Сегодня в тайге появилось много желтой краски. День постепенно запасмурнился, но погода летная, а вертолета нет. Собираемся идти пешком. У Виталия Игнатьевича и Александра Матвеевича нет бродней. Агаша снабжает их своими, на Каире у геологов мы их оставим, и при случае они передадут Лыковым. Путь впереди трудный, первая половина его нам неизвестна, груз тяжелый (кинокамера, магнитофон, штатив и прочее), но делать нечего – нужно уходить.

Без 20 минут четыре укладываем свои рюкзаки, подгоняем все, чтобы не мешало в длительном пути. От костра все пошли наверх, в избу, попрощаться с Карпом Иосифовичем. Я, укладывая рюкзак, несколько задержался. Вдруг слышу за спиной: «Игорь Павлович, посох-то возьми». Вижу, что Агаша протягивает мне свой посох, хорошо отделанный и большой, с которым она прошлый раз ходила с нами на «речку». Лицо при этом не как обычно улыбающееся со смешинками в глазах, а грустно-серьезное. Благодарю и наказываю Агаше, что если после нашего ухода прилетят вертолетчики, то пусть они на обратном пути смотрят нас по косам, мы постараемся на них выскочить из тайги.

Поднимаемся к избе, прощаемся с Карпом Иосифовичем. Старик явно расстроен, благодарит меня за помощь с ногой, приглашает еще приезжать: «За все вам благодарение. Впредь, ежеле сможете, милости просим. Семье-то вашей всей привет. Увидимся ли еще?». Благословляет нас в путь: «Благословение Господне!»

Провожать нас идут Агаша и Николай Алексеевич. У костра все присели на дорожку. Теперь в путь. Вскоре после «вертолетной» косы наша экспедиция сворачивает влево по высохшей протоке, а провожающие машут нам на прощание. Хоть и грустно расставаться, но в этот раз я ухожу с более легкой душой. Вероятно, потому, что место жительства явно лучше предыдущих, оно ниже над уровнем моря (около 1000 м), Лыковы на нем чувствуют себя лучше. Новая просторная изба, хорошая пашня, появление помощников у Агаши – все это вселяет определенный оптимизм относительно предстоящей трудной зимовки и дальнейшей судьбы Лыковых.

Под увесистыми рюкзаками быстро разогреваемся. Решили немного срезать путь к броду через исток Б.Абакана, но залезли в такие завалы, возникшие в половодье, что с трудом вылезаем из этой массы перепутанных и переплетенных бешеной силой вешних вод огромных, вырванных с корнем деревьев. Стараюсь, перелезая через колдобины, меньше трясти рюкзак, где драгоценный груз – анализы крови Лыковых.

Через полчаса вышли к броду через Абакан. Вода небольшая, и свободно перейдя его в этом месте, где мы это делали, когда ходили с Агашей на «речку», углубляемся по еле заметной, временами исчезающей, тропке в чащу прибрежной тайги. Путь этот еще никто из нас не проходил, но наставления Агаши помогают находить верное направление. Вскоре выходим на довольно длинный островок и пересекаем его по прямой. Абакан набирает силу, он уже значительно шире, а в узких местах несется с бешеной силой. Представляю, что здесь делается в половодье!

Постепенно река втягивается в каменный каньон. Справа и слева высоченные, прорезанные за столетия током воды, скалы. На дне этого высоченного и длинного коридора чувствуешь себя малюсенькой букашкой. В прошлые разы мы любовались этим каньоном от «северной» избы Лыковых, а сейчас ощущаем всю его грандиозность, ползя по его дну.

Через полтора часа делаем привал. Здорово выдохлись, пробираясь по заваленной валежником тайге, карабкаясь по курумникам и выворачивая ноги на камнях, прикрытых сверху таким мягким мхом. С наслаждением сбрасываем рюкзаки и расправляем затекшие плечи. Оглядываюсь назад и с огорчением отмечаю, что та треугольная гора с огромной осыпью, которая находится против стоянки Лыковых, отодвинулась от нас совсем не на много. Топать нам еще и топать.

Проглатываем по ложке сухой фруктозы, хранящейся у Льва Степановича, и сгрызаем по сушке, из оказавшихся в рюкзаке у запасливого Витольда Игнатьевича. Ему всех тяжелее, сказывается возраст (около 60 лет) и то, что он вообще первый раз в тайге. Часть его груза берет себе Александр Матвеевич, хотя он и так загружен выше всякой меры. Но он самый молодой (42 года), сильный и тренированный, является инструктором по туризму и такие переходы ему не в новинку.

Снова в путь. В одном месте правая скала резко выдвигается в реку и нависает под отрицательным углом над просохшей сейчас протокой. А под скалой огромная яма, заполненная чистейшей зеленоватой водой, занесенной сюда в паводок. Место настолько красивое, что Александр Матвеевич не выдерживает, сбрасывает рюкзак и достает свою кинокамеру. Через 2,5 часа хода каньон начинает сужаться, и впереди уже угадываются «Щеки», что не далеко от северной избы Лыковых, где мы собираемся переночевать. Конечно, со всем своим грузом мы не полезем вверх к избе, а оставим часть его на тропе, чтобы завтра, спускаясь, забрать.

Продолжаем идти вперед, часто натыкаясь на следы и помет медведя. В одном месте на песке четкий свежий след и Александр Матвеевич запечатлевает его фотоаппаратом на память. Забрались в глухую тайгу, уйдя довольно далеко от реки. По моим представлениям, мы вскоре должны выйти к «Агашиному» озеру. Но что это? Ухо улавливает какой-то необычный звук. Кричу: «Стойте! Вертолет!». Точно, все явственнее звук крутящихся винтов. Бросаемся на пролом влево к реке. Александр Матвеевич с удивительной быстротой, как горный козел, перескакивает поваленные деревья, со своим огромным грузом вырывается вперед, и когда я выхожу на берег, то вижу, что он уже пытается вброд перейти протоку и выйти на косу. Но делает он это там, где вода течет спокойно. Дно и камни хорошо видны и кажется, что здесь мелко и легко перейти. Но прозрачность воды обманчива, тихое течение говорит о глубине. Сквозь шум воды и звук вертолета кричу и показываю Александру Матвеевичу вправо вниз, там метрах в 150 видны буруны переката, значит, на косу можно перейти там. Да и торопится уже не куда. Вертолет, не заметив нас, ушел по каньону в направлении избы Лыковых. Но ведь они должны будут вернуться и мы, чтобы не упасть на бурном перекате, сцепившись руками по парам, переходим на косу.

Сбрасываем рюкзаки и начинаем натаскивать сушняк, чтобы разжечь сигнальный костер. Но сделать это не успеваем, вертолет уже возвращается. Усиленно машем руками, даже кричим, как будто нас могут услышать летчики. Я поднимаю над головой красный рюкзак. Вертолет наплывает на нас на довольно большой высоте и кажется, что он сейчас пролетит мимо, так и не заметив нас. Но нет, он замедляет скорость, делает разворот и, снижаясь, вновь заходит на нас с верховьев реки. Вот уже МИ-8 мягко опускается рядом, чуть не сбивая нас с ног воздушным вихрем. Радостные, затаскиваем наши рюкзаки и себя в машину. Быстрый подъем – и вот уже сверху прекрасно видно по правому борту зеленое «Агашино» озеро, а затем и «Щеки». На «прилавке» горы мелькают заброшенные, краснеющие кипреем пашни Лыковых и «Северная» изба. А вскоре проплывает внизу и поселок геологов на Каире. Идем домой в Таштып.

Минут через тридцать вертолет делает неожиданный поворот и начинает снижаться на домики «Горячего ключа». Это дикий целебный радоновый источник, пользующийся большой популярностью среди народа. Но добираться сюда очень далеко и трудно, он «самодеятельный», без медицинского обслуживания, всего около десятка домиков. Впечатление удручающее.

Спросив разрешение пилота отлучиться на 5 минут, идем осматривать сам источник. «Лечебница» представлена небольшим сараем из досок, разделенным на три отсека. В первом – колодец, из которого можно почерпнуть воду ковшом на длинной ручке, висящим здесь же на стене. Пробуем воду, она теплая (37 гр. С) и почти безвкусная, с легким привкусом железа. Во втором отсеке – радоновая «ванна». По стенам развешано белье, откуда-то снизу, «из преисподней», слышны мужские голоса. Приглядевшись в темноте, видим проделанную в полу дырку с лесенкой. Освещения внизу нет, так что ничего не видно, только слышны голоса принимающих «ванну». В третьем отсеке лечатся больные с гнойными ранами. Общее впечатление очень тягостное, поражает полное отсутствие элементарной санитарии и гигиены. У соседнего домика замечаем раскрасневшегося после ванны, пышущего здоровьем начальника ГРП Анатолия Петровича Черепанова, вероятно, главного виновника нашего долгого сидения в ожидании вертолета. Но выяснять отношения некогда, да и не к чему, уже крутятся винты вертолета и пора спешить к нему. Часам к восьми вечера мы благополучно приземляемся в Таштыпе. Командир экипажа Иван Иванович любезно осведомляется, есть ли где нам переночевать. Благодарим за работу и, конечно, за доставку и спешим в гостиницу.

На мою удачу у гостинице стоит медицинский «Пазик» в котором находится и.о. главного врача Таштыпской больницы Иннокентий Иннокентьевич Ивандаев. Прошу его срочно провести анализы крови и мочи Лыковых. С его стороны проявлен живейший интерес. Тут же по рации в больницу вызвана лаборант Панфилова Любовь Александровна. К тому моменту, когда мы приезжаем в больницу, она уже на месте и в течение короткого времени ею квалифицированно проведены клинические анализы. Кровь, несмотря на долгое хранение, хорошо сохранилась в таежном «холодильнике». Остальные, более сложные анализы мы доделаем в Красноярске.

10 сентября. В 6 часов утра к гостинице «Тасхыл» подкатил «Уазик», любезно предоставленный главным врачом, и я отбыл в Абакан, чтобы доставить анализы быстрее в лабораторию. Утро такое туманное, что уже в нескольких метрах ничего не видно. Едем как бы на ощупь. Но вот поднялись на перевал и навстречу начало пробиваться солнышко, а туман растаял.

В аэропорту Абакана с помощью врача медпункта взят билет на Красноярск (стараюсь как можно быстрее попасть в Красноярск, чтобы сдать кровь в лабораторию). Около 11 часов дня я в Красноярске. Забегаю домой только переодеться и сразу мчусь в клинику, неся драгоценные пробы крови Лыковых. Заведующая нашей экспресс лаборатории Людмила Леонидовна Чепелева немедленно начинает колдовать над анализами. На следующий день многие анализы, характеризующие различные функции организма, готовы. Остатки крови я передаю в институт медицинских проблем Севера для определения иммунного статуса Лыковых. Это больше всего меня интересует. С большим желанием и интересом врач-иммунолог Светлана Викторовна Цимбаленко берется за работу. Но объективную характеристику иммунитета Лыковых мы будем иметь только через несколько дней, методики определения пока что сложны и трудоемки.

И вот можно подвести итог исследований. У Карпа Иосифовича количество лейкоцитов оказалось в пределах нижней границы нормы (4,1 тыс/мкл), относительное число лимфоцитов превышает верхнюю границу нормы (40 %), что позволяет поддерживать абсолютное число лимфоцитов в пределах физиологических колебаний (1,64 тыс/мкл). Однако качественный состав лимфоцитов существенно нарушен. Так, относительное число Т и В-лимфоцитов в 2–2,5 раза ниже нормы (24 % и 4 %, соответственно). За счет лимфоцитоза общее количество Т и В-лимфоцитов в пределах нижней границы нормы. Определение субпопуляций Т-лимфоцитов по методу Кожевникова выявило резкое снижение (до 12 %, против нормы 30–35 %) восстановленных и ранних (до 4 %, против 30–35 %) Т-лимфоцитов, т. е. они снижены в 2,5 и 8 раз, соответственно, по сравнению с нормой. Определение гуморального иммунитета по уровню иммуноглобулинов (метод Манчини) показало, что иммуноглобулины А и М находятся в пределах нормы (2,41 и 1,52 г/л соответственно), а иммуноглобулин-джи существенно повышен до 29,94 г/л, против 8–16,6 г/л в норме, что может свидетельствовать о наличии в организме хронического воспалительного процесса (вероятно, в легких). Антитела на вирус паротита в крови не обнаружены. Отмечалась эозинофилия до 9 %, скорость оседания эритроцитов (СОЭ) не изменена (8 мм/час).

По приведенным данным можно сказать, что у Карпа Иосифовича отмечались существенные качественные и количественные сдвиги, как со стороны клеточного, так и гуморального иммунитета. Специфические антитела на одно из самых распространенных вирусных заболеваний (паротит) отсутствуют вовсе.

Анализ крови Карпа Иосифовича на тромбоциты (220 x 109/л), гемоглобин (143 г/л) и количество эритроцитов (4,6 x 1012/л) нарушений не обнаружил. Мочевина, остаточный азот не изменены (4,99 и 17,85 ммол/л, соответственно). Общий белок крови в пределах нормы (70 г/л), однако альбуминовая фракция снижена (до 48,3 %), а глобулиновая – повышена, в основном, за счет гамма-глобулинов (27,7 %). Соответственно снижен альбуминово-глобулиновый коэффициент до 0,93. Повышение глобулинов также может свидетельствовать о наличии в организме воспалительного очага. Содержание хлоридов, натрия и калия в плазме оказалось повышенным до 150, 7,0 и 156 мэкв/л, соответственно. Это, вероятно, связано с тем, что Карп Иосифович уже употребляет соль в рационе питания и организм, привыкший в течение многих лет к отсутствию ее в пище, еще полностью не адаптировался к повышенной солевой нагрузке. Определение реакции крови показало на сдвиг в щелочную сторону (pH = 7,50). Возможно, это тоже результат излишней нагрузки натрием, содержащимся в поваренной соли. Уровень 17-кетостероидов в моче, свидетельствующий об андрогенной и глюкортикоидной функции надпочечников, в пределах нормы (0,34 мкМоль/мл). В анализах мочи белка, сахара и других нарушений не найдено. Концентрационная функция почек по удельному весу мочи (1019) сохранена.