Текст книги "Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории"

Автор книги: Игорь Шумейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Изменилось ли что-нибудь в работе архивов с 80-х годов XX века? Насколько я могу судить, мало что изменилось, а может, и вовсе ничего. Да, стал доступен бывший Центральный Партийный архив, который раньше для исследователей практически был закрыт. Сейчас этот архив называется Российский Государственный Архив социально-политической истории (ГАСПИ).

Несколько слов хочется сказать о специфических аспектах работы. Начну с тех обстоятельств, которые осложняют работу. На работу историков влияние оказывает личное отношение к ним сотрудников архивов. Москвичи – большие патриоты, поэтому они наверняка верят своему мэру Юрию Лужкову, который говорит об апартеиде, ущемлении русских в Латвии.

(Тонкая ирония. Хороший стиль госпожи Ирене… Единственно, правда, – об апартеиде, ущемлении русских в Латвии, говорил не только мэр Юрий Лужков, но многие европейские комиссии, изучавшие ваши порядки на месте. – И.Ш.)

Мощная пропаганда имеет воздействие на жителей столицы России.

Начиная с последних лет эры Бориса Ельцина в архивах не работают комиссии рассекречивания. С секретными документами происходят странные вещи. В бывшем Центральном Партийном архиве имеется фонд 600 – бюро ЦК ВКП(б), который в первые послевоенные годы «присматривал», то есть контролировал структуры власти в Латвийской ССР.

…

Условия работы тоже плохие: микрофильмы очень трудно читать, число заказываемых дел необоснованно мало (только 5 дел).

Одновременно хотела бы подчеркнуть, что, например, в ГАСПИ работу очень облегчает тщательно составленная опись, уже по названию дела можно судить о том, будет ли там что-то про Латвию. Это несомненно облегчает работу, особенно при таких огромных размерах фонда.

После такого не очень оптимистического вступления встает вопрос: был ли смысл ехать, тратить время, деньги, нервы? Ответ – трижды да. В архивах Москвы были получены ценные, даже уникальные документы о Латвии периода советской оккупации.

…В план социалистического строительства была включена депортация «чуждого элемента», коллективизация сельского хозяйства, особое внимание было уделено борьбе с церковью. Вывод можно сделать только один – работу нужно обязательно продолжать, ибо архивы Москвы только начинают раскрывать свои тайны.

…По-моему, существенные документы, раскрывающие процессы 1940–1941 гг. и реальные замыслы Москвы, хранятся в фонде В. Молотова. Хотелось бы отметить только один момент: в июне 1940 года руководство Москвы ожидало вооруженного сопротивления советской оккупации, но не со стороны армии, а от айзсаргов. Это в известной мере объясняет то, почему именно против членов этой организации проводились массовые репрессии(…)

В фонде содержится 28 дел, из которых 10 недоступны для исследователей (латышских). Однако оказалось, что некоторым зарубежным исследователям их выдают. Об этом можно судить по сноскам в работах наших зарубежных коллег. Абсолютно непонятный дифференцированный подход».

– Вот именно, госпожа Ирене! Дифференцированный, но не «тотальный» подход! Если бы Россия задумала, допустим, наглухо спрятать некую информацию, или создать фальшивку, и использовать недопуск латвийских историков для какой-то дезинформационной антилатвийской кампании… ну разве можно это все построить на закрытии архивов – только для латышей и… сохранении (как вы это подтверждаете), доступа для американцев, шведов?! Ведь, скопировав « эти тайны» у них, (сложно же представить, что шведы вам откажут), вы еще более уверенно парируете подобную (гипотетическую) атаку… Тут, как бывший пиарщик скажу, даже будет дополнительный огромный плюс для ущемленных, хорошо представимый в виде газетных и телеанонсов: « Вот что пытались от нас, латвийских историков, так неуклюже скрыть московские архивисты, верящие своему мэру Юрию Лужкову!»

Факты архивной дискриминации, о которой вы говорите – действительно безобразие. И признаю я это – отнюдь не для проформы, подобные штучки даже более омерзительны для нас самих, поскольку мы-то знаем первооснову, архетип всей этой коллизии. Если дело обстояло как вы, госпожа Ирене, говорите, типа: « Немцам документы выдавать, а латышам – нет. Американцев пущать, а прибалтов – не пущать!», то это совсем другая наша старая болезнь. Это ведь реплика, это «работа» еще того булгаковского швейцара «… прохрипевшего: у нас только на валюту!». Дифференцированный подход, валютные «Березки», распределители, боны, чеки («с полосой» и «безполосые» – в особом ходу были у фарцовщиков). Нам самим унизительно, что у нас тот швейцар вполне мог стать и министром чего-либо, и также аккуратно проводить ту же тонкую политику… Но все же, это трудности, мягко скажем… технические и к Вашему, госпожа Ирене, очень эмоциональному пассажу: « После такого не очень оптимистического вступления встает вопрос: был ли смысл ехать, тратить время, деньги, нервы? Ответ – трижды да!», – от себя могу только добавить, и, просуммировав, сказать: «Четырежды за!»…

В общем, так ли уж ужасна судьба одной прибалтийской республики, бескровно лишившейся суверенитета и вновь обретшей его без единого выстрела, под пение красивых народных песен всенационального миллионного хора?

Есть же свой неповторимый рисунок, красота в такой судьбе. И если какой-нибудь латвиец вдруг и дочитает книгу до этого места (несмотря на вещи в двух страницах тому назад, могущие показаться обидными), то, возможно, скажет: вот она, пропаганда «тупой русской покорности судьбе».

Но ведь именно аристократ духа, Фридрих Ницше, так сформулировал главный вывод (лозунг) своей философии применительно к человеку/обществу: « Амор фати (любовь к судьбе)!». И дал пояснение (оказавшееся, кроме прочего, еще и точнейшим прогнозом на весь наш XX век): « Нет ничего более ужасного, чем класс рабов-варваров, научившихся относиться к своему существованию, как к несправедливости и теперь готовящихся отомстить не только за себя, но и за все поколения».

Носить в себе такую болезнь и преодолеть ее – разве это не высокая судьба?

Глава 11
ЭСТОНИЯ «БРОНЗОВОГО ВЕКА»

Было бы однако крайним великодержавным высокомерием: объявить эту «Прибалтийскую остановку», и ограничиться, как примером – одной Латвией. Дескать о прибалтах с их «поющими революциями» – достаточно. А все их национальные различия – различимы, лишь на их… микроуровне. Потому заранее объясняюсь: если и выявятся в этой главе какие-то нелицеприятные подобности эстонского политического бытия – зато не будет этого перешагивания «гуливерского». В действительности историки если и выделяют какую-либо из числа «прибалтийских республик», следующим шагом, соответственно – объединяя их в некую Латвию-Эстонию – то по признаку большей их включенности в гитлеровскую Европу, поставки рекрутов в ваффен-СС, большем усердии в «окончательном решении». В отношении к России латышей и эстонцев объединяет то, что они, бывшие сотни лет домашней прислугой и сельхозрабочими в остзейских провинциях, сформировались как политические нации – только в лоне Российской империи. Само обретение ими государственности в 1918-м, по Гитлеру – это на 100 % заслуга немецкого генерала фон дер Гольца, прогнавшего «красных», но мы-то должны признать: их готовность к государственной фазе жизни, их первые, достаточно уверенные шаги на этом поприще – показатель именно их сформированности, как политических наций.

Единственное, объединяющее их, Латвию с Эстонией уточнение не самое приятное – но оно же и объективное, столь же объективное, как вращение планет, наклон земной оси и т. д. И состоит оно в том, что эта готовность к государственности, «политическая сформированность» – показатели не абсолютные. Нет «готовности вообще», есть – готовность к определенным условиям. И объективно говоря, к полноценной государственности в условиях Европы 1930-х годов, уважаемые Прибалтийские республики были не готовы. Сам политический климат того периода увязывал эту готовность не только с формированием партий-парламентов, с сочинением своего национального гимна и разработкой герба и флага, но и с формированием примерно… по 100–120 дивизий на республику.

Это ведь какой-то оптическо-психологический обман, фокус, состоящий в перенесении нынешних условий в 1930-е годы. Две-три дюжины демократических страсбургских ПАСЕшных резолюций, купание в их текстах, и действительно покажется, что все допущения – реальны. Что прекрасно все бы ужились, и все лимитрофы бы уцелели, если бы у Гитлера исполнителем был бы не Гимлер – а, допустим, Гавел… Вацлав. Итак далее… и тогда новый Вагнер напишет, подобно «Нюрнбергским мейстерзингерам» своих – «Страсбургских филистеров»…

В общем и другая нация, запомнившаяся стадионной «поющей революцией» – была выпущена на волю, подобно птичке, в подходящий погодный период, и ей, как и в предыдущей главе – Латвии, можно пожелать счастливого полета, и тоже по возможности – без других птичьих проявлений… ну вы помните – о вытираемых пальто и шляпах.

Итак же, как в прошлой главе напомнить, что – да, согласно тогдашним всем намозолившим глаза красным плакатам – в Эстонии строился социализм-коммунизм, но построены-то в итоге были: Новоталлинский порт (кормящий сегодня молодую республику), сланцедобывающие предприятия и гигантские электростанции близ Нарвы, позволяющие не только смотреть телевизоры с новыми демократическими телепрограммами, шоу и викторинами по всей Эстонии, но и продавать электроэнергию даже и в Финляндию.

ЭСТОНИЯ В ВОЙНЕ

Чуть позже будет, уважаемый читатель, и рассказ о сегодняшней эпопее с переносом «Бронзового солдата», там представится случай рассказать и о совершенно фатасмагорических вещах. Об уровне абсурда, до которого дошла та «война эпохи бронзы», настолько высокого, что когда я публиковал серию очерков о тех событиях, мне пришлось приносить в подтверждение – пачки эстонских газет, которыми меня снабжает мой давний друг, ныне житель Эстонии Игорь Воронов. А обычным московским редакторам, как-то и не верилось, что некоторые эстонские парни грозились сжечь всю Эстонию (и успешно приступили к этому) – если тот памятник не будет…

Но по всем драматургическим законам – трагикомедии предшествует трагедия настоящая. Далее я процитирую работу кандидата исторических наук Андрея Петренко:

ОТ ВЕЛИКИХ ЛУК ДО КУРЛЯНДИИ
БОЕВОЙ ПУТЬ 8-го ЭСТОНСКОГО СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА

Рождение

В дни битвы под Москвой, 18 декабря 1941 года, было принято постановление Государственного комитета обороны (ГКО) СССР о формировании 7-й Эстонской стрелковой дивизии РККА. Ее личный состав намечалось укомплектовать эстонцами, людьми других национальностей – уроженцами и жителями Эстонии – призывниками, военнообязанными запаса, военнослужащими действующей армии и тыловых частей, а также возвращающимися в строй из госпиталей. Командирами в соединении назначались преимущественно эстонцы. Это же касалось и политработников (среди них, кстати, был и Герой Советского Союза Арнольд Мери, удостоенный этого звания еще в августе 1941 года).

Дивизия формировалась в Уральском военном округе, в Свердловской области. Причем результаты набора превзошли все ожидания и предположения (всего в эстонские части до осени 1942 года прибыло 26 445 человек). Уже 10 февраля 1942 года последовало распоряжение Наркомата обороны СССР о создании второй эстонской дивизии – 249-й стрелковой. А 25 сентября 1942 года директива Верховного главнокомандования ознаменовала рождение 8-го Эстонского стрелкового корпуса, командиром которого был назначен генерал-майор (впоследствии генерал-лейтенант) Лембит Пэрн.

В бой национальные воинские соединения Красной армии вводились только по специальному разрешению Верховного главнокомандования. Этому предшествовали контакты с руководителями соответствующей компартии. Даже в момент тяжелейшего положения осенью 1942-го под Сталинградом, когда туда шли все резервы, Сталин после разговора с секретарем ЦК КП(б) Эстонии подтвердил: корпус будет направлен на Калининский фронт, поближе к эстонской территории.

К концу 1942 года эстонские воинские части насчитывали свыше 27 300 человек: 7-я дивизия – 10 052, 249-я – 10 235 человек, запасной полк – 6617 (в мае 1943 года 8-му корпусу был передан 221-й танковый полк «За Советскую Эстонию», летом 1944 года – авиаэскадрилья «Тазуя» из 14 самолетов У-2, другие части и подразделения). Эстонцы составляли 88,8 % численности корпуса. В 249-й дивизии воевали 67 эстонских шведов. В целом процент эстонцев в двух эстонских дивизиях Красной армии был выше процента эстонцев среди населения предвоенной Эстонской Республики (88,1 % в 1934 году).

Крещение огнем

В декабре 1942 года корпус перебросили на Калининский фронт и влили в состав 3-й ударной армии. К этому времени уже шла начавшаяся 24 ноября операция по освобождению Великих Лук. 29 ноября город был окружен, но 10-тысячный германский гарнизон под командованием подполковника фон Засса, командира 277-го пехотного полка и потомка остзейских баронов с эстонского острова Сааремаа, складывать оружие не собирался.

Бои в городских кварталах, оборудованных немцами как долговременные укрепления, носили ожесточенный и кровопролитный характер. В атаках участвовали все офицеры эстонских дивизий, вплоть до командиров полков. Эстонские части понесли значительные потери, погибли или были ранены почти поголовно все командиры взводов, рот и батальонов.

Сопротивление противника ослабло только с 14 января 1943 года, когда началась сдача в плен групп солдат вермахта по 20–30 человек в каждой. Штаб гарнизона и его начальник фон Засс были захвачены с боем 16 января. Причем один из офицеров корпуса, пленивших подполковника, капитан Хаммер (у него в блокадном Ленинграде погибла вся семья), был в детстве пастухом на мызе Валъяла на острове Сааремаа, принадлежавшей баронскому роду фон Зассов.

8-й Эстонский корпус активно участвовал в Великолукской операции в течение 42 дней. Им было захвачено 1554 пленных, в том числе 61 офицер, уничтожено 123 дзота, 261 огневая точка, 60 орудий и 21 миномет, подавлено большое число целей, взяты богатые трофеи. Сражение в Великих Луках стало боевым крещением соединения, его бойцы проявили массовый героизм. Напоминанием об этих боях остались памятники на братских могилах воинов Эстонского корпуса на высоком берегу Ловати у Великих Лук. В дивизиях к концу боев в строю осталась примерно половина штатного состава. Корпус был выведен в резерв.

На родной земле

Следующей важной вехой на боевом пути Эстонского корпуса стала операция по освобождению Нарвы. В ней участвовали его 354-й и 917-й стрелковые полки, три саперных батальона, все три артиллерийских полка, 45-й и 221-й танковые полки, эскадрилья ночных бомбардировщиков. Все они активно действовали во время решительного штурма города, начавшегося 25 июля 1944 года. 26 июля задача была выполнена, Нарва очищена от противника (85-му артиллерийскому полку за эти бои 9 августа было присвоено наименование «Нарвский»).

17 сентября корпус с боями вошел на территорию Эстонской ССР. Форсировав реку Эмайыги и сметая оказывавшего упорное сопротивление врага, эстонские дивизии и полки успешно развивали наступление. Так, 7-я дивизия за день прошла 30 км и освободила Алатскиви. К тому времени началось поспешное отступление гитлеровцев с Нарвского участка фронта. Части корпуса, выйдя 19 сентября к северной части Чудского озера, встали на пути отхода больших масс немецких войск. Их попытки пробиться на запад пресек у Авинурме высланный сюда командиром корпуса отряд в составе батальона пехоты, полка танков и полка САУ.

После этого по приказу командования корпуса был сформирован один из подвижных передовых отрядов фронта, шедших на столицу Эстонии во главе с полковником Вырком, командиром 354-го полка. 21 сентября 1944 года, получив приказ «Освободить Таллин завтра!», отряд, пройдя с боями около 120 км, захватил аэродром с 25 самолетами, после чего ворвался в город 22 сентября около 11.30 утра. Одновременно в эстонскую столицу вошли части 8-й армии. К вечеру Таллин полностью контролировался советскими войсками.

Лейтенант Иоханнес Лумисте и ефрейтор Эльмар Нагельман из 354-го полка водрузили красный флаг на башне «Длинный Герман» таллинского замка Тоомпеа.

10 дней продолжались бои за материковую часть Эстонской ССР. За этот период воинам корпуса дважды объявлялась благодарность Верховного главнокомандующего. Наименование «Таллинских» было присвоено 8-му Эстонскому корпусу, 7-й Эстонской стрелковой дивизии, а также 45-му отдельному танковому полку. 249-ю Эстонскую дивизию и 85-й корпусный артиллерийский полк наградили орденом Красного Знамени. 221-й отдельный танковый полк получил наименование «Пярнуский».

Операция по освобождению Моонзундского архипелага началась 27 сентября и длилась до 24 ноября 1944 года. Три острова были заняты быстро: Вормси 28 сентября, Муху 30 сентября и Хийумаа 3 октября. Но боевые действия на самом крупном, важном, наиболее укрепленном и с самым большим гарнизоном острове Сааремаа затянулись на 7 недель.

Проведя ряд ожесточенных боев (в том числе у Техумарди), советские войска вышли к южной оконечности Сааремаа – полуострову Сырве – и столкнулись с серьезным сопротивлением противника, располагавшего здесь крупными силами и хорошо подготовленными оборонительными позициями. Неоднократные попытки их немедленного прорыва не привели к успеху. После переброски подкреплений 18 ноября был начат мощный штурм, и он принес победу. 24 ноября 1944 года 249-я Эстонская стрелковая дивизия вместе с другими соединениями Красной армии очистила последнюю пядь эстонской земли от фашистских оккупантов.

Заключительный аккорд

Весной 1945 года Эстонский корпус в составе 2-го Прибалтийского фронта участвовал в боях против Курляндской группировки вермахта. 17 марта его части начали наступательные действия и вели их непрерывно, прорвав к 21 марта две линии оборонительных позиций врага на фронте шириной около 6 км, на глубину до 4 км. Были взяты господствующая высота с укрепленным пунктом Каулицас, станция Блидене, участок дороги Ремте – Салдус. В бою за железнодорожную станцию Блидене совершил подвиг командир взвода 300-го полка лейтенант Якоб Кундер, закрывший своим телом амбразуру вражеского дзота.

Семь дней продолжалось наступление. Стрелковые подразделения корпуса понесли ощутимые потери. С 25 марта советские войска перешли к обороне. Наступило некоторое затишье. 31 марта эстонские дивизии были отведены в тыл.

Здесь корпус до 12 мая 1945 года вел операции по прочесыванию лесов, в которых укрывались остатки разбитых гитлеровских частей, после чего вернулся в Эстонию. 17 июня он прошел торжественным маршем через Таллин. 24 июня 1945 года сводный взвод корпуса принял участие в Параде Победы в Москве. Приказом наркома обороны СССР 28 июня 1945 года соединение было преобразовано в 41-й гвардейский Эстонский Таллинский стрелковый корпус, 7-я дивизия – в 118-ю гвардейскую Эстонскую Таллинскую Краснознаменную стрелковую дивизию, 249-я дивизия – в 122-ю гвардейскую Эстонскую Краснознаменную стрелковую дивизию. Пять бойцов Эстонского корпуса за особые боевые заслуги удостоились звания Героя Советского Союза. Всего же государственных наград за отвагу на полях сражений удостоены более 20 тыс. воинов корпуса.

И еще небольшая ремарка в продление героической темы, и до перехода к трагикомедии. В приведенной цитате из работы Петренко упоминалось освобождение острова Муху. Это родина самого, пожалуй, знаменитого эстонского писателя Юхана Смуула.

Он родился 18 февраля 1922 года. В 1941 году его мобилизировали в Красную армию, но из-за слабого здоровья не отправили на фронт и демобилизировали в начале 1944 года.

Но героическая тема – не миновала эстонского парня. В 1957–1958 годах Юхан Смуул участвует в Полярной экспедиции в Антарктиду, и пишет ставшую всемирно известной «Ледовую книгу».

БРОНЗОВЫЙ СОЛДАТ

В начале я должен отметить, что определенный запас современного эстонского «эксклюзива» у меня образовался благодаря редактору «Радио России – Санкт-Петербург» Наталье Савощик. Ее передачи весной 2007 года были голосом солидарного с защитниками «Бронзового солдата» Петербурга. Но еще более долговременный ее вклад в русско-эстонскую историю – организация уже двух фестивалей «Формула-Тандем» в пограничных городах Ивангороде (Россия) и Нарве (Эстония). Кроме роскошных фольклорных действ в эти дни проходят и полезные дискуссии, «круглые столы». Их «представительность» – высочайшая. Участие принимали:

Петербуржцы – поэт и журналист Елена Елагина, известный писатель Александр Мелихов, вице-президент Академии геополитических проблем Игорь Кефели, историк, советник директора Эрмитажа Юлия Кантор. Из Москвы – главный редактор «Иностранной литературы» Александр Ливергант и автор этой книги. Таллин представляли главный редактор одноименного русскоязычного журнала, и поэт, драматург Елена Скульская.

И разумеется, все с огромным (напряженным в начале) вниманием слушали писательницу Марику Лиллеметс, основателя и многолетнего главу Союза журналистов Эстонии. Молодая необычайно элегантная дама держалась просто прекрасно. Черты ее биографии столь же выразительны, как и черты лица. Дядя, молодой, 21-летний полицейский германской службы, погиб под Тарту. Осталась беременная жена и маленький ребенок. После войны им и ей всю жизнь помогал друг того погибшего полицейского, воевавший в Красной армии. «… в Эстонии я выступаю «адвокатом» России; но в России я – «адвокат» Эстонии».

Я несколько опасался, но мои довольно саркастические «эстонские заметки», (статьи из «Литературной газеты» и др.) ее ни капли не смутили, немного даже посмешили.

Теперь и о том, что я чуть выше назвал…