Текст книги "Засекреченные трагедии советской истории"

Автор книги: Игорь Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

ТРАГЕДИЯ 1941 г

До недавнего времени в советской историографии бытовало утверждение о подавляющем превосходстве противника над нашими силами к началу войны. Подчеркивалось его 5–6 кратное превосходство на основных направлениях. Что ж, нападающий во все времена стремился быть сильнее своей жертвы. Еще Наполеон говорил, что господь Бог на стороне больших батальонов и что для победы необходимо соотношение 3:1 в пользу наступающего.

Считается, что в пяти приграничных военных округах (ЛенВО, ПрибВО, ЗапВО, КОВО и ОдВО) мы имели 170 дивизий и 2 бригады численностью в 2680 тысяч человек, 37,5 тысяч орудий и минометов, 1475 новых танков и 1540 новых самолетов, а Германия с союзниками – 190 дивизий, 5500 тысяч человек, 47,2 тысяч орудий и минометов, около 4300 танков и штурмовых орудий, 4980 самолетов.

Казалось бы, превосходство врага впечатляющее! Но за этими цифрами скрываются «маленькие хитрости». Так, у противника учитывается 8 охранных дивизий службы тыла, а у нас не в счет 100 тысяч пограничников, первыми встретивших грудью врага. У немцев считаем не слезавших с кораблей 100 тысяч моряков балтийской эскадры, у нас «забываем» 220 тысяч человек личного состава Северного, Балтийского и Черноморского флотов. Будто бы не морские бригады пехоты чуть ли не с первых дней войны наводили ужас на гитлеровцев.

У немцев приплюсовываем 1,2 миллиона человек, якобы служивших в ВВС на Востоке, хотя львиную долю немецких ВВС составляли войска ПВО, не покидавшие территорию Германии. В целом, если отбросить «маленькие хитрости», то сравнивать следовало бы 2680 тысяч советских воинов с 3300 тысяч солдат сухопутных сил вермахта плюс примерно 900 тысяч военнослужащих армий союзников Германии.

В пяти приграничных округах, по архивным данным, танковый парк насчитывал 10 394 танка (из них средних и тяжелых – 1800), у немцев-3582 танка (в том числе средних T-III, T-IV и штурмовых орудий -1654) и у союзников Германии 262 танка. Самолетов в наших приграничных округах имелось около 7230, а с добавлением «забытых» 1397 самолетов морской авиации – свыше 8,6 тысяч Им противостояли 3664 боевых самолета люфтваффе и 978 самолетов союзников.

Таким образом, соотношение сил сторон, если приравнять советские силы к единице, выражалось пропорциями: по личному составу – 1:1,57, танкам – 1:0,37, самолетам – 1:0,54. А как же классическая формула Наполеона? Немецко-фашистское командование и не пыталось достичь общего количественного соотношения 3:1. Ставка делалась на качественное превосходство вермахта.

Противник действительно сумел создать на решающих направлениях 4–6 кратное превосходство, но не в силу объективных факторов, а в результате просчетов нашего руководства. Если германское верховное командование оставило в своем резерве всего 28 дивизий, а остальные развернуло в первом стратегическом эшелоне, то советские войска в силу известных мотивов были оттянуты от границы на глубину до 400–500 км.

На фронте протяженностью свыше 2000 км – от Балтики до Черного моря части прикрытия состояли из 56 стрелковых и кавалерийских дивизий, т. е. на дивизию в среднем приходилось около 40 км фронта обороны при уставной норме 8–12 км.

При этом непосредственно на границе дивизии прикрытия обычно имели отдельные батальоны и полки, зачастую без артиллерии, отправленной перед войной для учебных стрельб на полигоны. Хотя многие подразделения были отвлечены от боевой подготовки на строительство укреплений, завершить начатые работы на новой границе не успели, а укрепрайоны на старой границе разоружили. Значительная часть вооружения и боеприпасов была изъята из войск и законсервирована. В ряде мест танки стояли с разобранными для ремонта моторами, баки самолетов находились на промывке.

В начальный период войны Западный фронт понес большие потери в людях и технике. Из 44 дивизий, имевшихся к началу войны, 24 были разгромлены (сухопутных – 10, танковых – 8, моторизованных – 4, конных – 2). Оставшиеся 20 соединений лишились в среднем половины сил и средств, а ВВС фронта – 1797 самолетов.

Что же привело к катастрофе советских войск летом 1941 г.? В чем причина того, что одна из наиболее мощных группировок потеряла в первые дни войны большую часть сил и средств?

Западный особый военный округ (командующий генерал армии Д. Г. Павлов, начальник штаба генерал-майор В. Е. Климовских, член Военного совета корпусной комиссар А. Я. Фоминых) прикрывал направление на участке от южной границы Литовской ССР до северной границы Украинской ССР.

ЗапОВО был одним из сильнейших военных округов в Советских Вооруженных Силах. По своему составу он уступал лишь Киевскому особому военному округу. В нем насчитывалось около 672 тысяч человек, 10 087 орудий и минометов (без 50 мм минометов), 2201 танк (в том числе 383 KB и Т-34) и 1909 самолетов (из них 424 новых). Это составляло четверть войск, сосредоточенных в западных округах.

К началу войны большинство соединений находились в стадии реорганизации, перевооружения и формирования. Из шести создаваемых механизированных корпусов почти полностью имел материальную часть только 6-й. Остальные пять были укомплектованы на 5–50 % танками БТ и Т -26. Три из четырех моторизованных дивизий не имели танков, автотранспорта и средств тяги для артиллерии. 17-й и 20-й мехкорпуса фактически были без танков.

Остро ощущался недостаток артиллерии, боеприпасов к танковому вооружению.

Несмотря на тревожную обстановку, командование округа не отменило сборов артиллерии. Фактически соединения 3-й и 10-й армий встретили войну без зенитного прикрытия, так как артиллерия находилась на окружном полигоне. Лишь артиллерия 4-й армии, имевшая полигон южнее Бреста, закончила стрельбы и успела влиться в свои соединения.

Оперативное развертывание войск осуществлялось по плану прикрытия государственной границы, который 11 июня 1941 г. был представлен в Наркомат обороны. Несмотря на то, что план утвержден не был, согласно ему на участке 470 км развертывались четыре армии. Полоса обороны 3-й армии достигала 120 км, 10-й – 200 км и 4-й – 150 км. Между 10-й и 4-й армиями должна была занять оборону 13-я армия, формировавшаяся в глубине.

Анализ плана обороны государственной границы показывает, что основная масса соединений округа сосредоточивалась в Белостокском выступе. Из 26 дивизий первого эшелона здесь развертывалось 19, в том числе все танковые и моторизованные. Наиболее сильная 10-я армия находилась в центре оперативного построения. Она была выдвинута вперед по сравнению с 3-й и 4-й. В результате фланги созданной группировки оказались слабыми, чем и воспользовался противник в начале войны.

Сравнение сил и средств Западного особого военного округа и группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал фон Бок), сосредоточенной в полосе округа, показывает, что соотношение их было примерно равным. Оно оказало решающее влияние на неудачный исход первых оборонительных операций войск Западного фронта и привело к поражению в Белоруссии.

Глубокое эшелонирование войск привело к тому, что резервы запаздывали и вступали в бой разрозненно, терпя поражение. Медленное их подтягивание объясняется также слабой моторизацией. Имелись «моторизованные дивизии» без единой автомашины! Прославленный танкист М. Е. Катуков рассказывает, что переброску войск приходилось делать перекатами: две-три роты на автомашинах перебрасывались на 30 км вперед, затем они двигались пешим строем, а машины, возвращались за следующей порцией.

В расчете на немедленное контрнаступление главные силы ЗапОВО и КОВО были развернуты в Белостокском и Львовском выступах, что облегчило противнику осуществление операций по окружению советских войск.

Г. К. Жуков называет «главной ошибкой того времени» просчет в определении сроков нападения немецко-фашистских войск. Когда Тимошенко и Жуков более чем за неделю до начала войны попросили у Сталина разрешения привести войска приграничных округов в боевую готовность, тот предложил им «не заниматься провокациями». В итоге решение о начале стратегического развертывания, да и то с оговорками, было принято 21 июня 1941 г. Передача директивы в округа закончилась в 00 часов 30 минут 22 июня:

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточение и замаскировано;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятии без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко. Жуков. 21.6.41 г.».

С первых часов войны связь и управление на всех уровнях нарушились. Многочисленные диверсанты прервали проводную связь. Радиосредств не хватало, к тому же многие командиры на первых порах избегали пользоваться радио, опасаясь пеленгации и воздушных налетов. В результате распоряжения и донесения приходилось направлять, как и сто лет назад, с посыльными.

Потере управления на высшем уровне способствовала продолжавшаяся недооценка штабов. Уже 22 июня Политбюро обезглавило Генеральный штаб, направив на фронты Г. К. Жукова, Б. М. Шапошникова, П. Ф. Ватутина, В. Д. Соколовского, Г. К. Маландина. По незнанию обстановки и догматической приверженности к известному тезису «малой кровью, могучим ударом» вечером 22 июня на фронты пошла директива № 3, предписывавшая немедленно перейти к наступательным действиям с целью разгрома ударных группировок врага и перенесения боевых действий на его территорию.

Попытка выполнить приказ привела к плохо организованным и несогласованным между собой контрударам механизированных соединений. Для выхода на исходные рубежи мехкорпусам (МК) пришлось совершить марши в 200–400 км под непрерывным и безнаказанным воздействием авиации противника. Так, например, 4-й, наиболее укомплектованный, МК Юго-Западного фронта потерял от бомбежек и по техническим причинам до вступления в бой 400 из 892 танков.

В процессе контрударов и в результате уничтожения в окружении собственной матчасти механизированные корпуса Западного фронта потеряли практически все танки – 2100 машин. 3-й мехкорпус СевероЗападного фронта лишился 23–24 июня 80 % своих танков. Дело дошло до того, что для «устрашения» противника изготовляли фанерные макеты Т-34 на автомашинах с деревянными пушками.

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ШТАБА 4-й АРМИИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА № 01. 24 июня 1941 г

1. Части 4-й армии после бандитского налета противника отходили, оказывая сопротивление, по рубежам обороны на Картуз-Береза и к 18.00 24.6 отошли с остатками своих корпусов на рубеж р. Щара, где закрепляются для оказания дальнейшего сопротивления.

2. Остатки частей 28 ск, 6 и 42 сд после ряда оборонительных боев не имеют боеспособности.

3. 75 сд – сведений нет.

4. 55 сд не выдержала наступления мотомехчастей противника при сильной авиационной подготовке, начала отход.

5. 14 мк, активно обороняясь, переходя неоднократно в контратаки, понес большие потери в материальной части и личном составе и к 25.6 не представляет боеспособного соединения.

6. С 49 сд с момента выхода по тревоге связи нет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, приходится останавливать и поворачивать на фронт командирам всех степеней, начиная от командующего армией, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали.

Начальник штаба 4-й армии

полковник Сандалов.

Несли большие потери и немцы. За три недели войны вышло из строя свыше 40 % всех танков. Но горе было в том, что, если наши потери в условиях отступления являлись безвозвратными, то противник восстанавливал значительную часть подбитых, но оставшихся в собственном тылу машин.

С первых дней войны резко обострилась проблема снабжения войск. Служба тыла заранее не была организована. Огромные материальные запасы, накопленные до войны (вооружение, боеприпасы, горючее, продовольствие и пр.), были потеряны. Дело в том, что с санкции Сталина склады подтянули близко к границе, чтобы питать армию, бьющую врага на чужой территории.

Часть складов немцы разбомбили, часть захватили, часть пришлось уничтожить самим. Войска недосчитались 200 окружных и центральных складов из 340, находившихся в приграничных округах.

По свидетельству Б. Л. Ванникова, армия к началу войны имела 8 миллионов винтовок. Потеря запасов привела к тому, что вновь формируемые дивизии обеспечивались винтовками на 30 % потребности, в тылу обучали призванных с помощью деревянных болванок, на сохранившихся складах изыскивали берданки образца 1866 г.

О реальном положении в первые дни войны свидетельствуют бывшие командиры ЗапОВО:

Генерал-майор Б. А. Фомин (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО): «До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы».

Генерал-майор П. И. Ляпин (бывший начальник штаба 10-й армии): «А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по несколько учебных танков, до 7 тысяч человек в каждой, совершенно безоружных? Всем это должно быть ясно».

Генерал-полковник Л. М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии ЗапОВО): «Значительные потери понесли также части и подразделения, собранные по приказу округа на артиллерийском полигоне для проведения опытного учения… Начало артиллерийской подготовки противника этими войсками было воспринято как неожиданное начало учения с боевой стрельбой, а то, что снаряды начали рваться в их расположении, отнесли к халатности руководства учением и, чтобы обратить внимание на происшедшую «ошибку», с артиллерийского полигона подали сигналы: световые (ракетами) и звуковые (трубами). И только когда части уже понесли большие потери, командиры и войска поняли, что началась война».

Катастрофически неудачный для советских войск исход сражений начального периода войны в значительной степени был обусловлен молниеносным разгромом немецкой авиацией. Любой очевидец, свидетель того, как немецкие самолеты гонялись не только за отдельными автомобилями и повозками, но ради развлечения и за одиночными бойцами, подтвердит, что в современной войне успешно воевать без воздушного прикрытия невозможно.

Перевооружение ВВС новой техникой потребовало переоборудования аэродромов, в частности удлинения взлетно-посадочных полос. Работа, отданная на откуп бериевским подручным, вопреки возражениям военных началась одновременно на 190 аэродромах. Отсюда, с одной стороны, замедленные темпы строительства, с другой – недопустимая скученность авиации на небольшом количестве аэродромов.

Если советским летчикам, дабы не раздражать потенциального противника, запрещали перед войной летать в собственной 10 км пограничной полосе, то немецкие самолеты разгуливали над советской территорией как хотели. За предвоенные месяцы было зарегистрировано свыше 500 нарушений нашего воздушного пространства, что позволило немцам изучить всю систему советской обороны.

Не случайно на рассвете 22 июня немецкие войска начали с одновременного, по минутам рассчитанного удара по 65 % наших аэродромов на глубину до 400 км. Конечно, бомбили, прежде всего, те из них, где дислоцировались новые машины. По немецким, вероятно преувеличенным, данным, к 23 июня было уничтожено 2852 самолета, к 11 июля-6293, к 10 августа– 10 000.

Мы признаем следующие потери: к полудню 22 июня погибло 1200 самолетов, в том числе около 900 – на земле. За три дня боев ПрибОВО потерял 921 самолет из 1210. В ЗапОВО к концу июня из 1909 самолетов осталось в строю 60. Потери КОВО только за первый день – 277 машин. Потери ОдВО, где самолеты своевременно рассредоточили, за первый день трех машин наглядно свидетельствуют о том, что ход событий мог быть иным.

После провала первых контрударов и надежд на быстрый разгром врага «малой кровью» руководство выдвинуло новый постулат – «стоять насмерть». Иными словами, неподвижная оборона, во что бы то ни стало, не допускать даже мысли о возможности отхода. И это несмотря на отсутствие сплошного фронта и постоянную угрозу новых «котлов». Сталин, оправившись от первого потрясения, все жестче централизованно сковывал инициативу командующих фронтами, то и дело, отменяя их распоряжения.

К исходу четвертого дня войны, как на правом, так и на левом крыле Западного фронта немецкие танковые соединения продвинулись в глубь советской территории до 200 км. В результате двустороннего охвата противником главных сил Западного фронта создалась угроза их полного окружения. Находившийся в штабе Западного фронта маршал Б. М. Шапошников 25 июня доложил в Ставку о создавшейся обстановке и попросил разрешения немедленно отвести войска фронта из Белостокского выступа на линию старых укрепленных районов.

Разрешение было получено, и в тот же день Военный совет фронта отдал директиву войскам на общий отход. Однако выполнить ее полностью не удалось. События на фронте развивались стремительно. Уже 26 июня передовые отряды 2-й и 3-й немецких танковых групп прорвались на подступы к Минску. Здесь они были встречены спешно выдвинутыми на рубеж Минского укрепленного района соединениями 2-го и 44-го стрелковых корпусов, руководство которыми осуществляло управление 13-й армии.

Развернувшись на фронте свыше 100 км, они в течение 26–28 июня успешно отражали атаки танковых частей противника. После двухдневных боев на подступах к Минску ударным группировкам 3-й и 2-й немецких танковых групп удалось на ряде участков прорвать оборону 13-й армии. 28 июня они соединились в районе столицы Белоруссии, перехватив пути отхода большинству дивизий 3-й и 10-й армий. Западнее Минска, в обширном районе, центром которого была Налибокская пуща, оказалась в окружении также часть сил 13-й армии.

Отрезанные от остальных войск фронта, лишенные централизованного управления и связи с фронтовым командованием, окруженные войска продолжали сражаться, сковав около 25 вражеских дивизий (почти половину состава немецкой группы армий «Центр», в том числе значительные силы ее танковых групп).

Не менее трагичная обстановка сложилась в полосе обороны 4-й армии. Воспроизведем фрагмент документа «О положении на фронте Брест-Кобринского направления». Это – записка секретаря Брестского обкома КП(б) Белоруссии М. Н. Тупицына в ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б) Белоруссии.

25 июня 1941 г.

«…Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать или погибнуть. В таком положении оказались 6 и 42 сд в Бресте и 49 сд – в Высоковском районе. В Брестской крепости на самой границе держали 2 сд, которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии. По рассказам красноармейцев, которым удалось спастись, заслуживает внимания и тот факт, что не все части и соединения имели патроны, не было патронов у бойцов. Вследствие такого состояния с первых же дней военных действий в частях 4-й Армии началась паника. Застигнутые внезапным нападением, командиры растерялись. Можно было наблюдать картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и полковников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращаются до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер…».

Таким образом, противник в ходе наступления на западном направлении добился крупных оперативных успехов: нанес тяжелое поражение войскам Западного фронта, захватил значительную часть Белоруссии и продвинулся на глубину свыше 300 км. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва их к Смоленску.

Проблема наших человеческих потерь – одна из самых острых, больных и засекреченных до сих пор. Многие официозные и мемуарные исследования зациклились на одной весьма сомнительной цифре – 20 миллионов, в которую, к тому же включают потери в заключительных операциях при освобождении Европы и штурме Берлина.

Дело не только в закрытых архивах. По-видимому, в них и не содержится точных данных. На начальном этапе войны о потерях слишком много врали. Врали старшины, чтобы получить за мертвые души лишние «наркомовские» 100 г, врали многие генералы, чтобы скрыть от разгневанного начальства печальные плоды своего командования.

Можно понять суровость приказа Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа 1941 г., потребовавшего расстрела на месте трусов, паникеров, дезертиров. А их, скрывать нечего, было немало. Г. К. Жуков признает: «Войска бывали неустойчивы и не только отступали, по и бежали, и впадали в панику».Но нельзя согласиться с безжалостной жестокостью приказа, предписывавшего арест семей командиров-дезертиров и лишение государственных пособий и помощи семьям попавших в плен красноармейцев.

Сталин, заявив: «У нас нет военнопленных, есть предатели»,поставил вне закона миллионы людей. Отказ от Женевской конвенции о военнопленных и от взноса денег в Красный Крест обрек советских людей на массовое уничтожение в фашистских лагерях. Так, начальник управления по делам военнопленных немецкий генерал Рейпеке рассматривал регулярную выдачу в лагерях пищи как «неверно понятую гуманность». В итоге из 3,9 миллионов советских военнопленных 1941 г., по немецким данным, в живых осталось 1,1 миллиона.

Печальна была судьба вырвавшихся из окружения. Люди, преодолевая невероятные трудности, пробирались через фронт, чтобы продолжать борьбу с врагом, а их априори рассматривали как потенциальных предателей, зачастую репрессировали вплоть до расстрела.

Жестоко относились к мужчинам призывного возраста на освобожденных территориях, прозванным «чернорубашечниками». Их немедленно мобилизовывали и, часто даже не обмундировав, в гражданской одежде, бросали в бой «искупать кровью» неизвестно какие прегрешения.

Бездумные лобовые атаки, да еще необученных и не сколоченных частей, практиковались в начале войны повсеместно. Г. К. Жуков говорит: «Мы вводили много дивизий, которые совершенно не были подготовлены, были плохо вооружены, приходили сегодня на фронт, а завтра мы их толкали в бой. Конечно, и отдача была соответствующая».

Каковы же потери сторон в личном составе в 1941 г.? Немцы с присущей им аккуратностью подсчитали: убитыми, ранеными и пропавшими без вести с 22 июня по 31 декабря 1941 г. они потеряли 830 903 человека, т. е. 25,96 % первоначальной численности германских сухопутных сил на Востоке.

Мы своих потерь не знаем. Но можно привести свидетельство доктора исторических наук В. А. Анфилова, работавшего в 1950-х гг. в военно-историческом отделе Генштаба. Он рассказывает, что сотрудники отдела пытались подсчитать наши потери 1941 г. Подсчитали и ахнули: итог составил 5 миллионов человек.

По оценочным данным только на территории Белоруссии в июне-июле 1941 г. в боях погибло свыше 400 тысяч военнослужащих Красной Армии, более 500 тысяч попало в плен.

ПРИКАЗ

командующего войсками группы армий «Центр»

8 июля 1941 г.

Сражение в районе Белосток – Минск завершено. Войска группы армий сражались с четырьмя русскими армиями, в состав которых входило около 32 стрелковых, 8 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Из них разгромлено: 22 стрелковые дивизии, 7 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад, 3 кавалерийские дивизии. Боевая мощь остальных соединений, которым удалось избежать окружения, также значительно ослаблена. Потери противника в живой силе очень велики. Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил: 287 704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий, 2585 захваченных или уничтоженных танков, 1449 орудий, 246 самолетов, множество ручного оружия, боеприпасов, транспортных средств, склады продовольствия и горючего.

Наши потери были не выше, чем те, какие готовы понести мужественные войска.

Фон Бок,

генерал-фельдмаршал

Сталину, чтобы обелить себя, нужны были «козлы отпущения». И они были найдены. В трусости и предательстве облыжно обвинили, предали анафеме командование Западного фронта. Вина его состояла в том, что оно досконально выполнило приказ Сталина – войска в боевую готовность не приводить!

22 июля 1941 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к расстрелу с конфискацией имущества и лишением воинских званий: командующего фронтом генерала армии Д. Г. Павлова, начальника штаба В. Е. Климовских, начальника связи генерал-майора А. Т. Григорьева, командующего 4-й армией генерал-майора А. А. Коробкова. Семьи осужденных были репрессированы.

Обвиняя других, сам Сталин оказался на грани предательства, когда 7 октября 1941 г., при прорыве немцев к Москве, по свидетельству Г. К. Жукова, впал в панику и приказал Берии «по своим каналам» прозондировать почву для заключения с Германией нового Брестского мира. «Пойдем на то, – пообещал «отец всех народов», чтобы отдать Прибалтику, Белоруссию, часть Украины, – на любых условиях».К счастью, позорного сепаратного мира за спиной народа не получилось.

Черной страницей июня 1941 г. являются массовые расстрелы войсками НКВД осужденных по политическим мотивам, которые содержались в тюрьмах БССР. Главным вопросом, который стоял в повестке дня Бюро ЦК КПБ(б) 22 июня 1941 г. была не организация противодействия врагу, а принятие директивы об исполнении приговоров в отношении осужденных «врагов народа».

В период с 22 по 30 июня энкавэдисты расстреляли несколько колонн заключенных в, частности, в Вилейке, Червене, Витебске. В этой бойне, по оценочным данным, было уничтожено свыше 10 тысяч человек. Это в то время, когда на передовой не хватало бойцов, и на счету был каждый патрон!

Горечь и обида переполняют сердце и душу, когда видишь в сконцентрированном виде столько промахов, просчетов, преступлений, неиспользованных возможностей для успешного отражения врага не у стен Ленинграда и Москвы, не на Волге, а вблизи границы. Но стоит ли бередить сердце и душу трагедиями 1941 г.? Забыть, вычеркнуть из памяти – не было такого! Как ни прискорбно признавать, все было. И забывать об этом мы не имеем права, хотя бы для того, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного не повторилось.