Текст книги "Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников"

Автор книги: Игорь Хлопин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава VI. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ

Все могильники содержат большой объем информации по стратификации древнего общества и по взаимоотношениям различных его слоев, поскольку в каждом погребении можно увидеть, как относились к покойному люди, предавшие его тело земле. Исходя из этого, после изложения реконструкции занятий населения мы попытаемся проникнуть в область взаимоотношений внутри коллектива, которые, как в любом человеческом обществе, протекали по двум линиям – родственной и производственной, существовавшим в неразрывном единстве.

Традиционным направлением советской археологической науки является изучение могильников как исторических объектов. Практически все исследователи археологических памятников этого типа никогда не ограничивались констатацией материалов раскопок, а пытались проникнуть в суть вещей, вскрытых ими на памятниках любого времени и любой территории. Исследователи прекрасно сознавали, что могильники могут ответить только на те вопросы, которые они отражают как специфический тип археологического и исторического источника: в основном об общественных отношениях древнего населения и каких-то сторонах древней идеологии. Предлагаемая работа не является историографическим очерком, где была бы представлена эволюция взглядов на отражение в погребальных памятниках общественных, родственных и семейных отношений тех обществ, которые их оставили. Тем не менее выводы автора не могли бы появиться без работ его предшественников и коллег: М. И. Артамонова, С. В. Киселева, М. П. Грязнова, А. П. Окладникова, В. С. Сорокина, В. М. Массона, Е. Е. Кузьминой, М. А. Итиной, А. Д. Грача и др.

Погребальный комплекс не только является набором вещей одного времени, но и отражает отношение людей к погребенному, а в сумме представляет собой моментальный снимок с комплекса взаимоотношений, которые существовали и развивались среди живых и как бы остановились среди мертвых. Именно о родственных и производственных взаимоотношениях, об отношении между полами, о внутрисемейных отношениях, о структуре семьи того времени и о многом другом могут рассказать те группы погребений, которые были выделены выше в результате анализа погребальных комплексов.

Взаимоотношения людей в любом обществе могут быть представлены как взаимоотношения их состояний. Состояние, например, группы мужчин в одной возрастной категории объясняет комплекс взаимоотношений внутри этой группы, с одной стороны, и отношение ее членов, всех вместе и каждого в отдельности, к членам любой другой группы. Принадлежность к определенной половой группе выработала комплекс взаимосвязей внутри этой группы и отношение ее членов к представителям противоположного пола. Поэтому ниже мы попытаемся раскрыть и понять систему взаимоотношений в древнем обществе исходя пз некоторых теоретических посылок общеисторического характера, таких как априорное дружеское и равноправное взаимоотношение людей внутри выделенных групп, неравноправные отношения людей разных групп, вероятность перехода людей из группы в группу в зависимости от их возраста и ряда других признаков.

Группы погребений, выделенные по комплексу погребального инвентаря, по положению покойника в погребальном сооружении относительно этого инвентаря, отражают реальное разделение общества по определенным признакам на какие-то группы, в которые входили живые люди и в которых оставались умершие. Древнее общество делится по признаку пола на две части – мужчин и женщин. Анализ структуры общества начинается с его женской половины, ибо она представляется нам более информативной для исследования. Как было сказано выше, женские погребения могут быть разделены на три основные группы.

20 женщин (40% от всех взрослых погребенных) лежали в могилах на правом боку лицом ко входу, головой на восток. Сосуды для воды были расположены в головах. В пяти могилах найдены чайники со сложными носиками, в одной – ваза, но ни разу не встречено сосудов с трубчатыми носиками. Погребенных сопровождали орудия женского труда и украшения, а также кости барана, альчики и панцири черепах.

11 женщин (22%) были уложены при погребении тоже на правый бок лицом ко входу и так же ориентированы, но сосуды для воды располагались в ногах. В этой группе найдены чайник со сложным носиком, ваза, но нет сосудов с трубчатыми носиками. Есть орудия женского труда, украшения, однако все наборы заметно беднее, чем в погребениях женщин первой группы. В одной могиле встречена диадема – предмет престижности, обычный для мужских погребений.

Восемь женщин (16%) были уложены при захоронении на левый бок лицом ко входу, головой на восток. Сосуды для воды расположены у них в ногах; так были погребены мужчины в могильниках долины Сумбара. Два раза был найден чайник со сложным носиком, а сосуды с трубчатыми носиками неизвестны, как и вазы. Орудий труда мало (пряслица обнаружены в трех могилах, спицы – в двух, ковровые ножи – в одной), ассортимент украшений минимален в половине могил.

В мужских погребениях не отмечается столь четкой дифференциации, как в женских. Зато в них наблюдается твердое постоянство в положении покойника в могильной камере – все мужчины без исключения лежали на левом боку лицом ко входу, головой на запад. Те единичные случаи, когда сосуды для воды располагались в головах погребенного, следует рассматривать пока как исключение; во всех мужских могилах сосуды для воды находились в ногах. Именно мужские погребения с их постоянством положения скелета могут служить ключом для объяснения установленной в женских погребениях дифференциации, для проникновения во внутреннюю структуру женской части общества.

Поскольку мужчины всегда были погребены на левом боку, то данное положение можно понимать как признак принадлежности умершего к мужскому полу. Такое же положение восьмерых женщин является очень примечательным, потому что древние люди этим как бы приобщили их к мужскому полу, хотя антропологические характеристики и погребальный инвентарь не оставляют сомнений в том, что здесь были погребены именно женщины. Очевидно, последние обладали какими-то особенностями, которые считались в то время достаточными для того, чтобы изменить при захоронении символику их пола на противоположную. Интерпретация указанного факта сопряжена с большими трудностями, и мы предлагаем один из наиболее вероятных, как нам кажется, аспектов. Он, очевидно, связан с биологической сферой женщин, основной функцией и обязанностью которых было рождение детей. Скорее всего, так хоронили женщин, не родивших ни одного ребенка и этим как бы приобщившихся к мужскому полу. Кстати, их могилы отличались и заметно обедненным набором погребального инвентаря. Исключение составляло лишь погр. С-1-116 – там найдены ковровые ножи и довольно много украшений, хотя умершая и похоронена на левом боку. Видимо, она была бездетной, но занимала в то же время высокое положение в семье, умея, в частности, ткать ковры.

Для объяснения факта погребения некоторых женщин на левом боку, по-мужски, можно еще высказать предположение, что так хоронили тех женщин, которые какими-то своими качествами приближались к общественному положению мужчин. Однако тогда следовало бы ожидать подтверждения этого в погребальном инвентаре. Но поскольку наблюдается только мужское положение скелета при обедненном инвентаре, то нужно заключить, что здесь речь может идти только о биологических, половых характеристиках погребенных.

Попытка выделить в могильнике погребения бездетных женщин была осуществлена М. А. Итиной на материалах могильника Кокча 3 [1977, с. 226]. Именно так она интерпретировала группу одиночных женских захоронений и подкрепила это авторитетными ссылками на труды по этнографии некоторых племен Африки.

Отношение к бездетным женщинам, составлявшим значительный процент, у народов Средней Азии вообще и у народов Хорезма, в частности, было не только определенным, но и отрицательным. Так как в нашу задачу не входит проследить все обычаи, связанные с такими женщинами, приведем несколько примеров из этнографии Хорезма, собранных и объясненных Г. А. Снесаревым [1969]. Бездетность, по его словам, расценивали не как физический недостаток, недуг и даже не как «божье наказание», а как результат порчи или враждебного вмешательства духов – чилля. Рок бездетности в существующих представлениях как бы материализуется: от бездетности можно избавиться, передав ее другой женщине. И женщины, несущие чилля, старались от него освободиться разными магическими способами, в то время как другие пытались от него такими же методами оборониться [там же, с. 81].

Считается, что во время свадебного переезда невесты в дом жениха бездетная женщина может передать ей свой чилля, перебежав дорогу свадебной процессии; чтобы этого не случилось, выставлялась охрана. Во время церемонии бракосочетания тоже охраняли помещение, причем особое внимание обращали на крышу: если ее в этот момент пересечет бездетная женщина, то она избавится от своего недуга, передав его молодой жене. Бесплодная женщина не должна была также входить в дом к роженице во избежание нанесения ей вреда [там же, с. 82, 83].

Магических действий, помогавших от бесплодия, было много, но все они носили иррациональный характер. Так, чтобы освободиться от своего рока, близкая родственница, не имевшая детей, должна была съесть кусок крайней плоти, отрезанной во время суннат-тоя, а другие бездетные женщины, чтобы освободиться от своего рока, должны были пролезать в расселины скал, под обнажившимися корнями деревьев, через отверстия в земле. С этой же целью обнажали живот и держали его перед огнем, уповая на сакральную силу огня; умывались водой, которой было омыто тело умершего многодетного человека, и старались уловить душу этого человека во время его похорон [там же, с. 98, 99, 126, 191]. Количество примеров магических действий можно и умножить, но и без того ясно, что бездетных жепщин в первобытном обществе было немало и они рассматривались в качестве носителей определенной порчи; их не столько жалели, сколько боялись, ибо они могли распространить свой недуг на других женщин. Следовательно, естественно предположить, что и в обществе древних земледельцев Юго-Западной Туркмении к бездетным женщинам было аналогичное отношение. Поэтому их и хоронили определенным образом, отлично от других женщин; похоже на то, что умершие раньше сородичи при встрече с ними на «том свете» Должны были их остерегаться, так как они и после смерти, а может быть, и их души продолжали сохранять свою способность приносить вред; возможно, одпако, что в погребении бездетных женщин по-мужски кроются более глубокие верования (см. гл. VII).

Точка зрения о выделении в древнем обществе бездетных женщин подтверждается как археологическими, так и этнографическими материалами. И если бездетных женщин хоронили по-мужски, то можно сделать вывод о том, что полноценных и полноправных женщин погребали полярно мужчинам. И действительно, значительная часть женских захоронений была совершена на правом боку, причем посуда для воды у них стояла в головах. Как известно из предыдущего изложения, данная группа могил не только самая многочисленная, но и самая богатая по количеству и разнообразию погребального инвентаря. Тут находятся п большинство ковровых ножей, и престижные вазы, и чайники со сложными носиками. Это дает основание считать таких погребенных хозяйками в своем доме. При развитых патриархальных отношениях в обществе только жена хозяина дома, главы семьи, могла пользоваться правом хозяйки и в силу этого руководить всеми домашними работами, рожать детей, присутствовать при трапезе мужчин, ухаживая за ними и прислуживая им, а также принимать участие в изготовлении того напитка, для которого предназначались чайники со сложными носиками.

11 женщин, похороненных на правом боку, но с сосудами для воды, поставленными по-мужски, в ногах, были способны к деторождению –  некоторые из них умерли от родов и были погребены с младенцами. Однако они имели заметно обедненный набор погребального инвентаря (в основном кольца для волос и серьги) и керамических сосудов (нет почти никаких, кроме обязательных четырех сосудов и иногда кувшинов с горшочками, что практически соответствует керамическому набору в могилах бездетных женщин). Таких погребений почти вдвое меньше, чем захоронений полноценных и полноправных женщин, и чуть больше, чем – бездетных. Сочетание всех этих признаков позволило сделать попытку не только интерпретировать данную группу погребений, но и восстановить с ее помощью форму семьи у древнего населения долины Сумбара.

Относительная бедность погребального инвентаря в названных могилах и измененная топография сосудов по сравнению с большинством женских погребений показывают, вероятнее всего, ущемленный семейноправовой статус похороненных там женщин. Если женщин основной группы можно считать хозяйками в доме и семье, то женщины этой группы таковыми не являлись. Подобная группа женщин могла существовать в обществе только при определенной форме семьи, в которой наряду с хозяйкой имелись какие-то другие женщины, игравшие вторые роли и выполнявшие вместе с тем свою основную функцию – деторождение – и многие работы по дому. Такой семьей могла быть только трехпоколенная моногамная патриархальная семья, состоявшая из родителей (первое поколение), взрослых незамужних дочерей, холостых или женатых сыновей второго поколения и их детей, т. е. третьего поколения. Лишь в такой семье могли быть неполноправные, но полноценные женщины: жены взрослых сыновей при живых родителях – невестки – пли почему-то оставшиеся без мужей дочери (мы исключаем институт приймачества, как маловероятный и нетипичный).

До обособления своей семьи или до смерти хозяйки дома невестка не могла занять место старшей женщины в семье. Но она не была обречена пребывать всю жизнь на вторых ролях; со временем невестки становились полноправными хозяйками своих трехпоколенных семей. Если же невестки умирали, не достигнув высшей ступеньки в семейной иерархии, то их, естественно, и хоронили в соответствии с приниженным семейно-правовым статусом. Сравнительно малое количество захоронений невесток говорит о том, что невестки умирали относительно редко, некоторые, очевидно, при первых родах; в основном они доживали до положения хозяйки в своей семье.

Незамужние дочери, жившие в семьях родителей, с течением времени становились незамужними сестрами в семьях своих братьев, но надо думать, что женщин этой категории в коллективе поселка было совсем мало. Если они оставались бездетными, их ждало после смерти мужское положение в могиле. Но могло быть и так, что по каким-то причинам дочери, выданные замуж в другие семьи, возвращались обратно к родителям или братьям. Тогда, если у них были дети, их хоронили, как невесток, на правом боку с сосудами для воды в ногах, а если нет – как бездетных женщин, по-мужски.

Можно попытаться объяснить наличие так называемой группы невесток иначе и предложить видеть в них младших жен хозяина малой полигинической семьи. Однако если бы в обществе практиковалось многоженство, то младшие жены значительно реже становились бы хозяйками. Они чаще оставались бы до смерти на неполноправном положении, и их погребений было бы значительно больше, чем погребений полноправных женщин. Малое количество подобных погребений противоречит такому объяснению. Это значит, что наши предположения о наличии у древнего населения долины Сумбара трехпоколенной моногамной семьи имеют больше всего оснований.

Таковой представляется нам структура женской части общества в долине Сумбара. Все характеристики, которые можно обнаружить в погребальных женских комплексах, относятся, как мы видели, к семейному положению погребенных и к их «гражданскому» состоянию. Все домашние и семейные заботы лежали на плечах женской части коллектива. Женщины рожали и воспитывали детей до определенного возраста, обрабатывали продукты земледелия и скотоводства, готовили пищу, занимались изготовлением многих предметов одежды и утвари. По «гражданскому» состоянию и вытекающему из него семейно-правовому положению можно выделить три группы женщин: полноправные хозяйки в доме и семье, охранительницы домашнего очага; неполноправные жены сыновей (невестки – снохи) и незамужние дочери (сестры); бездетные. В основе такой дифференциации лежали биологические особенности женщин, затем их «гражданское» состояние и, наконец, семейно-правовое положение (табл. 5).

Таблица 5

Структура женской части общества в долине Сумбара

Группа

Сфера

биологическая

социальная

I

Полноценные

Полноправные

II

»

Неполноправные

III

Неполноценные

»

Вернемся к рассмотрению мужской части населения. Как мы выяснили, обряд захоронения мужчин был одинаков, хотя есть незначительная группа мужских погребений – два трупоположения и два кенотафа – с отклонением от нормы: в них сосуды для воды размещались в головах. Одйй из погребенных определен как мужчина 25—30 лет, другой – как старик более 60 лет. Если предположить, что большинство мужчин были женаты и многие из них являлись хозяевами в своей семье, то на долю этих четырех погребенных досталось какое-то неполноправное положение, которое пока не может быть аргументированно объяснено. Ясно только одно, что по своему «гражданскому» состоянию все взрослые мужчины были равны, но по инвентарю прослеживается известная дифференциация; если учесть сильную разграбленность мужских могил, то можно говорить о заметном разделении мужской части общества на какие-то группы. Имеется несколько могил с престижными предметами, которые можно рассматривать как символы или знаки власти. Человек, носивший эти символы, обладал, видимо, и субстанцией власти, что выделяло его из рядов сородичей. Какая была эта власть, на кого она распространялась и как осуществлялась – остается пока только догадываться.

Таким образом, у женской части сумбарского общества эпохи поздней бронзы можно видеть выраженную внутреннюю дифференциацию по их «гражданскому» состоянию, а у мужчин того же общества ее практически не заметно. Зато им свойственны только социальные характеристики, говорящие о начале социальной стратификации, при постоянстве их «гражданского» статуса.

Сочетание выделенных групп погребений (и на основании их –  групп населения) позволяет поставить некоторые вопросы о внутренней жизни общества, в частности вопрос о собственности. Это очень важно, поскольку чувство собственности имеет биологическую основу и право собственности во многом определяет социальную структуру. Вскрытые погребения могут пролить– кое-какой свет на право собственности первобытных земледельцев и скотоводов.

Исходя из того что в исследуемом обществе существовали развитые патриархальные отношения, можно утверждать, что женская часть общества имела лишь личную собственность. В последнюю входили одежды и украшения, которые женщина носила при жизни и которые следовали за ней в могилу; полное соответствие этому можно видеть в индийском обществе недавнего прошлого. Очевидно, и инструменты женского рукоделия, найденные практически в каждой могиле, являлись личной собственностью погребенных; последние не расставались с ними всю жизнь, и после смерти они могли свидетельствовать о той степени мастерства, которой достигла та или иная женщина. Так же точно обстояло дело и у мужчин – при погребении им давали только вещи, находившиеся в их личной собственности, включая предметы престижности (по нашему мнению – признаки власти). Отсюда можно заключить, что власть расценивалась не как наследственная привилегия, а как избранничество; а значит, признаки власти были сугубо индивидуальными и следовали в могилу за ее держателями.

Посуда, помещенная в могилу, не находилась в личной собственности погребенного; это была семейная собственность. Наличие ее в могиле не только указывает, какой посудой покойный мог пользоваться при жизни, но и свидетельствует о заботе семьи об умершем и его душе, ибо данная посуда выводилась из обращения в доме. Орудия земледелия и множество других инструментов не фигурировали в погребальной церемонии; следовательно, эти орудия и инструменты находились в собственности семьи и не подлежали отправке на «тот свет». Можно подозревать, что они считались постоянными и бессмертными и должны были служить людям, переходя из поколения в поколение.

Родовую собственность составлял скот, вернее – основное стадо, непрерывно обновлявшееся и не подлежавшее уничтожению со смертью членов рода. Однако продукты скотоводства, в том числе и молодняк, становились уже семейной собственностью и, таким образом, превращались из коллективной в частную. Продукты земледелия произрастали на участках около поселений; можно предполагать, что если обработка земли велась коллективно, то и урожай был коллективной собственностью и распределялся по семьям, – именно урожай, а не земля, на которой он созрел; земля же вообще являлась племенной территорией и никому не принадлежала.

Основой общественной структуры древнего населения Юго-Западной Туркмении был род, и население жило в небольших родовых поселках. К эпохе поздней бронзы при господстве в обществе патриархальных отношений от первоначального материнского рода с его твердо установленным кровным родством по матери внутри поколений и между поколениями не осталось и следа. Роды были патриархальными, и их в некоторых случаях правильнее, видимо, называть общинами или хозяйственными коллективами, не забывая, однако, о том, что узы, удерживавшие население поселка в едином сообществе, были именно родственными, родовыми. Каждая такая община, которая во внешних отношениях с себе подобными социальными организациями являлась монолитной в социальном и экономическом отношении, внутренне подразделялась па качественно одинаковые трехпоколенные семьи разной численности.

Поселковая локальная община могла сохранять частично древний обычай экзогамии, по находки из могил позволяют говорить о том, что жен брали из соседних поселков и из более отдаленных местностей. Так, о том, что часть жен происходила из поселений северной подгорной равнины Копетдага, свидетельствуют импортные сосуды и ряд украшений, которые были помещены в некоторые женские или детские могилы. Эти предметы оказались в долине Сумбара в качестве приданого, ибо если бы они поступили туда в результате обмена, то могли бы встретиться в мужских погребениях, чего пока не наблюдается. Надо полагать, что трехпоколенные семьи уже имели определенную экономическую самостоятельность и их семейная собственность при выделении из них новых семей дробилась и перераспределялась.

Безусловно, в древнем обществе Юго-Западной Туркмении имелась и более высокая социальная организация, в основе которой лежал территориальный признак. При этом нельзя забывать о культурном единстве населения среднего течения Сумбара и северных отрогов Эльбурса – Шах-Тепе (см. выше). Названные местности – та территория-максимум, которую могли заселять родственные по культуре и происхождению племена. Территория-минимум располагалась в современной Кара-Калинской долине, и тут можно постулировать существование племени, рассредоточенного в нескольких одновременных поселках. Но археологически данный вывод почти не подкрепляется, поскольку мы не имеем универсального набора признаков, определяющих племя. Единственно, что может служить показателем племенной организации общества, – одинаковые облик культуры на разных поселениях этой замкнутой территории и погребальный обряд, под которым скрывается единый комплекс воззрений на себя и свое окружение – один из основ-пых компонентов духовной культуры. Однако эти же признаки могут считаться и этническими.

Определив наличие более высокой социальной структуры, обладающей властью по отношению к большему числу соплеменников, мы тем самым предполагаем наличие выраженной социальной дифференциации. Но это на археологическом материале пока не прослеживается, ибо теоретически захоронения лиц племенной администрации должны были бы быть значительно богаче могил рядовых членов племени. Таких могил еще нет, однако мы не можем отрицать возможность их открытия в будущем; видимо, для племенной верхушки уже существовали отдельные места погребений.

Итак, заканчивая обзор отношений между людьми на низшем уровне социальной стратификации, можно сказать, что из археологического материала мы постарались извлечь максимум информации, давшей возможность увидеть древнее общество почти с такой же полнотой, как это может этнограф, имеющий дело с живыми людьми, а не с их остатками трехтысячелетней давности. Естественно, что многие вопросы не только остались без ответа, но и даже не были поставлены. Дальнейшие исследования покажут правильность предложенных выводов или опровергнут их, но материал всегда будет надежным историческим источником.