Текст книги "Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников"

Автор книги: Игорь Хлопин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Широкое распространение погребений на боку пли на разных боках в различных могильниках всегда фиксировалось исследователями [Итона, 1961, 1977; Сорокин, 1962; Мандельштам, 1968; Hausler, 1971; Аскаров, 1973, 1977; Козенкова, 1977, и др.]. Но пе так уж много насчитывается работ, в которых были бы сделаны попытки объяснить этот факт, а те, что есть, не всегда удовлетворяют.

Однако еще до того, как предложить свою попытку объяснить положение покойного в зависимости от пола па том или ином боку, нужно сказать, что однозначного решения данного вопроса быть не может из-за крайне широкого распространения этого явления. Надо предусматривать возможность поливариантного ответа, когда в одно и то же внешнее явление вкладывается различное внутреннее содержание и объяснение. Даже на сравнительно ограниченной территории, в южной земледельческой зоне Средней Азии, известны два варианта скорченного положения в могилу мужчин и женщин в эпоху поздней бронзы. В Юго-Западной Туркмении, Северном Афганистане и в некоторых могильниках степного пояса (Тасты-Бутак) мужчины похоронены на левом боку, а женщины – на правом; в Южном Узбекистане, Северном Таджикистане и в ряде могильников степной зоны, наоборот: мужчины лежат на правом боку, женщины – на левом. Но установление причин этого различия – тема особой работы, здесь же необходимо получить всю информацию из материала одного микрорайона – среднего течения Сумбара. И несмотря на ясность того, что положение на том или ином боку зависело от пола погребенного и его способности иметь детей, мы хотим посмотреть, нет ли еще более глубоких причин, вытекающих из идеологических представлений древнего человека.

В 1950-х гг. В. М. Массон предложил считать носителей культуры архаического Дахистана и Юго-Западной Туркмении древними гирканцами [Массон, 1956а, с. 451]. У нас нет никаких данных, которые противоречили бы этой гипотезе. Наоборот, имеющиеся материалы подтверждают ее и одновременно позволяют углубить время существования древних гирканцев в эпоху поздней бронзы, отнеся к ним носителей сумбарской культуры [Хлопин, 19736].

Поскольку исторические гирканцы, впервые упомянутые в VI в. до н. э. в Большой Бехистунской надписи Дария I и в «Истории» Геродота, были иранским племенем (народом) в языковом и культурном отношении, можно с полным основанием считать, что древние гирканцы, оставившие после себя культуру архаического Дахистана эпохи раннего железа и сумбарскую культуру эпохи поздней бронзы, являлись также ираноязычными, а их духовная культура включала в себя общий для всех иранских народов субстратный культурный пласт. Поэтому представляется правомочным привлечь для характеристики, понимания и объяснения некоторых сторон духовной культуры местного населения Авесту и ее поздние пехлевийские комментарии – Бундахишн; этот комплекс источников надо рассматривать как итог коллективного творчества народов иранского корня. Стихи и мифы, вошедшие спустя тысячелетия их изустной жизни в письменный канон Авесты и ее комментарии, содержат идеологический субстрат, свойственный всему иранскому миру. Привлечение Авесты и всего круга авестийских источников для попытки интерпретации некоторых археологических фактов с территории оседлоземледельческих культур юга Средней Азии не является нарушением принципа историзма, соблюдение которого так важно в исторических исследованиях.

В Бундахишне имеется миф о претворениях Ахура Мазды. Это были первородный бык, которого правильнее было бы понимать как Первородный Скот или просто Скот (некое двуполое создание), и первородный человек (Гайомарт) мужского пола. Данный миф объяснял, как были сотворены все живые существа на земле, в том числе и человек; последний был сотворен не вместе со Скотом, но одновременно с ним.

Скот был создан Ахура Маздой «в Эрапвеже, в центре земного мира, на правом берегу благой реки Дайтии, и был тот Скот белым и сияющим, как луна» [цит. по: Тревер, 1940, с. 81—82]. «Когда Скот умер, упал он на правую руку» [Justi, 1868, cap. IV]. «Затем все, что было светлое и чистое в семени Скота, было передано сфере луны. Это семя было очищено в свете луны» [ibid., cap. X]. По прошествии какого-то времени из этого семени были сотворены все животные, в том числе вторично – домашний скот из-за его важности.

Поскольку маздаяснизм, впоследствии зороастризм, был законченной дуалистической религией, Ахура Мазда одновременно со Скотом сотворил и Гайомарта. Это случилось тоже в Эранвеже, но на левом берегу р. Дайтии, и сиял он, как солнце [Тревер, 1940, с. 81—82]. Вслед за Скотом умер Гайомарт и упал на левую руку [Justi, 1868, cap. IV]; Гайомарт, умирая, испустил семя. Оно было очищено вращением света солнца. Потом через 40 лет из этого семени произошли первые люди па земле.

Построен приведенный миф по принципу оппозиции, причем ясно, что в нем правая сторона противоположна и противопоставляется левой, а луна – солнцу; но так как Первоскот и Первочеловек были созданы Ахура Маздой, то именно это связывало их в одну систему. Данные оппозиции группируются в две противостоящие группы: в одну включаются лупа и понятие «правый», в другую – солнце и понятие «левый» (рис. 25, I). Такое противопоставление правого и левого нельзя не сравнить с тем, что в могильниках среднего течения Сумбара мужчины похоронены на левом боку, а женщины – на правом (рис. 25, II). Следовательно, имеются все возможности для дополнения оппозиционных групп авестийского мифа: солнце и левая сторона дополнятся мужским полом, луна и правая – женским (рис. 25, III). Поскольку, однако, более существенным является реальный пол человека, то внутри оппозиционных групп следует произвести перестановку, в результате которой главным их признаком сделался бы пол человека. Тогда получится, что в действительности древнее население в своих верованиях связывало с мужским полом солнце и левую сторону, причем и то и другое в разных случаях символизировало именно мужской пол и принадлежность к нему. Соответственно с женским полом связывались луна и правая сторона, которые служили символами женского пола и знаками причастности к нему (рис. 25, IV). Кстати, такое соотношение небесных тел с полом человека находит свое подтверждение в месячном женском цикле, который у многих народов ассоциируется с луной и ставится в зависимость от нее.

Рис. 25. Схема объяснения причин погребения мужчин на правом, а женщин на левом боку в Сумбарских могильниках.

Теперь можно попытаться реконструировать часть погребального обряда древнего населения долины Сумбара, связанного с положением покойника на том или ином боку. Так как Первочеловек был мужского рода и, умирая, упал на левую руку, то при погребении мужчин каждый раз вспоминался древний миф и проигрывался заново. Тем самым каждый мужчина как бы становился причастным к Первочеловеку и его переход в категорию предков обставлялся так же, как это в незапамятные времена случилось с Гайомартом. Поскольку, согласно мифу, из семени Гайомарта впоследствии произошли другие люди, причем Бундахишн определяет этот срок в 40 лет (примерно два поколения), можно реконструировать, что, по верованиям древних жителей Юго-Западной Туркмении, души мужчин возрождались через два поколения, т. е. прадед мог возродиться в правнуке.

В связи с тем что общество рассматриваемого времени обладало законченной патриархальной идеологией, женщины были включены в один семантический ряд с Первоскотом, из тела которого произошли все культурные и дикие растения, а из семени – все домашние и дикие животные. Проигрывая при погребении женщин смерть Первоскота и укладывая их на правый бок, люди тем самым возвращали природе жизненную силу, способность к воспроизведению, которая была заложена в рожавших женщинах. Бездетные, нерожавшие женщины были бессильны воздействовать на возрождение природы, ибо не обладали этой силой, отчего их хоронили по-мужски и, по-видимому, считали примыкающими к мужской части общества, по недоразумению не родившимися мужчинами.

Наряду с внутренней ориентировкой покойного в могильной камере наблюдается устойчивая внешняя ориентировка погребенного по странам света. В могильнике Сумбар I мужчины были ориентированы головой на запад, а женщины – на восток. В могильнике Сумбар II, расположенном на увале, вытянутом с севера на юг, камеры оказались сделанными так, что их длинные оси совпали с направлением восток—запад, а погребенные были ориентированы так же. В могильнике Пархай I ориентировка камер и соответственно покойников отклоняется: мужские скелеты развернуты от западного направления головой сильно к югу, а женские – от восточного сильно к северу. Представляется, что это явление нельзя считать принципиальным, поскольку немаловажное значение имело отклонение оси холма от направления восток—запад; возможно, не последнюю роль сыграло то, что погребения были совершены в разное время года – компаса тогда не было, а точка действительного восхода солнца смещалась в зависимости от времени года (в день летнего солнцеворота точка восхода солнца в долине Сумбара находится на северо-востоке, а в день зимнего – на юго-востоке). Во всяком случае все данные говорят о том, что в ориентировке погребенных по странам света (мужчин в западном направлении, а женщин – в восточном) можно видеть определенную закономерность.

Если мужчин при погребении умышленно укладывали головой на запад, т. е. в направлении захода солнца, а женщин – наоборот, то возникает вопрос о возможности противоречия между светилом, с которым мы связали определенный пол, и ориентировкой покойников. Казалось бы, что мужчин надо было класть головой на восток, а женщин – на запад. Но это противоречие мнимое, ибо погребальный обряд связан со смертью, а пе рождением. Родившись на востоке, солнце ежедневно умирало на западе – мужчин и укладывали на левый, солнечный бок, на который некогда упал Гайомарт, и направляли головой туда, где ежедневно умирало солнце. Женщин же укладывали на лунный, правый бок, на который некогда упал Первоскот, и направляли головой в ту сторону, где каждый месяц умирала луна в лучах восходящего солнца.

В повседневной же жизни, которая не была посвящена ожиданию предстоящей смерти, более существенным для древнего населения долины Сумбара, надо полагать, был не закат, а восход солнца и других небесных светил. Поэтому исходя из установленных семантических рядов можно представить, что восток, т. е. место восхода солнца, считался слева, а запад – место восхода луны – справа. Такое положение было реальным лишь в том случае, когда для ориентировки на местности по странам света человек становился лицом к солнцу, т. е. на юг. Только тогда восток действительно оказывался слева, а запад – справа. Если этот прпн-цип ориентировки действительно существовал, то он был прямо противоположен тому, который принят у нас в настоящее время.

У соседнего народа, который населял северные предгорья Копетдага и который можно считать близким по культуре, языку и происхождению населению Юго-Западной Туркмении, были найдены предметы, отражающие идеологические воззрения тех, кто оставил могильники среднего течения Сумбара.

Золотая головка быка из раскопок Алтын-Депе 1973 г. имеет во лбу бирюзовую вставку в виде полумесяца рогами вверх [Массон, 1981, табл. XXIII, 7]. Здесь налицо объединение показателей одного семантического ряда: изображения луны и Первоскота [Хлопин, 1981а, с. 29]. Это обстоятельство не дает основания для согласия с интерпретацией находки, предложенной В. М. Массоном, который весь архитектурный комплекс связал с мужским астральным божеством. Такой вывод получился потому, что все находки из поселений Южной Туркмении сопоставляются с далеким и чуждым шумерским миром, игнорируя комплекс духовной культуры местного населения – древних иранцев.

Другой предмет, на котором хочется остановиться, – найденная там же серая каменная пластинка, в которую техникой флорентийской мозаики вставлены изображения лунного серпа и креста из белого мрамора, разделенные двумя полосками из того же материала [Массон, 1981, табл. XXII, 5]. Прямым крестом могло быть изображено только солнце. Поскольку в период развитой бронзы символом солнца являлся прямой крест, можно произвести расшифровку данного изображения на других предметах. В первую очередь так можно осмыслить прямой крест (а может быть, и прямой крест с наложенным на него косым крестом, в результате чего получилось изображение так называемой звезды), имеющийся на многих антропоморфных статуэтках того времени. Получается, что таким символом передавали солнце, которое в древней, энеолитической росписи изображалось более реалистически – в виде круга с точкой посередине.

Чтобы закончить рассмотрение положения погребенного на том или ином боку, надо вновь обратиться к этнографии гёкленов, которых можно считать очень далекими, но наиболее прямыми наследниками древнего населения долины Сумбара. Мы уже упоминали выше, что в их полуземляночном жилище правая половина была всегда женской, а левая – мужской. Оказывается, такое же деление интерьера сохраняется и в юрте: «На правой от входа стороне (саг дул), или женской стороне (аял дул), располагалась полка или туркменского типа шкаф, где хранились посуда и мелкая утварь (гапчанак), а также необходимые пищевые продукты. Левая от очага сторона считается мужской (эркек дул); здесь, как правило, хранятся мешки с зерном, некоторый сельскохозяйственный инвентарь, а если в семье имеются охотники, то находится охотничье ружье и другая утварь» [Овезов, 1976, с. 120]. Для нас свидетельство Д. М. Овезова особенно важно, поскольку семантическая связь понятий на той территории, где такая связь была открыта в памятниках эпохи бронзы, дошла до современности. Оно доказывает правоту наших рассуждений относительно правой (женской) и левой (мужской) сторон в эпоху поздней бронзы.

Итак, мы рассмотрели всего три фрагмента из огромного комплекса идеологических представлений древнего населения долины Сумбара. Но выводы, которые можно сделать на основании этого, очень важны в общеисторическом плане. Дело в том, что в древней идеологии устанавливаются два пласта, первый из которых стадиально близок у всех народов одинакового хозяйственного и социального уровня, – так доказывается правота одного из основных положений материалистической диалектики, что бытие определяет сознание. Второй пласт, развившийся на стадиальном субстрате, может не совпадать на больших просторах, по показывает принадлежность ряда отдельных культур к одной исходной и их родство во многих отношениях: культурном, языковом и др. Первый пласт отражает веру в «тот свет» и в возможность посмертного существования и воскрешения; другой, в нашем случае – мировоззрение иранских народов (ариев, индоариев, индоиранцев), проявляется в том, что многие фундаментальные аспекты древней идеологии могут быть объяснены из арийской мифологии, вероятно общей для всех культур южного земледельческого пояса Средней Азии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сумбарские могильники эпохи поздней бронзы представляют собой как бы горизонтальный хронологический срез культуры населения ЮгоЗападной Туркмении этого времени. Благодаря обилию и разнообразию добытого раскопками материала, а также особым приемам в методике его исследования были получены принципиально новые ракурсы в материальной культуре, общественных отношениях и духовной культуре. Так, в области материальной культуры удалось установить, что знаменитое туркменское ковроделие зародилось именно на территории нынешней Туркмении; его корни уходят в седую древность, ибо уже в середине II тыс. до н. э. существовали ножи для обрезания ворсовой нити ковра отработанной и законченной формы – появление таких инструментов можно относить к первой половине II или даже концу III тыс. н. э. Ну а поскольку умение изготовлять ворсовые ковры считается одной из этнических особенностей туркменского народа, это позволяет поставить вопрос о пересмотре устоявшейся традиционной точки зрения на его происхождение.

Особенно много интересного было извлечено из материала могильников для понимания и реконструкции общественных отношений древнего населения долины Сумбара и шире – всей земледельческой зоны Средней Азии и Северного Ирана. В эпоху поздней бронзы везде господствовал развитой патриархальный строй, а социальной молекулой его была трехпоколенная семья. Дифференциация мужской части общества прослеживается еще недостаточно четко – среди сохранившихся погребений есть такие (11%), которые можно интерпретировать как могилы людей с ущемленными правами. Значительно яснее этот момент выражен у женской части населения; последнюю удалось разделить на три категории: на полноправных и полноценных хозяек в доме и в семье; полноценных, но неполноправных в семье женщин, которых можно считать эквивалентными невесткам; неполноценных и неполноправных, которых возможно отождествить только с бездетными. Если предложенную методику исследования социальных отношений древнего общества применить к синхронным могильникам Средней Азии, например к раннему Тулхарскому, Тасты-Бутаку и др., она окажется весьма эффективной и позволит выявить новые направления в интерпретации уже исследованных и опубликованных памятников.

Что касается духовной культуры древнего населения Юго-Западной Туркмении, то Сумбарские могильники помогли установить некоторые ее кардинальные черты, особенно характеризующие сложный и многогранный комплекс воззрений на смерть и последующее возрождение. Для проникновения в эти сферы чрезвычайно продуктивным было сопоставление результатов раскопок с Авестой, которая справедливо признается общим субстратом духовной культуры всех иранских народов. Оказалось, что именно могильники сумбарской культуры могут служить вещественным свидетельством существования ряда мифов древних иранцев, объясняющих происхождение всего сущего на земле, происхождение растительного и животного мира, а также человека. Естественно, нельзя говорить о том, что именно у населения Юго-Западной Туркмении сложились авестийские мифы, но оно сыграло в сложении Авесты определенную роль. По-видимому, будет правильнее считать, что авестийская земледельческая идеология была свойственна населению всего южного земледельческого пояса, но в могильниках Сумбарской долины удалось выделить признаки, которые проиллюстрировали некоторые ее сюжеты; вероятно, в будущем это смогут сделать на более широком материале эпохи поздней бронзы.

Для полной характеристики культуры древнего населения Юго-Западной Туркмении анализа синхронных могильников эпохи поздней бронзы оказалось недостаточно – он не показал ее эволюции. Требовалось найти такой памятник, который выявил бы всю хронологическую глубину культуры Юго-Западной Туркмении, а сумбарская культура стала бы его верхним горизонтом, тогда многие вопросы происхождения сумбарской культуры и хронологии культур эпохи бронзы в Средней Азии получили бы свое решение. Такой памятник был найден в 1977 г. и исследуется в настоящее время – это могильник Пархай II (иногда его называют Кара-Калинским). Некоторые результаты раскопок уже отражены в этой книге – без материалов могильника Пархай II вопрос о происхождении сумбарской культуры до сих пор пе был бы решен. В ходе изучения памятника стало совершенно ясно, что сумбарская культура – сугубо местное явление, что опа может считаться завершением всей свиты культурных периодов, которые удалось вычленить на данном могильнике.

Исследуемый пять полевых сезонов (1977—1981 гг.) могильник Пархай II уже дал бесценный археологический материал. Так, выяснено, что он представляет собой лёссовый холм, в толще которого сооружены погребальные камеры; были зафиксированы многочисленные случаи перекрывания одних камер другими, использования одной и той же камеры дважды после значительного перерыва. Все это сразу указало на неодновременность захоронений в холме. 106 вскрытых камер содержали останки примерно 1800 погребенных, более 700 целых керамических сосудов и много изделий из металла и камня. Такое количество материала можно считать достаточным для хронологического расчленения могильника. Чтобы осуществить дальнейшее исследование южной части земледельческой зоны Средней Азии и Северного Ирана, надо было прежде всего попробовать выделить объективные керамические комплексы с территории Юго-Западной Туркмении, по существу еще не вошедшие в научный оборот. Ведь именно керамика с ее изменчивостью и разнообразием является той «лакмусовой бумажкой», которая позволяет определить пространственно-временные координаты исследуемого памятника. Такая попытка была сделана и увенчалась успехом – показала перспективность подобного метода исследования.

Для того чтобы вскрытые погребальные камеры расположить если не в хронологической последовательности, то хотя бы большими хронологическими группами, мы проделали определенные операции. Прежде всего четко установили стратиграфические характеристики: последовательность возведения камер; какой керамический комплекс существовал раньше, а какой – позже. После многочисленных корреляций признаков были выявлены объективные керамические комплексы и их хронологическая последовательность, которую также следует считать объективной. Каждому керамическому комплексу синхронны все остальные предметы, найденные в соответствующих погребальных камерах.

Оказалось, что всю культуру Юго-Западной Туркмении возможно разделить на шесть последовательных периодов.

Самый верхний – ЮЗТ-1 – представлен Сумбарскими могильниками, которым посвящена данная работа. Он относится к эпохе поздней бронзы, в целом синхронен времени Намазга VI и датируется второй половиной II тыс. до н. э. Правда, в исторической шкале данной территории есть более поздние памятники культуры архаического Дахистана, но они остались за пределами принятой археологической шкалы, потому что принадлежат уже эпохе железа (первая половина I тыс. до н. э.), перерастающей в культуру ахеменидского времени – времени становления классовых отношений и ранних государственных образований на территории Средней Азии и Ирана.

Период ЮЗТ-П – предсумбарский; он содержит уже почти все характерные черты сумбарской культуры, но их окончательное развитие еще не наступило. Этот период в относительной хронологии занимает промежуточное место между периодами Намазга V и VI; его можно отнести к раннему Намазга VI или позднему Намазга V и датировать серединой II тыс. до н. э.

Период ЮЗТ-1 II относится к эпохе развитой бронзы. Он представлен своеобразным керамическим комплексом из 10 форм, три из которых имеют корни в более раннем периоде, а две переходят в предсумбарское время. Период ЮЗТ-Ш синхронен времени позднего Намазга IV—Намазга V северной подгорной равнины Копетдага и датируется первой половиной II тыс. до н. э.

Период ЮЗТ-IV относится уже к эпохе ранней бронзы, ближе к ее концу, чем началу. Керамический комплекс ЮЗТ-IV состоит из 15 форм, две из которых выходят из более раннего времени, а три связывают его с ЮЗТ-Ш. Период ЮЗТ-IV синхронен в целом периоду Намазга IV северной подгорной равнины Копетдага и датируется второй половиной III тыс. до н. э.

Период ЮЗТ-V можно считать поздним энеолитом, поскольку некоторые керамические формы имеют соответствия в верхнем строительном горизонте поселения Кара-Тепе у Артыка, который относится ко времени Намазга III. Его керамический комплекс состоит из 10 форм, две из которых переходят в ЮЗТ-IV, а две выходят из керамического комплекса Ю3T-VI. Ориентировочная дата – первая половина III тыс. до н. э.

Период ЮЗТ-VI является пока самым ранним, но не последним. Его керамический комплекс состоит также из 10 форм, но если комплексы ЮЗТ-Ш—V состояли исключительно из сероглиняной посуды, то здесь среди погребального инвентаря широко представлены красно– и светло-ангобированные расписные сосуды. Этот керамический комплекс может быть сопоставлен и синхронизирован с комплексом Намазга II северной подгорной равнины Копетдага (вторая половина IV тыс. до н. э.).

Подобно тому, как в свое время Ж. Дэйе определил по черепкам, извлеченным из сырцовых кирпичей, что в самых нижних слоях Тюренг-Тепе имеется джейтунская неолитическая керамика, так по расписным же энеолитическим и неолитическим черепкам, обнаруженным в засыпи более поздних могил, можно установить, что в будущем должны быть найдены погребения по крайней мере еще двух периодов: Ю3T-VII – ранний энеолит, когда погребальная керамика будет состоять только из расписных сосудов; ЮЗТ-VIII – неолит. В последнем случае возможны два варианта: или на холме Пархай II кладбище существовало и во времена джейтунской культуры, или тут находилось неолитическое поселение, которое впоследствии было заброшено, после чего холм в течение тысячелетий использовался как место погребения.

Для установления абсолютной хронологии культуры Юго-Западной Туркмении в нашем распоряжении несравненно меньше данных, чем для определения синхронности тех или иных слоев и памятников. Но они уже есть; например, ромбические лазуритовые пронизки, которые позволяют период ЮЗТ-IV считать синхронным Царскому кладбищу в Уре, т. е. относить его к середине III тыс. до н. э. Однако сейчас преждевременно предавать их гласности, поскольку исследования могильника еще не закопчены и неизвестно, какие находки появятся в течение ближайших лет. Тем не менее уже можно говорить о том, что долина Сумбара дала за последнее десятилетие бесценный исторический материал, который впоследствии разрешит радикально пересмотреть многие вопросы хронологии, генезиса, взаимосвязей и др., касающиеся не только культур Средней Азии, но и Ирана, а может быть, и Закавказья.