Текст книги "Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников"

Автор книги: Игорь Хлопин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава VII. ОБРЯД ПОГРЕБЕНИЯ И ВОПРОСЫ ИДЕОЛОГИИ

Проникнуть в область идеологических представлений или в область духовной культуры людей, остатки материальной культуры которых находят во время раскопок, всегда заманчиво. Однако не всегда это удавалось, и прежде всего потому, что не каждый предмет, добытый из-под земли и вырванный из плена времени, содержит сведения о духовной культуре. Лишь определенные категории предметов и комплексов, в которых не запечатлелась хозяйственная жизнь древнего населения, при использовании многих специфических приемов могут позволить приоткрыть завесу над его духовной культурой.

Эти категории весьма своеобразны и могут быть обнаружены при раскопках практически любых памятников. К ним принадлежат остатки мест или построек, относящихся не к жилью, а к культу, предметы, связанные с отправлением культовых церемоний (своеобразная керамика, антропоморфная скульптура, предметы из камня, глины и металла явно непроизводственного характера), и погребальные комплексы. В данном случае именно последняя категория археологических памятников имеется в наличии, для того чтобы сделать попытку проникнуть в область духовной культуры. Но ведь погребальный комплекс отражает , далеко не все идеологические представления древнего общества, не все стороны духовной культуры, а только очень определенные и ограниченные.

С того далекого момента, когда люди благодаря сочетанию биологического и социального начал в своем существе выделились из животного мира и тем самым противопоставили себя ему, у них всегда возникали вопросы, на которые они пытались найти ответ. Разумеется, с современных позиций комплекс этих вопросов был невелик, однако он не утратил своего интереса и фундаментального значения до сих пор. К таким вопросам, очевидно, можно относить те, которые возникли под воздействием объективного существования системы «человек—природа»; взаимодействие человека с силами природы люди старались объяснить иррациональными методами. А силы и явления природы были самыми различными: смена времен года; свет, солнце и луна; дождь и холод, засуха и зной; растительный и животный мир; текучесть воды и твердость камня; произрастание злаков на полях и увеличение поголовья стад. Все, что человек наблюдал вокруг себя, требовало не только объяснения, но и выяснения, насколько это может быть ему вредно или полезно.                      ,

Другой серией вопросов, безусловно занимавших ум древнего человека, были те, которые возникли из системы «человек—человек»: проблема рождения и смерти (откуда берутся люди и куда они уходят); проблема взаимоотношения людей (отношения внутри и вне коллектива – все то, что в настоящее время входит в круг понятия экзогамии). В связи с непониманием физиологических процессов многие явления повседневной жизни коллектива получали порой самые фантастические истолкования.

Объяснения, которые давали люди отдаленных эпох своим поступкам и системам взаимодействия «человек—природа» и «человек—человек», не могли быть научными и воспринимались в обществе того времени без скептицизма. Так рождались мифы, которые постепенно образовывали циклы и изменялись в зависимости от социальной ситуации в обществе; наслаиваясь друг на друга в общественной памяти, они спрессовывались во времени, что-то проникало из нижних пластов в верхние, и в итоге получалась сложная картина мифологической стратиграфии – объект сегодняшнего исследования многих специалистов [напр.: Стеблин-Каменский, 1976; Дьяконов, 1977]. Эти мифы и мифологические системы давали человеку не только знания мифической истории его народа, но и элементы обычного права, так как люди должны были брать пример с предков, живших в незапамятные времена, и знать, что дозволено и поощряется, а что является запретным и порицается.

Погребальный комплекс из раскопок, на основании которого с большей или меньшей достоверностью можно реконструировать погребальный обряд древности, является той основой, на которой будет сделана попытка проникнуть в область древней идеологии. Ясно, что комплекс вопросов, дающий возможность осветить погребальный обряд, имеет отношение к смерти и, вероятно, к противоположному акту – рождению (или возрождению). Кроме того, уже по одному тому, что в исследованных могильниках обнаружен сложный обряд погребения, можно попытаться восстановить комплекс воззрений, связанных с верой в «тот свет» и с жизнью ушедших туда сородичей. Можно надеяться, что при анализе названных вопросов неожиданно возникнут и другие.

Несмотря на то что уже были выявлены и описаны группы мужских, женских и детских захоронений, на сей раз надо восстановить обряд, по которому был погребен тот или иной член общества в зависимости от его «гражданского» и «социального» состояния. В связи с этим в погребальном обряде можно выделить общие и частные признаки, т. е. установить, какие его черты были свойственны всем жителям среднего течения Сумбара, какие – половым и возрастным подразделениям их, какие – группам внутри данных подразделений.

Для всех сумбарских погребений характерны одиночное захоронение в катакомбе, вход которой обращен к северной стороне горизонта, скорченное положение покойника на боку с согнутыми в коленях и тазобедренных суставах ногами и находящимися перед лицом или грудью кистями рук.

Детские погребения отличаются очень обедненным набором керамики мелких форм (детской посуды), отсутствием сосудов для воды, орудий, инструментов и почти всех видов украшений, кроме бус и бронзовых колечек-серег.

Могилы взрослых обоего пола имеют полный набор погребального инвентаря, ио каждому полу свойственны свои особенности в каждом отдельном случае. Так, во всех захоронениях есть сосуды для воды, но отмечены различия во взаиморасположении их и останков погребенного.

Мужчины положены только на левый бок, и сосуды для воды размещены во всех .случаях, кроме четырех, у них в ногах. Мужские могилы сопровождал богатый погребальный инвентарь, среди которого важно отметить группу посуды для потребления алкогольного напитка, оружие и инструменты, а также предметы престижности – символы власти. В четырех мужских захоронениях, в которых сосуды для воды стояли в головах (два из них кенотафы), в составе погребального инвентаря имелись предметы вооружения и украшения, по пока в таких могилах не найдено символов власти.

Женские погребения делятся на две группы по положению скелета: большинство умерших были погребены па правом боку, а восемь женщин – па левом, как мужчины; посуда для воды у них также поставлена по-мужски, в ногах. Те женские могилы, в которых костяки лежали па правом боку, в свою очередь можно разделить па две подгруппы: у большинства цосуда для воды находилась в головах; у меньшинства – в ногах, как у мужчин и у женщин, погребенных по-мужски, па левом боку.

Из изложенного видно, что в материалах Сумбарских могильников прослеживается ряд бинарных оппозиций: положение па разных боках, размещение сосудов для воды в погах, в головах и т. д. Именно способность к созданию бинарных оппозиций, служивших инструментом разума для познания самих себя и окружающего мира, явилась, по мнению ряда исследователей [см.: Алексеев, 1976, с. 40—46], тем фактом, который способствовал выделению человека из животного царства. По-видимому, эта способность вылилась в современную двоичную систему счисления, созданную для вычислительной техники.

Исследование сумбарского погребального комплекса позволяет не только установить существование бинарных оппозиций, но и найти в них определенную систему, прежде всего иерархическую. Списки всевозможных бинарных оппозиций давно фигурируют в специальной литературе [Иванов, Топоров, 1974, с. 259—267], но еще не делалось попыток установить их соподчиненность; до сих пор они рассматривались как равноправные. Материалы Сумбарских могильников как будто позволяют расположить некоторые бинарные оппозиции в иерархической последовательности (рис. 24). И, вероятно, в дальнейшем будет возможно внести в этот вопрос еще и хронологический признак.

Попытаемся восстановить общую для всех погребенных бинарную оппозицию. Человек после смерти должен быть погребен по обряду, чем и противопоставляется нечеловеку, т. е. любому другому одушевленному существу. Эту оппозицию можно сформулировать как «человек—нечеловек»; опа определяет и выделяет человека вообще.

Рис. 24. Иерархия бинарных оппозиций по материалам Сумбарских могильников.

Почти все погребенные (кроме трех женщин) в Сумбарских катакомбных могильниках уложены в камеру лицом ко входу независимо от бока и ориентировки головой по странам света. Это всеобщий признак, и его значимость подчеркивается только тремя исключениями. Поскольку принято считать, что каждое кладбище принадлежало определенной социальной или территориальной единице, там были похоронены главным образом сородичи. В таком случае оппозицию «лицом ко входу—спиной ко входу» можно рассматривать как отражение более важной оппозиции – «свой (хороший)—чужой (плохой)». Подавляющее большинство погребенных – безусловно первый член оппозиции, подавляющее меньшинство – второй.

Несколько сложнее следующая оппозиция – принадлежность к мужскому или женскому полу. Двойственная (биологическая и социальная) сущность человека эту оппозицию значительно усложнила, придав ей двойственный характер – мужчину и женщину нельзя определять однозначно, тот или иной пол имел разный знак (он мог рассматриваться и как положительное, и как отрицательное явление) в зависимости от позиции как объекта, так и субъекта. Соответственно знаку мужчину и женщину помещали в могилу по-разному: если мужчина имел положительный знак, его укладывали на левый бок, если отрицательный – то на правый (таких случаев не встречено); женщину, имевшую положительный знак, укладывали на правый бок, а с отрицательным – на левый.

Отсюда можно реконструировать четвертую оппозицию. Погребение мужчины на левом боку соответствует полноценной сущности данного индивида, а могил биологически неполноценных мужчин пока не обнаружено, и их положение на правом боку можно реконструировать только в теоретическом плане. Положение женщины на правом боку отражало ее биологическую полноценность, а на левом – биологическую неполноценность. Предложенная выше интерпретация женских погребений на левом боку, по-мужски, как захоронений бездетных женщин не противоречит этому выводу, этой оппозиции.

На последний уровень бинарных оппозиций мы предлагаем выдвинуть размещение в могиле сосудов для воды (хумчи и горшочка с открытым носиком) относительно костяка. Они расположены либо около черепа, либо в ногах. Однако данный показатель не работает сам по себе, а только в сочетании с полом и боком, на который был положен покойник. Это значит, что размещение сосудов для воды в ногах скелета мужчины, лежащего на левом боку, указывает па его полноправность, около черепа – на его неполноправность. Если сосуды для воды были поставлены в могилу полноценной женщины, уложенной на правый бок, они отражали ее полноправность; если же в ногах – ее неполноправность при биологической полноценности. Помещенные в ногах неполноценной женщины, лежащей на левом боку, такие Сосуды отражали ее неполноправность.

Итак, выявленная иерархия признаков погребенного, зашифрованная в бинарных оппозициях, служила инструментом не только для более глубокого проникновения в сферу социальных отношений древнего населения. Она является надежным основанием для суждения об уровне идеологии этих людей. В данных бинарных оппозициях отражается способность древних земледельцев Юго-Западной Туркмении к сложным рассуждениям, направленным на понимание и объяснение окружающих явлений. Кроме того, в них можно видеть способ передачи системы информации предкам, к которым, по мнению живых, отправлялись умершие сородичи. Так, захоронением в катакомбе в скорченном положении на боку лицом ко входу, снабжением покойного определенным набором погребального инвентаря они удостоверяли отношение этого человека к людям вообще. Все сведения о биологических качествах умершего передавались его положением на том или ином боку, внутренней и внешней ориентировкой; социальная характеристика – положением в могиле сосудов для воды относительно его тела. .

При исследовании Сумбарских могильников возникли многие вопросы, ответы на которые следует искать в области общественной идеологии; в частности, следующие: почему покойников хоронили в столь сложном могильном сооружении, как катакомба, что значила катакомба, относится ли конструкция погребального сооружения к области духовной культуры; какое значение в погребальном обряде имела вода, какова ее роль в идеологии местного населения; почему мужчины и женщины были уложены при погребении на разные бока, что это могло означать? Перечисленные вопросы пе получили пока однозначного, полностью обоснованного и аргументированного ответа, но ниже мы попытаемся отметить те факты, которые будут содействовать пониманию проблем и поискам ответов на поставленные вопросы.

КАТАКОМБА И ДРЕВНИЕ ВЕРОВАНИЯ

Катакомба представляет собой камеру, достаточно высокую для того, чтобы там поместился человек или на корточках, или сидя. Все входы в катакомбу, будь то штольня или колодец, устроены так, что входное отверстие открыто на северную сторону горизонта; следовательно, важно, чтобы вход в могильную камеру (или выход оттуда) был обращен на север. Наконец, все покойники уложены лицом ко входу, чем достигался эффект либо прощания, либо встречи, а постоянство этого приема, независимого от пола, отмечается для всех погребенных (кроме исключительных случаев). В могилах, когда это возможно установить, прослеживается слой тлена от органической подстилки (до 1—1.5 см), на которой лежал скелет и которая отделяла его от земли.

Принцип погребения в катакомбе сохраняется у населения долины Сумбара до сих пор [Поляков, 1973, с. 23—32], несмотря на многократные изменения в социальном строе и духовной культуре, в религии и других формах общественного сознания. У современных туркмен считается, что подбой, в который укладывают на бок покойника, должен быть такой высоты, чтобы он мог сесть там в первую же ночь после похорон, когда его посетят ангелы смерти Мункир и Некир для допроса о проведенной им жизни [Овезов, 1976, с. 175—178]. Вероятно, вера в ангела смерти – еще один пример слияния доисламских местных веровании с исламом; очевидно, и в более древние времена считали, что за покойным должен был кто-то прийти, чтобы препроводить его или его душу па «тот свет». По современным представлениям туркмен и ряда народов Средней Азии, у человека существуют две нематериальные субстанции – душа (джан) и дух (рух), которые после смерти разлучаются: душа уходит па «тот свет», а дух остается на земле и невидимый глазам смертного помогает живым родственникам, если те его не забывают и устраивают ему время от времени угощения. Возможно, положение покойника лицом ко входу в Сумбарских могильниках связано с поверьем, что кто-то должен был прийти в могилу, а покойник – его увидеть; одним словом, этот приход не должен был быть неожиданным.

В катакомбе, как и в любом другом могильном сооружении, покойник не соприкасался с землей. Точно такую же функцию недопущения соприкосновения покойника с землей выполняли и деревянный сруб, и каменный ящик, а сейчас – гроб, у которого делают две ножки, чтобы не ставить его непосредственно на дно ямы. Как можно видеть, этот обычай древен и широко распространен, корни его теряются в глубине тысячелетий, а смысл достаточно прочно забыт. Однако мы не анализируем погребальных обрядов вообще, рассматриваем и пытаемся объяснить лишь частный случай. Получается так, что покойный, несмотря на то что его хоронили одетым, был изолирован от земли сверху воздушной прослойкой, а снизу – какой-то относительно толстой подстилкой из органического материала. С чем же это было связано?

Земля, согласно Авесте, которая отражает очень древний пласт воззрений среднеазиатских народов, является наряду с водой и огнем сакрально чистой стихией, потому что она родит хлеб; возделывание земли для выращивания на пой хлеба было самым богоугодным делом у маздаяснийца [Соколов, 1963]; таким же оно было без сомнения и задолго до этого. Соприкосновение земли с мертвым телом оскверняло ее, и для возвращения прежней чистоты землю надо было долго поливать водой, а затем вырастить на ней урожай. Кладбище считалось проклятым куском земли, прибежищем злых духов, приносящих вред человеку, причем не только кладбище, но и тот участок земли, куда выбрасывались обломки погребальных носилок после их использования. Существовало множество магических действий для очищения земли, па которой был обнаружен мертвец, дома, из которого покойника унесли на кладбище. Всего этого перечислять мы не будем, отослав читателя к специальной литературе [наир.: Снесарев, 1969, и др.]. Ясно одно, что обычай запрещения соприкосновения покойника с землей имеет глубокие корни и восходит, надо полагать, ко времени становления производящей экономики. Именно тогда земля в силу своего плодородия и произрастания на ней посеянных злаков стала сакральной стихией; благодаря тому что она ежегодно давала новый урожай, на нее было перенесено отношение к матери (они объединились в один семантический ряд); видимо, тогда она и стала для земледельца матерью-землей.

Катакомба в общественном сознании древнего населения долины Сумбара символизировала жилище мертвых, что хорошо доказывается приведенной выше линией развития данного погребального сооружения. Конструкция погребального сооружения зависела прежде всего от имевшегося в наличии естественного строительного материала: там, где жилые дома строили из сырцового кирпича, погребальные сооружения возводили из него же (северная подгорная равнина Копетдага и древняя дельта Теджена); где для жилья сооружали полуземлянки, там и покойников хоронили в полуподземных склепах. Из этого следует, что могильное сооружение, по представлениям того времени, являлось вечным жилищем навсегда ушедших родственников. Отсюда можно предложить вывод – в конструкции погребального сооружения нет почти ничего, что помогло бы вскрыть какие-то древние идеологические представления. Разве только то, что смерть (как и акт рождения) рассматривалась в качестве средства перехода из одного состояния в другое, в результате чего умерший продолжал свою жизнь в иной плоскости, но его бесплотный и невидимый дух оставался среди живых.

Совокупность археологических и этнографических свидетельств с одной и той же территории позволяет сделать попытку разобраться в том, почему все катакомбы долины Сумбара оказались ориентированы входами на северную сторону горизонта. Как мы только что видели, гокленские полуземляночные куме всегда ориентированы входом на юг, к солнцу, поскольку были углублены в толщу холма и нуждались в перманентном прогреве, особенно в зимнее время. Если предположение относительно полуземляночного характера жилищ в дальнейшем подтвердится, то ориентировка их входов может быть реконструирована на юг в связи с приведенными данными. Все катакомбы ориентированы входом на север, в противоположную жилищам сторону, в сторону мрака и холода. Свидетельством этого является сохранение еще ныне кое-где в Средней Азии обычая не допускать попадания прямого солнечного света на лицо покойника [Снесарев, 1969, с. 229].

Таким образом, анализ погребального сооружения и расположения в нем покойника позволил сделать ряд заключений: погребальное сооружение было скорее всего копией жилища и предназначалось для помещения туда навечно тела умершего и для столь же вечного пребывания его духа; в конструкции погребального сооружения нет никаких овеществленных остатков идеологических представлений, кроме отношения к факту смерти и веры в потустороннее существование; ориентация входа в катакомбу, возможно противоположная ориентации входа в жилище, позволяет предположить наличие еще одной бинарной оппозиции в воззрениях, связанных с погребальным обрядом; в конструкции древних погребальных сооружений имеется больше данных для реконструкции черт материальной жизни общества, чем его духовной культуры..

ВОДА В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ

Как уже известно, во всех взрослых погребениях, включая те, где покойник был положен с отступлением от правил, находились сосуд для воды – хумча – и сосуд, из которого пили или лили эту воду – горшочек с открытым носиком. Следовательно, вода имела какое-то очень важное значение в погребальном обряде. Однако, чтобы понять это значение конкретно, надо попытаться проникнуть в поверья древних людей, реконструировать их и выяснить, в чем, по ним, заключалась волшебная сила воды.

Вода, как одна из сакрально чистых стихий, очень широко почиталась в древнем мире, в частности в Вавилонии; что прямо следует из дошедших до нашего времени клинописных текстов с заклинаниями: вода очищает больного своей сакральной силой, она – средство для очищения в руках Мардука [Никольский, 1959, с. 53]. Для нас же более важно почтительное отношение к ней древних иранцев, что нашло соответствующее отражение в Авесте. Воду нельзя было осквернять, бросая в нее нечистоты либо тела погибших животных или мертвых людей. В Венди-дате имеется большое количество предписаний, как наказывать того, кто оскверняет воду, и какими средствами можно ее очистить и вернуть ей прежнюю сакральную чистоту. Воде поклонялись, принося на берегах рек пли других водоемов жертвы; во время жертвоприношений у чистой и незапятнанной Ардви просили помощи в предпринимаемых действиях.

С другой стороны, вода являлась тем продуктом, который возвращал утраченную чистоту. Она применялась при обмывании мертвого тела перед преданием его земле, смывала всю грязь и восстанавливала прежнюю чистоту земли, на которой было найдено мертвое тело. Чистая от природы, она приносила с собой чистоту, и ее нельзя было осквернять; по-видимому, существовали разные воды, хотя бы в зависимости от их происхождения: вода могла быть небесной, речной (проточной), подземной. •Скорее всего, к тем временам и относится возникновение поверья о живой и мертвой воде, поскольку древний человек не знал ее химического состава. Нельзя, конечно, определить, какая вода ставилась в могилу, небесная, подземная или речная, но несомненно, что в древности это строго различалось.

Очень наглядно проследил семантические ряды, в которые входит название воды, в древних переднеазиатских языках И. М. Дьяконов. Оказывается, что «,,вода“ в своих различных проявлениях может попадать в разные семантические ряды: так, шумер. a(ia) значит пе только „вода", по и „семя", а также „родитель" и „наследник", но праафразийское *maw,– *may – „вода" скорее связывается с *mawt – „смерть": это семантический ряд „смерти—болезни—тьмы—ночи—холода—воды"; сюда же принадлежит и шумер, gig–„ночь, тьма, болезнь, черный".

С другой стороны, семитский корень hay-/hiaw – означает „жизнь", Науа зовут аккадского бога пресных вод, но hayy-at– по-семитски не только „животное", но и специально „змей", которого недаром в мифах мы так часто встречаем стражем водного источника» [Дьяконов, 1977, с. 13].

Семантическая связь находит полное соответствие в разделении воды на живую и мертвую, о чем уже было упомянуто. И, видимо, такое разделение восходит к очень далеким временам, когда считалось, что вода окружает населенный человеком мир со всех сторон: снизу – под землей, сверху – над небом, с боков – как мировой океан. Но было существенно, откуда конкретно поступала эта вода на поверхность: если – из-под земли, то, вероятнее всего, ее считали водой мертвой, поскольку именно под землю отправлялись умершие сородичи; если – в виде дождя, падала сверху из сферы солнца, то она могла считаться только водой живой, которая оплодотворяла землю и способствовала возрождению жизни. Вода текущих ручьев по своей сути была тоже живой, по, очевидно, именно к ней более всего подходит эпитет «чистая». Следовательно, вода в могиле играла существенную роль, поскольку сочетала в себе причастность и к смерти, и к рождению.

Последнее особенно важно потому, что в жизни человека можно отметить три главнейших перехода: из инобытия в жизнь, из детства в зрелость, из жизни в инобытие [Дьяконов, 1977, с. 19]. Каждый из переходов отмечался у многих народов мира строгими обрядами, которые при втором переходе носили название инициаций. Причем во время инициаций очень часто разыгрывалась сцена смерти с последующим возрождением, вплоть до того, что испытуемый подвергался весьма серьезным болевым испытаниям и после этого получал новое имя, символизировавшее его новое рождение в ином качестве – мужчины. Обряд возрождения нередко был связан с имитацией детородных органов, сквозь которые протаскивали испытуемого для более полного приближения обряда к действительности. Здесь же следует еще упомянуть получение имени при рождении и смену его при пострижении в монахи. В обоих случаях употреблялась вода для омовения (при крещении), а смена имени при пострижении (при принятии схимы имя менялось дважды) символизировала смерть человека для светской жизни и новое его рождение для жизни духовной. Это – также переход из одного жизненного круга в другой. Кстати, обычай ставить рядом с умирающим сосуд с водой, для того чтобы вышедшая из тела душа могла омыться, который сохранился до наших дней, своими корнями уходит безусловно в очень седую древность.

Сочетание в воде свойств, способствующих смерти и рождению, делало ее незаменимым компонентом для выполнения обрядов при первом и третьем (последнем) превращениях человека. Водой омывали и младенца, и покойника, и в обоих случаях это имело скрытый смысл –  младенцу давалась жизненная сила на «этом свете», а покойнику гарантировалось возрождение на «том свете», которое оканчивалось циклической инкарнацией в будущем. Так при помощи воды, ее вечной текучести, магически обеспечивался круговорот жизни на земле, круговорот душ. Возможно, воду не ставили в могилы детей по той причине, что в древнем обществе долины Сумбара действительное рождение считалось только началом длительного процесса рождения, длившегося в течение всего первого детского возраста и заканчивавшегося тогда, когда мальчик приступал к обучению мужским делам, а девочка продолжала воспитываться в женской среде. С другой стороны, детские души, по поверьям, очевидно, не нуждались в возродительной силе воды, поскольку дети еще не достигли того возрастного рубежа, когда они отрывались от акта рождения. Как бы то ни было, а реконструировать всю систему роли воды в жизни и, главное, в верованиях древнего населения долины Сумбара весьма сложно. Вот почему мы рассматриваем предложенное выше только как попытку проникнуть в эту сферу древней идеологии. Дальнейшие исследования позволят проверить жизнеспособность сделанных предположений.                            '

К ИСТОКАМ ИРАНСКОЙ МИФОЛОГИИ

Попытка объяснить причины укладывания покойника на тот пли иной бок в зависимости от его пола выходит за рамки пашей работы, поскольку этот признак отмечается исследователями в погребениях не только почти всей Средней Азии и Казахстана, но и Кавказа, степного пояса, в памятниках Восточной и Центральной Европы. Положение покойника на том или другом боку было обусловлено желанием подчеркнуть его пол; полов всего два, и боков у человека тоже два – нужно было только соблюдать первоначальную традицию. Небезынтересно отметить причину скорченности погребенного, но отсюда мы исключаем случаи преднамеренного связывания умершего. Если положить труп на бок, ничем не подпирая, то он непременно перевернется либо на спину, либо на живот. У покойников сгибали ноги, чтобы они остались лежать в том положении, в каком их положили при погребении. Очевидно, когда-то это было очень важно, составляло существенное отличие, которое должно было сохраниться. Отсюда можно сделать вывод, что скорченное положение умершего было вызвано прежде всего техническими требованиями – не дать ему завалиться и лечь иначе, чем его уложили, в пустом пространстве могильной камеры; кроме того, такое положение являлось наиболее естественным для живых людей, а ведь смерть считалась не прекращением жизни, а переходным моментом для человека из бытия в инобытие.

Бинарная оппозиция понятий «правый» и «левый» давно привлекала к себе внимание исследователей, которые пытались ее объяснить в различных аспектах. В последнее время к этому вопросу обратился В. В. Иванов [1972, с. 105—147]. Он пришел к выводу, что «у подавляющего большинства народов мира в ритуально-мифологическом противопоставлении правой и левой руки первая выступает в положительной функции, что отражается в соответствующих языковых фактах. Прослеживаемая в истории многих языков связь значений „левый" и „кривой" согласуется с тем, что „правый" обычно связан с религиозной и юридической правотой» [там же, с. 114]. Чаще всего левая рука соотносится с женским полом, а правая – с мужским.

Однако абсолютно универсальной является только оппозиция правой и левой руки, поскольку в соотнесении рук с полом человека наблюдается инверсия у многих народов мира, в том числе и у древних. В частности, в Вавилоне зафиксировано соотнесение мужского пола с правой стороной, а женского – с левой [Никольский, 1959, с. 67]. В. В. Иванов указывает всего один случай соотнесения левой руки с мужским полом, а правой – с женским, обнаруженный им в древпекитайской классификационной системе [Иванов, Топоров, 1974, с. 259—278]. С очень глубокой древности отмечается сопоставление символов мужского и женского пола, в частности правой и левой руки, с солярными и лунарными знаками, причем постоянства в этих соотношениях не наблюдается: у одних народов месяц олицетворяет мужское начало, а солнце – женское, у других – наоборот. «В случаях, когда указанная связь членов этих двух противопоставлений меняется, а именно солнце связывается с мужчиной, а луна – с женщиной, объяснение этому надо искать в особых обстоятельствах» [там же, с. 273].

При исследовании Сумбарских могильников оказалось, что мужчины были погребены на левом боку, а женщины – на правом. Это, казалось бы, нарушает высказанное выше положение о том, что такое соотношение не является типичным для народов мира. Однако, как мы постараемся показать ниже, данное противопоставление понятий правого, женского и луны с левым, мужским и солнцем было характерно и для древнеиранской мифологической системы, что, к сожалению, не учтено в тех обстоятельных исследованиях, на которые мы только что сослались.