Текст книги "Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников"

Автор книги: Игорь Хлопин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. МОГИЛЬНИКИ СРЕДНЕГО ТЕЧЕНИЯ СУМБАРА

КЕРАМИКА И ЕЕ КЛАССИФИКАЦИЯ

ОРУЖИЕ, ИНСТРУМЕНТЫ И ПРЕДМЕТЫ ПРЕСТИЖНОСТИ

УКРАШЕНИЯ

ОРГАНИЧЕСКИЕ ОСТАТКИ

Глава II. ХРОНОЛОГИЯ И КУЛЬТУРНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И АНАЛИЗ КЕРАМИКИ

Керамика долины Сумбара и Мешед-Мисрианской равнины

Керамика долины Сумбара и памятников Ирана

Керамика долины Сумбара и юго-восточных областей Средней Азии

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВЕЩЕЙ

Предметы вооружения

Инструменты

Предметы престижности

Украшения

Глава III. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СУМБАРСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Глава IV. СИСТЕМНЫЙ АНАЛИЗ ПОГРЕБАЛЬНЫХ КОМПЛЕКСОВ

Глава V. ЗАНЯТИЯ НАСЕЛЕНИЯ

Глава VI. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ

Глава VII. ОБРЯД ПОГРЕБЕНИЯ И ВОПРОСЫ ИДЕОЛОГИИ

КАТАКОМБА И ДРЕВНИЕ ВЕРОВАНИЯ

ВОДА В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ

К ИСТОКАМ ИРАНСКОЙ МИФОЛОГИИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Предметы из фаянса

Предметы из стекла

Предметы из природных материалов

ЛИТЕРАТУРА

СПИСОК СОКРАЩЕНИИ

Пометки

Обложка

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ

И. Н. ХЛОПИН

ЮГО-ЗАПАДНАЯ ТУРКМЕНИЯ В ЭПОХУ ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ

ПО МАТЕРИАЛАМ СУМБАРСКИХ МОГИЛЬНИКОВ

ЛЕНИНГРАД

«НАУКА»

Ленинградское отделение 1983

Настоящее издание – публикация материалов, полученных в результате раскопок могильников Сумбар I, II и Пархай I, расположенных в окрестностях пос. КараКала, в долине Сумбара. Анализируются категории найденных вещей, устанавливаются хронология и культурная принадлежность памятников. Комплекс находок настолько велик, а его историческое содержание настолько емко, что он позволил восстановить ряд направлений хозяйственной деятельности населения, его семейные и родовые взаимоотношения, проникнуть в сферу идеологии.

Книга рассчитана на историков, этнографов и археологов, а также преподавателей и студентов исторических факультетов.

Ответственный редактор В. М. МАССОН

Рецензенты: Е. Е. КУЗЬМИНА, В. А. АЛЕКШИН

© Издательство «Наука», 1983 г.

ВВЕДЕНИЕ

Территория Юго-Западной Туркмении ограничена с запада побережьем Каспийского моря, с севера – Большими и Малыми Балканами и западными отрогами Копетдага, с востока – западными отрогами Туркмено-Хорасанских гор; к ней же относятся долины рек Сумбара и Чандыра, открытые в сторону Каспийского моря. Южные границы соответствуют современной государственной границе между СССР и Ираном, которая проходит по р. Атреку. В средние века здесь располагались крупные области Северного Хорасана – Джурджан (Гурган) и Дахистан (Дехистан), которые в политическом отношении представляли собой одно целое, но естественная граница между ними проходила по р. Атреку. Территория к югу от Атрека тогда называлась Джурджаном, к северу – Дахистаном. В настоящее время Мешед-Мисрианская равнина (средневековый Дахистан) – пустыня с крайне редкими населенными пунктами и многочисленными развалинами древних городов и поселений, которые свидетельствуют, что некогда это был процветающий край.

История Юго-Восточного Закаспия не может быть оторвана от истории народов Средней Азии в целом. В позднем средневековье, в XIV– XV вв., там существовали шумные города, возродившиеся после монгольского погрома в XIII в. Однако всем предшествующим ходом исторического развития, и особенно сильными разрушительными действиями кочевников в XV в., была окончательно уничтожена древняя система водоснабжения, которая выводила на Мешед-Мисрианскую равнину атрекскую воду. Вода кончилась, кончилась и городская жизнь.

Время, предшествующее монгольскому погрому, было временем расцвета как Джурджана, так и Дахпстана. В XI—XII вв. эти территории входили в состав государства Великих Сельджуков, и тогда в г. Дахистане возводилось много монументальных зданий. Дахистан наравне с Нисой и Абивердом являлся в то время одной из житниц государства – там процветали скотоводство и ремесло. После развала государства Сельджуков Дахистан захватил эмир Нисы и Абиверда Инак. В середине XII в. им овладели языры, но через несколько лет вынуждены были уступить его хорезмшаху Иль-Арслану. Он включил Дахистан и Джурджан в состав Хорезмского государства, в котором они и находились вплоть до разгрома Хорезма монголами.

При завоевании Хорасана арабами в VIII в. Юго-Восточный Закаспий дольше других областей сопротивлялся войскам иод знаменами пророка. Первая попытка завоевать Табаристан, Гурган и Дахистан в конце VII в. оказалась для арабов неудачной. Зато поход в эти места в 716 г. окончился кровавым погромом и взятием городов – они были полностью разграблены, а их жители перебиты. Примерно через один век наместник Хорасана Абдаллах ибн Тахир, ведя сепаратистскую политику и обороняя свои земли с севера от огузов, выстроил там ряд пограничных крепостей (рабатов).

До того как попасть под власть арабов, Гурган (тогда в эту область входила и территория позднейшего Дахистана к северу от Атрека) принадлежал Сасанидскому Ирану. Нельзя сказать, что Дахистан являлся постоянной частью Ирана, ведь это был пограничный район, который часто переходил из рук в руки. Так, в VI в. в Дахистане правил тюрок из племени Чол и столкновения между Ираном и кочевой степью были постоянными. При Хосрове I даже выстроили стену длиной 180 фарсан-гов (около 1000 км) для защиты северных пределов Ирана и много других оборонительных сооружений.

Указанная территория до Сасанидов входила в состав Парфянской державы. Причем Гиркания граничила с Парфией (Парфиеной) на западе и практически никогда не была самостоятельной, если не считать каких-то кратких отрезков времени, приходившихся на междоусобицы. Вскоре после образования самостоятельного Парфянского царства в середине III в. до н. э. первая экспансия молодого и агрессивного государства была осуществлена по отношению к Гиркании. Мало того, что она была присоединена, но и столица была перенесена в Гекатомпил, в узел всех дорог этой части Азии. И в течение всего существования Парфянского государства, даже тогда, когда его столица находилась в Ктесифоне на Тигре, Гиркания была в составе древнего ядра Парфпи.

Вхождение в состав Парфии являлось для Гиркании традицией, которую через походы Александра Македонского можно возвести к державе Ахеменидов. Александр, во многом продолжавший политику Ахеменидов по отношению к составляющим конгломеративное государство странам и народам, в Парфию (тогда она располагалась только на северной подгорной равнине Копетдага) и Гирканию назначал одного сатрапа. Однако так было не всегда, поскольку при ранних Ахеменидах, как об этом повествует Геродот [Her., III, 93], Гиркания и Парфия входили в разные податные округа: Гиркания – в XIV сатрапию (гирканцы в тексте Геродота по ошибке были заменены сагартиями; см.: [Хлопни, 1969в, с. 278—291]) вместе с сарангами (дрангами), таманеями и жителями островов Гирканского (Каспийского) моря, а также утиями и миками; Парфия – в XVI сатрапию вместе с хорасмиями, согдами и ариями. Как можно видеть, при ранних Ахеменидах был силен этнический признак, который позволил объединить в один податной округ племена иранского корня, населявшие земли, примыкавшие к южной части Каспийского моря. Кроме того, ряд иранских народов, в частности гирканцы, парфяне, хорасмии, дранги и таманеи, был связан совместной эксплуатацией вод р. Ак, или Ох (современный Атрек; см.: [Хлопин, 1971, с. 137—152]), а потом они же подпали под власть Ахеменидского Ирана.

Рис. 1. Могильник Сумбар I. Сводный план.

1 — катакомба с кирпичным закладом входа; 2  — катакомба с каменным закладом входа; 3 — поздняя могила.

Для более раннего времени нет письменных источников, и на помощь приходит археология. Во всяком случае на протяжении почти 2.5 тыс. лет на территории Юго-Западной Туркмении не наблюдалось полной смены населения, влекущей за собой перерыв в традициях. Здесь менялись власть и религия, язык, отчасти антропологический тип и культура населения, по древний местный этнос оставался и его история развивалась поступательно. Это дает право постулировать, что и в более раннее время смены населения не было, и именно археологические источники могут послужить базой для изучения древнейшей истории одного из народов иранского корня – древних гирканцев.

* * *

В конце 20-х гг. XX в. стало известно, что на среднем течении Сум-бара, правого притока Атрека, есть памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа [Массон М., 1931]. Вскоре такую же керамику нашли на оплывших холмах североатрекской степи, на Мешед-Мисрианской равнине [Марущенко, 1935]. А. А. Марущенко назвал ее «культурой Мадау» по наиболее крупному поселению и предложил датировать концом II– началом I тыс. до н. э. [1939].

В 1946 г. была организована Южнотуркменистанская археологическая комплексная экспедиция (ЮТАКЭ), и уже в 1947, 1948 и 1950 гг. отдельные ее отряды (М. Е. Массон, Б. А. Литвинский, А. А. Росляков) обнаружили и обследовали наиболее крупные поселения этой культуры: Тангсикыльджа, Чиалык-Тепе, Мадау-Тепе и Изат-Кули [Массон М., 1955]. В 1951—1953 гг. X отряд ЮТАКЭ впервые планомерно обследовал и первично изучил шурфами и небольшими раскопами семь известных поселений; эти памятники были отнесены к культуре архаического Дахистана [Массон, 1956а]. Тогда же А. Ф. Ганялин осуществил разведки в горных районах Северо-Западного Копетдага и в долине Сум-бара [1953]. В районе пос. Кара-Кала и в Сайвано-Дештской долине им была обнаружена керамика типа архаического Дахистана; у пос. Дайна на верхнем Сумбаре было осмотрено место случайно найденного погребения с бронзовым втульчатым топором-теслом и тремя сосудами. Все эти работы составляли первый этап исследования культуры бронзового века Юго-Западной Туркмении.

Второй этап изучения этой культуры начался через 15 лет, в 1968 г., с большой археологической разведки в Копетдаге и долине Сумбара [Хлопни, 19696]. Тогда было найдено, а в 1969 и 1972 гг. подвергнуто раскопкам поселение Пархай-Тепе с материалом типа архаического Дахистана [Хлопип, 1970, 19756]. На Мешед-Мисрианской равнине и на Чатском земельном массиве в 1969—1971 гг. отряд по изучению истории земледелия Института археологии АН СССР (Г. Н. Лисицына) и палеогеографический отряд Института географии АН СССР (А. С. Кесь) провели комплексные исследования [Атагаррыев, Лисицына, 1970; Костюченко, Лисицына, Прищепенко, 1972; Лисицына, 1972; Атагаррыев, Лисицына, Прищепенко, 1977].

Исследование памятников эпохи поздней бронзы приобрело особенно широкий размах в 1972 г., с началом работ па могильниках среднего течения Сумбара. Некоторые могильники были известны местному населению и ранее: из разрушившихся погребений некрополя Сумбар I, расположенного на высоком холме с крутыми склонами, время от времени вываливались сосуды; на могильнике Сумбар III находится современное кладбище и при рытье могил иногда выбрасывают древнюю керамику. Раскопки могильников Сумбар I и II, расположенных по соседству, производились в 1972—1976 гг.; могильник Сумбар III не раскапывался. В 1977 г. рядом с поселением Пархай-Тепе был открыт еще один могильник – Пархай I; его раскопки были произведены в этом же году. Совокупность работ на всех древних кладбищах показала, что их культура абсолютно идентична; это позволило считать проблему эпохи поздней бронзы данного района в известной степени закрытой. Обладая всем материалом, стало возможным уже в процессе исследования охарактеризовать различные стороны жизни древнего населения этой части ЮгоЗападной Туркмении [Хлопин, 1973а—1973в; Хлопин, Хлопина, 1975, 19766—1976г, 1977, 1978].

Одновременно с могильниками эпохи поздней бронзы были раскопаны кладбища более раннего (Пархай II) и более позднего времени (античные погребения в могильниках Сумбар I и Пархай I и средневековые погребения в районе могильника Сумбар I). Поскольку они выходят за хронологические рамки исследования, то здесь не публикуются, однако их материалы используются в работе при интерпретации некоторых явлений в могильниках эпохи поздней бронзы.

Памятники эпохи поздней бронзы в долине Сумбара раскапывала Сумбарская археологическая экспедиция ЛОИА АН СССР и ЮТАКЭ с 1969 по 1977 г.; в 1970 и 1971 гг. полевые работы не проводились. В 1969 и 1972 гг. экспедиция раскапывала поселение на холме Пархай-Тепе, а 1972—1976 гг. – могильники Сумбар I и II, в 1977 г. – Пархай I и II. Работы проходили под руководством автора. В них принимали участие археологи Л. И. Хлопина (1972—1977 гг.), Б. Н. Пяткин (1972—1974 гг.), А. М. Бианки (1977 г.); художники Г. В. Иванов (1972 г.), Н. А. Денисова (1973 г.), Н. Н. Вийра и И. А. Тарасов (1974 г.), И. И. Мартынова (1975 г.), О. Н. Борисова (1976 г.) и Е. Б. Буркальцева (1977 г.); антропологи Т. П. Кияткина (1973, 1974, 1976, 1977 гг.) и Ю. К. Чистов (1975 г.); геоморфолог П. М. Долуханов (1974, 1975 гг.); шоферы А. Бабаев, А. М. Дацевич, А. Нурыев,М.И.Синюков и К. Мухаммедов. Землекопными работами занимались рабочие и лаборанты, в том числе учащиеся старших классов средних школ пос. Кара-Кала. Дружеское отношение общественности этого поселка, особенно коллектива Туркменской опытной станции Всесоюзного института растениеводства им. Н. И. Вавилова, обеспечивало нормальное и интенсивное функционирование экспедиции.

Глава I. МОГИЛЬНИКИ СРЕДНЕГО ТЕЧЕНИЯ СУМБАРА

Сумбарские могильники расположены на левом, коренном берегу Сумбара, на южной кромке долины. Могильник Сумбар I (для обозначения могил принята аббревиатура С-1-№ погребения) занимает несколько лёссовых увалов, соединенных перешейками и вытянутых в широтном направлении (рис. 1). Высота могильника от уреза воды в реке достигает 80 м. Геоморфологические наблюдения показали, что во время функционирования могильника рельеф был более сглаженным, без столь глубоких и крутых оврагов, которые образовались вследствие полного уничтожения растительности. Судя по ряду наблюдений, за прошедшие 3000 лет общий рельеф понизился на 1.2—1.5 м. Всего в могильнике раскопано 181 захоронение, причем пять из них античного времени.

Могильник Сумбар II (для обозначения могил принята аббревиатура С-П-№ погребения) отделен от предыдущего глубоким оврагом, и его абсолютная высота значительно меньше. Увал с могильником Сумбар II вытянут в меридианальном направлении, т. е. почти под прямым углом к предыдущему. В могильнике раскопано восемь погребений, шесть из них эпохи поздней бронзы.

Могильник Сумбар III не подвергался раскопкам из-за действующего на его территории кладбища. Однако сборы выброшенных при рытье могил сосудов показали его полное соответствие первым двум в культурном отношении.

Могильник Пархай I (для обозначения могил принята аббревиатура П-1-№ погребения) расположен на противоположной, северной кромке долины на расстоянии около 4 км по прямой от Сумбарских могильников (рис. 2). Можно не сомневаться, что он принадлежал жителям уже другого поселка. Там раскопано 18 погребений. Поскольку они во всем идентичны погребениям Сумбарских могильников, то на интерпретационном уровне материал всех могильников долины Сумбара этого времени будет рассматриваться единым массивом.

Во всех могильниках конструкция погребального сооружения одна и та же – катакомба. Вход в нее всегда вел с севера на юг; отмечены две разновидности входов – колодцем и штольней. Последняя бывала тогда, когда погребальная камера сооружалась на северной стороне увала с кладбищем. Камера после совершения погребения оставалась пустой, но вход был заполнен землей; чтобы земля не попадала в камеру, она отделялась от колодца или штольни кирпичной либо каменной кладкой. Однако при раскопках оказалось, что все камеры заполнены землей. Это произошло скорее всего после ограбления могил, когда целостность перекрытия была нарушена и вода стала попадать в камеру. Правда, в некоторых случаях вода просачивалась туда до ее ограбления, и тогда слоистые натеки из глины и песка как бы консервировали содержимое могилы и препятствовали ее ограблению. Из всего количества погребений лишь 15% дошло до нас в непотревоженном виде.

Рис. 2. Могильник Пархай I. Сводный план.

1 — катакомба эпохи бронзы; 2 — катакомба античного времени.

Положение умершего в могиле и размещение в ней погребального инвентаря устанавливаются довольно четко, несмотря на ограбленность. Все костяки лежали на правом или левом боку в слабо скорченной позе: ноги согнуты в тазобедренном и коленном суставах так, что образовывали практически прямые углы; обе руки согнуты в локтях, кисти находились перед лицом или грудью. Сравнительно свободная поза погребенного не позволяет говорить о том, что покойника перед захоронением связывали. Антропологические определения, прежде всего половозрастные, не всегда было возможно осуществить, однако стандартные наборы погребального инвентаря у мужчин и женщин служили надежным показателем пола погребенного.

При раскопках 200 могил было найдено свыше 1500 предметов. Все находки разного характера, что сразу позволило разделить их на соответствующие группы: керамика, оружие, инструменты, предметы престижности, украшения и органические остатки. Хотя обычно принято рассматривать погребальный инвентарь, взяв за основу материал, из которого он сделан, мы предпочли исходить из его функции, так как в противном случае об одних и тех же вещах пришлось бы говорить дважды: с точки зрения материала (бронза, камень и т. д.) и с точки зрения назначения предмета. Предметы из разных материалов были распределены по группам, в основу которых было положено их одинаковое назначение. Поскольку керамика – не только самая большая группа предметов из одного материала, но и (в силу того, что опа не была объектом ограбления) самая полная, рассмотрение погребального инвентаря начинается с нее.

КЕРАМИКА И ЕЕ КЛАССИФИКАЦИЯ

Любая керамическая коллекция требует для своего исследования выбора определенной методики, посредством которой можно попытаться извлечь максимум информации из артефактов. Первобытные памятники Южной Туркмении интенсивно изучаются уже более 30 лет, а если говорить о всей Средней Азии – и того больше, но методика исследования керамики – массового и основного материала – еще не может считаться окончательно разработанной. Наиболее совершенный способ классификации керамики – разделение ее на типы и варианты по формам сосудов, за которыми скрывается назначение последних. Однако это не всегда достижимо, особенно при обработке керамической коллекции с поселения, представленной почти полностью фрагментами сосудов, формы которых подчас даже не восстанавливаются графически. Но и подобная коллекция нуждается в исследовании и классификации, а поэтому требует иного, отличного от идеального, подхода. В такой коллекции на первый план выступают не формы сосудов, а их иные признаки: технология изготовления, цвет поверхности, состав глиняного теста, толщина черепка и др., – которые позволяют также объединить фрагменты керамики в группы и выделить соответствующие типы. Именно потому, что многие исследователи Средней Азии имеют дело с такими, можно сказать, неполноценными коллекциями, существует мнение, что не форма сосуда, а названные вторичные признаки являются основными при анализе керамического комплекса [см., напр.: Горбунова, 1971, с. 77—86]. Но при данном подходе в одну группу могли попасть разные как по форме, так и по назначению сосуды [Прищепенко, Шапошникова, 1970; Хлопин, Хлопина, 1976в, с. 76; 1976г, с. 17—19]. Поскольку раскопки могильников долины Сумбара дали керамическую коллекцию почти исключительно из целых сосудов, в основу предлагаемой классификации керамики положено ее разделение на типы и разновидности по форме, а все остальные признаки учитываются уже внутри каждого типа (рис. 3).

Из могильников среднего течения Сумбара происходит 650 сосудов; правда, есть еще 10—15 экз., найденных вне могил, однако они пе входят в общий расчет. Таким образом, 650 сосудов мы принимаем за 100%. Выделено 12 основных керамических типов, ио во многих из них есть от двух до шести разновидностей. Тринадцатый тип посуды содержит три уникальных сосуда.

I – хумча (рис. 3, /). Это самые крупные и наиболее часто встречаемые сосуды в коллекции; они горшковидной формы, с низким, почти вертикальным венчиком; диаметр венчика (горла) относится к диаметру тулова примерно как 1 : 2; именно данное отношение встречено чаще всего, а разброс других цифр группируется вокруг него. Таких сосудов найдено 103 экз., что составляет почти 15.8% от всего количества. Внутри этой группы посуды 85 экз. (82.5%) изготовлены без применения гончарного круга из кухонного теста и сравнительно плохо обожжены (1а; рис. 4, 9). Две хумчи выделяются тем, что имеют на тулове три петельчатые ручки (1г); такие же ручки есть на единственном экземпляре из столового теста с узким горлом (1д). Оставшиеся 15 сосудов были изготовлены при помощи гончарного круга из столового теста; среди них три импортных (1е; рис. 4, 7, 8), три горшка (1в), две хумчи с изящно и сложнопрофилированным венчиком (16). Емкость этих сосудов 10—16 л.

Рис. 3. Классификация керамических сосудов из Сумбарских могильников.

II – горшочек с открытым носиком (рис. 3, II). Этих сосудов найдено 99 экз. (15.2% от всего количества). Они выделены благодаря открытому носику, который начинается в месте перехода тулова к венчику от специально проделанного отверстия, что позволило не нарушать целостность венчика (рис. 5, 5). Длина носика (последний называем так потому, что он начинается сразу от венчика и не нарушает его линию) всегда больше радиуса венчика сосуда и меньше его диаметра.

Этот тип посуды удивительно однообразен по своим размерам: большинство сосудов укладывается в следующие диапазоны – диаметр венчика от 9.5 до 11.5 см, высота от 9.5 до 12.5 см. По технологическим признакам они делятся на две группы: 16 экз. из 99 (16.0%) изготовлены из столового теста на гончарном круге, хорошо выделаны и имеют серый, розовый или красный цвет поверхности; остальные 83 (84%) сделаны без применения гончарного крута из кухонного теста, отличаются средним или слабым обжигом и желтоватым, черным или розоватым цветом поверхности. Ни один из них не был найден в детском захоронении – показатель того, что этот тип посуды употреблялся только взрослыми.

III – чаша (рис. 3, III). Сосудов, объединенных этим названием, найдено 95 экз. (14.6% от всего количества). Чаши имеют конический или (реже) сферический профиль; диаметр венчика почти всегда вдвое больше высоты. По ряду второстепенных признаков чаши можно разделить на пять групп.

Чаша коническая с ручкой у дна имеет две разновидности: с загнутым внутрь венчиком (Ша; рис. 5, 8) и с прямым (Шб). Эта группа количественно преобладает среди чаш и представлена 83 экз. (87%). Лепных чаш из кухонного теста насчитывается 60%, а изготовленных из столового теста на круге – 40%. Загнутый внутрь венчик встречается вдвое чаще у сосудов, сделанных на круге, а прямой – более чем втрое чаще у чаш, выполненных ручной лепкой. Еще один признак есть у этой группы сосудов – наличие или отсутствие поддона; этот признак попадается у чаш с венчиками той и другой формы, но чаще отмечается у чаш с прямым венчиком; видимо, изготовление поддона было проще у лепных сосудов, нежели у гончарных.

Чаш с профилированным венчиком, который способствует образованию сферического профиля, и с ручкой у венчика (Шг) найдено всего две. Их нельзя считать характерными для этой культуры, так как в общем числе сосудов они составляют ничтожный процент.

Рис. 4. Керамика из могил (1—9).

Наконец, есть еще 10 чаш без ручек; семь из них имеют конический профиль за счет прямого венчика (Шв), а три – сферический благодаря профилированному венчику (Шд). Первые близки по пропорциям к коническим чашам с ручкой у дна. Вторых же слишком мало (к тому же две из трех дошли до нас в обломках), чтобы иметь о них более определенное суждение.

IV – конический сосуд со сливом (рис. 3, IV). Данный тип посуды представлен 95 экз. (14.6% от всего количества). Тулово сосуда имеет вид усеченного конуса, но наблюдается колебание профиля стенок от совершенно прямых до значительно округленных. От венчика, слегка загнутого внутрь, отходит совковидный слив (рис. 5, 3). У сосудов этого типа отмечены две разновидности: без поддона (IVa)—подавляющее большинство изделий; на поддоне (IVб) – всего 4 экз. По технологическому признаку посуда такого типа может быть разделена на две группы: сосуды, изготовленные на гончарном круге (38 экз., или 40% от всех сосудов этого типа) из столового теста, с серым, красным либо коричневым цветом поверхности и лепные сосуды (57 экз., или 60%) из кухонного теста, серые или желтоватые. Несмотря на то что вся серия сильно колеблется в размерах, выделить из нее специально детские сосуды нет возможности, поскольку в детских могилах посуда этого типа не зафиксирована; очевидно, коническими сосудами со сливом пользовались только взрослые.

Однако если распределить эти сосуды с указанием их технологических признаков (техники изготовления и состава теста) на корреляционном поле, отложив на его осях высоты и диаметры венчиков, то окажется, что лепные сосуды обнаруживают тенденцию к уменьшению, а гончарные – к увеличению. Так, высота лепных сосудов колеблется между 8 и 14.5 см, а гончарных – между 11.5 и 20 см; диаметр венчика лепных сосудов – между 10.5 и 20.5 см, а гончарных – между 15 и 23 см.

V – чайник (рис. 3, V). Чайником мы называем закрытый сосуд со сферическим или овальным туловом, от середины или верхней половины которого отходит длинный сложный носик; такой носик начинается в виде трубки, после изгиба переходящей в длинный желоб, постепенно суживающийся к концу. Чайников найдено всего 36 экз. (5.5% от общего числа посуды). Несмотря на это, чайник является одной из определяющих форм керамики эпохи поздней бронзы. Из-за сложности формы посуду данного типа было возможно разделить на несколько разновидностей по ряду признаков, в том числе по форме тулова, венчика, налепа и поддона; таких групп оказалось четыре.

20 чайников из 28 определимых имели сферическое тулово (Va и V6); наибольший диаметр такого тулова приходится на середину высоты сосуда. У сферических чайников практически нет выделенного венчика, они напоминают сферу со срезанными сверху и снизу сегментами. В ряде случаев у венчика напротив носика есть налеп довольно разнообразной формы, имитирующий ручку. Однако у тех сосудов, которые изготовлены на гончарном круге, вокруг венчика сделан желобок, придающий им более изящный вид; в профиль такой венчик напоминает запятую (рис. 4, 1).

У пяти чайников тулово овальное (Vb) – самое широкое место такого сосуда совпадает с линией, проведенной на расстоянии ¹/₃—¹/₄ высоты от венчика. Эти чайники всегда изготовлены на гончарном круге, всегда имеют профилированный венчик и в подавляющем большинстве украшены налепами не только на месте ручек, но и вокруг носика. Они несомненно производят более изысканное впечатление, чем чайники со сферическим туловом (рис. 4, 3).

Рис. 5. Керамика из могил (1—13).

V – трех чайников тулово горшковидное (Vг); они имеют поддон и отогнутый наружу венчик, свойственный больше горшкам. Все изготовлены без гончарного круга из кухонного теста. Носик более короткий, чем у остальных чайников.

VI – сосуд с трубчатым носиком (рис. 3, VI). В данную группу входят сосуды с туловом разной формы; их объединяет только наличие носика. Поэтому в сравнительно малочисленной группе (21 экз., или 3.2% от всего количества) есть пять разновидностей. Сосудов со сферическим туловом и без венчика (VIa) насчитывается 2 экз. (рис. 5, I): один из столового теста, другой из кухонного; оба сделаны не на круге. Сосудов с горшковидным туловом и с венчиком (VIб) встречено 10 экз. (рис. 5,9), причем некоторые из них имеют, как чайники, имитацию ручки в виде небольшого налепа; семь сосудов этой разновидности изготовлены без гончарного круга из кухонного теста, три – на гончарном круге из столового теста. Сосудов с биконическим туловом и почти вертикальным носиком, сделанных из столового теста на гончарном круге (VIb), обнаружено 4 экз. (рис. 5, 6). У одного из них есть перемычка между туловом и носиком. Два сосуда включены в данную группу условно, поскольку они имеют трубчатый носик, правда широкий и короткий (рис. 4,2), к тому же несколько сплюснутый с боков и поэтому идущий раструбом (VIг). И еще два сосуда могли бы образовать особый вид, но из-за малого количества мы не рискнули их выделять столь радикально. По форме тулова они – закрытые чаши, от нижней половины которых отходит длинный трубчатый носик (VIд). Возможно, к этому же типу следует причислить уникальную бутыль, выделенную в отдельную группу (ХIIIа; см. ниже).

VII – кувшин (рис. 3, VII). Кувшин – сосуд со сферическим или овальным туловом, с горлом, которое вдвое и более уже тулова, с венчиком всегда больше диаметра горла. Кувшины обязательно имеют ручку в виде петли от края венчика до верхней части тулова. Кувшинов найдено 64 экз. (9.8% от всего количества). По пропорциям они разделяются на две группы: широкогорлые (VIIa) и узкогорлые (VII6 и VIIb). В основу разделения положено отношение диаметра тулова к диаметру горла. Если это отношение меньше чем 1:3, то такой кувшин причислен к разряду широкогорлых, если отношение равно или больше чем 1: 3, такой кувшин считается узкогорлым.

Широкогорлых кувшинов (рис. 4, 6), отношение диаметра тулова которых к диаметру горла колеблется от 1 : 1.7 до 1 : 2.85, насчитывают 32 экз.: 24 изготовлены без гончарного круга из кухонного теста, а восемь – при помощи круга из столового теста. Половина последних принадлежит к импортной посуде и не может считаться местными изделиями.

Узкогорлых кувшинов (рис. 4, 5), отношение диаметра тулова которых к диаметру горла колеблется от 1 : 3 до 1 : 4.5, насчитывают 30 экз. От двух кувшинов сохранились только ручки, что не дает возможности отнести их к какой-либо разновидности. По основным пропорциям выделяются три высоких кувшина (40 см и более), изготовленных из столового теста на гончарном круге (рис. 4, 4); 21 сделан также из столового теста на гончарном круге, и лишь шесть вылеплены от руки из кухонного теста. Имеется также три кувшина с широким дном; они покрыты светлым ангобом и являются импортными (Vllг).

Получается, что 75% широкогорлых кувшинов изготовлено без применения гончарного круга из кухонного теста, а 92% узкогорлых сделано из столового теста на гончарном круге.

VIII – горшочек с маленьким дном, расширенными боками и вертикальным венчиком (рис. 3, VIII). Тулово имеет некоторые дополнительные признаки, которые способствовали разделению всех этих сосудов на две большие группы: с открытыми носиками (тип II) и с ручками у венчика; в последнюю группу включены также горшочки без ручек.