Текст книги "Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? (СИ)"

Автор книги: Игорь Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Дверь закрылась за ней, оставив меня стоять в луже моего собственного добра и наслаждения, в воздухе, густом от запаха секса, ее духов и чего-то еще – чего-то нового, чего-то опасного и невероятно манящего.

Я сидел, опершись спиной о шкафчик с маслами, тяжело дыша, сердце колотилось как сумасшедшее. В голове был полный хаос, вихрь из обрывков мыслей и образов.

Да, мне снова понравилось. Пускай это и было отчасти унизительно, но в то же время так порочно и так невероятно возбуждающе. И в этот раз к знакомому коктейлю чувств добавилось новое – жгучее, навязчивое, почти болезненное желание. Желание не просто быть ее игрушкой, а получить больше.

Когда же, – подумал я, глядя на захлопнувшуюся дверь, – когда же она позволит мне не просто лизать ее или дрочить себе под ее взглядом? Когда она наклонится и возьмет мой член в свой рот? Когда ее губы обхватят головку, а язык будет скользить по самой чувствительной моей части? Или, о боже… когда я наконец смогу войти в нее, трахнуть эту величественную, властную богиню, почувствовать, как ее внутренности сжимаются вокруг члена?

Путь к этому, я чувствовал, будет долгим и полным новых, изощренных испытаний. Каждая наша встреча – это новый уровень в ее игре, новый виток манипуляции и страсти. И я, к своему ужасу и восторгу, сгорал от нетерпения узнать, что же она придумает в следующий раз.

Ну вот и всё, Орлов. Сеанс окончен. Пациентка, если можно так выразиться, довольна.

С силой оттолкнувшись от шкафчика, я заставил себя двигаться. Действия были механическими, отточенными до автоматизма: собрать испачканные полотенца, выбросить в специальный бак. Влажной тряпкой пройтись по полу, смывая следы моего удовлетворения – засохшие капли, пятна…

Боже, я кончал так много, будто годами копил… – пронеслось в голове.

…заправить массажный стол чистой, хрустящей простыней. Последним аккордом я распахнул окно. Свежий холодный воздух ворвался в комнату, словно пытаясь очистить ее от греха, но густой, сладковато-пряный аромат ее тела и ее власти, казалось, въелся в самые стены.

Не выветрить. Никогда не выветрить.

Потом был санузел. Я поймал свое отражение в зеркале – растрёпанные волосы, раскрасневшееся лицо, широко раскрытые глаза, в которых читалась смесь опустошения и дикого, ещё не остывшего возбуждения. Я выглядел как человек, переживший крушение поезда и оставшийся в живых лишь для того, чтобы помнить каждую деталь катастрофы.

Вода в кране была прохладной. Я намылил руки и принялся отмывать свой бедный, измождённый член. Он был чувствительным и слегка подрагивал, будто в нервной лихорадке, когда я проводил по нему ладонями и пальцами.

Вот он, главный виновник торжества. Мой верный спутник, который вечно меня подставляет. Сначала на Алису встал при виде её жопки, потом на Ирину… при мысли о её… млять, а теперь вот, после всей этой вакханалии с Татьяной, он всё ещё подаёт признаки жизни? Неужели тебе мало, а?

Я с силой тряхнул головой, пытаясь сбросить оцепенение. Вытерся жестким полотенцем, привёл в порядок волосы, поправил одежду. В зеркале теперь смотрел на меня не потерянный мальчик, а… уставший молодой мужчина с слишком взрослыми глазами. В них было что-то новое – тень, отблеск того порочного знания, которое мне подарила Татьяна Викторовна.

Мне позарез нужен кофе. Горячий, крепкий, обжигающий. Что-то, что вернёт меня к реальности, к тому, что я – Алексей Орлов, студент-медик и временный массажист, а не раб своей похоти и игрушка в руках властной женщины.

Я вышел в коридор. Он был пуст и безмолвен. Подойдя к ресепшену, я обнаружил, что стойка пуста.

Странно. Где же Света? Обычно она тут как тут.

Моё внутреннее чутьё, уже настроенное на режим постоянной боевой готовности, зашевелилось. Я прислушался и услышал приглушённые звуки из-за двери комнатки персонала.

Сделав глубокий вдох, я заглянул внутрь.

Света сидела на небольшом кресле, развалясь с такой небрежной, кошачьей грацией, что это само по себе было формой искусства. Одна её нога была свешена на пол, другая – поджата под попкой, а в изящной руке она держала чашку с дымящимся кофе.

Её волосы были слегка растрёпаны, а красная блузка, расстёгнутая на одну пуговицу больше, чем следовало, открывала взгляду соблазнительный изгиб груди. Она выглядела как картина в стиле «расслабленная секретарша» – недосягаемая, но в то же время такая открытая и притягательная.

Но не она заставила моё сердце совершить сальто-мортале в груди.

У кулера с водой, спиной ко мне, стояла Ирина. Она пила воду маленькими, нервными глоточками, и всё её тело в обтягивающем спортивном костюме было натянуто, как струна. Даже со спины было видно, как напряжены её плечи. Услышав мои шаги, она замерла, а затем медленно, будто против своей воли, обернулась.

Наши взгляды встретились. Всего на долю секунды. Но в её глазах – этих обычно дерзких, зелёных, как весенняя листва, – я прочитал целую бурю эмоций. Панику, стыд, смущение и… что-то ещё, какое-то тёмное, невысказанное любопытство. Её щёки вспыхнули ярким румянцем. Она резко, почти грубо, поставила стакан, громко сглотнула, словно в горле у неё стоял ком, и, не проронив ни слова, пулей вылетела из комнаты, будто её подожгли. Дверь захлопнулась с оглушительным стуком.

Света медленно опустила телефон и подняла на меня взгляд. Её улыбка стала шире, в уголках глаз собрались лучистые морщинки – смесь понимания и лёгкой насмешки.

– Испугалась, видимо, – прокомментировала она, словно наблюдала за интересным природным явлением. – Она тут минут пять воду пила, вся в себе, задумчивая такая, а ты тут как гром среди ясного неба. Интересно, что ты с ней сделал, Лёш? Что она чуть ли не в обморок падает при виде тебя?

Я почувствовал, как по моим щекам разливается предательский жар.

Если бы ты только знала, Свет… Если бы ты знала, что она сама… что делали её пальцы… и тот её тихий, единственный сдавленный стон…

– Ничего особенного, – пробормотал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и с облегчением плюхнулся на свободный стул рядом с диваном. – Просто массаж. Наверное, перетренировалась.

– Ага-ага, «просто массаж», – она хмыкнула, явно не веря ни единому моему слову. Её взгляд был настолько проницательным, что мне казалось, она читает мои самые постыдные мысли. – Ладно, не буду допрашивать. Кофе хочешь?

Мысль о том, что она снова будет меня обслуживать, как какого-то беспомощного ребёнка, вызвала во мне странный, почти инстинктивный протест. В этом месте, где, казалось, мной помыкали все кому не лень, мне отчаянно захотелось хоть капельки самостоятельности, хоть какого-то контроля… прямо сейчас.

– Да, кофе, – кивнул я, заставляя себя встретиться с её взглядом. – Но, может, ты сама… То есть, ты покажешь мне, как его делать? А то не могу же я тебя постоянно просить, как маленький.

Она посмотрела на меня с лёгким, искренним удивлением, затем улыбнулась – теплее, по-домашнему.

– О, хочешь научиться премудростям высокого искусства? – подмигнула она. – Да мне несложно, конечно, тебе одну другую чашечку кофе сделать. Ну ладно, если хочешь, давай научу. Смотри и запоминай.

Она плавно, с кошачьей пластикой, поднялась с дивана, и я невольно проводил взглядом плавную линию её спины, изгиб талии и округлость бёдер в обтягивающих чёрных брюках. Она подошла к кофемашине и жестом велела мне встать рядом.

– Вставай вот сюда, наш главный специалист по женским мышцам, – сказала она, и её голос прозвучал так близко, что по моей спине пробежали мурашки.

Я послушно встал, как велели, лицом к блестящему аппарату. И тут случилось то, к чему я был совершенно не готов. Она приблизилась ко мне сзади, встала чуть боком, и я всем телом почувствовал её присутствие.

Её бедро, упругое и мягкое, плотно, почти намеренно упёрлось в мою ягодицу. Одновременно её грудь, пышная и невероятно соблазнительная, всей своей тяжестью и теплом легла мне на плечо и часть спины. От неё пахло кофе, дорогими духами с нотками жасмина и чем-то ещё безумно простым и женственным – чистотой, тёплой кожей.

Охренеть… Да она же прижалась ко мне! Всей своей… этой божественной грудью! Я чувствую её… и её бедро… Что это? Случайность? Или… очередная проверка?

Мой организм, только что выжатый досуха Татьяной, отреагировал предательской слабостью в коленях и лёгким, едва заметным, но отчётливым подрагиванием члена, который, казалось, в изнеможении прошептал:

Ну опять? Серьёзно? Я же только что отдал все соки той амазонке!

– Так вот, – её голос прозвучал у самого моего уха, тёплый, бархатный, интимный, пока её пальцы с маникюром двигались над панелью управления, – сначала открываешь вот этот отсек. Видишь? Сыплешь зёрна. – Она взяла мою руку и легонько направила к контейнеру с зёрнами. Её прикосновение было обжигающе-нежным. – Наши девочки вот любят покрепче. И я тоже.

Я кивал, как заводной, стараясь сосредоточиться на её словах, а не на том, как её грудь давит на мою лопатку, передавая каждый удар сердца, а бедро прижимается к моей заднице, создавая невыносимо интимное, почти домашнее трение. Это было опасно по-своему. Не так, как откровенно властные игры Татьяны. Это было… слаще, и оттого, возможно, рискованнее.

– Потом выбираешь тут… капучино, латте, эспрессо… – её палец скользнул по сенсорным кнопкам, почти касаясь моей руки. – Ставишь чашку… вот так, ровненько… и жмёшь «старт». Ну как, всё понял? Всё гениальное просто!

Я сглотнул ком в горле, чувствуя, как пылают мои уши.

– Понял, – выдавил я, и мой голос прозвучал сипло. – Спасибо. Кажется, справлюсь.

– Не за что, – она легко, как пушинка, отстранилась, и я почувствовал странную, внезапную пустоту и холод на том месте, где только что было её тело. – Теперь ты самостоятельный. – она ярко улыбнулась. – Почти как большой.

Я взял свою заветную кружку с только что созданным мною под её чутким и соблазнительным руководством кофе и с облегчением плюхнулся на диванчик. Света тем временем снова устроилась на своём месте, развалившись на кресле с той же небрежной легкостью. Она соблазнительно вытянула ноги, и мой взгляд самопроизвольно, против моей воли, скользнул по длинным, стройным линиям её бёдер, обтянутых тканью, к изгибу талии и снова упёрся в тот самый, гипнотизирующий вырез на груди. Света потягивала свой кофе маленькими глотками, и я не мог оторвать глаз от того, как её губы, подкрашенные нежной помадой, касаются края фарфоровой чашки. Каждый глоток был маленьким, невинным, но оттого не менее эротичным спектаклем.

Вот бы… она так мой член губами пощупала… – пронеслось в голове.

Затем она поставила чашку, медленно, томно потянулась, выгнув спину, и её грудь соблазнительно подпрыгнула, а округлые ягодицы, когда она, наконец, встала, на мгновение задержались в воздухе, будто на прощание дразня меня, демонстрируя свою идеальную форму.

– Ну, я побежала, – сказала она, поправляя блузку на груди, и этот жест был настолько откровенным, что у меня перехватило дыхание. – Дела еще есть. А то тут с тобой засижусь – забуду про работу. У нас тут, знаешь ли, не только массажные страсти кипят.

Она выплыла из комнаты, оставив за собой шлейф аромата жасмина, тепла и мои до предела смешанные чувства. Я же в полной тишине допивал свой кофе, который на вкус был уже не таким радостным и спасительным. Он был горьким, как правда.

Мысли путались, накладываясь друг на друга, как кадры дурного сна. Одна только что чуть ли не съела меня живьём, использовала и дважды выдоила досуха. Другая, рыжая бестия, сбегает от меня, как от прокажённого, но при этом сама… сама не может скрыть свою дрожь. А третья… третья, брюнетка-искусительница, вот так вот небрежно, по-домашнему прижимается ко мне грудью, учит меня варить кофе и смотрит на меня так, будто я… интересен.

Что, чёрт возьми, здесь вообще происходит? Я попал в сумасшедший дом или в рай для грешников?

Я помыл свою кружку, тщательно её вытер и поставил на полку – рядом с её чашкой. Простая бытовая деталь почему-то показалась мне невероятно значимой. Затем я побрёл обратно в свой кабинет. Приведение в порядок после Татьяны было лишь физическим, поверхностным. Внутри же царил полный, оглушительный хаос.

Я зашёл внутрь, закрыл дверь и прислонился к ней спиной, закрыв глаза. Кабинет блестел стерильной чистотой, пахло свежей простынёй и хлоркой. Всё было готово к новым сеансам, к новым клиенткам, к новым испытаниям на прочность моей психики и моральных устоев.

И тут до меня наконец дошла вся сюрреалистичность и абсурдность моей ситуации. Утром – почти клинический, профессиональный сеанс с Алисой, где я боролся с искушением укусить её за жопку и собственным стояком, как рыцарь на страже добродетели.

Потом – взрывоопасная, полная невысказанного напряжения и тайного возбуждения встреча с Ириной. Затем… затем властная, порочная, до основания разрушающая все барьеры игра с Татьяной, где я был всего лишь оральной игрушкой, инструментом для её удовольствия.

А теперь… почти домашний, но оттого не менее соблазнительный и опасный флирт со Светой.

Я открыл глаза и посмотрел на массажный стол. На этом столе ещё недавно была обнажённая Татьяна, и её сексуальное тело извивалось в оргазме.

И что теперь делать? – пронеслось в голове жгучим, неразрешимым вопросом. – Сидеть и ждать? Ждать, когда придёт Алиса со своим ледяным безразличием, за которым, возможно, скрывается буря? Или Ирина прибежит с новым вызовом из-за вновь изменившегося характера? Или Татьяна вернётся с новым, ещё более изощрённым планом моего морального разложения? Или… или Света заглянет «просто так», поправить эту чертовски соблазнительную блузку?

Путь, который я с ужасом и сладостным предвкушением ощущал впереди, обещал быть долгим, извилистым и полным новых невообразимых испытаний. Испытаний моей воли, моих принципов и, что самое страшное, моего собственного, всё более и более разгорающегося желания.

И я, к своему величайшему ужасу и пьянящему восторгу, сгорал от нетерпения и животного страха узнать, что же будет в следующей главе этого безумного романа.

Глава 8

Ледяной взгляд и танец стыда

Я оттолкнулся от двери и начал ходить из стороны в сторону, размышляя.

Тишина в кабинете после короткого, но такого насыщенного визита в комнату персонала была обманчивой.

Она не была пустой.

Она была густой, как кисель, наполненной эхом только что отзвучавших звуков и событий. Оглушительным грохотом захлопнувшейся двери, в которую умчалась Ирина, и эхом хихиканья Светы, и тем призрачным теплом от того момента, когда ее прекрасная грудь прижималась к моей спине и плечу.

Ну вот, Орлов. Поздравляю. Ты только начал, а уже умудрился превратить одну девушку в испуганного зайца, а другую… другую в кого? В соблазнительную кошку, что учит тебя готовить кофе, упираясь в тебя самым аппетитным местом?

Боже, этот запах ее духов… жасмин… и её тепло… мягкость… Млять, да сосредоточься ты!

Я тяжело рухнул на стул и попытался заставить себя думать о чем-то нормальном. Об учебе. Об экзаменах.

Нарушения водно-солевого обмена… отеки… – думал я, но перед глазами надоедливо вставали то испуганные, широко раскрытые зеленые глаза Ирины, то хитрая, будто знающая обо всем на свете улыбка Светы, и, конечно, её грудь, подрагивавшая под тонкой тканью блузки, когда она тянулась к кнопке кофемашины…

Отеки… да у меня сейчас самый главный отёк встанет, если я не возьму себя в руки! Концентрация, Орлов! Musculus trapezius… начало верхней выйной линии… а конец… а черт, какой конец, когда все мысли только о том, как бы свой конец… помять или пристроить куда-нибудь…

Мои героические, но тщетные попытки вернуться в реальность и собраться с мыслями прервал тихий, но четкий стук в дверь.

Не властный и тяжелый, от которого сжимается всё внутри. Не нервный и робкий, как бы, наверное, постучала Ирина. И не тот, с легкой насмешкой, каким могла бы постучать Света или Софья. Этот стук был… вежливым. Почти безличным. Как стучит почтальон или курьер. От этого стало даже как-то не по себе.

– Войдите, – выдавил я, пытаясь взять себя в руки и принять вид профессионала.

Дверь открылась беззвучно, и в проеме, очертив собой идеально ровный силуэт, возникла Алиса. Она вошла и остановилась в метре от меня, не говоря ни слова. Просто смотрела. Ее взгляд был тяжелым, изучающим, но лишенным того хищного огня, что был у Татьяны. Она смотрела на меня, как на просто интересный, одушевленный объект.

– Меня попросили вас пригласить, – наконец произнесла она ровным, бесстрастным тоном, в котором не было ни «здравствуйте», ни «извините за беспокойство» – просто констатация факта.

Я молча поднял бровь, ожидая продолжения. А в голове пронеслось: «Пригласить». Звучит как вызов на дуэль… или на казнь.

– Тренер просит Вас оценить мою технику приземления после массажа, – продолжила она, не отводя от меня ледяного взгляда. – Ронджамп. Выйдите на лёд, когда освободитесь?

Фраза была выстроена безупречно с точки зрения субординации и профессионализма. Никакого намека на личный интерес, ни тени сомнения в моей компетентности или, наоборот, особого доверия.

Чистая, стерильная деловая коммуникация.

Но я, уже наученный горьким опытом читать подтекст в каждом взгляде обитательниц «Ледовой Короны», уловил в глубине её глаз, тех самых, что обычно смотрели сквозь человека, едва заметную тень чего-то… любопытства? Не как к мужчине, а как к специалисту.

– Конечно, – кивнул я, стараясь, чтобы голос не выдал внутренней дрожи и остатков недавнего возбуждения. – Подойду через пару минут.

Она кивнула столь же коротко и беззвучно, развернулась с отточенной грацией и вышла, закрыв за собой дверь так тихо, что я на секунду усомнился, была ли она здесь вообще.

Я остался сидеть, пытаясь осмыслить этот визит.

Тренер… значит? Татьяна Викторовна? Но зачем? Зачем ей, чтобы я вышел на лед? Снова проверить мою профессиональную компетентность? Или это её странный способ показать, что я полезен не только для… определенных процедур?

Мысль о том, что я могу быть чем-то большим, чем просто игрушка для удовлетворения её властных прихотей, вызвала странное, щемящее приятное чувство в груди.

Собрав волю в кулак, я вышел из кабинета и направился к главной арене.

Чем ближе я подходил к арене, тем громче становился многоголосый гул ледяного царства. Еще из коридора доносились лишь приглушенные звуки, но стоило сделать последние шаги – и меня накрыла настоящая симфония: ритмичные удары зубцов о лед, свист лезвий, рассекающих зеркальную поверхность, резкий скрежет торможений – и сквозь все это пробивалась мощная, драматичная музыка, под которую девушки отрабатывали свои программы.

Я вышел на бортик, и резкий, чистый холод ударил в лицо, заставив вздрогнуть после душного коридора. Воздух здесь был другим – ледяным и острым, пахло морозной свежестью, металлом лезвий и едва уловимым сладковатым запахом разогретых тел.

Передо мной разворачивалось гипнотизирующее зрелище: фигуристки, словно стрекозы, выписывали сложные пируэты, оставляя за собой призрачные белые следы на идеальной поверхности льда. Басы от музыки гулко отдавались в огромном пространстве, смешиваясь со звуковым калейдоскопом тренировки.

Это был другой мир. Мир абсолютной грации, сконцентрированной мощи и невероятной, почти мазохистской дисциплины. После душных, наполненных скрытыми страстями кабинетов и коридоров, эта арена казалась храмом, где поклонялись чистой, почти абстрактной красоте.

Алиса скользила по дальнему краю арены, ее движения были плавными, но скрывавшими взрывную мощь.

Она готовилась к прыжку. Разгон, мощный толчок – и она взмыла в воздух, ее тело свернулось в тугой комок, совершив несколько безупречных оборотов, и приземлилось с легким, почти неслышным шорохом лезвий, выбросив одну ногу вперед в изящной ласточке.

Движение со стороны выглядело безупречным. Но мой взгляд, настроенный на поиск мышечных дисфункций, уловил едва заметную, мгновенную асимметрию в момент касания льда.

Работа суставов… мышечный корсет… – тут же пролетело в голове, и мой мозг, привыкший выискивать в женских телах прежде всего объекты вожделения, против воли начал анализировать.

Через минуту она подкатилась ко мне, ее дыхание было ровным, лишь легкий, едва розовый румянец на идеально бледных щеках выдавал её колоссальное усилие.

Она остановилась в метре, положив руки на свою безупречную талию. Ее поза была одновременно закрытой и выжидательной.

– Ну? – коротко бросила она, и это слово прозвучало не как вопрос, а как требование отчета.

Я на секунду забыл, где нахожусь. Забыл про Ирину, про Свету, про свои похотливые мысли. Включился медик. Студент, который три года зубрил анатомию.

– Есть небольшой перекос, – сказал я громче, чтобы перекрыть шум и музыку. – При приземлении вы чуть заваливаетесь на левую сторону. Незначительно, но это видно. Нагрузка идет на внешний край стопы, вот тут, – я показал на свою собственную лодыжку, – идет перенапряжение малоберцовой группы. И отсюда, – я провел рукой по воздуху от голени к бедру, – идет отдача вверх, в двуглавую мышцу бедра. В ту самую, что мы разминали.

Алиса, обычно абсолютно невозмутимая, слегка, почти незаметно приподняла бровь. Ее ледяной взгляд растаял на долю секунды, сменившись пристальным, изучающим интересом. Не к моей персоне, а к информации, что я выдал. Мое замечание, сухое и профессиональное, попало в точку. Оно не было комплиментом её грации или упреком в ошибке. Это была диагностика.

– Понятно, – произнесла она, и в ее голосе, всегда ровном и безжизненном, впервые зазвучали какие-то новые нотки – не тепло, нет, скорее некое подобие уважения. – Спасибо.

В этот самый момент мимо нас, демонстративно и на опасно высокой скорости, пронеслась Ирина. Она выполняла сложную дорожку шагов, ее рыжие волосы развевались, как огненный шлейф.

Алиса медленно, с преувеличенным спокойствием, проводила ее холодным, безразличным взглядом, а затем так же медленно перевела его на меня. В ее глазах что-то мелькнуло – не ревность, не злорадство. Скорее… заинтересованность.

– А что вы думаете о ней? – неожиданно спросила она, кивком головы указывая на удаляющуюся Ирину. – Как её техника?

Вопрос застал меня врасплох. Я посмотрел на Ирину, которая в этот момент выполняла вращение. И заметил, что её движения были… иными. Не такими выверенными, как у Алисы, но в них была какая-то природная, почти животная грация.

Странно, сейчас, сравнивая Алису и Ирину, я вижу, что Ирина как будто грациознее. В ее движениях присутствует легкость, в то время как у Алисы – напряженность. Почему так? Алиса, судя по её зажатым мышцам и проблемным узлам под приятной молодой кожей, явно предпринимает больше усилий и больше тренируется.

Я задумался.

Наверное, это связано с ее воспитанием, характером и тем, что ее мать пытается заставить ее добиться тех успехов, что сама не смогла. Но Ирина… почему её движения теперь выглядят… более завораживающими и красивыми?

Хм. – в голове промелькнула забавная мысль. – Может, из-за того, что она так хорошо расслабилась у меня на столе? Эмм… кончила? Она же кончила?

– У неё… всё хорошо, – осторожно начал я, чувствуя, что попадаю на минное поле. – Техника чистая. Проблем не вижу. – Алиса молчала и просто смотрела на меня своим пронзительным взглядом, казалось, заставляя продолжать. – Просто… – я замялся, подбирая слова. – Не то чтобы лучше… э-э… просто немного плавнее. Расслабленнее.

Я увидел, как в глазах Алисы что-то изменилось. Не гнев, нет. Скорее… удивление. И что-то еще, что я не мог определить – может быть, зависть? А может, досада?

– Видимо, её Вы лучше разминаете, – неожиданно произнесла она своим ровным, бесстрастным тоном, но в этих словах прозвучал такой ледяной укор, что я почувствовал, как по спине побежали мурашки.

И прежде чем я успел что-то ответить, оправдаться или объяснить, она резко оттолкнулась и укатила, оставив меня на бортике с открытым ртом и смешанными чувствами.

Вот чёрт, кажется, я только что совершил непростительную ошибку! – сердце на мгновение остановилось. – Но… почему она так отреагировала? Неужели её задело, что я нашел в движениях Ирины какую-то… эм, легкость? Или дело наоборот в том… что я увидел проблему в её движениях…

Я постоял еще минуту, наблюдая за девушками, за их титаническим трудом, пытаясь осознать весь масштаб и безумие этого места. Это была не просто спортивная школа. Это был настоящий храм, где поклонялись красоте движения, силе, боли и победе.

И я, со своими вечными стояками, похабными мыслями и сложной сетью из стыда, похоти и странного, просыпающегося профессионализма, чувствовал себя чужаком, варваром, ворвавшимся в святилище с членом наголо, где все были невинными жрицами.

Но точно ли я варвар? – задумался я, вспоминая Татьяну и её властный тон, действия и приказы. – Может, скорее послушник? Адепт? Жертвенное животное? Или вообще раб?

Со смесью облегчения и сожаления я покинул арену и направился обратно в свой кабинет, в свою клетку, которая после ослепительного света и простора арены вдруг показалась мне единственным безопасным, хоть и немного душным, убежищем.

Коридор за дверями арены был пустым, прохладным и тихим после оглушительного гула. Я шел, думая о произошедшем, и в голове раз за разом мысли складывались в одну забавную идею:

Хм, а может, я создан для этого? Для массажа и оценки тел фигуристок, а не для хирургии? Лекции, учеба – довольно скучны и тяжелы, а тут я могу использовать свои знания в деле, при этом имея вокруг столько… развлекающих факторов…

Решив, что мои знания действительно могут пригодиться, я начал прокручивать в голове траекторию движения Алисы, пытаясь мысленно выстроить анатомическую цепочку, которая вела от её стопы к бедру.

Камбаловидная… икроножная… напрягатель широкой фасции… двуглавая бедра… ягодичные…

Картинки из учебника Грея накладывались на её стройную, мощную фигуру в движении, и это было на удивление… профессионально.

Не успел я дойти до своего кабинета, как из-за угла появилась Софья. В отличие от других, она не шла по коридору, а буквально плыла, будто в танце. Её милое лицо озаряла улыбка, а в руках она несла две бутылочки с йогуртом.

– Лёша! Привет! – весело крикнула она, подбегая ко мне. – Как дела? Чего тут гуляешь?

– Э-э, да, – растерялся я. – Привет.

– Вижу, ты тут весь в своих мыслях. Что, наши красотки не дают покоя? – подмигнула Софья, протягивая мне бутылочку. – Держи, угощаю!

Я взял йогурт, чувствуя себя неловко от её непосредственности.

– Просто работа, эм… давит, – пожал я плечами, машинально откручивая крышечку. – Ещё осваиваюсь.

– Понимаю, – кивнула Софья, и ее лицо стало серьезнее. – Я помню, как сама первый раз сюда пришла. Думала, не выдержу. Эти бесконечные тренировки, постоянный контроль… – она вздохнула, но в глазах светилась искорка. – Но когда выходишь на лед, все забываешь. Чувствуешь себя… свободной. Как птица.

Я с удивлением смотрел на нее. Обычно веселая и беззаботная, сейчас она говорила с такой искренностью, что это заставляло забыть о всех перипетиях моего дня.

– А родители не были против? – поинтересовался я. – Отдать ребенка в такой спорт?

– О! – Софья закатила глаза. – Мама сначала была в ужасе. Говорила, что это не спорт, а калечение. Но папа… папа всегда верил в меня. Он сам в молодости хоккеем занимался. Говорил: «Если нравится – иди до конца». – Она на мгновение замолчала, словно вспоминая что-то важное. – Он даже ночами шил мне первые платья для выступлений. Кривые, конечно, но я в них чувствовала себя принцессой.

Мы постояли еще минутку, пока я доедал йогурт. Разговор с Софьей был удивительно простым и легким – никаких подтекстов, никаких двойных смыслов. Как глоток свежего воздуха после удушающей атмосферы страстей и интриг.

– Знаешь, – Софья вдруг стала совсем серьезной, перестав вертеть бутылочку в руках. – Иногда мне кажется, что мы тут как рыбки в аквариуме. Всё на виду – каждое движение, каждая слеза. – она нервно провела рукой по коротким волосам. – Но вот недавно, например, я сбегала в кино. Просто так, одна. Смотрела какой-то глупый комедийный фильм и хохотала до слез. И никто об этом не знал. – она посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло что-то неуловимое. – Такие моменты напоминают, что за этими стенами есть другая жизнь… – она сделала паузу. – Ладно, побегу я, – наконец сказала Софья, забирая у меня уже пустую бутылочку. – У меня через пару часов массаж. Ты же меня не забудешь?

– Конечно нет, – улыбнулся я, и на этот раз улыбка была совершенно искренней. – И… эм, спасибо за йогурт!

– Не за что! – ответила она и, развернувшись, шутливо повертела бедрами, будто зная, что я буду на них смотреть…

…и вскоре скрылась за углом, оставив меня с неожиданным чувством тепла к этой хрупкой снаружи, но такой казалось сильной внутри девушке.

С этой мыслью я наконец-то добрался до своего кабинета, готовый к новым вызовам, которые непременно приготовила мне судьба в лице обитательниц «Ледовой Короны». Но тут живот предательски заурчал, напоминая, что с утра я не ел ничего, лишь сделал пару глотков кофе.

Столовая? – пронеслось в голове. – Она же тут есть? Или буфет какой-нибудь? Надо спросить у Светы. – решил я и вновь вышел из кабинета.

Холл «Ледовой Короны» снова поражал своей пустотой. Солнечные лучи, преломляясь в стеклянных стенах, рисовали на полированном мраморе длинные призрачные полосы.

У стойки ресепшена не оказалось ни души. Тишина была настолько гулкой, что слышалось собственное дыхание.

Странно. – подумал я, начав оглядываться. – Света как минимум должна быть тут, щёлкать клавиатурой или болтать по телефону. Куда же она делась? Может, в комнате персонала? – пронеслось в голове, и я тут же туда направился.

Дверь была приоткрыта.

Я заглянул внутрь – пусто. На диване никого. Кофемашина молчала. Единственной находкой стала забытая яркая помада, и почему-то этот простой женский предмет вызвал странное умилительное чувство в груди.

Это же Светы? Или кого-то другого? Кто у нас с такой яркой помадой ходит? – задумался я, но быстро поймал себя на мысли, что кроме их грудей и задниц перед глазами ничего не появляется. – Так-так, успокойся. – я встряхнул головой, отгоняя соблазнительные образы. – Может… к Татьяне Викторовне зайти? Раз уж тут никого… – мелькнула следующая мысль.

Ее кабинет находился в противоположном конце коридора. Дверь была закрыта, а через щель внизу было понятно, что внутри темно и пусто. Странное беспокойство зашевелилось где-то под ложечкой.

Куда, млять, все подевались? – удивился я. – На собрание какое-то ушли? – с этой мыслью я достал телефон и быстро понял, что время уже перевалило за двенадцать. – Ааа, так у них обеденный перерыв! Вот в чём дело… Все просто разбежались по столовым и кафешкам. А я уж решил, что пропустил какое-нибудь важное объявление.