Текст книги "Приказано - спасти... (СИ)"

Автор книги: Игорь Мохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Шилин с Чекуновым переглянулись:

– А что разрешил товарищ военфельдшер? – поинтересовался, не выдержав, Чекунов.

– Повязку снять. Вижу я мужики, понимаете?! Вижу!!!

По лицу летчика, обезображенному ожогами, поползла улыбка. Страшная, кривая, но улыбка:

– Вижу…

Шилин и Чекунов заговорили, перебивая друг друга. Остановились. Глянули друг на друга и рассмеялись, смехом снимая напряжение ситуации:

– Поздравляю, товарищ капитан!

– И я, поздравляю! Выздоравливайте!

– Спасибо товарищи красноармейцы. Буду выздоравливать, обязательно – буду! Чтобы хоть на нашу прекрасную Фирочку взглянуть!

Боец Дольская покраснела так, что было видно даже в свете костра.

– А вы сейчас поглядите, – ляпнул Шилин.

Капитан помрачнел:

– Не все так сразу. Пока я только свет от тени отличаю. Но ведь раньше и этого не видел?! И все равно, я за штурвал вернусь. Слово даю! А гансам я еще все припомню. И Кулагина с Петровым, что остались в этих болотах, и других! Счет у меня длинный… Только бы до своих дойти, да снова в машину сесть…

– Так выйдем, обязательно выйдем, товарищ капитан, – подал голос, до сей поры молчавший Филиппов. – У нас командир, знаете какой! Если сказал, что выведет – значит дойдем.

– Ну, раз обещал – значит, точно дойдем. – улыбнулся своим перекошенным ртом Маслеников.

– А как зовут вашего командира? – поинтересовался Чекунов, подбрасывая веточки в костер.

– Анохин, капитан Анохин, – отозвался Иван. Своим командиром он явно гордился.

– Мы, когда по болотам шли, совсем уже загибаться с голодухи стали. А он свой паек с нами делил, но шел. И пушку с собой заставлял волочь. Мы думали, он с ней останется, но не бросит. Одна она у нас осталась.

– Так ты же вроде пехота? – усомнился Шилин.

– Да оно всё так. Вот, только, поставили нашу роту батарею прикрывать. А людей в роте – меньше половины, чем должно быть. После боя из наших командиров вообще никого не осталось. Так, теперь товарищ капитан нами и командует. Его батарея тоже под танки попала. Артиллеристы говорили, что их с пушками из училища забрали. Вот, сейчас, одна полковушка и осталась. Наверное, потому он и не разрешает ее бросать.

– А снаряды то к ней хоть есть? – задал важный для себя вопрос Чекунов.

– Есть, как не быть. Мало только. Возле реки, правда, еще пару ящиков нашли.

– А как же вы через реку перебрались? – включилась в расспросы и Фира, оправившись наконец от смущения, в которое ее вогнали слова Масленикова.

– Тоже товарищ капитан придумал, – согласно кивнул головой, со слишком большой пилоткой, Иван. – Мы реку ночью, с винтовками переплыли. Пушку потом канатом по дну перетащили. А снаряды, на маленьком плотике, тем же канатом переволокли. И "Максима" так же перебросили.

– А как же немцы? – не оставляла свои расспросы Дольская.

– А что немцы? – пожал плечами Иван. – Они на бродах сидели. А мы по краю омута прошли. Тихонько, тихонько – потом через дорогу, шмыг – и ищите ветра в поле… Сюда, вот, дошли. Денек передохнем. А завтра ночью перейдем эту дорогу и дальше двинем. К своим…

– А если немцы на дороге засаду устроили? – Чекунов, не отводил взгляда от огня. Казалось вопрос, он задал просто так, особо не интересуясь ответом. Филиппов не обратил на это внимания.

– Все равно пробьемся. Товарищ капитан свое дело знает. У нас есть два пулемета, пушка. А теперь и ваш тягач. Чем не танк?

– У меня на прицепе раненые, – поднял голову Семен. – Если под обстрел попадем, они даже вылезти не смогут. Нельзя нам в бой ввязываться. Нужно по-тихому проскочить. Лучше всего – прямо сейчас. Пока темно, пока не ждут…

Иван почесал затылок:

– Видишь, какое дело, Семен. Командир наш не зря привал объявил. У нас люди уже на ходу падать стали. Вот, хорошо, что картошку нашли. А то уже ремень некуда затягивать стало – живот со спиной слипся. Нам бы хоть денек передохнуть…

– Да ведь завтра немцы пулями могут накормить! Нас самолет-разведчик засек. Сейчас доложит по команде, днем уже засаду посадят! – Чекунов пытался как то объяснить, то, что он сам слишком хорошо знал. Опять в памяти всплыл свет фар, полосующий темноту леса. Пытающийся найти, застигнуть мечущиеся между стволов фигурки.

– Поставят пару пулеметов и причешут! Еще и прожектором подсветят. Они же не дураки. Прицеп – цель видная, не спрятать, не замаскировать. Раненые могут погибнуть!

– Прекратить панику! – прогремел вдруг голос из темноты. Широким шагом к костру подошел капитан Анохин. В отсветах огня блеснули артиллерийские эмблемы на петлицах. – Что вы себе позволяете красноармеец? Вас, что, немецкое командование сведениями снабжает? Отставить эти разговорчики! А Вы, товарищ капитан, почему не пресекаете?

Маслеников поднялся на ноги, одернул реглан:

– Простите, не вижу, с кем разговариваю. Представьтесь, пожалуйста.

Анохин недоуменно глянул в лицо летчика.

– Он не видит, – быстрым шепотом произнесла Фира. И это как то поубавило агрессивность капитана. Замявшись, он прокашлялся в кулак и козырнув, представился:

– Капитан Анохин, командир сводной батареи артиллерийских курсов подготовки командного состава.

На голове летчика не было ни фуражки, ни пилотки, поэтому он просто произнес:

– Капитан Маслеников, Н-ский легкобомбардировочный полк. Красноармеец говорит правду. Нас действительно облетел немецкий самолет. Я звук их моторов хорошо знаю.

– И что? Они тут постоянно летают. Ищут нас. Так хрен им в зубы. Не найдут!

– Не считай противника глупее себя, капитан. – шрамы на лице Масленикова начали наливаться кровью. – Ты за людей отвечаешь. И за здоровых, и за раненых.

– Да, отвечаю. И с меня спросят. Там, у наших. А здесь я паники не допущу.

И, развернувшись на каблуках, Анохин скрылся в темноте. Извиняющеся глянув на всех, следом ушел и Филиппов.

Еще немного посидев, стали расходиться. Уковылял к фургону Маслеников, в сопровождении Фиры и Андрея. А Чекунов остался сидеть возле костра, наедине со своими мыслями. С тяжелыми мыслями…

Чугунными шарами они катались в гулкой голове, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. "Что делать?" Извечный русский вопрос. И вечное отсутствие ответа…

Завтра вечером отряд капитана Анохина, вместе с группой Сивакова, должен пересечь шоссе. Каков шанс, что он попадет в засаду?

Насколько помнил Семен, в прошлый раз они попали под обстрел, как только выбрались на шоссе. Но тогда в группе был всего десяток окруженцев, вооруженных одними винтовками. С отрядом Анохина они не встретились. И был ли вообще этот отряд поблизости?

Конечно, возможно, что причиной той перестрелки и стал завязавшийся бой между отрядом Анохина и немцами. А группа, с которой шел Чекунов, просто оказалась в неудачном месте и в неудачное время. Ведь, насколько помнил Семен, они не заходили ни в какую сторожку, а шли все время лесом. Да и если верить карте Масленикова, шоссе они тогда переходили восточнее нынешнего местоположения.

Или же, перестрелка случилась только с группой Семена, а отряд капитана проскочил незамеченным?

А если Семен сейчас здесь, то где находятся его товарищи, с которыми он шел тогда? Возможно, как раз сейчас они двигаются лесом в сторону дороги? И повторится ли их столкновение с немцами завтра вечером?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Если немцы действительно готовят засаду, то лучшим способом ее избежать, стало бы пересечение шоссе уже сегодня ночью. Но чтобы это сделать, необходимо убедить в своей правоте капитана Анохина. А как это сделать? Подойти и сказать: "Разрешите доложить, я старшина Чекунов из будущего! Знаю, что немцы засаду готовят!" Так ведь время военное, и капитану не до шуток… А по другому объяснить свое знание – не получится.

Пойти к Сивакову и попросить, чтобы он придумал для капитана какую ни будь причину поубедительнее, требующую вывоза раненых прямо сейчас? Уже лучше, но все равно… Даже если Борис Алексеевич и поверит (есть надежда, что после пересечения реки, он не посчитает слова красноармейца Чекунова пустым трепом), все равно приказ может отдать только Анохин.

А он этого не сделает. Нет, Семен ни в чем не обвинял артиллериста. Капитан Анохин – правильный командир. И на нем лежит большая ответственность за своих подчиненных. Сейчас он только-только собрал свое подразделение, и наибольшей опасностью считает потерю управления отрядом. И из-за этого, считает недопустимым дробление группы. Но, одновременно, это его преимущество. Потому что, пока есть единый отряд с командиром – это какая-никакая, но боевая сила. А не разрозненная толпа окруженцев, где каждый сам за себя.

Чекунов посмотрел на язычки огня, пробивающиеся из-под серой золы. Усмехнулся и подкинул в костер несколько сухих веток. Сучки затрещали, разгораясь, и колеблющийся свет пламени озарил лицо красноармейца.

"Вот так вот, боец Чекунов. Есть командир, есть и подчиненные, да только решение придется принимать тебе самому. И отвечать за последствия, тоже. Ведь ты уже принял на себя ответственность, когда вывез раненых через реку…

Значит, говоришь: "Приказано – спасти"? Ну, так ведь, приказ никто не отменял…

И значит что? Значит, придется просто делать то, что должен…"

Лагерь возле лесной сторожки начал просыпаться ранним утром. Негромкие голоса, треск сучьев, подкидываемых в раздуваемые костры, лязганье котелков и снаряжения… Обычный звуковой фон, сопровождающий жизнь армейского подразделения.

Семен открыл глаза. Прямо перед лицом топорщилась еловая ветка. Покрутив головой, Чекунов понял, что вчера он заснул прямо возле костра, на куче наваленного лапника. Поднялся, кое-как отряхнул от золы шинель. Посмотрел на свои испачканные в смоле и песке ладони, и отправился к колодцу умываться.

Возле колодезного сруба уже толпился народ. Несмотря на прохладное утро, иные разделись до пояса и мылись стылой водой. Последовав их примеру, Семен скинул шинель и пропотевшую гимнастерку с нательной рубахой. Окатился, зачерпывая воду самодельным ковшом. С наслаждением растер тело, заранее припасенной грубой холстиной. Вокруг гомонили бойцы, о чем-то спорили, делились нехитрыми банными принадлежностями, шутя, плескали друг в друга водой. Наверное, на самом деле человеку для счастья необходимо очень мало… Вот только и счастье может быть недолгим…

Позавтракав, тем, что имелось в наличии, Семен вернулся к машине. Обошел тягач по кругу, попинал катки, проверил натяжение гусениц. Затем решительно поднял капоты двигательного отсека. Перед намечающимся походом требовалось убедиться в исправности техники.

Выворачивая и прочищая свечи, сливая грязь с отстойника карбюратора, проверяя затяжку хомутов, Семен не переставал размышлять. Привычные к металлу руки выполняли работу автоматически, короткими уверенными движениями готовя бронированный тягач к бою.

Да, к бою. Теперь Чекунов был в этом уверен. А если и ошибался, то пусть этот вариант будет приятной неожиданностью. Как говорится, надейся на лучшее, но готовься к худшему…

Привычные запахи бензина и масла, успокаивали старого водителя. И уже мгновениями Семену казалось, что он снова в колхозной мастерской, готовит к выезду в поле свой трактор. ДТ-54 "Казахстан" – был такой же небольшой гусеничной машиной, как и "Комсомолец". Вот только поля в которых они работают – разные… И чтобы трактор смог пройти по весенней пашне, сначала неказистый броневичок должен выполнить свою военную работу.

С точки зрения Чекунова, чтобы избежать немецкой засады, необходимо провести тщательную разведку. Наверняка, капитан так и сделает. Вот только, ночью вряд ли удастся много увидеть. Вот если бы заранее выслать дозоры влево и вправо по шоссе… Только нет в наличии опытной разведгруппы. Отряд пойдет единой массой, разведку вышлют только перед самым шоссе. Значит, необходимо чтобы в состав этой разведки включили и Семена. И у него уже были соображения как этого добиться.

А дальше, если засады не обнаружится, то была у Чекунова мысль, послать тягач вперед. С тем, чтобы он быстро перескочил шоссе и ушел поглубже в лес, прежде чем начнется (ну, если начнется) заваруха. И на этот счет у него были кое-какие соображения.

Через час к машине подошел Шилин, закончивший помогать военфельдшеру и санитаркам. И тут же был отправлен к капитану Анохину с просьбой выделить хотя бы немного винтовочных патронов для пулемета. Вообще, Чекунов не особо рассчитывал, что командир согласится поделиться боеприпасами. Однако Андрей быстро вернулся и принес пару сотен патронов в бумажных упаковках. Этого хватило, чтобы снарядить еще два диска к ДТ, да еще и к винтовкам осталось. Пока "забивали" патроны в диски, прибежал Филиппов:

– Меня командир прислал. Он приказал, чтобы вы пушку к тягачу прицепили.

Семен поднял голову от снаряжаемого магазина:

– Вот что, красноармеец Филиппов, ты знаешь кто там у пушкарей старший? Передай ему, пусть подкатывают пушку сюда. Будем думать, как ее к машине зацепить. Топлива у меня мало, чтобы по полянке кататься. Понял?

Боец кивнул и убежал.

Спустя некоторое время на противоположной стороне поляны затрещали кусты, и на чистое место выкатилась небольшая зеленая пушка, со всех сторон облепленная бойцами. Высокие железные колеса с монолитными резиновыми шинами придавали ей карикатурный вид детской игрушки. Но, судя по пыхтению красноармейцев и нецензурным междометиям, вес у нее был совсем не игрушечный. Однако, подталкиваемая своей командой, она довольно ходко покатилась по поляне, подпрыгивая на травянистых кочках.

Докатив орудие до места стоянки тягача, артиллеристы развернули его стрелой лафета вперед и опустили сошник на землю. Пока двое бойцов подтаскивали узкие ящички со снарядами, остальной расчет, отдуваясь, отряхивал руки и вытирал вспотевшие лбы.

Семен подошел ближе к орудию. Да, это была обычная 76-мм "полковушка" образца 1927 года. Кургузый ствол, торчащий в прорези поклеванного пулями орудийного щита, цельный лафет без раздвижных станин. Верный друг пехотинца, что движется вместе бойцами в атакующих цепях, давя фугасами оживающие вражеские пулеметы, или шрапнелью охлаждая напор контратакующих.

Боец с сержантскими треугольниками в петлицах чистой тряпицей стирал брызги грязи с затвора орудия. Другой, с широченными плечами, аккуратно укладывал снарядные лотки, отобрав их у подносчиков.

Чекунов кашлянул, привлекая внимание. Сержант обернулся и оказался усатым мужиком лет тридцати:

– А, боец. Ты штоль, шофером будешь?

– Я, товарищ сержант, – встал чуть прямее Семен. – Водитель тягача красноармеец Чекунов.

– Вот ты то мне и нужен. Капитан Анохин приказал мне прицепить пушку к твоему тягачу. Сказал, что дальше ты нас повезешь. А то мы уже замаялись оцю железяку на своем горбу переть, – сержант ухмыльнулся в прокуренные усы

– Хорошо, товарищ сержант. Тогда, цепляем.

За полчаса, при помощи проволоки, запасного гусеничного пальца и какой-то матери, "полковушка" была надежно пришвартована к прицепу. Основная трудность была в том, что прицеп не имел сзади буксирного крюка. Однако, справились. И даже, удалось сделать так, чтобы пушку можно было быстро отцепить.

Привлеченные шумом, из фургона появились Анастасия и Фира. Подошел откуда-то со стороны и Сиваков. Появление женщин вызвало вполне ожидаемый всплеск оживления в мужской компании.

Чекунов переливал в бак тягача остатки бензина из бочки и боковым зрением наблюдал за происходящим. Солнце уже перевалило за полдень. Было по-летнему тепло, и только облетающие с деревьев желтые листья, говорили о начавшейся осени. Красноармейцы расположились поодаль от прицепа, чтобы не беспокоить раненых и наперебой старались привлечь внимание девушек. Впрочем, если Фира отчаянно краснела, отбиваясь от шуточек и подколок, то Анастасия Ивановна оставалась внешне совершенно равнодушной. Она затеяла на краю поляны постирушку, и веревка, натянутая между двух кольев быстро украсилась гирляндами сохнущих бинтов. Белые полосы трепыхались на ветру, и все казалось таким мирным…

Если только не знать, что через несколько часов ночная темнота может расцветиться вспышками выстрелов. И возможно, что кто-то из сидящих на поляне видит это голубое небо в последний раз.

Чекунову не раз приходила в голову мысль, о том сколь легко люди иногда относятся к таким вещам, как возможность просто жить, не опасаясь ежесекундной смерти. Наверное, только воин, прошедший через кошмар боев и сражений, может понять насколько драгоценным может быть каждое мгновение жизни. Вспоминая себя, только вернувшегося из армии старшину, которому еще снились ночами немецкие атаки, он помнил, как бывало, застывал посреди поля, удивляясь что не слышны выстрелы и не взметается ввысь земля поднятая снарядными разрывами. А лесной ветер не несет удушливый запах сгоревшего тротила. Потом, с годами, это ощущение постепенно размывалось, терялось. Уходило вдаль, забиваемое насущными заботами. Но вот здесь и сейчас, глядя на отдыхающих красноармейцев, ему снова подумалось, как много времени там, в будущем, люди тратили на гонку за призрачными целями, за какими-то непонятно зачем нужными материальными благами, которые теряли всякую ценность, как только их удавалось достичь. И все это, вместо того, чтобы просто жить. Наверное, слишком разной является цена жизни для солдата, и для того, кто никогда не слышал свиста пуль над головой…

К вечеру "Комсомолец" был полностью подготовлен к совершению марша. Семен проверил каждый болтик, до которого смог дотянуться, и теперь был уверен – машина не подведет. Фары тягача украсились самодельными маскировочными колпаками с прорезанными щелями. У запасливого Андрея, в кармане гимнастерки обнаружилась пара запасных лампочек и теперь у машины светило то, что и должно было светить.

А еще удалось уговорить Сивакова, чтобы на время пересечения дороги, раненые были уложены на нижний ряд нар. Чекунов объяснил это желанием избежать падений людей при движении по бездорожью. Непроизвольно поглаживая забинтованную руку, военфельдшер поспешил согласиться с красноармейцем.

И мешки с наиболее тяжелыми и плотными припасами оказались разложены вдоль бортов прицепа, создавая дополнительную защиту для лежащих внизу. Эту идею Семен подкинул Шилину, ссылаясь на необходимость уменьшить раскачку прицепа. Еще пара ящиков с боеприпасами к пушке оказались пришвартованными к лафету пушки и при необходимости должны были дать возможность расчету открыть огонь в любую секунду. Впрочем, на такую возможность Чекунов не слишком рассчитывал. Ведь орудийный расчет – это хорошо сыгранная команда, где каждый должен знать свое место и свои обязанности. И если в усатом сержанте был виден кадровый боец, то остальные из расчета явно были набраны из пехотинцев, чтобы восполнить убыль после боев. На свои артиллерийские навыки Семен тоже не слишком надеялся. Все же его основными обязанностями была транспортировка пушек, а не стрельба из них. Хотя, за какую ручку нужно дернуть, чтобы открыть поршневой затвор "полковушки" он знал.

Осторожными намеками, дабы не вызвать раздражение капитана Анохина, Чекунов как мог, обрисовал расчету пушки что может случиться при пересечении шоссе. И что нужно в этом случае делать. Сержант, конечно, косился на чересчур умного шофера, и пару раз перебил рассказ своими возражениями, но в целом принял план благосклонно.

Ну и самым маленьким пунктом подготовки оказался запор предохранителя винтовки АВС-36, безжалостно свернутый Семеном при помощи подручного инструмента. Теперь винтовка полностью оправдывала букву "А" в своем названии, став действительно автоматической, а не самозарядной. Сорок пять патронов 7,62в54R ждали своей очереди в трех запасных магазинах. Четвертый, был аккуратно защелкнут в приемнике винтовки. Сама, же, винтовка, вместе с выменянными у пехотинцев, на бензин для заправки зажигалок, парой гранат, была надежно закреплена снаружи тягача. Ведь вести машину сам, через шоссе, Семен отнюдь не планировал. Но другим об этом знать было не нужно.

Прокручивая в голове такие мысли, красноармеец Чекунов стоял в общем строю, перед которым прохаживался капитан Анохин, ставя боевую задачу по преодолению дороги во вражеском тылу. Ненужные слова легко пролетали мимо сознания Семена: "…выдвинуться…… походной колонной…… преодолеть…… соблюдая осторожность…

Чтобы не мешать идущей пехоте, Семену пришлось возглавить колонну окруженцев. Впереди «Комсомольца» шел только капитан Анохин, не доверивший эту роль никому. Тягач пришлось вести на малой скорости, но все равно людской строй растягивался, и приходилось постоянно останавливаться, чтобы подождать отстающих. Двигатель при этом продолжал работать на холостых оборотах, и на Чекунова давила мысль о вылетающем в выхлопную трубу драгоценном топливе.

Глядя на мерно шагающего в тусклом свете фар, прикрытых светомаскировочными колпаками, артиллериста – Семен не переставал поражаться силе воли и выносливости этого человека. Пока днем народ отдыхал, капитан мотался по лагерю как наскипидаренный. Его резкий голос раздавался то с одной, то с другой стороны. Как опытному солдату, Чекунову было понятно, что весь отряд держится только на железном характере своего командира. Видно было, как он постоянно подгонял и направлял своих людей, желая как можно лучше подготовить бойцов к ночному маршу. А еще было видно, насколько неопытными и "зелеными" были многие красноармейцы. Конечно, спустя некоторое время они многому научатся, приобретут навыки и умения свойственные бывалым фронтовикам. Если только… Если доживут…

Когда до шоссе осталось около километра, капитан Анохин остановил колонну. Пехотинцы тут же рассредоточились вдоль дороги, пользуясь подвернувшейся возможностью дать отдых натруженным ногам. Хоть пройденное расстояние и было небольшим, но движение в потемках создавало изрядные трудности: узкая просека, прорезанная колеями, лезущие под ноги сучки и кочки, тяжелый "сидор" за плечами, винтовка на плече. Да еще и идущий рядом сосед, с которым время от времени сцепляешься подсумками или ружейным ремнем. Даже, несмотря на то, что имевшийся в наличии станковый пулемет удалось погрузить в прицеп, навешано на каждого бойца было немало.

Увидев отмашку командира, Семен заглушил двигатель, погасил фары и вылез из рубки, попутно пихнув задремавшего на соседнем сиденье Шилина. Филиппову, же, подремать в душном тепле броневой коробки не удалось. Он был посажен на скамью снаружи машины со строгим приказом – внимательно наблюдать за состоянием ходовой части. Чекунов принял все меры, чтобы не допустить случайного "разувания" машины, ибо дальнейший ремонт мог занять слишком много времени.

Обойдя тягач, к Анохину подошли сержант-артиллерист и еще один, незнакомый Семену, младший сержант-пехотинец. Подошел поближе и Чекунов. В руках капитана зажегся тусклым светом электрический фонарик, осветив лист карты:

– Итак, до шоссе осталось меньше километра, – капитан внимательно посмотрел в лица присутствующих, желая убедиться, что все поняли его слова. – Необходимо послать вперед бойцов, чтобы они проверили подходы к дороге.

Взгляд капитана обратился на младшего сержанта:

– Отберешь трех человек. Задача – пройти до шоссе. Если все тихо – двое останутся наблюдать, один вернется сюда. Если на дороге немцы – отойти назад, стараясь не привлекать внимания и, тем более, не ввязываясь в бой. Все ясно?

Пехотинец молча кивнул.

– Еще, вот что, – поводил пальцем по карте капитан. – Пусть пулеметчики снимают свой "Максим" с прицепа, и готовят к бою.

– Теперь ты, – взгляд Анохина обратился на артиллериста. – Собирай свой расчет. Поедете на тягаче. Будь готов к тому, что придется отцеплять пушку и открывать огонь.

– Знаю! – капитан мотнул головой, отметая возможные возражения сержанта. – Я знаю сколько осталось снарядов. Но мы их для того и несли.

Дальнейших возражений не последовало.

– Тогда – выполнять!

Семен вдохнул прохладный воздух и сделал шаг вперед:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Анохин недоуменно глянул в его сторону:

– Слушаю, товарищ боец…

– Товарищ капитан, разрешите, я вместе с разведкой к шоссе схожу?

Капитан поморщился, и Семен, опасаясь что его сейчас перебьют, тем не менее старался говорить уверенно и весомо:

– Товарищ капитан, мне нужно дорогу своими глазами посмотреть, ногами пощупать. Темно ведь. Кто его знает, как там проехать лучше? Я же водитель, мне сразу будет видно, где тягач пройдет – а где, сядет.

Анохин посмотрел в сторону тягача, темной массой застывшего на просеке:

– А если случится что? Кто машину поведет?

– Да вон Шилин и поведет, он умеет, – максимально убедительным голосом постарался произнести Семен, одновременно делая жест в сторону стоявшего возле машины Андрея.

Подумав и найдя аргументы Чекунова убедительными, капитан кивнул пехотинцу:

– Хорошо. Тогда пошлешь двоих. Вот, вместе с ним. Оружие есть? – обратился он уже к Семену.

– Так точно, есть товарищ капитан. И патроны, тоже есть.

– Тогда – вперед, – не стал тянуть резину Анохин.

Быстро забрав с тягача свой «автомат», АВС-36 то есть, Чекунов проверил как лежат в подсумках запасные магазины, сунул в противогазную сумку гранаты. Конечно, РГД-33 можно было положить и в карман шинели, но вот противотанковая РПГ-41, туда бы не влезла точно. А сам противогаз Семен без всякого сожаления выбросил в кусты. Благо капитан Анохин был в стороне, и не видел этого надругательства над казенным имуществом. Перемотал обмотки потуже, поправил пилотку, а тут и два пехотинца подошли. И одним из них оказался Иван Филиппов. Как видно, его командир решил, что раз Иван отдыхал, катаясь на тягаче, то теперь пусть и разомнется.

Вскинул винтовку на плечо, хлопнул по плечу Шилина:

– Давай, Андрюха. Остаешься вместо меня. Если что – береги раненых и машину.

Повернулся и двинулся к ожидающим его красноармейцам. Андрей молча глядел ему вслед. От фургона незаметно подошли Сиваков, Фира и Анастасия Ивановна.

– Куда это он? – спросила Фира, недоуменно оглядываясь на Шилина.

– На разведку вызвался, – отозвался Андрей. – Пошли к дороге подходы проверить.

– А как же мы? – этот вопрос волновал Дольскую больше всего. Хоть и находился Чекунов с ними всего несколько дней, однако как-то незаметно все привыкли, что Семен всегда рядом. И у него можно в любое время попросить совета или помощи, и он не откажет. Хоть и ворча, как старик, но сделает, выручит…

– Он вернется, – нарушила неловкую тишину Анастасия. – Обязательно.

Над штыками равномерно качается звездное осеннее небо. Кажется, что сейчас тонкое острие зацепит светящуюся точку, и звезда покатится вниз, с тонким льдистым звоном. Наверное, так бы описал картину какой ни будь писатель. Вот только в коротенькой цепочке, двигающейся по ночному лесу, таковых нет. Да и штыки трехлинеек надеты на ствол острием вниз, дабы не цепляться за ветки. А автомат Семена и вовсе штыка не имеет. Видать прежний хозяин с собой забрал.

И мысли у хозяина АВС совсем даже не романтичные. Не нравится Чекунову такая погода. Лучше бы туман, облачность, да еще и мелкий противный дождичек, затекающий за воротник. Чтобы ни одна немецкая сволочь из-под крыши и носа высунуть не посмела.

А еще на Семена все больше накатывает ощущение нереальности происходящего. Казалось бы, уже не первый день находится он в этом времени. Но вот только сейчас догнало Лексеича странное чувство. Кажется, ему, будто стоит сделать еще шаг-другой и исчезнут спины в серых шинелях, что двигаются впереди него. Растворятся в ночном мраке, как призраки. Как могут шагать с ним вместе люди, оставшиеся там, за гранью прожитых лет? Живущие, разве что в его воспоминаниях, в те редкие моменты – когда что-то всколыхивало память старого водителя.

Шаг, еще шаг. Вот-вот, сомкнется тьма, и он снова окажется он за рулем ЗиСа, что стоит в строю других киношных машин, дожидаясь своей очереди на участие в съемках…

Однако все также размеренно двигаются впереди фигуры в шинелях перетянутых ремнями с подсумками. Острый запах пота, доносимый ветерком, убеждает Семена в реальности происходящего. Выругавшись про себя, Чекунов прибавляет шаг.

Видно, в предыдущие дни у него просто не было времени задуматься над происходящим. Взявшись за эвакуацию раненых, он постоянно что-то делал, постоянно был загружен какими-то проблемами. И вот только сейчас – накатило… Или это была просто слабость, вызванная слишком большим грузом ответственности за жизнь раненых, Сивакова, санитарок, Андрея? Как, наверное, было бы хорошо, снова оказаться в своем времени и ни о чем не беспокоиться. Просто существовать, и все.

Вот только, как жить, зная что струсил, что не справился? Пусть и осталось там жизни то, всего ничего. Но каждый прожитый день может стать адом, если совесть будет напоминать, какой ценой куплены эти часы и минуты…

Впереди идущий Филиппов неожиданно остановился, и задумавшийся Семен практически уткнулся ему в спину. Старший группы, такой же молодой парень, как и все, обернулся к ним и тихо прошептал:

– Кажись, дорога рядом. Ну, что, подползем еще ближе?

Уверенности в его голосе не было ни на грамм. Семен, отодвинув плечом Ивана Филиппова, шагнул вперед:

– Мужики, давайте на край того прогала в лесу выйдем. Оттуда дорогу уже видно будет. Вы там заляжете, а я кустами попробую еще ближе подойти.

Боец обрадовано закивал, и тут же двинулся в сторону полянки. Аккуратно, стараясь не хрустеть сухим будыльником, выдвинулись на край леска. Красноармейцы залегли под маленькой елкой, выставив в сторону дороги стволы винтовок. Насыпь была видна метрах в семидесяти от них. Собственно, это только так говорится, что видна. На самом деле просматривается только серая полоска щебеночной отсыпки на проезжей части. Луны на небе нет, и бледного света звезд хватает только на то, чтобы отличать светлые предметы от темных. Но это и к лучшему.

Лежали так минут пять. Все тихо, только где-то кричит ночная птица. Никакого движения на дороге не наблюдается. Как помнит Чекунов, по карте – влево, в трех километрах, будет деревня Ядрица. Вправо – километра полтора – мост через реку и другая деревня. Наверняка, немецкие части есть в обеих деревнях. Опять же, мост без охраны не оставят. Это ясно. А вот ждут ли их здесь? Пока они шли по лесу, забрали в сторону от дороги, где остался отряд. Теоретически, если немцы и оставили засаду, то там – на перекрестке грунтовки и шоссе. Они привыкли, что люди, а тем более техника – обычно двигаются там, где есть хоть какая-то тропа. Но с этим можно и поспорить, если лес редкий, машина гусеничная, а водитель опытный.

Семен начинает осторожно пятиться назад. На немой вопрос в глазах обернувшегося Ивана, отвечает шепотом:

– Обойду поляну кругом. А вы наблюдайте отсюда.