Текст книги "Приказано - спасти... (СИ)"

Автор книги: Игорь Мохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

К этому времени, наконец, сварилась конина. Фира раздала каждому по плошке со слабо соленым и жестковатым мясом. Разжевать его было довольно таки сложно, но все же это была пища, которая подкрепила силы. Запив мясо горячим бульоном, снова впряглись в работу.

Семен лично натянул резиновые перчатки на корпуса трамблера и катушки зажигания, продернув свечные провода через аккуратные отверстия в резине. Затем обмотал приборы и провода полосками ткани и заставил Андрея обмазать получившееся сооружение слоем смолы. Подобная процедура была проделана с генератором и стартером. Аккумулятор же Чекунов установил в кузове прицепа, соединив его с тягачом невесть где найденным многожильным проводом.

Потом было проделывание дыры в капоте над корпусом воздухофильтра. Установка и присоединение к фильтру метровой жестяной трубы, укрепленной проволочными растяжками. После монтажа этой конструкции, "Комсомолец" стал здорово походить на маленький пароход. Дальше, видимо, из-за усталости, у Андрея стали сказываться последствия контузии. Только что он замазывал смолой щели вокруг шаровой установки пулемета на тягаче, и вдруг обнаружил себя лежащим на земле. Дальнейшее помнилось какими то урывками: Фира с ведром смолы и кусками брезента, Семен что-то доказывающий Сивакову, Анастасия Ивановна несущая непонятные свертки. Затем, уже под утро, его подняли и заставили помогать выносить раненых из барака. Холодный утренний воздух взбодрил Андрея. А тяжелая работа помогла проснуться окончательно. Тем не менее, за рычаги машины Семен его не пустил, а погнал в тесный кузов прицепа. От качки при движении его снова разморило, и проснулся он, только когда машина встала. Военфельдшер и санитарки продолжали дремать, прислонившись к нарам. Стараясь не разбудить их, Шилин протиснулся между лежаками к заднему борту. Приподнятый брезентовый полог дал возможность увидеть внутренность фургона.

Да, даже небольшой переезд дался раненым нелегко. Кто-то тихо постанывал, у лежавшего рядом с бортом Ивана, на бледном лице выступили бисеринки пота. Но, во взглядах устремленных на Андрея, уже не было той безысходной тоски, как день назад. Там была надежда.

Андрей успокаивающе кивнул всем и, чтобы узнать причину остановки, вылез наружу. Тягач с прицепом стояли на грунтовой дороге уходящей вглубь леса. Насколько было видно, она была заставлена машинами и тракторами. И возглавлял эту колонну Семенов ЗиС, который Андрей признал по номеру. Сам хозяин машины обнаружился возле переднего крыла "трехтонки". Андрей подошел ближе, обогнув запыленный "Комсомолец":

– Что, опять с ЗиСом никак расстаться не можешь? Это же просто машина.

Семен поморщился, но ответил просто:

– Без него, меня бы здесь не было. А вот теперь я его оставляю.

– Ничего, выберемся – новый грузовик дадут. Еще лучше, чем этот.

Рука водителя осторожно погладила рваный металл вокруг осколочной пробоины:

– Нет, лучше уже не дадут. Этот особенный.

Минуту они стояли молча. Затем Семен посмотрел на начинающее хмуриться небо и спросил:

– Как раненые?

– Ничего, пока. Тяжело им, но держатся. А Сиваков и санитарки – спят.

Опровергая его слова, полог тента на прицепе заколыхался, и через борт перекинулась нога в растоптанном сапоге…

Сиваков неуклюже сполз по борту и, увидев красноармейцев, махнул рукой.

– Семен, что случилось? Почему стоим?

– Все нормально, Борис Алексеевич. Сейчас мотор немного остынет, и дальше поедем.

– Ага, значит, я успею кой-куда сбегать – и военфельдшер скрылся в кустах.

Андрей окинул взглядом гусеничный "пароход" с торчащей трубой самодельного воздухозаборника:

– Сильно движок греется?

– Ерунда, выдержит. Главное сейчас этот "дымоход" об ветки не своротить. – Семен кивнул на жестянку с проволочными растяжками.

– А до реки далеко?

– Нет, не больше километра.

Брезент на прицепе снова заколыхался, и оттуда вылезли Фира и Анастасия Ивановна. Семен, про себя, порадовался, что догадался сделать на борту импровизированную лестницу из деревянных брусков. Иначе женщинам лазить в кузов было бы весьма тяжело. Разминувшись с Сиваковым, они также нырнули в придорожные кусты.

Подтягивая на ходу ремень, военфельдшер двинулся к бойцам.

– До реки далеко? – слово в слово повторил он вопрос Шилина. Семен только молча покачал головой:

– Недалеко, но ехать придется осторожно. Не доезжая брода, встанем в кустах, и будем ждать вечера.

– Ты говорил, что немцы пойдут вдоль берега. Они могут нас заметить?

– Встанем чуть дальше. Забросаем тягач и прицеп ветками. Но придется сидеть долго. Вылезать из прицепа будет нельзя. Я возьму Андрея с собой в тягач, будем наблюдать по очереди. Нужно убедиться, что патруль прошел мимо.

– Но, если они все же начнут прочесывать лес?

Семен растянул в гримасе сухие губы:

– Не полезут. В дождь им не до того будет. А нас ливень прикроет. Не бойтесь Борис Алексеевич, я их натуру знаю. Их "орднунг" с нашей природой не дружит.

Шилин покрутил головой, вглядываясь в серые тучки:

– Семка, да может дождя, то, еще и не будет.

– Будет дождь, Андрюха. И еще раз повторил: – Будет.

Подошли женщины. Фира переводила взгляд с Сивакова на Семена и Андрея, пытаясь догадаться, о чем говорили эти трое, пока их не было. Шилин ковырял носком ботинка рыхлый песок. Чекунов задумчиво мял в руках танкошлем. Анастасия Ивановна просто молчала, глядя на лесную дорогу, заставленную брошенной техникой. Повисла напряженная тишина.

Наверное, Сивакову, как старшему по званию, нужно было что-то сказать. Разъяснить момент, как говорится. Истекали последние мгновения, когда еще можно было что-то изменить, шагнуть назад, отказаться.

Но военфельдшер не произнес ни слова, думая о чем-то своем. Да и что говорить, ведь все решения были приняты, когда готовили тягач с прицепом и грузили раненых. И оставался только один путь…

Пятеро людей стояли на узкой лесной дороге и слушали, как редкие капли начинающегося дождя постукивают по брезенту фургона и броне тягача.

Отдаленный рокот грома прервал воспоминания Шилина. Он прислушался внимательней. Шум дождя по броне изрядно гасил другие звуки, но спустя пару минут хлесткий раскат повторился. А гром ли это? Или… Снова раздается отдаленное «бах!» – и уже никаких сомнений нет, это артобстрел. Шилин потянулся открыть защелку люка, но был перехвачен сильной рукой. Дернувшись по инерции, Андрей обернулся в сторону места командира:

– Семка, пушки же бьют. Глянуть надо!

– Сиди! – прошипел через зубы Семен – сиди. Вот оно, началось!

– Что началось? – недоуменно спросил Андрей – да отпусти же меня, черт. Сдавил как тисками!

Чекунов отпустил руку и откинулся на свое место. В тесной рубке тягача места водителя и командира машины разделяли только торчащие рычаги коробки скоростей и демультипликатора.

– Андрюха, слушай внимательно. Немецкий патруль налетел на какую то группу окруженцев. Так я думаю. И ввязался в бой. Чья артиллерия работает – неизвестно. Но, предполагаю, что это немецкие гаубицы бьют из Преображенского. Наверное, у патруля есть с собой радиостанция, и они вызвали огневую поддержку. Но в лес они сейчас не полезут, постараются отойти назад в Ядрицу. Наша задача – отследить, когда немцы пройдут мимо по берегу и затем форсировать реку. Понял меня?

Семен многое не договаривал. Не мог же он сказать Шилину, что в прошлой жизни он видел этих отходящих немцев. У многих из них белели бинтовые повязки, и подразделение вдобавок выносило раненых на импровизированных носилках. Правда, тогда красноармейцы не смогли толком рассмотреть попавших под раздачу вояк вермахта. Застигнутые врасплох, бойцы не нашли лучшего укрытия чем камыши на берегу. И Семен помнил, как он медленно погружался в булькающую грязь, надеясь только на то, что немцы уйдут быстрее, чем вонючая жижа достигнет подбородка.

– И вот еще – продолжил Чекунов – когда гансы уйдут, вылезаешь из машины и бежишь в фургон. Но сначала поможешь мне запереть оба люка. Придавишь крышки сверху, иначе наши самодельные уплотнения не дадут стопорам встать на место.

– Но я… – попытался, было возмутиться Шилин.

– Ты сделаешь, как я сказал – оборвал его Семен. – Здесь ты мне не нужен. Пулемет я все равно вытащу из шаровой установки, чтобы вода не текла. Затычка у меня есть. ДТ возьмешь с собой, в прицеп. Но задача у тебя другая. Берега крутые, поможешь на спуске Сивакову и женщинам раненых удерживать. А главное, вот что: ты видел, я снял с движка вентилятор, чтобы в воде он не забрызгивал проводку. Однако двигаться по лесу без него нельзя. Двигатель очень быстро закипит. Поэтому, когда пересечем брод, я остановлю машину. Вентилятор и гаечный ключ лежат в углу кузова. Фира покажет тебе. Сразу хватаешь пропеллер и пулемет, бежишь ко мне. Помогаешь открыть люк, затем сбрасываем трубу воздухозаборника и быстро ставим вентилятор на место. Потом втыкаем пулемет, и ты садишься на место стрелка. Это ясно?

– Ну, ясно. А если… – видно было, что у Андрея есть свои соображения по поводу столь лихого плана. Но времени на споры не было:

– Никаких "если". Сделаем, как я сказал.

Андрей неожиданно улыбнулся:

– Ну ты Семка раскомандовался. Прям как наш старшина.

Кривая ухмылка поползла по лицу Чекунова:

– А чем я хуже старшины?

Еще с полчаса сидели в молчании, вглядываясь вперед через триплекс механика-водителя и прицел пулемета. Семен представил, каково ждать в полной неизвестности, Сивакову, санитаркам и раненым. Ведь он строго-настрого запретил им вылезать из прицепа. А многое ли им видно через отверстия в брезенте? И, тем не менее: терпение и только терпение. Любой необдуманный поступок мог испортить весь план.

Расчет был на то, что немецкие силы из Преображенского сейчас развернуты в сторону боя за рекой. Пойти на этот берег они видимо не рискнули, иначе бы патруль не тащил на себе раненых в сторону Ядрицы. Значит, пока они ждут опасность за Преображенским, есть шанс прошмыгнуть здесь. Но нужно убедиться, что патруль прошел мимо. Ввязаться с ним в перестрелку, означает увязнуть подобно топору в сучковатом полене.

Андрей толкнул Семена в бок, привлекая внимание:

– Гляди! Вот они. Ползут, фашисты проклятые!

– Вижу – пробормотал Чекунов, хотя на самом деле, через отверстие в шаровой установке была виден только узкий сектор леса.

– А, сволочи! – не унимался Андрей – получили в рыло, улепетываете! Эх, мало вам вмазали, гадам. И оружие осталось и раненых уносите. Вот бы из пушки добавить…

На лице Шилина картина происходящего за броней отражалась столь явственно, что Семен мог видеть все разворачивающееся действие, как если бы наблюдал сам. А еще, там была написана такая ненависть, что Чекунов искренне порадовался. Порадовался, что пулемет установлен на его месте, и Андрюха до него дотянуться не может.

Дождались, когда последние фрицы из прикрывающей отход группы, скрылись за кустами. Выждали, для большей уверенности, еще с десяток минут. Дальше тянуть было нельзя.

Оба люка рубки открылись одновременно. Андрей выскочил сразу, а Семен замешкался, вынимая ДТ из турели и затыкая гнездо чопиком из деревяшки и просмоленной тряпки. Наконец из проема показался ребристый ствол пулемета, а затем и сам Семен:

– Держи. Диск полный, но стрелять только в самом крайнем случае. Закрываем люк – с этим словами Семен нырнул обратно, потянув за собой стальную створку. Андрей прислонил пулемет к борту. Всем весом придавил крышку сверху, преодолевая сопротивление подложенной в качестве уплотнения просмоленной полосы брезента, и услышал, как лязгнул запор. Внутри машины завозились, и Шилин понял, что Чекунов перебирается на место механика-водителя, перебрасывая тело через корпус коробки передач.

Из еще открытого второго люка показалась рука нащупывающая скобу:

– Андрюха, помогай!

Шилин снова вскочил на гусеницу и начал опускать створку… Остановился. В темном квадрате люка светлело лицо Семена:

– Ну, чего встал? Закрывай!

Андрей хотел что-то сказать, но, не придумав ничего, просто кивнул Семену и захлопнул крышку. Скрежет стопора.

Когда Андрей, подбежав к заднему борту, уже забрасывал пулемет в кузов прицепа, на тягаче загудел стартер.

Красноармеец Чекунов

Семен крепко сжимал, вибрирующие в такт работе двигателя, рычаги управления. Уже включена передача, заранее переведен в пониженное положение рычаг демультипликатора. Мотор прогрелся и равномерными толчками проталкивает сизый дым через выхлопную трубу. Теперь только включить фрикцион и – послушная машина рванется вперед.

– "Рванется? С неуклюжим прицепом на буксире? Скорее поползет как вошь по мокрому тулупу. Ну, только бы диски сцепления не сжечь…"

Под скрип рессор медленно провернулись колеса прицепа и покатились, оставляя за собой заплывающую грязью колею. Гусеничные траки, один за другим ложились на лесную дорогу, выстилая стальное полотно под опорными катками тягача, чтобы затем, пропустив над собой обе тележки подвески, подняться на ленивец и, пробежав по поддерживающим роликам и зубцам ведущей звездочки, снова образовать бесконечную колею. И так будет, пока не остановится тягач. Вся жизнь трака – это движение по одному и тому же замкнутому кругу. Но это вращение дает возможность гусеничной машине двигаться по песку и болоту, взбираться на холмы и спускаться в распадки. Пока траки движутся по кругу…

В полоску триплекса, забрызганную каплями смолы, Семен видел надвигающийся берег и вовремя выжал педаль фрикциона. "Комсомолец" на секунду повис передними катками в воздухе и клюнул носом вниз. Прицеп напирал сзади, толкаясь водилом в сцепку тягача, и Чекунову пришлось удерживать тормозами неуклюжий состав. Нельзя было допустить, чтобы тягач с разгона влетел в воду, слишком велика была опасность заливания двигателя. Еще несколько метров и катки тягача погружаются в реку.

Зеленоватый поток воды принял в себя такой же зеленый корпус машины, забурлил грязной пеной вокруг колес прицепа, взвился струей светлого пара при соприкосновении с раскаленным корпусом глушителя.

Внутри рубки тягача журчание текущей воды было не слышно из-за работающего на повышенных оборотах двигателя. Однако Семен сразу почувствовал зябкое касание по ногам. Тонкие струйки вливались через многочисленные отверстия под проводку и тяги управления, заполняя кабину. Вот уже уровень воды достиг колен водителя и пополз выше. Но водителю было не до того. Сильное течение давило на левый борт тягача, пытаясь сдвинуть железную коробку. Приходилось постоянно парировать разворот, подтормаживая соответствующую гусеницу. И хотя двигатель трясся и рычал за спиной Чекунова, скорость была очень маленькой.

Гусеницы скрежетали и пробуксовывали по попадающимся на дне булыжникам, но машина двигалась вперед. И вдруг очередной камень лязгнул по каткам, на мгновение, застопорив правую гусеницу. "Комсомолец" накренился и ухнул в воду по самую крышу. Ушел куда-то вдаль натужный гул двигателя. В триплексах заплескалась светло-зеленая муть. Вода побежала быстрой капелью из-под крышек верхних люков.

– "П…ц" – мелькнуло в сознании Семена, тем не менее продолжающего вдавливать педаль газа в пол. Характерная дрожь рычагов сообщила ему, что двигатель еще не заглох, что уже было чудом, а продолжает толкать машину во всю мочь всех своих четырех цилиндров. Но вот что делать с обзорностью? Через несколько секунд необходимо выполнить поворот направо, чтобы пройти по отмели вдоль берега. Повернешь раньше – утопишь машину, повернешь позже – тот же результат.

Темная, в полумраке кабины, вода поднималась все выше, вытесняя так необходимый водителю воздух.

– "Если сейчас закоротит проводку в приборном щитке – я здесь так и останусь" – отрешенно подумал Семен. "Люк самому не открыть. Неужели утону?". Холод поднимающейся воды заставил его вспомнить, как когда-то, так давно что и не сразу вспомнишь, отец учил маленького Семку плавать. "Гляди, Семка – руками надо грести сильнее… И раз, и два. И раз, и два…". В такт этим словам напрягались на рычагах кисти рук водителя, как если бы Чекунов действительно мощными гребками мог заставить плыть тяжелую машину.

И когда в сознании, в очередной раз, прозвучало протяжное "Ии раз…", Семен потянул на себя правый рычаг. Тягач провернулся вокруг заторможенной гусеницы и двинулся в новом направлении, потянув за собой прицеп. Все так же плескалась вода в рубке, и зеленовато светились смотровые щели, но теперь "Комсомолец двигался по течению. Река подталкивала тягач в железную корму, подпихивала и раскачивала ящик прицепа.

– " Вроде глубже не ныряем. Неужели угадал? Однако и на поверхность не вылезаем" – пронеслось в мыслях Семена. "Следующий поворот – влево, против течения. Но как рассчитать момент… ираз, идва, ираз, идва…" Чихнул, сбившись с ритма мотор, снова набрал обороты… "Ну же! Держись железяка, спасай человека…" И спокойный голос в сознании водителя: "Хватит сынок. Пойдем, нас дома ждут…"

Теперь затягивается левый фрикцион. Могучая сила течения упирается в борт машины и кажется что сейчас "Комсомолец" накренится, встав на одну гусеницу, а может и опрокинется, вывалив беспомощный груз из прицепа. Семен отклоняется на сиденье влево, инстинктивно пытаясь парировать крен машины. Вода, плеснувшаяся внутри рубки, уже дошла до живота и…

Это кажется, Семену или в триплексах действительно посветлело? Зеленая вода за толстым стеклом становится все прозрачнее и вот уже лучик света пробивается через стекающие по броне потоки воды. Ничего не видит водитель, но ощущает, как задирается вверх нос тягача и натужный рев двигателя заставляет резонировать тонкие листы брони. При помощи какого-то седьмого чувства водитель ставит машину под нужным углом к берегу и, вцепляясь чисто вымытыми траками в плотный дерн склона, "Комсомолец" карабкается вверх, волоча за собой прицеп. Потоки воды вырываются из внутренностей тягача и стекают по склону, торопясь снова влиться в могучее движение реки…

Резким ударом Семен открывает лобовой лючок: без обзорности дальше двигаться нельзя. Через прямоугольное отверстие в броне врывается такой безумно вкусный воздух. Вода, журча, покидает отсек управления тягача, обнажая грязно-белую окраску внутренних стенок рубки. Лязгнув, открывается и боковой смотровой люк: те ориентиры, которые Семен наметил для себя в разведывательной вылазке, оказываются слабо различимыми. В узком поле зрения попеременно мелькают небо и земля, кусты и деревья сливаются в одну темную массу. И нужно разглядеть ту прогалинку в лесной стене, от которой начинается узкая дорожка через болото. Потому что останавливаться на открытом месте опасно. Нужно загнать тягач с прицепом поглубже в лес, который надежно скроет машину и людей от чужих глаз.

Выбрасывая гусеницами комья грязи и лязгая сцепкой, машина, наконец, ныряет в туннель, образованный нависающими кустами. Проведя тягач еще пару сотен метров, Семен остановил "Комсомольца" и заглушил двигатель. Наступила тишина.

Требовалось срочно снять трубу воздуховода и установить на место вентилятор, так как температура воды в системе охлаждения начала угрожающе расти. В рубке тягача, как в бане, воздух стал горячим и душным – вода, попавшая внутрь машины во время форсирования реки, теперь испарялась с поверхности двигателя и коробки передач. Но сначала требовалось дождаться Андрея, который должен был помочь открыть верхний люк.

Порядок действий был оговорен заранее, и Семен почти сразу услышал шлепающие шаги снаружи. Что-то лязгнуло по броне, машина качнулась на подвеске:

– Семка, давай, дергай стопор, я люк прижал.

Двумя руками Чекунов отжал рычаг запора. Люк откинулся, и сверху заглянуло озабоченное лицо Андрея:

– Семен, ты как? Все нормально? А то мы за тебя перетрусили сильно. Смотрим, тягач – раз, и скрылся под водой. Только труба торчит, да пузыри из выхлопной трубы бурлят…

А на Семена вдруг накатила такая безмерная усталость, что хотелось просто сидеть и смотреть в этот квадрат серого неба над головой, дышать этим холодным воздухом и ощущать на лице капли дождя. И пошел бы на хрен весь мир, сырая одежда, мокрые ботинки и лужа воды под ним, на коже сиденья….

Однако, также Чекунов знал, что если позволить себе расслабиться, то дальше заставить тело работать будет еще сложнее. А сделать нужно было многое. Ведь с пересечением реки был выполнен только первый этап плана. Теперь нужно было преодолеть шоссе Ядрица – Преображенское, не попавшись на глаза немецким патрулям.

Семен уцепился руками за закраину проема люка и попытался привстать:

– Андрюха, помоги вылезти, что-то я никак сам не могу.

Сильные руки друга выдернули Чекунова наверх, как морковку из грядки. Семен сполз по броне и утвердился на дороге. Землю ощутимо качало и пришлось упереться рукой в скос рубки.

– Андрей, не обращай на меня внимания, сейчас я оклемаюсь. Нужно быстрее снять трубу и поставить вентилятор. Инструмент взял?

Шилин молча достал из кармана шаровар пассатижи и пару гаечных ключей.

– Давай Андрюха, начинай. Я сейчас.

Семен оторвался от борта машины и двинулся к прицепу, предварительно обойдя установленный на дороге ДТ и прислоненный к нему вентилятор.

Конечно, можно было просто спросить Андрея, но сейчас Чекунову настоятельно требовалось своими глазами увидеть, что с ранеными все в порядке.

Брезентовый полог был поднят вверх, и Семен просто окликнул военфельдшера:

– Борис Алексеевич, как у вас дела?

Голос из глубины прицепа ответил:

– Все хорошо, Семен. Вот, правда, вещи залило, что на полу лежали. Вода почти до нижнего яруса нар дошла, но это все ерунда. Главное что реку преодолели. И мужики в порядке. Ты сам то как? Не нахлебался водички?

От этих слов Чекунову сразу стало лучше. С ранеными – нормально. Все, река форсирована удачно.

Из фургона высунулась Фира:

– Борис Алексеевич, да он сырой весь. Только шлем сухой и остался. Ты бы переоделся, Семен.

– Некогда мне. Сейчас дальше поедем. Впереди еще шоссе. – Чекунов махнул рукой Фире и хотел, было идти обратно к тягачу, но голос Анастасии Ивановны заставил его остановиться.

– Семен, подожди. Вот, возьми – рука санитарки протянула Чекунову планшет:

– Виктор Иванович еще вчера сказал: это для тебя. Там летная карта и компас. А я в суматохе забыла тебе передать.

Семен принял потертую и закопченную кожаную планшетку. О такой удаче он даже не мечтал. Теперь есть возможность планировать дальнейший маршрут, а не идти в слепую. Но сначала – пересечь шоссе.

Взгляд со стороны, Андрей Шилин: "Как всегда, чем больше торопишься, тем медленнее получается. То проволоку никак не перекусишь, то капот двигателя за что-то зацепился. Теперь вот болт никак не хочет заворачиваться. Ну же, сволочь – давай, вставай на место".

Гаечный ключ лязгает по закатанным граням шляпки, руки обжигает горячий металл мотора. В полутьме моторного отсека Андрей пытается совместить отверстия на ступице шкива и шайбе вентилятора. Из-за неудобного положения мышцы сводит, но, наконец, упрямый болт закручен. Теперь опустить капот и можно двигаться. От прицепа подбегает Чекунов с надетым через плечо планшетом:

– Поставил?

– Все на месте.

– Тогда лезь в машину, на место стрелка и открывай верхний люк. Ставим пулемет в шаровую установку и двигаемся дальше.

– Семка, а может, я машину поведу?

Чекунов пинает ни в чем не повинную трубу воздуховода. Отвечает с непонятным ожесточением:

– Я сам…

– Семен, ты что, сдурел! – не выдерживает Андрей – зачем трубу пинаешь. Я же ее специально аккуратно снимал. В нашем хозяйстве все пригодится. Привяжу ее к переднему борту прицепа, мешать не будет. А вдруг – опять через реку идти? Тогда поставим на место. Где мы в лесу такую штуку найдем?

– Ладно, давай крепи железку. Нужно уходить как можно быстрей. Если немцы начнут подкрепление по шоссе в Преображенское перебрасывать – не выскочим…

Семен обошел вокруг тягача, пока Шилин бренчал железками, увязывая трубу. Нажал ногой на траки перед первым опорным катком, оценивая натяжку гусеницы. Качнул водило прицепа. Влез на рубку и открыл крышку второго люка. Привычные действия позволили успокоиться. Краткий просмотр карты отданной летчиком не прибавил радости Семену. Когда он выходил из окружения в первый раз, удивлялся, что пришлось идти сплошными болотами. Но думал, что командиры специально ведут глухими тропами, подальше от немцев. Однако, судя по карте, сейчас они находились в междуречье двух рек. Одна, подписанная на карте «Ореж», была той, которую они форсировали. Вторая – впадала в нее перед самым Преображенским. Эта река называлась «Сушна». И все пространство карты между синими жилками рек, было испещрено короткими штрихами, обозначающими болота. Семен вспомнил, что и пересекать шоссе возле Клетнино им пришлось из-за того, что уперлись в топь. А ведь теперь он идет не пешком…

Подбежал Андрей:

– Готово.

– Хорошо. Лезь в машину, я подам пулемет.

Шилин быстро пролез в люк, и Семен опустил ему ДТ с уже снятыми сошками. Оглянулся назад и дал отмашку Сивакову, что выглядывал из-под брезента. Вперед ногами, нырнул на свое место сам. Плюхнулся на водительское сиденье, по дороге захлопнув за собой крышку люка. Андрей уже установил пулемет, вытащив заглушку и, теперь странно ерзал по сиденью.

– Андрюха, ты чего?

Тот молча продолжал свое дело.

– Чего ерзаешь, как будто на ежика сел?

Андрей выматерился:

– Чертова сидушка! Набивка вся пропиталась водой. Сижу будто в луже! Уже все штаны сырые, как обоссался.

Семен хмыкнул:

– Мне бы твои проблемы. Ничего, немцев встретим – а у тебя уже все готово.

– Что готово? – не понял Андрей.

– Штаны уже сырые, говорю!

Шилин сначала смотрел на него непонимающим взглядом, затем до него дошло, и он заржал как лошадь:

– Ну ты Семка сказанул. Нет, уж – пусть лучше немцы заранее обсёрутся, так оно вернее будет.

Теперь смеялись оба. Наверное, это неуместное веселье помогло экипажу тягача снять напряжение, которое давило на обоих красноармейцев. Просмеявшись, Семен запустил мотор.

Вести тягач по узкой дороге, почти тропе, оказалось тяжело. Машина то и дело пыталась забуксовать в глубоких колеях. Прицеп тяжелым якорем волочился следом. Открытые смотровые лючки мало помогали, что в увеличении обзорности, что в дополнительной вентиляции. Зато горячий корпус главной передачи грел воздух в замкнутом пространстве рубки, не хуже печки. Семен взмок, ворочая рычагами: "Дурни мы, можно было верхние люки пока не закрывать. Успели бы еще".

Но все когда-то кончается. Кончилась и лесная дорога. Среди деревьев засветились прогалы. Семен остановил машину, ближе подъезжать слишком опасно – могут увидеть с дороги. Переглянулись.

– Как будем действовать? – спросил Андрей, тем самым, признавая за Чекуновым право на принятие решения.

– Действовать будем просто. Из машины мы ничего не увидим и не услышим. Андрей, ты дойдешь до опушки. Аккуратно осмотрись. Увидишь гансов – отходи к машине. Если же на дороге немцев нет – посигналишь руками. Я двинусь к шоссе, остановлюсь, чтобы тебя подхватить.

– Нет, Семен, не надо останавливаться. Притормози немного – я запрыгну в тягач на ходу.

– Хорошо. Только смотри, под гусеницу не попади. И вот еще что: предупреди Сивакова, чтобы из прицепа не вылезали.

– Тогда так и сделаем.

Шилин вылез наружу, только мелькнули в проеме люка грязные ботинки.

В открытый лючок Семен видел, как Андрей пробежал до последних деревьев и нырнул в кусты. Двигатель глушить водитель не стал, опасаясь, что в нужный момент подведет стартер, и он продолжал рокотать на малых оборотах. Окинув взглядом скудную приборную панель, Семен поморщился, увидев сколько топлива израсходовал тягач на движение через лес. Но с этим следовало смириться, ибо гусеничная техника отсутствием аппетита не страдает никогда.

Через несколько минут, которые показались Чекунову очень долгими, фигура Шилина снова показалась на дороге. Встав посреди колеи, он призывно замахал руками.

Санитарка Анастасия Ивановна Данилова

Внутри фургона было темно и душно. Дыхание шестнадцати человек делало воздух внутри замкнутого пространства невыносимо спертым. Сиваков несколько раз пытался поднять задний полог, но он снова падал вниз. Чтобы его закрепить, нужно было останавливаться и выходить наружу. Но рычащий впереди прицепа тягач и не думал останавливаться. Слабо закрепленный брезент хлопал по каркасу, скрипящему и раскачивающемуся на ухабах. На полу поблескивали лужицы, оставшиеся после форсирования реки. Бледная Фира уткнулась лицом в брезент, в том месте, где в стенке образовалась дыра. Видно девушку здорово укачивало. Сиваков сидел возле переднего борта, где было прорезано отверстие для наблюдения, в обнимку с самозарядной винтовкой. И оттуда, кроме неяркого света, ощутимо доносился запах выхлопных газов тягача. Раненые, как могли, удерживались на своих нарах. Иным явно было худо, но все терпели молча. Только изредка у кого-нибудь вырывался стон, перемежаемый матерными словами.

Наверное, многое в фургоне можно было сделать лучше. Но не за такое короткое время. И не такими силами. Вообще, еще вчера Анастасия Ивановна не верила в выполнимость плана Чекунова. Как можно всерьез рассчитывать прорваться через реку с ранеными? Тринадцать человек, не могущих двигаться самостоятельно и пятеро здоровых, из которых двое – женщины. На что они могут рассчитывать? Ведь прорыв не удался даже хорошо вооруженному отряду.

Однако Семен был уверен в себе и своем плане. Во всяком случае, так это выглядело внешне. А свои сомнения он не показывал. Как танк, вминающий на своем пути мелкий подлесок, красноармеец отметал в сторону все аргументы Сивакова, заряжая и его, и Фиру, и Шилина своей уверенностью. Даже раненые поверили, что еще не все потеряно. Обгоревший летчик Виктор Иванович отдал Семену свой планшет с картой, который не доверял даже Сивакову. Наверное, такова человеческая натура – верить в чудо до последнего, даже тогда, когда уже не остается никаких шансов.

А почему она сама поверила Чекунову? Ведь одни мысли о столь неудачно закончившейся попытке прорыва доставляли ей боль… Ее Алексей… Он остался там, в горящем танке… И жизнь кончилась, осталось только существование. Существование, которое в любой момент могло прерваться с приходом немцев. А ей уже было все равно. Вот только в чем виноваты раненые? И Сиваков. И Фира, что тянулась к ней, как к старшей… Наверное, именно поэтому, она пыталась отослать девушку с Чекуновым. Чтобы спасти хоть кого-то. И когда Семен и Фира вернулись назад с тягачом и прицепом, когда в их план поверил и Сиваков, она поняла, что сделает все, чтобы никто больше не погиб… И пусть гибель капитана Алексея Данилова и его отряда даст шанс на жизнь другим.