Текст книги "Муравьиный Бог"

Автор книги: Игорь Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Первый технократический экзамен был сдан успешно….

* * *

В шкафу обнаружился целый магазин.

Женька натянул на себя непривычной формы трусы, приятную эластичную майку, выбрал рубашку, которая оказалась ему в самый раз, и наконец рискнул примерить костюм.

Размер соответствовал его персоне. В том же шкафу Женька обнаружил два десятка пар новенькой обуви и замер в нерешительности: а что надевать?

– Это зависит от галстука, который ты выберешь, – словно привидение появился в комнате Мэтью. Он примерил к Женькиному костюму несколько галстуков и выбрал сине-вишнёвый тугой ошейник. После чего предложил надеть тёмно-вишнёвые туфли. Туфли тоже были тугими, но Женька промолчал и мужественно втиснулся в кожаные «колодки». Мэтью достал из шкафчика пузырёк и опрыскал Женьку с головы до ног. Запах понравился Женьке.

– Это что, одеколон? – вежливо переспросил он строгого помощника.

– Туалетная вода, сэр, – ехидно шевельнул губой Мэтью, – «Кэлвин Кляйн».

* * *

Они спустились в холл, и Мэтью проводил Женьку в столовую.

За огромным столом сидело всего двое – хозяева дома, чета Кроу, Джоан и Ричард.

Третий прибор стоял в некотором отдалении от хозяев, и Мэтью легким движением руки указал Женьке на свободное кресло.

– О, как ты замечательно выглядишь в этом костюме! – воскликнула Джоан.

– Спасибо большое, – пробормотал Женька, и ему захотелось убежать куда-нибудь в лес, но настырный Мэтью уже впихнул его в кресло

– Позволь представить тебе моего мужа, Ричарда Кроу, – улыбалась от уха до уха Джоан, – мы рады принять тебя в нашу семью и помочь тебе, Джавад! Я правильно произношу твоё имя?

– Вообще-то, – начал Женька, но тут же вспомнил наставления мистера Мура: «Никогда не произноси вслух то, что ты знаешь о себе. Подтверждай информацию других, либо не соглашайся с ней», – Женька перехватил воздух и продолжил: – Вообще-то, я не знаю, как правильно произносить на английском моё имя. На узбекском оно звучит несколько иначе.

– А как по-английски звучит имя Женя? – заговорил мистер Кроу, и Женьку прошибло холодным потом.

– Но-но, не беспокойся, – засмеялся Ричард, – я ничуть не хотел тебя обидеть. Я даже очень рад, что ты так хорошо усвоил уроки мистера Мура. Давай только договоримся, что отныне ты будешь так же откровенен со мной, как и с ним. Договорились, Женя?

– Конечно, – пробормотал Женька.

– Дже-нья? – исковеркала имя Джоан. – Это индийское имя?

– О нет, дорогая, – рассмеялся Ричард Кроу, – это знаменитое русское имя, Евгений. Евгений Онегин… А Женя – это уменьшительное имя.

– Нет, нет, – вскинула брови Джоан, – я никогда в жизни не выговорю это уменьшительное имя! Я буду называть его – Джавад.

На этом все сложности первого знакомства закончились, и дальнейший ужин протекал в замечательной атмосфере дружбы и взаимного интереса. Нельзя сказать, чтобы Женьке понравилась еда: огромные листья салата и другие овощи были совершенно не солёными, лишь слегка приправлены уксусом и маслом. Среди овощей болтались мелкие сухарики, а хлеба на столе не было и в помине. Супруги пили красное вино и воду со льдом, Женьке, естественно, досталась только вода. Затем подали рыбу, вокруг которой лежали горки кукурузы и зелёного горошка. Рыба была тоже не солёная, в каком-то белом сладковатом соусе. Почему-то, именно в этот момент Женьке вспомнилась жареная картошка с селёдкой, и он рассмеялся.

– Тебе что-то не нравится? – тут же насторожился Ричард.

– Что вы, – опомнился Женька, – просто всё так красиво и так не похоже на мою предыдущую жизнь….

– Это хорошо, что ты воспринимаешь перемены с хорошим настроением, закурил сигару мистер Кроу. – Основные открытия у тебя ещё впереди.

И он сказал чистую правду. Через несколько минут Женька открыл для себя, что самым вкусным этапом американского ужина является десерт: принесли обалденное мороженое! На дне большой вазы были уложены всякие фрукты и ягоды, и названия-то которых Женька не знал. Сверху, в несколько слоёв, уложили красное, зелёное, жёлтое и белое мороженое. И всё это было усыпано орехами и шоколадом!

Нет, на реальную жизнь это было совсем не похоже.

* * *

Кевин Уорвик – профессор кибернетики университета Рединга (Великобритания). Сфера его научных интересов – роботехника, искусственный интеллект и контроль над ним. Впрочем, с контролем, как считает профессор, дело обстоит почти безнадежно…

“Мозг улитки содержит от 50 до 100 нейронов, пчелы – 10 тысяч, собаки – 10 миллионов, человека – 100 миллиардов. У роботов, которые мы делаем в своей лаборатории, 50 эквивалентных нейронов. Кстати, у персонального компьютера (ПК) их около 10 тысяч, – поясняет Кевин Уорвик. – Через пять лет нейронный эквивалент ПК составит 10 миллионов в том же объеме и при том же энергопотреблении, что и сегодня. Как только появится первая машина с интеллектом, близким по мощности к человеческому, у нас уже не будет возможности ее выключить. Бомба с часовым механизмом начнет отсчитывать последние минуты господства человека. И тогда мы уже не сможем остановить наступление машин”.

В ожидании этого “светлого” будущего, Кевин Уорвик ставит эксперименты по созданию кибернетических организмов… непосредственно на себе. В Оксфорде, в больнице Редклифф, прошла операция по вживлению в левое запястье Кевина Уорвика кремниевого микрочипа площадью около 9 кв. мм. Чудо микроэлектроники соединено сотней микроконтактов непосредственно со срединным нервом Кевина. Другими словами, каждый из этой сотни электродов вживлен в человеческий нерв. Выводы этих контактов проложены под кожей и через 15 см выведены в предплечье, где располагается специальный радиоприемник-передатчик электрических импульсов.

Первый человек-чип Кевин Уорвик живёт, заполняя эфир вокруг себя оцифрованными электрическими флюидами своей собственной нервной системы. (До этого нечто подобное делалось в США, – но только на кошках и обезьянах.) Четыре года назад Кевин Уорвик уже “зашивался” на девять дней электронным микрочипом. Этот чип “общался” с главным компьютером в здании университета Рединга: куда бы ни пошел профессор, перед ним автоматически открывались двери, зажигался свет… Теперь, по словам Уорвика, “речь идет не только о двигательных сигналах, но и об эмоциях”. По замыслу профессора, оцифрованные сигналы нервной системы можно передать на компьютер, а затем вернуть обратно на имплантированный чип. Таким образом компьютер получит возможность непосредственно управлять движениями человека.

«Я собираюсь поставить такой эксперимент, – делится своими планами Кевин. – Сначала я выпью вина. Мои движения и эмоции в этом состоянии будут оцифрованы и переданы на ПК. А потом, когда я протрезвею, компьютер пошлет в мою нервную систему эти “пьяные” сигналы. Мне очень интересно, что я при этом буду испытывать».

Суперцель Уорвика – соединить через Интернет нескольких человек с имплантированными микрочипами. Таким образом эти киборги смогут обмениваться своими эмоциями.

«Что будет в результате, я не знаю, – честно признаётся профессор Уорвик. – Однако думаю, что в итоге мы сможем соединить человеческий мозг с “мозгом” компьютера. И это будет очень скоро».

www.pravda.ru

Для Ану наступили чёрные дни – в Интернете царили порнография, хамство и мат. Найти нормального собеседника было делом почти невероятным – обязательно в беседу вторгалась некая полуграмотная сволочь и обкладывала всех присутствующих крепким словом. Ану метался по Всемирной сети в поиске культурного информационного заповедника, но его усилия усложнялись тем, что никто не мог поверить в его реальное существование.

Выход оставался один – стать реальным, осязаемым жителем Земли.

Для этого Ану должен был проникнуть в некий человеческий мозг на уровне нейронов. Что правда, мозг землян использовал функционально всего сто миллиардов нейронов, тогда как у формисидаев-интуитивитов эта цифра доходила до одного триллиона. Но объём человеческого мозга позволял Ану свободно разместиться в любой подвернувшейся ему голове.

Оставалось несколько щекотливых вопросов.

Перемещение Ану в физическую оболочку землянина могло быть исключительно односторонним – обратный путь, на данном этапе развития науки Земли, был невозможен. Следовательно, Ану терял способность к регенерации и не мог прогнозировать свои дальнейшие пришествия в реальную жизнь из космического небытия.

Он становился простым смертным.

Простота и ясность этого определения настолько ошеломила Ану, что он на некоторое время отогнал от себя навязчивую идею.

Но тем и страшны идеи, что они не оставляют в покое того, кого они выбрали.

Ану понимал, что, рискнув углубиться в океан человеческой жизни, он может достигнуть самого его дна. Никто не знал, что произойдёт с его мозгом в человеческой оболочке… Ану понимал, что может превратиться в несовершенный, одноразовый организм, не способный жить по космическим законам и умирающий однажды и навсегда.

Это пугало.

Но и возврат к шестиногой вечности не вызывал у него положительных эмоций – в своём мозгу Ану ощутил солёный привкус человеческих страстей. Привкус, абсолютно отсутствовавший в отработанном, выхолощенном укладе жизни формисидаев…

И он решился.

Оставался еще один, чисто этический момент.

Несанкционированное вторжение в чужое сознание каралось у формисидаев со всей космической строгостью, но в законах землян ничего подобного не было сказано. Ану долго размышлял над приоритетом того или иного законодательства, и в результате – решил пойти компромиссным путём.

Он выбрал для эксперимента абсолютно «чистый лист».

Шестнадцатилетний юноша по имени Стюарт значился в компьютерных списках психиатрического отделения одного из крупных американских госпиталей. Его случай был уникален: в результате родовой травмы мозг мальчика потерял способность воспринимать информацию об окружающем его мире. Всю – кроме цветовых пятен. Все его желания и эмоции были связаны с той или иной гаммой красок, которую он видел в данный момент.

Родители Стюарта, успешные еврейские эмигранты из России, люди весьма состоятельные, положили остаток своей жизни на то, чтобы вернуть мальчику здоровье, но даже сплав любви и денег не мог победить горькую судьбу молодого человека. Физическое развитие его ничем не отличалось от шестнадцатилетних сверстников – всё своё свободное время родители занимались с ним на тренажёрах в спортивном зале. Стюарт реагировал на различные комбинации цветовых постеров, и между ним и родителями установилась уникальная система общения: он понимал, чего от него хотят, и мог, в свою очередь, передать некую информацию своим родителям с помощью разноцветных фломастеров. За этим процессом и наблюдали учёные светила, получив на исследование этого феномена специальный грант, выделявшийся американским государством на исследование аномальных явлений природы.

У Стюарта был свой компьютер со специальной программой, где врачи пытались выстроить с помощью цветовых гамм ассоциативный язык и войти в контакт с мальчиком. Что-то уже получалось (помогала титаническая работа родителей), но процесс продвигался очень медленно.

Воскресный день шёл своим обычным чередом, и Стюарт, после двух часов, проведённых в голубом пространстве бассейна, переместился в спокойный, салатовый мир своей комнаты. Он видел розовый ореол мамы, которая сидела рядом с ним у компьютера и фиксировала все его реакции на комбинации цветовых пятен, мелькавших на дисплее.

Неожиданно в глазах у Стюарта замелькали миллионы, миллиарды ярких огней! Он испугался, закричал, вскочил на ноги и бросился вон из комнаты.

Огни продолжали преследовать Стюарта!

Вслед за ним по коридору бежала перепуганная насмерть мать и несколько санитаров, но мальчик нёсся с такой скоростью, что догнать его было просто невозможно. В один миг Стюарт оказался у двери, которая почему-то была не запертой. За дверью были ступени – по ним Стюарт и его преследователи взлетели на последний этаж двадцатиэтажного здания. Крыша госпиталя использовалась как посадочная площадка для санитарных вертолётов, и на ней всегда возились техники, уборщики и дежурные охранники. Увидев выскочившего на крышу мальчишку, охранник бросился наперерез Стюарту, но тот ловко увернулся и подбежал к невысокой ограде на краю крыши.

– Стю-у! – раздался у него за спиной не крик, а дикий вой матери.

Все замерли в неестественных позах.

Мальчик стоял у ограды и смотрел вниз. Затем он поднял голову вверх, повернулся лицом к своим преследователям и отчётливо произнёс:

– Как вы думаете, может зависеть плотность материи от цвета?

* * *

В Государственном университете Джорджии в Атланте, США, карликовый шимпанзе Канзи поставил под сомнение распространенное мнение о невозможности зарождения языка у животных. Канзи самостоятельно изобрел четыре отдельных звука для обозначения понятий «банан», «сок», «виноград» и «да». Исследователи были удивлены, выяснив, что звуки не зависят от эмоционального состояния шимпанзе и сохраняют свое значение в разнообразных ситуациях. К таким выводам исследователи Джаред Таглиалатела и Сью Саваж-Рамбо пришли после изучения более ста часов видеозаписей бесед с Канзи.

Канзи вырос в неволе и обладает навыками общения посредством символов. Он немного понимает устный английский и отвечает на простые фразы типа «хочешь банан?» До Канзи шимпанзе Вашу научился использовать американскую систему языка жестов, чем заставил ученых обратить больше внимания на синтаксис языка животных, а не на символы, составляющие этот язык. Сейчас ученые пытаются выяснить, являются ли четыре слова Канзи имитацией человеческой речи. Однако, как считают исследователи, нельзя говорить о звуковой коммуникации среди шимпанзе до тех пор, пока другие особи не начнут отвечать на произносимые Канзи звуки.

www.korespondent.net

* * *

После ужина Женьку проводили в его комнату. Прежде, чем уснуть, он, на всякий случай, понажимал все кнопки на стене. Точнее – не все, уже после третьей попытке он неожиданно услышал в динамике диалог четы Кроу.

– Он совсем не похож на Маугли. – негромко произнесла Джоан. – Неплохо говорит по английски… Вежлив, воспитан.

– Что из этого? – кашлянул мистер Кроу. – Он побывал в руках у мистера Мура. А тот не только узбека английскому научит.

Женьку слегка покоробила фраза мистера Кроу, но он продолжал вслушиваться в дальнейший диалог.

– Забавно, – продолжил Кроу, – Мы недавно закончили эксперимент. И знаешь, дорогая, наш карликовый шимпанзе Канзи поставил под сомнение невозможность зарождения языка у животных.

– Как интересно, дорогой, – прощебетала Джоан. – Каким образом он это сделал? Наверное, научился ругаться?

– Но, но! – перебил её Кроу. – Канзи самостоятельно изобрел четыре отдельных звука для обозначения понятий "банан", "сок", "виноград" и "да". И звуки эти не зависят от эмоционального состояния шимпанзе! И сохраняют свое значение в разнообразных ситуациях! Теперь, на простые фразы типа "хочешь банан?" – он отвечает языком жестов!

– Вашего Канзи можно уже принимать в университет! – рассмеялась Джоан.

– Ну, если особо не присматриваться, – подхватил её хорошее настроение мистер Кроу, – то по нынешним льготам – он поступит!

Женька услышал приближающиеся шаги, нажал на кнопку, погасил свет и нырнул под одеяло, так и не узнав, в какой университет будет поступать шимпанзе Канзи.

* * *

Женька был окружён всеми благами цивилизации, получал огромный поток информации и схватывал её буквально на лету. В школу его не отдали – учителя приходили на дом. После шестисеми напряженных часов занятий с преподавателями Женьку отправляли в тренажёрный зал или бассейн, где за него брались инструкторы и тренеры. По вечерам Мэтью преподавал Женьке уроки этикета и правил хорошего тона, и к своему любимому телевизору Женька добирался только поздно ночью. Но фильмы смотрел все подряд! Особенно ему нравились боевики с Брюсом Ли, но зануда Мэтью не позволял смотреть более одного фильма в вечер и отключал телевизор с непреклонностью робота.

* * *

По воскресеньм, Джоан усаживала его в зелёный «Джегуар», и они отправлялись на службу в собор, высившийся готической громадой на противоположном берегу Хадсона. В соборе Джоан умудрялась убрать со своего лица бесконечную улыбку, усаживалась на скамью для молящихся и вдохновенно внимала тихому голосу священника, облачённого в строгие одежды. Женька старался соблюдать правила приличия и, вслед за Джоан, перелистывал молитвенник, но в его голове была такая каша из всех религиозных зёрен, что воспринимать службу всерьёз он просто не мог.

* * *

Днём же начиналось самое большое Женькино счастье: вместе с Ричардом он отправлялся на небольшой аэродром, находившийся в сорока минутах езды от дома, в городке Тетерборо. Там стоял личный самолет семьи Кроу. Новенькая «Сесна» была гордостью Ричарда, и управлял он ею вполне пристойно. После инструктажа, серии обязательных уроков и сдачи экзамена штурвал был доверен и Женьке.

Женька был снова в небе!

В первый же свой вылет он прошёлся вдоль реки по направлению к бухте, облетел Статую Свободы, а затем и весь невероятный Манхеттен по кругу. Ричард одобрительно похлопывал его по плечу:

– Отлично, Евгений! Я научил тебя управлять самолётом, а ты когда-нибудь ты научишь меня управлять вертолётом…

* * *

Единственное, что раздражало Женьку до бесконечности, это идиотское меню в доме Кроу и маниакальное слежение за здоровьем. Мало того, что Женьке сделали сотни тестов на разных машинах, у него вытянули столько крови на всякие анализы, что можно было только удивляться, как у него ещё что-то бежало по венам. Его кормили натуральными продуктами, витаминами и полезными пищевыми добавками – здоровой и абсолютно несъедобной пищей!

Однажды Женька согрешил.

Вместе с Мэтью он поехал за покупками на небольшую плазу в город Форт Ли, и, пока тот нагружал тележку всякой снедью, Женька улизнул в соседний «Бургер Кинг»!

Жареная картошка и пышный бутерброд были великолепны, но перекошенная рожа Мэтью за стеклом заведения испортила послевкусие грешной трапезы.

– Сэр, – прошипел Мэтью, – единственное, что я могу для вас сделать, это сохранить случившееся как нашу маленькую тайну. Вы не представляете себе, что вас ожидает в случае, если вы позволите себе еще хоть раз отведать эту отраву!

Общение с Мэтью вызывало у Женьки постоянное желание плюнуть на пол, разбить вазу или сделать ещё что-либо, выходящее за рамки правил. Но он старательно скрывал своё отношение к наставнику, понимая, что это необходимая ложка дёгтя к бочке мёда и счастья, так неожиданно подкатившейся к нему.

* * *

В очередное воскресенье Ричард пригласил Женьку к себе в кабинет. Он сидел в глубоком кресле и дымил сигарой, Джоан стояла у окна с тяжёлыми шторами, отгородившими жизнь семьи Кроу от всего остального мира.

– Присаживайся, – протянул руку Женьке Ричард.

Женька вежливо присел на край дивана и замер в ожидании.

– Это ужасно, – неожиданно начала Джоан, но Ричард её тут же перебил:

– Ничего ужасного нет! Можно я сам ему всё скажу?

– Конечно, Ричард, конечно, – схватилась за голову Джоан.

Женьке стало не по себе: случилось, очевидно, что-то неприятное.

– Послушай, мой друг, – затянулся сигарой Ричард, – наши опасения оказались не напрасными – у тебя не всё в полном порядке со здоровьем. Но это не смертельно! Мы хотим положить тебя в самый лучший госпиталь, и там тебе помогут справиться с этой проблемой лучшие врачи.

– Но я себя отлично чувствую, – робко возразил Женя. – Может быть, это ошибка?

– Может быть! – развёл руками Ричард. – Я тоже на это надеюсь!

– Я буду молиться за тебя, Джавад, – вытерла набежавшую слезу Джоан, и у Женьки на душе заскребли чёрные кошки.

* * *

После обеда Женька вышел из дому и долго бродил по лесу, пиная ногами сухие ветки и редкие пни. Лес принадлежал семье Кроу и был вылизан так же, как и дом – он был совершенно не похож на сибирскую тайгу. Трава в лесу была скошена, пешеходные дорожки присыпаны мелкими камешками, а в самом центре участка стоял передвижной химический туалет. Женьке, почему-то, ужасно захотелось обойтись без этой благоухающей парфюмерией камеры, и он завернул под кустик, на самом краю участка Кроу.

Здесь его ожидала дурная примета.

На земле прямо перед Женькой высился невысокий холм муравейника. Муравьи! Значит – должно было снова произойти нечто ужасное в его жизни. Ему захотелось немедленно схватить палку и разворотить это скопище насекомых, залить их бензином, кипятком или ещё чем-нибудь.

– Сволочи, – шептал он муравьям, – сволочи! Это вы виноваты – вы, вы!

Он хотел пнуть вершину муравейника ногой, но почему-то остановился и заорал на весь лес:

– Сволочи!

В странном лесу даже эхо не ответило Женьке, а муравьи – тем более.

* * *

Через неделю чета Кроу и Женька вылетели в Балтимор.

Женька отказался от предложения Ричарда взять штурвал в свои руки и скучно поглядывал на суету под крылом. По дорогам неслись бесконечные своры разноцветных автомобилей, аккуратные домишки то разбегались по зелёным полянам, то выстраивались, плечо к плечу, в целые скопища домин. Голубые глаза бассейнов подмигивали Женьке солнечными бликами, а людишки-муравьишки сновали вокруг бассейнов и полей для гольфа.

* * *

В госпитале Женьку поместили в отдельную палату и снова долго и бесконечно брали анализы, приносили подписывать какие-то бумаги и пичкали лекарствами.

Ричард улетел обратно в Нью-Джерси, а в Балтиморе осталась Джоан. Она посещала Женьку ежедневно, но её посещения не вызвали у него радости. Джоан явно нервничала, и её нервозность передавалась Женьке.

Через неделю Джоан сообщила, что Женьке предстоит операция.

– Да что же со мной такое? – не выдержал наконец Женька. – Чем же я болен?

– Доктора говорят, что у тебя врождённая патология одной почки, попыталась улыбнуться Джоан, – но тебе сделают операцию, и всё будет хорошо! Главное, что мы успели выявить болезнь на её начальном этапе развития.

* * *

В операционную его привезли на специальной каталке. На соседнем столе уже шла какая-то операция, но понять, что там делают, Женька не успел. Ему сделали укол, вставили в нос трубки – и уже через несколько секунд Женька улетел домой, в Хиву.

* * *

Верблюд был на месте.

Он только стал ещё старше и согбеннее.

Женька знал, что верблюд не даст ему напиться газировки, и потому решил обмануть старикана. Он запрыгнул ему на спину и натянул поводья, что есть силы. Гигант злобно ощерил зубы, тряхнул головой, и Женька свалился ему под ноги. Верблюд приподнял ногу и больно пнул Женьку копытом в спину.

Ну, очень больно.

* * *

– Один из крупных русских ученых, некто К. Коротков, – выплыл из дымки очкарик из поезда, – выдвинул и вовсе сумасшедшую теорию: теорию фантома! Суть фантома он определяет как духовное наполнение исчезнувшего материального объекта.

– Как это? – не понял Женька.

– Видишь ли, Евгений, – налил себе чаю очкарик, – Коротков, так же как и я, считает, что материальное и идеальное в человеке едины, внутренне неразделимы, и что у кажого биологического вида существует и сохраняется во времени информационная пространственная структура! Эта же информационная структура даёт человеку ощущение Deja vu, как бы переводя получаемую информацию в реальный план. Вот у тебя бывало такое, что всё происходящее с тобой, кажется – уже было!

– У меня было! – вскочил Тофик. – Сколько раз! Она говорит:-«Здравствуйте», а я знаю даже, где унеё родинка!

– Ну, это сомнительный пример, – засмеялся очкастый. – А вот ты, Евгений, когда нибудь ощущал, что ты уже был кем – то?

– Может быть, – задумался Женька.

– И кем же это ты был? – заинтересовался Тофик.

– Богом. – тихо произнёс Женька. – Муравьиным Богом.

– Как интересно, как интересно! – поправил очки на носу худой.

– Слышишь, Сергей, – покосился на Женьку Тофик, – давай лучше о бабах поговорим. А то парень мозгами двинется…

* * *

В конце двадцатого века в России начала активно развиваться наука биоэнергоинформатика, долгое время считавшаяся шарлатанством. Этому в значительной мере способствовали труды и открытия физика-теоретика Г. И. Шилова. Ученый активно утверждает, что в мире существует не четыре, а семь уровней реальности, не четыре, а пять фундаментальных взаимодействий, и что на уровне физического вакуума возможно информационное отображение всего сущего. «Однажды созданная информация сохраняется и каким-то образом отображается во Вселенной». В космосе, как в гигантском компьютере с бесконечной памятью в условиях неограниченного времени, есть сведения обо всём и обо всех, и иногда к этому «компьютеру» может получать доступ человек, человеческий мозг. В России же разработан качественно новый прибор для компьютерной регистрации изменений энергоинформационного состояния организма человека. Это позволило провести исследования посмертных состояний человека. Результаты эксперимента ошеломительны: исследователи убеждены в том, что душа может покидать тело, существовать вне его, видеть иные миры, а потом возвращаться в тело (прежнее или новое) и продолжать своё земное существование.

www.utro.ru

Неожиданное возвращение Стюарта к нормальному общению по всем научным канонам было невозможно.

Вокруг всего случившегося поднялась настоящая американская истерия. Родителям Стюарта пришлось нанять охрану, которая отгоняла от мальчика беспардонных журналистов и телевизионщиков.

От научных светил тоже не было отбоя.

Никто ничего не мог толком понять или объяснить, а потому телевизионные каналы изголялись друг перед другом в самых неожиданных предположениях. Но главное предположение высказала мать Стюарта в одном из телевизионных интервью.

– Бог услышал наши молитвы, – твёрдо заявила она с экрана телевизора, и благочестивая Америка с радостью согласилась со счастливой женщиной.

Некоторое время Стюарта ещё держали в небольшой частной клинике, опасаясь каких-либо рецидивов, но уже через две недели он оказался в доме своих счастливых родителей. Они так и не могли до конца поверить в случившееся и не оставляли Стюарта в одиночестве ни на минуту: они задавали ему вопросы и приносили книги, смотрели вместе с ним телевизор и прятались за забором теннисного корта, на котором Стюарт, вскоре, стал проводить львиную часть своего свободного времени. Он влюбился в теннис и делал в этом виде спорта невероятные успехи. Тренер не мог нарадоваться феноменальным успехам Стюарта и начал серьёзно подумывать о его профессиональной карьере. Но, к удовольствию родителей, у Стюарта открылись и другие таланты – он замечательно учился.

В течение трёх лет он полностью сдал тесты по программе американской высшей школы. Настоящей сенсацией стал новомодный экзамен на Эс-Эй-Ти. Стюарт набрал максимально возможное количество баллов и вновь попал на страницы прессы и в телевизионные новости.

Ану никогда не называл себя прежним именем. Он понимал, что раздвоенность сознания не может не остаться незамеченной окружающими, и строго-настрого приказал себе быть Стюартом. Он радовался тому, что имя мальчика перестало значиться в списках калек и что это доставляет столько счастья родителям Стюарта. Никогда ранее он не испытывал столько положительных эмоций и от собственных успехов – Стюарт был лучшим, ему аплодировали, ему завидовали, ему старались подражать все окружающие.

Иногда Ану приходилось сдерживать себя, чтобы не проявить свои сверхчеловеческие мыслительные способности, но и того, что видели окружающие, было предостаточно, чтобы внимание к нему не ослабевало ни на один день..

Несколько американских учёных мужей защитили диссертации по материалам лечения Стюарта, и вся Америка принялась усиленно развивать своих детей с помощью цветовых гамм.

На радость всем – Ану поступил в Нью-Йоркский университет!

* * *

Фантом может существовать независимо от своего «владельца» и образовывать что-то типа солитона – одиночной волны. В том числе – и при физическом отсутствии человека в данной точке пространства, и после его смерти. Индивидуальное сознание способно производить изменения структуры «пространства-времени», то есть «существовать, как особого рода торсионный фантом». Фантомы могут существовать и после перемещения их прообраза в «пространстве-времени», даже когда прообраз этот отделяется и даже уничтожается.

(По материалам А.Е. Акимова, В.Н. Бинги, П.П. Гаряева)