Текст книги "S-T-I-K-S Молчание (СИ)"

Автор книги: Игорь Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Ущерб был невелик. Но сам факт... Кто-то влез в нашу нору. Кто-то рылся в нашем белье. Кто-то решил, что мы – легкая добыча.

– К администратору? – спросила Катя, опуская пистолет.

Я отрицательно мотнул головой. Рыжая на ресепшене ничего не видела и ничего не знает, это закон жанра.

Я взял листок бумаги и написал одно слово: "СБ".

– Служба безопасности? – поняла Катя. – Думаешь, помогут?

Я сжал кулак. Помогут. За спораны в этом мире помогают все.

Через двадцать минут мы уже были в административном корпусе. Пробиться к операторам видеонаблюдения было непросто – дежурный сержант пытался отправить нас писать заявление в порядке общей очереди, которая двигалась со скоростью улитки-инвалида.

Пришлось рыкнуть. Тихо, на инфразвуке, добавив к этому тяжелый, немигающий взгляд и легкое ментальное давление – "страх". Сержант поперхнулся, побледнел и махнул рукой на дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен".

Комната была темной, освещенной лишь десятками мониторов. Пахло кофе и нагретым пластиком.

За длинным столом сидел парень. Худощавый, собранный, среднего роста, комплекции. Самый обычный, на которого посмотришь и тут же забудешь как выглядел.

– Чего надо? – буркнул он, оборачиваясь. На груди бейджик с надписью «Феникс». Его пальцы всё так же летали по клавиатуре.

Катя подошла ближе.

– Нас обокрали. Гостиница «Уют», номер 204. Час назад обнаружили.

– И что? – Феникс устало потер красные глаза. – Пишите заяву. У меня тут периметр, два каравана на подходе и пьяная драка в секторе "Д". Мне некогда искать ваши трусы.

Я молча достал из кармана пять споранов. Положил их на стол рядом с его клавиатурой. Серые шарики глухо стукнули о пластик.

Феникс замер. Медленно повернул голову. Посмотрел на спораны, потом на меня.

– Время? – коротко спросил он, сгребая оплату в карман.

– Мы ушли три дня назад. Вернулись час назад.

– Диапазон большой, – поморщился он, но пальцы уже застучали по клавишам, вызывая архив. – «Уют»... коридор второго этажа... Так, мотаем...

На одном из мониторов замелькали кадры ускоренной перемотки. Люди входили, выходили, горничная с тележкой...

– Стоп, – сказал Феникс, нажимая пробел.

На черно-белом зернистом изображении у нашей двери крутился тип. Мелкий, щуплый, в надвинутом на глаза капюшоне. Он огляделся, поковырялся в замке какой-то отмычкой, навалился плечом. Дверь поддалась.

Через пять минут он выскочил обратно, сжимая в руках наш баул.

– Увеличить морду можно? – спросила Катя.

Феникс пощелкал мышкой, накладывая фильтры. Лицо воришки выплыло из пикселей.

Крысиная физиономия, бегающие глазки, характерный шрам над бровью.

– Знаю его, – хмыкнул оператор. – Кличка Хлыст. Местная шваль, крутится у рынка, подворовывает иногда. Думал, он умнее, чем лезть к рейдерам.

Он переключил камеры.

– Так... вышел из гостиницы... переулок... рынок... Ага. Зашел в ломбард "У Грызла". Сдал хабар. Вышел... направился в кабак "Синий Иней". Сидит там сейчас, гуляет на ваши деньги.

Феникс взял рацию.

– Дежурный, это Феникс. Ориентировка на Хлыста. Кража со взломом у группы рейдеров. Квадрат Б-4, бар "Синий Иней". Брать жестко. Полная конфискация. Имущество вернуть владельцам.

Он повернулся к нам и криво усмехнулся.

– Сервис "Премиум". Можете идти в комендатуру, минут через двадцать его приволокут.

В комендатуре было сыро. Хлыст сидел в "обезьяннике", уже изрядно помятый – видимо, сопротивлялся при задержании. Увидев нас, он заскулил и вжался в угол.

Офицер выложил на стол наши вещи. Нож, сигареты, плеер. Термобелье вор успел загнать кому-то с рук, но деньги за него изъяли из карманов Хлыста.

– Ваше? – спросил офицер.

– Наше, – кивнула Катя, забирая плеер.

– Претензии есть?

Я посмотрел на вора. В его глазах был животный страх. Он знал законы стаба.

– Есть, – сказал я жестом, проведя ребром ладони по горлу.

– Понял, – кивнул офицер. – Новый Свет крыс не держит.

Двое дюжих охранников выволокли упирающегося Хлыста.

– Нет! Не надо! Я отработаю! – визжал он.

Его не слушали. Его просто вышвырнули за ворота внешнего периметра. Ночью. Без оружия. Без еды.

Мы стояли на стене и смотрели, как маленькая фигурка бежит к лесу, а из темноты уже доносится радостное урчание ночных охотников. Через минуту раздался короткий, полный ужаса крик, и всё стихло.

В ту ночь мы долго не могли уснуть. Дверь мы подперли стулом и комодом – замок так и не починили.

Я сидел за столом, в свете тусклой настольной лампы, и рисовал цифры.

Очередная выплата от Бурого – 100 споранов. Плюс "боевые". Итого в нашем "банке" – около пятисот споранов.

Это была солидная сумма. Хватит, чтобы купить неплохую экипировку, или жить в стабе полгода, не вылезая из бара.

Но я рисовал другое.

Я нарисовал грузовик. Большой, крытый кунг, колеса с мощным протектором. "ГАЗ-66". "Шишига".

Рядом написал: "5000". Это примерная прибыль с одного удачного самостоятельного рейда, если загрузить такую машину под завязку.

Потом написал: "5%". И зачеркнул жирным крестом.

Катя подошла сзади, обняла меня за плечи, глядя на листок.

– Ты всё еще думаешь об этом? – тихо спросила она.

Я кивнул. "Урр".

– Я тоже, – призналась она. – Сегодня, когда я увидела этого Хлыста... Я поняла одну вещь. Пока мы наемники, мы никто. У нас нет своего угла, нет своей крепости. Нас могут обокрасть, могут кинуть, могут послать на убой.

Она ткнула пальцем в рисунок грузовика.

– Нам нужна своя машина. Не просто транспорт, а дом на колесах. Броня. Сейф. Чтобы мы могли уйти в рейд и не зависеть от прихоти Бурого. Чтобы мы могли привезти всё, что найдем, а не то, что влезет в рюкзаки.

Я посмотрел на неё. В её глазах горел тот же огонь жадности и авантюризма, что и у меня. Мы были одной крови.

Я взял карандаш и написал:

"Надо 1000".

Это была цена. Цена свободы. Купить старую армейскую консерву, восстановить её, обшить броней, купить топливо, запастись патронами.

У нас было 500. Не хватало еще столько же.

Катя вздохнула.

– Еще пара месяцев с Бурым?

Я отрицательно качнул головой. Риск растет. Рано или поздно удача отвернется, и мы словим пулю за чужие интересы.

Я написал: "Кредит? Заем?".

– Кто нам даст? – усмехнулась она. – Мы безродные.

Я вспомнил Эльфа. Ментата. Он знал про черный жемчуг. Он знал про мой потенциал. Но просить у ментата – это продавать душу.

Нет. Мы найдем другой способ.

Я скомкал листок с расчетами и бросил его в урну.

Завтра мы пойдем на авторынок. Просто посмотреть. Прицениться. Может, там стоит наш шанс, ржавеет и ждет хозяев.

А деньги... Деньги в Стиксе валяются под ногами. Нужно только уметь нагнуться и поднять, не подставив шею под укус.

Я обнял Катю, притянул к себе на колени. Она уткнулась носом мне в шею.

– Мы сделаем это, Молчун, – прошептала она. – Мы купим этот чертов грузовик. И пошлем всех к черту.

Я согласно заурчал.

Утро встретило нас мелким, противным дождем, который превращал пыль Нового Света в жирную грязь. Но нам было плевать. У нас была цель и тугой кошель на поясе.

Авторынок находился на самой окраине промзоны, в секторе «Ц-2». Это было странное место. Здесь, бок о бок, стояли новенькие «Ленд Крузеры», сверкающие полировкой (видимо, прилетели с кластером из богатого района), и ржавые советские трактора, которые помнили еще Брежнева.

Здесь пахло соляркой, мокрой псиной и обманом.

Мы бродили между рядами уже час. Продавцы – ушлые типы всех мастей – наперебой расхваливали свой товар.

– Брат! Смотри какая «Тойота»! Муха не сидела! Климат-контроль, кожа! – кричал вертлявый мужичок в кепке.

Я прошел мимо, даже не повернув головы. Климат-контроль в Стиксе – это лишняя деталь, которая сломается первой. А кожаный салон отмывать от крови зараженных – то еще удовольствие. Нам нужно было что-то другое. Простое, как кувалда, и надежное, как автомат Калашникова.

– Может, «Патриот»? – Катя кивнула на темно-зеленый джип с усиленным бампером. – Запчастей навалом.

Я подошел, пнул колесо. Резина лысая. Заглянул под днище – рама вареная.

Мы шли дальше, вглубь рынка, туда, где стояла тяжелая техника. И там я его увидел.

Он стоял в дальнем углу, полускрытый разросшимся кустом бузины. ГАЗ-66. Легендарная «Шишига».

Вид у грузовика был печальный. Кабина выцвела до грязно-болотного цвета, брезентовый тент на кузове свисал лохмотьями, напоминая шкуру линяющего медведя. Одно колесо спущено, на бампере – следы давней встречи с бетонным блоком.

Но я видел не ржавчину. Я видел потенциал.

Высокий клиренс. Самоблокирующиеся дифференциалы. Лебедка на морде. Короткая база, позволяющая вертеться в лесу. И, самое главное, – кунг. Если снести эти гнилые дуги и наварить нормальный металлический каркас, обшить «тройкой» или «пятеркой», получится танк.

Я подошел к машине, положил руку на холодный, шершавый металл капота.

– Серьезно? – скептически спросила Катя, сморщив нос. – Это же корыто.

Я молча открыл дверь кабины. Внутри пахло старой резиной и пылью. Рычаг переключения передач торчал где-то сзади-справа – проклятие водителя «Шишиги», но я к этому привык еще в той, прошлой жизни.

– Эй, командир! Глаз-алмаз! – из будки, сколоченной из паллет, выкатился продавец.

Типичный барыга: пуховик на два размера больше, золотой зуб во рту, бегающие глазки.

– Зверь-машина! С консервации! Пробег – смешной, всего две тысячи!

– Ага, и три круга по спидометру, – буркнула Катя.

Продавец, которого, судя по бейджику, звали Зуб, расплылся в улыбке.

– Обижаешь, красавица! Стояла в части, прапорщик на ней только за водкой ездил! Двигатель – песня! Заводится с пол-оборота!

Я жестом попросил ключи. Зуб метнул мне связку.

Я залез в кабину, повернул ключ. Стартер натужно завыл: «Ууу-ууу-ууу...».

– Аккумулятор сел, долго стояла! – засуетился Зуб. – Сейчас «пусковое» принесу!

Через пять минут, с помощью пускового устройства и такой-то матери, V-образная «восьмерка» чихнула, плюнула черным дымом и заработала.

Звук был неровным, клапана стучали, карбюратор явно требовал чистки, но двигатель был живой. Давление масла поднялось.

Я вылез, вытирая руки ветошью. Обошел машину. Рама целая, не гнилая. Мосты сухие. Рессоры не просевшие.

Это был идеальный конструктор для взрослых мальчиков.

– Ну как? – Зуб заглядывал мне в глаза. – Берешь? Отдам недорого, как родному. Пятьсот споранов.

Катя поперхнулась воздухом.

– Пятьсот?! За этот металлолом? Да ей цена – сто в базарный день!

– Э, не скажи! – Зуб обиженно надул губы. – Это же военная приемка! Советское качество! Пятьсот – крайняя цена. Я и так в убыток торгую.

Я подошел к Зубу вплотную. Навис над ним, глядя сверху вниз своим тяжелым, немигающим взглядом. Моя серая кожа и неестественная неподвижность лица действовали безотказно.

Я медленно достал из кармана мешочек. Отсчитал триста споранов. Показал их на ладони.

– Триста, – перевела Катя. – И полный бак солярки в подарок.

– Да вы грабители! – взвизгнул Зуб. – Триста пятьдесят! И без солярки!

Я спрятал деньги обратно в карман и развернулся, чтобы уйти.

– Э! Стой! – Зуб схватил меня за рукав. – Ну ты чего такой резкий? Давай триста двадцать? Ну мне же тоже жить надо!

Я остановился. Повернул голову. Издал тихое, низкое урчание:

– Уррр...

Зуб отшатнулся, побледнев.

– Ладно! Черт с вами! Триста! Забирайте эту рухлядь! Только увозите прямо сейчас, чтоб глаза мои не видели!

Мы ударили по рукам.

Через полчаса, оформив купчую у местного нотариуса, да, бюрократия в Стиксе процветала, я снова сидел за рулем «Шишиги».

Катя забралась на пассажирское сиденье, брезгливо смахнув пыль.

– Ну, с новосельем нас, что ли? – нервно хихикнула она. – Надеюсь, мы доедем на ней хотя бы до гаража.

Я включил передачу. Коробка хрустнула, но скорость воткнулась. Грузовик дернулся и медленно, с достоинством бегемота, пополз к выходу с рынка.

Ехать было непривычно. Высоко, тряско, руль тугой, как штурвал на корабле во время шторма. Но это была моя машина. Не казенный «Тигр» Бурого, а собственная крепость на колесах.

У нас осталось еще двести споранов. Этого хватит на листы металла, сварочный аппарат, инструменты и, если повезет, на подержанный пулемет.

Я нажал на газ, и рев мотора слился с моим довольным урчанием.

Глава 19 Шаг назад

Наша «крепость» чихнула, дернулась в конвульсиях и заглохла, не доехав до бокса метров пять.

Я сидел за огромным, тонким рулем ГАЗ-66, вцепившись в него так, что побелели костяшки. В кабине пахло старым дерматином, бензином и разочарованием. Эйфория от покупки выветрилась ровно в тот момент, когда мы выехали за ворота авторынка и поняли, что этот зверь не просто спит – он в коме.

– Приехали, – констатировала Катя, сползая с пассажирского сиденья. – Толкать будем?

Я вылез наружу. Новый Свет жил своей жизнью: где-то гремела музыка, патрули лениво месили грязь ботинками, а мы стояли посреди проезда в секторе «Ц» перед кучей зеленого металлолома, за которую только что отдали больше половины своего состояния.

Триста споранов. У нас было пятьсот. Триста ушло барыге Зубу. Осталось двести. Я обошел машину, пнул спущенное колесо. Резина дубовая, вся в трещинах. Менять. Все четыре, плюс запаска.

Заглянул в кузов. Там было пусто и гулял сквозняк через дыры в тенте. Каркас варить заново. Обшивать металлом – минимум «тройкой», а лучше «пятеркой», чтобы держала когти тварей или случайную пулю.

Двигатель троит, карбюратор льет, тормоза берут с третьего качка.

– Уррр... – тоскливо протянул я, поглаживая теплый капот.

Машина была живой, я это чувствовал. У неё был потенциал. Но этот потенциал требовал вливаний.

Катя подошла ко мне, достала наш кошель и демонстративно встряхнула его. Звук получился жалким.

– Двести споранов, Молчун. Этого хватит, чтобы поменять масло, фильтры и, может быть, купить одно колесо. На броню не хватит. На сварку не хватит. Даже на полный бак не хватит, эта дура жрет как не в себя.

Я знал. Я всё это знал. Мой внутренний калькулятор, который я так любил включать по ночам, сейчас показывал жирный красный минус.

Чтобы довести «Шишигу» до ума, превратить её в рейдовый танк, нужно еще минимум пятьсот. А лучше семьсот, чтобы не выезжать в первый же рейд с голой жопой и одним магазином на двоих.

– Мы поторопились, – тихо сказала Катя. – Мы купили мечту, но забыли купить батарейки.

Я прислонился спиной к ржавому борту. Ситуация была патовая. У нас есть машина, которая не может ехать в рейд. И у нас нет денег, чтобы заставить её ехать.

Вариантов было немного. Продать машину обратно? Зуб возьмет её за полцены и будет ржать нам в лицо. Идти в пеший рейд? Самоубийство. Без транспорта много не унесешь, а риск нарваться на стаю в лесу – огромный. Оставалось одно. То, от чего мы так гордо отказались пару дней назад.

Я посмотрел в сторону большого ангара, где обычно парковался «Тигр» Бурого. Там горел свет, слышался смех и звон инструментов.

Катя перехватила мой взгляд.

– Нет... – протянула она. – Ты серьезно? Мы же с пафосом ушли. «Свободное плавание», «своя игра»...

Я развел руками. "Жрать захочешь – не так раскорячишься".

Я взял прутик и начертил на пыльном борту грузовика: «500». Потом указал пальцем на ангар Бурого.

– Придется проглотить гордость, – вздохнула она. – Думаешь, возьмет обратно?

Я кивнул. Хороший сенс и контролер на дороге не валяются. Бурый прагматик. Он может поржать, может подколоть, но от выгоды не откажется.

Мы закрыли кабину (замок работал через раз, но кому нужна эта недвижимость?), подперли колеса кирпичами и пошли на поклон.

В боксе Бурого пахло жареным мясом. Штопор и Глория сидели на ящиках вокруг мангала, сооруженного из старого колесного диска, и жарили шашлык. Бурый копался в двигателе своего «Тигра», по локоть в масле.

Увидев нас, Штопор замер с шампуром в руке.

– Опа! – расплылся он в улыбке. – Блудные дети вернулись! А я говорил, что через неделю приползут. Глория, с тебя десятка!

Женщина со шрамом закатила глаза и достала из кармана серый шарик, бросив его ирокезу.

– Быстро вы, – хмыкнула она. – Что, свободная жизнь оказалась не такой сладкой?

Бурый вылез из-под капота, вытирая руки ветошью. Он посмотрел на нас тяжелым, внимательным взглядом. Без злорадства, но с пониманием.

– Ну, рассказывайте, бизнесмены. Купили?

– Купили, – твердо сказала Катя, хотя щеки у неё покраснели. – ГАЗ-66.

– «Шишига»? – Бурый одобрительно кивнул. – Выбор правильный. Проходимость бешеная. Но...

– Но она пустая, – закончила Катя. – И требует ремонта. Денег нет.

Бурый усмехнулся в бороду.

– Классика. Купили седло, а на лошадь не хватило. И что теперь? Хотите назад?

Я вышел вперед. Посмотрел ему в глаза.

– Уррр...

Я показал пять пальцев. Пять процентов. Старые условия.

– Пять процентов? – переспросил Бурый. – А не жирно будет? Вы же теперь с «прицепом». Вам на ремонт надо, вы будете дергаться, рисковать ради лишнего хабара.

Он помолчал, разглядывая меня. Я не отводил взгляда.

– Ладно, – махнул он рукой. – Черт с вами. Место в «Тигре» еще не остыло. Но условия такие: работаете на полную. Никаких «я устал», «у меня голова болит». Нам нужен полный трюм. И еще...

Он подошел ко мне вплотную.

– Я видел вашу покупку. Стоит в проезде, загораживает выезд пожарным. Загоните её ко мне в тупик, за «Тигром». Пусть там стоит, пока не на ходу. Аренда места – десять споранов в месяц. По-божески.

Это было больше, чем я ожидал. Это была помощь. Я протянул ему руку.

– По рукам, – сказал Бурый, сжимая мою ладонь своей мозолистой клешней. – Завтра выезд. Склады строительных материалов в секторе «Е-9». Нам нужен металл, электроды и кислород.

– Нам тоже, – вырвалось у Кати.

Вся группа захохотала. Даже я позволил себе короткое, хриплое урчание.

– Вам – в порядке очереди, – отрезал Бурый. – Сначала работа, потом личные проекты. Садитесь, жрать будете? Штопор мариновал, риск отравления минимальный.

В тот вечер мы сидели у мангала, ели жестковатый шашлык, видимо, из кабана, которого подстрелили на границе леса, и слушали байки Штопора. Я смотрел на огонь и думал.

Мы сделали шаг назад. Вернулись в найм. Снова чужие приказы, снова жалкие проценты. Но теперь у этого была цель.

Раньше мы работали, чтобы выжить. Теперь мы работали, чтобы построить свой корабль.

Каждый споран, каждый патрон, каждая найденная банка тушенки теперь имели вес. Пятьсот споранов. Это была цифра, которая горела в моем мозгу неоновой вывеской.

Нам нужно пятьсот споранов. И мы их достанем. Даже если для этого придется вывернуть наизнанку весь этот проклятый Улей.

– Завтра будет тяжело, – тихо сказала Глория, подсаживаясь ко мне. – Сектор «Е-9» – это край географии. Там заражённые ходят не стесняясь. Твой дар нам понадобится на все сто.

Я кивнул и сжал кулак. Мой дар готов. И я готов. Главное – не сдохнуть, пока «Шишига» стоит на кирпичах. Потому что умирать, когда у тебя есть мечта, – это как-то совсем глупо.

Дорога к сектору «Е-9» напоминала путешествие по кишкам огромного, больного зверя. Асфальт был вздыблен корнями деревьев, которые росли с неестественной скоростью, обочины завалены ржавым хламом, а воздух был настолько густым от влажности и испарений, что его хотелось жевать, а не вдыхать.

Мы ехали молча. Штопор вел «Тигр» агрессивно, но аккуратно, объезжая подозрительные кучи мусора – в Стиксе под кучей тряпья может лежать мина или спать лотерейщик. Глория сидела у турели, вращая рукоятки наводки, ствол крупнокалиберного пулемета описывал дуги, сканируя "зеленку".

Я сидел напротив Кати, проверяя магазины. Мой «калаш», вычищенный до блеска, лежал на коленях. В голове звенело от утренней дозы живчика с двойной порцией гороха. Я был на взводе. Глория не зря пугала нас этим сектором.

– Приближаемся, – голос Бурого в шлемофоне прозвучал сухо. – Катя, работай.

Катя закрыла глаза, прижавшись затылком к бронелисту. Её лицо напряглось, между бровей залегла складка.

– Фон тяжелый, – прошептала она, не открывая глаз. – Много «шума». Мелочь шуршит везде. Слева, метрах в трехстах, стая. Большая. Штук двадцать. Спят или жрут. Прямо по курсу... чисто, но мутно. Словно кто-то большой прошел недавно и оставил след страха.

– Крупняк? – коротко спросил Бурый.

– Возможно. След старый, часа два-три. Но он там был.

– Принято. Штопор, не газуй. Подкрадываемся.

Сектор «Е-9» оказался огромной базой стройматериалов. Ряды длинных навесов, штабеля кирпича, горы песка и щебня. И, самое главное, – крытый склад металлопроката. Наша цель.

Мы вкатились на территорию через снесенные ворота. «Тигр» замер в тени административного здания.

– Порядок выхода прежний, – скомандовал Бурый. – Глория на крышу, прикрываешь периметр. Штопор, Молчун грузчики. Катя глаза и уши. Я контролирую вход. Погнали. Время деньги, а в нашем случае жизнь.

Мы высыпали из машины. Воздух здесь пах ржавчиной и мокрым бетоном.

Глория кошкой взлетела по пожарной лестнице на крышу склада, занимая позицию. Мы со Штопором и Бурым двинулись внутрь ангара.

Внутри царил полумрак. Лучи тактических фонарей выхватывали стеллажи с арматурой, уголками, швеллерами.

– Вот оно, – хищно усмехнулся Штопор, освещая штабель стальных листов. – «Пятерка». То, что доктор прописал.

– Не облизывайся, – осадил его Бурый. – Грузим. Листы тяжелые, берем по одному. Молчун, помогай.

Работа закипела. Мы таскали тяжеленные, скользкие от масла листы металла, укладывая их на пол багажного отсека «Тигра». Мышцы ныли, пот заливал глаза. Каждый лист с грохотом падал на предыдущий, и этот лязг в тишине промзоны казался мне набатом, созывающим всех тварей округи на обед.

– Тише! – шипела Катя, нервно оглядываясь на ворота. – Вы гремите как стадо слонов в посудной лавке!

– Металл не пух, красавица, – огрызался Штопор, вытирая лоб рукавом. – Еще пять листов и валим. Нам еще кислородные баллоны нужны.

На третьем заходе Катя замерла.

– Стоп, – её голос дрогнул. – Движение. Быстрое. С севера.

– Сколько? – Бурый бросил лист и вскинул автомат.

– Восемь... десять... двенадцать. Бегуны. Быстрые. И один... один другой. Тяжелый. Не топтун.

– Твою мать, – сплюнул Штопор. – Доигрались в жестянщиков.

– К машине! – рявкнул Бурый. – Занять оборону! Глория, видишь их?

– Вижу движение в кустах, сектор двенадцать! – отозвалась рация. – Дистанция двести. Идут плотно.

Мы выскочили из ангара и заняли позиции за «Тигром». Штопор залег у переднего колеса, я присел у заднего, используя открытую дверь как щит. Катя спряталась в салоне.

Стая вылетела из-за куч щебня лавиной. Серые, быстрые тела, стелющиеся над землей. Бегуны. Голодные, злые, почуявшие свежее мясо.

– Огонь! – скомандовал Бурый.

С крыши ударила СВД Глории. Первый бегун споткнулся, кувыркнулся через голову и затих. Следом затрещали наши автоматы. Бегуны падали, но их место занимали другие. Они перли напролом, игнорируя потери. А потом появился он. Из-за штабеля кирпича, переваливаясь на непропорционально длинных руках, вылезла тварь. Кусач.

Он был похож на освежеванную гориллу-переростка. Лысый череп, мощная шея, переходящая в горб мышц. Кожа ороговевшая, серо-бурая, покрытая костяными наростами. Но самым страшным была пасть раздутая, усеянная кривыми зубами, способная перекусить человеческое бедро как спичку.

Он не бежал. Он прыгал, отталкиваясь огромными передними лапами, покрывая по пять метров за скачок.

– Молчун! Твой выход! – заорал Бурый, меняя магазин. – Держи урода!

Я отложил автомат. Сейчас пули его только разозлят. Шкура кусача держит пистолетный калибр, а автоматный – если не в упор.

Я встал во весь рост, выходя из-за укрытия. Мне нужен был визуальный контакт.

Кусач заметил меня. Он издал рев, похожий на скрежет металла по стеклу, и сменил траекторию, бросившись прямо на меня. Дистанция – пятьдесят метров. Сорок.

Я почувствовал, как внутри закипает энергия жемчуга. Мой Дар, раскормленный и натренированный, рванулся вперед невидимым щупальцем. Удар!

Я врезался в сознание твари. Это было похоже на попытку остановить локомотив голыми руками. В голове кусача царил хаос – дикий, первобытный голод, смешанный с яростью.

«Стоять» – ментальный приказ был не словом, а образом. Стена. Бетонная стена перед носом.

Кусач споткнулся. Его передние лапы подогнулись, он пропахал мордой асфальт, высекая искры.

Тварь взревела, пытаясь подняться, тряся башкой. Я чувствовал его сопротивление – вязкое, упругое. Он пытался вытолкнуть меня из своей головы.

У меня заломило виски, из носа потекла струйка крови.

– Не пущу! – я сжал зубы, усиливая давление. – Лежать, сука!

Кусач замер на четвереньках, рыча и пуская слюну. Его мышцы бугрились от напряжения, но сдвинуться с места он не мог. Я держал его.

– Глория! Работаем! – крикнул Бурый.

Выстрел снайперской винтовки прозвучал сухо и хлестко.

Пуля ударила кусача в плечо, вырвав кусок плоти. Тварь дернулась, мой контроль ослаб на долю секунды. Кусач рванулся вперед.

– Еще! В голову бей!

Я снова навалился на него всем весом своего сознания. Я заставил его поднять голову. Подставить уязвимое горло и морду.

Второй выстрел. Голову монстра дернуло назад, как от удара кувалдой. Пуля вошла в глаз и вышла через затылок, разбрызгивая черную жижу. Связь оборвалась. Меня качнуло, я схватился за борт «Тигра», чтобы не упасть.

Остатки стаи, лишившись вожака и попав под перекрестный огонь Штопора и Бурого, начали разбегаться.

– Добить подранков! Собрать добычу! – скомандовал Бурый. – Быстро! Штопор, грузи баллоны! Молчун, ты как?

Я вытер кровь с лица рукавом. Поднял большой палец. Жить буду. Но голова гудела знатно.

Глория быстрым движением вскрыла споровик кусача и довольно хмыкнув, высыпала добычу в отдельный карман.

– Катя, что на радаре? – спросил Бурый, заглядывая в салон.

Она сидела бледная, с закрытыми глазами.

– Плохо, – прошептала она. – Очень плохо. Тот след... след страха. Он возвращается.

– Кто?

– Элита.

Она открыла глаза и посмотрела на меня с ужасом.

– Он услышал стрельбу. Он идет сюда. И он огромный. Гораздо больше того, в городе. И он не один. С ним свита.

Лицо командира окаменело.

– Бросай баллоны! – рявкнул он. – Все в машину! Глория, слезай, живо!

– А металл? – вякнул Штопор, который уже тащил синий баллон с кислородом.

– Хрен с ним! С элитой мы не потанцуем! Валим!

Мы попрыгали в «Тигр» как ошпаренные. Штопор прыгнул за руль, двигатель взревел. Машина сорвалась с места, разбрасывая гравий.

Едва мы выехали за ворота склада, как сзади, со стороны леса, раздался рев.

Это был не звук. Это была ударная волна. Деревья на опушке затрещали и начали падать, словно их косила невидимая коса. Я прильнул к заднему бронестеклу.

Из леса выходила тень. Черная, шипастая гора высотой с двухэтажный дом. Она ломала сосны, как спички. Вокруг неё суетились фигуры поменьше, закованные в костяную броню.

Они были метрах в пятистах, но даже отсюда веяло такой мощью, что у меня перехватило дыхание.

– Гони! – заорал Бурый. – Штопор, выжимай всё, что есть!

«Тигр» несся по разбитой дороге, подпрыгивая на ухабах. Железо в кузове гремело так, что казалось, мы везем ведро с болтами. Я смотрел назад. Монстр не спешил. Он вышел на дорогу и посмотрел нам вслед. Затем он поднял голову и снова взревел.

– Ушли... – выдохнула Глория, сползая по стенке. – Твою мать, Бурый, это был матерый. Мы бы его даже не поцарапали.

Я посмотрел на Катю. Она дрожала. Я обнял её за плечи и прижал к себе.

– Уррр... – тихо, успокаивающе пророкотал я.

Обратная дорога прошла в напряженном молчании. Штопор гнал «Тигр» на пределе возможностей подвески, объезжая ямы по обочине, рискуя перевернуться, но сбавлять скорость никто не просил. Мы все помнили тот рев за спиной.

Элита не преследовала нас долго – видимо, тварь решила, что куча металлолома на колесах не стоит потраченных калорий, или же её отвлекли трупы бегунов, оставшиеся на складе. Но ощущение ледяного дыхания в затылок не отпускало до самого блокпоста Нового Света.

Только когда за нами с лязгом захлопнулись внешние ворота, а «Тигр» вкатился в знакомый, пахнущий соляркой полумрак гаражного бокса, нас отпустило.

Штопор заглушил двигатель и уронил голову на руль.

– Твою мать... – выдохнул он. – Я думал, мы там и останемся. Гвозди бы делать из этих рессор.

Мы начали выгружаться. И вот тут наступила вторая фаза ада – логистическая.

Нам нужно было выгрузить нашу долю: тяжеленные стальные листы «пятерки», которые мы отвоевали у склада, и пару баллонов с кислородом. Бурый стоял рядом, курил и наблюдал, как мы с Катей корячимся, вытягивая первый лист из кузова.

– Помочь? – спросил он без особой охоты. – Мои ребята вымотались.

Я отрицательно качнул головой. "Сами". Это был принцип. Мы партнеры, а не приживалки.

Мы тащили лист металла к нашему тупику, где сиротливо стояла на кирпичах «Шишига». Лист весил килограммов семьдесят, не меньше. Края врезались в пальцы даже через перчатки. Катя, стиснув зубы, тащила задний край, её лицо покраснело от натуги.

– Взяли... понесли... – хрипела она.

Мы сделали пять ходок. Пять проклятых рейсов от «Тигра» до нашей машины.

Когда последний лист с грохотом упал на бетон, я рухнул рядом, прислонившись спиной к холодному колесу своего грузовика. Руки дрожали. Спину ломило так, словно по ней проехал каток. Катя сползла по стене, жадно хватая ртом воздух.

Бурый подошел к нам, держа в руках мешочек.

– Расчет, – он бросил мешок мне на колени. – Плюс за кусача.

– Там четырнадцать споранов и одна горошина, – продолжил Бурый. – Честно попилили. Ваша доля внутри. Плюс металл.

Он помолчал, глядя на нашу «Шишигу», похожую на скелет динозавра.

– Хороший аппарат будет. Если пупок не надорвете. Бывайте. Завтра выходной, отсыпайтесь.

Он ушел к своей команде, где уже открывали пиво и громко обсуждали рейд. Там было шумно, людно и весело. Там была банда.

А мы сидели в грязном тупике, вдвоем, возле кучи железа, которое еще предстояло приварить, покрасить и заставить ездить. Я развязал мешок.

Наша доля за этот рейд, с учетом того, что мы взяли металлом составила всего пятьдесят споранов чистыми. Зато у нас теперь была броня. Но я думал не о деньгах.

Я смотрел на Катю. Она пыталась стереть грязь с лица, но только размазывала мазут. Она выглядела изможденной.

Сегодня мы справились. Я удержал Кусача. Она засекла Элиту. Мы прикрывали друг друга. Но что, если бы Элита вышла раньше? Что, если бы нас зажали с двух сторон?

Я представил нас двоих в кабине «Шишиги» посреди леса. Я за рулем. Катя – штурман и стрелок.

А кто в турели? Кто прикрывает тыл, пока мы меняем колесо? Кто таскает ящики, пока я держу периметр своим даром? Кто пойдет в разведку, пока мы спим? Двое это не команда. Двое это просто мишень, чуть более сложная, чем одиночка. Я взял кусок мела, которым Бурый размечал листы, и написал на бетоне:

"Мало".

Катя подняла голову, проследила за моим взглядом.