Текст книги "Стихотворения том 2"

Автор книги: Игорь Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Из центра своей невоспитанной гузки.

С тех пор, отмахав полстолетия с гаком,

Я больше не роюсь в песочке собакой,

Поверив речам одного мудреца,

Ищу её в бочке крутого винца,

Но там, разъетить мою бабушку в корень,

Нет истины так же, как в небе и в море!

Похмелье присутствует с утренней дрожью

И злость на судьбу свою, явно берложью,

А, может, верблюжью, но это одно

Точь в точь как в забитой избушке окно –

В него я ломлюсь, вышибая фанеру,

Вопросом насилуясь: где же тут двери???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Какие серьёзные лица!

Какие громоздкие строки

Ложатся на мозг черепицей,

Позвякивая ненароком!

Слова, словно павшие листья,

Ковром невесёлым и стылым,

И гнутся под тяжестью истин

Сырые, по сути, стропила.

А я переросшим подростком

Слова принимаю за мячик,

Швыряя свободно и просто

Их в жизненные незадачи.

Возможно, что невозмутимо,

Возможно, что с яростью в сердце –

Согражданам третьего Рима

Ненужный, по сути, сестерций.

Но лучше смеяться над жизнью,

Чем капать бумаге в жилетку

Забитые консерватизмы

Да истины в ржавую клетку!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Действительности можно верить,

Она распахивает двери

Перед входящим, или снова

Их отворяет для другого.

А ты уже идёшь, тоскуя,

По анфиладе дней и вёсен,

Мотая истину простую

На узелок своих вопросов.

Ты был, ты есть, но всё же двери

Считай естественной потерей

И жди, когда за поворотом

С тобой опять столкнётся кто-то.

Действительность, она такая,

В ней неожиданностей много,

Не каждого же провожают

Без посошка перед дорогой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Где-то независимо от времени

Люди наслаждаются полемикой,

Проявляя некую тревогу

За свою фальшивость и убогость.

На деянья общества и личности

Сыплются словечки истеричные,

Покрывая праведность явлений

Коркой идиотских, в целом, мнений…

Как всегда, лукавлю иронично я,

Это «где-то» здесь, оно привычное,

Лепится оно резинкой-жвачкой

К человеку, как репей к собачке…

Мой сосед, глазища перископные,

Не живёт, а ждёт, чтобы прихлопнули

Бизнес у него, настолько мелкий,

Что не разглядеть в любую щелку.

А гляди, и на такое зарятся

Без полемик бритые товарищи,

Расписав соседа-бедолагу

В колер государственного флага…

Так, о чём я?

О квартирных прениях

Или о грядущих изменениях,

Где надежды лопаются гайкой

На болтах от вицмундирной шайки?

Ах, да ну вас, стойкие сожители,

В жизни не актёры мы, а зрители,

Нам в антрактах пить по банке пива –

Это жизнь, а не игра в фальшивость!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Кому-то любится всегда,

Кому-то только по субботам,

Кому-то птицу из гнезда,

Кому журавушку в полёте!

Я проживаю на Земле

И радуюсь любому ветру,

Пусть руки-ноги не в тепле

И хлеба мало на столе,

Но он посыпан солью щедро!

Оставлю сахар на потом! –

Я говорю себе, лукавя,

И согреваю грудь теплом,

Теплом от милой Ярославы!

У нас суббота каждый день,

Не собираюсь я таиться,

Не нижу тени на плетень,

Зачем мне эта дребедень,

Когда ресницами в ресницы!

Над полем мечется звезда

И льны не сеются по сини,

Бегут куда-то поезда

По зарастающей России,

А я журавушке своей

Былины прежние толкую…

Ах, как же мало журавлей

Теперь над Родиной моей,

Прости её, господь, такую!..

“””””””””””””””

У каждой краски жизнь своя

Однообразная, простая,

Но на картине бытия

Она по-своему играет,

То подавляет и гнетёт,

То распускается букетом,

Купая солнечный восход

В горячем призрачном рассвете!

Художник, по палитре чувств

Скользящий, как струя под лодкой,

Не уподобен палачу

При гильотине или плётке.

Замешивая колер дня

В тонах багровых и зелёных,

Он просто тщится перенять

У жизни часть её законов.

И втиснуть их в сердца других,

Пришедших любоваться светом

Или безумностью пурги

На плоскостях ЕГО планеты!

“””””””””””””””””””

Десять сотен до начала,

Сотня метров от него.

До чего ты величава,

Злая сущность НИЧЕГО!

Море сверху, море снизу,

Впереди и позади,

Я котёнком на карнизе,

Сердце птенчиком в груди.

Вот такие, брат, сравненья,

Если всюду глубина

Без размаха, без движенья

И черным она черна!

Выдох влево, выдох вправо,

Из-под маски пузыри,

Выручай меня, держава,

Не по счёту раз-два-три!

Я твой сын, а ты мамаша,

Все кровинки для тебя!

А в глазах зарницы пляшут,

А в ушах рога трубят.

Радости завесой плотной,

Эйфория через край,

А внизу такой вольготный

Бесконечно милый рай.

Опускаюсь, опускаюсь!..

Камнем сдавливает грудь,

Беззастенчивость людская,

Нежелание вдохнуть...

«»»»»»»»»»

Мне ни к чему не нужно привыкать,

Я помотал себя по белу свету,

И сердце, торопливый самокат,

Подшипником трещало перегретым.

Кричало сердце, а его рукой

Сдвигали прочь, и шли легко на площадь,

Где ожидал какой-нибудь Другой,

Казавшийся надёжней и попроще.

Но это частность, это ерунда!

От ерунды не поседеть до срока,

Хотя, признаться, стоило труда

В пути не оставаться одиноким.

Болезни были, чёрт бы их побрал,

Они в рожок закручивали уши,

Перекрывая тропы на причал

И заставляя морщиться на суше.

И остальное, всё невпроворот!

Но не пристало мужику со стажем

Тянуть себя в былой водоворот

Событий, перегруженных поклажей.

Я на сегодня перед жизнью чист,

Долги отдал и выбросил каменья,

Стараясь не задеть чужую жизнь

В районе их конкретного паденья…

Мне ни к чему не нужно привыкать

И, если вы намерены проститься,

Я сам куплю вам новый самокат

И смажу хромированные спицы.

Катите вдаль, там есть чего смотреть

И есть кому привычно улыбаться,

И наслаждаться дымом сигарет,

А я усну в обычные двенадцать.

В шесть на ногах, бритьё и бутерброд,

И кофе в чашке, старой как преданье.

От ложечки крутой водоворот,

Опять работа, снова ожиданье...

«»»»»»»»»»»»

Я ремесленником-медником

Был когда-то в жизни той,

Проповедником и средненькой

Непонятной запятой.

Бил чеканом по кувшинам я,

Проповедь с амвона лил,

Души мучал голубиные

Турманом среди стропил.

В этой жизни я уверенный

Ладно скроенный мужик,

Не вникающий в мистерии,

Прущий всюду напрямик

Рогом, полным изобилия

Бранных слов и плотских дел,

Низводя на нет усилия

Тех, кто праведно сгорел.

Проповедники и медники,

Вы мне нынче не родня,

Вы мне даже не посредники

На переговорах дня

Между прошлым днём и будущим,

Между завтра и вчера,

Ненавидящим и любящим

Силы зла или добра!

Сам себе рукав оторванный,

Сам себе прореха-шов,

Я за теми, кто проворнее

Среди прочих мастаков!

Улыбаюсь и завидую,

И хватаю всё подряд,

Набивая рот акридами…

Как их, господи, едят?

Но, коль водка есть, то нечего

На закусочку пенять,

Хрен-то с ним, сойдут кузнечики

За земную благодать!

В жизни той я помню окорок

И большой дубовый стол,

Проповедника и около

Бабу вроде запятой.

Вишь ты, поза неизменная!

Через пять веков назад

Я им четырёхколенное

Слово запузырить рад.

Не один я греховодничал,

Не один сливал тоску

Чутким бабам под исподнее,

Честь и слава мужику!

В этой жизни я хватателен,

Собирателен и зол.

Захочу – и стану катетом,

Захочу – башкой об пол!

Но приятней синусоидой,

Чтобы около и вдоль,

Чтоб меня не ели поедом,

Присыпая сверху соль!

Передёрнуто столетие,

В этом то же, что и в том,

Распустились те же цветики

Над душой и ремеслом.

Кем я стану, неизвестно мне,

Не заглядываю в дни,

Где потомки кучей тесною,

Может, запятой сродни...

«»»»»»»»»»»

А люди гибнут на войне!

И падает убитый наземь,

Лицом соприкасаясь с грязью

Из-за любви к своей стране!

Я тоже где-то воевал!

В тылу на фронте ли, неважно,

И маскарадом камуфляжным

Не прикрывал свои слова.

А нынче мир и тишина!

Спецназ постреливает вяло

В зверей, набитых аммоналом

И героином допьяна.

И всё равно на страже слов

Стоят дежурные гвардейцы,

А ты пиши и не надейся

На томик избранных стихов!

Вернее, можешь издавать,

Но о политике ни слова,

Играй с цензурой в подкидного,

Как и в былом, едрёна мать!

Не очерняй свою страну!

А я хотел пройтись, речистый,

По ней неправедною кистью,

Кляня придушенно войну!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что-то чешется себе на уме,

Может, валенки готовить к зиме

Иль в ботинках опять щеголять

По декабрьским морозам, Земля?

Не ответишь ты и так пролетишь

Сквозь протонно холодную тишь,

Что тебе отгулявший стрелок

И фаланги мороженых ног?

Хрен с тобой, шерстяные носки

Натяну я на эти бруски,

Прошлогодние ботинки сожмут

Недовольство пережитых минут.

Ты катись по орбите, Земля,

Атмосферой потихоньку пыля,

Промолчу я в полтысячный раз,

Не сапожник ты и я не указ…

«»»»»»»»»»

Разглаживая грани прошлых лет,

Живущих в уголках воспоминаний,

Порою создаёшь не тот портрет,

Себя освобождая от изъянов.

Как ты блестящ, как ты хорош собой,

Как шёл по жизни, ничего не клянча,

И хвост торчал восторженной трубой,

А не копьём фальшивки из Ламанча!

Действительность убожески хитра,

Подтасовать колоду ей раз плюнуть,

Но я же сам за то, чтобы «вчера»

Прекрасным было и победно юным!

Вихрастый день с причёской «вот те на»!

Ромашковый венок из несобытий

И выцветшая ныне глубина

Зелёных глаз у ведьмы Маргариты.

По колким дням бегом и напролом,

По дням бугристым напрягаясь грудью,

Оставив недоделки на «потом»,

Не понимая, что «потом» не будет…

Оставь мольберт, поэт, перекури,

Зачем ронять слова в пустую осень,

У каждого скупают октябри

По низкой ставке прошлые вопросы.

Портрет недорисован? Ну и что ж?

Ставь на холсте свои инициалы:

Таинственность несовершенства – ложь,

Она своих изъянов не меняла…

«»»»»»»»»»»»»»»

Жизнь сложив из если бы да кабы,

Мчусь я по колдобинам-ухабам

От восхода к розовым закатам –

Месту встреч абсциссы с ординатой.

А за мной, не усидев на месте,

Скачет не один десяток бестий,

Точных слепков-клонов из реторты,

Где я жил, на атомы растёртый.

За стеклом субстанция кипела,

Добавлялись дрожжи неумело,

И бредовость выхлестнуло наземь

Не проказой и не метастазом.

Так, не понимаемая гуща,

Что сама себя бранит и плющит,

Заодно и копии тиранит

То любовью, то площадной бранью.

В этой массе святости ни грамма,

Что ей референдум или саммит,

Если есть ответы на вопросы,

Кто жирует, кто подачку просит.

А не будь ухабов на дорогах,

Так бы я и жил слепцом убогим,

Принимая Слово власть имущих

За свою потребность и насущность!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Легко ли сказку выудить на свет

Из тёмного ущелья несвободы,

Где время прикопало эпизодом

Непознанного равенства скелет?

У истины мерцающи слова,

Мораль к ним не прикована цепями,

И терпко пахнет ладаном из храма

С лампадами у лика божества.

Кто обучил терпению меня,

Других, живущих верою во благо,

Кто удержал от гибельного шага

Навстречу злому свисту кистеня?

Контрастен миг слияния души

С действительностью общего хорала,

В нём равенство все краски растеряло

И продана Россия за гроши.

А кто же сказку вытянет на свет,

Какой герой отважится на это,

Чтоб совесть не считать приоритетом,

А рядовым явлением вовек?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110053104427

Хранилище 28

Игорь Белкин

Иному мненью вопреки

Мной перед сном

Без этикетов

Ажурно рубятся куски

Дней, запрессованных в брикеты.

Светло, а, может, тяжело

И в качестве простой услуги

Выталкивает память Зло,

Приняв Добро за центр круга.

Мне с ним вращаться сотню лет

И не дай бог разрушить грани,

На чёрный и на белый свет

Делящие мой мир познаний...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

За нетерпимостью людскою

Шлифует рожки атавизм –

И не дотронуться рукою,

Не вверить чувства или жизнь.

Ба, единичный случай это,

Забыть его бы навсегда!..

Как много ультрафиолета

Несёт ближайшая звезда!

А он в озоновые дыры,

Как в декольтированный вырез,

Течёт и плавит ледники,

Но это, право, пустяки!

От звёздных выходок, наверно,

(Здесь я по дереву стучу)

Душа не ввергнется в инферно

По инфракрасному лучу.

А вот людская нетерпимость,

Как подсознанье не глуши,

Не проползёт гадюкой мимо,

Вгрызётся в миокард души…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

С неба звёзды не срываю и за пазуху не прячу,

Чёрный фрак не украшаю ленточкою Легиона

И Судьбу не погоняю как сомнительную клячу,

Приобретшую инертность со времён Тутанхамона.

Тут положено рыдать бы, мазать сопли на жилетку, Человечество обхаять за его непониманье

Истины – я у природы генетическая редкость,

А меня со всеми вместе белым агнцем на закланье.

Вот такие диссонансы, вот такое бессердечье!

Миллиарды душ не знают о моём существованье

И о том, что с похмелюги под ребром бунтует печень, Жаждущая кружку пива от тупого мирозданья…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Если нет мотора в сердце, можно планером парить, Крыльями качая ветер без команды «раз-два-три», И срезать углы тупые, не срываясь на спираль,

Ибо с каждым оборотом горизонт съедает даль.

Над водой провалом небо, над степями небо ввысь –

Копия с того, что люди называют словом «жизнь», Ямы, взлёты, перепады, разницы температур…

Выправить себя попробуй, не разбившись на лету!

Бьются, отчего не биться, если крылья вперелом, Если случай бестолковый острым врежется углом, Стиснув чашу горизонта в опалённый жаркий круг –

В центре сердце без мотора серым пеплом на ветру…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что в квартире?

Сквозняки.

Что на улице?

Там ветер

Крошит время на куски

Лезвием былых столетий.

Ах, как много перемен!

Ах, как мало изменений

В ежедневных макраме

Жизненных переплетений!

Сто вопросов поутру,

К вечеру ничуть не меньше...

Я заветную искру

Не ловлю в глазах у женщин.

Искры где-то на балах,

В театральных гулких залах,

А на уличных ветрах

Их до безобразья мало...

Впрочем, что я говорю

Не по делу, не по делу!..

Осень мчит по октябрю

Ворох листьев ошалело.

Сквозняки влетают в дом,

Рекламируя стерильность,

Выметая прочь насильно

Всё обугленное в нём...

«»»»»»»»»»»»»»»

Когда молодые рассветные звуки

Сливаются вместе в тревожащий гул,

А солнце гонять начинает по кругу

Кленовые тени на том берегу –

Я тоже включаю себя в песнопенье

Зелёного мира с названьем «Земля»,

И бог с ним, что крохотно местоименье

(в масштабе вселенском!), лиричное «Я».

Настроив нейронную сеть для отлова

Словесных сигналов, текущих извне,

Я тоже пытаюсь вписать своё слово

В пергаментность мыслей, рождённых во мне.

Как трудно!

Тот берег полог и песчанен,

А этот и глинист и дьявольски крут,

Метафоры лёгкие гаснут свечами

И тени по кругу бегут и бегут...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Через сито-решето

Я просеял время,

Всё не то, опять не то,

Снова не по теме!

Снова вторгся метранпаж

С белою горячкой,

Можно списывать тираж,

Доставать заначку.

Сотня грамм плюс двести грамм

Успокоят нервы,

Остальное пополам

С сучкою Минервой!

Пей, стыдобище моё,

Заливайся пивом,

Глядя в это бытиё

С фабулой сопливой!

Я своё в ней оттоптал,

Выдавил все соки

В твой скучающий фиал

С Янусами сбоку.

Краски чёрные строги,

Красные неярки,

Два лица и две ноги,

Чтоб по миру шаркать.

Два лица, один кураж,

Что-нибудь да будет,

Лей по полной, метранпаж,

Мир тебя не судит!

Да и мне тебя судить,

Только время тратить,

Всё равно ты будешь пить

На свою зарплату.

Тару век тебе сдавать,

Чтоб концы с концами,

И в клише менять слова

Местом с огурцами.

Ладно, хрен с тобой, меняй,

Скусывай словечки,

Я перелетел за край

Тёплой русской печки.

Грустный Янус иль смешной,

Или злой бездельник –

Это было не со мной,

Не моё похмелье.

И Минерва, баба та,

Дружит не со всеми…

Я сижу у решета,

Просеиваю время.

«»»»»»»»»»

У ветра-младенца расстёгнуты помочи,

По снегу волочатся мёрзлою скруткой,

Он плачет обиженно в зимние полночи

Которые сутки, которые сутки!

Ну, что ты рыдаешь, на нервы мне действуя!

Коль помощи просишь, окно я открою,

Влетай, посидим принуждённо-семейственно,

Ты отпрыском вьюги, и я не героем…

Мне тоже бы нужно…

Но это для слова я

Грудного, сердечного…

Неизлечимы

Пульсация и аритмия лиловая

Переживающего мужчины.

Влетай, торопыжка, в прокуренность комнаты,

Звени занавескою оледенелой,

Друг другу поможем…

Хорошее помнится

Всю жизнь…

Трудновато её переделать…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Суббота это вам не шиш,

Не зря боролся Кибальчиш

С белоголовой гидрой зла

За эту толику тепла!

В недавно прожитом былом

Она была рабочим днём,

В ней партия вела вперёд

Закомплексованый народ.

Но то полынью поросло,

Зачем нам пялиться в стекло,

Давно дарованное нам

Очищеным от амальгам?..

Суббота это хорошо!

Весьма приятственный душок

В неё вдыхают мужики

Через окурки и плевки.

Всё пьётся, что чуть-чуть течёт,

Не забивая сказкой рот,

Мол, кто-то где-то копыла

Откинул, хряпнув метилА.

Свинья не выдаст, бог не съест!..

На этом ставлю крупный крест,

Пусть он двусмысленно торчит,

Другим не портя аппетит.

Суббота!

Запорiжська Сечь

Письмо султану пишет встречь,

На пики вздёрнув янычар

Иль рассадив их до плеча

Казацкой саблей...

Время есть

И нам их грамоту прочесть,

Пока готовится кулеш,

Обворожителен и свеж,

Вдали за много сотен лет

От наших радостей и бед...

Ну и чего ты здесь наплёл,

Уравновешеный козёл,

Набив подбрюшие стихов

Словесной нудной требухой?

Да ничего, я просто так

Из «Примы» вытряхнул табак,

Набил трубчонку и курю,

Пуская дым по сентябрю!

Он рад, что жив я и здоров!..

Ярило всплыл из-за домов

Клубком непройденных забот

В день, самый лучший из суббот...

ххххххххххххххххххххххххххх

Вы знаете, Саша?

Не знаете, Саша…

Вы знаете, Нора?

Не знаете, Нора,

Что в звёздном скоплении белых ромашек

Идут бесконечные жаркие споры

О неразделимости вечности нашей

И неразделеньи любви на частицы,

Одной из которых является Саша,

Другая сгорает у Норы в ресницах?

Капризно кружа лепестками по лету,

Срывается время на «любит-не любит»,

Ему безразличны любовные бреды

В несыгранной музыке новых прелюдий –

Подумаешь, где-то рассохлись рояли,

Подумаешь, где-то полопались деки –

Всё это стократно уже повторялось

В прошедших веках и в любом человеке!

Вы знаете, Саша?

Вы знаете, Саша!

Вы знаете, Нора?

Вы знаете, Нора!..

Декабрь маскарадно под ёлочкой пляшет,

Ни с кем не вступая в переговоры;

Безропотно в прошлое перетекая,

Ромашки отцветшие не покалечив,

Он вежливо шепчет:

Жизнь штука такая,

Хорошая штука,

Жаль, я в ней не вечен!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда хандра в пространстве между рёбер,

А в прикупе не месяцы, а дрянь,

Желанье возникает бросить роббер

И от себя сбежать в Тьмутаракань.

Бежать, бежать от дружеских советов,

От нелюбимых и любимых лиц,

Ловя губами чудотворный ветер,

Напоенный бесстыдностью зарниц!

Там берега, пропитанные солью,

Там стонут арфы греческих девиц

И пламенеет солнце Черноморья

Над табунками скифских кобылиц.

Но это сон, навеяный хандрою!

Гречанки эти… боже, охрани,

Чтоб сны запараллелились с женою,

Особенно в критические дни!

Шучу, конечно… притуплённый юмор

Спокойно спит в коробке черепной

И не спешит нерасторопным грумом

За шлейфом герцогини озорной.

Какие шлейфы, грумы, герцогини,

Когда виски проколоты хандрой,

Как шпагою шекспировского сплина

В руке у Гамлета...

""""""

По задумке века степняком-касогом

Выплеснулось море на берег пологий

И, шипя змеёю, растеклось равниной,

Не вступая в схватку с Муромцем, с Добрыней.

Пусть я не Попович в омеднённом шлеме,

Пусть мне не стреножить воющее время,

Но посильно втисну сердца перебои

Волноломом в море, жертвуя собою!..

Это так, тревога за недосвершенье,

Бой не с настоящей, с выдуманной тенью,

Ну, какие, к чёрту, степняки-касоги,

Донести б до печки задницу и ноги!

Лечь и затаиться… и, омолодившись,

Снова встать Ильёю без значенья “бывший”,

Прорубаясь к правде через кривду боя,

Кровь роняя в море и гордясь собою!

“”””””””””””””””””””””

… А если по белому синим,

А если по снегу да небом,

И биться по дереву клином,

По спелому колосу цепом?

И сотня других аллегорий,

И сотня метафор, скользящих

Каноэ по нервному морю

Из жизни моей настоящей.

А мне то не в поиск далёкий,

А просто впиваться глазами

В неведомый ранее клёкот

В обычной смешной мелодраме…

В эпохе, рождённой гротеском,

Портреты людей гротесковы…

По белому синее с плеском

И снова заклинено слово…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Под январским, хмурым небом

Коконы страстей людских

Вшиты в бесконечный ребус

Из решений непростых,

Из метельных закорючек,

Из бесплотной простоты,

Из надежд «на всякий случай»

Для баюканья мечты…

На чужую жёсткость глядя,

Не атласную ничуть,

Я свернулся шелкопрядом,

Спрятал голову и грудь:

Не хочу и не желаю,

Мир суровый не по мне,

Он перенасыщен лаем

И мазутом по волне!

Это так…

Да только кокон

Относителен…

Бог мой,

Снова я несусь в потоке

По изогнутой прямой!

Дни просверкивают мимо,

Ребус рушится «на нет» –

Мне подходит резкий климат

Самой лучшей из планет!

Небо хмуро?

Люди чёрствы?

Так и я не лучше их,

Поклоняющийся вёрстам

На дорогах столбовых,

Прожевавший сто метелей

У январских суматох –

Чёрт возьми, они же грели

Каждый выдох мой и вдох!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Иногда возникает желанье

Бросить к дьяволу правописанье,

Оборвать надоевшие глазу

С содержанкой-кириллицей связи

И насечь на панели листа

Совершенно иные цвета.

Цвет сиреневый выдам рассвету,

Лету – ультра, причём, фиолеты,

Небесам, окружающим глобус,

Густосиний до ярости кобальт,

Ну, а палево-бежевый тон

Загрунтую до лучших времён…

На чистейшем нетронутом поле

У фантазии путь произволен,

Серо-чёрное скромно ютится

В чаще мыслей обиженной птицей…

Впрочем, это естественный бред,

На который способен поэт…

Солнце катит по гладкой лазури,

День обычною прозой прошкурен,

В нём с извечной печалинкой русской

Угнездилась любовь-трясогузка,

Обречённая жить в простоте –

Что ей эти цвета на листе…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Уютно в раковине дня…

Сквозь жабры воздух пропускаешь

И отделяешь кислород от некипящего азота,

Но он, поверьте, закипит и будет хлопьями-листками

Загромождать проходы вен и клапан бьющейся аорты.

По усреднённым берегам, по плоскостям зимы и лета

Летит чужой девятый вал, а мой уже утихомирен, И сносит лёгкая волна обрывки памятных портретов

К раскрытой раковине дня с устойчивостью балансира.

Ну да, здесь ось, здесь эгоцентр, за бренность вытянувший тело!

Оно живёт сопротивленьем, и многотонность временнУю

Шлепками мысли отгоняет от перламутровости стенок, Построенных (вдох-выдох) газом, которым лично сам дышу я…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Нет, не отвечу, откуда приходит весна!

Нет, не отвечу!

Вопрос философский и тонкий,

Звонкий,

Словно натянутая струна

В горле лирического сизоворонка.

Можно иначе взглянуть, да, иначе понять

Таянье снега и стук обречённого сердца,

Перетряхнувший устои апрельского дня

Ради находки, допустим, монеты «сестерций».

Это условно!

Три тысячи канувших лет

Не изменили в реале любовные бредни –

Пятки у пяток, расстёгнут и сброшен жакет,

Скомкан жилет и – восторг обоюдно победный!

Не удивляйтесь и не теребите меня,

Да и себя не тревожьте минорною ноткой,

Ваши слова и мои – пустота, болтовня,

Не артефакты, а многотиражные сводки.

Всё объяснимо, позиция Солнца проста!..

Это Земля развернулась и катится боком

Ради того, чтоб обыденная суета

Вдруг зазвенела на ноте изящно высокой!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110060200015

Хранилище 29. Стихи о любви

Игорь Белкин

Сочинить бы нужно что-то

Для безумного полёта,

В осень выкрикнуть слова:

Ты жива, любовь, жива!

Над печалью густобровой

Лист вальсирует кленовый,

Липнет бабочкой к плечу:

Можно, здесь я помолчу?

Разве против я, дружище,

Я такой же принц и нищий,

Обживай, коль хочешь, грудь,

Отзимуем как-нибудь!

Ты не брошь, а я не камень –

Оба носимся кругами,

Ты меня нашёл, а я

Вязну в глине бытия.

Право слово, это мелочь!..

Но слова к бумаге белой

Липнут каплей дождевой –

Для любви он неживой...

Хххххххххххххххххххх

Есть чудеса на свете, есть!

Хотя бы в пламени рассвета,

Пришедшего из буйства лета

И задержавшегося здесь.

Созрел сентябрь во всей красе,

Зелёный с жёлтым вполовину.

Река несёт его картинно

По ближней светлой полосе.

На дальней, тёмной – полумрак

И голавлей глухие всплески,

Срывающих с рассветной лески

Невидимого комара.

А за излукой перекат

Шуршит прозрачным откровеньем,

Обкатывая самомненье

Без относительных затрат.

И ты Алёнушкой сидишь

На охлаждённом ночью камне,

Завидуя, что так нужна мне

Нерастревоженная тишь.

Есть чудеса на свете, есть!

Хотя бы в тополиной пряди,

Арбитром шелестящей сзади

О чём-то призрачном, бог весть…

«»»»»»»

Я не просил тебя у бога,

Он всё равно сказал бы НЕТ,

И сам бы вымостил дорогу

К тебе под кружевами лет.

Зажав отборные ромашки

Подмышкой или в кулаке,

Он бы беспечным Чебурашкой

К тебе катился налегке.

И любовался бы тобою,

И целовал твои глаза,

А я, надломленный судьбою,

Метался б, словно стрекоза...

Я не просил тебя у чёрта,

Не направлял к нему послов,

Я просто плыл в твоём эскорте

Среди других холостяков.

А ты смеялась, сортируя

И ненавязчиво дразня,

И был включён в твою игру я,

Но ты не выбрала меня!

А суматошливый счастливец –

Очки и лохмы на башке ,

Таскал тебе в карманах сливы,

А не ромашки в кулаке.

Он провожал тебя к порогу

И, к удивленью моему,

Вы безнаказанно при боге

Швыряли косточки во тьму!

Ххххххххххххххххххххххх

Где-то там у дебаркадера

На загадочной реке

Вы меня по сердцу гладили,

Я Вас гладил по щеке.

Теплоход кричал завистливо,

В ресторане дым столбом,

Вы в меня входили мыслями,

Я не думал ни о чём.

Приходили мы за полудень,

Возвращались под закат...

Вам шестнадцать, Вы так молоды!

Мне за двадцать... староват....

Обольщённый не раскрасками,

А реальностью живой,

Я ирисками заласкивал

Ваш настрой не боевой.

Шелестели звучно фантики,

Не развязан поясок,

И крем-сода без гарантии

Проливалась на песок.

Это там у дебаркадера,

Где сейчас не та река,

Чтоб ириской звёзды падали

Из небесного кулька...

ххххххххххххххххххххххххххх

Вопрос не в том, что ждать, не ждать

Или вздыхать устало,

Дымя окурками из дат

Прощаний на вокзалах.

И не в серебряной струне

Звенящего бурана,

Тоскующего по весне

С неискренностью рьяной.

Вопрос не в том, чем он звенит,

Молчу ли я, кричу ли,

И чем ты дышишь в эти дни,

Забывшие июли.

И вообще вопроса нет,

Есть ты и я на свете,

Но между нами сотни лет,

Не слышащих ответов.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Слова излишние не тратя,

Не распылившись в гуле дней,

Сыграй мне Лунную сонату

На обнажённости своей!

У белых клавиш звуки тоньше,

На чёрных клавишах печаль,

А в небе месяц, как погонщик,

Табун созвездий гонит вдаль.

Ты тоже там у Водолея,

У Ориона, у Стрельца

В рассветном пламени алеешь,

Не пряча звёздного лица!

Увлёкся я, ты здесь, ты рядом

Клубочком под моей рукой...

Свершилась Лунная соната,

Из клавиш вырвав непокой!

На чистой плоскости реалий

Прозрачен каждый новый звук...

Не повторить ли нам сначала

Сонату нашу, милый друг?

Хххххххххххххххххххххххх

По рельсам, по шпалам бегут поезда,

Летят самолёты, пространство дробя,

Я тоже за ними спешу в Никуда,

Поскольку пустынно вокруг без тебя.

Река за рекою, гора за горой,

Глаза забиваются пылью дорог,

Тесеем грустит современный герой,

В руках не держа путеводный клубок.

Конечно, конечно, я мог бы плечом

Раздвинуть других, на колено припасть

И выпеть слова, не хрипя дергачом,

Не жалуясь, будто подранок-свиязь.

Но жизнь не платформа, ребристая грань,

На ней удержаться не каждым дано,

А я, извини, не в горшочке герань,

Чтоб видеть весь мир только через окно!

Присловье такое!

За ним чистота,

Отверженность и неприятие дней,

Похожих на раны в ладонях Христа

С непонятой сутью твоей и моей...

Летят самолёты, бегут поезда,

Мгновенья земные легки и просты,

Следы от движенья смывает вода,

Тесей без любви невозможен...

А ты?

Ххххххххххххххххххххххххххх

Согласимся на мировую –

И на поиски эдельвейса

За трагическую кривую

Из струны бытового рельса!

Вот рука, Вы мне руку тоже

С изумрудом на безымянном,

И – да здравствует белокожесть

Ваших плеч, дорогая Анна!

По рукам – и рюкзак на плечи,

Скорый поезд Москва-Куда-то,

Ибо больше кривую нечем

Распрямить нам по новым датам.

Ледяная вода упруга,

Речки горные бесшабашны,

Им что нынешний, что вчерашний

День, бегущий всегда по кругу.

Годы-шпалы и годы-клейстер

Можно с грохотом в пропасть сбросить…

Вы согласны на эдельвейсы,

Анна, или опять вопросы?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В прибалтийских можжевельниках

Тишь, снежок и благодать,

Пробегают понедельники –

Сколько их, не сосчитать!

Да и нужно ль их подсчитывать,

Коль живёшь ты вне меня

Словно Джомолунгма, вшитая

В отблеск дальнего огня!

Не бывать мне у подножия,

Не касаться мне рукой

Обнажённого безбожия

Девы грустной и простой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Хватаясь за соломинку

На невозможной круче,

Ползу к тебе паломником,

Хламиду нахлобучив.

Из грозовой бессонницы,

Надсаживая голос,

Лечу к тебе поклонником

Не очень-то весёлым.

Глаза поднимешь – в небе я,

Опустишь – на земле я,

Там чёрным-чёрным лебедем,

Здесь серым скарабеем.

А ты весталкой чистою

В руках богини Весты,

И никогда не высвистать

Тебя в свои невесты…

И не носить мне брошкою

Тебя среди черёмух,

Ведь ты, моя хорошая,

Назначена другому…

«»»»»»»»»»»»»»»

Когда раскинут осени дождливые крыла,

Утихомирят радуги свои колокола –

Тебе я брошусь под ноги не лавровым венком,

А тропы перемерившим усталым мужиком.

Ты ни о чём не спрашивай и грустно не вздыхай, Я не лихой соловушка и годы не ольха,

Мне приказала Родина, я исполнял приказ

Вдали от поля русского и от любимых глаз!..

Ещё одно сражение с назначенным врагом,

Ещё одно распятие болезненным крестом,

И я вернусь на улицу, где радуга цвела,

Теряя ближе к осени прозрачные крыла…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сыграем, дорогая, в дурака,

Всё честь по чести, карты на раздачу!

У Вас сегодня лёгкая рука,

Опять я проиграю, не иначе.

И снова плыть мне ночью в белый день

От Вашего вечернего причала

С фантазиями моды от Карден

И ленточкой за белыми плечами.

А я согласен, я всегда готов

Быть дураком и глупо улыбаться,

И лить отраву собственных стихов

В бокалы обоюдных декораций.

Ни Вам, ни мне заведомо не лгать,

Вы дама бубен, я король трефовый,

И карты не ложатся наугад,

А так, как нужно, чтоб начать всё снова.

Вы раздаёте, я у Ваших ног,

Я раздаю, Вы светитесь глазами,

И да избегнет нас любой упрёк –

И Вы и я чисты перед богами!

“””””””””””””””””””

Вновь спор о неземном и о земном,

В него втянуться ничего не стоит,

Язык подвешен ловко у героя,

Увенчаного лавровым венком.

Не у меня!..

Я отползаю в тень,

Углы у слова жгучи и палящи,

А я хочу спокойно в настоящем

Жить, лихо сдвинув шляпу набекрень.

Любовь земна, и что здесь говорить!

Она со мною в платье повседневном

И не была лягушкою-царевной

Или Снегуркой в злые декабри.

Она вошла в совместное жильё,

Не прорубая грудь горячим взглядом,

И губы мягко пахли шоколадом,

И ситцево морщинилось бельё…

Большое НО!..

Я по-мужицки лгу,

Любовь меня юлою завертела,

А я ласкал податливое тело,

Найдя свою иголочку в стогу…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не верь рифмованной строке,

В ней всё искусственно и лживо

Вплоть до естественного взрыва

В помятом сердце-колобке!

Аорта дрогнула чуть-чуть,

Протискивая тромб любовный

Сквозь капилляры «многословность»

К поэмы нотному ключу.