Текст книги "Стихотворения том 2"

Автор книги: Игорь Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Хранилище 26. Стихи о любви

Игорь Белкин

Мне себя хотелось видеть

Не пристроенным к обиде,

А всегда весёлым типом

Вроде шутовского клипа;

Улыбаться скоморошно

И в интиме при свечах

Диафрагмою подвздошной

Напрягаться, хохоча!

Мне Судьбу хотелось видеть

Не суровою Фемидой,

А весёлою Венерой

С обнажённым чувством веры;

Вместе с ней курчавым Фавном

Мчаться в колеснице лет,

Не забыв о самом главном:

Без любимой счастья нет!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Отыграли в прятки мы,

Появилось время

Не грешить загадками,

Уходя от темы.

Просто ли, не просто ли

Быт любовью скрасить –

На одной мы простыне,

На одном матрасе.

Чистота изящества,

Красота простого –

Воспаряю ящером

Над тобою снова.

Беззащитна куколка

И загар на коже,

Я тебя баюкаю

И опять тревожу...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не вздыхайте, леди-мисс,

Демонстрируя каприз,

Мы ещё ни разу с Вами

Не вдыхали лунный бриз!

И таинственный вигвам

Не раскрыл алькова нам,

И не пел я серенады

Под балконам по ночам!

Но сегодня, видит Бог,

Купидон, лихой стрелок,

Мне пронзил стальное сердце

Словно бабкин колобок!

Из груди торчит стрела,

Раскалён я добела,

Кровь горячая струится

Как заря на купола!

Не капризничайте, мисс,

Прыгайте с балкона вниз,

На лету я Вас поймаю,

Нацелуюсь на всю жизнь!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Солнце ярче, тени жиже,

Стал изящней зайчик рыжий,

Отражённый от стекла

На чужие зеркала.

Ах, да это всё пустое,

Всё равно нас в мире двое

И в тени и на свету,

Где я жизнь твою плету!

Ты чего-то тоже строишь

Для уставшего героя,

Не цепляясь за рукав,

Шторы плотные убрав.

Вроде зайчика из плюша

Греешь ты мужскую душу,

Не сгоревшую дотла...

Вот такие зеркала!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Никогда, сейчас или попозже?

Три вопроса и один ответ…

Нет, я не натягиваю вожжи,

Не гоню сквозь ночь кабриолет!

Я позёр, но ведь и Вы актриса,

Ваше «да» похоже на отказ,

Ваше «нет» зависло между чисел,

Выставленнных явно напоказ.

Заплетая встречи и сплетая

Узелком сомнений и тревог,

Я скулю волчонком в общей стае,

Не ломясь насильно за порог.

Дни летят салютами и гаснут,

Ускользая в прозелень весны,

Ликом Вы воистину прекрасны,

Почему же сердцем не нежны?

Впрочем, я способен на отгадки,

Ничего не нужно отвечать,

Приходилось в жизни Вам не сладко,

И у глаз морщинки как печать.

Потому настаивать не стану

И волчонку горло пережму,

Чтобы не хрипел в густом тумане

Безответно слово «почему»…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

С холодной колкостью ежа

С востока вечер прибежал,

Набросив на берёзы шаль

Цветную, как моя печаль;

Печаль о том, что каждый миг,

Переведённый нами в крик,

Был бесполезен, словно тень,

Накрывшая дождливый день.

Прохладно в мире!

Но опять

Идёт весна – за пядью пядь –

По непролазности дорог

На север, запад и восток;

И согревается душа,

Не отнимая ни гроша

У толики ненастных дней

Любви твоей, любви моей...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Что-то ничего не желается,

Жизнь опять не так разлинована!..

Далека от реченьки старица,

В этом ничегошеньки нового...

А подбрюшье месяца облачно,

В небе ни единой Медведицы!..

Сердце словно стянуто обручем

И душа на штопоре вертится.

Впрочем, так оно и положено,

Одиночеству не до здравицы!..

На тропе, никем не проложенной,

Ангел никогда не проявится...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Миг общения у нас произволен,

не стыкуются легко грани...

В подкидного поиграть, что ли,

и бессольно перемыть раны?

Ты да я – без откровения свыше,

я да ты – не две хрусталинки рядом,

мне хотелось бы тебя слышать

и ответно напевать серенады.

Раздаются на двоих карты,

козырной валет слабее, чем дама...

Ах, какие вечера в марте!..

Каблучки несовместимы со льдами.

Вот они тук-тук-тук-тук простучали,

вечер колется иглою в запястье,

он, как прежде, одноцветно нейтрален,

что ему до уходящего счастья...

Твой пряник сладок… что за вкус!

И в то же время горьковатый…

За горечь я поставлю плюс,

а сладость вынесу в дебаты;

скажу, что разбиваюсь вдрызг

о кирпичи непониманий,

но я же сам пошёл на риск,

влюблённый, словно Пиросмани…

Слова на клетчатом листе

легки, и выровнены мною,

след красной пасты загустел

и напрягается струною;

подставь девическую горсть,

они осыплются, как вишни,

жалея, что не друг я, гость,

не склонный к патоке излишней…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Из цикла ЧТО-ТО О ЛЮБВИ.

На погодной карте

середина марта

с отрицательным теплом:

поделом вам, поделом!

Месяц надо мною

с рожицей хмельною

тоже рожками грозит,

сдвинув тучи-жалюзи.

В чём же я виновен,

может, где с любовью

очень жутко пошутил,

словно демон Азраил?

А погода злится,

облепив ресницы

мне каким-то странным льдом –

солон вкус и в горле ком...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По сусекам памяти

быстро пробегусь,

выметая камешки

дней с названьем "грусть".

Милая, хорошая,

мой весёлый стриж,

для чего нам прошлое

то, где ты грустишь?

Март с прохладой мятною –

привкус леденца,

что-то непонятное

трогает сердца.

Лёгкий ветер с берега,

северная дрожь,

ты – моя феерия,

я – твой юный дож!

Улыбаюсь, радуюсь,

клич – под облака:

ты – цветная радуга

у меня в руках!

От прекрасного доброго Змея

Вы сбежали в кромешную тьму,

Я за Вами лечу чародеем:

Умоляю, вернитесь к нему!

А иначе вскипят океаны

От его непомерной тоски

И погибнет Ваш новый избранник,

Увлечённый волною в пески.

И подуют суровые ветры,

И покроется пылью Земля,

И не сможет богиня Деметра

Возродить человеку поля.

Вы не слышите...

Бьётся туника

В чёрном небе багряным плащом,

А моя возмущённость безлика –

Чародей вообще не при чём.

Беспредельна влюблённость,

И тормоз

Ей не нужен в раю и в аду,

И погоня моя – за проформу,

Я пожну вместе с Вами беду...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Попрощалась женщина со мною,

рассыпая строки по листу...

Я отгорожусь от них стеною,

прикрывая чувства наготу.

Чувства чьи?

Кому какое дело!..

Времена не судят всё равно,

нити дней наматывая в целом

на одно и то веретено.

Ей – свой путь, а мне – своя дорога,

зазеркалье – глупый виртуал,

в нём легко облечься в диалоги

и прологом заменить финал.

Был – и нет...

Невидимою птицей

возвращаюсь в прежнее дупло,

чтобы завтра вновь переродиться

и другой дарить своё тепло...

ххххххххххххххххххххх

Май докатился до финала,

а соловьи ещё свистят,

им дня и ночи явно мало

для исполненья серенад.

Минорность спрятав под подушку,

тропой мажорною иду

пропеть чего-нибудь подружке,

коварно спрятавшись в саду.

От яблоней густые тени,

луна кругла и весела,

а в песне столько вожделений –

сойдёшь с ума!

Она сошла...

Лежим под кустиком жасмина,

пиджак страдает, но молчит,

он снизу, сверху я, мужчина,

а между нами...

Горячи

объятья девушки невинной,

и до чего она нежна!

А соловьи долдонят в спину,

а в небе жмурится луна!

ххххххххххххххххх

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110053103961

Хранилище 27

Игорь Белкин

Странно ли? Да ничуть не странно,

Умещается всё в кружок!

Это время непостоянно,

Затирает оно должок!

Я по-братски с ним, откровенно,

Взгляд на взгляд и зрачок в зрачок,

А оно уползает в вены,

Напрягая сердечный ток.

Всё оплачено! – утверждает,

Можешь выбросить векселя,

Заработанные в скандале

С деловой госпожой Земля!

Я никак не могу врубиться,

Неужели оно не лжёт,

Что уже не вернутся лица,

Не вернувшие мне должок?

А Земля повернулась боком,

Параллелями шевеля:

Вы останетесь одиноким,

Это я говорю, Земля!

Странно ли? Да ничуть не странно!

Я засучиваю рукава:

Если время непостоянно,

То и ты, госпожа, не права!

Расширяю свою аорту,

Кровь проталкиваю комком:

Все сентенции ваши к чёрту!

И швыряю себя напролом.

Из кружка выдираюсь обувью,

Параллель сапогом размяв:

Без отдачи долгов попробую

Жить с отдушинами тремя,

В виде Веры, Любви, Надежды!..

«»»»»»»»

Процесс осмысления ядовит,

Нужно быть циником, чтобы отсеять

Пламя заполыхавшей любви

От развинченности фарисеев.

Нетрудно всё разложить по слогам!

Перегружая изжогой память,

То, что захочешь – увидишь сам,

Дав остальному стечь ручьями.

Ошибка?

Ошибка!

Циничный взгляд

Практичен и позволяет видеть

Лица пришедших на маскарад

В любом обличии – хоть в гибриде!

А клетки выщелкнуты уже,

В сформованный мозг им не возвратиться,

И циник всегда настороже,

Рентгеном глядя под чужие ресницы –

А вдруг полыхнёт оттуда огнём,

Огнём, который сознанье выжжет,

И тело ляжет сухим сморчком

Под пустоту и как снег под лыжи?

«»»»»»»»»»»»»»»

Я тебе сквозь время протяну

Руки: я люблю тебя одну,

Помоги, Любовь, преодолеть

Непогоду, бездорожье, смерть!

Белыми снегами на пути

Бестревожно мне пошелести,

Маяком-берёзой на горе

Посвети призывно в январе.

Я немного, кажется, устал,

Ну, а ты хрустальна, как кристалл,

И зажечь способна чувства вновь,

Ты не просто слово, а ЛЮБОВЬ!

Ты не просто действие, не блажь –

Молния в привычный антураж –

Полыхнуло небо надо мной,

Я готов служить тебе одной!

Протяни сквозь время руки мне,

Я живая кукла, ты Дисней,

Помоги мне выкрикнуть из тьмы:

На экране мира живы МЫ!

«»»»»»»»»»»»»»»

Отечеством тревожимый,

С такою же братвой

И я в бурьянах лёживал

С пробитой головой.

И рёбра глухо трескались,

И кровушка лилась,

И солнце падшею фрескою

Подмешивалось в грязь.

Братва частично выжила,

Частично – в «упокой»,

Лежало знамя рыжее

Полоской под рукой.

Забытое – забытому,

Живущему – УРА!..

Под каменными плитами

Вчерашнее «вчера».

Зачем трепать словечками

Ранение в боку?

И очередь из «стечкина»

Не впишется в строку.

Её очарование

Не каждому понять,

Ведь не его же ранили,

А ранили меня…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Бессилье лиц и наглость в тех же лицах...

На Балтике погода переменна,

То оттепель бежит искрой по венам,

То друг-мороз, хрустя из-под полы,

Заковывает землю в кандалы.

Я с ним на ТЫ, по-свойски, без перчаток,

Пятнадцать минус – это же смешно

Для бывшего советского солдата,

Стоявшего за Родину стеной!

Но это там, где мыкались фанфары,

О чём-то героическом трубя

Среди знамён, горевших киноварью

Былых побед, взращённых для себя…

Не вывернул я мысли наизнанку,

Процесс до удивленья повторим –

Россию снова ржавою жестянкой

Эпоха перемалывает в дым!

Бессилье лиц и наглость в тех же лицах.

Нелёгкий труд – и мелочь на обед.

А я живу пристойно за границей,

Где быт налажен, а фанфары – бред…

На Балтику снега летят и тают,

Волна качает серых уток стаи,

Мороз ночной забавен и смешон –

День набежал – исчез бесследно он…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Выхлестнул душу наружу,

Столбиком рухнул в траву:

Я ничего не нарушу,

Если сто лет проживу,

Если сто солнечных маев

Вместе со мною пройдут

По утончённому краю

Горьких и сладких минут!

Выхлестнул душу и замер,

Может, неправ я, и зря

Дёрнул бумажную память

Листиков календаря?

И, равнодушный и сменный,

Он не заметит тревог

В днях, голосящих сиреной

С нервной истомою строк?..

Собственно, что я такое,

Чтобы заметить меня,

В общеразмеренном строе

Прежних героев тесня?

И для чего этот выплеск

На усреднённый диптих,

Рвущийся словом за циклы

Из откровений других?

“””””””””””””””

Вперемежку цитаты и дни,

Обученье по правилам века –

Выбирай из пустой болтовни

То, что жизни твоей не помеха!

Выбираю, ребордой качусь

По наличному, гулкому рельсу,

Прорезая и радость и грусть,

Как и все, рядовым неумельцем.

Принимаю, что очень смешно,

Отвергаю, что злобно и пьяно,

Но срываюсь на миг всё равно

В неизбежную сухость бурьяна;

В переплёты трагедий живых,

Где герой не герой, а портянка

На ступнях откровений других

Cценаристов сомнительной пьянки.

Это так… огорчённо дыша

Окруженью ближайшему в ноздри,

Тянешь общую песнь камыша

И с надеждой взираешь на звёзды.

А они откровенно молчат,

Нет им дела до пройденных вёсен,

Не зажёгших в тебе ни луча,

В пыль растёрших любые вопросы…

Прервав метафоричностью вокзала

Последний писк растерянной души,

Я укатил в нехоженые дали,

Заев бутыль пучочком черемши.

Соседи по купе не протестуют,

Обтёрлись, видно, бытом, и метут

Дорожные запасы подчистую

И чокаются: прозит! и: салют!

И я не мышь под лавкой у Кащея,

Есть чем шарахнуть рядом по столу,

Коль и меня зовут на стопку «змея»,

Зажатого коленями в углу.

Разлаписта беседа, огурцова,

Солёных брызг в ней не пересчитать,

И мне твоё напутственное слово

Не более чем тонкая черта.

Прости-прощай! – колёса барабанят.

Прости-прощай! – я в унисон пою,

Бросая в сонный пролежень дивана

Нестойкую растерянность свою.

Когда-нибудь… а будет ли такое?

Не все умеют ждать или прощать…

Храпят соседи в алкогольной коме

И бьётся муха в искренность плаща…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

В сентябре совсем иные грозы,

Чем в разнагишавшемся июле,

Бегавшим мальчишкою раскосым

И лицо подставившим под струи.

А сейчас вода не так струится,

Желоба не стонут в переливе,

У дождей нахмуренные лица.

А в июле дождики смешливы.

Но не все! Их старшие собратья

Раздувают оголтело щёки,

Водосточным трубам рвут объятья

Бешеным потоком караоке.

Травы разбегаются по лужам,

Заползают в трещины асфальта,

Чтоб дневные шорохи послушать,

А ночами прорываться дальше.

Я за любопытство молодое,

За июли, дышащие пряно

По плечо подросшей лебедою,

Благодушьем Марьи-да-Ивана!

Сентябри томительно-печальны,

В них дожди занудно-постоянны,

А Иваны-с-Марьями опально

Отцветают в первые туманы…

«»»»»»»»»»»

Человек я человеку, а местами даже друг,

Если он не вырывает ничего из вялых рук

И взамен не предлагает залежалого дерьма:

Можешь пользоваться этим для развития ума!

Вашу маму влево-вправо, я же вам не шалопай,

У меня своя по миру шепелявая тропа,

Я иду по ней, куражась, голову не под крыло,

Раздаю и принимаю по возможности тепло…

Человек я человеку, он мне песню, я ему,

Он мне шутку, я ответно; он мне свечкою во тьму, Я ему последней спичкой запалю в душе костёр;

Он мне в церковь подаянье, я пожертвую в костёл…

Сапоги у нас похожи и комбез один в один,

По гранате где-то сбоку, автоматы на груди,

У него пробито пузо, у меня во лбу дыра,

А вчера мы целовались… это было же вчера!

Нынче льют дожди иначе, ветер, видишь ли, такой –

Скверный ты, брат, человечек, да и я совсем дрянной, Но, что было, то уплыло, рядом мы лежим в земле, Я твоим теплом пылаю, ты горишь в моём тепле...

Что ты каркаешь зловеще?

Я не каркаю, я лгу!

Поскользнулся я случайно на вспотевшем берегу, Патриотом мысль взметнулась, да и грянула в тебя, Человечество не в целом, а по выбору любя…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Все склоки мира праздны и нелепы

Перед моею личною судьбой,

Замотанной в неразрешимый ребус,

Как в маленькую бухточку прибой.

Неразрешимость – злобное деянье!

И нам не догадаться, почему

Оно проникло в наше мирозданье

Сквозь квазаров космическую тьму.

Не в том проблемы, чем перекусить мне

Или на женщине опустошить

Желания, сатином или ситцем

Отторгнутые резко от души!

Клубком противоречий пересыщен,

Извне пришедших и проникших внутрь,

Я время выжигаю в пепелище,

А пепелище в узел не стянуть.

Оно лежит пространственно и серо,

Но, слава богу, глубоко во мне,

Надеждой не обманывая веру,

Любовью не пластаясь по стене.

Жить можно по другому, поиначе,

Не задевая личною соплёй

Решивших ту нелепую задачу,

Что для меня является петлёй.

Конечно, можно! И необходимо!

Но мне себя не хочется ломать,

Переплавлять больную нетерпимость

В душевную дрянную благодать!

«»»»»»»

Мне слов не жаль, они приходят сами,

Соскальзывая строками к перу,

И нестерилизованная память

Вступает с ними в хитрую игру.

События замешивая круто,

Она сплетает строки в кружева,

Не отвергая прелестей уюта

И не рубя его же на дрова.

Просчитан день, размечен по линейке,

В нём алгоритмов резких не найти,

Дилеммам не пробиться сквозь лазейки

Томящейся под свитером груди.

Порядок, Ordnung! – так сказал бы некто.

Я палец не сую в былую щель,

Тот вектор отслужил уже как вектор

И лёг в архив осужденных вещей.

И всё же жаль, что жизнь, имея цену,

Не ценится великим большинством…

А мне пора кота согнать с коленей,

Залить малину свежим кипятком.

Легко дышать. Спокойствие по дому.

Все спят и видят голубые сны,

И что жевать напрасную солому

Из памяти, из снов, из тишины…

Не возвратится Ordnung из столетий,

Но кое-где гвоздят ещё людей

Дурные невоспитанные дети,

Уверенные в правоте своей.

Но это там, где Азия с Европой

Стыкуют и взрывают вновь мосты…

А память мне подчёркивает тропы,

Перетекая в строки на листы…

«»»»»»»»»»»

По причине позднорожденья

Мне погибнуть не суждено

Ни на линии Маннергейма,

Ни на линии Мажино.

Я не лёг на приволжском плёсе

Под обрушившимся песком

И не пел про меня Утёсов

Хрипловатым своим баском.

Не вминая себя в эпоху,

Не цепляясь за циферблат,

Я живу, как и все, со вдохом

Или с выдохом невпопад.

Но зато на дуге на Курской

Не сгорел я в земном аду

И, попыхивая окурком,

Разговоры о нём веду.

Друг напротив поддат, ухожен,

Шлюшку дёргает за сиси…

Ну и хрен с ним… не всем же ложе

Шестерёнка от танка гложет

Красной ржавчиной на оси…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Как хорошо за пазухой у лета

Метафорой разжёвывать конфету

Бездумно-отпускного состоянья,

Не тронутого вздором иня-яня!

Неплохо чашку выжатого кофе

Вогнать в себя крестом не от Голгофы,

А ради аромата… всё равно в нём

Нет кофеина, как бровей в безбровном!

Встал на веранде, серенький в полоску,

Надел носки позавчерашней носки,

Лопату в руки и ушёл бороться

Ильёю с недокопаным колодцем.

Вода, что жизнь… ещё два метра глины,

Потом песок из кембрийской долины

Или девонской… ну, да это бог с ним,

Пройдём и это, в глине не засохнем!

А там и влага выбежит на волю,

Ударит в застаревшие мозоли

Своим доисторическим ознобом –

Холодный поцелуй в горячий лобик!

Но это завтра или на день позже!

Сейчас наверх, избавиться от дрожи

Земной, глубинной, уплотнённой в камень

И девственно скрипящей под руками…

Горячий чай, варенье из малины,

Усталость переглаживает спину

И втискивает позвонки на место –

Жить хорошо, жить очень интересно!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Начинаю свои заклинанья,

Помогая дню-наважденью

Перешагивать через стенанья,

Будоража непротивленье.

Защищайся, греховное чадо,

Негреховное, бей по макушке

Выжигающему посады,

Наступившему на игрушки!

Неидущему стороною

И шагающему по краю

В невесёлом найти смешное,

Стиснув зубы, я пожелаю!

Подарите букет улыбок

Опечаленому страданьем

Близ медово цветущей липы,

Не боящейся вечной дани!

Побродите с немым по слову,

Со слепым в лабиринте улиц,

Влейте чувства первоосновой

В человеческий, жгучий улей!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Быть не сложно, не быть труднее,

Ничего не видеть, не слышать,

Куклой тыкаться Бармалею

В непосильную вонь подмышек

Близ пристойностей из партера,

Под ехидностями галёрки,

Без Надежды, Любви и Веры,

Мятой тряпкою без подпорки…

Трудно быть и не быть совместно,

Дёргать ручками по указке

Ради зрителей, влипших в кресла,

Убеждённых, что Жизнь не сказка…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ну да, ну да, незнание – не сила,

Непониманье мысли – не вопрос,

Дождливый август тоже не обмылок,

А временный природный перекос.

Сойдёт вода Дунаем или Рейном,

Торнадо Алабаму подметут

И в рамку дней опять благоговейность

Разрушенную вставит красоту.

Пучинный зверь вщебенится в игривость,

Прибоем пятки нежно щекотнёт,

И вновь отель взметнётся над обрывом,

Как чайка, не прервавшая полёт.

Незнание на жертвенность согласно,

Непониманье душится ростком

Воскресшей жизни… а торнадо – частность,

Вломившаяся в защищённый дом…

Тысячелетья минут.

Археолог,

Взмахнув лопатой, врежется в бетон

И отсечёт от прошлого осколок

Противоборства дружеских сторон…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я проживаю в двух мирах:

Один обыденный и вязкий,

Другой – лиричная игра

С не зафальшивленною сказкой.

В одном долги и толкотня

И разговоры в хвост и в гриву,

Другой преследует меня

Своей фантазией игривой.

Просторно в нём, вольготно в нём!

Иду туда, куда желаю,

Свободным русским мужиком,

Не говорящим: хата с краю.

Не с краю! Я участник дел,

Изложенных на лист бумажный:

И Соловей в лесу свистел,

И я боролся с ним отважно.

И королевну выручал

Из сонной одури столетий

И брёл бродягой на причал

Плыть с Магелланами по свету.

Отплавал, отгулял, отбыл,

В разведке отстучал морзянку,

И снова в лапы той судьбы,

С которой связан спозаранку.

На время брошена игра,

Бумага улетает в папку,

Труба зовёт: пора, пора!

На шею шарф, пальто в охапку;

По лестнице и за сугроб

По стылым маскам гололедиц

И снова в мировой потоп

Плыву без сказочного бреда.

«»»»»»»»»»»

Летело время, плавились сердца,

Ломались копья, истончались шпаги,

Следы полуистлевшего венца

Со лба Христа впечатались в бумагу.

Апостол в глинобитные дома

Входил с венком лавровым, не терновым,

Но мир сходил по-прежнему с ума,

Трактуя лживо и следы, и слово.

Я Библию тайком перелистал,

Евангелие тоже не прохлопал,

Но никогда не брал на сеновал

Тех заповедей божьего холопа.

На сеновале пыльно и тепло,

Сухое сено ноздри щекотало

И струйка света солнечным гало

Тебя в богиню вмиг преображало.

Летело время, плавились сердца,

И солнце вытеснялось светом лунным,

Меняя цвет у твоего венца,

Из золотого падая в латунный…

Я Библий больше не листаю, нет!

Напутано в ней что-то с эпилогом,

Гало исчезло, а привычный цвет

Обыденное снисхожденье бога…

«»»»»

Я тот, которого ты не встретил,

Я тот, которого ты не видел,

Я ветер, мчащийся над планетой,

Я айсберг белый из Антарктиды.

Но всё неважно, совсем неважно,

Что я осел на листе бумажном

Печатным словом и просто словом,

Упавшим в сумрак листком кленовым.

Я тот, которого ты не знаешь,

Я тот, которого ты не помнишь,

Я море Красное у Синая,

У стенки Плача босой паломник.

Но это внешне, над упаковкой,

А про «внутри» говорить неловко,

Пусть я останусь таким, как прежде:

Кому обманом, кому надеждой.

«»»»»»»»»

Интересно, там, где души скучковались после смерти

Массы Хомо, растворённых по молекулам Земли,

Проявляются симптомы и синдромы, и разломы

Коммунизма, сионизма и фашизма, и расизма?

Я пока в том мире не был, но, прощёлкивая клетки

Вещества из личной тыквы или репы, чёрт возьми, Думаю, что души тоже не блаженны, а драчливы

И друг друга кроют матом на любых языцех мира.

Так должно быть, ибо сразу равновесие природы

Рухнет в пропасти инферно, отделив Добро от Зла, А они неразделимы, всё существованье наше

Есть противоборство Духов – концентраций сил умерших.

Сам спросил и сам ответил, пусть коряво, прозаично, Но, едрит мою пыхтелку, если мыслю – я живу!

И надраиваю душу щёткою зубной до блеска,

Чтоб никто не сомневался – я с Добром в строю едином!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Звенит мороз, потрескивают звёзды,

Случайности сбегают по лучам,

Не обрастая ледяной коростой

И о любви пронзительно крича.

Чего кричать, у вас я на ладонях

С семи утра и до утра семи,

Кручусь, верчусь, как шарик в лототроне,

Надеждою посверкивая в мир.

И вера тоже сбоку примостилась,

Исследует ребро на коготок,

И ждёт, когда мне бросит: милый!

Мой неизвестный аленький цветок.

Он где-то там, в глубинах мирозданья.

Но это в целом. В частности, Земля

Единственное место для свиданья,

Петляй по миру или не петляй.

И очень жаль, что не сорвать мне звёзды,

Не разложить рядком по мостовой

Для выбора. И я глотаю воздух

Пронзительный, холодный, ледяной…

«»»»»»»»»»

От пресного в угол, от кислого к чёрту!

Глазами в газету, там снова шумиха.

События перетекают в аорту,

В ней клапан пощёлкивает тихо.

Полпорции влево, полпорции вправо!

Возвратная кровь через синие вены.

Опять ты корява, родная держава,

Опять мы надеемся на перемены.

Я тоже надеюсь, а как же иначе?

Глаза в телевизор и уши на взводе,

И не замечаю, что молью потрачен

Эзоповский голос твоих периодик.

Вернее, отбрасываю замечанья

И глажу раскрепощённые нервы:

Редактор и диктор одно сочетанье,

Указка по карте и гиря поверху.

А я между строк и за спины, за лица,

Тасую колоду, вдруг выпадет джокер

И в серую пыль разотрёт небылицы

Пустых обещаний и прочей мороки…

«»»»»»»»»»»»

Нет, мы не гвозди, вбитые в года,

И колпаков не носим скоморошьих,

Из Холмогор шагая бездорожьем

В сумятицу столичного гнезда!

Отрыгивая луком на ходу,

Запив водой колодезной горбушку,

Легко предстать язвительным Петрушкой,

С великими играя в чехарду.

Словесный трёп, разъятый на куски,

Пословицами время пробивает,

Рискуют скоморохи головами,

А мы молчим, зажатые в тиски.

И я молчу, введя себя в квадрат,

Верней всего, в немую пентаграмму,

Рисованную Симом или Хамом

Пять тысяч лет и более назад…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Привалившесь спиной к берёзе

В самой наимудрейшей позе,

То есть пыхая сигаретой,

Я с улыбкой смотрю на лето.

Изумительное какое!

Рядом дятел лучину колет,

Засыпая трухой и стружкой

В поле выбежавшую опушку.

Облака парусят курчаво,

Проплывая на Балаклаву,

На Одессу и Севастополь

Из Европы за край Европы.

Не препятствую их скольженью,

Я за вечное продвиженье

По рождающимся дорогам

Сквозь затишие или грохот!

Ну, а то, что смахнул в растёртость

Домик гусениц-листовёрток

Мне зачтётся когда-то где-то

Пусть не в это, в другое лето!

Не мыслитель ли я, скажите,

В эпицентре земных событий

Вместе с дятлом красноголовым,

Не теряющим даром слова???

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Я, наверное, хам, исключительный хам!

Вы простите поэта за это

И не верьте моим непрозрачным стихам

Из тяжёлого липкого света.

Запрессовано в них то, что я недобрал,

Пробегая по жизни галопом,

Убеждая себя, что весь мир мишура

На лирических, вычурных тропах.

Убедить убедил, но не верю себе

Ни на деле, ни в точке-кавычке,

Не способной шарахнуть собой по судьбе,

Заплетённой в девичью косичку.

Это взгляд изнутри пародийный… Смешно

Жить с людьми и не чувствовать время,

Отделяя себя от несущих бревно

По заведомо ложной системе…

Стоп! – шепчу я, смутясь, – для чего это мне, Не сатирик я эзоповатый,

Лучше песни слагать по зелёной весне,

Чем партийные строки в плакатах!

И любить, стервенея от НЕДО и НЕТ:

Недоел, недоспал, недотренькал,

НЕДО раньше и нынче, а мне уже лет,

Может, столько как Разину Стеньке!

Остаётся возможность в любви перебрать,

Но и здесь неуверен я тоже,

Укрепляя с единственной женщиной бра

Над столетним супружеским ложем.

Тусклый свет ночника загоняет в углы

То ли сумрак, а то ли сомненья,

По которым я не добежал, не доплыл

В свои личные недосвершенья…

Что могу я Вам дать, дорогая моя?

Ничего кроме шутки скабрезной,

Порождённой условиями бытия

В Завалишино или на Пресне…

«»»»»»»»»»»»»»

Кому пахать, кому жевать,

Кому подрамник на пленэр,

А мне назначено опять

Ласкать неистовых химер.

До Квазимодо два шага,

Стоит незыблемо собор,

А совесть мне недорога

И беспредметен разговор

О нежелании моём

Включить себя в последний тур –

Не повторится вальс вдвоём

Среди загадочных фигур!

Здесь всё давно искажено,

Следит внимательный горбун

За каждой девочкой смешной,

Поверившей в свою судьбу.

Мне Эсмеральду не обнять,

Свинцом обожжены шаги,

О, господи, прости меня –

В глазах от бешенства круги!

Не рухнуть вниз, не прянуть вверх,

И Богоматери плевать,

Что я застыл среди химер,

А время не крутнулось вспять…

«»»»»»»»»»»»»»

Вы знаете, что такое усталость,

Когда вынуждаешь себя улыбаться,

А день ледком отражает в кристаллах

Тусклые шестьдесят, а не яркие двадцать?

Не знаете…

А я завидую откровенно

Незнанию вашему завистью белой

И вашей горячности неизменной,

И стройности из мирка топ-моделей!

Завидую!

И провожаю глазами

То, что уходит к другому под локоть,

То, что должно было быть между нами,

А не только обоюдная одинокость…

«»»»»»»»»»»»»»

Мы вглубь тебя, Земля...

Потёмки, не потёмки,

Но я блуждаю там,

Где не бывать потомкам

Годов через полста.

А что в стране им делать,

Где птицу на лету

Сшибает ошалелый

Не человечий дух?

Растерзанные крылья,

В глазах немая боль

И корчится дебилом

Шахидский дискобол.

Размытые зарницы,

Земля, кусты, ковыль...

Потомок, наши лица

Текучи, словно пыль!

Ни глянцевыми фото,

Ни совестью газет

Не будешь ты размётан,

Тебя же с нами нет!

А мы пока блуждаем,

Швырнув гранатой «я»

Не на ступени рая,

А вглубь тебя, Земля...

«»»»»»»»»»»

Когда куражились фонтаны

И струи били невпопад,

Крутился я у кабестана,

Чтоб якорь вытащить назад

Со дна, заиленного днями

И бестолковостью часов,

Толкавших время перед нами:

Вперёд, вперёд, без дураков!

Какие дураки, ну, что ты!

Мы, устремлённые в мечту,

Исправно делали работу,

Ценили жизнь и красоту,

Хотя и клали жизнь на полку,

Когда партийная струна

Просовывала нас в иголку

С ушком, не видным ни хрена.

Но, матерясь, мы проползали

И рвали у себя пупки,

И, вешая на грудь медали,

Глядели вдаль из-под руки:

Мечта близка, ещё траншея,

Ещё канал, ещё АЭС

И можно галстучек на шею,

Отбросив штык наперевес.

Но годы оседали в память,

Грубели лица и сердца,

Вожди, прикрытые цветами,

Ложились в землю без конца,

А я опять у кабестана

И, напрягаясь, жилы рву –

А вдруг снесённые фонтаны

Струёй ударят в синеву?

«»»»»»»»»»»

В октябре горизонты ближе,

Чем в июльском аквамарине,

И туманятся цветом рыжим

На калине моей рябине.

Это там, где шоссе поплоше,

Где избёнки подслеповато

На горбатую смотрят лошадь,

Как на Берию в сорок пятом.

Вдруг прислонится к пятистенку

Почесаться гривастой холкой

И прогнутся у них коленки,

И трухлявость венцов в осколки!

Эх, сейчас пирогов бы терпких

Залепить исподволь в утробу!

У калины запах особый,

Несравнимый с апрельской вербой.

Вообще ни с чем не сравнимый

И не все его переносят…

Но октябрь пролетает мимо,

Выжигая мои вопросы.

За чисбургер двумя руками,

Витаминные в нём добавки...

Сохнут ягоды хомутами

Над истёртой дубовой лавкой...

«»»»»»»»»»»

Полегче, ребята, слова кирпичами ложатся,

Съедая экзотику тяжестью аллитераций

И давится ухо объёмною массой гипербол!..

Но я не судья, я мотаюсь серёжкой у вербы.

Мне ветер приятен, когда он и справа и слева,

Когда он несёт аромат пропечённого хлеба

И пчёлы, жужжа, исполняют медовые танцы

Без вскриков и поступи жёстких машинных инстанций.

Но это моё непредвзятое личное мненье,

Взращённое без хрипоты-маеты сочлененья,

Привыкшего к смазке и чёрт те какой то подпитке

Искусственных роз с нарисованной кистью открытки.

Нет-нет, не учу я и не критикую поэтов!..

Серёжка увяла и катится зёрнышком к лету,

Ей просто тоскливо среди непрерывного гула

Машин и катков, торопящихся тоже к июлю…

«»»»»»»»»»»»»

Бродил я по свету, весёлый, ершистый,

И времечко тратил на поиски истин,

Не зная, что истина в мире одна,

Манежится у океанского дна,

А, может, на грубом боку Эвереста,

Преображённая в снежное тесто.

Шагнул я туда, а лавина навстречу,

Засыпав меня по усталые плечи,

И юркая льдинка заткнула мне рот…

Я выбрался и от ворот поворот –

Знать, истины здесь никогда не бывало,

А жизнь мне дороже и к чёрту обвалы…

Намёрзшись по шейку и вылечив морду,

По глупости выкинул снова я фОртель,

Под тучи вонзив истерический крик,

Но молния чиркнула пошлый язык,

Насквозь пролетела и выела пятки,

К порядку пристроив мои беспорядки.

В пучину морскую вошёл я сторожко

Невестой, жалеющей белые ножки,

Да мне под фату хлестанула волна,

Втянула в себя… нету истин у дна, –

Сказал я себе, выдирая моллюсков